Текст книги "Как поцеловать своего врага (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Ммм... лучше, – бормочет она.

Я сомневаюсь, что она будет помнить этот разговор утром. Половина меня хочет спросить у неё что-нибудь дурацкое – просто ради интереса. Мы с Броуди так делали с Флинтом, когда тот говорил во сне. У нас до сих пор есть аудиозапись, где он признаётся в любви одной из коз – с её шёлковистой шерстью и грустными глазами.

Я не хочу манипулировать Тэйтум. Но и отпускать её не хочется. И это к лучшему, потому что её руки всё ещё обвивают мою шею. Но я не могу вечно стоять вот так, полуприсев – ноги уже горят от напряжения.

Я освобождаю одну руку и медленно провожу ею по её плечу.

– Эй, ты меня отпустишь? – шепчу я.

Она издаёт тихий стон – у меня внутри тут же всё сжимается.

– Ммм... нет, – отвечает она слишком сонно, чтобы я мог этому доверять. – Ты должен остаться. Ты должен...

Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, она убирает руку из-за моей шеи, проводит по ключице, зацепляется за ворот моей рубашки. Тянет меня ближе, и её ладонь скользит к моей щеке, большой палец касается нижней губы. Она чуть приподнимает голову и её губы касаются моих: тёплые, мягкие, обжигающие.

Её пальцы зарываются в мои волосы, ладонь прижимается к затылку, и теперь уже я тихо стону. Но я не могу. Не должен.

Она слишком сонная, чтобы я был уверен, что она осознаёт, что делает. А я лучше знаю. Я не имею права продолжать, если не уверен, что это именно то, чего она хочет.

Мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы отстраниться. Я беру её ладонь, осторожно убираю от лица.

– Тише, тигрица, – говорю. – Лучше тебе сейчас просто поспать.

Ответа нет и мне от этого только спокойнее. Я заправляю её руку под одеяло, подтягиваю его к подбородку, а потом перехожу на другой конец дивана и накрываю её ноги.

Я сделал всё, что мог, чтобы ей было удобно. Стоять и пялиться на неё – странно. Так что я хватаю подушку из груды, которую притащили Броуди с Кейт, и растягиваюсь на полу рядом с Тоби. Он подползает ближе, кладёт голову мне на живот.

Я не знаю, как переварить то, что только что произошло.

Я поцеловал Тэйтум.

Тэйтум.

Или... это она поцеловала меня?

Или почти поцеловала?

Считается ли поцелуй во сне тем же, что поцелуй в пьяном виде? Можно ли воспринимать это как знак, что в глубине души она этого хочет? Или это всего лишь бессознательный импульс, который, будь она в себе, она бы отменила и выкинула, как ужасную идею? А может, она подумает, что это ей приснилось? Или, хуже того, – как кошмар?

Тэйтум чуть шевелится.

– Леннокс? – тихо зовёт она.

Я поднимаюсь на локтях.

– Мм?

Она снова говорит моё имя. Уже не вопросом, а утверждением.

– Леннокс.

Я улыбаюсь, снова опускаясь на пол.

Значит, не кошмар.

Если она и видит сон – то обо мне. И пусть она не вспомнит этого утром, но я – никогда не забуду.

Наш первый поцелуй.

И я точно знаю: он будет не последним.

И в следующий раз... я сделаю так, чтобы она его запомнила.

Глава 17

Тэйтум

Когда я просыпаюсь, электричество уже включили. Торшер в углу гостиной заливает комнату мягким светом, а на кухне доносится знакомый гул холодильника.

Леннокс растянулся на полу рядом с диваном и спит как убитый. Он лежит на животе, одна рука под подушкой, а вторая обнимает Тоби, который прижался к нему всем телом. Вид моего пса, свернувшегося рядом со спящим Ленноксом Хоторном, творит с моим сердцем какие-то безумные вещи. Я думала, что вчерашнее – когда Леннокс разговаривал с Тоби глупым голосом – это уже критическая точка. Но нет. Вот это – в десять раз сильнее. Если вчера моим чувствам был лёгкий толчок, то сейчас это уже целое землетрясение. Тоби долгое время был единственным обитателем моего сердца, но, похоже, этот упрямый орган с радостью расширяется, чтобы впустить туда и Леннокса.

