Текст книги "Всем спокойной ночи"

Автор книги: Дженнифер Вайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Боже мой, – простонала я, прижимая к груди листочки с Паго-Паго.

– Их зовут Джейни Сигал и Кейт Кляйн, домашние телефоны… – Она продиктовала номера. – Заранее благодарю за помощь. – Довольная собой, Джейни положила трубку. – Вот так!

Она взяла сумочку и пальто.

– Ты не собираешься заканчивать? – Я указала на Паго-Паго.

Случайно в глаза бросилось предложение: «До 1980 года видом на бухту с горной вершины можно было любоваться, поднявшись туда на фуникулере». Фуникулер или фунекулер? Я не знала.

Джейни посмотрела на меня с жалостью. Этот взгляд вобрал в себя и грязные облупленные стены, и поношенное коричневое ковровое покрытие, и кулер в углу, ворчавший точь-в-точь как старик с несварением желудка.

– Да я скорее умру, чем буду здесь работать.

– Но… Норманн Мейлер! Том Вулф! Сол Беллоу! Ежи Косински! – воскликнула я.

На стене в рамочке висели две страницы из «Алой буквы» – единственный литературный штрих в комнате. Джейни встала на цыпочки и, глядя на свое отражение в стекле, нанесла блеск для губ.

– Судя по последней информации, все они женаты.

– Ежи Косински умер.

– Тем хуже.

Она пригладила волосы и взяла мои пальто и сумочку.

– Пошли, кузнечик. Сваливаем отсюда.

Джейни взялась за дверную ручку. Я демонстративно снова села, вцепилась в синий карандаш и обвела слово фуникулер.

– Нет, – сказала я. – Нет, спасибо. Ты иди. Я собираюсь закончить тест.

– Кейт, – в голосе Джейни прозвучало нетерпение. – Посмотри вокруг. Уродливые кабинеты, претенциозность и отсутствие неженатых мужчин. Ты действительно хочешь тут работать?

Я задумалась. Все мои профессора говорили о «Ревю», как верующие – о рае, как любители музыки кантри говорят о Брэнсоне,[12]12
  Город в штате Миссури, известен музыкальными шоу в стиле кантри.


[Закрыть] как моя мать описывает «Метрополитен-опера». Мой отец был бы в восторге, если бы я получила эту работу. Но хотела ли я работать референтом по информации?

– Нет. В самом деле, нет. Нет, не хочу.

– Тогда пошли!

– Не могу, – пробормотала я.

– Ну что ж, – вздохнула Джейни. – Ладно.

Она медленно застегнула пальто и принялась напевать.

– Удачи, – пожелала я.

– И тебе удачи, – кивнула она и стала напевать громче.

Потом она запела в полный голос «Когда была я молодой… Никто был мне не нужен. И любовь была просто для забавы».

Она печально покачала головой.

– Те дни ушли…

– Что-что?

– Одна, одна-аа, совсем одна-ааа… – громко пропела Джейни. – Я не хочу… Быть одна…

Я расхохоталась. Голос у нее был ужасный, и пела она очень громко.

– Джейни…

– Совсем! Одна!

Кто-то деликатно постучал в дверь. Я успела подумать – а вдруг это Джон Апдайк или Филипп Рот?

– Извините, нельзя ли потише?

– Совсем одна, – провыла Джейни.

Я положила карандаш, схватила свое пальто и вышла вслед за ней.

Спустя годы после того дня, когда мы вместе покинули «Ревю», Джейни сидела в моей гостиной и смотрела на меня. В глазах ее светился хорошо знакомый проказливый огонек.

– Итак, где же Бен?

– В Калифорнии. Деловая поездка. Завтра возвращается.

Я взяла ее стакан и торопливо отпила из него. Джейни подняла брови. Я с вызовом посмотрела на нее и глотнула еще.

– Это что, нервное потрясение после убийства? – поинтересовалась подруга.

– Это… – откашлялась я. – Это… Эван Маккейн.

Лицо Джейни потемнело.

