Текст книги "Диаборн (ЛП)"

Автор книги: Дженни Моэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Когда он говорил, он кромсал бумажную салфетку, разрывая ее на кусочки. Они хаотично падали на стол.

– Тогда Дженис услышала в городе о других ухажерах. Я не знаю, сомневалась ли моя дорогая сестра в Кларе или во мне… не имеет значения… ее намерения были благими, но она была молода и неопытна, – пробормотал он. – Она не понимала своих способностей и своих ограничений, не говоря уже о кармических последствиях подчинения свободы воли.

– Любовное зелье? – спросила я. Я знала, что Дженис немного участвовала в этом.

– Даже после смерти ее собственного мужа и вплоть до ее смерти она была неизлечимым романтиком. Но есть разница между любовными заклинаниями, наложенными на то, чтобы найти любовь и любовными заклинаниями, наложенными на силу любви. Чтобы дать мне преимущество над моей конкуренцией, Дженис наложила заклинание на Клару, которая усилила ее чувства ко мне и разрушила все, что она могла бы чувствовать к другим. Она попыталась силой ускорить то, во что я верил, в конечном счете, это произошло бы само по себе, спустя какое-то время. Семя любви уже было посажено. Чтобы превратиться во что-то чудесное, необходима вода, а не удобрение. – Клайв двумя руками порвал кучу салфеток, которые после искусно расположил в форме сердца.

– Что случилось? – спросила я, полностью увлеченная его рассказом.

– Дженис научилась на всех наших неудачах, что никогда не следует пытаться заставить двух людей быть вместе. Даже с самыми лучшими намерениями неправильная магия может иметь ужасные последствия, – он посмотрел в окно на мой дом, а затем в окно на втором этаже, где я знала, работает Куинн. – Негативные энергии воздействуют на людей по-разному. Некоторые люди способны справиться с этим лучше, чем другие. Клара не смогла. Это свело ее с ума.

Его скорбь на несколько мгновений лишила нас обоих слов. Наконец, он отвел взгляд от моего дома и уставился на бумажное сердце, которое сделал.

– Так же, как Дженис направила ее ко мне, моя любовь предпочла меня другим, – дрожащей рукой, он провел пальцем по сердцу.

– Она выбрала меня, но не выбирала нас. Все, что у меня осталось от нее, – это записка, которую она написала прямо перед тем, как бросилась с утеса на холме Fool’s Gold, – он наклонился вперед и подул на бумажное сердце. Крошечные кусочки салфеток разлетелись по поверхности стола. Некоторые соскользнули на пол. Несколько упало мне на колени. Сердце разрушилось, и мое сердце болело за него.

– Мне очень жаль, мистер Хансен.

– Печальная истина в том, что, по-моему, она сама выбрала бы меня одного, если бы осталась одна, но я точно не знаю, – он откинулся на спинку стула и посмотрел мне прямо в глаза. – Я хочу сказать, что Дженис выучила свой урок, я знаю это. Ее намерения всегда были хорошими – никогда в этом не сомневайся, – но время от времени это прекращалось.

– Мистер Хансен, спасибо, что поделились своей историей со мной, но какое отношение это имеет ко мне?

– Никогда нельзя пытаться изменить чужую судьбу. Если ты хочешь понять своего парня, тебе нужно прочитать книги.

Книги.

Клайв упоминал книги уже в третий раз.

– Какие книги, мистер Хансен?

Он рассердился, как будто я уже поняла это сама.

– Дневники Дженис. Она все записывала. Все женщины в моей семье. Они где-то в этом старом доме. Найди их и вернись к 1962 году. Ты можешь прочитать о Кларе самостоятельно. Двадцать лет спустя ты найдешь имя Куинна Диаборна. Годами ранее – вражду Белер-Бёрдвел. Это все есть в книгах. Знание сильнее волшебства, моя дорогая, милая Уиллоу.

– Мне нужно идти, – сказала я, вскакивая со стула.

Он кивнул с грустной, но довольной улыбкой на лице.

– Я думаю, ты можешь. Счастливого пути, дорогая.

Я бросилась на кухню и кинула свой фартук в корзину.

– Райан? Можешь с Лэсом справиться с обедом без меня?

