Текст книги "Ожог за ожог (ЛП)"
Автор книги: Дженни Хан
Соавторы: Вивиан Шиван
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Pив.
Он протянул руку над моим плечом и уперся в дверцу машины, захлопнув ее.
– И куда это мы убегаем? – спросил он, наклонившись ближе.
– Не твое дело.
– Ну же, расскажи мне.
Я попыталась оттолкнуть его от машины, но он даже не шелохнулся.
– Рив, отойди!
– Сначала устраиваешь вечеринку, а потом сваливаешь с нее? Нехорошая девочка, Чо. – Рив шутливо погрозил мне пальцем, после чего развернулся и ушел.
– Я никогда и не утверждала обратного, – крикнула я ему вслед.
* * *
Вернувшись к нашему столику, я сажусь на место Алекса, рядом с Пи Джеем и Ривом, открываю банку с колой и начинаю пить. Рив смотрит на меня, точно как в ту ночь, – прищурившись и с подозрением.
– Чего дуешься, Чо? Пришлось самой покупать колу?
– Заткнись.
– Такие девушки, как ты... – начинает говорить он, а потом неловким взмахом руки случайно опрокидывает банку с колой, и та проливается на мой свитер. Вскрикнув, я вскакиваю с места. Пи Джей и Рив резко отодвигают стулья, чтобы на них ничего не попало. Я чувствую, как кола пропитывает одежду до лифчика. Спереди расползается большое коричневое пятно.
– Ты... ты его испортил.
– Остынь, Лилия. Я же случайно. – Рив накланяется ко мне с салфеткой и пытается приложить ее к пятну.
– Не прикасайся ко мне! – отпрянув, восклицаю я.
– Ой, как же я забыл. Принцесса Лилия не любит, когда к ней прикасаются, – насмешливо произносит он и подмигивает мне.
– Рив, отстань от нее, – вмешивается Ренни.
Мои глаза наполняются слезами. Я наклоняю голову так, чтобы волосы упали на лицо, и вытираю свитер. Все нормально, уверяю я себя. Рив – это Рив. Он ничего не знает. Откуда? Ренни никому бы не рассказала. Мы поклялись друг другу. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но тот застревает у меня в горле. Нижняя губа начинает дрожать. Нужно уходить отсюда, пока я не разревелась у всех на виду.
– К твоему сведению, этот свитер стоит триста долларов. Дороже корыта, на котором ты ездишь.
Я беру сумку и направляюсь в женский туалет. Забежав внутрь, склоняюсь над раковиной и открываю кран. Я не буду плакать. Не буду. Только не в школе. Я не плачу в школе.
Однако выбора у меня нет.
Я рыдаю так горько, что у меня трясутся плечи и болит горло. И не могу остановиться.
Тут открывается дверь. Я ожидаю, что сейчас войдет Ренни, но нет. Это Кэт Дебрассио. Она бросает сумку на соседнюю раковину и, глядя в зеркало, поправляет челку.
Я быстро ополаскиваю лицо холодной водой, пытаясь скрыть следы слез. Но Кэт, очевидно, все же их замечает и спрашивает в присущей ей грубоватой манере:
– Ты в порядке?
Я смотрю прямо перед собой – на свое отражение.
– Да, в порядке.
* * *
Сначала я познакомилась с Ренни, в очереди за билетами в старый кинотеатр на Главной улице. Мне было десять, и я чувствовала себя такой взрослой, стоя одна с десятидолларовой купюрой в заднем кармане. Ренни сказала, что ей нравятся мои шлепки. Они были лавандового цвета и в розовый горошек. Несколько недель спустя она познакомила меня с Кэт. С тех пор нас стало трое. Раньше я играла только с Надей, когда мы летом приезжали на остров Джар. Но теперь у меня появилось две лучших подруги.
Каждую пятницу мы по очереди ночевали друг у друга. В доме Кэт мы следили за ее старшим братом и играли с псом Шепом. В квартире Ренни запекали в микроволновке арахис в карамели, а ее мама делала нам макияж. У меня Ренни и Кэт устраивали заплывы в бассейне, я же была их судьей. Мы играли с моим кукольным домиком в викторианском стиле, а, став старше, начали записывать видео на папину камеру и показывать их Наде и маме за завтраком.
