Текст книги "Всем спокойной ночи"

Автор книги: Дженнифер Вайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

В Апчерче гараж пустовал, и света в доме не было.

На ужин я приготовила детям куриные наггетсы, выкупала их, прочитала сказку о Красной Шапочке и уложила спать. Я сидела на диване со своим блокнотом и наггетсами, когда зазвонил телефон.

– Алло!

– Кейт?

Я не сразу узнала низкий голос Денни Хагенхольдта.

– Извините, что беспокою, но хотел бы спросить, когда вы в последний раз видели Лекси?

– На вечеринке. А ранее – на уроках фигурного катания.

Пока Хадли практиковал катание задом наперед, Брирли был привязан у Лекси на груди гватемальской шалью с ярким узором. На Лекси и на малыше были красные с золотом шерстяные шапочки, с ушками, опущенными на их светлые волосы.

Она отказалась глотнуть из моего стаканчика горячий шоколад из автомата, достала из кармана ярко-зеленое кислое яблоко и съела его.

– Да вот, – буркнул Денни, – вчера вечером она не вернулась домой.

Я вспомнила, как Стэн в полицейском участке сказал мне, что Лекси думала, будто за ней следят.

– С детьми все в порядке? А малыш?

– Да, да, дети находились с няней. Брирли сейчас у меня. А Хадли… Хадли, прекрати!

Раздался вопль, потом что-то с грохотом упало. Когда Дэнни снова взял трубку, он тяжело дышал.

– Извините, он постоянно лезет на балкон.

– Лекси оставила записку, сообщение?

– Нет. Я вернулся домой в восемь часов, дети уже спали. Няня сказала, что не знает, куда пошла Лекси и когда вернется. Ничего не тронуто, ничего не взято. Чемоданы, одежда и вообще все на месте. Нет ее сумочки и машины, но драгоценности здесь и… Хадли, я что тебе сказал?

Еще один удар, визг и громкие рыдания. На сей раз прошло больше времени, прежде чем Денни вернулся к телефону.

– Извините.

– Вам нужно звонить в полицию, – посоветовала я.

– Уже позвонил. Там заявили, что ничего не могут сделать, пока не пройдет сорок восемь часов с момента исчезновения… даже принимая во внимание все, что тут у нас происходит.

– Куда же она могла направиться?

– Матери Лекси не звонила. Сестре тоже. Мобильный у нее не отвечает, вот я и звоню всем ее друзьям. Хадли, прекрати сейчас же!

Снова звук падения, снова рыдания.

Я вспомнила Лекси на моей вечеринке: плечи напряжены, она смотрит, как Филипп трогает волосы Джейни, и ее икроножные мышцы подергиваются.

– Извините, если я вас кое о чем спрошу.

– Пожалуйста, любые вопросы. Если это поможет найти ее…

– У вас с Лекси были проблемы?

Возникла пауза.

– У нас все было в порядке, – наконец ответил он.

– Хорошо. Послушайте, я могу чем-нибудь помочь? Позвонить кому-нибудь?

– Нет. Вы у меня последняя в списке. – И он положил трубку, не попрощавшись.

Я вздохнула и набрала номер телефона Кавано. Филипп ответил на четвертом гудке.

– Это Кейт Кляйн. Я только что говорила с Денни Хагенхольдтом.

– Денни сообщил мне, – отозвался Филипп. – Это ужасно.

Его голос звучал взволнованно. Искренне обеспокоенный сосед, так не говорил бы человек, который разрубил Лекси на кусочки и спрятал останки в пластиковых мешочках в морозилке. Хотя, откуда мне знать, как должен звучать голос серийного убийцы?

– Как поживаете? – произнесла я.

– Как всегда, занят, – ответил Филипп. – Взял отгулы на работе, завтра встречаю девочек во Флориде.

– Они там с вашими родителями? – уточнила я.

– С моей матерью. Отец собирается пожить здесь, помочь держать оборону.