– Мне казалось, мы дали друг другу честное слово, что никогда не будем произносить это имя.

– Ну да, и хотя мне очень больно нарушать свое честное-пречестное слово, но дело вот в чем…

Я прижала к груди маленькую подушечку и рассказала Джейни все – как я нашла упоминание об Эване в кухне Китти, как полиция обнаружила номер его телефона на автоответчике.

Джейни так разволновалась, что вскочила с дивана и стала подпрыгивать в своих красных сапожках.

– Господи! А если он убийца? Тогда его приговорят к смертной казни! – Она схватила свой мобильник. – В этом идиотском штате применяют смертную казнь?

– Не уверена. Но, Джейни…

Она жестом заставила меня замолчать и начала набирать чей-то номер.

– Си знает кого-то из администрации губернатора. – Она перестала набирать номер и уставилась в окно. – Думаю, что это сам губернатор. Может, нам разрешат самим включить рубильник или сделать смертельный укол!

– Джейни! – Я отобрала у нее телефон. – Послушай! Я не думаю, что ее убил Эван.

– Да? – нахмурилась она. – А кто же тогда? – Она снова села на диван. – Может, это Мэрибет. – Джейни кивнула, очень довольная собой. – Женщина, которая растит ребенка без пеленок, способна на что угодно.

Сэм и Джек ворвались в гостиную, за ними, заливаясь плачем, бежала Софи. Мальчишки усадили Страшилу в ковбойском наряде на крышу одной из машинок и привязали его веревкой.

– Глава двести тридцать восьмая, – объявила Джейни, – в которой его похищает банда малолетних негодяев.

Я освободила куклу, утешила Софи, поставила мальчиков в угол и посмотрела на часы. Оказалось, что уже половина шестого, а я совсем забыла про обед.

– Есть и еще кое-что. Китти работала писателем-невидимкой для Лоры Линн Бэйд.

Джейни вытаращила глаза.

– Шутишь!

Я покачала головой.

– Все это появилось в Интернете сегодня утром.

– Но в журналах пока ничего нет?

Она снова вцепилась в телефон.

– Неудивительно. Все говорят, Лора Линн Бэйд не может успевать все, что делает. Если только ежедневно не клонирует сама себя. Каждый раз, когда я включаю телевизор, она уже там и несет ахинею о политике равных возможностей. Мне всегда казалось, что для нее пишет не мамочка из пригорода, а кто-нибудь не старше двадцати трех лет в каком-то «мозговом центре» в Мадрасе.

– Конечно, мамочка из пригорода и двух предложений связать не может, – сухо заметила я.

– За исключением присутствующих. Господи, да это потрясающая история. Потрясающая.

Запищала голосовая почта Джейни, ее носик сморщился.

– Сигал. Перезвоните мне. – Она встала, пальцы уже приготовились опуститься на клавиатуру. – Где тут у тебя компьютер?

– Джейни, послушай! – Я потянула ее обратно на диван. – Ты можешь устроить мне интервью с Лорой Линн Бэйд?

– Что? – Она изумленно уставилась на меня.

– Что… – Я глубоко вздохнула и постаралась придумать нечто для достижения цели. – А если Эван каким-то образом в этом замешан?

– Нет! – Джейни подняла руку и покачала головой. – Нет, черт побери. Ты и так потратила часть жизни на эту кучу собачьего дерьма в человеческом обличье. Если окажется, что он виноват, то командовать парадом буду я. А тебя назначаю главным распорядителем. – Она помолчала. – У распорядителей парада красивые шляпы.

– Вероятно, Лора Линн Бэйд знает что-нибудь такое, о чем она не сообщила полиции. А Китти была моей подругой, – произнесла я.

Джейни в ярости уставилась на меня.

– Ты говорила, что у тебя тут нет друзей. – Она шмыгнула носом. – Уверяла, что я у тебя одна-единственная.

Туше. Укол по правилам.

– Я здесь живу, – помолчав, возразила я. – Это мои соседи. И тут живут мои дети.

Джейни ласково погладила меня по плечу.

