Текст книги "Дурная кровь (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Линн Барнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
секте. И не обязательно быть профайлером, чтобы понять, кто из Естественных мог
попытаться отследить эту зацепку.
В одиночку.
ГЛАВА 38
Ранчо Покоя не слишком походило на ранчо – скорее, оно напоминало жилой
комплекс, со всех сторон огражденный десятифутовым забором. Агент Стерлинг
припарковала свою машину у главных ворот.
– Оставайтесь здесь, – сказала нам она.
Судя по всему, Стерлинг не мыслила ясно. Лия была ближайшим подобием семьи,
которое было у Дина. Прежде чем он успел открыть дверь, я протянула руку и остановила
его.
– Знаю, – сказала я. – Лия сделала глупость, а ты её не остановил. А теперь она
затеяла очень опасную игру с очень опасными людьми. Но ты должен успокоиться. Ты
ведь видел, как Дарби вёл себя с Шэйном. Он хотел, чтобы Шэйн сорвался, и от тебя он
захочет того же.
Власть. Контроль. Манипуляция. На этом языке говорил Холлэнд Дарби. И мы с
Дином знали этот язык слишком уж хорошо.
Всё тело Дина было напряжено, но он заставил себя вдохнуть и выдохнуть.
– Когда Лие было семь, её мать вступила в религиозную секту, – хрипло
произнёс он. – Мать Лии находилась в стране нелегально, и после всего, что ей пришлось
пережить, глава секты казался ей спасителем, – Дин закрыл глаза. – Но для Лии он был
кем-то другим.
Я представила, как Лия училась распознавать обман. Как она училась лгать.
– Лие нравится высота, – мягко продолжил Дин, – потому что её мать позволяла
человеку, вроде Кейна Дарби, по несколько дней держать Лию в яме в земле. Потому что у
шестилетней Лии был характер. Она не хотела прощения. Не каялась в грехах.
Дин заставил себя замолчать, но мой мозг сделал выводы. Когда Лия была
ребенком, ей пришлось помериться силой воли с властным мужчиной, который обожал
манипуляцию и контроль. Одним из тех людей, кто предлагал прощение, но только если
ты признавал, что он – спаситель. Стоило Лие увидеть в городе сектантов, стоило ей
прочитать о Ранчо Покоя, она превратилась в тикающую бомбу с часовым механизмом.
Власть. Контроль. Манипуляция. Лия знала, что Холлэнд Дарби не станет доверять
туристам. Обратись мы к нему, как ФБР, он лишь сплотил бы свои ряды. Но если к нему
придет потерянная душа в поисках искупления?
Ты обыграешь его в его же игре. Узнаешь, что он скрывает. И если за это тебе
придется заплатить – пусть будет так.
– Я не собираюсь никого бить, – Дин, как мог, старался не показывать, что он
был на грани того, чтобы выпустить самые темные стороны своей личности. – Но я не
стану сидеть в машине.
– Хорошо, – ответила я, наблюдая за тем, как к воротам, у которых стояла агент
Стерлинг, приближался лидер секты. – Как и я.
ГЛАВА 39
– Чем я могу вам помочь? – оживленно произнёс Холлэнд Дарби. В его голосе
было куда больше власти и притягательности, чем в голосе его сына.
Агент Стерлинг мельком взглянула на нас с Дином, когда мы остановились рядом с
ней.
– Я приехала за Лией, – произнесла она. Её тон не терпел возражений. Она
озвучивала факт.
– О, в этом я и не сомневался, – ответил Дарби. – Лия – очень особенная юная
леди. Я могу спросить, кем вы ей приходитесь?
Холлэнд Дарби и агент Стерлинг стояли по разные стороны ворот. Они оба
выглядели необычайно спокойными.
– Я её законный опекун, – агент Стерлинг ударила по самому уязвимому месту.
– А она – не совершеннолетняя.
Если я что-то и знала о Холлэнде Дарби, так это то, что он старался не выходить за
рамки закона. Слово «несовершеннолетний» было его криптонитом, и агент Стерлинг это
прекрасно знала.
Ты не хочешь расставаться с таким призом, но если ей нет восемнадцати…
– Я совершеннолетняя вот уже три месяца, – к лидеру секты подошла Лия. Она
была одета в простую белую сорочку и летящие белые штаны. На её ногах не было обуви,
а её волосы были распущенны.
