Текст книги "Никогда не улыбайся незнакомцам (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Джейнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Эрика снова открыла блокнот и притворилась, что пишет, не желая казаться заинтересованной в разговоре. Улыбаться незнакомым людям, размышляла она, ерзая на своем пластиковом сиденье. Она могла представить, как это происходит.

Она сама едва улыбнулась. Не хотела, чтобы ее заметили. Ещё нет. Не раньше, чем у нее появится что-нибудь блестящее, за что ее можно будет заметить.

– Джулия Перрон, бедняжка, я слышала, что она ходила к знахарке, – сказала Ким, вздыхая. – Она отчаянно хочет найти свою дочь. Если с девушкой действительно что-то случилось, знахарь ничего не сможет сделать теперь, кроме как, может быть, сказать ей, где разлагается тело. – Она взглянула на Эрику. – Твоя мама была знахаркой, не так ли, Эрика?

Лицо Эрики вспыхнуло, когда она посмотрела на чистую страницу перед собой. Тема ее матери была под запретом.

– Не то чтобы в этом было что-то плохое, – сказала Ким. – Я только слышала, что твоя мама время от времени практиковала колдовство. Скажи мне, она когда-нибудь кого-нибудь исцеляла?

Вдалеке прогрохотал гром. Было всего два часа, но небо затянуло дымкой, как поздним вечером.

– Вероятно, нет, – кратко объявила Ким, когда Эрика не ответила ей. Она снова сосредоточила свое внимание на Крисе и Остине. – В любом случае, сегодня утром я сказала обоим своим малышам, чтобы они никогда не улыбались незнакомым людям. Вы должны дружить только с теми, кого знаете, потому что в мире полно всяких чудаков. В Новом Орлеане их больше, чем нужно, и это не так уж далеко отсюда, если подумать.

Эрика сунула блокнот в рюкзак и встала.

– Сегодня почти никого нет, Крис. Не возражаешь, если я уйду пораньше?

– Конечно, милая. Я думаю, мы все скоро пойдем, – сказал он, одним глазом следя за ней, косым глазом поглядывая на приближающуюся бурю. – Еще один из тех пустых вечеров, я боюсь. Не то чтобы погода этому не способствовала.

Зазвенели колокольчики, и вошел детектив Гитро, одетый в брюки, синюю футболку и бейсболку. Он кивнул в сторону толпы.

– Гроза надвигается, – объявил он, снимая бейсболку и проводя пальцами по своим густым волосам.

Крис поставил перед ним свежую чашку кофе и указал на темное небо и дождь, который теперь хлестал из него.

– Думаю, гроза уже здесь.

Крис поднес свою чашку с кофе к губам и сделал глоток. Поставив чашку, он посмотрел на Гитро, который молча водружал бейсболку на голову.

– Чем мы можем вам помочь сегодня, детектив?

– Я хотел бы сказать несколько слов, если вы не возражаете. Давайте выйдем на задний двор.

Крис моргнул.

– Безусловно. Все, что вам нужно.

Эрика, внимательно наблюдавшая за всем обменом репликами, могла поклясться, что лицо Криса побледнело.

Глава 29

Открыв дверь в спальню матери, Хейли с ошеломлением увидела, что та проснулась, а по всей кровати и на полу валяются разбросанные фотографии. Старые, черно-белые, с загнутыми краями, и сотни новых цветных фотографий. Пустой альбом лежал на бюро, рядом с коробкой салфеток.

На мгновение Хейли задумалась, не слишком ли много она выпила и не разыгралось ли у нее воображение. Но потом она напомнила себе, что позволила себе только один стакан джина с колой. Пока что.

С тех пор как она разделила вино с Эрикой и испытала восхитительное оцепенение, которое оно вызвало, Хейли выпивала по стаканчику или два каждый день. Чтобы расслабиться.

У ее отца был приличный запас в кладовке: джин, водка, бурбон, скотч. Она попробовала их все и обнаружила, что джин больше всего ей подходит.

Хейли поставила терракотовую миску на тумбочку.

– Это курица с клецками. Твоя любимая.

