Текст книги "Как поцеловать своего врага (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Я поднимаю брови.

– То есть… типа как друзья?

Он пожимает плечами.

– Что-то вроде. – Отступает назад и суёт руки в карманы. – Как тебе идея? Я мог бы приготовить ужин.

Сейчас в Ленноксе есть что-то мальчишеское, и это сбивает с толку – я никогда не видела в нём уязвимости, и мне это очень нравится.

Хочу ли я ужинать с Ленноксом? В груди начинает щекотать возбуждение, и это ощущение расползается по рукам. Думаю, это ответ – да. Определённо да.

– Ужин здесь? – спрашиваю я.

Он сразу качает головой.

– У меня. Мы и так слишком много времени проводим на работе.

Ого. Ужин у него дома звучит уже как свидание. Думает ли он, что это свидание? Я сказала «друзья», он – «что-то вроде»… Значит ли это «да, друзья», или всё-таки что-то больше? Я почти спрашиваю вслух, но вовремя останавливаюсь. Во-первых, потому что уже начинаю накручивать. Во-вторых, если он не думает, что это свидание, а я спрошу, выйдет, будто я надеюсь, что это так. А я пока не готова раскрывать карты, не зная, где он сам стоит.

Я киваю.

– Ужин у тебя – отличная идея.

Мы открываем календарь мероприятий на ферме и, о боже, отсчитываем целых девять дней, прежде чем находим вечер, когда мы оба свободны.

Конечно, можно и иначе.

Можно поужинать в ресторане после закрытия. Или передвинуть всё на завтрак или обед, если найдём свободный час. Но после того, как Леннокс предложил ужин у себя дома, мне уже не хочется соглашаться ни на что другое.

И, возможно, я и не против немного потянуть время. Мне нужно перевести дух. Подумать. Разобраться, что творится в голове. Я ведь переехала через всю страну, чтобы понять, кто я и чего хочу. Не собьёт ли меня с пути тот факт, что, похоже, я хочу мужчину? А если этот мужчина – Леннокс Хоторн?

Мне нужно привести голову в порядок, прежде чем я окажусь один на один с ужином, приготовленным руками самого сексуального шефа Америки.

Как только мы наметили план, Леннокс оставляет мне остатки своего кофе и шарф, настаивая на том, что я могу вернуть и то и другое в следующий раз, когда увижу его.

Примечание: обладание шарфом Леннокса точно не поможет мне в попытках привести голову в порядок.

Дополнительное примечание: я всё равно собираюсь носить его весь оставшийся день.

Глава 10

Тэйтум

Я выхожу на улицу и машу рукой Оливии, когда она подъезжает на гаторе с логотипом фермы Стоунбрук.

Ресторан закрыт по понедельникам, и до вечера у меня нет никаких мероприятий, так что вокруг почти никого нет. Но я замечаю седан Леннокса, припаркованный в углу. Я не видела его, когда проходила через кухню, чтобы выйти на улицу, и говорю себе, что не стоит даже думать, где он может быть. В офисе, может? Или он как раз был в морозильной камере, когда я шла мимо?

Или... нет. Не думаю об этом. Всё равно. Всё равно. Всё равно.

Ну, ладно. Конечно, мне не всё равно. Но я стараюсь не зацикливаться. У нас будет ужин на следующей неделе. Это всего лишь ужин. Нет причин вести себя по-другому.

– Привет! Ты выглядишь очаровательно, – говорит Оливия.

Я смотрю вниз на кашемировый кардиган, на который потратилась незадолго до отъезда из Лос-Анджелеса. Я надела его в основном потому, что это самая тёплая вещь, которую я с собой привезла, а весна, похоже, решила взять бессрочный отпуск в Северной Каролине. Но в комплекте с любимыми джинсами и обтягивающей майкой это ещё и наряд, в котором я чувствую себя мило – легко и непринуждённо. А это почему-то показалось важным для обеда с мамой Леннокса.

Да – я иду на обед с мамой Леннокса. Но, насколько мне известно, этот обед связан исключительно с тем, что я – новый шеф-кейтеринг, и никак не с тем, что я – женщина, которую Леннокс пригласил на ужин. (Деловой ужин? Ужин строго в дружеском формате? ДАЙТЕ МНЕ ХОТЯ БЫ НАМЁК.) Как бы то ни было, обоснованно или нет, но я ужасно волнуюсь по поводу того, какое впечатление произведу. Я хочу, чтобы мама Леннокса приняла меня, и потому комплимент Оливии немного снимает напряжение.

