Текст книги "Дурная кровь (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

кофточку, обнажавшую её плечи. Её глаза были густо подведены черной подводкой, а на

запястьях красовались широкие медные браслеты. – По десятибалльной шкале, насколько

я похожа на медиума?

– На шесть целых четыре десятых бала, – без запинки ответила Слоан.

– Медиума? – переспросила я. Я была почти уверенна, что не хочу знать, к чему

всё идёт.

– Мы с Лией обсудили наш небольшой разговор с Ри в Не-закусочной, – вслед за

Лией в комнату зашел Майкл. Судя по выражению его лица, они не только разговаривали.

– И мы оба вспомнили, что Ри упомянула что-то о вдове, которая много болтает и любит

медиумов.

Лия взглянула на меня и изогнула бровь. Я знала это выражение лица. Оно не

судило ничего хорошего.

– Ну уж нет, – произнесла я. – Большую часть моего детства я помогала своей

маме обманывать людей, которые считали её медиумом. Я не стану помогать тебе в том

же.

Слоан взглянула на меня, потом перевела взгляд на Лию и снова посмотрела на

меня.

– Высока вероятность того, – прошептала она, – что сейчас Лия скажет тебе,

что ты лжешь.

ГЛАВА 33

Могло быть и хуже, – сказала себе я, прикалывая брошку со встроенной камерой

к своей одежде. Лия подалась вперед и позвонила в дверь дома городской сплетницы. —

Лия могла сделать и что-то похуже, чтобы отвлечься от своих проблем.

– Я могу вам помочь? – дверь открыла женщина чуть старше сорока. Ярко-

рыжий цвет её волос не выглядели бы натуральным, даже будь она младше на пару

десятков лет. Она явно очень любила обтягивающую и блестящую одежду.

Вы красите губы ярко-розовой помадой, даже когда вы дома. Дом выглядит

классическим, сдержанным – ваша полная противоположность.

– Если вы – Марцела Уэйт, думаю, это мы можем помочь вам, – прошептала

Лия.

Даже способностей Естественной лгуньи было недостаточно. И хоть я ненавидела

эту идею, мне пришлось заговорить.

– Меня зовут Кэсси Хоббс. Вы знали мою мать, Лорелею. Она помогала вам

связываться с дорогими вам людьми на другой стороне.

В глазах Марцелы мелькнуло узнавание.

– Сорок четыре процента медиумов верят в НЛО, – выпалила Слоан. – Но в два

раза больше верят в пришельцев.

– Мир духов говорит со Слоан числами, – таинственно произнесла Лия.

– В вашем дворе похоронено четыре собаки, – Слоан покачнулась на пятках. —

В прошлом году вы заменили четыреста семьдесят девять пластинок гонта на крыше.

Рука Марцелы взлетела к груди. Ей явно не пришло – и не могло прийти – в

голову, что Слоан была попросту хороша в математике и очень наблюдательна.

– У вас есть для меня послание? – с горящими глазами спросила Марцела.

– Несколько лет назад умерла моя мать, – сказала я, придерживаясь истории,

которую мы рассказали Ри. – Я приехала в Гейтер, чтобы развеять её прах, но сначала…

– Да? – затаив дыхание, произнесла Марцела.

– Её дух попросил меня прийти сюда и погадать вам.

Я – ужасный человек.

Когда Марцела Уэйт подала нам чай в своей гостиной и села напротив меня, я

оттолкнула чувство вины и заставила себя сосредоточиться на её П.Л.О.. Поведение.

Личность. Окружение.

Этот дом принадлежал вашему мужу. Он родился в богатой семье. Вы – нет. Он

никогда не заставлял вас меняться, вот вы и не изменились – но всё же вы не стали

менять интерьер дома. Я чувствовала, что она любила его.

– Вы – очень духовный человек, – я давно не чувствовала себя так сильно

похожей на свою мать. – Я ощущаю, что у вас есть малая толика Дара.

Большинству людей нравилось считать себя экстрасенсами, а девяносто процентов

этой работы заключалось в том, чтобы сказать клиенту то, что он хотел услышать.

– Вы видели сны, – продолжила я. – Расскажите мне о них.

Пока хозяйка дома описывала сон, приснившийся ей прошлой ночью, я гадала о

том, как моей матери удавалось заниматься этим столько лет.

Ты делала то, что должна была, – подумала я. – Ты делала это ради меня. Но в

глубине души мне пришлось признать: Тебе нравилось играть в эту игру. Тебе нравилась

власть.