И это пугает меня сильнее, чем я могу выразить словами.

Голова Тоби поднимается, словно он почувствовал, что я проснулась, и, когда он двигается, Леннокс тоже начинает шевелиться. Я замираю, не желая будить его специально. За окном едва светает, сейчас, наверное, только начало седьмого. Мы легли поздно. Я – неисправимый жаворонок, но это же не значит, что все остальные тоже обязаны быть.

Тоби снова укладывается, и я нащупываю на диване свой телефон. Помню, он где-то рядом. Нахожу его под подушкой, всё ещё подключённым к внешнему аккумулятору, который вчера дал мне Броуди. Я отключаю зарядку и откладываю её в сторону, потом снова устраиваюсь поудобнее под одеялом. Не особо задумываясь, открываю Instagram и нахожу профиль Леннокса. Он нечасто выкладывает посты – я поняла это ещё тогда, когда увидела объявление о вакансии на Стоунбрук и, импульсивно подав заявку, устроила тотальное интернет-преследование всей его семьи. Зато аккаунт фермы полон красивых снимков, особенно с открытия ресторана – на многих из них Леннокс во всей своей великолепной красе.

На моём любимом фото он стоит на кухне ресторана, перед ним на плите сковорода с яркими овощами. Я даже не могу сказать, что именно он готовит, но это и не важно. Это фото – не про еду. Оно – про него. Про свет в его глазах. Про чистую, ничем не замутнённую радость на его лице.

Сердце сжимается в который уже раз за последние сутки.

Леннокс любит своё дело.

А я люблю то, как он его любит.

Но на фоне этого контраста становится особенно ясно, насколько я не люблю свою работу. По крайней мере, не так.

Когда я сбежала из Калифорнии, мне казалось, что я бегу от отца. Но теперь я всё больше думаю – может, я бежала и от Le Vin. От того, чтобы быть шеф-поваром.

Кейтеринговая кухня была интересной, потому что это было новое. Это был вызов. Возможность разбираться, находить решения. Но теперь, когда всё стало проще, или почти проще, я уже начинаю чувствовать... не знаю... беспокойство?

Я пока не знаю, что это значит. Но точно знаю: мне нужно это выяснить.

Я пролистываю ещё пару фото Леннокса. Он безумно фотогеничен. Почти уверена, что он мне снился прошлой ночью. Хотя... а как могло быть иначе? Его тепло рядом со мной на диване. Его большие пальцы, мягко нажимающие на самые уставшие точки на моих ступнях. Его прикосновение к моей щиколотке.

Каждое новое прикосновение ощущалось как вопрос. Ты это чувствуешь? Ты этого хочешь?

Да. Да. И ещё раз – да.

В памяти всплывает момент. Ох. Кажется, мне приснилось, как я поцеловала Леннокса. Я отчётливо помню, каково это – чувствовать его губы на своих.

Я прижимаю пальцы к губам и закрываю глаза.

Молодец, мозг. Отличная работа.

Я ещё немного сижу в Instagram, пока нужда в туалетной комнате не становится слишком настойчивой. Обидно, потому что мне так тепло и уютно, и даже несмотря на то, что свет уже есть, воздух снаружи одеяла всё ещё холодный. Мне срочно нужно такое одеяло домой. Если я и правда собираюсь жить в горах, мне нужно одеяло, соответствующее уровню холода.

Половицы скрипят под ногами, когда я иду по коридору к крошечной ванной возле кухни. После того как справляюсь с делами, смотрю на своё отражение и жалею, что не взяла с собой косметичку. Макияж я не наносила с самого приезда – тогда была почти полночь, Кейт прислала сообщение, чтобы я возвращалась с Броуди, и я даже не подумала что-то прихватить. А вчера весь день мы провели в спортивках у камина...

