Текст книги "Чайная роза"

Автор книги: Дженнифер Доннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Старшая дочь сильно тревожила Кейт. Ее упорство и целеустремленность были пугающими. Внезапно мать ощутила приступ жалости. Кто еще из фабричных девчонок мечтает о собственном магазине? Если Фиона откроет его и потерпит неудачу, это разобьет ей сердце. И тогда она всю жизнь будет жалеть о том, чего не следовало желать с самого начала.

Кейт часто говорила о своих тревогах мужу, но Падди гордился старшей дочерью и говорил, что девушка с сильным характером дорогого стоит. Дорогого стоит? Кейт в этом сомневалась. Сильный характер мешает девушкам работать и навлекает на них побои мужей. Что толку в сильном характере, если весь мир спит и видит, как бы его сломать? Кейт вздохнула. Вздох был по-матерински тяжелый. Ответа на эти вопросы придется подождать. Обед готов.

– Фиона, где твой брат? – спросила она.

– Собирает куски кокса у газового завода. Сказал, что продаст его миссис Макколлум и ей не придется платить за уголь для камина.

– Этот малый – настоящий Английский банк. Удавится за фартинг, – проворчал Падди.

– Хватит! Это моя кухня, а не пивная! – вспыхнула Кейт. – Фиона, поставь соус на стол!

На крыльце раздался стук. Входная дверь открылась, и стук повторился в коридоре. Это шел Чарли, таща за собой деревянную тачку.

Маленький Симус вскинул голову и радостно завопил:

– Уайтчеплский Убийца!

Кейт нахмурилась. Она не одобряла новую игру своих сыновей.

– Да, мальчишка! – ответил замогильный голос из коридора. – Это Уайтчеплский Убийца, властитель ночи, пришел за плохими детьми!

Затем раздался злобный смешок, и Симус, дрожа от страха и восторга, поднялся на короткие ножки и стал искать, куда ему спрятаться.

– Сюда, малыш, – прошептала Фиона, подбежала к креслу-качалке, стоявшему у камина, села и расправила юбки. Симус заполз под них, но забыл прикрыть ноги. Чарли вошел на кухню, продолжая злодейски хихикать. Увидев ботиночки, торчавшие из-под юбок сестры, он с трудом удержался от смеха; это испортило бы всю игру.

– Миссис, вы видели какого-нибудь плохого ребенка? – спросил Чарли мать.

– Перестань, – попыталась урезонить его Кейт. – Не пугай брата.

– Ему это нравится, – прижав палец к губам, прошептал Чарли. – Выходи, презренный! – жутко провыл он и открыл дверцу буфета. – Его здесь нет. – Чарли залез под раковину. – Здесь тоже нет. – Он подошел к сестре. – А ты видела какого-нибудь мерзкого маленького мальчика?

– Только того, на которого я сейчас смотрю, – ответила Фиона, расправляя юбки.

– Ах вот как? А чьи это ноги торчат? Твои? Они слишком малы для такой жирной коровы, как ты. Дай-ка взглянуть поближе… Ага!

Чарли схватил Сими за лодыжки и вытащил наружу. Малыш визжал, а Чарли щекотал его.

– Полегче, Чарли, – предупредила Кейт. – Иначе он задохнется.

Чарли сделал паузу, но Сими пнул его в голень, требуя продолжения. Когда мальчик и в самом деле чуть не задохнулся, Чарли остановился и отвесил ему дружеский подзатыльник. Сими лежал на полу и смотрел на него с обожанием. Чарли был его героем и идеалом. Малыш боготворил брата, следовал его примеру и даже требовал, чтобы его одевали так же. Заставлял мать повязывать ему на шею ярко-красный носовой платок – в подражание шейному платку, которые носят все настоящие парни. Братья были копией друг друга: обоим достались от матери рыжие волосы, зеленые глаза и веснушки.

Чарли снял куртку, вынул из кармана пригоршню монет и сунул их в банку из-под чая.

– Ма, сегодня немного больше обычного. На этой неделе у меня было несколько лишних часов.

– Спасибо, милый, я очень рада. Я пыталась кое-что отложить на куртку для отца. У Молфлина есть очень хорошие поношенные куртки. Старую я чинила столько раз, что там остались одни заплаты и штопка.

