Текст книги "Никогда не улыбайся незнакомцам (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Джейнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6

Через пять минут после телефонного звонка миссис Перрон забралась в грузовик Мака и ткнулась широким бедром в бок Хейли. Хейли прижалась ближе к Маку, и миссис Перрон захлопнула дверцу машины.

– Господь всевышний! – воскликнула она, тушь размазалась по глубоким впадинам под ее обеспокоенными глазами. – Это не похоже на мою Тиффани – вот так сбежать!

Мак включил передачу и направился к Садам, где жил Чарльз. Хейли посмотрела на пыльную дорогу, наблюдая за большими кипарисами, которые проносились мимо, их ветви, казалось, тянулись к грузовику. Она скрестила руки на груди и крепко обняла себя. Где могла быть Тиффани?

Вдалеке по асфальту скользил щитомордник. Мак умело провел грузовик по желтым пунктирным линиям, сохранив ему жизнь. Когда Хейли оглянулась, наблюдая, как рептилия спешит в неухоженную траву на опушке леса, она снова подумала о том, что начала рассказывать ей Тиффани, задаваясь вопросом, был ли парень, с которым она флиртовала, кем-то, кого она знала. И мог ли он иметь какое-то отношение к тому, что она не вернулась домой. Но также быстро, как пришла эта мысль, она отбросила ее.

Тиффани ушла с Чарльзом. Она была в порядке.

Несколько минут спустя они свернули с двухполосной асфальтированной дороги и направились в Сады Треспасса, парк на противоположном конце речушки, в котором размещались трейлеры и небольшие дома, похожие на лачуги. Гравий хрустел под грузовиком, когда они проползали мимо одного старого трейлера за другим, затем мимо нескольких похожих на лачуги домов. Хейли оглядела веранды, прогнувшиеся под ободранными диванами и изуродованными игрушками. Мусорные баки всех размеров и цветов выстроились в очередь для сбора.

Дети с перепачканными лицами играли в пятнашки перед домами, пробегая через погнутые разбрызгиватели и под бельевыми веревками, которые стонали от высыхающего белья. Старики отдыхали в шезлонгах и подозрительно разглядывали их, когда они проезжали мимо. На пыльном капоте забрызганного грязью «Форд Эскорт» был установлен бумбокс, и в обжигающем воздухе раздавались звуки аккордеонов и плачущий голос певца – каджуна Уэйна Тоупса.

Миссис Перрон прищелкнула языком и неодобрительно покачала головой, когда они проезжали мимо рядов разрушенных домов.

– Вот, – сказала Хейли, указывая на небольшой белый дом вдалеке. – Это дом Чарльза.

Мак съехал с тропинки и притормозил. Как только он нажал на тормоз, миссис Перрон выскочила из двери грузовика и поспешила на крыльцо. Поднявшись по ступенькам, она разгладила свою розовую рубашку поло, распахнула сетчатую дверь и громко постучала.

Двигатель Мака дребезжал и зашипел, когда они вдвоем сидели, наблюдая за пожилой женщиной.

– Сколько раз ты была здесь? – спросил Мак.

– Только один, – ответила Хейли, оглядываясь по сторонам. Трехколесный велосипед лежал на боку рядом с двумя креповыми миртами. Кусты азалии были в полном цвету в альпинариях по обе стороны бетонных ступеней, ведущих к входной двери. В отличие от большинства домов в Гранд-Треспассе, дом Чарльза действительно выглядел ухоженным.

Мак нащупал сигареты.

– Это не лучшее место для молодых девушек, чтобы болтаться без дела.

Хейли знала, что Мак выскажет ей за визит в Сады. Он всегда беспокоился о ней. Так было весь год, что они встречались.

Он достал сигарету.

– Просто хочу, чтобы ты была в безопасности, вот и все.

Она посмотрела в глаза своему парню. Мальчик, который стоял рядом с ней на похоронах ее отца и после, заботился о вещах, о которых заботился ее отец, прежде чем умер. Двор, сточные канавы, обочины, ее слезы.

– Ты слишком сильно беспокоишься обо мне.

Он улыбнулся.

– Если я этого не буду делать, то кто тогда?