– Лия, – Дин произнёс только её имя, но в этом слове прозвучало
предупреждение.
– Мне жаль, – мягко сказала Дину Лия. – Я знаю, что это делает вам больно. Я
знаю, что ты хочешь всё исправить, но ничего нельзя исправить, Дин. Не для кого-то вроде
меня.
Виртуозные лжецы вплетали в обман правду. Лия могла произнести слова «кто-то
вроде меня» и действительно иметь это в виду.
– Я верю, что всё можно исправить, – подхватил Холлэнд Дарби. – Для всех,
Лия, даже для тебя.
Даже для тебя. Эти слова противоречили его ласковому тону. Он уже начал рушить
её, начал убеждать её в том, что она незначима, что она недостойна, но он сможет в неё
поверить, не смотря на её непростительные пороки.
На какой-то миг взгляд Лии встретился с моим. Ты знаешь, что делаешь, —
подумала я. – Он – кукольник, которому нравятся поломанные игрушки, а ты знаешь,
как сыграть роль разбитой, сломанной куклы.
Агент Стерлинг почти наверняка видела это также явно, как я. Но она не
собиралась позволять одной из своих подопечных играть в эту игру.
– Лия, у тебя есть два варианта. Первый вариант: через пять секунд ты
притащишь свою задницу сюда. Второй вариант? – агент Стерлинг сделала шаг вперед.
– Он тебе совсем не понравится.
Лия слышала в её словах правду. Я ждала, что она продолжит дразнить агента
Стерлинг, но, вместо этого, она отступила.
Ранимая. Сломанная. Слабая.
Холлэнд Дарби поднял руку.
– Мне придется попросить вас сменить тон, – он шагнул вперед, загораживая
Лию от взгляда Стерлинг. – Это простое место, и мы живём по простым правилам.
Уважение. Покой. Принятие.
Несколько секунд агент Стерлинг сверлила мужчину взглядом. Затем она
потянулась к своему заднему карману – к своему значку. Дин перехватил её руку, прежде
чем она успела его достать. Он посмотрел на Лию, нерешительно выглянувшую из-за
спины Дарби. Каждое движение, каждый жест был пропитан фальшивой уязвимостью.
– Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, – сказал Лие Дин. В его словах звучала
злость, но ещё в них скрывалось послание. Он говорил ей, что раскусил её игру – что он
знал, почему она там оказалась. Знал, что она искала вовсе не покой, а секреты Холлэнда
Дарби.
Лия грустно улыбнулась и снова скрылась за спиной Дарби.
– Я тоже на это надеюсь.
ГЛАВА 40
Как только мы миновали стоящего в коридоре агента Старманса и зашли в наш
номер, Майкл осмотрел наши лица.
– Вы говорили с Лией, – заключил он. – Где она?
– Она проникла на Ранчо Покоя, – слова Стерлинг были адресованы Джадду.
Похоже, он был рад отсутствию Лии не больше нас.
– Лия проникла в секту, – повторил Майкл. Он удивленно взглянул на Дина. – И
вы не притащили её домой, кричащей и пинающейся?
– Даже не начинай, Таунсенд, – на челюсти Дина дернулся мускул.
– Считай, что ты меня предупредил.
Джадд проигнорировал нарастающее между Майклом и Дином напряжение и
сосредоточился на агенте Стерлинг.
– Лия в непосредственной опасности?
Ответ агента Стерлинг так же краток, как и вопрос Джадда.
– Не думаю, что Дарби смог бы так долго избегать проблем с законом, если бы он
открыто вредил новичкам, прежде чем он полностью внушит им свои идеи.
Другими словами, пока Холлэнд Дарби считал, что Лия была заблудшей овечкой,
нуждавшейся в руководстве, скорее всего, она была в безопасности.
Пока что.
– Она будет осторожна? – спросил Джадд у Дина.
– Осторожна? – удивленно переспросил Майкл. – Мы сейчас о Лие Чжан? О
девушке, которая угрожает приклеить своего парня к потолку голым, когда она им
недовольна?
– Лия знает правила этой игры, – сказал Джадду Дин. Затем он обернулся к
Майклу. Его шея и плечи были напряжены не меньше его челюсти. – Так теперь ты её
парень?
– Прошу прощения?
– Когда ты поехал в Нью-Йорк на поиски Селин, вы не встречались, – сказал
Дин. – Как только дела стали плохи, ты оттолкнул Лию.