Но сейчас? После того, как всё прошло с Ленноксом вчера – после этих взглядах, прикосновениях, лёгкой команды во время игры – мне вдруг хочется... попробовать. Немного постараться. Выглядеть чуть лучше.

Я выскальзываю в коридор, забираю сумку и на цыпочках возвращаюсь в ванную. Пока, кажется, никто больше не проснулся.

Первым делом – мои буйные кудри. Я слегка смачиваю волосы и расчёсываю их пальцами, потом собираю в небрежный пучок. Пара завитков всё равно выбивается вокруг лица, но без стайлинга я с ними ничего не сделаю. Это уже максимум. Чищу зубы, наношу немного оттеночного бальзама и слегка крашу ресницы. Немного, но теперь я чувствую себя увереннее. Готовой встретиться с Ленноксом.

Я глубоко вдыхаю, прижимаю ладонь к животу. Нервничаю. Но приятно нервничаю.

Когда возвращаюсь в гостиную, Леннокса там нет. Но на кухне кто-то шумит, и я иду на звук – нахожу Леннокса у задней двери. Он держит её открытой, выпуская Чарли и Тоби.

– Ты проснулся, – говорю я.

Он оборачивается. На нём те же спортивные штаны, что были вчера, и тёмно-синее худи, которое выглядит безумно уютным.

– Твой пёс меня разбудил, – отвечает он и проводит рукой по бороде. – Язык в лицо – очень эффективный будильник.

Я морщусь.

– Ох, прости.

– Он знает, как добиться своего. Как только я поднялся, тут же повёл меня к двери. Хочешь кофе?

– С удовольствием.

Он подходит к кофеварке на столешнице.

– Как ты спала?

Я опираюсь на кухонный остров напротив него.

– В целом – хорошо. Было тепло, и это уже плюс. А ты? Прости, что тебе пришлось спать на полу.

– Камин того стоил, – говорит он. – И, кажется, Тоби нужна была компания.

Или мне нужна была компания? Надеяться, что он остался внизу из-за меня, наверное, слишком самонадеянно... Но, чёрт возьми, как хочется в это верить.

– Я видела, как вы вдвоём прижались друг к другу, когда проснулась. – И сердце у меня выскочило из груди и плюхнулось на пол – прямо к его ногам.

Он разворачивается и, скрестив руки на груди, внимательно на меня смотрит. Откашливается.

– Так... Ты не помнишь, ничего странного не происходило прошлой ночью? Ничего... необычного?

Я прищуриваюсь.

– А должна? Почему? Что случилось?

Он усмехается.

– А давай начнём с того, что ты помнишь?

– О, нет... – Меня охватывает лёгкая паника. – Леннокс, я говорила во сне? Скажи, что я не ляпнула ничего глупого. – Я прижимаю ладони к щекам, чувствуя, как они горят. – Раньше у меня это было постоянно. Соседки по колледжу до сих пор смеются над некоторыми фразами.

Я вижу, как у Леннокса дёргаются уголки губ, но он не сдаётся, просто продолжает смотреть на меня своими тёмно-зелёными глазами. И только потом, наконец, улыбается – широко, тепло, обезоруживающе.

– Немного говорила.

Я застонала.

– Это было ужасно? Скажи, что не ужасно.

Он разворачивается к шкафу, достаёт пару кружек и ставит их на стол рядом с кофеваркой, которая уже весело бурлит.

– Зависит от того, кого ты спрашиваешь. – Он пожимает плечами, играючи. – Но мне, если честно, понравилось.

Я зажмуриваюсь, пряча лицо в ладонях.

– Просто скажи. Повтори. Я вообще смогу после этого смотреть тебе в глаза?

Он молчит секунду, потом я чувствую, как он подходит ближе. Его ладони мягко обхватывают мои запястья, отнимают руки от лица. Он вкладывает в них тёплую кружку с только что налитым кофе.

– Не накручивай себя. Ты всего лишь произнесла моё имя.

По моему телу прокатывается волна облегчения.

– О. Ну... тогда это не так уж плохо.

– Хотя, если честно, звучало так, будто ты пытаешься меня соблазнить. Голос такой... томный, с придыханием... – Он открывает холодильник, достаёт сливки и протягивает мне.