Зажав сигарету между губ, он потянулся к двери. Прежде чем открыть ее, он взглянул на миссис Перрон и покачал головой.

– У Тиффани не все в порядке с головой. Заставлять маму так волноваться – это просто неправильно. Такой милой, приличной девушке, как ты, было бы лучше иметь более порядочных друзей. Но ты знаешь, как я отношусь к этому вопросу, – сказал он и подмигнул. Затем он выпрыгнул из грузовика.

Маку никогда не нравилась Тиффани, потому что он считал ее слишком неразборчивой в связях и эгоистичной. Чем больше Хейли пыталась заставить его изменить свое мнение о ней, тем сильнее он сопротивлялся. Он был так же вежлив с Тиффани, как и со всеми остальными, но было более чем очевидно, что девушка ему безразлична и никогда не понравится.

Хейли вылезла из грузовика и обнаружила, что Мак опускает заднюю дверь. Он сел и закурил сигарету. В нескольких ярдах от них визжала кучка детей, перепрыгивая через разбрызгиватели и скользя по выцветшей надувной водной горке.

Миссис Перрон все еще стучала в парадную дверь.

– Есть кто-нибудь дома? – крикнула она, ее голос становился все более и более взволнованным. – Кто-нибудь? Тиффани? Ты там?

Хейли обошла дом и вышла на задний двор. Густой столб дыма вился в воздухе, поднимаясь от барбекю дальнего соседа. Его острый аромат заполнил ее ноздри. Гнилые фиги, переспелые, лежали у подножия небольшого дерева, а одинокая пара джинсов покачивалась на горячем ветру на пустой бельевой веревке.

Она остановилась у высокого муравейника, скинула шлепанец и поставила ногу в его мягкую середину. В считанные секунды раздраженные муравьи вылезли и забрались ей на лодыжку. Она смотрела, как они медленно поднимаются по ее голени, минуя колено. Она смаковала жжение от их крошечных укусов. Но как только они достигли середины бедра, она убрала пульсирующую ногу в безопасное место и осторожно стряхнула насекомых.

Она взглянула на дом и вздрогнула. Кто-то выглядывал из-за оконной шторы, наблюдая за ней. Штора быстро опустилась на окно.

Кто-то был дома.

Она поспешила обратно во двор. Миссис Перрон все еще разговаривала с входной дверью.

– Тиффани, если ты там, тебе лучше выйти прямо сейчас, – пригрозила она, ее голос дрожал. – Если ты этого не сделаешь, я позабочусь о том, чтобы твой отец узнал все. Я имею в виду все. Больное сердце или нет!

Мак стряхнул пепел с сигареты в траву, когда подошла Хейли. Он растер его каблуком ботинка.

– Никого нет дома?

– Там кто-то есть. Но кто бы это ни был, он не отвечает, – сказала она, оглядываясь на дом. – Я видела кого-то у одного из окон на заднем дворе.

– Тиффани?

– Не знаю. Я не разглядела.

– Мы можем вернуться сюда после того, как отвезем миссис Перрон домой, – сказал Мак, снимая муравья с руки Хейли. – Если Тиффани там, она откроет, если ее матери не будет рядом.

Глава 7

Дом Ландри ничем не отличался от большинства домов в стиле ранчо, которые семьи среднего класса построили в Гранд-Треспассе в 70-х и 80-х годах.

От входной двери можно было пройти в небольшую комнату, которая соединялась с кухней хорошего размера, а затем в относительно просторную гостиную. Спальни и одна ванная комната располагались рядом с гостиной. Стоя у входной двери, можно было прекрасно видеть весь дом до задней дверь и наоборот. Планировка дома не давала возможности уединиться.

Женщинам в Гранд-Треспассе понравился план этажа, потому что они могли готовить и при этом присматривать за своими детьми, играющими в гостиной. Хейли такое расположение нравилось, потому что она легко могла присматривать и за Бекки, и за своей матерью, когда они не находились в своих спальнях.

– Кто эта девчонка? – спросил Мак, позволяя сетчатой двери захлопнуться за ними.