Раньше я страшно ревновала, зная, что, когда уеду в конце августа, Ренни и Кэт останутся вдвоем. Они во многом были похожи – обе бесстрашные. Я же была трусишкой. Именно так меня всегда называла Кэт. Мне никогда не хотелось прыгнуть в воду с вышки или держать штурвал, когда отец Кэт брал нас ходить под парусом, или пойти гулять с парнями, с которыми мы знакомились на пляже. Но Ренни с Кэт присматривали за мной. Благодаря им я чувствовала себя в безопасности.
Когда наша семья решила окончательно переехать на остров, сбылась моя мечта. То лето было лишь разминкой перед ожидаемым весельем в старшей школе. Но потом, в начале августа, Ренни наконец убедила свою маму, чтобы та позволила ей сделать операцию на носу. Я всегда считала, что у нее нормальный нос. Но однажды Ренни показала мне горбинку на переносице, и тогда я тоже ее увидела. А когда сняли бинты и затянулись шрамы, она решила, что мы должны стать самыми крутыми в старшей школе. Кэт сказала, что это глупо. Ренни разозлилась, и они, как это часто бывало, поругались. Я полагала, что через пару дней они помирятся, но и неделю спустя злость Ренни не угасла. Она сказала, что Кэт ведет себя по-детски и ничего не понимает. Что она не дает нам развиваться.
Мы не сразу от нее отстранились. Как и планировали, мы отправились вместе по магазинам на материке, чтобы подготовиться к новому учебному году. На день рождения Кэт мы пошли в кино, но Ренни устроила настоящую сцену из того, чтобы сидеть рядом со мной и есть жевательные конфеты. Ситуация была очень неловкой. После этого мы должны были остаться ночевать у Кэт. Но, едва выйдя из кинотеатра, Ренни заявила, что плохо себя чувствует и поэтому идет домой. Было очевидно, что она притворяется – Ренни никудышная актриса. Я отвела Кэт в сторону и спросила: «Ты все еще хочешь, чтобы я у тебя ночевала?» На что она ответила: «Забудь об этом».
Вернувшись домой, я стала обдумывать сложившуюся ситуацию, сначала сама, потом подключила маму. Я рассказала ей о ссоре между девочками, о том, что Ренни больше не хочет дружить с Кэт, и как чувствую себя, оказавшись между ними.
– Если мне придется выбирать, то я, скорее всего, встану на сторону Ренни, – сказала я.
– А почему ты должна вставать на чью-то сторону? – спросила мама. – Почему бы тебе не помирить их?
– Не думаю, что Ренни станет меня слушать.
– Хотя бы попытайся, – убеждала она меня. – Кэт и так через многое прошла. Ей нужны подруги.
Меня пронзило острое чувство вины. Мама Кэт умерла за год до этого. Она очень долго болела. Кэт не хотела об этом говорить – по крайней мере, со мной. Хотя иногда, когда мы с Ренни тусовались у меня в комнате, она общалась с моей мамой.
– Я попробую.
А потом мне в голову пришла замечательная идея. Я решила в первый учебный день подарить им цепочки дружбы. Они должны были снова связать нас друг с другом и сгладить все неприятности.
Мы с мамой выбрали их в ювелирном магазине в Уайт-Хейвен, в котором папа всегда покупал что-нибудь на их годовщину. Одинаковые золотые цепочки с индивидуальными подвесками для каждой из нас. Мне так хотелось поскорее вручить им черные бархатные коробочки. Я знала, что Ренни подарок особенно понравится.
В первый учебный день за мной заехала мама Ренни, чтобы отвезти в школу. Я ожидала, что на заднем сиденье будут Кэт и Ренни. Они жили в одной части острова, мой же дом находился гораздо дальше.
Но Кэт в машине не оказалось. Только Ренни в новой джинсовой мини-юбке с декоративной вышивкой на задних карманах.
– Кэт заболела? – поинтересовалась я, забравшись в салон.
Ренни покачала головой.
Но, заметив, что ее мама наблюдает за нами в зеркало заднего вида, наклонилась ко мне и прошептала:
– Я не захотела заезжать за ней. Она меня достала.
– А ты ее предупредила? – прошептала я в ответ. Что, если Кэт стоит на улице и ждет нас? Что, если она опоздает в первый учебный день?
– Она и сама догадается, – буркнула Ренни, после чего дотронулась до носа и озабоченно спросила: – Мой нос не выглядит опухшим?
