Текст книги "Никогда не улыбайся незнакомцам (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Джейнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Сикрест покачала головой.

– Они счастливы вместе?

– Кто? – спросила Сикрест и затушила сигарету.

– Твои родители.

Глаза Сикрест сияли в ночи.

– Почему ты задаешь мне все эти вопросы? Разве не видишь, что я пытаюсь расслабиться?

Сикрест чем-то напоминала Эрике ее саму. Гнев. Сарказм. Нежелание быть стэпфордским эквивалентом всех остальных.

– Тебе ведь трудно быть милой с людьми? – сказала Эрика.

– Нет.

– Думаешь, было приятно заставить Бекки чувствовать себя плохо сегодня вечером? Смущать ее? Сказать ей и Хейли, что кто-то может следить за их домом?

Сикрест посмотрела на Эрику, ее глаза превратились в щелочки.

– Я говорила Бекки правду. Я не говорю то, что, от меня, хотят услышать другие люди. Мне кажется, она бледна. Так какого хрена? И если мне покажется, что она бледна, я ей скажу.

Она сбросила сандалии и встала.

– И какой-то псих продолжает звонить в этот дом и вешать трубку. Я думаю, что это может быть убийца. Бекки тоже так думает, просто она слишком боится это сказать. Эта девчонка, черт возьми, слишком всего боится.

Она неторопливо спустилась по бетонным ступеням на пирс.

Эрика встала так, чтобы видеть Сикрест поверх высоких кустов. Когда девушка добралась до гниющего дерева пирса, она остановилась и сняла футболку и шорты. Затем, не боясь аллигаторов и щитомордников, которые заполонили темную воду, она нырнула.

Глава 39

Была полночь, и Мак только что появился.

– Господи. Ты попадаешь в ловушку, Хейл, – сказал он, когда понял, что она пьяна. – В ту же чертову ловушку угодил почти каждый в этом городе. Ты слишком умна для этого. Становясь слишком зависимой от этого дерьма, очень сложно вернуться назад.

– Вернуться к чему? – саркастически спросила она. Хейли всплеснула руками в воздухе. – Ох, ты имеешь в виду это? Моя о, такая счастливая реальность? Мой отец мертв, мой лучшая подруга... гм, вероятно, мертва... моя мать сходит с ума... и я только что узнала, что мой надежный парень, моя опора, на которого, как чувствовала, я всегда могла положиться и который никогда бы мне не солгал... – Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Когда она снова заговорила, ее голос был едва слышным шепотом. – В любом случае, я не знаю, слишком ли меня сейчас волнует жизнь в реальности.

Хейли слышала слова, которые она сказала, но она не собиралась произносить их все. Мак уже извинился, и она приняла извинения. Но незнакомый гнев нарастал в ней, как снежный ком. Гнев был настолько сильным, что вытеснил боль и печаль, и ей захотелось его выплеснуть.

Мак уставился на нее.

– Пара стаканов приносят мне немного покоя, – тихо проговорила Хейли. – Иногда я просто не могу больше чувствовать боль.

– Ты чувствуешь ее, несмотря ни на что. Черт возьми, ты должна ее чувствовать, чтобы пережить. Кроме того, это не ты сейчас говоришь, Хейл. Я не знаю, кто это.

Ранее вечером она вспомнила свой разговор с Тиффани в «Провосте» перед тем, как та исчезла. Ее подруга сказала, что она в кого-то влюблена.

Хейли знала пристрастия Тиффани. Недоступный мужчина. И она знала, как флиртует ее подруга. Она также знала, что Тиффани нравится, когда кого-то трудно заполучить. Пока она думала об этом, ее поразила мысль... болезненная.

Могла ли Тиффани в какой-то момент сделать аванс Маку? Могло ли в их отношениях быть что-то большее, о чем она знала? Не поэтому ли ему было так неловко говорить о ней с тех пор, как она исчезла?

Может быть, то, что она говорила в «Провосте», было ее способом поговорить о Маке, на самом деле, не говоря о нем. Тиффани никогда не умела хранить секреты. Она всегда рассказывала Хейли все, даже то, что ей хотелось бы никогда не слышать. Может быть, она почувствовала желание поделиться и просто собиралась оставить тот факт, что это был Мак, вне уравнения? Конечно, все это звучало надуманно и нелепо, но одна ложь Мака открыла ящик Пандоры. И кроме того, Хейли была пьяна и знала это.