– Конечно. А что?

– Разве ты не слушал мой разговор со Стариком Хансеном?

– Немного. Старик не позволяет мне слышать большинство сказанного. Я терпеть не могу разговоры, когда у меня есть только одна сторона истории.

Я закатила глаза.

– Так живет весь мир, и мы, кажется, справляемся. Послушай, мне нужно идти. Ответ на проблемы Куинна – в старых дневниках Дженис в подвале.

– Иди, – сказал он, указывая на заднюю дверь. – Я дам Лэсу знать.

Я пролетела через двор с единственной целью, едва замечая тяжелые облака, нависшие над Вудлэнд Крик. Я проскользнула в дом через заднюю дверь и прислушалась к Куинну. Музыка и удары доносились сверху с лестницы. Я не хотела, чтобы он знал, что я в доме. Как можно тише, я на цыпочках прошла по коридору, избегая скрипучих досок, и открыла дверь в подвал. Я не планировала выходить оттуда, пока не узнаю, почему Куинн был в книгах Дженис.

Глава 16

Куинн

Как уже бывало, я заснул и снова проснулся. Но на этот раз все было по-другому. Я ни от чего не убегал. Я бежал к чему-то. «Или кому-то».

Тонкий слой снега покрывал лед и хрустел с каждым пройденным шагом. Все еще тяжелый воздух висел над Вудлэнд Крик. Это положит начало долгих месяцев мрачного холода. Еще больше снега выпадет в течение ночи. Я приветствовал его, хотя не мог сказать точно, почему.

Очень часто на миссии мои ноги быстро шествовали по замерзшей поверхности. Они ходили и на более опасных местностях, чем эта. Горы Афганистана хорошо подготовили меня к моей нынешней задаче. И на этот раз на мне нет тяжелых ботинок. Никакого оружия. Ни сумок. Я никогда не чувствовал себя легче на ногах. Ветвь ударила меня по лицу, а я едва почувствовал это.

Я был свободен.

Было время, когда бег был единственным способом успокоить шум после ужасного дня. Это было сладкое облегчение после пережитого ужасного всепоглощающего бесконечного шума, который пришел с воспоминаниями. Он не позволил бы мне уйти. Я был связан с ним, как был связан с людьми в этом шуме. Бег долгое время был для меня единственным реальным облегчением, но иногда даже это не срабатывало. К счастью, я нашел еще лучшую терапию.

Я был не один.

Уиллоу была моим новым спокойствием. Она плавно вошла в мою жизнь и переменила мой взгляд на все, включая меня самого. Сегодня утром я открыл ей часть своей разбитой израненной души и рассказал ей о кошмарах, приходящих в полночь, и о том, как неловко бывает просыпаться по утрам. Она даже не вздрогнула. Как всегда, она принимала мои слова и продолжала тянуть меня вперед. Она взяла предложенный кусочек моей разбитой души и приняла его на хранение. Таких было еще достаточно, но вскоре она увидит их все.

Я влюбился в нее.

Это было неизбежно. Она была такой же совершенной, как я был поврежденным. Она была такой же чистой, как я запятнанным. Она была моей идеальной противоположностью, и я любил ее такой. Я старался быть целым снова, потому что она этого заслуживает, но было бесконечно приятно знать, что сломанные кусочки были для нее столь же ценными, как и все остальное. Она не говорила мне этого, но я уже знал, что она тоже любит меня. Знание этого и то, что я смогу рассказать ей об этой пробежке, когда приду домой, наполнило меня счастьем.

Я перепрыгнул через ручей и ощутил почву под моими ногами. Очень скоро здесь будет настоящий каток, будет трудно добыть воду. Что-то инстинктивно подсказало мне, что это должно касаться меня, но сегодня это не так. Ничто не волновало меня, когда я приближался к месту, где видел ее в последний раз.

«Она здесь».

Так или иначе, я чувствовал ее присутствие рядом. Я прорвался сквозь последнюю линию деревьев и оказался на поляне, ощущая нетерпение. Мои ноги стучали по земле, пока я не остановился у большого старого кедра, в листьях которого укрывался всего лишь несколько дней назад.

Большие карие глаза смотрели на меня с любопытством.