Ее мать улыбнулась. Не то расслабленное, по-настоящему счастливое выражение лица, с которым выросла Хейли, а отстраненное, обязательное, слегка пьяное, к которому она привыкла за последние несколько месяцев.

– Спасибо, любовь моя.

– Разбираешь фотографии? – с надеждой спросила Хейли, подходя к окну. Подоконник был покрыт мертвыми комарами и прядями шерсти Ригли. Гроза лишила воздух тепла и влажности, и комната остро нуждалась в свежести.

Ее мать покачала головой. Кончик ее носа покраснел, а на коленях валялись скомканные салфетки.

– Нет, просто смотрю на старые фотографии, дорогая. – Она потянулась через кровать. – Давненько их не видела.

На этот раз, всего на мгновение, ее улыбка стала одной из прежних, теплых.

Она взяла фотографию и протянула ее Хейли. Снимок был сделан на одном из соревнований Хейли по плаванию, когда ей было десять лет. Соревновались с учениками начальной школы Честера, самыми большими соперниками начальной школы Терезы.

В своем красном купальнике Хейли сидела на корточках, напряженная и сосредоточенная, ожидая начала своего 600-метрового заплыва. Хейли все еще чувствовала запах хлорки и прохладную воду в бассейне. Она подумала об Университете Луизианы и о том, как она могла бы плавать прямо сейчас, если бы начала занятия вовремя.

Ее мать отложила фотографию и взяла другую. На этом снимке ее отец стоял у гриля для барбекю с глупой ухмылкой на лице. Он держал кусок мяса и был одет в белый фартук с надписью «Вегетарианец» – прекрасный пример его дрянного юмора.

– Ее сделали на вечеринке по случаю десятого дня рождения Бекки, – сказала ее мать. Она указала на верхний левый угол. – Видишь воздушные шары?

Хейли кивнула.

Мать взглянула на Хейли.

– Я не знаю, почему этот снимок не положили в альбом. Похоже, многие из них валяются просто так. Я не понимаю, почему.

– Не знаю, мама.

Глаза матери, теперь затуманенные, опустились к ее шее.

– Красивое ожерелье. Это что-то новое? Мак подарил его тебе?

Ее мать прекрасно знала, что ожерелье не было новым. Именно она купила одно для нее и одно Тиффани на выпускной в средней школе.

Хейли потрогала его и подумала о Тиффани.

– Нет, не новое. Ты купила его для меня. И еще одно для Тиффани. Разве ты не помнишь?

Мать на мгновение пристально посмотрела на лицо Хейли, затем потянулась за пузырьком с таблетками на прикроватной тумбочке. Она открыла его, сунула две в рот.

Плечи Хейли поникли. Каждый раз, когда она думала, что ее матери становится немного лучше, она ошибалась. Она ничего так не хотела, как улучшения состояния матери, и чтобы Тиффани вернулась домой. Две ситуации, которые она не могла контролировать.

Что напомнило ей о Маке. Прошел целый день с тех пор, как она обнаружила порнографический журнал в его грузовике. И он не позвонил и не пришел. Она задумалась, не была ли она слишком строга к нему. Все-таки она слишком остро отреагировала. Хейли больше не злилась на него, просто была смущена тем, что он чувствовал необходимость лгать ей. Может быть, именно ей следует сделать первый звонок.

Она вспомнила, как громко кричали Бекки и Сикрест, когда Чарльз постучал в окно Бекки рано утром в четверг.

– Мама, почему ты не пришла проверить нас той ночью? Разве ты не слышала криков?

– Крики? Кто кричал? Все в порядке?

Хейли подумала о снотворном. Но это не оправдание. Мать не могла просто оставить ее и Бекки одних на произвол судьбы, как бы сильно ей ни было больно. Им тоже больно. Ей нужно перестать скорбеть и снова стать их матерью.

– Ты знала, что Бекки стала путешествовать автостопом? – спросила она, отчаянно пытаясь заставить женщину выразить какие-то соответствующие эмоции.

– Путешествует автостопом?

– Да, мама. Ты должна ей что-нибудь сказать.

– О боже! Я скажу. Это так небезопасно, – проговорила она. Затем ее глаза потускнели, и она, казалось, смотрела не на Хейли, а мимо нее, как будто фокусировалась на чем-то, что могла видеть только она. Она сделала несколько неглубоких, хриплых вдохов.