Пожелав ему счастливого пути, я передала наилучшие пожелания дочерям от меня и моих детей. Потом положила трубку и записала в блокноте: «Филипп во Флориде», думая, что не была бы шокирована, узнав, что он путешествует не один.

Наверху Софи, раскинув руки и ноги по простыне, сбросила одеяло и спала в пижамке в розовую и белую полоску, миниатюрной копии пижамы тети Джейни. Страшила лежал в изгибе руки, наряженный идентично.

Сэм спал на левом боку, Джек на правом, уместившись оба на нижней кровати двухъярусной палаты. В позе, в которой, наверное, они лежали еще во мне. На цыпочках переступая через машинки и кубики, я подошла к ним, наклонилась и поцеловала их в щечки.

Затем я прокралась вниз, взяла телефон и позвонила Кэрол Гвиннелл, наименее устрашающей из быстро тающего пула супермамочек Апчерча, чтобы спросить, слышала ли она новости о Лекси.

Глава 32

– Я слышал, – начал Бен сорок пять минут спустя, – ты сегодня встречалась с моим клиентом?

Я оторвалась от компьютера, где просматривала колонки Лоры Линн Бэйд, и подняла брови.

– Что?

– На митинге, Кейт, – нетерпеливо произнес он.

– Ах да. – Не глядя на мужа, я застучала по клавиатуре. – У нас состоялся разговор.

– Ну, так вот, у меня с ним тоже был разговор. – Бен шлепнул на стол тонкую папку манильской бумаги. – Большая часть нашего разговора была посвящена тому, чтобы убедить его не отказываться от моих услуг.

– Ты все еще хочешь на него работать? Хотя, думаю, это не должно меня удивлять.

– Откуда ты все знаешь? – проворчал Бен.

– Мне о многом известно. У него есть алиби?

Муж указал на папку.

– Во время убийства Китти Кавано он обедал.

– И тому есть свидетели?

Бен помолчал.

– Его любовница.

– Молодчага Тед! – воскликнула я.

Я закрыла компьютер и посмотрела на бумаги. Там была фотография дома, фотокопия водительских прав некоей Барбары Даунинг, блондинки с голубыми глазами, рост метр семьдесят, возраст 36 лет. Наверное, в интимные моменты он зовет ее Барби, подумала я.

В поисках других снимков я пролистала странички, но нашла лишь несколько крупнозернистых фото, снятых издалека, на которых видно было, как кандидат появляется из своего лимузина и заходит в дом.

– И что, никакой обнаженки?

Бен скривился.

– У него есть любовница, она подтвердит под присягой все, что он попросит подтвердить. Но это не означает, что он не мог этого сделать.

Бен раздул ноздри.

– Полагаешь, он ухитрился съездить в Апчерч, убить женщину, почиститься и вернуться в город на брифинг в три часа перед обедом в Уэстчестере?

– Бывают такие дни, – произнесла я умильным голосом, – когда утром я отвожу детей в «Красную тачку», три раза загружаю стиральную машину, забираю твои вещи из химчистки, меняю масло, заскакиваю в продуктовый магазин, снова забираю детей и кормлю их полдником в машине, чтобы успеть на кружок «Умелые руки» к половине второго. Тут все дело в планировании. Если бы ты сказал, что я должна еще успеть укокошить кого-нибудь, уверена, я бы нашла минуточку. – Я подарила ему широкую сладкую улыбку и вернулась к компьютеру.

– Ты все-таки думаешь, что это он убийца? – Голос Бена прозвучал требовательно.

– Я не убеждена, что он не совершал этого. И между ними было нечто сомнительное. Если, конечно, швыряться деньгами не его причуда.

По озадаченной физиономии Бена я сообразила: что бы Тед Фитч ни рассказал Бену о моей засаде на митинге, этот рассказ не включал швыряние двадцати долларов мне на колени.

– Кейт… – Бен устало покачал головой и сложил бумаги в папку.

– Ну и конечно, – продолжила я, – новость, что у него есть любовница, не проливает бальзама мне на душу.