– Ты когда-нибудь флиртовал с ней?

– Что? Флиртовал с кем?

– С Тиффани.

– Ради всего святого, почему ты спрашиваешь меня об этом?

– А почему нет? Она великолепна. Любого парня она бы привлекла. Она моя лучшая подруга, и я люблю ее, но знаю, кто она и на что способна.

Мак уставился на нее.

– Я никогда не флиртовал с ней, потому что ты моя девушка. Кроме того, от нее одни неприятности. Это видно за милю. Послушай, я же сказал тебе, что только ее подвез. Мне не нравится, к чему все идет, Хейли. Ты говоришь так, словно не доверяешь мне.

Ей вспомнилась обложка порнографического журнала, и она рассмеялась. Но это вышло злее, чем она предполагала.

На шее Мака запульсировала вена. Он был зол.

Но в своем пьяном состоянии ей было все равно. Хейли подумала, что это справедливо заставить его почувствовать ту же боль, что и она.

– Итак, ты говоришь мне, что я должна доверять тебе? – вырвавшиеся слова прозвучали насмешливо.

На его лице было странное выражение, с которым она не была знакома.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Потому что, если это так, просто скажи.

У нее болела голова. Она потерла виски.

– Я... не знаю, чего я хочу. Я ничего не знаю в эти дни.

– Что это значит? Ты говоришь, что не уверена, что хочешь быть со мной?

– Я не знаю.

– Господи, ты не знаешь?

В комнате на некоторое время воцарилась тишина. Хейли была уверена, что Мак ждал, что она скажет что-нибудь противоположное. Чтобы все вернуть назад. Но она этого не сделала. Часть ее хотела этого, потому что знала, что находится не в лучшем состоянии духа, но другая часть – та, которая победила... не могла.

Когда он нарушил молчание, в его глазах сверкала ярость.

– Хорошо, я не собираюсь умолять тебя быть моей девушкой, если ты этого не хочешь. Просто дай мне знать, если и когда передумаешь.

И прежде чем она смогла полностью осознать все, что только что произошло, он ушел.

Глава 40

Рейчел устала от неожиданных визитов детектива Гитро и его бесконечной череды вопросов. Прошло три недели с момента исчезновения Тиффани, а он все еще интересовался ею. Почему? Что говорили ему люди в городе?

Когда он ответил на ее звонок поздно вечером в пятницу, она объяснила, что видела за окном Келси, но ей не понравилась его реакция. Он только изучал ее, словно пытаясь оценить, верит он ей или нет. Как будто ее звонок был какой-то частью плана, чтобы заставить его думать, что кто-то, кроме Тома или ее, ответственен за исчезновение Тиффани.

Он вышел на задний двор и направил свой фонарик на линию деревьев не более чем на две минуты, затем ушел.

Немного детективной работы.

Прежде чем уйти, он сказал:

– Меня беспокоит, что вы позволяете своей дочери бегать по улицам ночью. Разве вы забыли, что пропала девушка?

«Позволяю?»

Она ничего не позволяла Келси. Чего он ожидал от нее? Что она прикует дочь цепью к кровати? Разве он не знал, что у подростков есть собственное мнение, и что она делает все, что может?

«Все?»

А Том – это совсем другая история. Он, казалось, не беспокоился о том, что Келси сбегала. Он велел ей разобраться с этим. Рейчел понимала, что он больше не заботится о ней, но разве он перестал заботится о своих детях?

Тома, казалось, даже не беспокоили бесчисленные визиты детектива. Он просто протягивал Гитро пиво, приглашал его в свой кабинет и закрывал дверь.

Секреты.

Какие секреты он рассказывал детективу, чтобы она не подслушала?

Рейчел мрачно осознала, что жизнь всегда может измениться. Она просто никогда не представляла, что Том так поступит... Не таким образом.

После занятий в понедельник днем она прибиралась в доме. Она была полна решимости иметь безупречный порядок каждый раз, когда детектив приходил без предупреждения, чтобы он видел в ней хорошо воспитанную семейную женщину, а не презираемую жену и подозреваемую в убийстве, которой ее заставляли чувствовать себя другие.