По крайней мере, с нарядом я точно не прогадала.

– Мы никуда не едем с фермы? – спрашиваю я, запрыгивая в Gator и плотнее запахивая кардиган, чтобы хоть как-то защититься от холода.

Оливия качает головой и не спешит заводить мотор. Вместо этого она достаёт телефон.

– Мама не любит надолго оставлять папу, а её студия как раз рядом с их домом, так что мы встречаемся там. Ты же знакома с женой Броуди? С Кейт? Она тоже будет. И Лайла – жена Перри. Надеюсь, ты не против.

Уф. Значит, я обедаю со всеми женщинами семьи Леннокса? Да, никакого давления, конечно.

Я сглатываю комок в горле.

– Конечно, – говорю я. – Я знаю Кейт, она отличная. А вот с Лайлой не встречалась.

– Лайла – душка. Ты её тоже полюбишь. А, вот ещё, – говорит Оливия, – пока не забыла, коробка сзади – твоя. Курьер не смог найти твою квартиру, так что оставил её у нас.

Я оборачиваюсь и замечаю коробку с именем моей сестры на обратном адресе.

– О, супер. Спасибо, что привезла. Наверное, это вещи мамы, которые Бри говорила, что пришлёт.

Во мне просыпается лёгкая тревога. Может, перебрать мамины вещи действительно пойдёт мне на пользу. Она давно перестала быть частью моей повседневной жизни, и я иногда забываю о ней на дни или даже недели. Но после её смерти я всё чаще думаю о ней, и, возможно, мне стоит наконец позволить себе прожить эти чувства.

Я прикладываю ладонь к груди, чуть выше сердца, будто могу стереть это ноющее ощущение, и откладываю мысли на потом – когда буду разбирать коробку в одиночестве. Но точно не сегодня, когда мне предстоит знакомство с мамой Леннокса и время в компании его сестёр.

– Серьёзно, где Леннокс? – спрашивает Оливия, уткнувшись в телефон.

– А он тоже идёт? – спрашиваю я, стараясь звучать непринуждённо.

– Нет, конечно. – Оливия печатает что-то на экране, пока я с облегчением выдыхаю. – Мне просто нужно, чтобы он принёс еду.

– Подожди. Леннокс готовит нам обед? У него же сегодня выходной?

Оливия встречается со мной взглядом, явно замечая моё удивление.

– Знаю, звучит как наглость, но если в Ленноксе что-то и остаётся неизменным, так это его желание заботиться о маме. Всё, что ей нужно – просто попросить, и он приготовит ей что угодно.

Боже мой. Леннокс любит готовить для своей мамы?

Это так мило. Именно то, что нужно моему сердцу.

– Поверь, если бы я попросила, – продолжает Оливия, – он бы расхохотался мне в лицо. Или согласился и сделал бы мне бутерброд с ливерной колбасой.

– Кто тут делает бутерброды с ливерной? – раздаётся голос Леннокса за нашей спиной.

Оливия оборачивается, а я намеренно остаюсь с лицом вперёд. Я не ожидала его увидеть, и теперь мне кажется, что мне нужно хотя бы минуту, чтобы надеть броню.

– Ты бы приготовил мне ливерную, если бы я пригласила тебя на обед, – говорит Оливия. – Я вот только что объясняла Тэйтум, что только мама получает у тебя настоящие вкусности.

Я краем глаза вижу, как Леннокс кладёт корзину для пикника в багажник.

– Не стоит недооценивать ливерную, – говорит он. – В умелых руках она вполне ничего.

Я невольно фыркаю, тут же прикрывая рот рукой, чтобы не выдать себя ещё больше.

– Эй, Тэйтум, – говорит Леннокс, в его голосе звучит озорство. – Ты со мной не согласна?

Я поднимаю глаза и поворачиваюсь к нему. И, ох, святые кролики. На нём спортивные штаны и обтягивающая беговая кофта с длинными рукавами, подчёркивающая каждую мускулистую линию его рук.

Я бы не смогла скрыть свою симпатию к этому мужчине, даже если бы захотела. В таком виде он – настоящая катастрофа для самообладания.

Я пожимаю плечом, стараясь выглядеть непринуждённо, хотя внутри все органы уже расплавились и превратились в сироп.