Для женщины, которой случалось выковыривать детский пластилин из самых интимных мест, это было возвышенное и высокоморальное заявление. Но это было правдой.

Я ушла в гостиную, принялась разбирать подушечную крепость, выстроенную детьми накануне, и возвращать подушки на место.

– Напомни мне, почему ты работаешь на него?

– Потому что он лучший кандидат из того, что есть, – ответил Бен.

Я уставилась на него. Он пожал плечами и запустил пальцы в волосы.

– Потому что все замараны. Если не женщины, то алкоголь. Если не женщины и не алкоголь, значит, сын в тюрьме или лечится от наркотической зависимости. Ну, или грязный развод. И злобная экс-жена, пытающаяся продать свою историю в таблоиды.

Бен потер виски.

– Билл Клинтон многое изменил. После Никсона, чтобы попытаться быть избранным, следовало быть мальчиком из церковного хора! Пресса рассматривала всех под микроскопом. Все, что кандидат когда-либо сделал или даже просто подумал, попадало на первые страницы газет. А теперь, – Бен вздохнул, – не имеет значения, что человек совершил, до тех пор, пока у него толстая шкура и милая улыбка.

Я взбила последнюю подушку и присела, чтобы подобрать кубики с пола.

– Как думаешь, Тед Фитч убил Китти Кавано?

Он покачал головой.

– Мы не друзья, но я провожу с ним много времени. Я видел, каким мерзким он бывает. Наблюдал, как он теряет самообладание и может оскорбить.

Бен опустил голову. Он выглядел измученным. Я заметила, как голубые вены пульсируют у него на запястьях.

– Он не был в восторге от меня. Да и от тебя тоже. Он горлопан, даже хам. Но не могу представить, чтобы он зарезал кого-нибудь.

Я покидала кубики в шкафчик для игрушек.

– Ну, если он этого не совершал, то кто?

Бен снова устало провел пальцами по волосам.

– Почему ты не можешь бросить это дело?

– Не могу, – сказала я, вставая с дивана и разглаживая подушку, на которой сидела. – И не хочу.

– Но почему?

– Потому что в этом городе исчезают и погибают женщины – такие, как я.

Я собрала с кофейного столика засохшие кисти и бумагу для поделок.

– Пропала Лекси Хагенхольдт. Ее муж только что звонил.

Бен удивленно посмотрел на меня.

– И что теперь, ты и это собираешься расследовать?

Я почувствовала, как меня охватывает гнев. Но постаралась, чтобы голос звучал спокойно:

– А что такого? У тебя возникнут проблемы?

Бен покачал головой.

– Послушай… – Подыскивая слова, я перебирала вещи. – У меня это неплохо получается. А у меня никогда ничего хорошо не получалось.

Он потер глаза.

– О чем ты? Ты прекрасная мать.

«Лишь постольку, поскольку у наших детей еще целы руки и ноги», – подумала я.

– Но не по стандартам Апчерча. Тут я еле-еле дотягиваю. В этом-то все и дело. Я была хорошей, пусть не великой певицей, но не выдержала сравнения со своей матерью. Я неплохо сочиняла, но далеко не так хорошо, как Джейни. – Я поставила кисти в стеклянную бутылочку. – А вот тут у меня получается. Или я думаю, что может получиться.

Бен уставился на меня.

– Ты хочешь продолжать этим заниматься? Считаешь, ты могла бы заниматься этим профессионально?

– Ну, я не знаю! Наверное! Я хочу сказать – рано или поздно дети будут проводить целые дни в школе. Мне нужно найти себе занятие. Я не намерена ограничиться занятиями йогой и помощью на общественных началах в каком-нибудь музее!

– Почему бы и нет? По-моему, очень даже неплохо.

Он окинул меня оценивающим взглядом – особенно тыльную сторону.

– Может, тебе походить на тренажеры?

– Я не собираюсь даже удостоить тебя ответом.

Я встала перед Беном и протянула руку за фотографиями развлечений Теда Фитча. Он вздохнул и передал мне папку, бормоча:

– Сдаюсь.