Чарли сел за стол, схватил толстый ломоть хлеба и жадно вгрызся в него. Падди оторвался от газеты, увидел, что сын ест, и отвесил ему подзатыльник.

– Подожди мать и сестру. И во время еды снимай шапку.

– Фиона, позаботься о Сими, ладно? – сказала Кейт. – А где Родди? Неужели все еще спит? Обычно запах еды заставляет его подняться. Чарли, кликни его.

Чарли встал из-за стола и направился к лестнице.

– Дядя Родди! Обед готов. – Не услышав ответа, он пошел наверх.

Фиона вымыла Сими руки, посадила за стол, повязала салфетку и дала кусок хлеба, чтобы тот сидел тихо. Потом пошла к буфету, достала шесть тарелок и принесла их к плите. На каждую из трех тарелок легли баранья отбивная, картофельное пюре и подливка. Кейт вынула из духовки кастрюльку с ручкой и выложила ее содержимое, оставшееся пюре и подливку еще на три тарелки.

– Жаба в норе! – воскликнул Сими, глядя на пышное тесто и жадно пересчитывая кончики сосисок, выглядывавшие из теста, как испуганные жабы.

Ни Кейт, ни Фиона никогда не задумывались, почему на тарелках мужчин лежат отбивные, а на всех остальных – тесто. Мужчины были добытчиками и нуждались в мясе, поддерживавшем их силы. Женщины и дети пробовали ветчину или сосиски только во время выходных – конечно, если на это хватало денег. То, что Кейт весь день работала в прачечной, гладя горы белья, а Фиона часами стояла на ногах, развешивая чай, было не в счет. Львиную долю дохода семьи составляло жалованье Падди и Чарли; из этих денег платили за жилье, покупали одежду и почти всю еду. Заработков Кейт и Фионы хватало только на уголь и мелочи вроде гуталина, керосина и спичек. Если бы Падди и Чарли заболели и не смогли работать, страдать пришлось бы всей семье. То же самое происходило в каждом доме на каждой улице Восточного Лондона: мужчины ели мясо, а женщины – что придется.

Кейт услышала на лестнице тяжелые шаги Чарли.

– Ма, там его нет – сказал он, вернувшись к столу. – И постель не разобрана. Похоже, он вообще не ложился.

– Странно… – почесал в затылке Падди.

– Обед стынет! – всполошилась Кейт. – Фиона, дай его тарелку, я поставлю ее в духовку. Где же он? Падди, ты утром не видел его?

– Нет. Но обычно он встает после моего ухода, так что я просто не мог его видеть.

– Надеюсь, что у него все в порядке. Что с ним ничего не случилось.

– Ну, если бы что-нибудь случилось, мы бы об этом уже знали, – ответил Падди. – Наверное, кто-то из другой смены заболел, и ему пришлось его подменить. Ты же знаешь Родди, он безотказный.

Родни О’Меара, жилец Финнеганов, не был их родственником, но дети называли его дядей Родди. Он вырос с Падди и его младшим братом Майклом в Дублине и вместе с ними уехал сначала в Ливерпуль, а потом в Лондон. Когда Майкл отправился в Нью-Йорк, Родди остался с Падди в Уайтчепле. Он знал детей Финнеганов с рождения, качал их на коленях, защищал от задир и собак, а по вечерам сидел с ними у камина и рассказывал истории про привидения. Он был детям ближе и роднее настоящего дяди, которого они никогда не видели.

Кейт заварила чай и села за стол. Падди прочитал молитву, и семья приступила к трапезе. Мать заставила себя забыть тревогу и улыбнуться. Во время еды разговаривать не полагалось, поэтому на пару минут наступила тишина. Чарли ел с жадностью. Накормить его досыта было невозможно. Для шестнадцати лет мальчик был невысок, но коренаст, широкоплеч и напоминал одного из бультерьеров, которых держал кое-кто из соседей.

– Ма, а гарнира не осталось? – спросил он.

– На плите.

Он встал и положил на тарелку остатки пюре. В это время хлопнула входная дверь.

– Родди, это ты? – крикнула Кейт. – Чарли, достань его тарелку…

Когда на пороге появился Родди, слова застряли у нее в горле. Фиона, Падди и даже Сими перестали есть и уставились на пришедшего во все глаза.

– Иисусе! – воскликнул Падди. – За тобой что, черти гнались?