В воздухе висел сигаретный дым. Хейли видела велосипед, прислоненный к дому, когда они подъехали, но решила, что это велосипед Сэди, подруги ее сестры. Мать Сэди всегда покупала ей вещи, пытаясь загладить вину, за то, что сбила ее ребенком на подъездной дорожке, оставив с искалеченной правой рукой.

– Я не знаю. – Она прошла мимо кухни в гостиную, где Бекки и черноволосая девочка-подросток смотрели телевизор.

– Привет, – сказала Хейли.

Пятнадцатилетняя Бекки повернулась к ней с привычным выражением скуки на лице, раздражающим выражением, которым она, казалось, овладела за одну ночь.

– Привет, – ответила она, собирая свои тонкие, мышиного цвета волосы в хвост. Она указала на девушку.

– Хейли, это моя новая подруга Сикрест. Сикрест, это моя сестра Хейли и ее парень Мак.

Девушка выпустила ровную струю дыма и устремила свои серые глаза на Хейли.

– Привет, – пробормотала она.

Хейли смотрела, как дым спиралью поднимается в воздух.

– Ландри не курят в доме, – сказал Мак, его голос был сухим, но вежливым, одной из многих манер, которыми Хейли восхищалась в нем.

Девушка ухмыльнулась.

– Ну что ж, тогда я выйду на улицу. – Она встала и одернула край своих коротких джинсовых шорт. Затем неторопливо вышла через заднюю дверь, позволив сетчатой двери захлопнуться за ней.

– Почему ты сказала ей, что она может курить в доме? – раздраженно спросила Хейли.

– Она не спрашивала, – ответила Бекки. Ее ноги, покрытые коричневыми пятнами на подошвах от ходьбы босиком, свисали с подлокотника большого кресла. Она повернулась в кресле, опуская их на пол.

– Ну, и кто она такая? – Не каждый день Бекки приводила в дом новую подругу. На самом деле, Хейли не могла вспомнить, когда в последний раз сестра это делала. Сэди была единственной подругой Бекки.

Бекки пожала плечами и намазала немного бальзама на потрескавшиеся губы.

– Я не знаю. Просто какая-то девушка.

Мак присел на диван.

– Что значит, ты не знаешь?

– Я только что встретила ее. Она ехала на велосипеде перед домом, и мы только что начали разговаривать. Она симпатичная, да?

– Она ходит в вашу школу? – спросила Хейли.

Бекки покачала головой.

– Она живет в Уэстоне.

Мак нахмурился.

– Она приехала на велосипеде из Уэстона? Это ужасно долгий путь в такую жару.

– Надо полагать.

– Мне не нравится, что она курит, – пробормотала Хейли, снова пытаясь дозвониться Тиффани по мобильному телефону. Она начала беспокоиться. Они с Маком только что во второй раз поехали в Сады, но снова никто не открыл дверь. У нее не было номера мобильного телефона Чарльза, а справочное бюро сообщило, что его домашнего номера в списке нет.

– Что плохого в курении? Тиффани курит, – сказала Бекки. Она подняла подбородок в сторону Мака. – Как и Мак. Он курит.

– Тиффани и Мак взрослые люди, – отметила Хейли, проверяя автоответчик на наличие сообщений. Их не было.

– Тиффани звонила?

Бекки покачала головой.

Хейли вздохнула. Где, черт возьми, она шляется?

– А мама. Она вообще выходила из своей комнаты?

– Нет.

Глава 8

Он покатал на ладони отполированный камень размером с полдоллара. Нашел его на берегу пруда и надеялся, что камень будет напоминать ему о силе, которую он обрел с теми, кто сейчас покоился на дне. Хотя только утро, уже было влажно, и от этого его рука стала неприятно мокрой.

Опустив камень в карман, вытер ладонь о штанину. Как только она высохла, он изучил слабые шрамы на внутренней стороне обеих рук, неприятное напоминание о том утре, когда мать прижимала обе его ладони к горячей конфорке на плите. Ему было девять, и она пребывала в одном из своих настроений. Обожженная кожа ужасно воняла. Ее пронзительный смех все еще звенел у него в ушах.

Он услышал крик. Вскинув голову, дрожа, посмотрел на пруд, на то место, где он позволил девушке утонуть. Вода была черной, гладь пруда безупречной.