– Ну, это же не фуа-гра, – говорю я. – Не то чтобы ливерная часто встречалась в меню ресторанов высокой кухни.

– Потому что её зовут «ливерная», – добавляет Оливия. – Кто вообще станет заказывать блюдо с таким названием?

– Не знаю, заказал бы я её где-нибудь ещё, – говорит Леннокс. – Но смог бы я приготовить её так, чтобы она была вкусной – в моей кухне? – Он бросает мне ту самую самоуверенную улыбку, которую я уже пару раз видела с момента приезда в Стоунбрук, и поднимает руки, будто взвешивает воображаемые шансы.

Я не сомневаюсь, что он бы справился. Но всё равно радуюсь, когда Оливия с ехидцей говорит:

– Запеки её в пирог со скромностью. Посмотрим, какой будет вкус.

Она заводит Gator и включает заднюю передачу.

– Ты серьёзно собрался бегать в такую погоду? – спрашивает она, глянув на брата в последний раз.

– Самое подходящее время для пробежки, – отвечает он. – На перегонки до студии?

– Ну всё, держись, – отзывается Оливия, и мы с визгом вылетаем со стоянки, гравий летит из-под колёс.

Леннокс, конечно, не может нас обогнать, ведь мы едем, а он бежит. Но когда мы объезжаем изгиб у восточного яблоневого сада, я замечаю, как он перепрыгивает через забор и срезает путь через козий выпас, который, если я правильно ориентируюсь, выведет его прямо к саду, в то время как нам ещё объезжать амбар и все остальные постройки.

Я хватаюсь за ручки и зажмуриваюсь, когда Оливия влетает в очередной поворот – настолько резкий, что я удивляюсь, как у нас вообще все колёса остались на земле. Я бы спросила, нормально ли это, но по стилю её вождения – очевидно, да.

Наконец мы поднимаемся на вершину холма и видим белое здание с тёмными ставнями вдалеке. Чуть дальше Леннокс несётся через сад, приближаясь к тому, что, скорее всего, и есть студия Ханны Хоторн.

– Чёрт! – восклицает Оливия и прибавляет скорость, но этого недостаточно.

Когда мы резко тормозим, Леннокс уже стоит перед студией, опершись руками на колени.

Оливия с расширенными глазами глушит двигатель.

– Он никогда так раньше не делал, – говорит она. – Он никогда не обгонял меня по-настоящему. – Она смотрит на меня с лёгкой улыбкой. – Интересно, почему он так старался именно сейчас?

Она вылезает из Пфещк и берёт корзину для пикника, а я остаюсь сидеть, размышляя над её словами.

Она думает, он хотел произвести на меня впечатление?

А он действительно хотел?

Если да – то у него это вышло. Не то чтобы мне нужна была ещё одна причина восхищаться этим мужчиной.

– Отличная работа, Лен, – говорит Оливия, проходя мимо. – В честь победы мы расскажем Тэйтум только некоторые компрометирующие истории о тебе. Не все.

Леннокс хмурится, а я сжимаю губы, чтобы не выдать улыбку.

Я бы с удовольствием узнала все забавные истории про Леннокса, спасибо.

Но ещё и Оливия разговаривает так, будто между нами с Ленноксом что-то есть. Будто я приехала знакомиться с родителями, и сейчас они достанут его детские фотографии.

Знает ли она, что мы собираемся поужинать вместе? Сказал ли ей Леннокс?

Именно поэтому она пригласила меня пообедать с половиной его семьи? Потому что знает, что между нами может что-то быть?

Или она ничего не знает и просто надеется?

Или… может, мне стоит взять себя в руки и прекратить гонять в голове все эти вопросы. Я почти чувствую, как снова начинаю раскручиваться, а это на меня совсем не похоже.

К тому же, спрашивать всё это – вообще-то слишком самонадеянно.

Ужин с Ленноксом – это просто ужин. Даже не свидание.

И этот обед, скорее всего, просто способ поприветствовать меня как нового шефа-кейтеринга.

Я поднимаю руку и машу Ленноксу, а потом иду следом за Оливией к двери студии. Она исчезает внутри, но я замираю, когда слышу, как Леннокс зовёт меня по имени:

– Эй, Тэйтум?

Я поворачиваюсь к нему.