Родди О’Меара не ответил. Его лицо было пепельным. Он держал в руке шлем полицейского; на расстегнутом мундире были видны алые пятна.

– Родди, дружище, не томи душу, выкладывай, – сказал Падди.

– Еще одно убийство… – наконец выдавил Родди. – Бакс-роу. Женщина по имени Полли Николс.

– Господи Иисусе, – сказал Падди. Кейт ахнула. Фиона и Чарли широко раскрыли глаза.

– Она была еще теплая. Вы не можете представить себе, что он с ней сделал. Кровь повсюду. Повсюду. Ее обнаружил перед рассветом человек, шедший на работу. Я видел, как он бежал по улице и вопил во все горло. Разбудил весь квартал. Я вернулся с ним и увидел ее. Горло перерезано. Все остальное напоминало тушу, разделанную на бойне. Меня тут же вырвало. Тем временем стало светлее, и начали собираться люди. Я послал человека на участок за помощью, но ко времени прибытия подкрепления чуть не начался бунт… – Родди сделал паузу и провел ладонью по усталому лицу. – Мы не могли увезти тело до приезда сыщиков. Пока они не закончили свое дело, всему участку приходилось сдерживать толпу. Люди выходили из себя. Еще одну женщину убили. Этот малый играет с нами в кошки-мышки.

– Так пишут газеты, – откликнулся Падди. – И они правы. Нищета и ущемление прав бедноты приводят к росту преступности. Но эти продажные листки раньше не уделяли Восточному Лондону никакого внимания. До сих пор хозяевам жизни было плевать на Уайтчепл. И теперь они говорят о сорвавшемся с цепи психе только потому, что хотят огородить наш район стеной, чтобы убийца не отправился на запад, где живут сливки общества.

– Вряд ли, – ответил Родди. – У этого парня свой почерк. Он всегда гоняется за женщинами определенного типа. Опустившимися пьяницами. Он не выходит за пределы Уайтчепла, потому что знает его как свои пять пальцев. Перемещается словно призрак. Происходят жестокие убийства, но никто ничего не видит и не слышит… – Он несколько секунд молчал, а потом продолжил: – Я никогда не забуду, как она выглядела.

– Родди, милый, съешь что-нибудь, – мягко сказала Кейт. – Тебе нужно подкрепиться.

– Не могу. Аппетита нет.

– Это ужасно, – вздрогнув, сказала Фиона. – Отсюда до Бакс-роу рукой подать. При одной мысли об этом волосы встают дыбом.

Чарли фыркнул:

– Есть из-за чего переживать! Он гоняется только за шлюхами.

– Прекрати немедленно! – Чаша терпения Кейт переполнилась. Ничего себе застольная беседа! Кровь. Выпущенные кишки. А теперь еще и шлюхи.

– Боже, как я устал… – с трудом вымолвил Родди. – Спал бы целую неделю, но вечером нужно будет присутствовать на дознании.

– Тогда иди наверх и отдыхай, – посоветовал Падди.

– Пожалуй, так я и сделаю. Кейт, ты оставишь мне поесть?

Кейт сказала, что оставит. Родди спустил подтяжки, снял нижнюю рубашку, быстро умылся и пошел к себе.

– Бедный дядя Родди, – сказала Фиона. – С каким ужасом ему довелось столкнуться. Не знаю, сколько понадобится времени, чтобы он пришел в себя.

– Мне его понадобилось бы еще больше. Не выношу вида крови. На его месте я бы просто вырубился, – сказал Падди.

«Надеюсь, кем бы ни был этот тип, его поймают еще до того, как он совершит новое убийство», – подумала Кейт и с опаской посмотрела на входную дверь. Он сейчас там. Спит, ест или сидит в пивной, как все остальные. Может быть, работает на пристани. Может быть, живет в двух улицах отсюда. На кухне было тепло, но внезапно Кейт затрясло. В таких случаях ее мать говорила: «Кто-то наступил на твою могилу».

– Я думаю, что убийца… – начал Чарли.

– Ради бога, хватит! – взорвалась она. – Поскорее заканчивайте обед!

– Кейт, что случилось? – спросил Падди. – Ты бледная как привидение.

– Ничего. Я только хочу… чтобы это чудовище ушло. Чтобы его поймали.