Как я помнил, она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видел. Миниатюрная, но мощная. Изящная, гибкая. Длинные, тонкие ноги выглядели, словно могли сломаться под ее тяжестью, но я знал, что они сильнее, чем кажутся. Они были созданы для бега и прыжков. Мне бы очень хотелось понаблюдать за ее бегом.

Большие высоко посаженые уши на ее голове ничего не пропускали. Она моргнула, а затем подняла голову, чтобы оценить меня. «Я знала, что ты вернешься», – казалось, говорила она.

«Конечно, – хотел я сказать ей. – Я пришел поблагодарить тебя».

Я задавался вопросом, насколько близко она позволила бы мне приблизиться сегодня. Я сделал осторожный шаг.

Она, казалось, даже подмигнула и подалась вперед: «Поспеши подойти ближе».

Это был бред, думать, что она на самом деле говорит со мной. Очевидно, это не было обменом слышимых слов, но в моей голове я мог услышать ее также ясно, как будто ее мысли были моими собственными. Это было почти, как если бы существовала прямая связь между ее душой и моей. Какие-то нити связывали наши сердца и давали мне доступ к ее мыслям. «Это нормально?

«Мы не можем оставаться здесь. Это небезопасно».

Я сделал несколько медленных шагов в ее сторону и стал ждать. Она последовала ко мне навстречу, а потом остановилась. Мы сокращали расстояние между нами, пока не осталось меньше, чем несколько футов. Она стояла неподвижно, но вдруг занервничала. Вытянула длинную шею, словно прислушиваясь к чему-то позади меня.

Тссс. Ее страх был ощутимым. Ее большие карие глаза моргнули с предупреждением. Тем не менее, даже когда он ударил в полную силу, я не понимал опасности.

Стрела пронзила ее плоть с глухим звуком. И это слабое описание для нанесенного ранения. Она легко пронзила ее грудь и грубо выпирала снаружи. Мгновение, и раненная лань убежала, увильнув от нападающего и от меня подальше.

Я последовал за ней, потому что у меня не было другого выбора. Невидимая нить, что связывала нас, потянула меня вслед за ней. Когда она бежала, ее предыдущие слова эхом звучали в моей голове. «Подойди ближе. Подойди ближе».

«Я иду, – хотел сказать я ей. – Я позабочусь о тебе. Я помогу тебе, так или иначе».

– Черт возьми, кажется, я промахнулся, – голос был знакомым, и мне не пришлось долго ломать голову, чтобы узнать его.

Тим подстрелил мою красивую лань. Я ненавидел его за это, хотя сделал бы то же самое только неделю назад.

Она слишком быстро перепрыгнула линию забора, и я вздрогнула от боли в груди, когда она приземлилась. Я побежал за ней, так как мы быстро установили необходимое расстояние между Тимом и нами. Когда мы бежали на север через западную часть кладбища, я размышлял над тем, как я могу выполнить свои обещания. Куда можно отвезти раненого оленя? Были ли ветеринары, которые могли бы помочь ей? Позволит ли она мне дотронуться до нее? Я не знал, как спасти дикое животное. Она не была кроликом, которого я мог положить в коробку и забрать домой, чтобы заботиться до момента выздоровления. Она была красивой, но дикой.

И, возможно, смертельно раненой.

Я следовал за ней по окраине кладбища, время от времени теряя ее из виду, когда она петляла между деревьев. Она пересекла дорогу рядом с тем местом, где был припаркован мой грузовик, и я хотел крикнуть ей, чтобы она остановилась, потому что так будет лучше для нее. Но у меня не было возможности сообщить об этом, и шансов на то, что она послушается, также не было.

Сигнальные огни отмечали место аварии на западе, но она не подошла к ним и близко. Мы пробежали, по ощущениям, милю, параллельно к основным дорогам, но достаточно далеко от них, чтобы оставаться незамеченным. Я был смутно осведомлен после всех моих поздних ночных и ранних утренних пробежек о том, где мы были, и я задался вопросом, почему раненное животное направляется прямо в город, а не в противоположную от него сторону.

Даже когда я не мог ее видеть, боль в груди никак не стихала, давая мне понять, что она была там, впереди меня, и что ее сердце все еще билось в груди. Тот же инстинкт заставил меня вдруг остановиться и подойти к ручью, который был мне хорошо знаком.