И тяжелой походкой побрел мимо меня. Я услышала, как он прошел мимо нашей спальни, как открылась, а потом закрылась дверь в гостевую комнату.

Я уже почти заснула, когда зажужжал мой мобильный. Я ответила, не взглянув на экран:

– Алло!

– Кейт? – произнес Эван. – Все в порядке?

Дыхание застряло у меня в горле.

– Все прекрасно, – ответила я.

– У меня для тебя кое-что есть.

Я села в кровати.

– Я тебя слушаю.

– Дельфина Долан.

– Что?

– Думаю, будет лучше, если я расскажу тебе лично. Мы можем встретиться и выпить чего-нибудь?

Я попросила дать мне пару дней.

– Не звони мне, – прошептала я. – Я позвоню сама.

Глава 33

– Они потеряли твой анализ? – спросил Бен за завтраком три дня спустя. – Как это могло случиться?

– Не знаю. Бывает. Но доктор Моррисон сказал, что, если я приеду туда к девяти часам, он примет меня без очереди.

Мой муж покачал головой.

– Тебе нужно найти врача в Коннектикуте.

– Но мне нравится Моррисон!

Я попыталась изобразить простодушное воспоминание о прелестях беременности и задушить чувство вины, поднимающееся изнутри, поскольку правда заключалась в том, что очередной визит к врачу не был включен в мою повестку дня.

– Я могла бы найти врача здесь, но это будет уже не то. Ведь доктор Моррисон помог появиться на свет нашим детям.

Бен в изумлении уставился на меня.

– Ты как себя чувствуешь?

– Я буду чувствовать себя прекрасно после того, как разберусь с анализом.

Я оставила детей в садике.

Кэрол Гвиннелл сказала, что с удовольствием заберет мальчиков к себе после садика, а Грейси обещала в виде особого удовольствия прихватить Софи с собой на маникюр, а потом завезти к Кэрол.

Мы с Беном поехали в Нью-Йорк вместе, сидя рядом на потрепанных пластиковых сиденьях в оранжево-золотую полоску.

Бен всегда сворачивал свои газеты точно на три части. Прочитав первую страницу, он передал ее мне. Заголовок «Газеты» гласил: «Пропала мама в Апчерче», рядом была фотография Лекси с новорожденным Брирли на руках.

Из истории на первой странице я не узнала ничего нового по сравнению с тем, что услышала от Денни. Лекси все еще не объявилась, полиция выжидала, сообщался номер телефона для бесплатного звонка для тех, кто мог сообщить какую-нибудь информацию, анонимность гарантировалась.

Я смотрела в окно и думала о Китти и Лекси, Джоэле Эше и Теде Фитче, Филиппе Кавано и родителях Китти, которые потеряли дочь еще до того, как она умерла.

– Кофе? – спросил Бен.

– Да, пожалуйста, – ответила я и посмотрела, как он протянул мне свою чашку, потом плавно развернул свое длинное тело с сиденья и уверенно двинулся по проходу, в синем костюме и галстуке в красно-голубую полоску. Чтобы выбросить газету.

Бен добавил искусственный подсластитель. Тот, который мне нравился. И обернул картонную чашку бумажными салфетками. Но когда он снова сел на свое место и его бедро коснулось моего, он немедленно отодвинулся и извинился.

Я хотела взять его за руку и сказать: «Давай забудем это. Ты не пойдешь на работу. Я забью на свой фальшивый анализ, мы отправимся в музей, а потом в бар и пообедаем там. Снимем номер в „Плазе“ и будем заниматься любовью, пока не нужно будет спешить на поезд в шесть одиннадцать».

Слова застряли у меня в горле. Вскоре поезд приблизился к станции.

Я смотрела на профиль Бена, на копну темных волос и густые брови, на губы и подбородок.

Если он действительно думал, что я жду, когда дети пойдут в школу, чтобы с наслаждением проводить утренние часы в тренажерном зале, обедать парой листиков салата, целовать приятельниц в воздух вместо щек, а потом направляться в «Сакс» или «Нордстремс» покупать вечерние платья для официальных приемов, где я снова буду целовать воздух, тыкать вилкой в салат и страдать на высоких каблуках, то он меня плохо знал.