– Уговори их быть помягче со мной, ладно? – Он ставит руки на бёдра, отчего его плечи и тонкая талия выглядят ещё внушительнее. – И не верь всему, что они расскажут, договорились?

Я прикусываю губу, вдруг осознав, как мне нравится эта власть, которую он мне только что отдал.

– О, я поверю каждому слову.

* * *

Я влюбилась в студию Ханны Хоторн почти так же быстро, как и в саму Ханну Хоторн.

Несмотря на прохладу снаружи, внутри – светло, ярко и по-настоящему тепло. Художественные принадлежности, мольберты разных форм и размеров занимают половину помещения, а за ними угадывается кухонная зона, хотя задний угол больше напоминает уютную гостиную.

У задней стены стоит мягкий диван, обтянутый тканью, с полосатым пледом всех цветов радуги, небрежно наброшенным сверху. Несколько разношёрстных кресел напротив, каждое в своём цвете и с разной текстурой, а по углам громоздятся подушки.

В этой комнате чувствуется та же лёгкость и радушие, что и в самой Ханне. Всё в ней словно говорит, что она довольна собой, своей жизнью. Её мягкие седые волосы волнами спадают на плечи, обрамляя лицо и подчёркивая тёплый, доброжелательный взгляд. У меня в груди рождается странная тоска. Я тоже так хочу. Хочу принадлежать какому-то месту так же, как Ханна принадлежит этой комнате – среди своего искусства, своей семьи и множества напоминаний о собственном месте в мире.

После круга приветствий и объятий, от которых у меня щемит сердце, Ханна машет мне рукой и приглашает на диван.

– Иди ко мне, Тэйтум. Хочу всё узнать о том, как ты обживаешься.

– Начни с медведя, – говорит Оливия, разгружая корзину. – Хочу услышать твою версию.

– Перри что-то рассказывал, – говорит Лайла, подаётся вперёд, и тёмные волосы струятся через плечо. – Тебе было страшно? Мне было бы до смерти страшно.

Опасная тема, потому что без Леннокса медведя не вспомнишь, а без Леннокса… вряд ли я смогу сдержать свои чувства.

– Забудьте про медведя, – вмешивается Кейт, поджимая ноги в кресле. – Расскажи лучше, каким был Леннокс в кулинарной школе.

Оливия смотрит на меня, вопрос в глазах. Она наверняка что-то чувствовала между мной и Ленноксом – она ведь была там в день, когда мы познакомились, когда Тоби погнался за Пенелопой по его кухне. Но мы с ней так и не обсудили это, так что я не знаю, сколько она на самом деле знает. Или знает ли кто-нибудь из них.

– Не слушай их, Тэйтум, – говорит Ханна. – Я позвала тебя не для того, чтобы допрашивать насчёт сына. Просто хочу узнать тебя получше. – Она оглядывает остальных женщин в комнате: – Мы же все этого хотим, правда?

Я благодарно улыбаюсь за эту смену курса, и лёгкая беседа ведёт нас через обед. Женщины болтают о жизни, работе, детях. Сын Оливии, Ашер, только начал ходить, и мы все дружно ахаем над видео, которое она показывает на телефоне. Потом Лайла включает запись с первого фортепианного концерта её сына Джека. Всё это звучит так естественно и тепло. Эти женщины действительно любят друг друга. Думаю, они бы дружили, даже если бы не были родственницами.

А еда… она просто потрясающая. Толстые ломтики ветчины и сыра грюйер на мягком сэндвич-хлебе, с зеленью и каким-то домашним медово-горчичным соусом – ярким и ароматным. Ещё салат из зимних овощей: сладкий картофель, брюссельская капуста, пекан, всё под бальзамическим соусом, от которого хочется плакать.

Не хочу в этом признаваться, но, боюсь, Леннокс и правда смог бы приготовить вкусную ливерную колбасу.

После того как мы расправляемся с половиной тарелки печенья с миндальной начинкой – на этот раз я плачу уже по-настоящему – я замечаю, как все три молодые женщины чуть подаются вперёд, когда Ханна переводит разговор в более личное русло.

– Расскажи, Тэйтум, – говорит она. – Ты кого-нибудь оставила в Калифорнии? Парня, может?

– О, – я поднимаю руки. – Точно нет. График был слишком сумасшедшим. Иногда встречалась с кем-то, но ничего серьёзного.

Ханна кладёт руку мне на колено.