Я не сразу осознала, что Марцела замолчала.

– В вашем сне есть две стороны, – машинально произнесла я. – Они

символизируют два пути – выбор, который вам предстоит сделать.

Одной из хитростей профессии моей матери было оставаться абстрактной, пока

клиент не даст тебе подсказку.

– Новое или старое, – продолжила я. – Прощать или не прощать. Извиниться

или прикусить язык, – реакции не последовало, так что я перешла к более личным

фактам. – Вы думаете о том, чего бы хотел ваш муж.

Эти слова заставили Марцелу заговорить.

– Его сестра так ужасно ко мне относится! Она смотрит на меня свысока, хоть

сама замужем в четвертый раз!

Сестра вашего мужа всегда считала, что вы недостаточно хороши для него – и

она всегда давала вам это понять.

Слоан прочистила горло.

– Существует пятьдесят шесть анаграмм имени Марцела, включая «карамель»,

«терпение» и «кружевной рукав».

Марцела потрясенно выдохнула.

– Карамель была любимой сладостью Гарольда, – она нахмурилась. – Гарольд

хочет, чтобы я была терпеливее? Терпеливее с его сестрой?

Лия посчитала это сигналом.

– Я чувствую запах карамели, – произнесла она, глядя вдаль. – Гарольд здесь.

Он с нами, – она схватила меня за руку и тяжело взглянула на Марцелу Уэйт. – Он хочет,

чтобы вы знали, что он знает, какой бывает его сестра.

– При жизни он не всегда это замечал, – добавила я, чтобы слова Лии лучше

совпадали с моим профилем Марцелы. – Но теперь он всё видит. Он знает, что вам

сложно, но он надеется, что вы будете великодушны. Он знает, что вы на это способны.

– Он так сказал? – мягко спросила Марцела.

– Он не слишком много говорит, – ответила я. – Но в духовной форме, он и не

должен.

Марцела закрыла глаза и склонила голову. Вам нужно было услышать, что он вас

поддерживает. Вам нужно было вспомнить, что он тоже вас любил.

Мне почти удалось поверить, что мы делаем доброе дело, но затем Лия изогнула

спину, изгибаясь в неестественной позе.

– Помогите, – голос Лии превратился в высокий, резкий шепот. – Я не могу

найти своего сына. Кровь. Столько крови…

Я сжала руку Лии в предостережении. Я бы постаралась завести разговор о Кайлах

иначе, но Лия – как и всегда – не оставила мне выбора.

Я заставила себя не закатывать глаза.

– Назови своё имя, дух, – произнесла я.

– Анна, – прошипела Лия. – Меня зовут Анна.

ГЛАВА 34

К счастью для нас, Марцела Уэйт – как и большинство сплетниц и фанатов

блестящих золотых леггинсов – обожала мелодраму. Я была почти уверенна в том, что

представление Лии порадовало её даже больше, чем разговор с её покойным мужем.

– Наверное, это Анна Кайл, – сказала нам Марцела, барабаня красными ногтями

по своей чашке. – Мне было девятнадцать, когда их с её мужем убили. Бедная женщина.

– Что произошло? – спросила я. Мы устроили представление. Настала очередь

городской сплетницы.

– Анну Кайл зарезали на её собственной кухне. Как и её мужа, – негромко

произнесла Марцела. – А отцу Анны едва удалось выжить.

– А её сын? – спросила я. – Она сказала, что не может найти своего сына.

– Он был там, – сообщила Марцела. – Видел, как это произошло, – она

повторила слова, которые мы слышали в закусочной, хоть их и не было в отчёте, который

нашла агент Стерлинг. – Мне всегда казалось, что с мальчиком что-то не так. Он был

буйным, постоянно вертелся с детьми этих людей.

Я отложила упоминание «этих людей» на будущее.

– Как ужасно, – пробормотала Лия. – Чудо, что убийца оставил мальчика в

живых.

Марцела поджала губы. Даже без помощи Майкла я поняла, что женщина

собиралась сказать что-то, чего ей не следовало говорить.

– Поверьте, я не одобряю сплетни, – предупредила Марцела, – но некоторые

думают, что маленький Мэйсон знал убийцу. Некоторые думают, что он не просто стал

свидетелем убийства, – она понизила голос до шепота. – Они думают, что он наблюдал.