Что делало секс между двумя прогульщиками в отеле невозможным.

– Желаю удачи во всем, – сказал Бен, очертив на мне область ниже талии.

– Подожди! – попросила я.

Но он уже исчез в толпе пассажиров, заполнивших вокзал. Обувь у них скрипела, оставляя влажные серые отпечатки на мокром мраморном полу. Я вздохнула и спустилась в метро – добраться до первой остановки моего маршрута: завтрак с Джейни.

Джейни заказала бутерброды и багели. Когда я появилась в офисе, где когда-то работала, то увидела все это на ее столе. Вместе с завернутыми в пленку ломтиками хлеба с черничным йогуртом и бутылкой воды.

– Угощайся, – сказала она.

На ней были большие очки с прозрачными пластиковыми стеклами в роговой оправе. На каждой дужке отчетливо было написано: «Прада». У Джейни было великолепное зрение, но иногда, когда ей это было нужно, она надевала очки.

Я пощипывала бутерброд с яйцом и сыром и смотрела по сторонам. Новостная комната «Нью-Йорк найт» не сильно изменилась за пять лет моего отсутствия. Ковер серого мышиного цвета заменили другим, изысканного травянисто-зеленого оттенка. Потрепанные металлические картотеки переместили от одной стены к другой. Но, кроме этого, все осталось по-прежнему.

Я видела, как Сандра, редактор отдела художественной литературы, прихлебывая из бутылки с рекламой телевизионного шоу, волком смотрела на роман какого-то молокососа. Как наша бывшая начальница Полли, не постаревшая ни на день, покупала в автомате претцели и апельсиновую содовую.

– Эй! – Джейни пощелкала пальцами перед моими глазами. – Ты тут?

– Да. Извини.

Джейни вынула папку из верхнего ящика стола.

– Что там у тебя? – поинтересовалась я, когда Марк, наш главный редактор, проорал в свою гарнитуру что-то вроде «твою мать» и пинком отправил корзину с мусором в полет через весь офис.

– У меня было два очень занятых дня. – Джейни поправила очки и открыла папку. – Дэвид Линде. – Она вытащила фото мужчины лет шестидесяти с усталыми голубыми глазами и седыми волосами, собранными в «хвостик». – Делает струнные инструменты, живет в Юджине, Орегон. Сказал, что понятия не имеет, кто такая была Китти Верри. Не узнал ее фотографию.

– Ты посылала ему по e-mail?

– Я показала ему.

– В Орегоне?

– Си одолжил мне свой самолет. Ты была там когда-нибудь? Там классно!

Это было одно из тех качеств, которые я любила в Джейни – она могла говорить обо всем Тихоокеанском побережье, как о вечерней сумочке, которую собирается купить.

– Он никогда о ней не слышал.

Я почувствовала, как сердце падает, и моя версия о сексе-со-старшими-мужчинами-за-деньги начинает разваливаться.

– Это он так сказал. И я проверила всю его биографию, – заметила Джейни, перелистывая новую пачку бумаг. – Они даже никогда не были в одном и том же месте одновременно, насколько мне известно. Он живет в Орегоне уже лет двадцать, и в последний раз он был в Нью-Йорке до ее рождения.

– Вероятно, Китти выезжала на дом? – предположила я.

– Дальше будет лучше, – продолжила Джейни, возвращая фотографию Дэвида Линде в папку. – Вот, – сказала она, вытаскивая другой снимок. – Это Гарольд Саккио. Офтальмолог из Мэна.

У Гарольда Саккио кудрявые рыжеватые волосы торчали из-за ушей, он носил тяжелые очки, и у него был бесформенный розовый нос. Если бы он был чуть темнее, то походил бы на мистера Картофельная Голова, любимую игрушку моих детей.

– Положил трубку, когда я упомянула имя Китти.

Мои пальцы сжались на фотографии.

– Интересно.