– Тяжело было носить близняшек? – спросила она.

– Убийца бродит где-то неподалеку! И даже ты должна согласиться, что это не совсем приятно! И еще знаешь почему? Мне скучно.

Я с вызовом взглянула на нее, осознав, что только что произнесла вслух самое неприличное слово в лексиконе Апчерча.

По мнению моих сестричек-мамочек, сознаться в скуке означало, что ты в паре шагов от утопления своих детей в ванне. Это нечто настолько грешное и запретное, что оно не может быть даже упомянуто! Однако я осмелилась сказать слово «скука».

– Мне скучно. И убийство, ужасное само по себе, единственное интересное событие, произошедшее здесь с того дня, когда наши соседи Лэнгдоны готовили фундамент под гостевой домик и повредили ассенизационный люк. Мне интересно. И я хочу знать больше.

Джейни откинулась на спинку дивана.

– Умница, – констатировала она.

Глава 7

Когда-то в Нью-Йорке жила женщина, переехавшая позднее вместе с ребенком и мужем в Коннектикут, – женщина, не сильно отличавшаяся от меня или Китти Кавано. За исключением того, что Лора Линн Бэйд была знаменита, и скучать ей было некогда.

Она не бросила работу, когда у нее родился сын. Хотя, как это ни парадоксально, ее работа в основном заключалась в том, что она летала по всей стране или появлялась на экране телевизора, чтобы рассказать другим женщинам, что они – плохие матери, если у них есть работа, отвлекающая их от дома.

Я припарковала свой минивэн перед домом 734 на Олд-Очард-лейн в Дариене, проверила в зеркальце заднего обзора, как выглядит моя губная помада, и заправила непослушные пряди за уши. Джейни сотворила невозможное, соединив меня по телефону с Лорой Линн Бэйд.

– 3-здравствуйте, – запинаясь, пробормотала я.

Прошли годы с того времени, когда я брала настоящие интервью, теперь я была способна разговорить разве что потенциальную няню. Я промямлила банальное вступление: работаю над речью в память о моей усопшей соседке и коллеге и была бы бесконечно благодарна, если бы Лора Линн Бэйд, при всей ее занятости, смогла встретиться…

– Завтра утром, в десять часов. Я уделю вам двадцать минут, – резко оборвала меня Лора. И бросила трубку.

Часы на приборной панели показывали 9:54. Я вытащила из сумки пачку бумажных листов. Я распечатала все до единой статьи из колонки «Хорошая мать» и накануне вечером, уложив детей, подчеркнула в них нужные места.

«Чудовищная ложь феминизма – это двухголовая гидра, змея, которая нашептывает современной женщине, что самое важное в жизни – ее собственное счастье, что можно брать от жизни все и дети при этом не пострадают, они даже не заметят!» – писала Лора Линн Бэйд – читай Китти Кавано.

«Правда же, как знает каждая честная женщина, заключается в том, что дети предназначены для того, чтобы их растила их собственная мать. В этом случае биология действительно определяет судьбу в течение определенного времени. Позор тем женщинам, которые отказываются от своей роли дарителя вечерних объятий и утешающих поцелуев, не поют детям колыбельные песни – и все это ради преходящих удовольствий, имиджа звезды вечеринок, шикарного офиса и модной должности. И мне жаль простых работящих женщин, ухаживающих за их детьми, не понимая, что главный злодей в жизни отнюдь не стереотипный скотина-женофоб, а эта милая женщина, в одеждах из экологически чистого волокна, питающаяся органическими продуктами, называющая себя их сестрой, однако наживающаяся на чужом труде, оплачивая тяжелый труд нянек черным налом».

Сильно сказано. Трудно представить, что все это сотворила Китти, с ее приятной улыбкой и безобидной болтовней.

Я убрала бумаги в сумку, позвонила домой удостовериться, что там ничего не горит и не сломалось, и вышла из машины. Подойдя по серпообразной подъездной аллее к дому Лоры Линн Бэйд, поднялась на террасу с колоннами и постучала в зеленую входную дверь. Ровно в десять из приоткрытой двери змеиным движением выскользнула загорелая сухопарая ладонь, схватила меня за рукав и втянула внутрь.