Он подошел ближе к кромке воды, и что-то в высокой траве шлепнулось в воду. Отскочив в сторону, он споткнулся о толстую ветку. Пока переводил дыхание и успокаивался, влага с края пруда уже просочилась в его грязные резиновые сапоги.

Он услышал это снова. Крик человека в агонии. Звук был оглушительным. Он затрясся сильнее.

Все еще глядя на пруд, он заткнул уши и попятился назад.

– Бояться – это нормально, – прошептал он. – Все в порядке. Я тоже боюсь.

Он вспомнил ее лицо, когда заворачивал в первый плотный пакет. Бледные губы и бледность ее кожи. У мертвых такой жесткий, неумолимый взгляд. Он испытал облегчение от того, что заклеил ей глаза скотчем, чтобы не видеть оглушительного осуждения в ее взоре.

Он вздохнул свободно после того, как убил ее, и ощутил восторг и блаженное спокойствие, которое не могло принести никакое другое действие. Он бы уделили ей больше времени, если бы не его сестра. Если она узнает, для него все будет кончено. Он закончил укутывать девушку, и за час до рассвета все было готово. Неся тело на руках, он почувствовал поразительный прилив силы и даже начал улыбаться.

Он отнес ее на самый дальний конец пруда, туда, где пришвартовал маленькую лодку. Когда девушка погрузилась под воду, раздался еще один крик, эхом отразившийся от неподвижного неба.

Он задрожал от радости.

Глава 9

Эрика Дюваль была одиночкой. Она всегда была такой. Ее мать тоже предпочитала одиночество. Не понятая, не желающая или не нуждающаяся в том, чтобы ее понимали. Ее мать ненавидела жителей Гранд-Треспасса и ничего так не хотела, как покинуть его. И она это сделала.

Закончив детективный роман, который писала, она ушла. Посреди ночи десять лет назад, с одним только рюкзаком с одеждой за спиной и мечтой, она выскользнула из дома и сбежала из Гранд-Треспасса. Но она совершила ошибку. Она оставила Эрику, дочь, которая любила ее больше всего.

По сей день Эрика не понимала, почему мать не взяла ее с собой. Или почему она хотя бы не попрощалась.

Эрика всегда отличалась от других детей, что само по себе было социальным самоубийством. Другим детям она не нравилась, и она их ненавидела. Она всегда чувствовала себя неловко и неуютно в чьем-либо присутствии. Но отсутствие друзей редко ее беспокоило. Ей в жизни никто не был нужен, кроме матери.

Теперь по полу гостиной валялись разбросанные вырезки из журналов, словарь синонимов, скомканные клочки бумаги и исписанные квитанции. Она сидела на кожаном диване, уставившись в блокнот. За последние три дня Эрика не могла связать больше двух предложений вместе. Она застряла между пятой и шестой главами и даже не уверена, что первые пять глав были достаточно хороши. Короткие рассказы не вызывали у нее труда. На самом деле, они давались легко, и ее учителя всегда восхищались ими.

Проблема в том, что ей нужно написать роман. Не просто какой-нибудь роман, а великий. Такой, которым гордилась бы ее мать. Если бы она почувствовала гордость за свою дочь, то не смогла бы не полюбить ее снова, верно?

Интересно, ее мать когда-нибудь боролась с демоном писательского тупика? Каждый раз, когда Эрика наблюдала, как она пишет, казалось, что писательство давалось ей легко и естественно.

У нее был свой распорядок. По утрам она около получаса ходила в атласной пижаме с любимой кружкой в ​​руках. Кружку она прозвала «Старая мисс», и везде ее носила с собой. Она считала ее своей музой. Мама пила кофе или жасминовый чай из этой кружки и пыталась найти нужный ей ритм сочинительства, покачиваясь под альбом Дженис Джоплин, иногда даже «Fleetwood Mac» или «Meatloaf», в зависимости от настроения или материала, который она писала.

Она никогда не слушала каджунскую музыку, которую любил отец Эрики, полную скулящих аккордеонов и мутной души, музыку, которая часто гремела, когда он валялся пьяный в отключке на диване или на кухонном полу.