– Не волнуйся, милая. Ни один убийца не причинит вреда тебе или твоим родным, – Падди потрепал жену по руке. – Пока я рядом, ему это не удастся.

Кейт заставила себя улыбнуться. «Нам ничто не грозит, – твердила она себе. – Дом у нас крепкий, замки надежные. Недавно Падди их проверил. По ночам дети спят без задних ног под защитой Падди и Родди. Никакой злодей не сможет причинить им вред. И все же Фиона права. При одной мысли, что это чудовище живет где-то поблизости, волосы встают дыбом».

– Яблоки! Отличные яблоки! Четыре на пенни, лучшие в Лондоне!

– Устрицы, свежие устрицы!

– Покупайте селедку! Еще шевелится! Еще дышит!

То же самое повторялось каждый субботний вечер; Фиона слышала шум рынка раньше, чем успевала до него добраться. Крики торговцев доносились за две улицы. Их эхо отражалось от прилавков, киосков, коньков крыш и сворачивало за углы.

– Самая лучшая петрушка, леди! Покупайте мою петрушку!

– Ап-пельсины, два на пенни! Кто купит мои сочные ап-пельсины?

Но сегодня в звуках рынка слышалось что-то новое. Вечерние покупатели ускоряли шаг, стремясь побыстрее вернуться к своим очагам и закрыть за собой дверь.

– Еще одно ужасное убийство! – надрывался оборванный мальчишка-газетчик. – Только в «Кларионе»! Читайте последние новости! Рисунок с места убийства! Повсюду кровь! Покупайте «Кларион»!

Свернув на Брик-лейн, Фиона слегка приободрилась. Перед ней раскинулся ярко освещенный рынок. Шумное, большое, смеющееся, хвастливое и вечно меняющееся живое существо, частью которого можно стать в любое время… Она дернула мать за руку.

– Перестань, Фиона. Я и так тороплюсь изо всех сил, – ответила Кейт, глядя в список покупок.

Повсюду звучали дерзкие и нахальные голоса кокни. Горластые, как призовые петухи, продавцы предлагали покупателям найти изъян в их товаре и хулили товар конкурентов. Этот трюк был известен всему Восточному Лондону: легче всего отпугнуть неприятности, специально на них напрашиваясь.

– Старая форель? – кричал продавец покупательнице, спрашивавшей, сколько стоит его рыба. – Да она свежа, как маргаритка! Если хочешь увидеть старую форель, посмотри на себя в зеркало!

Фиона увидела торговца рыбой, на подносе которого лежали крошечные сморщенные моллюски; рядом стояли бочонки с жирной селедкой и ведра с устрицами. Неподалеку находился прилавок мясника, застеленный красно-белой бумагой с фестончатыми краями. На прилавке аккуратными рядами лежали сочные отбивные, пухлые сосиски и свиные головы, с которых капало сало.

Здесь было множество зеленщиков. Самые честолюбивые из них хвастались аккуратно выложенными пирамидами фруктов: блестящего пепина^[6], ароматных персиков, ярких апельсинов и лимонов, чернослива и винограда. А впереди стояли корзины с цветной капустой, брокколи, соленьями, репой, луком и картошкой, предназначенной для варки или печения.

Рынок освещали мигающие газовые фонари, керосиновые лампы и даже свечи, воткнутые в репу. А что за ароматы! Фиона остановилась, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Моллюски, сбрызнутые уксусом, распространяли соленый запах океана. Яблоки, посыпанные корицей, благоухали пряностями. Жареные сосиски, картошка в мундире, еще теплый арахис… У нее заурчало в животе.

Она открыла глаза. Мать шла к прилавку мясника, пробираясь сквозь толпу. Казалось, здесь собрался весь Ист-Энд, знакомые и незнакомые лица. Тут были серьезные набожные евреи, возвращавшиеся из синагоги; матросы, покупавшие копченых угрей или горячий гороховый суп; в дверях пивных стояли мастеровые всех мастей, чисто выбритые и принарядившиеся; некоторые из них держали под мышками извивавшихся терьеров.