– Я запутался, Рэддинг, – произнёс Майкл, лениво шагая к Дину. – С каких пор
мы с тобой обсуждаем наши чувства?
Оставив Лию на Ранчо Покоя, Дин потратил последние силы. Он сделал это,
потому что доверял ей. Именно так ему удалось пробить её стены – на каждую ложь Дин
отвечал честностью. Сегодняшние события не прошли для него даром. Его терпение было
на грани, и легкомысленный тон Майкла делал только хуже.
– Ты недостаточно хорош для неё, – негромко сказал Майклу Дин. – Если бы ты
заботился о ком-то, кроме себя, Лия не пошла бы туда одна. Она сделала это не только
ради нас, но и ради тебя.
– Дин, – резко произнесла я.
Майкл поднял руку.
– Дай мне высказаться, Колорадо. Как же здорово, что меня упрекает
единственный из нас, кто буквально пытал человека.
– Майкл, – учитывая то, что Дин пытал именно её, когда он был ребенком и
пытался спасти её от своего отца, агент Стерлинг не обрадовалась упоминанию об этом.
– Ты должен был понять, – сквозь сжатые зубы выдавил Дин. – Если Лия
собиралась сбежать, если это дело было для неё слишком личным, если она хотела
выбраться из собственной кожи и сопротивляться – ты должен был понять.
– Думаешь, я этого не знаю? – Майкл оказался лицом к лицу с Дином. —
Думаешь, я хотел, чтобы она сбежала?
На какой-то миг мне показалось, что Дин успокоиться. Но затем он склонился и
произнёс Майклу на ухо:
– Думаю, ты умеешь только принимать удары.
В один миг они стояли там, а уже в следующий они оказались на полу. Майкл
замахнулся на Дина, а тот извернулся и прижал его к земле.
– Хватит, – прошептала Слоан. – Хватит. Хватит. Хватит!
Она молчала с тех самых пор, как мы вернулись. Но когда она закричала, парни
замерли. Я ещё никогда не видела, чтобы Дин лез в драку с Майклом. Никогда не видела,
как эти двое по-настоящему выходили из себя.
– Майкл не виноват, – голос Слоан был едва слышен. – Виновата я, – она
пятилась, пока не врезалась в стену. – Я видела, как Лия уходила. Она попросила меня не
рассказывать вам, – Слоан вдохнула. Она барабанила средним пальцем по большому —
считала что-то снова и снова – и не могла взять себя в руки. – Мы только вернулись и
переоделись. Она надела белое, а Лия носит белое только тринадцать процентов времени.
Я должна была догадаться.
– Слоан, – ласково произнес Джадд. – Милая…
– Я предложила пойти с ней, – уже быстрее продолжила Слоан. – Она сказала
«нет». Сказала… – Слоан опустила взгляд. – Она сказала, что я буду только мешать.
Ты знала, как больно это сделает Слоан, Лия. Знала. Я понимала, что Лия пыталась
защитить самого уязвимого из нас, но Слоан этого не осознавала. Она не поймет это, даже
если я попытаюсь рассказать ей о том, как смесь злости, страха и ужаса, которые Майкл
увидел в Кейне Дарби, повлияла на Лию.
Через столько лет достаточно одного мига.
Дин ошибался. Дело было не в Майкле, не в том, что произошло в Нью-Йорке и не
в нас. Дело было в призраках, с которыми встретилась Лия.
В этот момент зазвонил телефон агента Стерлинг. Пока я говорила Слоан о том, что
она ни в чём не виновата, мой мозг осмысливал поведение моей наставницы. По позе
Стерлинг – расправленным плечам и свободно повисшей вдоль тела руке – было не
сложно догадаться о том, кто ей звонил.
– Насколько я понимаю, ты получил мои сообщения о Гейтере, – Стерлинг не
сказала, что Бриггс должен был перезвонить ей раньше. Она не спросила, почему он этого
не сделал. – Лия ушла в самоволку, чтобы проникнуть в местную секту.
Агент Стерлинг включила громкую связь, ещё сильнее разделяя их с Бриггсом.
– Если глава секты что-то скрывает, Лия об этом узнает. Но если он поймет, что
она ищет информацию – если кто-то из сектантов заподозрит, что она работает с ФБР —
всё кончится плохо.
На миг на другой стороне провода повисла тишина.