– Может, переезд пойдёт тебе на пользу и в этом плане. Иногда нам просто нужно встряхнуться. Сменить обстановку, если ты понимаешь, о чём я.

– Ну, с этим я точно справилась. Это место настолько не похоже на Лос-Анджелес, насколько вообще возможно. И это, кстати, огромный плюс.

Я вспоминаю наш последний разговор с отцом и сдерживаю гримасу.

– Думаешь, когда-нибудь вернёшься? – спрашивает Оливия. – Я вообще не грублю, надеюсь?

– Тебе бы уточнить, – мягко вставляет Лайла, – ты спрашиваешь как начальница или как подруга? А то так можно в неловкое положение поставить.

Глаза Оливии округляются.

– О. Боже. Ты права. Конечно, как подруга, – говорит она мне. – Как начальница, я бы хотела, чтобы ты осталась навсегда. Но даже когда я тебя нанимала, понимала, что вряд ли это надолго. Ты же дочь Кристофера Эллиотта. Я думала, нам повезёт, если ты задержишься хотя бы на год-два.

Когда Оливия только собеседовала меня, она намекала, что не прочь использовать моё имя в маркетинговых целях. Мол, свадьбу обслуживает дочь самого Кристофера Эллиотта – неплохой рекламный ход. Я неловко объяснила, что, наоборот, пытаюсь отдалиться от известного отца, и она тут же сменила тон, сказав, что всё в порядке. Ферме ведь не нужны лишние клиенты.

Но сейчас она всё ещё смотрит на меня как на нечто особенное – видит какую-то значимость, которую я не заслужила и никогда по-настоящему не чувствовала. Это не вина Оливии, но объяснить ей это – значит заставить её усомниться в том, что она сделала правильный выбор.

А она не должна сомневаться. Пусть я не та звезда, какой она меня считает, но свою работу я сделаю не хуже любого повара по кейтерингу. Пусть во мне не так много страсти и креативности, зато я компенсирую это упорством и организованностью. Я не всё в этой работе люблю, но подвести её не собираюсь.

– Спасибо, что откровенничаете, – наконец говорю я. – Но, честно, я и сама пока не знаю. Не уверена, что буду здесь надолго. Не знаю, что будет дальше.

Я вспоминаю о телешоу, которое всё ещё висит надо мной. Папа в последнее время стал чаще писать. Но чем дольше я здесь, тем меньше мне хочется возвращаться в Калифорнию.

Я кладу ладони на колени и немного прижимаю – чувствую в себе дерзость.

– Но, если честно, я почти уверена, что не хочу туда возвращаться вообще.

И пока я произношу эти слова вслух, внутри вспыхивает дрожь. А что если я и правда могу не возвращаться? Остаться здесь дольше, чем на год-два? Или переехать куда-то ещё и начать строить карьеру с нуля? Я могу. Я действительно могу. Это чувство наполняет меня, словно глубокий вдох.

Бри бы гордилась тем, что я сама решаю своё будущее – пусть пока не знаю, каким оно будет. Кто я, если не дочь Кристофера Эллиотта?

Я пока не уверена, кто я есть. Но точно знаю, кем я не являюсь. А это уже неплохое начало.

Оливия и её мама переглядываются.

– Ты всегда будешь здесь желанной гостьей, – говорит Ханна. – Мы очень рады, что ты с нами. – Она тянется за очередным печеньем. – И не переживай сильно насчёт будущего. Иногда то, что мы ищем, всё это время находится прямо у нас под носом. Просто нужно время, чтобы это понять.

Глава 11

Леннокс

Я справляюсь с шестью повторениями, прежде чем руки начинают дрожать. На седьмом я уже с трудом поднимаю штангу.

Броуди крепче сжимает гриф.

– Всё, хорош. Мышцы у тебя сдохли.

– Ещё три, – выдавливаю я.

– Ещё три? Чувак, ты чего себе доказываешь? Ты ж выкладываешься вдвое сильнее, чем обычно.

– Всё нормально. Я справлюсь.

Броуди отпускает гриф, но держит руки рядом. Я стону, выжимая ещё одно, потом второе повторение, но на третьем мышцы просто отказывают. Броуди перехватывает штангу, не давая ей рухнуть мне на грудь, но и поднять её на стойку я уже не могу.

– Броуди, ты чего… – начинаю я, но он меня перебивает.