Но большинство посетителей рынка составляли женщины самых разных возрастов. Они покупали все подряд, отчаянно торгуясь при этом. Некоторых сопровождали мужья, державшие корзины и курившие трубки. Другие приходили с детьми; кое-кто сидел у них на руках, другие цеплялись за материнские юбки и клянчили печенье, сладости или горячую булочку. Кокни кричали «мам», ирландцы «ма», итальянцы, поляки и русские – «мама», но все требовали одно и то же: сладкий, ярко окрашенный леденец. И замотанные женщины, которым не хватало денег на продукты, покупали глазированную булочку, деля ее на три части, чтобы порадовать своих малышей.

Фиона огляделась по сторонам, увидела мать у прилавка мясника и подошла к ней.

– Не возьмете ростбиф на завтра, миссис Финнеган? – спросил продавец.

– Не на этой неделе, мистер Моррисон. Мой богатый дядя еще не умер. А вот кусочек грудинки возьму. Фунта на три. Не дороже пяти пенсов за фунт.

– Гм-м… – Мужчина поджал губы и нахмурился. – Остались только большие куски… но я скажу вам, что делать, милочка… – Он выдержал театральную паузу, оперся на руки, наклонился вперед и продолжил: – Я продам вам пятифунтовый кусок по очень выгодной цене.

– Это для меня слишком дорого.

– Ерунда, милочка, – тоном заговорщика ответил мясник. – Понимаете, чем больше кусок, тем меньше вы платите за фунт. На этом стоит торговля. Цена большого куска выше, а на самом деле ниже…

Пока мать торговалась с мясником, Фиона разыскивала взглядом Джо. Тот находился в пяти рядах отсюда и охранял свой товар. Хотя вечер стоял прохладный, воротник его рубашки был расстегнут, рукава закатаны, а щеки разрумянились. Около года назад Джо настоял на том, чтобы мистер Бристоу позволил ему торговать не за прилавком, а с тележки. Решение было мудрое. Каждую неделю Джо без труда продавал сотни фунтов товара – больше, чем приказчик шикарного вест-эндского магазина продает за месяц. Причем делал это без модной вывески, красиво оформленной витрины или броской рекламы. Исключительно благодаря врожденному таланту.

Следя за тем, как Джо завлекал покупателей, Фиона испытывала лихорадочное возбуждение. Посмотреть женщине в глаза. Заставить ее подойти. Все время шутить и посмеиваться, поддерживать разговор, вызывать интерес. Никто не мог играть в эту игру лучше Джо. Он искуснее всех в Лондоне умел флиртовать с нахальными, серьезно и искренне разговаривать с подозрительными, притворяться обиженным, если женщина морщила нос, и позволять ей самой выбрать пучок моркови или связку лука. С видом фокусника разрезать апельсин и выжать струйку сока, описывавшую дугу и падавшую на мостовую. Фиона видела, что это привлекает внимание покупателей, шедших мимо в трех ярдах от тележки. Потом Джо брал газетный лист, бросал туда «не два, не три, а четыре больших красивых апельсина за два пенни!», сворачивал его и галантно вручал даме.

«Конечно, не последнюю роль тут играют его красивые небесно-синие глаза и неотразимая улыбка, – думала Фиона. – Плюс пышные платиновые кудри, выбивающиеся из-под шапочки». Эта мысль заставила ее покраснеть. Монахини призывали остерегаться грешных помыслов, но делать это становилось все труднее. Под расстегнутым воротником и красным шейным платком виднелся треугольник обнаженной кожи. Девушка представила себе, что прижимается к нему губами. Кожа у него такая теплая и душистая… От Джо пахло овощами и фруктами, с которыми он возился весь день. Пахло лошадью. И воздухом Восточного Лондона, где к аромату реки примешивался аромат угольного дыма.

Однажды Джо залез к ней в блузку. В темноте, за пивоварней «Черный орел». Он целовал ее в губы, в шею, во впадинку под горлом, потом расстегнул блузку, лифчик и положил руку на грудь. Его ладонь была такой горячей, а собственное желание таким сильным, что Фиона чуть не растаяла. Отпрянуть ее заставили не стыд, не скромность, а страх. Девушке хотелось большего, но она боялась того, чем это может кончиться. Она знала, что есть вещи, которые мужчинам и женщинам не разрешается делать до свадьбы.

Никто никогда не говорил ей этого; всеми своими немногими знаниями она была обязана улице. Жившие по соседству мужчины договаривались о спаривании их собак, парни грубо пошучивали, а подружки пересказывали разговоры своих матерей и старших сестер. Некоторые говорили о постели с видом мучениц, другие хихикали, смеялись и жаловались, что им мало.