Рейчел подняла с пола шорты Тома цвета хаки, нижнее белье и рубашку для гольфа, которые он носил накануне. Она проверила карманы шорт, затем пошла в ванную и провела тряпкой по небольшой горке засохшей зубной пасты, которую он оставил на раковине. Затем использовала тряпку, чтобы собрать кучу коротких волос с его электробритвы.

После хозяйской спальни и ванны она решила проверить детские комнаты. В комната Келси царил настоящий кавардак. Рейчел стояла посреди него и оглядывалась по сторонам. Керамическая балерина лежала опрокинутая на туалетном столике. Флакон с лаком для волос валялся на боку на ее кровати, а кучи одежды были разбросаны по всему ковру. В комнате пахло плесенью. Задаваясь вопросом, есть ли в шкафу Келси мокрое полотенце, Рейчел пересекла комнату и открыла дверь.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил чей-то голос.

Рейчел подскочила. Она не слышала, чтобы кто-то входил в дом.

– Черт возьми, Келси. Ты напугала меня!

– Ты шпионила! – огрызнулась дочь, стоя в дверях. Ее голубые глаза сияли за черной подводкой, которой она слишком часто пользовалась.

Несмотря на июльскую жару, она была одета во все черное. Черная футболка, длинные черные мешковатые шорты. Ее голые ноги казались необычно бледными на фоне всего темного материала.

– Я не шпионила! – воскликнула Рейчел, потом поняла, как оборонительно это прозвучало. «Успокойся», – сказала она себе.

– Я видела!

– Келси, не повышай на меня голос, – произнесла Рейчел так спокойно, как только могла.

– Не шныряй в моей комнате!

–Ты знаешь, что наказана и не должна никуда ходить, кроме библиотеки, пока не начнутся занятия в школе, юная леди. Где ты была?

Ее дочь сжала губы.

– В библиотеке, – саркастически сказала она.

«Черта с два», – подумала Рейчел. Дочь бунтовала. Рейчел вспомнила, как в ее возрасте тоже бунтовала. Черт возьми, сейчас ей тоже хотелось взбунтоваться.

Может она так и сделает.

– Келси, мы говорили о твоем наказании за то, что ты сбежала ночью. Я серьезно говорила о...

Но прежде чем Рейчел успела закончить фразу, Келси развернулась на каблуках и бросилась вниз по длинному коридору. Через несколько секунд входная дверь захлопнулась.

Рейчел поспешила к окну и посмотрела, как ее дочь бежит по лужайке. Она смотрела, пока та не скрылась за соседним домом.

Она вздохнула. Рейчел всегда представляла себе совершенно иную жизнь для себя. В эти дни ее жизнь ничем не отличалась от тюрьмы – для нее и ее детей. Она не могла удержать их, и не могла сдерживать себя.

Она мельком увидела себя в зеркале туалетного столика дочери. Ее светлые волосы выглядели как неухоженная солома. У нее появились тонкие морщинки на лбу и круги под глазами.

Рейчел устало прошла по длинному коридору на кухню и схватила последнюю бутылку вина с полки. Откупоривая ее, она выглянула в окно.

Мак, молодой человек, который много лет подстригал их газон, шел к сараю. Он вырос в довольно красивого мужчину. И такой вежливый. Она надеялась, что маленький Томми был так же вежлив с людьми, как и Мак. Мак всегда обладал определенной харизмой, даже когда едва был подростком. Она подумала о милой маленькой девочке, с которой он встречался, Хейли Ландри. Той, что из закусочной. Рейчел готова поспорить, что Мак сделал Хейли очень счастливой. Он не казался человеком, способным сбиться с пути истинного. Нет, не все мужчины были похожи на Тома.

Рейчел осушила бокал вина и смотрела на Мака, пока он не скрылся из виду. Она налила еще один, прежде чем вернуться к кухонному столу. Она долго сидела, размышляя, потягивая и подливая себе еще.

***

Глаза Рейчел были на мокром месте, когда позже в тот же день раздался стук в заднюю дверь. Келси все еще не вернулась. Она раздумывала, не следует ли ей выследить свою дочь, но поняла, что выпила слишком много вина.

Она была ужасной матерью.