– Расскажешь нам, что там у тебя с Тэйтум?

И тут до меня доходит, что происходит. Этот идиот брат держит меня в заложниках под двумя сотнями килограммов железа, а Перри спокойно наблюдает со стороны.

Обычно я благодарен, что мои братья в курсе всего, что происходит в моей жизни.

Но сегодня? Лучше бы они ушли куда подальше и дали мне побыть одному.

Жалею, что не использовал надвигающийся снежный шторм как повод пропустить тренировку. Мы собираемся у Броуди в гараже каждую субботу утром – единственное время, которое подходит всем.

Но сегодня точно стоило остаться дома. Братья думают, что поняли, почему я не в себе, но ошибаются. А настоящую причину я обсуждать не хочу.

Проблема в том, что я и остаться тут весь день не хочу. А поднять эту штангу без Броуди – никак.

– Ну давай уже, – стону я.

– Начнёшь говорить?

– Не о чем говорить. Перри, ты серьёзно? Ты правда позволяешь ему такое?

– Прости, брат, – говорит Перри. – Ты последний час мрачный как туча, качаешься как будто в сборную на Олимпиаду метишь. Тебе станет легче, если выговоришься.

– Ладно уж, – сдаюсь я, и Броуди тут же помогает мне поставить штангу на стойку.

Я сажусь, стягиваю футболку через голову и вытираю пот со лба. Снаружи не по сезону холодно, но в гараже работают обогреватели, так что терпимо. Если прогноз верен, через час начнётся снег.

– Ладно, – говорит Броуди, протягивая мне бутылку с водой. – Давай, выкладывай.

Он достаёт складной стул, разворачивает его и садится верхом, закинув руки на спинку.

Я делаю длинный глоток и пытаюсь собрать мысли. Они думают, что я переживаю из-за Тэйтум. И, да, я действительно много о ней думаю. Прошла почти неделя с тех пор, как мы договорились поужинать вместе, и я не раз прокручивал в голове, как это пройдёт.

Но дело не в этом. Сегодня меня гнетёт другое – ресторан. Всё начинает рушиться, а я не знаю, как это остановить. Я внедрил те изменения, что предложила Тэйтум и стало лучше. Но когда я уволил Гриффина, разговор перешёл в откровенный наезд. Он час поливал меня грязью, ставил под сомнение моё руководство, критиковал Зака и остальных поваров. И даже о Тэйтум сказал что-то омерзительное.

И вот тогда я чуть не врезал ему.

Если бы Зак не проходил мимо как раз в тот момент, не встал между нами – я бы устроил HR-отделу Стоунбрука кипу бумаг на ближайшую неделю.

Я ему за это обязан. Потом я сразу поговорил с Оливией – на случай, если Гриффин вздумает подать жалобу. Рассказал ей всё… кроме того, что он сказал о Тэйтум. Никто не должен слышать эти слова – никогда.

Оливия меня поняла, но заставила пообещать, что я всё объясню Перри. Думаю, поэтому у меня с утра такое паршивое настроение. Я здесь. Я должен это сделать.

Но не хочу.

Если бы речь шла просто о брате – не вопрос. Но в этой ситуации Перри – не просто брат. Он финансовый мозг всей фермы. Он дольше всех сомневался в идее ресторана прямо на территории фермы. Оливия в итоге его убедила, и он дал зелёный свет – а значит, сейчас я не смогу поговорить с ним, не заставив его думать, что он ошибся.

Я не считаю, что он ошибся. Но, как бы это ни бесило, Гриффин всё-таки забрался ко мне в голову. Теперь я сам во всём сомневаюсь. Я не знаю, в чём выход, но каждую ночь чувствую себя так, будто пробежал марафон… и каждое утро всё начинается заново.

– Лайла недавно обедала с Тэйтум, – говорит Перри, всё ещё считая, что причина моего настроения – в ней. – Ну, не только она. Мама, Лайла, Оливия и Кейт пообедали вместе с Тэйтум. У них были сэндвичи в студии у мамы.

– Я сам их приготовил, – отзываюсь я. – Так что знаю.

И с тех пор ломаю голову, что она подумала о моей семье. И о еде тоже. Насколько мне известно, она так и не побывала в ресторане. А мне до жути хочется, чтобы она пришла – чтобы можно было узнать, что она думает.