Внезапно Джо увидел ее и блеснул зубами. Фиона вспыхнула, уверенная, что он догадался о ее мыслях.

– Пойдем, Фи, – окликнула ее мать. – Мне еще нужно купить овощи. – Кейт перешла улицу, направляясь к прилавку Бристоу, и Фиона последовала за ней.

– Привет, подруга! – окликнула Кейт мать Джо. Роза Бристоу и Кейт Финнеган выросли в одном и том же уайтчеплеком переулке неподалеку от Тилли-стрит, а теперь жили в соседних домах на Монтегью-стрит. Из рассказов матери следовало, что в детстве они были неразлучны, вместе болтали и хихикали и даже теперь, будучи замужними женщинами, часто поступали так же.

– Я было решила, что до тебя добрался убийца, – сказала Кейт Роза – маленькая, плотная, с той же озорной улыбкой и веселыми голубыми глазами, что и у Джо. – Похоже, на этой неделе он решил поработать сверхурочно. Привет, Фиона!

– Привет, тетя Роза, – ответила Фиона, не сводя глаз с Джо.

– Ох, Роза, не шути так! – воскликнула Кейт. – Это ужасно! Я молю Господа, чтобы его поскорее поймали. Оглядываюсь по сторонам даже тогда, когда иду на рынок. Но есть что-то нужно, так что деваться некуда. Мне три фунта картошки и два гороха. А яблоки у тебя хорошие?

Джо передал отцу кочан брокколи, подошел к Фионе, снял шапочку и вытер потный лоб.

– Ну и вечер выдался! Передохнуть некогда. Яблоки кончатся еще до закрытия. Я советовал отцу купить больше, но…

– Но он не послушался, – закончила Фиона и сжала его руку в знак сочувствия. Фраза была знакомая. Джо всегда заставлял отца расширить дело, а мистер Бристоу всегда сопротивлялся. Она знала, как это огорчало Джо. Стремясь подбодрить его, Фиона прибегла к их тайному шифру. – Двенадцать и два… – Ровно столько лежало в жестянке из-под какао. – Только подумай!

– Подумаю, – с улыбкой пообещал Джо. – После сегодняшнего вечера будет еще больше. Я выужу у этой толпы несколько лишних монет. Ей-богу, ни минуты свободной… – Он посмотрел на отца и младшего брата Джимми, которых осаждали покупатели, – Мне пора возвращаться. Увидимся завтра после обеда. Ты будешь на месте?

– Не знаю, – беспечно ответила Фиона. – Мало ли куда меня пригласят другие ухажеры…

Джо поднял глаза к небу.

– Да, конечно. Вроде этого кошатника, – сказал он, имея в виду кряжистого старика, торговавшего кошачьим кормом в двух рядах отсюда. – Или того старьевщика.

– Старьевщик в тысячу раз лучше бездельника-зеленщика, – ответила Фиона, наступив Джо на ногу.

– А я бы выбрала зеленщика! – раздался девичий голос.

Фиона повернулась и чуть не застонала. Милли Питерсон! Дерзкая, избалованная, довольная собой Милли.

Пышная, светловолосая и хорошенькая. Маленькая сучка… Ее отец Томми был одним из крупных лондонских воротил; его интересы простирались от Ист-Энда до Ковент-Гардена. Он сделал карьеру собственными руками, начав рыночным торговцем и пробившись наверх с помощью упорной работы и везения. Томми был самым проницательным из бизнесменов. При всей его занятости он предпочитал как можно больше времени проводить на рынке и получать знания из первых рук, следя за своими и чужими покупателями.

Томми вырос в Уайтчепле. После женитьбы он жил на Чиксенд-стрит, всего в одной улице от Монтегью. В детстве Милли играла с Фионой, Джо и другими соседскими детьми. Но как только Питерсон сколотил небольшое состояние, он перевез семью в куда более престижный район Пимлико. Вскоре после переезда жена Томми родила мертвого ребенка и умерла сама. Томми был в отчаянии. Милли стала смыслом его существования. Он безумно любил девочку и осыпал ее подарками, стремясь возместить потерю матери. Милли получала все, чего хотела. А Джо она хотела с самого раннего детства. Джо не отвечал ей взаимностью, но Милли стояла на своем, решив непременно добиться своего. Обычно ей это удавалось.