Слоан нахмурилась.

– Почему люди могли так решить?

Марцела сразу же ответила.

– Я же говорила об отце Анны? Его снова и снова ранили ножом, он пережил

операцию и, когда он очнулся, он сказал полиции, что он не видел нападавшего.

– Но? – спросила Лия.

– Но после этого Малкольм Лоуелл отказался иметь дело со своим внуком. Он не

хотел принимать опеку над собственной плотью и кровью, даже смотреть на него не мог.

Старик Малкольм больше никогда не говорил с мальчиком.

Я знала, чем это могло кончиться в маленьком городе, чем всё кончилось для

Найтшэйда. Сначала люди тебя жалели. Но после того как очнулся твоей дед, после того,

как он сказал полиции, что он не видел нападающего, люди начали задавать вопросы.

Что, если он лгал? Что, если он кого-то защищал?

Что, если он защищал тебя?

– Что случилось с Мэйсоном? – спросила Слоан, теребя свои руки. – Его

родители умерли. Его семья не хотела его принимать. Куда он пошел?

Этот вопрос был близок Слоан.

– Кайла взяла к себе местная пара, – произнесла Марцела, отпивая чай. – Ханна

и Уолтер Тэйнсы.

– Они всё ещё живут в Гейтере? – обыденным тоном спросила Лия.

Марцела опустила чашку на поднос.

– Ханна умерла несколько лет назад, но Уолтер всё ещё здесь живет. Он заведует

Аптекарским музеем на главной улице.

Ты

Ты не наслаждаешься спокойными моментами. Ты слишком умна, чтобы, глядя на

спящую Лорел, хоть на миг подумать, что она просто ребенок.

– Она выглядит безмятежной, – ты слышишь ласковый голос Пятерки.

В его руках нож.

– Что ты здесь делаешь? – иногда полезно быть надменной. Напоминать

садистам, что, хоть ты и находишься на их милости, они находятся на твоей.

– У меня есть интересные новости от старого друга.

Ты не глотаешь наживку.

Пятерка улыбается в ответ на твою тишину.

– Судя по всему, ФБР приехало в Гейтер, – он проводит пальцем по острию

своего ножа. Легко. Осторожно.

Ты одариваешь его ледяным взглядом.

– Меня не заботят дела ФБР.

– Заботят, – отвечает Пятерка, до крови прижимая нож к своему пальцу, –

когда дело касается твоей дочери.

ГЛАВА 35

Мы встретились с остальными у Аптекарского музея.

– Стерлинг неуверенна, стоит ли пускать нас на передовую, Джадд думает о

Скарлетт, а агенту Стармансу очень сильно хочется в туалет, – прошептал нам с Лией

Майкл. – На случай, если вам было интересно.

Я мельком взглянула на агента Старманса, который поспешно извинился и

отправился в уборную. Джадд потянулся в задний карман, достал из него кожаный

бумажник и протянул Слоан мятую двадцатку.

– Пожертвование, – сказал он ей. – Для музея.

Когда Слоан взяла двадцатку, я взглянула на агента Стерлинг. Вы злитесь из-за

того, что задавать вопросы приходится мне, а не вам. Из-за того, что жители Гейтера

не против со мной поговорить. Но больше всего вы злитесь потому, что этот риск злит

вас и вполовину не так сильно, как должен.

Дин протянул руку к двери музея и открыл её для Стерлинг.

– После вас, – сказал он. Со стороны это могло показаться южной галантностью,

но я увидела в его словах обещание: мы последуем её примеру.

Стерлинг зашла первой, а за ней – мы.

– Доброе утро, народ, – за прилавком стоял Уолтер Тэйнс. Он походил на

экспонат ничуть не меньше, чем всё остальное в этих стенах.

Слоан протянула ему купюру, врученную ей Джаддом. Тэйнс кивнул на деревянную

коробку на прилавке. Пока Слоан опускала деньги в коробку, я заставила себя отвернуться

от мужчины, растившего Найтшэйда, и рассмотреть полки.

У одной из стен выстроились в ряд сотни бутылочек с выцветшими этикетками.

Перед мерными стаканами из матового стекла гордо лежали ржавые инструменты. На

полке под ними лежала толстая книга в кожаном переплете. Её страницы пожелтели, а

чернила выгорели от времени. Когда я прочитала нацарапанное от руки заглавие, сердце

замерло у меня в груди.

«Реестр ядов» – 1897 год.