– Я на громкой связи? – тон Бриггса напомнил мне о том, что он контролировал
себя далеко не так хорошо, как его бывшая жена.
– Да.
Прежде чем продолжить, Бриггс осмыслил ответ агента Стерлинг – и её тон.
– Каковы шансы на то, что кто-то из этой секты связан с Владыками?
Я слышала в его словах логику. Мы приехали в Гейтер в поисках одной секты, а
нашли другую. Эти люди были связанны как минимум с одним убийством – убийством
Анны и Тодда Кайлов. Каковы шансы, что Кайлы были не единственными жертвами? Лия
и так находилась в опасности, но если Владыки были как-то связанны с Ранчо Покоя,
возможно, опасность была куда больше, чем мы предполагали.
– Сегодня начались убийства, – произнесла я. Поэтому он так долго не отвечал
на звонки агента Стерлинг. – Не так ли?
– Второе апреля, – Слоан поёжилась. – 4/2.
Молчание Бриггса послужило ответом на мой вопрос. Наконец, он заговорил.
– Жертва – женщина, – коротко произнёс он. – Чуть старше двадцати. Её
похитили из студенческого городка. Её нашли посреди поля, привязанной к шесту для
пугала.
И сожжённой заживо, – сглотнув, добавила я.
– Мы не можем уехать из Гейтера, – сказал Бриггсу Дин. – Мы не можем уехать
без Лии.
– Я этого не прошу, – агент Бриггс был из тех, кто следовал плану и никогда не
отступал. – Продолжайте работать над делом в Гейтере, – сказал он. – Пусть Лия
накопает что-нибудь на Дарби. А потом, Ронни?
Агент Стерлинг никак не отреагировала на своё прозвище или эмоции, которые
появились в голосе Бриггса, когда он произнёс его.
– А потом вытащите её.
ГЛАВА 41
На следующее утро от Лии всё ещё не было новостей. Мы вернулись за наш столик
в «Не-закусочной». Если Ри и заметила, что нас стало меньше, она не стала это
комментировать.
– Что вам принести?
– Просто кофе, – едва слышно произнёс Дин. Он не спал и не собирался спать,
пока Лия не выберется из этого места.
– Кофе, – повторила Ри, – и бекон. Кэсси?
– Кофе.
Ри даже не стала спрашивать, чего хотели Слоан и Майкл. Она серьезно
посмотрела на нас.
– Я слышала, что ваша подруга попала под чары Холлэнда Дарби.
Я гадала о том, слышала ли она – от своего внука – ещё и о том, что мы работали
с ФБР. Даже если вы всё знаете, вы не станете об этом говорить. Вы умеете хранить
секреты. Вы знаете, как держать рот на замке.
– Лия вернется, – негромко, но уверенно произнёс Дин.
Ри взглянула на Дина.
– Когда моя дочь присоединилась к общине Дарби, я тоже так думала. Она
сбежала из города, и я больше никогда и ничего о ней не слышала.
– Вы не удивились, когда ваша дочь уехала, – Майкл рисковал, но я не стала его
останавливать.
– Её отец сбежал из Гейтера, когда я была беременна. Сара всегда больше
походила на него, чем на меня – мечтательная и неугомонная, всегда хотела чего-то
большего.
– Холлэнд Дарби полон обещаний, – прокомментировал Дин, профилируя Ри. —
Вы – нет.
Ри поджала губы.
– Что посеешь, то и пожнешь. Надеюсь, ваша подруга сможет выбраться, но пока
что не позволяйте её решениям вас сломать. Жизнь полна утопающих, которые готовы
утянуть вас за собой.
Дверь закусочной открылась. Взглянув на вошедшего, Ри фыркнула и скрылась на
кухне. Сидящий рядом со мной Дин накрыл мою ладонь своей.
В закусочную зашел Кейн Дарби.
Стоило его взгляду задержаться на нашем столе, я поняла, что вчера он не увидел
меня в Аптекарском музее. Но теперь он меня узнал.
– Шокирован, – прошептал мне Майкл, методично изучая лицо и позу Кейна. —
Как будто сейчас он либо улыбнётся, либо его стошнит.
Глядя на мужчину, я внезапно вспомнила, как сидела у него на плечах, когда была
маленькой. Если бы Майкл прочитал выражение моего лица, он наверняка сказал бы, что я
тоже выглядела шокированной.