Несмотря на то, что я планировала подарить цепочки одновременно, Ренни получила свою в машине. Она выглядела сердитой, а мне хотелось начать день с хорошей ноты. Она так громко завизжала, что ее мама ударила по тормозам. Ее подвеска была в форме сердца, а моя – крошечного золотого капкейка. Мы сразу же их надели.
Цепочку Кэт я положила в ее шкафчик. Она так и не купила замок, когда мы ходили по магазинам. Сказала, что все равно забудет код. Кроме того, на острове никто не ворует, так что в замке нет необходимости.
Когда позже в тот день я увидела идущую по коридору Кэт, у нее были красные глаза и никаких признаков цепочки на шее. Ее подвеска была в форме золотого ключика. Мне понравилось, что он не только красиво смотрится, но еще в нем есть что-то жесткое и практичное. Как и в самой Кэт.
Она прошла мимо меня.
Я пробовала поговорить об этом с Ренни, чтобы узнать, есть ли шанс вернуть все как было. Но та отказалась. Даже не стала это обсуждать. Для нее все было кончено. Стерто из памяти. Она всегда так делала. Стирала из памяти то, что ей не нравилось. Но я никогда раньше не видела, чтобы она поступала так с человеком.
* * *
Вытерев лицо бумажным полотенцем, я поворачиваюсь и выбрасываю его в корзину.
– Честно говоря, я никогда не считала, что у тебя воняет изо рта. Если тебе это важно, – стоя спиной к Кэт, говорю я. Это первые слова, которые я сказала ей за последние несколько лет.
Кэт пристально смотрит на меня. Я знаю, что она удивлена.
Неожиданно из последней кабинки доносится странный звук. Как будто кто-то плачет и ему трудно дышать. Мы обе поворачиваем головы в ту сторону.
– Кто здесь? – выкрикиваю я в панике, как будто меня застали за чем-то непристойным.
– Эй. Кто здесь? – повторяет Кэт.
Никакого ответа. Тогда Кэт подходит к кабинке и пинком распахивает дверцу.
ГЛАВА ПЯТАЯ
МЭРИ
Я сижу на крышке унитаза, прижав колени к груди.
И тут открывается дверь кабинки. На меня смотрит девушка, которая плевалась сегодня утром. Рядом с ней стоит хорошенькая азиатка, на ее свитере расплылось большое пятно.
– А ты кто? – спрашивает та, что распахнула дверь.
– Меня зовут Мэри, – с трудом сглатываю я. – Рада с вами познакомиться.
– И мы тоже, – сухо отвечает та.
– Как вас зовут?
Похоже, мой вопрос застает их врасплох.
– Я – Кэт, а это принцесса Лилия.
– Просто Лилия, – недовольно глянув на нее, поправляет азиатка. А потом, прищурившись, смотрит на меня. – Почему ты тут прячешься?
– Э-э... просто так.
Мне сложно смотреть ей в глаза после того, как последние десять минут я слушала ее плач. То, что это делает такая симпатичная и популярная девушка, кажется неправильным. Что бы у нее ни случилось, это наверняка что-то ужасное.
Лилия перекидывает волосы через плечо.
– Ты явно чем-то расстроена. А может, тебе просто нравится шпионить за людьми в туалетах?
– Дай угадаю, – говорит Кэт, прислонившись к открытой двери. – Летом ты встречалась с парнем. Разрешила ему себя полапать, а теперь он даже не помнит твоего имени.
– Нет, все не так. Даже близко, – отвечаю я, покусывая губу. Не думаю, что им стоит что-то рассказывать. В конце концов, Лилия из компании Рива, она его подруга. А Кэт... ну, она просто меня пугает. – Я просто увидела человека, которого когда-то знала. Вот и все.
– Кого? – спрашивает Кэт. Судя по тому, как она привалилась к двери, без ответа она не уйдет.
– Парня. Он... издевался надо мной, когда мы учились в седьмом классе. Вообще-то, из-за него все одноклассники меня ненавидели. И из-за него моей семье пришлось переехать. Сегодня я впервые за четыре года его увидела, а он даже меня не узнал. После всего, что сделал. – Я заправляю за ухо лезущие в лицо волосы.
– Сколько тебе лет? – мягче и гораздо спокойнее спрашивает Лилия.
– Семнадцать.
– Ты родилась на острове? – интересуется Кэт. – В какую школу ходила?
– Да, я родилась здесь, но ходила в Белль Харбор Монтессори, на материке.
Каждый день я ездила в школу и обратно на пароме. Он и я.