– Вы Кейт Кляйн? – рявкнула Лора Линн Бэйд.

– Да, – ответила я.

Лора Линн Бэйд, когда я видела ее по телевизору, выглядела стройной и импозантной особой, ехидно высказывающей гадости какому-нибудь конгрессмену от демократов или адвокату-феминисту.

Вблизи она оказалась миниатюрно-воздушным бесполым созданием с плоской грудью, ростом с недокормленную пятиклассницу. Розовый костюм от «Шанель» с отделкой кремового цвета по подолу юбки и на карманах жакета. Кремовые лодочки, двойная нитка розового жемчуга и золотые серьги с жемчугом. Обязательные в ее облике блондинистые локоны, обесцвеченные до соломенного оттенка, уложены и залиты лаком до такой степени, точно она только что вынула голову из печи, и ломкие волосы все еще похрустывали от жара.

– Входите! – скомандовала Лора, вцепившись в мою руку и втаскивая меня в облако лака для волос смешанного с кисловатым кофейным дыханием.

Она провела меня в гостиную с высоким потолком и минимумом мебели – все из кожи и металла, с такими же острыми углами, как и она сама.

– Садитесь!

И я примостилась на край белого замшевого двухместного диванчика. На стенах вместо картин висели целых три плоских телевизионных экрана. По бокам от пола до потолка тянулись книжные полки, заставленные томами в твердых переплетах. Все влиятельные консервативные имена: Энн Коултер и Пегги Нунан, Билл О’Рейли и Шон Ханнити, оба Майкла (Медвед и Саваж) и сотоварищи Лоры (Инграм и Шлессингер).

Я в изумлении уставилась на книги, к каждой из которых был приклеен желтый листочек, на каждом листочке написаны две цифры и слова «Как высоко» и «Как долго».

– Список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», – пояснила Лора. – Отслеживаю изменения.

Я осмотрелась в поисках следов детского пребывания – надувные креслица, манеж со всякими прибамбасами, диванная подушка со следами рвоты – всего этого не было и в помине. Зато там был большой портрет ее отца, Бо Бэйда, на фоне американского флага.

В расцвете своей карьеры Бо Бэйд, с седеющими волосами и стальным взглядом, владел двадцатью восемью газетами по всей стране, и каждая из них стремилась быть правее прочих. Он ужинал с президентами и консультировал сенаторов вплоть до своей кончины в постели семидесяти восьми лет. Как оказалось, Бо Бэйд делил постель с дамой, которая, к сожалению, не была его супругой.

Я заканчивала школу, когда он дал дуба, и хорошо помню, каким праздником стало это событие для ведущих ночных ток-шоу. Слухи – ничем не подтвержденные, но от этого не менее упорные – гласили, что он не просто испустил дух, возлежа на другой женщине: в этот момент на нем были ее туфли на высоких каблуках.

– У меня есть двадцать минут. – Лора сделала вид, будто сверилась с золотыми часами на тонюсеньком запястье. – И прежде чем мы начнем, я бы хотела прояснить кое-что: Китти Кавано не была моим писателем-невидимкой. Мы работали вместе. Эти чертовые гребаные блоггеры представляют дело совсем не так! Не удивительно – «Таймс» подает информацию совершенно не в том свете, мой юрист уже готовит иск о прекращении противоправных действий…

Она остановилась перевести дыхание и выхватить баночку диетической колы из ведерка для льда с монограммой «ЛЛБ», стоявшего на кофейном столике из хромированного металла и стекла.

– Вы видели некролог? – пролаяла она.

– Я… – Я порылась в каше из сломанных мелков и салфеток, заскорузлых от пролившегося сока, на дне моей большой квадратной сумки с логотипом радиостанции и вытащила записную книжку в розовой сверкающей обложке с картинкой «Привет, Китти!». Книжечка принадлежала Софи – единственное, что я смогла найти в спешке.