– Если захочешь завязать разговор, – прошептала мне Слоан, – скажи ему, что
восемьдесят процентов американцев считают, что долгоносик похож на ласку, но на самом
деле это насекомое.
– Спасибо, Слоан, – я сжала руку Дина и поднялась на ноги. Затем я пересекла
комнату и остановилась перед Кейном Дарби.
– Ты похожа на мать, – глухо произнёс Кейн. Словно происходящее казалось ему
сном, и если он заговорит слишком громко, то проснется.
Я покачала головой.
– Она была красивой, а я… – я попыталась подобрать подходящие слова. – Я
могу слиться с фоном. А она этому так и не научилась.
Произнося эти слова, я осознала, что какая-то часть меня всегда верила, что, если
бы у нас с мамой было больше общего; если бы она не так сильно любила представления и
не привлекала бы всеобщее внимание, она могла бы всё ещё быть здесь.
– Женщины не должны сливаться с фоном ради безопасности, – судя по ответу
Кейна, он читал меня почти также хорошо, как я читала его.
– Вы слышали о том, что случилось с моей мамой? – хрипло спросила я.
– Это маленький город.
Несколько секунд я изучала его, а затем ударила по больному.
– Почему моя мать от вас ушла? Мы были здесь счастливы. Она была счастлива.
А потом мы уехали, без предупреждения, посреди ночи.
До тех пор, пока я не произнесла эти слова, я даже не осознавала, что помню о той
ночи что-то, кроме того, как мы с мамой танцевали на обочине.
Кейн посмотрел на меня. На этот раз он действительно смотрел на меня, а не
просто видел во мне черты моей матери.
– Лорелея имела полное право уехать, Кэсси. Полное право забрать тебя с собой.
– Что произошло? – я повторила вопрос в надежде на ответ.
– Этот город был неподходящим местом, как для твоей матери, так и для тебя. Я
многое от неё скрывал. Я думал, что смогу оградить её от этого.
– Вашего отца в Гейтере недолюбливают, – вместо того, чтобы мысленно
профилировать его, я заговорила вслух. – Вы ушли от него, но не уехали из города, – я
вспомнила о том, как Кейн поднял меня на руки, когда мне приснился ночной кошмар. —
Когда мы с мамой уехали, вы не поехали за нами.
Ты злился, когда она уехала? Ты следил за ней? Через много лет ты нашел способ
сделать её своей?
Я не могла задать эти вопросы вслух, так что, вместо этого, я просила его о Лие.
Кейн мельком оглядел закусочную.
– Мы можем прогуляться?
Другими словами, он не хотел, чтобы кто-то услышал то, что он собирался сказать.
Прекрасно понимая, что я получу за это нагоняй, я последовала за ним на улицу.
– Мой отец ценит определенные вещи, – Кейн заговорил только когда мы
оказались в квартале от закусочной. – Верность. Честность. Покорность. Он не навредит
твоей подруге. Не физически. Постепенно он будет становиться для неё всё более
значимым, пока она не станет задаваться вопросом о том, кто она без него, и не станет
делать всё, что он попросит. И каждый раз, когда она усомнится в себе или в нём, кто-
нибудь нашепчет ей на ухо о том, как ей повезло, какая она особенная.
– Вам повезло? – спросила я у Кейна. – Вы были особенным?
– Я был любимым сыном, – ровно произнёс он. Кейн так хорошо контролировал
свой голос, что я не слышала в нём ни капли горечи.
– Вы ушли, – сказала я. Он не ответил, так что я надавила. – Что произойдет,
если Лия захочет уйти?
– Он не станет её останавливать, – ответил Кейн. – Сначала, нет.
От этих слов по моей спине пробежал холодок. Сначала, нет.
– Я бы хотел помочь, Кэсси. Я бы хотел, чтобы у меня было какое-то право
удержать здесь твою мать или поехать за ней, когда она сбежала. Но я – сын своего отца.
Я очень давно сделал свой выбор и принял цену, в которую этот выбор мне обошелся.
Прежде я думала о том, почему Кейн Дарби остался в Гейтере. Что, если он
поступил так не из верности? Что, если таким было его наказание? Я подумала о
Мэйсоне Кайле, друге детства Кейна Дарби.
Что за выбор ты сделал? За что ты раскаиваешься?