Раздался еще один стук.

Она выпрямилась на своем стуле за кухонным столом, осознав, что погрузилась в грезы наяву.

– Войдите! – крикнула она, вытирая глаза.

Дверь открылась, но никто не вошел. Она встала и увидела, что это Мак. Он держал кепку в руках, а его футболка промокла от пота.

– Извините за беспокойство, миссис Андерсон. Но я уже почти закончил. Просто нужно кое-что сделать, – сказал он. – Я забыл сообщить вам, что здесь. Не хотел вас тревожить...

Рейчел вдруг поняла, что ей отчаянно нужна компания. Еще минута в одиночестве, и она, наверное, сорвется.

– Ты выглядишь измученным. Хочешь сладкого чая? – спросила она.

– Нет, мэм, но спасибо за предложение. – Его короткая челка промокла от пота. Волосы торчали в комичном, но очень милом виде.

Ей нужно, чтобы он остался. Всего на несколько минут. Это было все, что требовалось, чтобы восстановить некоторый контроль.

– Сделай перерыв. Давай, выпей со мной стакан чая.

Мак посмотрел на нее.

– Нет, спасибо, мэм, – сказал он, – я действительно должен...

– Я настаиваю.

Он стоял в дверях, выглядя сильно смущенным. Затем его лицо расплылось в легкой усмешке.

– Ну, тогда ладно. Конечно.

У Рейчел закружилась голова, когда она, пошатываясь, подошла к холодильнику. Достав кувшин, она осторожно наполнила стакан.

– Не стой просто так в дверях. Проходи, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно. И трезво.

Мак сделал шаг внутрь.

– Тебе нравится холодный чай? – спросила она, стараясь не заплетаться в словах. Много лет назад она прекрасно умела притворяться трезвой. В эти дни она совсем расклеилась.

– Да, мэм.

Мак все еще стоял в дверях, сжимая кепку в руках, когда Рейчел вернулась к столу, осторожно, чтобы чай не выплеснулся из стакана.

– Присаживайся, – сказала она.

– Я изрядно вспотел, миссис Андерсон.

Она поставила чай перед стулом. Немного выплеснулось на стол.

– Рейчел, пожалуйста, зови меня Рейчел. И не беспокойся об этом. Присаживайся. Устраивайся поудобнее.

Рейчел села и улыбнулась. Ну и, о чем бы они могли поговорить? Что у них общего, если вообще было что-то?

– Как долго ты подстригаешь для нас траву, Мак? Четыре, пять лет?

– Да, пять, я думаю. Это была моя первая работа. Я всегда это ценил.

Куда делось все это время, гадала Рейчел. Она налила еще один бокал вина.

– Ты понимаешь, что за пять долгих лет мы ни разу по-настоящему не разговаривали, взрослый со взрослым? Не нашли время выпить вместе чаю.

Мак поставил стакан и вежливо посмотрел на нее.

– Нет, мэм. Думаю, мы этого не делали.

– Тогда сегодня самое время? Как поживает твоя подружка? Хейли, верно? У вас двоих есть планы пожениться?

Мак изучал свой стакан.

– Нет, не совсем.

– О, понимаю. Ну, я надеюсь, все в порядке?

Мак помолчал, прежде чем заговорить.

– Честно говоря, у нас возникли некоторые проблемы. Похоже, сейчас дела у нас идут не слишком хорошо.

Глава 41

Ближе к вечеру вторника Эрика сидела в затененной части своего гаража и усердно писала. Время от времени она в глубокой задумчивости поднимала глаза и невидящим взглядом смотрела на заросшие участки травы, многочисленные выгоревшие пятна во дворе, старую зеленую рыбацкую лодку без мотора, перевернутую вверх дном, покрытые грязью цветочные горшки, которые оставались пустыми с тех пор, как ушла ее мать.

Но она не обращала внимание ни на что. Вместо этого Эрика сосредоточилась на своем мысленном взоре. В эти дни ей не нужно было так часто использовать ритуалы своей матери. Писательство, казалось, стало для нее естественным в одночасье. Она писала быстро, опасаясь, что писательский блок вернется. Кто знает, какие опасности могут ее подстерегать.