Моя лань стояла на его берегу, не в силах сделать окончательный прыжок через него. Слишком знакомый, темный и пустой дом вырисовывался позади нее.

«Не так».

Я не был уверен, кто из нас об этом подумал. Во всяком случае, было смешно думать, что это была она. Я бы не удивился, если бы весь наш разговор был только в моих мыслях. Или, если она вообще не существовала и была всего лишь творением моего разбитого на осколки разума.

Эти красивые, изучающие душу глаза моргнули. «Я такая же реальная, как и ты. Помоги мне, Куинн».

Прежде чем я успел добраться до нее, ее колени подогнулись. Она пошатнулась лишь на секунду, а затем упала на землю, стрела в ее теле оказалась направлена вверх в молочно-серое небо. Ее грудь поднималась и опускалась в такт с затрудненным дыханием. Эти красивые, умные глаза уставились на меня. Я слушал ее голос, но ничего не слышал.

Знакомый звук вторгся в наш момент. Я закрыл глаза, желая избавиться от него. Он становился все громче, и я предполагал, что это был звук ее сердцебиения, уверяющий меня, что с ней все будет хорошо. Я сам почти поверил в это, но звук стал жестче, превращаясь во что-то не принадлежащее этому месту.

Как делал это много раз, я поднял голову, чтобы увидеть в небе вертолет. Он пролетел низко и уже через несколько секунд исчез за верхушками деревьев. Звук вращающихся лопастей исчез, но оставил после себя обломки моей жизни. Весь шум, от которого я успешно уклонялся все это время, нашел меня снова.

Я сопротивлялся ему, пытаясь прочистить свою голову от всего этого кошмара. Я должен был сдерживать его. Она нуждалась во мне. Нас свела судьба, и я был ее единственной надеждой. Я смотрел на нее, пытаясь вернуться к реальности, осознавая, что все лучшее во мне было потеряно на континенте за тысячи миль от моего нынешнего местонахождения.

Лань передо мной испустила звук, который звучал, как мольба. Это породило во мне инстинкт выживания, казалось, утраченный навсегда, и рассеяло туман, в который погрузил меня вертолет. Морозный вечерний воздух отражал сияние от снега, обещая мне, что вместе мы переживем эту ночь.

Раненная лань замерцала и встрепенулась, и я опустился на землю рядом с ней, когда она исчезла прямо на моих глазах. На ее месте лежала Уиллоу, обнаженная и истекающая кровью. Теперь стрела торчала из ее груди, а не животного.

Мое сердце от шока грохотало даже громче, чем лопасти вертолета. «Это приступ болезни, – сказал я себе. – Гребаный приступ, и ты, наконец, сошел с ума». Я зажмурился и попытался прочистить голову.

– Куинн, – это был голос Уиллоу, хотя он казался таким далеким.

Я снова открыл глаза и обнаружил, что ничего не изменилось. Уиллоу была такой же прекрасной, хрупкой и обнаженной. Кровь струилась по ее телу, и конец стрелы ужасающе указывал на меня. Я хотел одновременно поклоняться ей, прикрыть и исцелить ее.

– Пожалуйста, Куинн, – хрипло выкрикнула она. – Здесь что-то не так.

«Что-то не так?» Я покачала головой, и мне вдруг стало так тяжело. Все неправильно.

– Пожалуйста, Куинн! – снова повторила она, на сей раз отчаявшись. Глаза наполнились слезами, и она закашляла. – Мне нужно, чтобы ты изменился. Я не могу слышать твои мысли так.

«Измениться? Слышать мои мысли?» Я снова покачал головой, яростно на этот раз, не зная, как ответить, даже если бы я мог.

– Посмотри на себя, – попросила она.

Я посмотрел на свою широкую грудь и скрестил ноги под собой. Четыре ноги были там, где должны быть две. Копыта на месте ступней. Короткая рыжая шерсть вместо кожи. Это было нелепо.

– Ты великолепен, – прошептала она.

Я больше не был собой, насколько я мог видеть.