– Не-кро-лог, – продиктовала Лора по слогам, словно я только что перенесла лоботомию. – Читали, что пишут сегодня так называемые официальные источники?

Она швырнула оскорбительные страницы с кофейного столика мне на колени.

«Убита мать семейства из Коннектикута, писатель!» – заголовок на две колонки. «Катерина Кавано, проживавшая в Коннектикуте, работавшая в редакционном отделе журнала „Контент“ над колонкой „Хорошая мать“, за подписью консервативного социального критика Лоры Линн Бэйд, была обнаружена мертвой в пятницу в своей кухне. Миссис Кавано, тридцати шести лет…» – и это было все, что я успела увидеть до того, как Лора Линн выхватила газету у меня из рук.

– Не читайте это! – выкрикнула она, стиснув зубы и сверкая маленькими глазками. – Ложь и чепуха, типичная либеральная клевета. И лажа. Мой юрист уже связался с сотрудником, который занимается жалобами – ах, извините! – ее хриплый отрывистый голос до краев налился сарказмом, – с лицом, которое занимается жалобами. Ведь все мы сейчас должны говорить языком, нейтральным к полу. Верно?

Она откинула назад голову, выставив на обозрение тощую шею с выступающими жилами, и издала звук, который с экрана телевизора сходил у нее за смех.

– Как долго Китти Кавано, работала с вами?

– Пять-шесть лет.

Я занесла информацию в блокнот.

– При каких обстоятельствах вы встретились с ней?

– Нас познакомил Джоэл Эш, главный редактор «Контента». Он был профессором в Хэнфилде и очень хорошо о ней отзывался. Мы встретились и поговорили, она показалась мне достаточно умной и способной. Так все и получилось. Ну, что еще?

Я выпалила первое, что пришло на ум:

– А где ваш сын? Он спит?

– Он в парке, с моей мамой. Она сидит с ним, когда я работаю.

Лора задрала подбородок и прищурилась, как бы бросая мне вызов, если я сочту ее лицемеркой.

– Понятно.

– И когда я в разъездах. Раньше я часто брала его с собой – когда он был маленький, с ним было проще – а теперь это сложно. В прошлом году я отсутствовала дома через каждые два дня на третий. Вот почему Китти устраивала меня идеально, – добавила Лора Линн. – Я поставляла политику, идеологию, интригу. Она добавляла детали. Всю эту домашнюю неразбериху. Грязные пеленки, слюни.

– Итак… – Я хотела спросить, кто же все-таки писал сами тексты, но знала, что не смогу, поэтому сформулировала вопрос по-другому: – Как вы делили работу?

– Мы говорили по телефону, обменивались письмами по электронной почте. – Лора затрясла головой в раздражении, ни единый волосок при этом не сдвинулся с места. – Я подавала идеи, мы обсуждали их, а потом она присылала готовый продукт. Если хорошенько подумать, я оказывала ей огромную услугу.

Услышав эти слова, я не смогла удержаться и высоко подняла брови, пытаясь замаскировать отвращение под глубокий интерес.

– Что вы говорите?

– Я верю в заслуженное равенство.

Цитата из одного из ее телевизионных выступлений.

– И в отличие от так называемых феминистов, – своими паучьими пальцами она изобразила кавычки в воздухе, – я реально поддерживаю женщин.

– Неужели?

– Абсолютно! – Лора яростно закивала. – Возьмем, к примеру, Китти – женщина с двумя детьми…

Она забарабанила пальцами по коленке, на лице появилось выражение замешательства, даже огорчения – впервые за все время нашего разговора.

– У нее ведь было двое?

Я кивнула.

– С двумя детьми, в пригороде, какую еще работу можно найти? Офис исключается, учиться дальше она тоже не могла. А я подарила ей роскошную возможность сидеть дома с детьми и в то же время заявить о себе в этом мире! – торжественно провозгласила Линн.

«Заявить о себе», – нацарапала я, стараясь не поднимать головы: если я рискну посмотреть на Линн, то выдам себя.