– Рив, – покачав головой, заключает Кэт.
Я смотрю на нее с выпученными глазами. Переживаю, что она так быстро догадалась, но в то же время ощущаю странное спокойствие.
– Как ты догадалась?
– А кто еще это может быть? – отвечает Кэт, придерживая для меня дверь. – Нам пора идти.
Я слезаю с крышки унитаза. Лилия подходит к раковине и мочит бумажное полотенце.
– Я даже не удивлена. Рив – такой неандерталец, – говорит она, оттирая свою кофту. – Он испортил мой свитер.
– А я думала, что вы друзья, – неуверенно произношу я. – Сегодня утром я видела вас вместе.
– Мы не друзья, но и не недруги, – вздыхает Лилия.
– Отличный ответ, Лилия, – закатив глаза, бурчит Кэт.
– Только, пожалуйста, не говорите ему, что видели меня, – тут же вставляю я. Меньше всего на свете мне хочется, чтобы Рив узнал, что я до сих пор из-за него плачу.
Раздается звонок. Лилия достает из кармана шорт вишневый бальзам для губ, наносит его на нижнюю губу, а потом поджимает обе, чтобы распределить равномерно.
– Не боись. Я уже и не помню, как тебя зовут. – Потом переводит взгляд на Кэт, говорит, что ей пора, и уходит.
Кэт смотрит вслед Лилии, пока за той не закрывается входная дверь, после чего обращается ко мне тихим голосом:
– Лилия плакала, да?
Я опускаю взгляд на свои сандалии. Это личное. Меня даже не должно было быть здесь.
– Она что-нибудь говорила? Что ее расстроило?
– Нет. Ничего.
Кэт разочарованно вздыхает.
– Какой у тебя сейчас урок, Мэри?
– Я даже не знаю.
– А где твое расписание?
Я ищу его в сумке, но не нахожу.
– Кажется, у меня сейчас химия.
Она смахивает с глаз челку и пристально смотрит на меня.
– Подожди, а разве ты не старшеклассница? Почему у тебя до сих пор химия?
– В конце седьмого класса я сильно заболела, поэтому меня оставили на второй год, – облизнув губы, отвечаю я.
– Капец. Ну что ж, кафедра точных наук находится в восточном крыле. Тебе придется поторопиться, чтобы успеть. – На секунду она замолкает, а потом продолжает: – Послушай, не позволяй этому придурку Риву до себя добраться. Карма – еще та стерва. Он свое получит.
– Не знаю, – говорю я. – Вернее, мне бы хотелось в это верить. Но Рив, судя по всему, отлично себя чувствует. Это я прячусь все утро в туалете.
– Он того не стоит. Никто из них. Поверь мне.
– Спасибо, Кэт. – Я очень ей благодарна. Она – первый человек за сегодня, который действительно со мной поговорил.
Я выхожу из туалета вслед за Кэт. Она сворачивает налево. А я осторожно наблюдаю за тем, как она идет по коридору, на случай если Кэт обернется.
Но она не оборачивается.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ЛИЛИЯ
Все девочки, проходящие пробы в команду, сидят на трибунах футбольного поля в коротких шортах и майках. Надя и парочка ее подруг устроились на первом ряду. Я улыбаюсь ей, и она улыбается мне в ответ. Судя по всему, она уже не переживает о том, что я сказала об ее обратном сальто. Мне сразу становится легче.
Ренни вместе с тренером Кристи стоит перед девочками, в то время как мы с Эшлин сидим в сторонке. Мы, как и Ренни, демонстрируем нашу форму: майки с вышитой на груди буквой «J», плиссированные юбки с блумерсами[4] под ними и гольфы с крошечными разноцветными помпонами на пятках. Должна признаться, я рада вновь надеть свою форму.
Но стоит только тренеру Кристи убежать в кабинет, чтобы сделать копии бланков разрешений, как Ренни берет дело в свои руки. Окинув трибуны взглядом, она тихо произносит:
– Вот что я вам скажу. Если вы хотите стать чирлидером в школе острова Джар, то должны постоянно и выглядеть, и вести себя соответственно. Вы не просто представляете себя, вы представляете меня. Это моя команда. И у меня свои стандарты. – Для пущего эффекта она на секунду замолкает. – Очень надеюсь, что в этом сезоне у нас будет новая форма с короткими майками. А это значит, что ни у одной из вас я не должна видеть в обед картофель фри на подносе. Я говорю серьезно. Кстати, Дори. – Дори испуганно смотрит на нее. – Тебе пора выбросить эту кофту. В ней ты выглядишь как домохозяйка.