Мне нужно было убежать от кошмара вокруг меня. Я встал, переставляя ноги, когда те выпрямились, чтобы поддержать меня. Всего четыре ноги. Это было полное уничтожение всего, что я знал, что долгое время было правдой для меня. «Кем я был? Монстром? Моя сладкая Уиллоу такая же?»

Я топнул ногами по земле и побежал. Но ударился о ближайшее дерево достаточно сильно и отскочил назад. Я вздрогнул и застонал, когда треск эхом прокатилась по лесу. Но этот звук не был знаком. Треск не был похож на дерево. Шумом, который я только слышал, был стон, как тот, что издает подстреленное животное.

– Ты должен принять это, Куинн. Я не могу справиться с этим прямо сейчас, – голос ее был таким же затрудненным, как и ее дыхание.

«Принять это?» Что она просила меня принять? Что я был монстром? Я посмотрел на дерево, теперь отмеченное моим недоверием, и мой взгляд опустился на землю. Сломанная палка лежала у основания дерева. Но она была слишком бледной и слишком гладкой, чтобы быть частью дерева. Но как было возможно, что это была часть меня?

Я снова повернулся к Уиллоу. Я мог видеть боль в ее глазах, но почему-то ей удалось улыбнуться.

– Если ты хочешь снова стать человеком, просто пожелай это, – сказала она. – Поначалу ты испытаешь странные ощущения, но это не больно, – каждое слово выходило медленнее, чем предыдущее. У нее перехватило дыхание, и ее красивые черты лица исказились. Я хотел сказать ей прекратить говорить, но чувствовал, что нет способа сделать это.

«Пожелать это».

«Пожалуйста, позволь мне быть нормальным снова».

Я даже не был уверен, к кому я обращаюсь, но я едва ли успел подумать об этом, прежде чем все произошло.

Точно так же, как это было, когда Уиллоу поменялась местами с ланью, воздух трепетал и мерцал вокруг меня. Блестящий и сияющий, он ожил в то же самое время, когда мое тело начало изменяться. Электрический ток пронесся сквозь меня, заставляя кожу, или то, что должно было быть кожей, и мои кости мерцать. Но когда я снова посмотрел вниз, там был только я – тот самый человек, которого я видел, когда утром выходил из душа, тот самый человек, который почти каждый день просыпался с рассветом. Кроме того, что я был обнажен и весь в крови.

Инстинктивно я поднял руку и коснулся своей головы. Доказательство ранения было скользким на моих пальцах, но крови было недостаточно, чтобы вызвать у меня беспокойство. Скорее всего, кровь, разбрызганная на груди, принадлежала Уиллоу.

Она ахнула, и это был звонок к пробуждению, в котором я нуждался. Я присел рядом с ней.

– Я отвезу тебя в больницу.

– Для этого нет времени, – каждый выдох, вырывающийся из нее, был хриплым.

– Они не смогут ей помочь, – я обернулся на искаженный голос позади себя. Я узнал старика, который каждое утро завтракал в кафе. Когда он бросил взгляд на меня и обратно к ней, я внезапно с неловкостью осознал, что мы голые. Желание прикрыть ее тело было очень сильным, и я был уверен, что сделал бы так, если бы был уверен, что это не принесет ей еще больше вреда.

– Доверься мне. Я видел все это раньше, – его выражение было озабоченным и знающим. – Я – доктор твоего вида.

«Мой вид». Я больше не знал, что такое мой вид.

– Можешь ли ты принести ее в дом? – спросил он.

– Да, конечно, – пробормотал я. Я изучал ее секунду, обдумывая лучший способ ее передвижения, не нажимая на стрелу и не касаясь ее больше, чем нужно, я подхватил ее на руки.

– Что-то не так, Клайв, – простонала она. – Я не придумала это.

– Наверное, это реакция на что-то. Возможно, наконечник стрелы покрыт серебром, – сказал он, следуя за мной. – Любопытно.

Она кивнула, а затем ее голова повернулась в сторону, остановилась у моего плеча.

– Серебро – это яд для оборотней, – сказала он так, словно знала, что я нуждаюсь в пояснении. – Это вызывает непроизвольную реакцию и заставит оборотня измениться, даже если он этого не хочет.

«Оборотни». Была ли им она? И я?