– Ты уже позвонила миссис Перрон?

Мать покачала головой, все еще сосредоточенная на том, на что смотрела.

– Ты правда должна ей позвонить. Тиффани до сих пор отсутствует.

– Боже мой, – пробормотала ее мать. Но Хейли не была уверена, что та вообще ее слышала.

– Мама?

– Да, дорогая.

– Ты в порядке?

– Да. Твоей маме просто нужно немного поспать, детка. Почему бы тебе не дать мне немного полежать с закрытыми глазами?

Глава 30

Позже той ночью он лежал в своей постели, стараясь не прислушиваться к звукам, доносившимся из спальни его сестры. Смех, как Элли, так и какого-то мальчика. Он нахмурился, глядя через всю комнату в маленькое окно.

Он хотел остановить их. Что они там делали? Он ненавидел, когда Элли приводила парней домой. Она делала это, чтобы унизить его.

Он чувствовал ее запах из спальни. У него всегда было острое обоняние. Независимо от того, ощущал ли он сладкий запах Элли, затхлость своей матери или медный запах крови, он мог делать это на расстоянии, на котором большинство не могло.

Элли была такой ароматной, совсем как цветок. Как олеандр, прекрасные розовые цветы которого скрывают смертельный яд. Как и цветок, она была ядом. Большинство женщин были такими. Большинство, за исключением его ангела, конечно... и очень немногих других.

Он подумал о Тиффани, своей матери и человеке, который гнил на дне пруда за домом.

Он привлекал Тиффани, когда она еще была жива. Она хотела его, хотела быть рядом с ним. Несколько недель она приставала к нему, но он игнорировал ее – что, казалось, заставляло ее хотеть его еще больше. Затем он все спланировал, и она оказалась в его доме.

Элли застонала громче. Он зажал ладонями уши. Сердце сердито забилось, а дыхание участилось. Его кожа стала теплее, влажнее.

Она снова простонала.

Не в силах больше этого выносить, он вскочил с кровати и распахнул дверь. Выскочил в коридор и обнаружил, что дверь ее спальни широко открыта, а внутри мерцает свет свечей.

Он шагнул в дверной проем.

Они были в ее постели. Элли была обнажена и сидела на коленях у парня. Она ритмично двигалась взад и вперед, сцепив руки над головой.

Через мгновение она повернулась и бросила на него злобный взгляд. Но не потрудилась прекратить то, что делала. Она продолжала раскачиваться и просто смотрела на него.

– Какого черта ты вытворяешь? – крикнул он с порога, не уверенный, с кем из них разговаривает. Он сделал шаг вперед и увидел, что мальчик вовсе не мальчик. Это был мужчина. Крепкий мужчина, намного старше его.

У него мелькнули воспоминания обо всех растрепанных мужчинах, которые оставались с его матерью на несколько часов ночью и в конце дня, когда он был младше. О молодой, симпатичной темноволосой женщине, которая все время приходила в тот год, только чтобы уединиться в спальне его матери на час или два.

У него начались проблемы с дыханием. Оно стало неглубоким и неровным, и он начал чувствовать слабость. Начало приступа паники.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – повторил он. – Она же ребенок, придурок!

Встревоженный мужчина толкнул Элли на пол и наклонился, чтобы поднять свои брюки.

Пытаясь сдержать ярость, он включил верхний свет и подошел к мужчине. Толкнул его, и мужчина, барахтаясь, рухнул обратно в кровать, его штаны обтягивали волосатые икры.

– Я не знал, – закричал он. – Она сказала, что ей восемнадцать!

– Восемнадцать? Господи, неужели она выглядит на восемнадцать?

– Оставь его в покое! – взвизгнула Элли, вскакивая с пола. – Он мой клиент!

Ему казалось, что под его плотью извиваются насекомые. Он царапал свои руки, пока не порвал кожу, затем шагнул вперед и ударил мужчину в бок. Тот вскрикнул что-то, чего он не смог разобрать, потому что Элли снова закричала.

Он заметил три мятые двадцатидолларовые купюры на ночном столике Элли. Теперь, еще больше выйдя из себя, он несколько раз пнул мужчину ногой. Каждый раз сильнее, чем в прошлый.