– Тебе не по себе от того, что она обедала с семьёй? – спрашивает Броуди.

Я провожу рукой по бороде. Оливия действительно вела себя так, будто они собирались обсуждать меня, но, возможно, она просто подшучивала. И вообще, нет ничего странного в том, что мама пригласила Тэйтум на обед, чтобы та почувствовала себя желанной гостьей. Хотя… зная маму, не исключено, что у неё была и вторая цель.

– Мне стоит переживать из-за этого? – спрашиваю я. – Кейт тебе что-то говорила?

– Только то, что Лив и мама то и дело намекали на тебя. Это вообще реально – вы с ней? Вы хоть нормально ладите?

Мне не особо неприятна мысль о том, что Лив и мама могли намекать на нас с Тэйтум, но если я это скажу, разговор точно уйдёт не туда. Лучше сейчас перейти к тому, ради чего всё это затевалось, пока Броуди рядом и может быть посредником. Он же средний в семье – роль миротворца у него в крови.

Я вздыхаю.

– Мы с Тэйтум нормально общаемся. Но не в этом дело.

Броуди приподнимает бровь.

– А в чём?

Я перевожу взгляд на Перри.

– В ресторане сейчас всё далеко не идеально, – наконец выдавливаю.

Глаза старшего брата сужаются.

– Ты о чём? Финансовые отчёты – в полном порядке.

– Знаю. Деньги, отзывы – всё отлично на бумаге. Но внутри кухни творится хаос. Я только что уволил шефа и изматываю себя, пытаясь за всем уследить. Это вопрос времени, когда бардак начнёт просачиваться наружу. В том виде, как я сейчас веду дела, это невозможно долго выдерживать. А как изменить – не знаю.

– А если просто нанять нового? – предлагает Броуди. – Взамен того, кого ты потерял?

– Можно. Но я не уверен, что это правильное решение. Я и так нерационально использую тех, кто у меня уже есть.

Перри на секунду замолкает, потом наклоняется вперёд, упираясь локтями в колени:

– Это решаемая проблема, – говорит он тем голосом, которым, должно быть, раньше пользовался как корпоративный консультант. Ни намёка на сомнение или обсуждение. – С едой проблем нет. Локация у тебя отличная. Персонал получает конкурентную оплату по меркам региона.

– Тогда в чём проблема? – спрашивает Броуди.

– В процессе, – отвечаю я. – В обучении. Кухня работает неэффективно. Я вижу, где узкие места, но не знаю, как их устранить. Тэйтум дала пару советов – помогло, но этого мало.

– Тебе нужен консультант, – говорит Перри. – В ресторанной сфере точно есть такие. Люди, которые приходят и помогают выстроить процессы.

– Подожди, ты же сам только что сказал, что Тэйтум дала полезные советы, – встревает Броуди. – А может, она и будет твоим консультантом? Она уже здесь. И мы уже ей платим.

– Она действительно хороша, – говорю я. – И сама предлагала помощь. Я могу спросить, есть ли у неё ещё идеи.

Броуди с Перри переглядываются.

– Ты точно готов к этому? – спрашивает Перри.

Я хмурюсь.

– А почему нет?

– Ну, потому что месяц назад вы едва не подрались из-за того, кто понесёт самый тяжёлый коробку. В кулинарной школе ты её терпеть не мог. Что изменилось?

– Я не ненавидел её.

– Конечно. Ты просто хотел победить её во всём, и так далее. В любом случае, странно, что ты готов просить у неё совета, – говорит Броуди.

Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть беззаботно.

– Сейчас всё иначе. Мы нормально общаемся. На удивление легко.

У Броуди на лице появляется выражение, будто он вот-вот задаст миллион вопросов про нас с Тэйтум, но Перри опережает его, и его вопрос – исключительно деловой:

– Ей можно доверять?

– А почему нет? – удивляется Броуди.

– Я не говорю, что нельзя, – уточняет Перри. – Но на бумаге Тэйтум Эллиотт не должна быть шефом кейтеринга где-то в Северной Каролине. С её связями, с её опытом – она могла бы работать где угодно. Почему здесь? Ты уверен, что у неё нет скрытых мотивов?

– Что, типа шпионит? – фыркает Броуди. – Совсем не похоже. И почему об этом не шла речь, когда Оливия её нанимала?