– А как ты думаешь? – спросил он, придерживая дверь открытой для нас.

Я прошел через дверь с Уиллоу в своих объятиях, а Клайв неуклонно ковылял позади меня. Когда я положил ее на ее кровать, то понял, что кем бы она ни была, я уже принял это. Может быть, это потому, что она уже доверилась мне и рассказала о своих способностях эмпата. Или, может быть, потому, что я видел, как она изменялась из оленя в женщину прямо на моих глазах. В ней всегда было что-то волшебное.

– И ты тоже.

Это был второй раз, когда старик, казалось, ответил на вопрос, который он прочел у меня в голове.

– Да, я тоже ясновидящий и телепат, когда мне это хочется, – сказал он, делая это снова.

– Значит, вы знаете, о чем я думаю? – я прикрыл ее одеялом настолько, насколько мог, все еще избегая раны.

– Так же, как и Уиллоу может читать твои эмоции. Не держи зла. Именно поэтому я здесь, – сказал он, поставив на кровать черную сумку, которую я не замечал до этого момента. Это было нечто сродни чемодана доктора, который берут с собой для вызова на дом, когда врачи еще делали это. – Я заснул за просмотром «Колеса Фортуны», и мне приснилось, что в нее попали серебряной стрелой. Ты, кажется, тоже был в беде.

Я добавил это к постоянно растущему списку невозможного, которое было реальным.

Когда он вытащил стетоскоп, я убрал волосы с ее лица. Ее глаза были закрыты, и она выглядела такой спокойной, что это меня пугало.

– Тогда вы можете сказать мне, о чем она думает.

Он поднял палец вверх, прислушиваясь к ее сердцебиению. В комнате было тихо, и я впервые подумал о том, что Уиллоу не может умереть. Идея жизни без нее вырывала мое недавно восстановленное сердце из груди.

Через несколько долгих секунд он вытащил стетоскоп из ушей и положил его на кровать.

– Ты должен спросить ее сам, пока меня не будет. Постарайся не дать ей уснуть.

– Вы уходите? – спросил я, кланяясь невысокому мужчине, как будто он не был на пятьдесят лет старше и на сто фунтов легче меня. Только через мой труп он покинет этот дом. Я уже возложил всю свою веру на него и потратил драгоценное время.

– Нет, нет, сынок. Мне нужно взять кое-что в доме. Ты не знаешь, вещи Дженис все еще находятся здесь?

– В подвале, – прошептала Уиллоу. Клайв поспешил прочь, и она улыбнулась слабой улыбкой. – Странный он, не так ли?

– Не самое странное, что я видел сегодня.

– Куинн? Оденься, хорошо? На всякий случай.

– На случай чего? Я думаю, Клайва это не беспокоит, – я подмигнул ей.

Ее губы слегка побледнели.

– Просто сделай это. Если мне не станет лучше, тогда тебе придется звонить людям.

На это не было ответа. Я подошел к комоду и открыл ящик, который она выделила для меня только потому, сама этого захотела. Если бы она попросила меня, я бы сделал все, что в моих силах, и свернул бы горы. Не обращая внимания на то, что достаю, я вытащил первое, чего коснулась моя рука, и, скользнув в пару спортивных шорт, ​​вернулся к ней. Я опустился на колени и прислонился к кровати. Взяв ее за руку, я закрыл глаза и поклялся сделать все возможное, чтобы иметь с ней больше времени.

Я отдал бы тысячи дней только за один день с ней.

– Не будь таким грустным, любовь моя. Ты омрачаешь мою радость.

– Прости… – слова застряли у меня в горле. Это было самое близкое, когда кто-то из нас походил к тому, чтобы объясниться в своих чувствах. Мое сердце внезапно оказалось слишком переполненным, чтобы сдержать все это. Я должен был сказать ей. На всякий случай.

– Я люблю тебя, Уиллоу, – выпалил я. Это было так некрасиво. Так совершенно незначительно, учитывая то, как я по-настоящему себя чувствовал. Я хотел в первый раз сказать эти слова при совершенно иных обстоятельствах. Эти три маленьких слова должны стать обещанием будущего, а не прощальными.