Я подумала о Найтшэйде и о яде, с помощью которого он убил Скарлетт Хокинс.

Невозможно выявить. Невозможно излечить. Мучительная смерть.

Я едва не вздрогнула, заметив, что кто-то стоит у меня за спиной, отбрасывая тень

на страницу.

– Раньше для покупки лекарств, которые могли быть ядовиты, аптекари требовали

подпись покупателей, – Уолтер Тэйнс провёл кончиком пальца по записям реестра. —

Опий. Мышьяк. Белладонна.

Я заставила себя перевести взгляд со страниц на старика.

Тэйнс мягко улыбнулся.

– Знаешь, черта между лекарством и ядом была довольно тонкой.

Эта черта влечет вас. Мой мозг сразу же принялся за работу. Вы считаете яды

увлекательными.

Вы приняли Найтшэйда в свою семью, когда он был ещё ребенком.

– Когда-то этот музей был настоящей аптекой? – спросила агент Стерлинг,

отвлекая нашего подозреваемого от меня.

Тэйнс сцепил руки перед собой и пересек комнату по направлению к ней.

– О, да. Мой дедушка руководил ею в молодости.

– Умирающее искусство, – пробормотала Стерлинг, – даже тогда.

Тэйнс отметил её слова. Она ему нравилась. Ему нравилось с ней разговаривать.

– У вас не маленький выводок, – отметил он.

– Моя племянница и её друзья, – без запинки ответила Стерлинг. – В детстве

Кэсси жила в Гейтере с матерью. Когда я услышала, что ребята собрались в Гейтер,

решила, что за ними стоит присмотреть кому-то взрослому.

Ко мне подошла Лия. Она выглядела абсолютно очарованной ржавыми

старомодными весами.

– Забавно, – едва слышно произнесла детектор лжи. – Слова о том, что за нами

стоит присмотреть были правдой.

Тэйнс обдумал слова агента Стерлинг.

– Полагаю, это значит, что вы – сестра Лорелеи.

Услышав, как он произносит имя моей матери, я захотела обернуться к нему, но мои

ноги приклеились к земле.

Вы знали мою мать.

– У вас есть дети? – агент Стерлинг мягко задала абсолютно естественный

вопрос.

Я сделала несколько шагов вдоль стены, поворачиваясь так, чтобы мне удалось

мельком увидеть реакцию старика.

– Злость, – пробормотал Майкл мне на ухо. – Горечь. Тоска, – на миг он

замолчал. – И чувство вины.

Майкл упомянул чувство вины в последнюю очередь, а значит, оно было самой

слабой эмоцией. Оно притупилось с годами? – гадала я. – Или вы просто не способны

чувствовать что-то большее, чем крохотные угрызения совести?

– У меня был сын, – старик ответил на вопрос Стерлинг коротко и резко. —

Мэйсон. Он сбежал, когда ему было где-то семнадцать. Разбил сердце моей жены.

Мельком взглянув на Лию, я убедилась в том, что он не лгал.

– Мэйсон, – повторила я, стараясь изобразить любопытного подростка. Я

позволила себе поколебаться, а затем сказала: – Сегодня утром люди в закусочной Ри кое-

что говорили, – я отвела взгляд, показывая, что я знала, что мне не стоит этом обсуждать.

– Об убийстве Анны и Тодда Кайлов…

– Кэсси, – резко произнесла моя «тётя», подыгрывая спектаклю о том, что я была

ребенком, перешедшим черту.

– Ужасное событие, – пальцы Тэйнса сжали старомодную бутылочку,

помеченную черепом. – Мне никогда не нравился отец Анны. Он женился на местной

девушке, но никогда не пытался наладить отношения с горожанами. Его жена умерла,

когда Анне было шесть или вроде того, и он растил малышку в одиночестве, в большом

доме на холме. Он с самого начала считал себя лучше этого города, – он покачал головой,

стараясь выбросить из неё воспоминания. – Малкольм открыто игнорировал всех нас, но

постоянно сцеплялся с Холлэндом Дарби и его последователями. В нашем городе

подобное всегда плохо кончалось.

Я мельком взглянула на агента Стерлинг, делая вид, что я решаю, стоит ли рискнуть

и снова заговорить.

– Анну и Тодда убили. А их сын… Мэйсон…

Несколько секунд старик глядел на меня.

– Мы с женой не могли иметь детей. Это казалось нам христианским поступком.