Фиона Финнеган и Милли Питерсон друг друга терпеть не могли. Будь ее воля, Фиона высказала бы этой дряни все, что она о ней думает, но девушки находились в вотчине Бристоу, а Бристоу покупали большую часть своего товара именно у отца Милли. Хорошая цена – результат хороших отношений. Девушка понимала, что нужно придержать язык. Во всяком случае, постараться сделать это.

– Привет, Джо, – с приторной улыбкой сказала Милли. – Привет, Фиона, – небрежно кивнув, добавила она. – Все еще живешь на Монтегью-стрит?

– Нет, Милли, – с бесстрастным лицом игрока в покер ответила Фиона. – Мы переехали в Вест-Энд. Там есть один красивый домик. Под названием Букингемский дворец. Правда, нам с отцом далековато ходить на работу, но район того стоит.

Улыбка Милли стала кислой.

– Ты смеешься надо мной?

– Думай что хочешь…

– Кстати, Милли, – перебил Джо и бросил на Фиону грозный взгляд, – как ты сюда попала?

– Решила прогуляться с отцом. Он хотел посмотреть, как идут дела, кому везет, а кому не очень. Ты же знаешь, какой у него глаз.

«Прогуляться… Как бы не так, – злобно подумала Фиона. – Ишь, вырядилась».

Джо видел, что все взгляды устремлены на Милли. Светло-зеленые юбка и жакет очень шли ей, обтягивая узкую талию и широкие бедра. Ни у одной обитательницы Уайтчепла не было такого наряда – не говоря о том, что никто не надел бы его, собираясь на рынок. Золотистые волосы девушки прикрывала шляпка в тон. Жемчужные серьги дополнялись стоячим кружевным воротником, а на изящных руках Милли красовались белые лайковые перчатки.

Глядя на нее, Фиона устыдилась своей унылой шерстяной юбки, белой хлопчатобумажной блузки и серой вязаной шали, прикрывавшей плечи, но тут же прогнала эту мысль. Пусть Милли Питерсон и прочие не думают, что она хуже их.

– Значит, он ищет новых покупателей? – спросил Джо, по примеру дюжины других мужчин переведя взгляд с лица Милли на ее грудь.

– В том числе. Но дело не только в покупателях. Ему нравится приходить на рынок за новыми талантами. Отец всегда ищет многообещающих молодых людей. Я уверена, что он обратит на тебя внимание, – добавила Милли, кладя ладонь на его руку.

Фиона ощутила приступ ревности. К чертовой матери хорошие отношения! Милли Питерсон перегнула палку.

– Милли, тебе нехорошо?

– Нехорошо? – переспросила Милли, глядя на нее как на дурочку. – Нет. Я прекрасно себя чувствую.

– Серьезно? Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь в обморок. Иначе с чего тебе опираться на руку Джо? Джо, посади Милли на ящик.

– Спасибо, не нужно, – бросила Милли, но ладонь тут же убрала.

– Как знаешь. И все же вид у тебя неважный. Наверное, жакет слишком тугой.

– Замолчи, корова! – вспыхнула Милли.

– Лучше быть коровой, чем сукой.

– Дамы, ведите себя прилично. Мы ведь не будем устраивать ссору на рынке, правда? – весело сказал Джо, пытаясь урезонить девушек, которые напоминали ощетинившихся кошек, готовых начать драку.

– Правда, – фыркнула Милли. – Так себя ведут только уличные твари.

– Поосторожнее в выражениях, Милли. Ты выросла на той же улице, – негромко, но решительно парировала Фиона. – Может, ты и забыла об этом, но все остальные помнят.

Чувствуя, что терпит поражение, Милли сменила тактику.

– Мне пора идти. Ясно, что я здесь лишняя.

– Не надо, Милли, – неловко сказал Джо. – Фиона так не думает.

– Нет, думаю.

– Все в порядке, Джо, – серьезно сказала Милли, глядя на Джо большими глазами орехового цвета. – Мне нужно найти отца. Еще увидимся. Надеюсь, в лучшей компании. Пока.

– Пока, Милли, – ответил Джо. – Передай привет отцу.

Едва Милли ушла, как Джо повернулся к Фионе:

– Зачем ты это сделала? Зачем тебе понадобилось оскорблять дочь Томми Питерсона?