Я шлёпаю его по руке, ставлю кружку на стол и забираю сливки.

– Я не звучала так, будто пытаюсь тебя соблазнить.

Он улыбается.

– Ну... чуть-чуть – да.

Где-то на краю сознания что-то шевелится и вот в памяти всплывает поцелуй из моего сна. Я ж отчётливо помню, как ощущались его губы на моих. Неужели... я и правда пыталась его соблазнить?

Но я же спала! Не могло быть всё так плохо.

Хотя Леннокс явно слишком наслаждается происходящим.

– Думаю, ты просто перепутал раздражение с интересом, – говорю я и добавляю в кофе немного сливок. Потом снова поворачиваюсь к нему лицом. – Наверняка мне снилось, как ты дразнишь меня сухим печеньем или дорогим сыром.

– Сухим печеньем? – фыркает он. – Не знаю, где ты вообще нашла бы у меня такое. – Он делает шаг ко мне. – И вообще, я знаю, как ты звучишь, когда злишься. Это было совсем не то. – Ещё шаг. – Это было... мягче.

Он протягивает руку, зацепляется пальцем за мой мизинец и тянет меня к себе. Я поддаюсь, дыхание перехватывает, когда вторая его рука обвивает меня за талию, прижимая к себе.

– Ты звучала так, будто хотела меня.

На улице за стеклом Тоби вдруг лает – мы оба вздрагиваем. Я резко отступаю назад, прижимая руку к груди, и смотрю на Тоби, который уставился на нас через стекло, как самый преданный сторожевой пёс на свете.

Через пару секунд с лестницы спускаются Броуди с Кейт, и Леннокс уже стоит у плиты, готовит завтрак на всех. А я сижу, жую блинчики и параллельно перевариваю, пожалуй, самый насыщенный эмоционально момент в своей жизни.

Ты звучала так, будто хотела меня.

Ну... представить это несложно. Потому что я действительно хочу.

* * *

Я совсем не подумала о минусах внезапных выходных.

Теперь, когда снег почти растаял и всё снова работает, мне приходится догонять всё упущенное и это совсем не весело.

Свадьба, запланированная на следующий день после метели, сдвинулась всего на сутки. Прекрасно для жениха с невестой, но для меня это значит, что в один вечер мне придётся провести и свадебный ужин, и ужин для корпоративного выездного ретрита. Оба мероприятия изначально планировались в обеденном зале фермерского дома, но Леннокс согласился пустить корпоративную группу в уголок своего зала на один приём, оставив фермерский дом свободным для свадьбы. Всё бы хорошо, но теперь мне нужно как-то распределить персонал – одни должны быть наверху на свадьбе, а другие здесь, обслуживать тридцать корпоративных юристов, приехавших на недельный «восстанавливающий» отдых в горах.

Оливия привлекла дополнительных официантов, Леннокс предложил одолжить пару своих поваров, так что по идее всё должно пройти гладко.

Но ситуация всё равно далека от идеала, особенно учитывая дыру в потолке моего офиса размером с дерево. Каждый раз, когда мы выносим еду через заднюю дверь в фургон, чтобы отвезти на ферму, мы проходим через стройку. А это совсем не помогает моим и без того расшатанным нервам.

А тем временем, стоит мне только увидеть Леннокса, как хочется всё забыть – и работу, и стройку – и просто броситься к нему в объятия. Потому что после того момента между нами, что ещё я могу сделать?

Я не могу перестать думать о том, как он смотрел на меня, как зацепил мизинцем мой палец, как горел его взгляд. Он хотел меня поцеловать. Я в этом уверена. И если бы нас не прервали – сначала Тоби, потом Броуди с Кейт – я почти уверена, он бы это сделал.

Так что теперь между нами висит поцелуй, которого не случилось, и абсолютно нет времени, чтобы этот поцелуй случился. Мы оба об этом думаем. Я вижу это каждый раз, когда наши взгляды пересекаются посреди шумной кухни, когда наши пальцы касаются и задерживаются чуть дольше, чем того требует ситуация.