А Мэйсон… – Тэйнс закрыл глаза. – Мэйсон был хорошим мальчиком.

Этот разговор позволил мне увидеть две возможные версии Уолтера Тэйнса. Один

из них был стариком, который так старался помочь травмированному мальчику, но тот

отблагодарил его, сбежав, как только он стал достаточно взрослым. Второй был

невероятным актером, который скорбел не о сбежавшем мальчике, а к мужчине, которым

стал Мэйсон Кайл.

Найтшэйд подвёл Владык.

Найтшэйд попался.

Найтшэйд стал помехой.

Входная дверь музея открылась, и звон колокольчика вырвал меня из моих

размышлений. Я инстинктивно отвернулась и принялась изучать ещё одну полку с

экспонатами.

– Уолтер, – кто-то поприветствовал Тэйнса ровным, приятным и неконфликтным

голосом..

– Дарби, – коротко ответил Тэйнс. – Я могу тебе чем-то помочь?

Дарби, – подумала я, внезапно радуясь тому, что я отвернулась. – Холлэнд Дабри?

– Насколько я понимаю, Шэйн повздорил с моим отцом, – эти спокойные слова

ответили на мой вопрос.

Этот мужчина не был старшим Дарби. Судя по всему, это был его сын.

– Я надеялся с ним поговорить.

– Уверен, Шэйн был бы благодарен за вашу заботу, доктор, – судя по тону

Тэйнса, всё было как раз наоборот. – Но я дал ему отгул на утро. Сказал собраться и

только потом возвращаться сюда.

Дарби обдумал свой ответ.

– Я бы не хотел, чтобы Шэйну выдвинули обвинения за нанесение телесных

повреждений. Вы ведь оба знаем, что мой отец может спровоцировать его, а затем подать в

суд.

Повисла долгая пауза, а затем Уолтер Тэйнс поспешил сменить тему.

– Эти ребята задавали вопросы о Мэйсоне и о том, что случилось с Кайлами.

Возможно, им стоило расспрашивать не меня.

Я вспомнила о том, как Марцела Уэйт сказала, что Мэйсон Кайл общался с детьми

«этих людей».

Вы с Мэйсоном Кайлом дружили. Мой мозг работал на полной скорости, и я

обернулась, чтобы получше разглядеть мужчину. Агент Стерлинг сделала шаг вперед,

привлекая его внимание, прежде чем он успел заметить меня.

У этого Дарби были темные волосы его отца, но они были куда гуще и без следа

седины. Его глаза были светло-голубыми, почти прозрачными. Я решила, что ему было

чуть больше сорока. Но это не объясняло того, почему взглянув на него, я сжала руки,

впиваясь ногтями в ладони.

Я почувствовала тяжесть в желудке. У меня пересохло во рту. Внезапно, я была не в

музее. Я качалась на качелях, наблюдая за тем, как молодая версия этого мужчины смеется

и сажает мою маму на перила крыльца.

Она тоже смеялась.

Я вынырнула из воспоминания, как раз когда мужчина представился.

– Кейн Дарби, – произнёс он, протягивая руку агенту Стерлинг. – Я – местный

врач и, как вы могли догадаться, моего отца здесь недолюбливают.

Кейн. Мой мозг уцепился за его имя. Я слышала, как моя мать произносила его. Я

видела, как она сжимала его руку при свете луны.

– Вы спрашивали о Мэйсоне Кайле? – так спокойно продолжил Кейн, что я сразу

же поняла – он был прирожденным врачом. – В детстве мы были друзьями, хоть мы и не

слишком много общались после смерти его родителей.

Я должна была посмотреть на Лию, чтобы понять, не лгал ли Кейн Дарби. Я

должна была профилировать его.

Но я не стала.

Я не могла.

Мне казалось, что стены надвигаются на меня. Я протолкнулась мимо Лии, Майкла

и Дина и выбежала за дверь.

ГЛАВА 36

Моя мать была не из тех женщин, кто влюблялся по уши. Когда она была

подростком, она начала отношения с моим отцом в надежде спастись от издевавшегося

над ней отца. Но когда она узнала, что беременна, она сбежала не только от своего отца, но

и от моего.

Когда Дин последовал за мной на улицу – а вслед за ним и Лия с Майклом и Слоан

– я могла думать лишь о том, что Кейн Дарби держал мою мать за руку. Они танцевали

при свете луны.

Он заставлял её улыбаться.