Ее мать презирала эту музыку и все, что она символизировала. Она была уроженкой Сан-Франциско, а не маленькой южанкой из города, который едва существовал на карте США. Она часто говорила Эрике, что самой большой ошибкой было последовать за ее отцом в Гранд-Треспасс. Она сказала, что была ослеплена любовью. Ошибка, над исправлением которой она, казалось, работала день и ночь больше года.

Закончив писать, ее мать одевалась, и они вместе готовили закуску, обычно жареные на сковороде булочки. Потом разваливались на обоих концах дивана, ели и вместе смотрели старые фильмы.

Но те дни прошли, по крайней мере, на данный момент.

Эрике было девять, а ее матери двадцать шесть, когда она ушла. Это случилось десять лет назад, примерно в то время, когда ее отец начал поздно возвращаться домой с работы. Долгие месяцы, предшествовавшие ее отъезду, мать могла думать только о написании книги. Она взялась за это так, словно наверстывала десять лет потраченной впустую жизни.

Эрика вздохнула и отбросила блокнот в сторону. Выключила лампу и закрыла глаза.

***

Час спустя входная дверь распахнулась. Сбитая с толку, Эрика открыла глаза. Верхний свет залил комнату, и она села. Моргнула, ожидая, пока глаза привыкнут.

Это был ее отец, и он с кем-то разговаривал.

В нос ей ударил мускусный запах, и Эрика чихнула. Она смотрела, как ее отец осматривает комнату.

– О, привет, милая.

В левой руке он держал бумажный пакет, а правой держал за руку грудастую блондинку. Источник отвратительного запаха.

Эрика смерила взглядом длинные красные ногти женщины, цвет, до которого ее мать никогда бы не опустилась. Такой вызывающий цвет посылал людям неправильное сообщение. Или, может быть, в случае этой женщины с ее отцом, правильное.

Эрика бросилась собирать свои вещи с пола. Это ее личные вещи. Не для того, чтобы отец их видел, не говоря уже о какой-то блондинистой девке.

– Эрика, это Памела.

Памела шагнула к Эрике и протянула руку. Женщина была ненамного старше ее.

– Привет. Так приятно наконец-то познакомиться с тоообой! – взвизгнула она.

Смесь гнева и замешательства захлестнула Эрику. «Наконец-то?» Эрика запихнула все в свой рюкзак и встала, не принимая руку женщины.

Ее отец откашлялся.

– Эрика – писательница, – сказал он, улыбаясь. Фальшивая улыбка. Такие он использовал, когда продавал подержанные машины на стоянке или, когда в доме появлялись незнакомые женщины, хотя раньше Эрика никогда не видела ни одной такой молодой. – Она работает над книгой.

– Правда? – спросила Памела, которую явно не задел холодный прием. Ее голос все еще был раздражающе веселым.

Эрика застонала и прошла через гостиную, мимо аквариума, который когда-то был полон гуппи ее матери. Она пыталась сохранить им жизнь после того, как мама ушла, но одна за другой они все сдохли. Она оплакивала каждую из рыбок, как если бы оплакивала свою мать.

– Ты уже поужинала, милая? – спросил ее отец.

Не потрудившись ответить, Эрика убежала в свою комнату.

***

Девятнадцать чайный свечей освещали комнату Эрики. Она выбросила двадцатую в мусорное ведро у кровати – часть церемониального действа, которое она несколько раз видела у своей матери. Девятнадцать языков пламени теперь крутились на своих фитилях, покачиваясь на фоне кондиционера, который только что включился в маленькой комнате.

Эрика прислонилась к изголовью кровати, слушая одну из записей Дженис Джоплин своей матери. Бутылка белого вина, которую она купила у молодого продавца в универсальном магазине, лежала у нее между ног. Она сделала глоток, наблюдая, как тени пламени танцуют по стенам и расползаются по книжным полкам ее комнаты.

Ее мать верила, что свечи дают ей творческую энергию. Эрика сделала глоток, ожидая, когда почувствует что-то похожее. Но она отвлекалась. Образы молодого лица новой шлюшки и длинных красных ногтей занимали ее. Она выбросила эти образы из головы и сделала большой глоток, потом еще один.