– Не ответил на последующие восемнадцать звонков.

– Ух ты…

– Потом, когда я поздоровалась с ним на парковке его офиса, он натянул свой врачебный халат на голову и пригрозил арестовать меня за приставание.

– Ты и Мэн посетила?

– В Мэне тоже круто, – усмехнулась Джейни, поправляя очки. – В общем, он постарался от меня отделаться. В этот момент я указала ему на машину местного телевидения, припаркованную на противоположной стороне улицы, и заявила, что он может либо согласиться поговорить со мной частным образом, без протокола, либо я даю сигнал, и журналисты заснимут, как он сбегает к своему «Мерседесу».

– Машина телевидения? – удивилась я.

– Знакомый знакомого, – скромно промолвила Джейни. – Он должен был мне услугу за услугу.

– У тебя знакомые в Мэне?

– Я много с кем знакома.

– Итак, вернемся к офтальмологу. Мы едем в кафешку в Портленде, и он начинает мямлить.

Джейни скорчила гримаску.

– Этот тип говорил, как аукционист, у него акцент, он потел и снимал с себя одежду.

– Как?

– Сначала куртку, потом пиджак, галстук… – Джейни скривилась. – Я с ужасом ждала, что на этом он не остановится. Я спросила: «Что вы знаете о Китти Кавано?» – а он начал лопотать, что все это случилось давным-давно, было ошибкой молодости, он не хочет это обсуждать, это было тяжелое время в его жизни, и он сожалеет, и он счастливо женат в настоящее время…

Мои ладони и спина покрылись испариной.

– Он знал Китти!

– В Нью-Йорке.

– Когда?

Джейни вздохнула.

– Я не смогла прижать его. Не сумела даже заставить его произнести имя Китти. Он продолжал твердить, что все, что случилось, было только один раз, в Нью-Йорке, и осталось в прошлом. Я не знаю, какое прошлое он имел в виду – может, когда Китти попросила Эвана заняться им две недели назад. И когда я начала задавать уже конкретные вопросы – когда он встретился с ней, кто кого охмурил, сколько это стоило… Он набрал номер своего адвоката и заявил, что, если я хочу спросить еще что-нибудь, мне понадобится повестка. И мне пришлось заплатить за нас обоих!

– Скотина! – воскликнула я. – После того, что ты проделала весь этот путь для встречи с ним…

Джейни кивнула и сунула фотографию Гарольда в конверт.

– Бо Бэйд мертв. Это снимает с него подозрения.

– С него – да. Но не с Лоры Линн Бэйд, – возразила я. – А если она узнала, что ее отец познал ее подпольную писательницу в библейском смысле слова?

– Познал ее и платил ей. Думаю, нам следует рассказать об этом Стэнли Берджерону.

– А что Эммет Джеймс?

Джейни снова скорчила гримасу.

– Прошло не так хорошо, – ответила она и достала четвертую фотографию.

Если двое мужчин были среднего возраста, то Эммета Джеймса уже поджидал автобус с конечным маршрутом «Смерть».

Он был миниатюрным, в черных брюках с отутюженной складкой и свободной белой рубахе на пуговицах. Легкие пряди белых редких волос, голова, розовая и невинная, как яичко. Крошечные ручки, покрытые голубыми венами, сложены на коленях.

– Эммет Джеймс, – возвестила Джейни. – Профессор английской литературы. Специалист в области современной британской и американской поэзии. Девяносто два года, живет в Нью-Хейвене, в инвалидном кресле. В общем, вряд ли он убийца. И не представляю, чтобы он платил за секс. По крайней мере не в этом веке.

Я изучила фотографию.

– Ты спрашивала его о Китти?

– Да. Или лучше сказать, пыталась спросить. Но он действительно очень, очень старый. – Джейни отхлебнула из своей чашки. – Он начал читать стихотворение. Мы были в его кабинете, знаешь, такой с книжными полками от пола до потолка, практически без света. Все это смахивало на Голума и кольцо из «Властелина колец».

– Чье стихотворение?