– Я никогда не переставал о вас думать, – Кейн остановился. – Знаю, я не твой
отец. Для тебя я, наверное, просто какой-то парень, который однажды встречался с твоей
мамой. Но, Кэсси? Ты никогда не была для меня просто каким-то ребенком.
Моя грудная клетка сжалась.
– Так что, пожалуйста, поверь мне – тебе нужно уехать из Гейтера. Здесь опасно.
Опасно задавать вопросы. Твоя подруга на Ранчо будет в порядке, но ты не была бы,
окажись ты на её месте. Понимаешь, что я пытаюсь сказать?
– Вы пытаетесь сказать, что ваш отец – опасный человек, – я сделала паузу. —
И моя мать уехала из города не просто так.
Ты
Пятерка восхищается работой своих рук. По твоим конечностям стекает кровь.
Пройдут часы, прежде чем вернутся остальные. Часы, прежде чем они спросят тебя,
стоит ли умереть Кэсси и её друзьям.
Нет. Нет. Нет.
Это – ответ Лорелеи и всегда им будет. Но Лорелея недостаточно сильна,
чтобы пережить это. Лорелеи здесь нет.
Сейчас здесь только ты.
ГЛАВА 42
Предупреждение и угрозу разделяла тонкая черта. Я хотела верить в то, что, когда
Кейн Дарби сказал мне уехать из города, он предостерегал меня, а не угрожал мне. Но
если время, проведенное с ФБР, чему-то меня научило, так это тому, что жестокость не
всегда бурлила прямиком под поверхностью.
Иногда серийные убийцы цитировали тебе Шекспира. Иногда самыми опасными
оказывались те, кому ты доверял.
Неконфликтное поведение Кейна Дарби было не более естественным, чем
привычка Майкла напрашиваться на неприятности. Такое спокойствие могло появиться
лишь двумя способами: либо он рос там, где эмоции считали неподобающими – и
наказывали за каждый их выплеск – либо только спокойствием он мог контролировать
окружающую обстановку, где он всегда опасался взрывных эмоций кого-то другого.
Пока я обдумывала это, меня догнал Дин.
– Я дал вселенной обещание, – сказал он, – если Лия выберется оттуда целой и
невредимой, я сорок восемь часов не буду мрачно о чём-то размышлять. Я куплю цветную
футболку. Я спою в караоке и разрешу Таунсенду выбрать песню, – он краем глаза
взглянул на меня. – Что-то узнала от сына Дарби?
Ответ на вопрос Дина застрял у меня в горле. Мы шагали по Главной улице, мимо
викторианских витрин и исторических памяток, пока перед нами не показались железные
ворота аптекарского сада.
– Кейн сказал, что он был любимым сыном, – наконец, произнесла я. – Он
винит себя за это. Думаю, он остается в Гейтере в качестве наказания за, цитирую,
«выбор», который он сделал «очень давно».
– Ты говоришь о нём, – заметил Дин. – Не с ним.
– Я говорю с тобой.
– Или, – мягко возразил Дин, когда мы остановились у ворот, – ты боишься
забраться слишком глубоко.
За всё время нашего знакомства Дин никогда не заставлял меня забираться в чужие
головы глубже, чем я хотела. Он мог усмирить своё желание защитить меня, мог
профилировать вместе со мной или не мешать мне – не более. Но сейчас Дин
беспокоился не о моей безопасности.
– В твоём старом доме ты почти что-то вспомнила. Что-то, что часть тебя
отчаянно хочет забыть. Я тебя знаю, Кэсси. И я не могу перестать думать о том, что ты
забыла целый год своей жизни, не потому что ты была маленькой и не из-за какой-то
травмы. Только с момента нашей встречи ты пережила множество травм, но никогда
ничего не забывала.
– Я была ребенком, – возразила я, ощущая себя так, словно он меня ударил. —
Мы с мамой уехали посреди ночи. Мы никому не сказали. Не попрощались. Что-то
произошло, и мы просто уехали.
– И после этого… – Дин взял меня за руку, – были только ты и твоя мать. Она
– это всё, что у тебя было. Ты была для неё всем, и она хотела, чтобы ты забыла. Хотела,
чтобы ты танцевала.
– Что ты пытаешься сказать? – спросила я у Дина.
– Я пытаюсь сказать, что ты забыла о своей жизни в Гейтере ради неё. Не думаю,
что твой мозг пытался защитить тебя. Думаю, он пытался защитить единственные
отношения, которые у тебя остались, – Дин дал мне осмыслить свои слова и продолжил.