Элли теперь обхватила его руками за талию.

– Остановись! Пожалуйста, остановись!

– Для чего деньги, Элли? – крикнул он, слезы жгли его глаза.

Она была шлюхой. Злая, порочная шлюха.

Элли крепче прижалась к нему, ее обнаженная плоть обжигала его. Их глаза на мгновение встретились, и он понял, что ей это нравится.

Ее медленное убийство.

– Для чего эти деньги? – снова закричал он, задыхаясь. – Для чего они, а?

Он должен был убраться отсюда подальше. От этого дома, от нее, или они убьют его.

Дрожа, его глаза были не в фокусе и полны слез, он наблюдал, как мужчина встал и снова начал возиться со своими штанами. Он схватил с пола ковбойскую шляпу и связку ключей от машины и, пошатываясь, вышел из комнаты.

Через несколько секунд хлопнула входная дверь.

Глава 31

Час спустя, когда он сидел на узком сиденье качелей, изучая дом Андерсонов, подошел парень. Мальчишка на цыпочках прошел через двор, пока не добрался до окна спальни дочери. Затем, несколько секунд спустя, девочка высунула голову, и мальчик помог ей спуститься. Двое тихо рассмеялись, затем бросились через двор в ночь.

После того, как они исчезли, он изучил окно спальни девушки. Вдохнул прохладный, очищенный дождем воздух и попытался решить, не слишком ли это рискованно, не зайдет ли он слишком далеко, делая то, что хотел.

Он раздумывал несколько минут, полированный камень яростно вертелся в его ладони, затем решил, что риск того стоит. Он и раньше видел, как девушка ускользала, и она всегда исчезала на несколько часов. В остальной части дома было темно, так что семья крепко спала.

Да, он будет в безопасности, войдя внутрь.

Он приоткрыл окно шире и протиснулся в дом. Оказавшись внутри, его сердце бешено заколотилось, когда он медленно обошел комнату, осматривая тусклую обстановку. Там было бюро с керамической балериной и шкатулкой для драгоценностей, стоявшими на его поверхности. Комод, заваленный маленькими кисточками, косметикой и большой флаконом лака для волос. Он взял щетку, его рука задела пряди волос, застрявшие в щетине. Вытащил несколько штук и потер их кончиками пальцев.

Пряди были грубыми. Вероятно, окрашенные, а не натуральные, неиспорченные волосы, как у ее матери. Но он оказался ближе чем когда-либо к своему ангелу, поэтому положил их в карман и вернул щетку обратно на комод.

Подошел к неубранной постели. В тусклом свете попытался угадать цвет одеяла. В ногах кровати лежала большая подушка. В форме сердца с вышитым именем «Келси».

– Келси, – одними губами произнес он и почувствовал, как слово слетело с языка. Имя, которое его ангел, вероятно, произносила несколько раз в день.

Он повторил его снова и наклонился, чтобы понюхать ее простыни. Они пахли по-девичьи, как у Элли. Сладкий запах.

Лег на кровать и вцепился в подушку. Здесь спала ее дочь. Это то, что она видит перед тем, как заснуть, то, что она слышит.

Он уставился в темноту, и его плечи напряглись. Кровь бурлила в жилах, и внезапно ему захотелось схватить девушку за плечи и встряхнуть ее. Тряси ее до тех пор, пока не останутся видны только тусклые белки глаз.

Разве она не знала, что ее мать будет беспокоиться, если узнает, что она ускользает из дома ночью? Эта девушка была никудышной, совсем как Элли. Совсем как те молодые девушки, которых он видел каждый день. Девушки, смотрели на него, перешептывались, а иногда доходили до того, что подмигивали, их глаза были злыми щелочками, а губы – кровавого оттенка.

Эти девушки были грязными, опасными. И он уверен, что они ничем не отличались за пределами Гранд-Треспасса. Он видел тех же самых девушек по телевизору. Они повсюду, гребаная пандемия.