– Я знаю, – прошептала она. Улыбка растянулась на ее губах. – И я тебя тоже люблю. Честно, я так счастлива.

Из груди ее торчала стрела, она едва могла говорить, и какой-то странный доктор Вуду блуждал по ее дому.

– Как ты можешь быть счастлива?

– Я так рада, что мне удалось это увидеть, – ее веки закрылись, словно она это представляла. Что это бы то ни было.

– Что? – я погладил ее руку.

– Ты понимаешь, тебя, – она переплела свои пальцы с моими. – Ты такой великолепный. Другого слова просто нет. Великолепный. Я хотела бы, чтобы ты увидел себя моими глазами.

– Я урод. Монстр.

– Тогда я тоже.

– Нет, – она не монстр. – Мне очень жаль. Тебя бы там не было, если бы не я. Я знаю, что ты была там, потому что ты искала меня.

– Итак, ты можешь принять меня такой, какая я есть, и все равно любить меня? – спросила она, моргая. Ее медный взгляд искал мой, умоляя меня сказать «да».

Наши взгляды встретились и застыли.

Глаза Уиллоу и лани, свернувшиеся рядом со мной на холоде, были такими же. Они таили такую ​​же любовь и одаривали меня таким же почтением. Я мог видеть это сейчас.

– Несмотря ни на что, – я чуть не подавился этими словами.

– Но ты не можешь принять то, что ты такой же? Что мы созданы друг для друга?

Я поднес ее руку ко рту и поцеловал ее. Было гораздо легче принять любую Уиллоу, чем принять правду о себе.

– Две идеальные половинки, – продолжила она. – Две души, обречённые на то, чтобы найти наш путь назад друг к другу, – она снова кашлянула и поморщилась.

– Тебе нужно прекратить говорить, Уиллоу. Будет еще много времени, чтобы поговорить позже, – я надеялся, что не буду давать обещания, которые не смог бы выполнить.

– Но мне так много нужно тебе рассказать. Твой отец… – снова кашель сотряс ее тело, и она вскрикнула от боли.

Через секунду я был на коленях около нее, готовый просить и умолять.

– Больше не надо. В данный момент имеет значение только одно, – мы все еще держались за руки, я наклонился и поцеловал ее в губы, стараясь нигде ее не касаться. – Я не знаю, кто я, но я принимаю нас… что бы это ни значило. Я хочу больше времени с тобой, и я все для этого сделаю, я все понимаю.

– Хорошо, – ее дыхание было слабым у моих губ. Слишком слабым.

– Я помогу тебе в этом, а потом ты поможешь мне справиться с тем, что будет дальше. По рукам?

Она улыбнулась. Улыбка была слабой, но решительной.

– По рукам. Мы должны доказать Клайву, что это правда. Не так ли, Клайв?

– Правильно, – сказал Клайв сзади. Голос его был спокоен, глаза влажными, и я подумал, как долго он там стоял. Он поманил меня тощим пальцем. – Иди сюда, мистер Диаборн.

Мы отошли от Уиллоу, хотя я не сводил с нее глаз.

– Какой план? По моей оценке, стрела вошла на пару сантиметров в ее грудь.

– По крайней мере, приблизительно. План состоит в том, что ты вытащишь ее. Чем быстрее, тем лучше, потому что это будет болезненно и…

– Нет, – перебил я. Я знал достаточно о ранах, чтобы понять, что то, что он предлагает, только сделает ее ранение более опасным. Ей нужна операция. Обезболивание. Стерильная среда. У нас не было ничего из перечисленного, и создать необходимые условия мы не могли. – Извлечение ее вызовет слишком большой урон.

– Нет выбора. Мы должны вытащить серебро из ее организма. Это убивает ее.

– Сколько?

– Счет идет на минуты, а не часы.

Я проглотил свой страх.

– А если она истечет кровью?

– Не истечет. Как только ты ее вытащишь, я положу это на рану, – он поднял маленькую миску. – Это настойка лопуха, эхинацеи, таволги, расторопши и желтого щавеля. Это обратит влияние серебра и замедлит кровотечение. Будь готов оказать на нее давление, и когда она будет готова, мы выведем ее на улицу. Ей нужно будет обратиться, как только она сможет.