Твоя мама всегда знала толк в симпатичных мужчинах, – слова Ри эхом

отдавались в моей голове. – Но ещё она знала толк в проблемах.

Я попыталась вспомнить что-то – что угодно – об отношениях моей матери с

сыном лидера секты, но у меня ничего не получилось. На месте времени, которое я

провела в Гейтере, зияла черная дыра.

Взглянув на эту потерю памяти глазами профайлера, я задала себе очевидный

вопрос. Что так старательно пытается забыть моё подсознание?

Я перешла дорогу. Я смутно осознавала, что другие следовали за мной, а агент

Стерлинг держалась на благоразумном расстоянии от нас.

– Рискну предположить, что у Кейна Дарби проблемы с папочкой, – Майкл

оказал мне услугу и не стал комментировать мои эмоции. – Добрый доктор

действительно был спокоен – до того самого момента, когда он упомянул своего отца.

– Что насчёт Мэйсона Кайла? – спросила я. – Что Кейн Дарби чувствовал, когда

услышал имя Найтшэйда?

– Иногда эмоции маскируют друг друга, – на несколько секунд Майкл замолчал.

– Я увидел в добром докторе смесь злости, чувства вины и ужаса. Чтобы не скрывалось

за этими эмоциями, Кейн Дарби чувствует это не впервые. Для него эти эмоции

переплелись. Он чувствует их одновременно.

– Злость, потому что у кого-то есть власть, а у тебя – нет, – Лия обогнала нас и

обернулась, шагая спиной вперед. – Чувство вины, потому что тебя приучали верить, что

нет большего греха, чем предательские мысли, – она снова повернулась, скрывая своё

лицо из виду. – И ужас, – наконец, мягко произнесла она, – потому что в глубине души

ты знаешь, что тебя накажут.

Ты говоришь не о Кейне Дарби.

– Другими словами, – перевел Майкл, делая вид, что только что Лия не

позволила нам мельком взглянуть на самые глубокие из её шрамов, – у доброго доктора

проблемы с папочкой.

Как и Лия, Кейн Дарби рос в секте. Судя по тому, что он говорил о своём отце, как и

Лие, ему удалось выбраться.

Но ты не уехал из города. Ты не порвал все связи. Не начал сначала.

– Кейн Дарби встречался с моей матерью, – призналась я. Лия была с нами

честна. Я задолжала группе то же самое. – Я почти ничего не помню, но, судя по тем

кусочкам, которые мне удалось собрать… – я закрыла глаза, вспоминая выражение лица

моей матери, и выдавила: – Возможно, она его любила.

На несколько секунд повисла тишина, а затем заговорила Слоан.

– С учетом портье в отеле и нескольких случайных встреч, мы пообщались с

дюжиной жителей Гейтера за последние три часа. Из тех, с кем мы говорили или за кем

мы наблюдали, только один человек имел близкие отношения как с Найтшэйдом, так и с

матерью Кэсси.

Кейн Дарби. Я постаралась вспомнить о нём что-то ещё. Любое наше

взаимодействие – даже самое крохотное – из моего детства.

– Дарби-младшему было всего лишь десять, когда убили родителей Найтшэйда,

– отметил Дин.

– А мне было девять, – беспечно возразила Лия, – когда я убила человека. Дети

способны на ужасные вещи, Дин. Ты это знаешь.

Иногда, – подумала я, глядя на мир глазами Лии, – чтобы выжить, нужно

стать чудовищем.

Я подумала о Лорел, которую держали в плену вместе с моей матерью; о Кейне

Дарби, взрослевшем во власти его отца; о Найтшэйде, родителей которого убили в их

собственном доме. А затем я подумала о провалах в собственной памяти. О том, сколькое

из того, что я знала о своём детстве, оказалось ложью.

– Нам нужно больше информации о Кейне Дарби, – произнесла я. Мой желудок

сделал сальто, когда в моей голове появился план. – И думаю, я знаю, как нам её достать.

Ты

Ты должна была знать, что это произойдёт. Что Кэсси вспомнит. Колесо

крутится. Брошены кости.

Ещё немного и Владыки прикажут тебе вынести решение.

Ты не показала слабости, когда Пятерка рассказал тебе о приезде твоей дочери в

Гейтер. Ни намёка на то, что слова угодили в цель. Но в последовавшие за этим часы, ты

чувствовала перемену, чувствовала, что вот-вот станешь кем-то другим.