Написание книги значительно продвинулось вперед. Ее блокнот полон превосходных заметок, и у нее было написано сорок страниц, слова приходили быстрее, чем она могла их написать.

Она делала заметки во время своих смен в закусочной, когда ходила на пирс, сидела в классе, на кладбище, везде.

Она с нетерпением ждала, когда детектив снова придет. Он уже дважды заходил, чтобы задать вопросы. Оба раза он раздражал ее, но сейчас другое дело. Теперь ей предстояло слишком многому научиться. Она даже подумывала о том, чтобы спросить детектива, не может ли она помочь ему в расследовании каким-нибудь образом. Это позволило бы ей собрать больше информации.

Позади нее послышались шаги.

– О, привет, дорогуша.

Эрика напряглась. Это была Памела.

Памела стояла рядом с проржавевшей коробкой отцовских снастей и ведром старых промасленных тряпок, держа в руках выцветшее пляжное полотенце. На ней было только бикини в черно-белый горошек. Ее костлявые плечи были загорелыми, а солнечные очки казались слишком велики для ее маленького лица. Эрика оглядела ее и впервые заметила, что большая грудь Памелы не выглядела естественной, а ее тонкие бедра покрыты целлюлитом.

– Почему ты сидишь в тени? Тебе следует погреться на солнышке, милая.

Эрика крепче сжала ручку.

– Солнце вредно для здоровья.

– Как и сигареты, и практика вуду. Но, по крайней мере, солнце делает тебя красивее, – сказала Памела и подмигнула.

Эрика отвела взгляд в сторону протоки. На противоположной стороне появились два подростка в одинаковых плавках и с надувным плотом в руках.

Памела плюхнулась рядом с ней. Расположилась поудобнее.

– Кажется, твоя книга идет лучше. Ты пишешь все чаще.

– Откуда тебе знать? Ты снова шпионишь за мной?

Памела тихонько рассмеялась.

– Нет, вовсе нет. Наверное, просто кое-что замечаю. Моя мама всегда говорила, что я самый наблюдательный ребенок в семье. Не то чтобы я научилась использовать это с какой-то пользой. – Она вздохнула. – Ну, по крайней мере, пока нет.

Эрика оттолкнулась от какой-то грязи босым носком ноги.

– Рада за тебя. Ты кажешься гораздо спокойнее, когда хорошо пишешь. – Памела вытащила пачку сигарет. Она держала ее перед собой. – Хочешь одну?

Эрика колебалась. Она глубоко вдохнула, и запахи моторного масла и мяты хлынули ей в нос. Сигареты были привлекательны. Чаевые у Люка были более скудными, чем обычно, и она вынуждена ограничивать свои собственные сигареты, большую часть дней куря окурки везде, где могла их найти. Каждый лишний цент и десятицентовик шли в ее нью-йоркский фонд.

Она взяла сигарету, и они несколько минут сидели вдвоем, молча покуривая.

– Твой папа сказал мне, что ты дружила с пропавшей девочкой.

– Нет.

– Ты ее не знала?

– Знала, но мы не были подругами.

– Ты хорошо с знакома?

– Нет. Мы только вместе работали в «Люка».

– В «Люка»?

– Закусочная на Главной улице.

– Ох, да. Твой папа говорил мне, что ты там работаешь. Что ж, если ты работала с ней, то должна знать ее довольно хорошо. Какой она была?

– Стервозная. Богатая. Шило в заднице.

– Ну, теперь история о ней звучит не слишком хорошо? – спросила Памела. Она затянулась сигаретой. Положив ее в старую банку из-под кока-колы, она задумалась. – Однажды я знала девушку, которая пропала без вести. Оказывается, она просто сбежала.

– Тиффани не убегала.

– Откуда ты знаешь, дорогуша?

– В этом нет никакого смысла. Она бы поступила по-другому, если бы сбежала.

– Твой отец, похоже, не думает, что Чарльз, ее парень, имеет к этому какое-то отношение.

Эрика и не подозревала, что ее отец что-то знал о том, что произошло. Но, конечно, знал, верно? Весь город в курсе. Но Эрике все равно показалось странным, что он ничего не сказал ей об этом.

– И как он мог узнать?

– Большие новости распространяются в таких маленьких городках, как этот, – ответила Памела.