Когда я заканчиваю работу, уже немного за десять, но кухня у Леннокса всё ещё кипит. С одной стороны, мне не нравится, что он до сих пор на ногах. С другой – если его повара ещё готовят, я бы отдала многое за кусок свиной вырезки с яблочным бренди прямо сейчас.

Леннокс замечает меня, машет Заку, чтобы тот занял его место на раздаче, и идёт ко мне. Я вижу усталость, залегшую в морщинах у глаз, и передумываю просить его хоть о чём-то. Наоборот – хочется отправить его домой спать.

– Вы поздно сегодня, – замечаю я.

– Осталась последняя партия. – Он кивает в сторону кухни. – Вся семья приехала на похороны, пришли все вместе. Их человек двадцать.

– Хочешь, помогу?

– Нет, с этим мы уже справились. Но можно я спрошу тебя кое о чём другом?

У меня урчит в животе.

– А моё мнение можно обменять на свиную вырезку с яблочным бренди?

Он улыбается.

– Посмотрим, что можно сделать. – Потом поворачивается к кухне, пока Зак выкрикивает заказ.

– Две вырезки, один лосось, два филе – одно с кровью, одно средней прожарки – и четыре «южные курицы».

Кухня в ответ повторяет заказ, Леннокс кивает и снова смотрит на меня.

– Ну всё, теперь можешь спрашивать. Что у тебя?

Он быстро рассказывает мне, как называет это, «проблему с персоналом». Но по мне – это не проблема с кадрами, а проблема с обучением. Самое трудное в управлении кухней – когда кто-то не выходит, а остальные вынуждены работать за двоих. Если среди оставшихся нет людей, которые умеют делать всё необходимое, давление на тех, кто умеет, становится непомерным. А это вызывает сбои, которые в итоге ощущает и зал.

Судя по всему, у Леннокса достаточно поваров. Просто не хватает тех, кто умеет работать больше, чем на одной станции. Идеально, если каждый пост дублируется хотя бы двумя людьми, которые могут приготовить любое блюдо из меню.

– То есть, если нанять кого-то на замену Гриффину – это, конечно, поможет, – говорит он, пряча руки в карманы, – но, кажется, этого всё равно будет мало.

– Я слышала, что произошло с Гриффином, – говорю я, вспоминая, как случайно подслушала разговор официантов. И хоть я так и не узнала, что именно сказал Гриффин, от чего Леннокс едва не врезал ему – сама мысль, что он едва не врезал, показалась мне чертовски сексуальной.

– Не напоминай, – кривится он. – Не лучший момент в моей жизни.

– А что он сказал? – спрашиваю, прежде чем успеваю подумать.

Челюсть Леннокса напрягается.

– Не бери в голову.

Ну вот теперь точно хочу знать.

– То есть настолько плохо, да?

Мимо нас проходит одна из его мойщиц посуды – девочка лет восемнадцати. Она бросает на меня взгляд с расширенными глазами, как будто хочет что-то сказать. Я хмурюсь. Она действительно хочет что-то сказать?

Леннокс замечает мой взгляд, встречается с ней глазами, и она тут же отворачивается. Но потом резко разворачивается обратно, будто не может сдержаться:

– Гриффин про вас что-то сказал! – выпаливает она. Потом тут же прикрывает рот рукой, будто не верит, что это произнесла. Опускает ладонь, и на лице – сияющая невинная улыбка: – Он защищал вашу честь, – мечтательно говорит она, кивая на Леннокса. Всё это звучит так, будто мы оказались в сцене из романа Джейн Остин. Он защищал мою честь? Ну что ж... да, пожалуйста. И спасибо.

– Спасибо, Пейдж, – говорит Леннокс. – Правда.

– Простите, – шепчет она и быстро уходит.

Он смотрит на меня, выражение почти смущённое.

– Прости за это.

– За то, что едва не врезал парню, который что-то грубое про меня сказал?

– За то, что ты вообще узнала, что это произошло.

Мне приятно, что он хотел меня защитить. А вот снижает ли это моё мнение о нём – то, что он чуть не сорвался?