Иногда во время церемоний со свечами она могла поклясться, что чувствует энергию. В других случаях Эрика ничего не чувствовала и только засыпала при зажженных свечах.

В дверь постучали.

– Что? – вскипела она.

Ее отец открыл дверь.

– Милая... – начал он, входя и садясь на ее кровать.

Эрика отошла к креслу у окна.

– Милая, нам нужно поговорить.

– О чем? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более возмущенно. Ее мать была возмущена им, особенно после его поздних задержек на автостоянке.

– Все дело в твоих манерах. Твоем отношении.

Она приподняла бровь и уставилась в пол. Эрика ненавидела чужие глаза, они вызывали у нее беспокойство. Ей не нравилось то, что она в них видела. Осуждение, безразличие, ненависть, невежество. Большую часть времени она не могла смотреть в глаза даже собственному отцу. Он был таким же невежественным, как и все они.

Ее слова прозвучали сердитым шипением.

– Прошу прощения?

Он взглянул на ее тумбочку и увидел бутылку вина, но когда заговорил снова, то ничего не сказал об алкоголе. Вместо облегчения это привело Эрику в еще большую ярость.

– Ты была очень груба с Памелой сегодня вечером. Я не...

– Она, ведь до сих пор здесь? – перебила его Эрика. Было уже десять часов. У этой странной женщины нет никаких причин все еще находиться в доме.

– Ну, да. Памела все еще здесь. И она пробудет у нас некоторое время. Она... остается на ночь. – Он указал на свечи на подоконнике. – Тебе нужно быть осторожной с ними. Обязательно задуй, прежде чем отправишься в...

– Останется на ночь? Где? Где она будет спать?

– Эрика, сколько раз нам нужно...

От алкоголя у нее кружилась голова.

– В твоей постели?

– Я взрослый мужчина, милая. Если Памела...

– Ты все еще женат! – выкрикнула Эрика. Слезы навернулись у нее на глаза, и она повернулась так, чтобы он не мог видеть ее лица. Она была разочарована тем, что повысила голос. Он принял бы это за заботу, а все совсем наоборот.

Мышцы ее живота сжались, когда она подумала о том, что ее отец спит с другой женщиной. Она не была уверена, почему. Она знала, что ее мать никогда не вернется к нему или в Гранд-Треспасс. Так что это совсем не должно иметь значения.

Часто она фантазировала о том, как проберется посреди ночи в спальню своего отца и покончит и с ним, и со шлюхой, с которой он спал. Она бы ему показала. Это было бы так просто. Но ей есть что терять. А именно, ее мать.

Голос позади нее смягчился.

– Твоя мать не связывалась с нами десять лет. Я очень, очень усердно искал ее. Мы все это делали. Мы не смогли ее найти, дорогая. Я не совсем понимаю, что произошло... или почему она не пыталась связаться с тобой, детка. Я знаю, что она любит тебя.

Эрика молчала, не желая ему верить. Ей хотелось думать, что ее мать связалась с ее отцом и пыталась связаться с ней, но отец каким-то образом встал между ними. Ее мать была совершенством, чем определенно не был ее отец.

– Эрика, я не понимаю, почему ты все так усложняешь. Я стараюсь. Я действительно стараюсь.

Он старался? Она не видела, чтобы он старался. Неужели он думал, что последние несколько лет ухаживаний за распутными женщинами и работа допоздна по вечерам в дилерском центре – это старание? Может разбитый десятилетний «Форд», который ломался два раза в месяц, в подарок или полное безразличие к ее жизни? Это старание?

Ее отец встал.

– Мне жаль, что ты все так воспринимаешь. Действительно жаль. Но у меня тоже есть своя жизнь. И я собираюсь жить ею, милая.

Он подошел к двери ее спальни, затем повернулся.

– Тебе понравится Памела. Она замечательная леди. Она отличается от других. Вот увидишь.

С этими словами он закрыл дверь.

Теперь, оставшись одна, Эрика не стала сдерживать слез. Ей хотелось закричать в дверь и сказать что-нибудь гадкое, что причинило бы ему боль. Ей хотелось швырнуть бутылку вина. Она ненавидела его. Он был причиной, по которой мама ушла.