Он провел пальцами по одеялу. Оно было мягким. Мягче, чем у Элли, полная противоположность шерстяному одеялу государственного образца, с которым он спал с детства. Он гадал, насколько мягким будет одеяло матери. Внезапно он понял, что ему придется это выяснить. Он должен узнать, иначе эта мысль затуманила бы его и без того переполненный разум. Он закрыл глаза и упивался этой мыслью. Затем позволил себе молча насладиться восхитительными воспоминаниями.

Тиффани была зла, когда он остановился, чтобы забрать ее с обочины дороги. Запрыгнув в грузовик, она попросила его увезти ее. Где угодно, только подальше отсюда, сказала она. Поэтому он включил передачу, и они поехали по Главной улице к дому его матери.

Вскоре ее рука оказалась на его плече, затем ее пальцы в его волосах. Длинные красные ногти с идеальными полумесяцами на кончиках.

– Мы расстались, – объявила она.

– Совсем?

– Да, на этот раз навсегда. Он думает, что владеет мной, и я ненавижу это.

– А он знает?

Она наблюдала за ним в темноте, перебирая пальцами свое ожерелье. Затем, казалось, решила, что он шутит.

– Он... э-э-э... нет, – проговорила она, и улыбка расплылась по ее маленькому лицу. Ее пальцы снова нашли его волосы.

Он ударил ботинком по педали.

Дома она перекинула свои стройные загорелые ноги через спинку кресла, пока он наполнял водкой два стакана и откручивал крышки от их пива. Тиффани начала жаловаться на своего парня, Чарльза, когда выпила первые две рюмки. Он продолжал кивать, на самом деле не слыша ее, но думая о том, что он мог бы сделать. Когда-то он мечтал убить ее, но это была всего лишь мечта. Или нет?

Через некоторое время ее глаза начали слипаться, но она все еще бормотала. Тиффани соскользнула с кресла и, пошатываясь, подошла к тому месту, где он сидел, ее теплое дыхание щекотало ему ухо. Он старался сохранять спокойствие.

Чем ближе она подходила, тем больше мучений он испытывал. Его дыхание участилось, и он сжал кулаки. Он надеялся, что Элли не вернется домой. Он представил, как она входит в дверь, видит девушку в доме, а потом говорит что-то умное или глупое. Но он знал, что не сможет остановиться. Не сейчас.

Тиффани прижалась губами к его губам, и его тело наполнилось яростью. Ему хотелось схватить ее за горло и встряхнуть, но вместо этого он откинулся назад, подальше от нее.

– Что случилось? – прошептала она, алкоголь исходил из ее теплого рта.

Он встал и взял ее за руку, длинные ногти царапнули его ладонь. Она хихикнула и позволила ему вести себя.

– Крошечная комнатка, – прокомментировала она, когда они вошли в единственную спальню, которую он когда-либо знал. В этот момент он подумал о том, как хорошо жилось ее семье. И он возненавидел Тиффани еще больше. – Но уютно, – добавила она.

Нет, здесь не уютно. По-своему она была вежлива. Он толкнул ее на кровать, и, как он и подозревал, Тиффани это понравилось.

Она подняла на него мутные от выпитого глаза.

– Это так неправильно, – проговорила она, а затем хихикнула.

Он кивнул.

– Но мы никому не скажем. Это будет просто наш маленький секрет, верно?

Он кивнул. Секрет. Это определенно будет секретом.

Тиффани снова хихикнула. Все еще глядя на него снизу-вверх, она поднесла пальцы к рубашке и расстегнула ее, затем сбросила с узких плеч, позволив ей упасть кучей позади нее. На ней был черный кружевной лифчик, и он мог разглядеть ее соски сквозь прозрачную материю.

Жар пробежал по всему его телу. У нее были полные сиськи, не такие большие, как у моделей в журналах, но они были большими для ее маленького тела. Она засмеялась, снимая одну из лямок со своего плеча.

– Знаешь, как давно я хотела это сделать? – спросила она, ее глаза казались еще более осоловевшими, чем минуту назад.

– Нет.

Она снова рассмеялась.

– О-о-о-очень давно. – Она потянула другую бретельку вниз, затем потянулась назад и расстегнула лифчик. Полные, бледные груди с тугими розовыми сосками выскочили наружу. Жар становился все сильнее. Он становился твердым.