Ни капельки.

К тому же, что особенно важно: звёздный шеф Леннокс Хоторн знает имя обычной девочки-посудомойки.

И каждый раз, когда я думаю, что больше в него влюбиться уже невозможно – я узнаю о нём что-то новое. И сердце снова чуть-чуть... расширяется.

– Послушай, – говорю я, подходя ближе к Ленноксу. – Я не думаю, что тебе нужно нанимать кого-то на замену Гриффину. Уиллоу отлично справляется, и ей не терпится учиться. Обучи её. И продолжай учить дальше. Сделай так, чтобы на каждой станции было по два, а лучше три человека. Тогда, когда кто-то не выйдет на смену, у тебя будет подстраховка. И подстраховка подстраховки. Если у тебя есть тот, кто хочет учиться – учи его.

Он качает головой.

– Но я же не могу платить всем, как если бы они были шеф-де-парти.

– И не нужно. Я не говорю, что нужно обучать всех, вплоть до мойщиков посуды. Но ты и Зак берёте на себя слишком много. Если у тебя будет ещё два-три человека, которые смогут подменить повара на станции, когда тот не выйдет, Заку не придётся их заменять. Он сможет заниматься раздачей, а ты – хоть немного дышать и сосредоточиться на стратегических задачах.

Он кивает.

– Звучит неплохо, если честно. – Он упирает руки в бока. – То есть по три человека на каждую станцию?

Я киваю.

– Так мы и делали в Le Vin. Учитывая, что они не все будут работать одновременно, это ещё и разгрузит график. Меньше перегрузок – меньше выгорания.

Он, наконец, улыбается, и у меня сердце уходит в пятки.

– Умно, Эллиот. Очень даже умно. – Он не отводит взгляда, между нами искрит воздух, и его глаза опускаются к моим губам.

И вот мы снова здесь – это напряжение почти можно потрогать руками.

– Шеф, можно ваше мнение? – зовёт Зак с другого конца кухни.

Леннокс оборачивается и тяжело выдыхает, потом снова смотрит на меня.

– Иди, работай, – говорю я, хоть и с болью в голосе. – Я могу тебе потом написать.

Он качает головой, в его взгляде вспыхивает огонь.

– Нет. Не уходи. Я сейчас.

Ну что ж. Мне даже нравится, когда Леннокс становится немного командным.

Я наблюдаю, как он разговаривает с Заком, смотрит на расставленные на столе тарелки. Кивает, хлопает Зака по плечу, а потом идёт ко мне с такой решимостью, будто всё уже решил. Он не останавливается, когда доходит до меня – просто хватает меня за руку и ведёт через кухню, потом по коридору к задней двери.

Сначала я думаю, что он выведет меня на улицу, но он вдруг сворачивает в небольшой закуток, где на полке стоят стаканчики на вынос, пластиковые приборы и коробки для ланчей. В углу – старая морозильная камера, которой, кажется, никто не пользовался уже лет сто.

Двери у этого помещения нет – теоретически, кто угодно может пройти мимо. Но сейчас, когда моя кухня уже закрыта, это, пожалуй, самое уединённое место, что у нас было за весь день.

Леннокс останавливается, руки у него снова на бёдрах.

– Я знаю, мы собирались поужинать на следующей неделе, – наконец говорит он.

Я киваю.

– Я с нетерпением жду.

– Я тоже, – говорит он. – Я думал, что смогу подождать. Что мы поужинаем, поговорим... и тогда… – Он осекается, делает шаг ко мне, в глазах вспыхивает жажда, но он тут же отступает, словно борется с собой. – Я не думаю, что смогу ждать, Тэйтум, – говорит он низко. – Я точно знаю, что чувствую. А ты… ты это тоже чувствуешь?

Я киваю, едва сдерживаясь.

– Хорошо, – говорит он. – Значит, мы поняли друг друга?

Я облизываю губы, сердце грохочет в груди.

– Да, шеф.