– Это разумно? – я чувствовал, как менялось мое собственное тело. Что бы ни было вовлечено в перестройку наших молекул, чтобы сделать обращение возможным, это не может быть хорошо для нее в ее нынешнем состоянии.

Клайв похлопал меня по руке и улыбнулся.

– Тебе есть чему поучиться, мой мальчик. Как только она обратится, рана заживет. К утру она будет как новенькая, – он улыбнулся. – Если это то, что ты предпочитаешь.

Он взглянул мне в глаза.

– Будет лучше, если ты останешься с ней, – продолжил он. – Похоже, ты мог бы потратить немного времени, чтобы исцелиться самому, – он кивнул на открытую рану на моей голове. – Это выглядит ужасно.

– Кажется, я что-то сломал.

– Я видел, но, когда ты снова обратишься, твой рог будет как новый. Теперь же давай вылечим твою наставницу, чтобы она могла показать тебе, из чего вы сделаны.

Клайв протянул мне полотенце, а затем стал туда, где я стоял рядом с Уиллоу.

– Тебе лучше стоять с другой стороны.

Молча, я переполз по ее большой кровати, сознавая, что каждое движение, вероятно, причиняло ей боль. Ее глаза снова закрылись, а дыхание стало неглубоким.

– На счет три, – сказал Клайв.

– Нет, – сказала она. – Без предупреждения.

Ее лицо было таким спокойным и мирным. Сделать что-либо, чтобы потревожить мою любимую, потребует от меня подбадривающих слов. «Не крути стрелу. Это причинит еще больше вреда. Потяни вверх. Достаточно трудно вытащить ее вот так сразу». Я встретил взгляд Клайва и, соглашаясь, кивнул.

«Один, два, три».

Спина Уиллоу выгнулась на кровати, она ахнула и стала сыпать непристойностями, которых я никогда не слышал из ее уст. Я выбросил стрелу и потянулся к ней, чтобы помочь удержать ее неподвижно для Клайва. Она боролась против нас с большей силой, чем я думал, она способна. Но через несколько секунд рана была покрыта мазью. Обеими руками я крепко держал полотенце над ней, и тело Уиллоу постепенно поддавалось исцеляющей мази. Медленно страх и агония исчезали с ее лица, и она опустилась в кровать. Ее дыхание участилось.

Я не смел шевелиться, даже когда серый кот Уиллоу вскочил на кровать и прошелся по ней. Я зарычал на него, когда он свернулся клубком у ее головы. Кот шипел на меня в ответ. Никто из нас не уходил.

– Этот проклятый кот, – сказал Клайв, любовно глядя на животное, – напоминает мне Дженис. Досадно упрямая и яростно защищающая.

– Он делает Уиллоу счастливой, – признал я. – У нее слабость к раздражающим и яростно защищающим существам, – Клайв поставил миску на тумбочку и сделал несколько шагов в сторону выхода. – Я собираюсь исчезнуть ненадолго.

После всего, что я видел и слышал, я не мог не задаться вопросом, имел ли он в виду это буквально.

Он усмехнулся.

– Нет. Я думал дать вам время. Ты можешь уменьшить давление примерно через пять минут и добавить больше мази. Я вернусь.

Гастон и я пристально наблюдали, как Уиллоу погрузилась в глубокий сон.

Я выждал время, которое предлагал Клайв, а затем посмотрел на рану. Она была необработанной и воспаленной, но мазь, казалось, выполняла свою работу, потому что кровотечение почти прекратилось. Я снова нанес лекарство, а затем растянулся рядом с ней, взяв ее руку в свои и бормоча обещания, которые я знал, она не могла слышать.

Глава 17

Куинн

– Я думаю, она готова, – сказал Клайв, вынуждая меня проснуться. – Будь осторожен. Ты вроде как… обвил всю ее собой, – он погрозил мне пальцем, но выражение его лица выражало скорее развлечение, чем неодобрение.

– О, – сказал я, пытаясь освободить Уиллоу, не слишком беспокоя ее. С одной ногой, закинутой ей на бедро, и рукой, обернутой вокруг ее талии, я был хуже, чем кот, который все еще обвивал ее голову. – Мне очень жаль. Думаю, я полностью отключился.