Памела, вероятно, думала, что она девушка из большого города, потому что когда-то жила в Далласе, подумала Эрика. Пару ночей назад она подслушала разговор Памелы и ее отца. Памела хвасталась тем, что провела год в Далласе, как будто это было так же экзотично, как и Европа.

– Я делаю отличный педикюр, если тебе когда-нибудь будет интересно, – произнесла Памела, указывая на мозолистые ступни Эрики и грязные ногти на ногах.

Эрика украдкой взглянула на ноги Памелы. Французский педикюр. Достойный.

– И я даже ничего не попрошу взамен, – заметила Памела, затушив сигарету и вставая. – Я сделаю это, потому что действительно хотела бы быть твоим другом. – Она отряхнула зад и взяла свою сумку. – Пойду в душ и приготовлю джамбалайю для твоего папочки. Хочешь немного?

Эрика покачала головой.

– Тогда ладно. Но я оставлю немного в холодильнике на случай, если ты передумаешь, – сказала она и еще раз раздражающе подмигнула ей.

После того как Памела ушла, Эрика посмотрела на протоку. Друзья? С чего бы ей хотеть дружить с такой женщиной, как Памела? «Никогда», – подумала она. Все сигареты или педикюр в мире не могли помочь ей переварить эту женщину.

Она снова зарылась пальцами ног в грязь и смотрела, как мальчики на другом берегу протоки пытаются удержаться на плоту. Она смотрела до заката и даже после того, как мать позвала их обратно в дом.

Эрика смотрела, пока свет фар нового серебристого «Форда F-350» ее отца не отразился от подъездной дорожки, затем собрала свои вещи и направилась на кладбище.

Глава 42

Он обрызгал конвейерную ленту моющим средством для окон и тщательно вытер ее горстью бумажных полотенец. У ребенка только что случился припадок, и он швырнул открытую бутылку сока, которую пил, на конвейер. Сок разлился по всем таблоидам, телегидам и буклетам, в которых содержались никогда ранее не печатавшиеся секреты быстрого похудения. Одни и те же буклеты женщины часто покупали вместе с коробками кексов «Хозяйка» и семейными упаковками «Сникерсов».

Мать мальчика извинялась, но кровь стучала у него в ушах, и он отказался поднять на нее глаза. Хотя на самом деле проблема была не в ней. Как и не в ее ребенке. Просто в последнее время он плохо себя чувствовал. Он жаждал спокойствия, которое ощутил... после Тиффани.

Он снова начал нервничать, и его мучило осознание того, что только одна вещь могла успокоить его в эти дни. То, чего он не должен делать снова. Он подумал о кокаине и о том, что наркотик делает между дозами с теми, кто его употребляет. Убийство... вызывало такое же привыкание.

– Приберитесь в десятом проходе, – раздался голос. Он поднял глаза и увидел Генри, менеджера магазина и худшего краснолицего алкоголика, которого он когда-либо встречал, через запачканное стекло окна офиса, говорящего в микрофон. Он подумал о своем отце, которого не видел с тех пор, как ему исполнилось четыре года. Он тоже был краснолицым. Он был смирным любителем выпить, который когда-то влюбился в грязную, опасную женщину, которая являлась его матерью.

Мать проклинала фамилию его отца многие годы, хотя она была указана в свидетельствах о рождении как его, так и Элли, она никогда не признала бы этого. Она пользовалась своей девичьей фамилией и настояла, чтобы Элли представлялась ей. Но она никогда не настаивала на том, чтобы он это делал. Сколько он себя помнил, его мать ненавидела в нем все. Ей было все равно, жив он или умер... носит ли он приличное или, как она считала, презренное имя.

В последнее время все, казалось, вызывало в нем раздражение больше, чем обычно. Телевизор, все изображения женщин. Ужасные, дрянные женщины. Женщины, которых он ненавидел. Он не хотел никому причинять боль. Он действительно не хотел. Но он сделал это. Да... О да, он это сделал.

Его разум представлял собой мешанину сдерживаемой энергии, путаных, опасных мыслей, неописуемых побуждений.

В то утро он вырвал последние страницы из грязных журналов. Он разорвал большинство из них в клочья, страницы, переплет и все остальное. Может быть, стоит сжечь их после смены. Да, это могло бы заставить его чувствовать себя лучше. Если этого не произойдет, может быть, он отправится обратно к Андерсонам.