И он тут же притягивает меня к себе, его сильные руки обхватывают мою спину, а губы прижимаются к моим. Поцелуй – сплошной вихрь, мы хватаем друг друга, как будто не можем насытиться. Я будто тону в нём. Хотя, если подумать, я действительно не могу быть ближе – он высокий, я низкая, и это ощутимая преграда.

Но Леннокс легко поднимает меня и сажает на морозильник, встаёт между моими ногами. О да. Так гораздо лучше.

Я запрокидываю голову, углубляя поцелуй, и в ответ слышу низкий стон Леннокса – от него по телу проносится новая волна желания. Я обвиваю его шею рукой, тяну его ближе. Эти чёртовы толстенные кители – они мешают. Я хочу почувствовать его кожу, провести руками по его рукам, ощутить, как под ладонью бьётся его сердце.

Наконец он отрывается от моих губ, опуская голову мне на плечо, руки по обе стороны от моей талии. Он тяжело дышит, и мы замираем, дышим в унисон.

Он поднимает голову, встречается со мной взглядом.

– От тебя пахнет прованскими травами, – говорит он и целует меня возле уха.

– Я мариновала курицу в пахте, – отвечаю я тихо, еле дыша. Говорить о курице в такой момент – это, конечно, абсурд, но он сам начал. – Травы придают ей вкус.

Он усмехается, продолжая целовать мою челюсть.

– Уверен.

– То, что ты сейчас делаешь, – говорю я хрипло, – абсолютно нечестно. – Но при этом я выгибаю шею, открывая ему кожу. – Но, пожалуйста, не останавливайся, – шепчу.

Он явно не собирается останавливаться. Его губы скользят по моей шее, потом он снова целует меня в губы. На этот раз поцелуй мягче, спокойнее. Огонь внутри превращается не в бушующее пламя, а в тихий, уютный жар камина.

Если бы в первую неделю моей работы на ферме кто-нибудь спросил, могу ли я представить себе вот это с Ленноксом Хоторном, то я бы рассмеялась до слёз.

А теперь вот я здесь. Мы здесь. И всё это кажется самым естественным на свете.

Я провожу рукой по его бороде, касаясь его лица, когда он отстраняется.

– Неплохой первый поцелуй, – говорю я.

Леннокс улыбается, и я опускаю руки.

– Технически, это был не первый, – говорит он.

Я хмурюсь.

– В смысле – «технически»?

– Первый был у Броуди с Кейт, – говорит он с лукавым прищуром. – Но мы можем не считать. Всё равно ты тогда спала.

– Ты что, поцеловал меня, пока я спала?! – ахаю я.

– Ни в коем случае, – отвечает он с такой уверенностью, что я сразу верю. – За кого ты меня принимаешь? Но когда ты заснула, я сдвинул тебя поудобнее, и ты поцеловала меня.

– Не может быть.

Он смеётся.

– А вот и может. Потянула меня за рубашку и приложилась прямо в губы. – Он наклоняется ближе. – Будто тебе этого хотелось.

– Не хотелось! – вспыхиваю я, прикрывая лицо руками. Щёки уже горят.

Леннокс довольно улыбается.

– Тэйтум, ты краснеешь.

– Серьёзно, Леннокс? – Я закрываю ладонями ещё и глаза. – Так нельзя. Нельзя говорить об этом.

– А что мне делать? – спрашивает он с озорной ноткой в голосе.

– Делать вид, что не заметил. Ну, можешь внутри радоваться, если хочешь. Но не заставляй меня сидеть и умирать от стыда, потому что теперь я знаю, что ты знаешь, как сильно ты… – я замолкаю, – действуешь на меня.

Он замолкает, потом расстёгивает верхнюю пуговицу своего поварского кителя и берёт мою свободную руку. Осторожно подносит её к себе и кладёт на грудь, под ткань, прижимая к сердцу. Его грудь тёплая под моей ладонью, и я чувствую, как под пальцами быстро-быстро стучит его сердце.

– Теперь мы квиты, – тихо говорит он. – Теперь ты знаешь, как ты действуешь на меня.

Вот чёрт, он хорош. Но когда я смотрю ему в глаза – вижу, что это не просто слова. Это не игра. Это всё по-настоящему.