Она снова легла на кровать.

– Тебе нравится то, что ты видишь? – невнятно спросила она.

Он стоял на краю кровати и изучал ее.

– Прикоснись ко мне.

Он неохотно опустился на кровать.

Она протянула руку и поцеловала его в шею, затем направила его рот к своей груди.

Жар поглотил его, взрываясь между ног. Он прижался губами к соску, затем открыл рот и втянул его. Его член пульсировал, он подвинул колени вперед, потянулся к другой ее мягкой груди и провел языком по соску.

Она выгнула спину, ее длинные волосы каскадом рассыпались по спине. Тиффани хихикнула в миллионный раз.

– Ты какой-то неуклюжий, – прошептала она, едва шевеля губами.

В его голове зажегся свет, и он отпрянул, мгновенно смягчаясь внизу. Весь жар в его теле собрался и переместился в голову. Она дразнила его.

Тиффани села, не потрудившись прикрыть свои грешные сиськи.

– Что случилось? Я сказала что-то не так?

Кровь ударила ему в голову, и комната, казалось, изменилась.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она, широко раскрыв глаза. – Я ничего не имела в виду, честно. Просто... просто ты...

Он попятился, испытывая отвращение к своему возбуждению.

Она легла на спину.

– О боже, у меня та-а-а-к кружится голова... – простонала она, и уродливая улыбка вернулась на ее губы. Тиффани хихикнула, затем поманила его указательным пальцем. – Вернись ко мне.

Когда он этого не сделал, она наклонилась вперед и потянула его за петли ремня. Расстегнула пуговицу на его брюках, затем молнию.

Его трясло.

Тиффани протянула руку и осторожно вытащила член. Когда она поднесла его ко рту, комната начала двигаться быстрее. Он схватил ее за запястья и крепко сжал их.

– О-о-о-о, – промурлыкала она.

Ей это нравилось.

У него болела голова, но не от алкоголя, а от того, что она сказала. От того, что они делали. Он сжал сильнее.

Ее глаза расширились.

– Эй, мне становится по-настоящему больно, – пожаловалась она.

Но он не ослабил хватки.

Ее глаза метнулись между ним и тем местом, где были зажаты ее запястья.

– Тебе не нравится боль? – спросил он, пристально глядя на нее. В ее глазах появилось замешательство.

– Тогда зачем ты изменяешь своему парню? – спросил он. – Не думала, что ему будет больно?

– Что?

– Зачем тебе обманывать...

Она пристально посмотрела на него.

– Ага, кто бы говорил! Отпусти меня! Черт возьми, отпусти мои гребаные запястья!

Он сжал их крепче.

– Я не ложусь в постель со шлюхами, – рявкнул он. – Ты должна была это знать.

Когда она заговорила в следующий раз, ее голос звучал мягче.

– Мне жаль, – сказала она, и слезы навернулись у нее из-под век. – Прости... я... я думала, что нравлюсь тебе. Я имею в виду, ты вел себя именно так. Послушай, отпусти меня, и я просто уйду. Мы все равно не должны этого делать.

Он отпустил ее запястья, и она наклонилась вперед, прикрывая грудь. Жирные, жалкие слезы потекли по ее лицу, размазывая тушь.

Он поднял подушку.

Тиффани следила за его движениями, пока изо всех сил пыталась застегнуть рубашку, забыв о лифчике, который теперь валялся на полу.

Йен поскребся в окно.

Он повернулся, чтобы посмотреть на него, и почувствовал, как кровать сдвинулась. Одна ее нога была на полу, другая быстро опускалась.

Он рванулся вперед и поднес подушку к ее лицу. Тиффани брыкалась и визжала в подушку, но он прижал ее ноги своими. Она ударила его в грудь и вцепилась когтями в кожу. Попыталась повернуть голову, но он держал крепко. Он не чувствовал боли, только жар.

Он ощущал себя фантастически, лучше, чем за последние десять лет. Его ярость вытекла из него, как будто наконец открылся выход. Сильное возбуждение наполнило его, чувство гораздо более эротичное, чем то, которое он испытывал раньше, когда пробовал ее грешную плоть. Каждая частичка его теперь казалась живой.