– Поделом ей. Она думает, что может купить тебя за деньги своего отца. Как мешок апельсинов.

– Ты сама знаешь, что говоришь глупости.

Фиона топнула ногой.

– Нужно следить за собой. Когда у нас будет свой магазин, ты станешь вести себя так же? Болтать всякий вздор, который вредит делу?

Слова Джо причинили Фионе боль. Он был прав. Она действительно вела себя глупо.

– Джо, ты нам не поможешь? – крикнул мистер Бристоу.

– Сейчас, папа! – крикнул в ответ Джо. – Фи, я должен идти. Постарайся завершить посещение рынка благополучно, идет? Не нужно быть такой ревнивой.

– Ревнивой? При чем тут ревность? Просто я… Просто она невыносима, вот и все.

– Ты ревнуешь, причем без всякой причины, – сказал Джо и пошел к тележке.

– Нет! – Фиона снова топнула ногой и принялась следить за тем, как Джо занимает свое место. – Ревную! – фыркнула она. – С чего бы это? С того, что у нее красивая одежда, украшения, большие титьки, смазливая физиономия и все деньги на свете?

Почему Джо любит ее, если она не может дать ему и сотой доли того, что может дать Милли? Отец Милли, богатый и влиятельный человек, без труда откроет для него магазин. Десять магазинов. Джо может в любую минуту отказаться от их совместных планов и променять ее, Фиону, на Милли. Особенно сейчас, когда она повела себя глупо и рассердила его. Ну и пусть. Она не позволит обращаться с собой как с мешком гнилой картошки. Скажет Джо, что ей нравится Джимми Ши, сын владельца пивной… Слезы щипали глаза. Они были готовы пролиться, когда рядом остановилась мать.

– Это не Милли Питерсон я только что видела? – спросила Кейт.

– Ее самую, – мрачно ответила Фиона.

– Выставляет напоказ свое богатство, верно? Противная девчонка!

Фионе немного полегчало.

– Ма, ты действительно так думаешь?

– Да, думаю. А теперь давай поторопимся. Я хочу пораньше вернуться домой… – Мать пошла к другому прилавку, и Фиона услышала голос Джо, расхваливавшего свой товар. Но тон юноши был веселее, чем обычно. Она повернулась и посмотрела на него.

Джо улыбнулся ей, и Фионе, стоявшей в темноте, показалось, что на небе вновь засияло солнце.

– Эта капуста… – говорил он. – Обычно я беру за такой кочан три пенни, но сегодня отдаю даром! Отдаю самой красивой девушке на этом рынке. Вот она. – Джо протянул Фионе кочан, и она приняла его. – Ах, дамы… – Он вздохнул и покачал головой. – Что я могу сказать? Она украла мою капусту и мое сердце, но если я ей не нравлюсь, то вместо нее полюблю вас, моя милая, – продолжил он, подмигнув беззубой семидесятилетней старухе.

– Я тоже полюблю тебя, малыш! – крикнула в ответ старуха. – Но твоя капуста мне без надобности. Я предпочла бы твой огурец! – Женщины, стоявшие у прилавка Бристоу, заливались смехом, а мать и отец Джо трудились в поте лица.

Самая красивая девушка на этом рынке! Фиона широко улыбнулась. Господи, какая же она дура! Приревновала Джо к Милли… Джо принадлежит ей, и только ей. Она помахала ему рукой и побежала к матери. Фиона снова была счастлива и уверена в себе. Ее чувства вскипели, выплеснулись наружу, как приливная волна, и опять утихли.

Но если бы Фиона задержалась на рынке еще немного, ее счастью наступил бы конец. Стоило ей уйти от Бристоу, как появилась Милли, ведя на буксире отца. Она тащила Томми за рукав и показывала на Джо как на выставленную в витрине вещь, которая ей приглянулась. Но Томми Питерсону советы не требовались. Его острый глаз уже приметил, как лихо Джо управляется со своим товаром. Томми улыбнулся – впервые за весь вечер. Его дочь оказалась совершенно права: парнишка действительно был многообещающий.

Глава вторая

– Ребята, они покупают нас с потрохами за пять паршивых пенсов в час! – воскликнул Падди Финнеган, стукнув кружкой о стойку. – Сверхурочных не платят. А теперь этот ублюдок зажимает наши премиальные!