Глава 10

Закусочная «Люка» никогда не пустовала. Кто-то всегда сидел за столиком или задерживался у стойки между шестью часами утра и одиннадцатью часами вечера. Иногда это была служащая с бензоколонки через дорогу, которая околачивалась там, чтобы избежать встречи со своим мужем. В других случаях какой-нибудь одинокий вдовец, рабочий или уставший человек, или семья, проезжавшая через город.

Косоглазому Крису Робишо принадлежала закусочная «Люка», и черно-белые фотографии его семьи и Гранд-Треспасса, которые украшали стены заведения. Среди них была фотография почти в натуральную величину его покойной дочери Люки Энн, которая умерла двумя годами ранее в результате несчастного случая, утонув в протоке Треспасса.

Хейли находила взгляд маленькой девочки жутким. Каждый раз, когда она видела фотографию, ей приходилось отводить глаза. Может быть, дело в том, что девочка умерла такой молодой. Она просто выглядела слишком мудрой на фотографии, слишком знающей. Ее образ заставил Хейли задуматься, знают ли мертвые больше, чем живые.

Крису было лет двадцать пять, но он казался недостаточно взрослым, чтобы иметь ребенка. Особенно мертвого. Обычно, когда у людей имелись дети, у них был изможденный вид. Как будто они просто быстрее старели или взрослели, как это невозможно для бездетных. Крис не выглядел так.

В то утро Хейли остановилась у дома Тиффани перед своей сменой и обнаружила обычно ухоженную миссис Перрон, без макияжа, как всегда, и в халате, так крепко сжимающую своего пуделя Лаки, что он взвизгнул. Увидев миссис Перрон, разбитую и с темными кругами под опухшими глазами, она вспомнила свою собственную мать в больнице в ночь несчастного случая с ее отцом.

Хейли приняла два заказа на еду и передала листки через окно на кухню. Стоя перед кофейниками, она массировала виски. В ее глазах была мучительная боль, давление, от которого она всегда страдала, когда слишком мало спала или испытывала слишком сильный стресс.

Прошлой ночью ей удалось поспать всего час. «Найквил», который она держала у кровати от бессонницы, больше не помогал.

Ее беспокойный сон нарушали кошмары. Жуткая серия тревожных кусочков головоломки. Кто-то стучит во входную дверь. Она открывает ее и обнаруживает хрупкую пожилую женщину на роликовых коньках, сжимающую бестелесную голову Тиффани за ее некогда красивые, но теперь спутанные рыжие волосы... Открывает дверь спальни своей матери только для того, чтобы обнаружить, что там нет ничего, кроме темного облака комаров... Бежит через лес, спасаясь от кричащего безликого человека.

Она погладила кулон в форме сердца, который висел у нее на шее, точную копию кулона Тиффани, и прошептала:

– Где ты, Тиффани?

– Ты что-то сказала? – спросил Остин, ставя заказ на прилавок. – Ты выглядишь так, словно покинула штат Луизиана. – Главный повар закусочной с любопытством посмотрел на нее.

Хейли вздрогнула.

– О, прости. Не знала, что ты тут. Наверное, я просто разговаривала сама с собой.

Он одарил ее кривой усмешкой.

– Я бы не позволил этому слишком выйти из-под контроля. Нам придется начать беспокоиться о тебе.

Он внимательно посмотрел на нее, и блеск в его голубых глазах погас.

– Ты в порядке?

– Да. В порядке.

Это была ложь. Она далеко не в порядке. Прошло уже две ночи с тех пор, как кто-либо видел Тиффани или слышал о ней. Несколько человек сейчас находились в мэрии вместе с Перронами. В девять часов поисковая группа должна была начать поиски в лесу.

– Ты уверена? – спросил Остин. – Ты выглядишь не очень хорошо.

– Уверена.

Он схватил газету со стойки, выудил кроссворд и сложил его пополам. Прежде чем вернуться в кухонный трейлер на заднем дворе, Остин положил руку на дверь трейлера.

– Если тебе что-нибудь понадобится, просто крикни. Ты знаешь, где я.

Она кивнула.