– Бояться – это нормально, – прошептал он.

Она царапала его шею и грудь, но он ничего не чувствовал. В конце концов ее протесты ослабли, и он сдвинул подушку так, чтобы видеть ее глаза. Сначала они были широкими, большими зелеными кристаллами боли. Но потом поникли, и Тиффани замерла.

Йен, стоявший у окна, закричал.

Он повернулся и уставился на кота. Тот смотрел на него, его черты были неясны с того места, где он стоял на коленях, но он был уверен, что кот выглядел сердитым. Он бы избавился и от него тоже. Глубоко вдохнул воздух в легкие, выпустил его, и наконец-то смог свободно дышать.

Он уставился на безжизненное тело Тиффани, которое теперь лежало скрюченное и неподвижное. Он лишил ее достоинства, ее силы. Осознание этого стало освобождающим.

Сетчатая дверь в передней части дома захлопнулась. Элли пришла домой.

Его глаза были закрыты всего несколько мгновений, когда раздался громкий треск. Он подскочил на кровати и долгое время не мог понять, где находится. В комнате пахло чем-то чужим, окно было не там, где обычно.

Как только он сориентировался, оранжевый свет озарил коридор и залил дюйм пространства между дверью и ковром.

Потом он вспомнил, что вообще не в своем доме. Нет, он был у Рейчел, лежал в постели ее дочери.

Шаги приближались. Он выскользнул из кровати и, пока пытался забраться под нее, дверь распахнулась.

Глава 32

Вторая неделя июля выдалась жаркой. Трава выгорела, растения завяли, а люди вели себя необычно тихо. Когда они разговаривали, то были раздражительны. Водители грузовиков вваливались в закусочную «Люка» просто в майках, с желтыми пятнами от пота. Рабочие спешили внутрь, заказывали высокие стаканы сладкого чая, затем просили налить еще. Шериф и несколько его людей занялись сообщениями о домашнем насилии, оставив детектива Гитро самого выяснять, что случилось с Тиффани Перрон.

Во второй половине дня сюда стекались старшеклассники со всего района, девочки в коротких юбках или шортах, едва заметных майках, с волосами, стянутыми в высокие хвосты. Мальчики одевались в спортивные рубашки и шорты цвета хаки, их ноги были втиснуты в черные резиновые сандалии или забрызганные грязью кроссовки.

В зимние месяцы дети, ходившие в католические школы в близлежащих городах, как правило, общались только друг с другом, так же, как и дети, ходившие в государственные школы. Но в жестоко жаркие летние месяцы подростки покидали свои группы и собирались там, где было прохладнее, в результате чего чуть более дюжины регулярно встречались в закусочной.

Хейли нравилось слушать разговоры детей об их жизни, их любовных интересах и о том, что они хотели бы сделать со своим будущим. Они все еще были полны надежды, чего ей ужасно не хватало.

Прошло девять дней с тех пор, как исчезла Тиффани, и не появилось ни единой зацепки, по крайней мере, ни одной, которой детектив или шериф поделились бы с общественностью.

Черный «Форд-мустанг» Тиффани был возвращен ее семье и теперь стоял в гараже под охраной. Всех, кто ее знал, допрашивали по меньшей мере дважды. Некоторых, как Чарльза и Хейли, несколько раз, детектив задавал в основном одни и те же вопросы снова и снова.

Хейли не верила ни в детектива, ни в его способности. И она потеряла всякую надежду когда-либо снова увидеть свою подругу. Она проливала слезы, пока их не осталось совсем, и судьба Тиффани казалась такой ограниченной, такой темной, что Хейли отказывалась думать об этом.

Она дважды навещала миссис Перрон с тех пор, как исчезла Тиффани. Женщина не пользовалась косметикой с первого воскресенья после исчезновения Тиффани. И, как и ее мать, миссис Перрон, казалось, постарела за одну ночь. Во время визитов они сидели и молча пили чай. Хейли тихо сидела, пока миссис Перрон в халате рассказывала о том, какая хорошая девочка Тиффани.

Хейли просто кивала. Нет, Тиффани не... не была... хорошей девочкой, не совсем. Но это не означало, что она не скучала по ней, потому что она скучала.