Чем-то другим.

Когда аколит – уже не ученик, но ещё не Владыка – приходит за твоим

одобрением, приходит добавить к коллекции на твоей шее ещё один бриллиант, ты

готова.

Он молод. Он хочет твоего восхищения. Ты можешь его использовать.

Ты слушаешь. Подталкиваешь его. Ты опускаешь ладонь на его грудь и ощущаешь

символ – крест в окружении семи кругов. Ты шепчешь на ухо аколиту.

Ты шепчешь: Ты могуществен. Ты будешь среди них лучшим, если будешь

правильно выбирать цели. Ты предлагаешь ему бессмертие. Но только если он будет

достоин. Только если он сделает, как ты скажешь.

Лорелея содрогнулась бы от твоих слов – от твоего плана. Но Лорелеи здесь

больше нет. Кэсси нужна не Лорелея.

Ей нужна Пифия.

Ей нужно чудовище.

Ей нужна ты.

ГЛАВА 37

Догнав нас, агент Стерлинг отправила назад в отель всех, кроме нас с Дином. Я

рассказала ей о своём плане. Она заставила меня обдумать все «за» и «против». Заставила

повторить его снова и снова. Она выслушала мои доводы и, наконец, согласилась. Мы

втроём отправимся в причудливый голубой дом, где я провела год из своего детства. Если

не произойдет никаких непредвиденных обстоятельств, я попрошу нынешнего хозяина

дома позволить мне осмотреться внутри. Если нам повезет, возможно, нам удастся

восстановить ещё несколько воспоминаний.

Со временем агенту Стерлинг может прийтись раскрыть своё прикрытие и

отправиться к Кейну Дарби в качестве агента ФБР. Со временем мы сможем напрямик

допросить его о Найтшэйде и моей матери. Но пока что мы должны были узнать, с чем мы

имеем дело. А эта информация скрывалась в моём сознании.

– Я бы сказал тебе, что ты не должна этого делать, – пробормотал Дин, когда мы

увидели дом, – но я знаю, что ты должна.

Меньше года назад мы с Дином стояли у дома, в котором он вырос. Мы опустились

на колени в пыли и искали инициалы его матери на потрепанном от непогоды заборе.

Тогда я даже не догадывалась, что однажды он отплатит мне тем же.

– Возможно, стоило взять с собой Таунсенда.

Слова Дина заставили меня изогнуть бровь.

– Чтобы его непристойные комментарии разрядили атмосферу? Или чтобы он мог

сказать, что именно я чувствую?

Дин очень осторожно подбирал слова.

– Тот ответ, в ответ на который я не получу речь о том, что ты можешь о себе

позаботиться.

Я фыркнула и подошла к крыльцу. Когда я поднималась по ступенькам, вторая

ступенька скрипнула.

– Поймала! – я прыгаю со ступеньки на крыльцо и обнимаю маму, прежде чем

меня выдаст скрип.

– Совсем наоборот… – мама поднимает меня на руки. – Это я поймала тебя!

– Кэсси, – голос Дина пробился сквозь мои воспоминания. Сначала мне

показалось, что он беспокоился обо мне, но оглядевшись, я осознала, что его волнение

вызвал человек, только что открывший входную дверь.

– Шэйн, – произнесла, глядя на внука Ри. Почему-то я не ожидала найти дом

пустым. – Не знаю, помнишь ли ты меня, но когда-то я здесь жила.

Шэйн уставился на меня с тем же презрением, с которым он смотрел на нас в музее.

– И?

– И я хотела бы здесь осмотреться, – ответила я. – Не знаю, что рассказала тебе

твоя бабушка…

Прежде чем я успела закончить, Шэйн вернулся в дом. Дверь захлопнулась за его

спиной, но он не стал её запирать. Я посчитала это приглашением и потянулась к дверной

ручке.

Обнаружив, что я последовала за ним в дом, Шэйн несколько секунд глядел на

меня.

– Раньше ты не была такой храброй.

– Раньше ты не был таким недружелюбным, – парировала я.

Шэйн фыркнул.

– Знаешь, как говорится, рыжая: танцуй.

Слова моей матери ударили меня током. Всё это было реально. Мы с мамой не

просто здесь жили. Мы пустили корни. В наших жизнях участвовали люди. Когда мы

уехали, нам было по чему скучать.