– Оливия ей доверяет, – говорит Перри. – И, скорее всего, мы тоже можем. Но одно дело – держать её как сотрудницу кухни. Другое – впустить в круг доверия и делиться всем, что происходит внутри.

Какие уж там секреты… У меня бы хоть система была, прежде чем секреты.

И вообще – круг доверия? Не уверен, что всё это нужно делать настолько серьёзным.

Я поднимаю руку, останавливая Перри до того, как он начнёт накидывать текст NDA.

– Я не на грани банкротства. Мне не нужно посвящать её в тайны. Просто хочу, чтобы помогла разобраться с управлением.

Перри медленно кивает.

– Если считаешь, что у неё есть нужный опыт, и тебе комфортно её просить – вперёд.

– Есть, – говорю я. И проглатываю остатки своей гордости. – Я поговорю с ней.

– Она рассказывала, зачем приехала в Стоунбрук? – спрашивает Броуди. – Теперь, когда ты это упомянул, реально странно, как она оказалась в такой глуши. Она знала, что это ваша семейная ферма, когда откликалась?

– Не рассказывала. Но… – Я замолкаю, потирая шею. – Может, расскажет, когда я приготовлю ей ужин на следующей неделе.

Похоже, мне достаточно было одного крошечного трещинки в защите, и все мои секреты полезли наружу.

Я закатываю глаза, когда мои идиотские братья начинают гоготать, хлопать меня по спине и громко поздравлять.

– Хватит, – говорю я, хоть и не могу сдержать улыбку. – Это просто ужин.

– Когда готовишь ты – это никогда не просто ужин. Ты мог бы сделать предложение после закуски, и она бы сказала «да», – ухмыляется Перри.

Искренность в словах Перри заставляет меня немного замереть. Лайла и правда проделала большую работу, чтобы смягчить его ворчливость. И хотя я ценю его поддержку, она не даёт мне того прилива уверенности, на который я бы рассчитывал.

Если бы только отличной еды было достаточно, чтобы успешно управлять рестораном.

– Так тебе и правда нравится эта женщина? – спрашивает Броуди. – Она вообще собирается остаться в Сильвер-Крике надолго?

Этот вопрос у меня уже всплывал, но я старался о нём не думать. Не хочу забегать вперёд или давить на Тэйтум, особенно когда мы сами ещё не поняли, что между нами происходит. Мои братья – те ещё романтики: думают о будущем уже через пять минут после знакомства с девушкой. Но это не про меня.

– Она мне нравится, – наконец говорю я. – Но я не хочу спешить. Всё между нами сильно изменилось за последние недели. Я просто хочу посмотреть, как всё будет. Так что отстаньте от меня и дайте спокойно поужинать с женщиной.

– Ты же знаешь, что говорят про грань между любовью и ненавистью, – ухмыляется Броуди.

– Верно, – подхватывает Перри. – Представь, если всю ту страсть, с которой вы спорили, направить в другое русло…

И вот это мой сигнал к отступлению.

– Всё, я пошёл, – говорю, поднимаясь. Если не уйду сейчас, их подколки только наберут обороты.

– О, Леннокс, ты макарошка к моему сырку, – слышу я за спиной голос Флинта – моего брата, который сейчас вообще-то в Лос-Анджелесе. Голос фальцетом, преувеличенно высокий, но это точно он. Я оборачиваюсь и вижу, как Броуди держит перед собой телефон с видеозвонком. На экране – довольная физиономия Флинта.

Я качаю головой, но уже начинаю смеяться. Именно из-за таких моментов мне и хотелось сбежать, но это Флинт, так что злиться не получается.

– Долго слушал? – спрашиваю.

– Достаточно, – широко улыбается он, хоть и выглядит немного помятым.

Я наклоняюсь ближе.

– Ты что, спал?

Он зевает.

– Возможно. Но ты же знаешь, как я ненавижу, когда вы собираетесь без меня.

– Всегда можешь вернуться домой, – говорит Перри.

– Вообще-то, я подумываю об этом. Но сейчас хочу услышать от Броуди его лучшую кулинарную подкатку для Тэйтум.

Глаза у Броуди тут же загораются, а Перри только стонет.

– Только не опять...

– Ооо, у меня есть! – Броуди сияет от восторга, как мальчишка. – Ты, случаем, не из халапеньо? – делает паузу и прикусывает губу, едва сдерживая смех. – Потому что у меня от тебя жжёт в груди!