Кондиционер в комнате Бекки все-таки умер. Все началось со странного шума, металл о металл, каждые несколько минут, как визжит маленькое животное, чья плоть попала в вентилятор. Хейли лежала в постели в оцепенении, уставившись на стены, когда по дому разнесся леденящий кровь шум, и вентилятор перестал вращаться навсегда.

Бекки и Сикрест теперь валялись в гостиной, где сохранялась прохлада от жужжания большого настенного кондиционера позади них. Старые экземпляры подросткового «Cosmo», «People» и «Glamour», переместились на кофейный столик. По телевизору ревел MTV.

***

Когда в понедельник смена Хейли закончилась, она вышла из двери закусочной и обнаружила Мака, прислонившегося к универсалу.

Ее сердце ускорилось. Это была их первая встреча за два дня. Она решила не звонить ему. И он не потрудился позвонить ей.

Он прикрыл глаза от послеполуденного солнца и неловко улыбнулся. Но Хейли не могла заставить себя улыбнуться в ответ.

Он схватил что-то с капота машины. Розы, заключенные в прозрачную обертку.

– Это для тебя, – сказал он, когда они оказались лицом к лицу. Мак протянул ей розы, выглядя более неловко, чем она когда-либо его видела. Обычно он казался таким уверенным, но сейчас ему было крайне неуютно.

– Спасибо, – пробормотала она и приняла их.

Он вынул сигарету из пачки и посмотрел на нее.

– Послушай, мне очень жаль. Знаю, что это неправильно с моей стороны лгать тебе. Я обычно... обычно не смотрю такие журналы, но иногда мне хочется, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

Мак сглотнул и уставился на незажженную сигарету.

– Я парень, Хейл. Нравятся ли мне порядочные женщины? Абсолютно, блин, да. Смотрю ли я время от времени порнографию? Ну, да, смотрю. Я не знаю, хорошо это или плохо, или, может быть, ни то, ни другое, но знаю, что мне не следовало лгать об этом. Наверное, я сказал то, что сказал, потому что думал, что ты захочешь это услышать. Я знаю, что девушкам это не очень нравится. – Он оттолкнул ботинком немного грязи, затем его глаза встретились с ее глазами, и в них блеснуло солнце. Они были спокойны и казались искренними. – Но хочу быть откровенным с тобой обо всем с этого момента и сказать, что это то, на что мне нравится смотреть время от времени.

Он протянул руку и коснулся ее рукой.

– Послушай, я не хочу потерять тебя, Хейл. На свете не так много таких женщин, как ты. Я очень счастливый мужчина, и знаю это. Я больше не подведу тебя, солгав. Клянусь всем сердцем.

***

Хейли снова приснился кошмар. Тот же сон, который преследовал ее последние несколько месяцев. Она думала, что это прошло, но нет.

Много раз она хотела спросить свою мать, насколько ее кошмар соответствовал правде. Сон, который разыгрывался как фильм, созданный ее подсознанием среди обрывков деталей, которые она подслушала о смерти своего отца. Если не точно, то на удивление подробно, начиная с выражений их лиц и заканчивая одеждой, в которой были ее родители в ту ночь.

Ее мать и отец ехали в машине по Кунц-роуд, ветреной дороге на краю Гранд-Треспасса. Ночь была темной, маслянистой.

Раздался резкий стук. Они только что во что-то врезались машиной.

Ее мать поднесла руку ко рту.

«О боже, это был олень?»

Отец спокойно потянулся через переднее сиденье, проверяя, в порядке ли ее мать.

«Ты нормально, Мэри?»

«Да. А ты?»

Он кивнул и открыл дверцу машины.

«Это был олень?» – повторила она.

«Нет... думаю, большая собака».

Она снова прикрыла рот рукой.

«О нет».

Он вышел из машины и позволил дверце закрыться. Она смотрела, как он идет за машиной к глыбе, неподвижно лежащей на дороге. Затем она увидела, как животное пошевелилось.

«Оно все еще живо», – прошептала она.

Отец опустился на колени рядом с животным, затем встал и снял пальто. И снова опустился на колени.

Она заметила свет из-за деревьев, когда он поднял животное. Выйдя из машины, она окликнула его.