Кто-то бросил товары на ленту. Он взглянул на них. Коробка презервативов, пачка спагетти, сигареты и бульварный журнал. Он поднял глаза и чуть не закричал.

– Ну, здравствуй, красавчик.

Это была Элли.

– Никотиновая жвачка, которую ты оставил, работает не слишком хорошо, – сказала она, теперь стоя перед сканером кредитных карт. Она сунула руку в карман и сунула в рот белый квадратик жвачки. – Но мысль была приятной. Мой старший брат покупает мне подарки. Мой спаситель снова появился в виде сумасшедшего ублюдка.

Она одарила его дерзкой улыбкой, и ему захотелось перелететь через ленту конвейера и задушить сестру. Сейчас не время насмехаться над ним. Не перед другими людьми. Она переходила черту. Его жизнь с ней должна быть отдельной. Могла быть только отдельной. Что она здесь забыла?

Ребенок в тележке, в виде красно-желтой пластиковой коляски, завыл. Он пристально посмотрел на ребенка, затем быстро переключил свое внимание на сестру. На ней было слишком много косметики. Темно-красные губы выделялись на ее лице в свете флуоресцентных ламп магазина.

Пожилая женщина подошла сзади Элли и поставила коробку с наполнителем для кошачьего туалета на конвейер, затем взяла одну из забрызганных соком бульварных газет.

– Ты бы ведь не стал пытаться залезть ко мне в трусики, не так ли, старший брат? Даришь продуманные подарки, чтобы приставать ко мне? – сказала Элли достаточно громко, чтобы женщина услышала.

– Заткнись, – рявкнул он.

У женщины отвисла челюсть. Она взяла кошачий туалет и подошла к следующей открытой кассе.

Его кровь закипела, он отсканировал вещи сестры и засунул все в пакет. Вспышки сканеров в магазине сводили его с ума. Он хотел пробить кулаком запачканную прямоугольную стеклянную панель.

– Одиннадцать долларов шестьдесят шесть центов.

Элли ухмыльнулась.

– Кажется, я забыла свой бумажник. Ты можешь, ну, знаешь, позаботиться обо мне?

Он нахмурился. Сунув ей пакет, он наклонился и прошипел:

– Убирайся отсюда к чертовой матери.

***

После смены он сел в свой грузовик и поехал домой. Вечер был спокоен, но не он.

На Кунц-роуд он встретил девушку, которая выглядела ровесницей Элли, путешествовавшую автостопом. На ней почти ничего не было надето, она подняла большой палец вверх. Легкая добыча для таких хищников, как он.

Не раздумывая, он нажал ногой на тормоз, и грузовик резко остановился, оставив за собой облако пыли. Увидев его задние фары, девушка подбежала к пассажирской двери, ее грудь почти выпрыгивала из топа. Он наполовину опустил пассажирское стекло.

– Куда ты направляешься? – спросил он.

– Гранд-Треспасс.

Его разум создал сценарий, мало чем отличающийся от сценария с Тиффани: погасить жизнь в этой полумертвой девушке. Возможность убрать из мира еще одно зло и утихомирить ярость.

Он оторвал взгляд от девушки и уставился на высохшую, расплющенную лягушку на дороге перед ним. Как посмела его сестра появиться в продуктовом магазине. Как она посмела унизить его, когда он был вне дома. Она знала правила. Сделать ей подарок было неразумно, и он даже не был уверен какова действительная причина его поступка.

Да, он был ответственен за нее. И да, каким-то странным образом он догадывался, что, возможно, даже любит ее. Но это не означало, что он должен был быть милым. Она просто воспримет это как слабость и использует против него. Она всегда так делала.

Он усвоил этот урок.

Автостопщица подняла ручку на двери. Обнаружив, что дверь заперта, она посмотрела на него и нахмурилась.

– Ты меня подвезешь или как?

Глава 43

Распахнув глаза, он обнаружил, что его обнаженный торс скользкий от пота. Сев на маленькой кровати, он с трудом глотнул воздуха. Было пять часов утра. Стресс вызвал кошмар о последних мгновениях его матери. Пот холодил лицо, и он всхлипнул, прежде чем снова лечь.