Колокольчики, свисавшие с входной двери закусочной, зазвенели, и появился владелец, Крис. Он был красиво одет в накрахмаленную темно-синюю рубашку и черные брюки. Его лицо, как всегда, было свежевыбрито, и даже на расстоянии его сильный одеколон пробивался сквозь обычно успокаивающие ароматы завариваемого кофе и жареного бекона.

Крис всегда хорошо одевался, даже лучше, чем все остальные. Может быть, он делал это, чтобы немного отвлечь внимание от своего косого глаза, который настолько не гармонировал с другим глазом, что было трудно точно сказать, на что он смотрит.

Хейли прикрыла глаза от солнечного луча, проникшего в одно из пыльных окон закусочной, и пошла налить ему чашку кофе. Когда она поставила кофейник обратно на конфорку, она почувствовала руку Криса на своем плече. Крис всегда был активен. Возможно, немного чересчур. Но как бы ей это ни не нравилось, она знала, что он не хотел причинить ей вреда.

– Только что услышал о Тиффани, – сказал он. – Есть какие-нибудь новости?

Она покачала головой и протянула ему кофе.

– Боже милостивый, – пробормотал он. – Знаешь, когда ты общаешься с людьми, с которыми тебе не следует общаться, ты просто напрашиваешься на неприятности.

– Она не с Чарльзом. Шериф сказал, что говорил с ним прошлой ночью.

Крис пробормотал что-то себе под нос и полез под стойку за расписанием смен.

– Если хочешь, можешь идти домой. Ким может заменить тебя до смены Эрики. Она должна быть с минуты на минуту.

– Нет, все в порядке. Лучше займусь делом, – заверила она, вытирая стойку.

Он стоял с расписанием и бегло изучал его. Затем его здоровый глаз встретился с ее, в то время как косой, казалось, изучал двух клиентов позади.

– Я уверен, что она просто сбежала и жива, и здорова. Не нужно переживать больше, чем ты уже переживаешь со своим папой и всем остальным.

Она не сбежала. Хейли была уверена в этом. Но она слишком устала, чтобы спорить, поэтому ничего не ответила.

Рука Криса снова легла ей на плечо. Он слегка потер его, и Хейли постаралась не отпрянуть от его прикосновения.

– Надумаешь уйти сегодня пораньше, дай мне знать. Я буду у себя.

Глава 11

К двум часам обедающая толпа в закусочной разошлась. Крис и Остин чистили грили в задней части кухни, готовясь к ужину, а Эрика работала в зале. Когда она вошла в парадную дверь закусочной на свою смену, Хейли уходила, слишком взволнованная, чтобы закончить день.

Эрика вытащила из кухни стойку с чистым столовыми приборами и села, чтобы отполировать их, все время размышляя о том, что действительно могло случиться с Тиффани Перрон. Сегодня утром она слышала, как мужчины выкрикивали имя девушки в лесу, и задавалась вопросом, что происходит. Поговаривали, что Тиффани ушла в субботу вечером, и с тех пор ее никто не видел.

Большинство горожан, которые в то утро часто бывали в закусочной, похоже, не слишком взволновало ее исчезновение. Те, кто знал девушку, казалось, подозревали, что она просто куда-то ушла с парнем. Складывалось впечатление, что о судьбе Тиффани больше всего беспокоились люди, которые ее не знали.

Гранд-Треспасс, хотя и небольшой городок, но и в нем нередко случались преступления. Мать Эрики, проведя исчерпывающее исследование города для своего детективного романа, часто рассказывала ей о безобразных событиях, которые большинство жителей старалось замять.

Брошенный супруг закладывает бомбу в почтовый ящик. Бытовые споры привели к шести пулевым ранениям в голову. Смертельные случаи за рулем в нетрезвом виде, вторжения в дома, мошенничество с чеками, ритуальные действия с участием домашних животных города.

Гранд-Треспасс ни в коем случае не был дружным городом. По праву, люди, как правило, проявляли недоверие. Они держались особняком, скрывали свои частные дела от городских сплетников, а самые умные запирали свои двери. Ее мать предположила, что скука, безудержный алкоголизм и общая нездоровая атмосфера были главными виновниками городских бед.