– Шэрон Олдз, – ответила Джейни, протягивая мне последнюю страницу из пачки.

Распечатка в один интервал стихотворения «Почему моя мать сделала меня». Я прочитала:

 
«Может быть, я и есть то,
Чего она хотела от отца как женщина.
Может быть, я и есть то,
Какой она хотела быть,
Когда увидела его в тот первый раз
Стоящим во дворе их университета.
Он был высок и крут
В жестком мужественном свете 1937…»
 

– Девятьсот тридцать седьмой?

– Я тебе и говорю, что он не замешан, – произнесла Джейни. – Мне было не по себе, что побеспокоила его.

Я кивнула, прочитала оставшуюся часть стихотворения в поисках возможных зацепок или каких-либо намеков на проституцию. Ничего такого там не было.

 
Я лежу сейчас, как, бывало, лежала.
В изгибе ее руки – ее создание.
И я чувствую, что она смотрит на меня,
Как создатель меча смотрит на отражение
Своего лица в стали лезвия.
 

– И что это все означает?

– Наверное, ничего, – ответила Джейни. – Знаешь, он был, как музыкальный автомат – нажимаешь кнопочку, и выскакивает стих.

– А тебе он что посвятил?

– Она идет во всей красе, светла, как ночь ее страны, – скромно наклонила голову и процитировала Джейни.

Я убрала фотографии и стихи в папку.

– Никогда не смогу достойно отблагодарить тебя за то, что ты сделала для меня! – воскликнула я.

– Ну, и для себя тоже. Это же теперь мой материал.

– Если он вообще будет, – пробурчала я. – А вдруг убийство совершил почтальон?

Я поднялась и убрала папку в свою сумку с логотипом радиостанции. Сумку я взяла с собой, желая доказать, что не собираюсь производить впечатление на Эвана Маккейна.

Джейни тоже встала и положила руку мне на плечо.

– Эй!

Я подняла голову.

– Что?

Она заглянула мне в лицо и торжественно провозгласила:

– У тебя не бывает ощущения, что ты не такая свежая, что ты устала?

– Чего?

Она вздохнула, толкнула меня обратно в кресло и села.

– Ты меня беспокоишь. Как ты знаешь, во мне мало материнского. Поэтому я стараюсь смотреть телевизор.

– Ты смотришь рекламу, – заметила я.

Ее глаза сверкнули.

– И фильм из «Зала славы Холлмарк»,[39]39
  Американская телевизионная программа.


[Закрыть] который тоже нужно засчитать. Эти два часа жизни мне уже никто не вернет.

Она схватила меня за руку и произнесла:

– Серьезно, Кейт, ты меня беспокоишь.

– У меня все в порядке.

– Как дела с Беном?

– Нормально.

– А дети? Нет, подожди, сама догадаюсь. – Она нахмурилась. – С ними тоже все в порядке.

Я посмотрела на свою лучшую подругу, накрутила прядь волос на палец и призналась:

– Бен заявил, что мне нужно хобби. Мол, я домохозяйка, а не детектив.

– Вот как?

– Ты тоже считаешь, что мне нужно хобби?

Джейни сняла очки и аккуратно уложила их в цилиндрический кожаный футляр с логотипом «Прада».

– Я хочу, чтобы ты была осторожнее. Если что-нибудь случится с тобой или с детьми…

– Джейни!

– Они ведь пока не нашли Лекси Хагенхольдт?

– С нами ничего не случится!

Но я не была в этом уверена. В моей голове застряла стихотворная строчка: «Высокая женщина, запятнанная, угрюмая, сильная…» Была ли это Китти? Была ли это я?

– Я люблю тебя, – улыбнулась Джейни, перегибаясь через стол, чтобы обнять меня.

– Я тоже, – сказала я.

Я обняла ее, поблагодарила за все, что она сделала, и украдкой посмотрела на свою сумку: фотографии и таинственное стихотворение были надежно спрятаны в ней. И я знала, что теперь уже не смогу остановиться.

Даже если бы и захотела.