Выглянул в маленькое окошко, прислушиваясь к слабому напеву Боба Дилана. Накануне вечером он включил компакт-диск, и теперь «Ложь, леди, ложь» Дилана тихо играла на полу рядом с его кроватью. Небо снаружи было окрашено в оттенки серого и розового – начало рассвета. Йен скреб в окно, громко мяукая. Злобно.

В приснившемся кошмаре ее лицо было таким живым. Один в один как той ночью, вплоть до размазанного макияжа глаз и родинки над губами. Ее слова, такие же резкие, как и при жизни, все еще эхом отдавались в его голове.

Она смотрела на него глазами, в которых читалось, что мать знает, что он станет таким же извращенным, как и она.

На ней был один из ее многочисленных париков, и говорила она голосом, которого он раньше не слышал. Он знал, что ночь будет плохой. Даже хуже, чем другие.

Дверь на лестницу в подвал была открыта, и она балансировала на стертых каблуках в дверном проеме в поисках бутылки ликера. Ее красная ночная рубашка была слишком прозрачной, слишком короткой.

«Сегодня вечером мы приятно проведем время, мальчик», – сказала она.

Он был в ловушке, стоял рядом с креслом, пытаясь найти путь обратно в свою комнату. Взглянул на ковер. Элли приклеивала листья к розовой плотной бумаге. Бутылка с клеем лежала на боку рядом с его ногами. Клей высох на ковре.

Войдя на кухню, его мать потянулась к шкафу, достала две рюмки и наполнила их виски. Сжимая бутылку в пространстве между подмышкой и боком, она вошла в гостиную, неся рюмки.

Следующие полчаса они пили в тишине. Он знал, что лучше не говорить «нет». Он просто молился, чтобы пересидеть ее, и чтобы мать потеряла сознание на диване, прежде чем сможет причинить большой вред.

Пока они пили, она смотрела мимо него.

«Я никогда не хотела мальчика, – призналась она. – Мужчины – манипуляторы. Ничего хорошего». – Ухмылка. – «Посмотри на себя, – сказала она с ядом в голосе. —Ты жалок. Ты всегда будешь жалким. Миром правят женщины».

Неровное сердцебиение, ветер снаружи, кашель матери от сигарет, алкоголь, стекающий в живот, все это звучало в его голове. Его кулаки сжались. Ярость уже слилась с ним воедино, и он был бессилен против нее.

Элли появилась в гостиной, протирая свои маленькие глазки.

«Почему вы не спите?»

Выражение лица его матери смягчилось.

«Мы с твоим братом болтаем, красавица, – сказала она. – Иди обратно в постель».

Элли зевнула. Затем замерла, не двигаясь.

«Можно мне тоже не ложиться?»

«Нет. Отдохни немного».

«Но, мама?»

Тон матери стал жестче.

«Элли», – предупредила она.

Элли нахмурилась, затем вернулась в свою комнату.

Когда она ушла, его мать наклонилась вперед и провела грубой рукой по его лицу.

«Итак, что мы будем делать сегодня вечером?» – спросила она.

Он сглотнул.

«Ты думаешь, твоя мама красиво выглядит в этой маленькой ночнушке?»

Он изучал ковер, зная, что если бы посмотрел в упор на ночную рубашку, то смог бы увидеть зло под ней.

«Я так и думала, что тебе понравится. – Она сделала большой глоток своего напитка и с силой поставила стакан. – Ты знаешь, что лучше не подводить меня, не так ли, мальчик?»

Да, он знал. И боялся сделать это снова... дать себе шанс. Но еще больше он устал от страха. Она и не подозревала, что он наконец-то научился превращать свой ужас в гнев.

Не прошло и пятнадцати минут, как он столкнул свою мать с лестницы в подвал, а когда бросился вниз, неся веревку, которую месяцами прятал под кроватью, убедился, что она больше не встанет.

Глава 44

Позже тем вечером, идя через лес, чтобы навестить семью Андерсонов, он думал о девушке, путешествующей автостопом, которую почти подобрал несколько дней назад. Это стало почти катастрофой, ведь он так близко подошел к тому, чтобы пригласить ее в грузовик, возможно, сделав тоже, что сделал с Тиффани.