– Значит, она работала дома?

Лора кивнула, облегченно выдохнула и снова посмотрела на часы.

– Верно. В первый раз мы встретились в городе, а потом нам было легче общаться по телефону или по электронной почте.

– И вашего редактора это устраивало? Как его… – Я заглянула в свой блокнот. – Джоэла Эша?

– Да, устраивало. Он ее обожал. Кто его знает, может, он и спал с ней, – злобно добавила она.

«Вот и верь в женскую солидарность», – еле удержалась я от озвучания сей мысли.

– Она разделяла вашу точку зрения? Я имею в виду вашу трактовку материнства?

– Конечно. Почему нет? – Лора Линн Бэйд насупилась.

Я записала ее слова, не ответив на вопрос. Не собиралась затрагивать эту тему. Может, так оно и было. Женщина с сияющим лицом и глазами, будто охваченная религиозным экстазом или просто не в себе, готовая сказать почти незнакомому человеку: «Я никогда не оставлю своих детей», – вероятно она и могла принять за чистую монету идеи Лоры.

– Послушайте, – продолжала она, наклонившись вперед и положив руку мне на колено, привлекая внимание. – Я была бы абсолютно счастлива, если бы материалы подписывали обе. Клянусь богом. Но издатели полагали, что мое имя являлось главной приманкой, и делить авторство означало бы просто мутить воду. Китти не возражала. Особенно после того, как мы подписали контракт на книгу.

– Какую книгу?

– Мы продали рукопись три недели назад, – нетерпеливо выдохнула Лора Линн и открыла еще одну банку содовой. – На аукционе. На нее претендовали шесть издательских домов.

Банку содовой она держала в руках как микрофон.

– Сборник эссе о спорности понятия материнства в современной Америке. Нам предложили аванс с цифрой с шестью нулями.

– У книги уже есть название? Я бы хотела упомянуть его во время поминальной службы.

Лора моргнула, а я мысленно похвалила себя за сообразительность.

– «Хорошая мать».

«Разумеется!» – промелькнуло у меня в голове.

– И это должна была быть книга двух авторов, – провозгласила Лора Линн Бэйд, как будто сей факт сам по себе уже приближал ее к святости. – Обязательно упомяните. На обложке стояли бы имена Лоры Линн Бэйд и Китти Кавано.

Я кивнула, помня о строчке, которую согни раз встречала в детективных романах: «Ищите деньги». Сумма с шестью нулями означала, что тут есть что искать.

– Не хочу показаться назойливой, но не могли бы вы объяснить, как планировалось поделить аванс и авторский гонорар?

– Отчего же… – Лора поставила банку и принялась играть своими жемчугами. – Мы не пришли к окончательному мнению. Но все должно было быть по справедливости. Видите ли, я верю в то, что с женщинами должны обращаться справедливо и платить им надо тоже справедливо.

Я кивнула и записала последнюю фразу в блокнот.

Потом я долго кивала. Лора излагала свои взгляды на материнство (за), феминизм (против), на влияние женщин в мире (важное и благоприятное, при условии, что в начале женщина должна заниматься своими детьми, тем самым внося изменения на микроуровне, но из маленьких желудей вырастают высокие дубы, следовательно, не нужен будет контроль за вооружениями, финансовая реформа, проводимая наскоком, правительственное регулирование Интернета, если только матери всего мира будут хорошо выполнять свою работу).

– Джейни Сигал сказала, что это вы нашли тело. Как это… как она… – Лора поболтала банкой содовой, потом подняла руки к ожерелью и наконец спросила: – Она страдала?

Жемчуга с сухим постукиванием скользили между пальцами.

– Я не знаю.

Секунд десять мы посидели в молчании, затем Лора наспех проглотила остатки содовой.

– Пора двигать, – заявила она. – У меня поезд в Вашингтон.

Я поняла намек.

– Китти когда-нибудь упоминала при вас человека по имени Эван Маккейн?