– Думаю, ты не позволяла себе помнить свою жизнь здесь, потому что тогда ты бы
злилась на неё за то, что она отняла её у тебя, – он сделал паузу. – Ты бы злилась, —
продолжил он, – потому что из-за неё у тебя больше никогда не будет чего-то такого. Она
сделала тебя центром своей жизни, а себя – центром твоей. А учитывая то, что мы знаем
сейчас – о Владыках и о Пифии – думаю, теперь ты боишься того, что ты можешь
вспомнить о Гейтере, даже больше, чем когда ты была ребенком.
– И поэтому я говорю о Кейне Дарби в третьем лице? – резко спросила я. Я
миновала железные ворота и зашагала по каменной тропинке аптекарского сада. Дин
последовал за мной. – Потому что, приблизившись к нему, я приближусь к своей матери?
И тогда я могу вспомнить что-то, чего я не хочу знать?
Дин молча шагал за мной.
Ты ошибаешься. Я делала всё, чтобы увидеть свою мать глазами профайлера, а не
ребенка. Она была мошенницей. Она сделала так, чтобы я могла положиться только на неё.
Она любила меня больше всех на свете.
На веки вечные. Несмотря ни на что.
– Может я и забыла Гейтер ради неё, – негромко произнесла я, позволяя Дину
догнать меня. – Даже когда я была ребенком, я умела хорошо читать людей. Я знала, что
она не захочет о нём говорить. Она должна была поверить, что всё это – неважно, что нам
не нужны были больше никто и ничто.
Моя мама позволила себе любить Кейна Дарби. Она впустила его – не только в
свою жизнь, но и в мою. Судя по остатку моего детства, она усвоила урок.
Что произошло? Почему ты его бросила? Почему ты уехала из Гейтера?
Я замерла перед олеандром. Его красновато-розовые соцветия выглядели
обманчиво яркими для ядовитого растения.
– Кейн сказал, что Лия будет в безопасности, – прямо сказала Дину я. – Пока
что, – я хотела остановиться на этом, но не смогла. – А ещё он сказал, что я не была бы в
безопасности на её месте.
– Дарби не знает Лию, – Дин посмотрел мне в глаза, не позволяя мне отвести
взгляд. – Если там ты была бы в опасности, значит, в опасности и она, – этими словами
Дин просил меня перестать отступать, просил меня вспомнить. А я могла думать лишь о
том, что ему не должно было приходиться просить.
У меня пересохло во рту. Я сглотнула. Затем я начала профилировать Кейна – на
этот раз, правильно.
– Однажды моя мать сказала тебе, что она тебя не заслуживает, но она не знала
твоих секретов, не знала, какой выбор ты сделал, – когда я произносила эти слова вслух,
они становились реальными. Я не сводила взгляда с Дина, позволяя его карим глазам
успокоить меня, даже когда я чувствовала, как вся моя жизнь – всё, что я знала о мире —
рушится у меня перед глазами. – Ты сказал, что не заслуживаешь её, не заслуживаешь
нас. Но ты этого хотел – хотел иметь семью. У тебя хорошо получалось о нас заботиться,
– мне было больно говорить об этом, и я понятия не имела о том, почему. – В твоём
прошлом должен найтись осколок этого желания, зернышко того, что значит быть семьей.
Если забыть о верности, честности, покорности и других громких словах, которыми
полнилось твоё детство, ты заботился о людях. И из-за этого ты совершал ужасные
поступки.
Кейн Дарби наказывал себя десятилетиями. Возможно, когда он встретил мою мать,
он позволил себе поверить, что этого было достаточно. Что он может быть с ней. Может
получить семью.
Но твоя семья никогда тебя не отпустит.
Я подумала о том, как Кейн пытался поговорить с Шэйном, стараясь смягчить вред,
причиненный его собственным отцом. А затем я подумала о Дине, который стоял в саду
рядом со мной. Его светлые волосы спадали на лицо. Дин был для меня тем, кем Кейн был
для моей матери. Как и Кейн, Дин много лет строго контролировал свои эмоции. Он
годами верил, что внутри него живёт что-то темное и извращенное. Он верил, что, если он
не будет осторожен, однажды он станет своим отцом.
Все мы по-своему возвращали себе отнятый жизнью контроль. Слоан – числами.