– Хочешь осмотреться? – угрюмый тон Шэйна едва заметно смягчился. – Не

мне тебя останавливать. Я всего лишь здесь живу.

Не произнося ни слова, я приняла приглашение Шэйна и зашагала по дому. Вход.

Кухня. Небольшая винтовая лестница. Даже не ступив на неё, я знала, что на втором этаже

я найду две спальни. Когда я замерла в дверном проёме спальни, когда-то

принадлежавшей моей матери, ещё одно воспоминание ударило меня с силой лавины.

Ночной кошмар. Темно. Я хочу к маме. Но мамочка не одна.

– Я тебя не заслуживаю, – мама стоит спиной к Кейну. – Я рассказывала тебе

о том, каким был мой отец. Но не рассказала, что у меня есть младшая сестра. Я

бросила её в этом аду, и никогда не оглядывалась.

Я тру глаза ладонями. Сестра? У мамы нет сестры. Только я.

Только мы с мамой и Кейном.

Я двигаюсь. Скрепит половица. Они оборачиваются…

Остаток воспоминания куда более блеклый. Я не почувствовала его, не прожила

его, но я знала, что произошло. Я знала, что моя мама и Кейн меня заметили, и Кейн

склонился ко мне, а потом поднял меня на руки. Знала, что он сказал моей матери, что это

он её не заслуживал.

Не заслуживал нас.

– Ты в порядке?

Не уверенна, сколько Дин стоял рядом со мной, но я позволила себе податься к

нему. Позволила себе почувствовать его тепло, как моя мать чувствовала тепло Кейна.

– Я знала, что у Кейна с моей мамой были отношения, – произнесла я. Слова

казались мне наждачной бумагой. – Я не осознавала, что он был частью и моей жизни

тоже.

Моя мать и Кейн Дарби не просто встречались. У них были серьезные отношения.

Если ты относилась к этому серьезно, – подумала я, думая о том, как моя мать

выглядела в этом воспоминании, – если он серьезно относился к нам, тогда почему мы

уехали? Когда я спускалась по спиральной лестнице, мой желудок изогнулся.

Я почувствовала себя так, как чувствовала каждый раз, когда мне снилась гримерка

моей матери.

Не заходи туда. Не открывай дверь.

Мой взгляд замер на подножье лестницы. Моё сердце грохотало о рёбра, но

воспоминания не последовало. Я просто стояла там, пока не услышала доносящийся с

кухни грохот. Я хотела пойти на звук, но меня остановила агент Стерлинг. Она

предупреждающе взглянула на нас и зашла на кухню первой.

Шэйн стоял у раковины. С его руки капала кровь, а на полу лежал разбитый стакан.

Кровь.

Возвращайся в кровать, малышка, – прошептал в моих воспоминаниях голос моей

матери. – Это просто сон.

– Несчастный случай? – спросила у Шэйна агент Стерлинг.

Шэйн проигнорировал её и, прищурившись, взглянул на меня.

– Тебе не стоило сюда возвращаться, рыжая крошка.

– Следи за словами, – негромкий голос Дина полнился предостережением.

Шэйн проигнорировал его.

– Последнее, что нужно Гейтеру – чтобы чужаки купились на идеи Ранчо Покоя.

Тебе стоит сказать об этом своей маленькой подружке, – ядовито продолжил он, – если

когда-нибудь снова её увидишь.

На миг я почувствовала себя так, словно наблюдаю за происходящим со стороны.

– Какой ещё подружке? – переспросила я.

Шэйн не ответил. Он схватил бумажное полотенце, прижал его к своей

кровоточащей руке, и попытался пройти мимо нас. Агент Стерлинг остановила его.

Впервые с нашего приезда в Гейтер, она достала свой значок.

– Я – агент ФБР, – сказала она. – А тебе стоит сделать шаг назад и объяснить,

что ты имел в виду.

Шэйн перевел взгляд со значка агента Стерлинг на меня, а затем – обратно.

– Холлэнд Дарби попал на радар ФБР? – судя по тону Шэйна, он очень сильно

старался не радоваться этому.

Агент Стерлинг не стала ему возражать.

– Та девушка, что была с вами? – спросил Шэйн. – Она тоже из ФБР? Поэтому

мой приятель только что позвонил мне и сказал, что она попросила принять её к ним?

Девушка, что была с вами. Я составила план, чтобы узнать больше о Кейне Дарби.

Но похоже, я была не единственной. В Гейтере все дороги вели к местной дружелюбной