Казалось, имя повисло в воздухе, точно подвесная игрушка. И если я посмотрю вверх, то увижу ее прямо над своей головой.

– Нет, – уверенно ответила Лора. – Кто он?

– Никто.

Как всегда, от звука этого имени мое сердце сжалось. Никто – как бы я хотела, чтобы это было правдой.

– Сожалею о вашей потере. Китти была вам близкой подругой? – спросила Лора поднимаясь.

– Мы не были очень хорошо знакомы. Встречались на детской площадке, в супермаркете, на футболе.

Казалось, это признание успокоило Лору.

– Какой ужас, она была такой милой. Надежная, аккуратная. – Она помолчала, очевидно сообразив, что ее слова скорее подошли бы для характеристики приходящей уборщицы, чем для надгробного слова об усопшей коллеге. – Знаете, какой была Китти? Она была «хорошая мать». Как из ее колонки.

Я добралась до дома в пять минут двенадцатого.

У меня было пятнадцать минут на то, чтобы кратко ввести Джейни в курс дела, пятнадцать минут на поиск информации и десять минут, чтобы добраться до нашей «Красной тачки» и забрать детей.

Набрав «Лора Линн Бэйд», «Хорошая мать» и «контракт на книгу» в окошечке моей любимой поисковой системы, я получила дюжину ссылок.

Лора Линн действительно подписала контракт, по слухам, с шестью нулями на сборник ранее опубликованных в «Контенте» эссе о материнстве, плюс дополнительные оригинальные материалы. Во всех статьях упоминались все три ее имени, некоторые даже воскрешали скандал, связанный со смертью отца. Но я не нашла ни единого упоминания о Китти Кавано или о каком-либо другом соавторе, писателе-невидимке или же о какой-либо иной помощи.

Я записала имена агента и издателя, нашла через «Гугл» номера их телефонов и посмотрела на часы: 11:28. Мои пальцы сомкнулись на телефонной трубке. «К черту», – подумала я и набрала номер.

Хриплый смех Дафны Герцог, литературного агента Лоры Линн Бэйд, прервал мои разглагольствования о том, что я была соседкой Китти Кавано и я недавно разговаривала с Лорой.

– Боже мой, – сочувственно хмыкнула она. – Моя новая любимая клиентка.

– Я не хочу совать нос в чужие дела.

– Бросьте! Сегодня с утра мне уже звонили примерно двадцать репортеров. Мертвая писательница-невидимка. Такой материал для газет!

– Вы хотите сказать, что знали о существовании Китти?

– Давайте сформулируем это следующим образом: я сделала обоснованное предположение, что в своей работе над статьями для «Контента» Лора пользовалась чьей-то помощью. Она чертовски хороша в роли трибуна и, конечно же, великолепно выглядит на телевизионном экране. Но когда речь заходит о том, чтобы вести пером по бумаге или стучать пальцами по клавиатуре… Она может написать хорошие отрывки, но не абзацы и не главы. Боже упаси.

– Не хватает таланта? – предположила я.

– Времени, – ответила Дафна. – Следовательно, я пришла к выводу, что кто-то там был, но не знала наверняка, пока не прочитала в «Таймс».

– Лора не говорила вам, что работает еще с одним писателем?

– Боюсь, я никогда не озвучивала свои выводы. Я не спрашивала, а она не говорила.

– Что же касается финансовой стороны их сотрудничества… – я помолчала, но Дафна с легкостью выдержала паузу. Наконец я спросила: – Не могли бы вы назвать точную сумму аванса?

– Семь цифр, с бонусами. Точнее не могу.

Что ж, справедливо.

– Лора сообщила мне, что они с Китти собирались поделить деньги, – продолжила я.

– Это было сугубо их личное дело, я вела переговоры исключительно для Лоры, – отреагировала Дафна.

«Только для Лоры», – записала я.

– Видите ли, боюсь, ваша клиентка сказала мне неправду.