Он улыбается.

– Мне надо помочь Заку закончить смену.

Я закусываю губу и киваю.

– Он точно догадается, чем ты тут занимался.

Леннокс наклоняется и прижимается губами к моим.

– И пусть, – говорит он с оттенком собственнической нотки в голосе. – Я хочу, чтобы он и все остальные знали, что только я могу думать о том, чтобы тебя целовать.

– Только здесь, на ферме? – переспрашиваю я и целую его в ответ.

Его руки крепче сжимают меня.

– Везде. Ты теперь моя, Тэйтум.

– Вот это пещерный подход, – говорю я с улыбкой.

Он отступает на шаг, смотрит мне прямо в глаза – и в этом взгляде есть выбор, которого не было в его словах.

– Я хочу, чтобы ты была моей.

– Вот так лучше, – отвечаю я. – И я ничего не хочу сильнее.

Он помогает мне спрыгнуть с морозильника и провожает до лестницы, ведущей в мою квартиру. Его пальцы чуть касаются моего локтя, и в его взгляде столько тепла и нежности, что я едва удерживаюсь на ногах.

– Напишу тебе позже, ладно?

Я киваю.

– Я буду рада.

Проходит час. Я уже приняла душ и переоделась в пижаму, когда раздаётся стук в дверь.

Открываю – на пороге стоит одна из официанток Леннокса, протягивает мне коробочку:

– От шефа, – говорит она.

Мне не нужно открывать, чтобы понять, что внутри.

На середине ужина приходит сообщение от Леннокса.

Леннокс: Какая была первая еда, съеденная в космосе?

Викторина? Но прежде чем я успеваю ответить, появляется ещё одно сообщение.

Леннокс: И, кстати, привет. 😊

Тэйтум: Извини, не могу сейчас говорить. Я ем лучшую свиную вырезку в жизни.

Тэйтум: И да, яблочное пюре.

Леннокс: Ты ешь яблочное пюре?

Тэйтум: Нет. Но это была первая еда, съеденная в космосе.

Леннокс: Новая цель: застать Тэйтум врасплох с вопросом по викторине.

Тэйтум: Принято. То есть ты собираешься писать мне всё время?

Леннокс: Однозначно.

Тэйтум: Спасибо за ужин. Правда не ожидала, что ты будешь готовить после такого вечера.

Леннокс: А что я тебе говорил про готовку для тебя?

Тэйтум: Да-да, мне всего лишь нужно попросить. В знак благодарности – вот ссылка на финал кубка викторин в тот год, когда я выиграла. Можешь посмеяться над моей ужасной причёской.

Я открываю ссылку на YouTube и пересылаю её ему.

Проходит минут пять, прежде чем приходит ответ.

Леннокс: Мне нравится такой способ благодарности. За следующий ужин жду детские фотки.

Леннокс: И да, причёска у тебя была ЭПИЧНАЯ.

Леннокс: И, кстати, спасибо за советы сегодня. Я поговорил с Заком и уже рад тому, что из этого может получиться.

Тэйтум: Конечно! Мне очень приятно помогать.

Леннокс: Увидимся завтра?

Тэйтум: Ты и так меня каждый день видишь.

Леннокс: Может, я хочу не только видеть тебя.

Сердце тут же начинает колотиться, я невольно вскрикиваю – настолько громко, что Тоби вскакивает и гавкает.

Леннокс: Во сколько у тебя завтра смена? Ты свободна утром?

Тэйтум: Завтра полный завал. Но я не против «случайно» пару раз заглянуть в кладовку, когда ты там будешь.

Леннокс: Этого мне точно будет мало. Давай кофе в моём офисе в девять?

Тэйтум: Если ты приносишь кофе – я приду.

Леннокс: Идеально.

Я откладываю телефон и снова берусь за вилку.

План звучит и правда идеально. Даже слишком идеально? Или это сам Леннокс кажется слишком идеальным.

Я очень хочу быть оптимисткой. Правда. Но не могу не думать: если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой… обычно так оно и есть.