Лия – скрывая настоящую себя под слоями лжи. Майкл намеренно провоцировал гнев, а
не ждал, пока кто-то сорвется. Дин, как мог, контролировал свои эмоции.
А я использовала свои знания о людях, как оправдание того, чтобы не позволять им
узнать себя.
Стать частью программы «Естественных», означало отдать часть этого контроля.
Столько лет ты была для меня всем. Теперь я говорила не с Кейном. Я говорила со
своей матерью. Ты не позволяла мне видеться с семьей моего отца. Ты сделала меня
центром своего мира, а себя – центром моего.
Я обвила шею Дина руками и почувствовала его размеренный пульс. Он провёл
кончиками пальцев по моей челюсти. Я прижала свои губы к его губам и позволила им
раскрыться. Я ощутила его на вкус. Я хотела и чувствовала его. И я вспомнила:
Мама целует Кейна…
Первый день в школе…
Я разукрашиваю в закусочной Ри…
Мэлоди в саду.
– Что такое, трусишка? – на голове Мэлоди красуются хвостики. Её коленки в
ссадинах, а руки упираются в бока. – Это просто сад ядов! – она опускается на
корточки у одного из растений. – Если не зайдешь, я съем это листик. Я съем его прямо
сейчас и умру!
– Нет, не съешь, – говорю я и делаю шаг в её сторону. Она срывает лист с
куста и открывает рот.
– Прекратите валять там дурака!
Я оборачиваюсь. За нами стоит старик. Он выглядит сердитым и грубым, и на
нём рубашка с длинным рукавом, хоть сейчас и лето. На его коже змеятся неровные
белые и уродливые розовые линии.
Шрамы.
– Сколько вам лет? – настойчиво спрашивает мужчина. Я осознаю, что он
носит длинные рукава, потому что эти шрамы – не единственные.
– Мне семь, – отвечает Мэлоди, останавливаясь рядом со мной. – Но Кэсси
только шесть.
Воспоминание переменяется, и внезапно я бегу домой. Я бегу…
Ночь. Я в постели. Я слышу тяжелый удар. Приглушенные голоса.
Что-то не так. Я знаю это, и я думаю о старике в саду. Он разозлился на нас с
Мэлоди. Возможно, он здесь. Возможно, он зол. Возможно, он съест меня прямо сейчас.
Ещё один удар. Крик.
Мамочка?
Теперь я на верхней ступеньке лестницы. Внизу что-то есть.
Что-то большее.
Что-то тяжелое.
Внезапно на лестнице оказывается моя мать. Она опускается передо мной на
колени.
– Возвращайся в кровать, малышка, – на её руках кровь.
– Приходил старик? – спрашиваю я. – Он тебя ранил?
Мама целует меня в лоб.
– Это просто сон.
Я вернулась в настоящее, всё ещё прижимаясь к Дину. Моя голова покоилась у него
на плече, а его руки ласково перебирали мои волосы.
– На руках моей матери была кровь, – прошептала я. – В ночь, когда мы уехали
из Гейтера, я что-то слышала. Возможно, драку? Я была на втором этаже, и видела что-то
у подножья лестницы, – я сглотнула. У меня так сильно пересохло во рту, что я не могла
говорить. – На её руках была кровь, Дин, – выдавила я, не позволяя себя остановиться.
– А потом мы уехали.
Я подумала об остатке воспоминания.
– Есть что-то ещё? – спросил Дин.
Я кивнула.
– В тот день, когда мы уехали, – отстраняясь от него, сказала я, – я почти
уверенна, что я встретила Малкольма Лоуелла.
ГЛАВА 43
Дед Найтшэйда всё ещё жил в доме на холме, откуда открывался вид на Ранчо
Покоя.
Малкольму Лоуеллу было под девяносто. Он был прикован к инвалидному креслу и
– как сообщила агентам Стерлинг и Стармансу присматривавшая за ним медсестра – он
не принимал гостей.
Агент Стерлинг не принимала отказа.
В отеле мы с Дином и Слоан наблюдали за прямой трансляцией с камеры Стерлинг.
Мы прекрасно знали, как сильно она рисковала, показывая свой значок. Если пойдут слухи
о том, что Стерлинг – агент ФБР, Холлэнд Дарби может посчитать Лию угрозой.
Пока медсестра неохотно впускала Стерлинг и Старманса в огромный дом, я снова
окунулась в воспоминания. Лестница. Что-то у её подножья.