– Вы что, только вчера девственность потеряли? – последовал взрыв смеха. – Слушайте сюда: Лора Линн писательница. По крайней мере хочет таковой быть. Писатели лгут. Они приукрашивают действительность. Умалчивают. И если называть вещи своими именами, они просто сочиняют. А что должна была сказать Лора? Я жадное чудовище и собиралась присвоить все денежки? Бедняга, вот теперь она точно попалась. Придется ей создать фонд для детей своего теневого соавтора, отложить сумму на их образование. Чем еще я могу вам помочь?

Одиннадцать тридцать две. Я решила рискнуть.

– Как вы считаете, Лора могла убить Китти?

Я приготовилась к очередной буре смеха. Но ее не последовало.

– Вы хотите сказать, из-за денег? Если она думала, что Китти собирается подать на нее в суд или публично разоблачить каким-то иным образом? Что ж, людям случалось убивать друг друга за гораздо меньшие суммы, чем та, о которой мы с вами говорили. – Она помолчала. – Ну и ну, вот это была бы сенсация.

– Да уж, сенсация, – вздохнула я. – А что будет с книгой?

– Теперь, когда выяснилось, что эти статьи чисто технически написаны не Лорой, авторство вашей погибшей подруги наверняка получит признание. В результате интерес к книге вырастет, принимая во внимание события последних дней. Во всяком случае, позвоните мне, если у вас появятся еще вопросы.

Через справочное я выяснила телефон коммутатора «Контента», и в приемной меня соединили с секретарем Джоэла Эша. Я представилась как Кейт Кляйн из Апчерча.

– По какому поводу вы звоните? – В ее голосе звучало сомнение.

– Китти Кавано. Она была моей подругой. Это я нашла… нашла ее. Ее тело.

– Понятно. Так по какому поводу вы звоните?

«Хороший вопрос», – подумала я.

– Я знаю, что она писала для «Контента» и Джоэл взял ее на работу.

– Верно. – Голос моей собеседницы стал более резким. – И по какому все-таки поводу вы звоните? Что вам нужно?

– Я просто хочу поговорить с ним. – У меня не было сил выдумать повод. – Поговорить с ним о Китти.

– Я передам ему ваше сообщение.

Я поблагодарила и оставила свое имя и номер телефона.

Одиннадцать тридцать семь. Я положила трубку и рванулась к минивэну. Если я снова опоздаю, то придется выслушать еще одну лекцию от директрисы и заплатить штраф по десять долларов за ребенка. Директрису нашего садика звали миссис Дитл, у нее были вьющиеся седые волосы, добрые голубые глаза бабушки с конфетной коробки и одновременно сердце и душа банкомата.

«Подозреваемая, – подумала я, выехав с подъездной аллеи и с трудом избежав столкновения с почтовым ящиком. Перед глазами у меня мелькали костлявые пальцы Лоры Линн Бэйд, душившие банку диетической колы, и ее жилистая шея. – У меня появилась подозреваемая».

Я выехала с Либерти-лейн и свернула на Мэйн-стрит, подпрыгнув на мягкой серо-алой кучке того, что раньше было белкой.

– Фрэнки и Джонни любили друг друга. Ах, как любили они, – распевала я. – Верность хранить поклялись. Как звезды в небе луне. Он был ее милым другом, но он ей изменил.

Я пела, не подозревая, как выгляжу со стороны. Пока не промчалась мимо полицейского автомобиля, припаркованного на углу Фолли-Фарм-уэй, и не заметила, как уставился на меня розовощекий офицер. Я захлопнула рот и взяла свой настойчиво сигналивший мобильник. Один непринятый звонок. Я не слышала звонка, но это не удивительно. Мобильная связь в Апчерче славилась своей плохой работой, потому что отцы и матери нашего городка запретили ставить передатчик рядом с их прелестным, маленьким сельским раем. Я потыкала в кнопки, чтобы прослушать голосовую почту. И почувствовала, как мои руки вцепились в руль смертельной хваткой. Я услышала свое имя.

«Кейт», – произнес голос, который я не слышала семь лет.

Потом послышался шорох статических фоновых помех. «Говорит Эван Маккейн. Нам нужно поговорить».