Я изумленно ахаю, а Эшлин хихикает в кулак.
Девочки начинают нервно перешептываться. Ренни оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что тренер Кристи еще у себя, и громко прикрикивает:
– Я разве сказала, что мы закончили?
Все замолкают.
– Нам не нужны слабые звенья. Поэтому, если ваша подруга запускает себя, вы даете ей об этом знать. Вот, например, тебе, Мелани, нужно зазубрить три слова: «очищение», «тонизирование» и «увлажнение».
Глаза Мелани наполняются слезами, но она все равно быстро кивает.
Не могу поверить своим ушам. Да, у Мелани плохая кожа, но зачем Ренни нужно позорить ее перед всеми? Я перевожу взгляд на Эшлин, надеясь на ее солидарность, но та лишь пожимает плечами и шепчет:
– Какие три этапа? Ей нужно к дерматологу.
Ренни тычет пальцем в Надю.
– Я хочу, чтобы вы посмотрели на ее ноги. Вот такой загар должен быть у всех. Если нет, то запишитесь к Бекки в «Мистик Бич» на Сэндтрап-стрит. Она все сделает.
Моя сестра, чуть ли лопаясь от гордости, скромно опускает голову.
– Это касается не только первогодок, – продолжает Ренни, осматривая остальных присутствующих. Я точно знаю, кого она ищет. Терезу Круз. – Не стоит чувствовать себя уверенно только потому, что вы старшеклассницы. Каждая девушка должна заслужить свое место здесь. Я без колебаний избавляюсь от мертвого груза во благо команды.
Я замечаю, что из металлических дверей выходит тренер Кристи, и покашливаю, давая понять Ренни, что той пора закругляться.
– У вас последний шанс, девочки, – наконец улыбаясь, заявляет она. – Если вы считаете, что не справитесь, то не забудьте на выходе придержать дверь.
Но никто даже не шевелится.
* * *
Мы с Ренни переодеваемся в раздевалке, кроме нас, тут никого нет. Эшлин и тренер Кристи наблюдают за тем, как бегают девочки.
Я натягиваю через голову свитер и говорю:
– Значит, сейчас мы едем к Алексу? Сегодня за обедом он был очень недоволен.
– По поводу?
– По поводу того, что мы ушли с вечеринки. – При упоминании о ней с лица Ренни стираются все эмоции. – Я сказала ему, что мы придем после тренировки, чтобы убрать декорации и навести порядок в домике у бассейна.
– А Рив тоже там будет?
– Надеюсь, что нет, – кисло отвечаю я и, наклонившись, снимаю кроссовки.
– Помнишь, как во время обеда Рив рассказывал, какой должна быть его чирлидерша? – Я не отвечаю, и она продолжает: – Думаю, это был такой хитрый ход, чтобы попросить меня быть ею. Это ведь разумно. Капитан для капитана.
Я собираю волосы в хвост.
– А разве этим летом он не встречался с Терезой Круз?
Рени наигранно смеется.
– Да они встречались раза два, не больше. И ты видела ее ляжки? Она едва может скрестить ноги, не говоря уже о том, чтобы сесть на шпагат. Ты правда думаешь, что Рив захочет, чтобы она представляла его номер?
– Ну не знаю, – отвечаю я, затягивая хвост.
– Не знаешь?
– Мне кажется, что Тереза хорошенькая. – Ренни смотрит на меня как на сумасшедшую, но я не обращаю на это внимания. – Так ты идешь со мной?
Она закатывает глаза.
– У Линди есть горничная. Он обойдется и без нас.
– Говорить «горничная» неправильно...
– Вот только не нужно мне лекций по терминологии для богатеев! – огрызается она, натягивая майку.
Я с бешено колотящимся сердцем снимаю носки и надеваю эспадрильи. Ренни даже не смотрит на меня, складывая в сумку свои вещи.
– Рен, знаю, ты все еще расстроена из-за того, что у вас с Кэт произошло сегодня утром...
Не успеваю я закончить фразу, как Ренни бросает на меня убийственный взгляд.
– Меньше всего меня волнует это чудище. – С этими словами она, даже не попрощавшись, выходит из раздевалки.
К тому времени, как я прихожу на стоянку, ее машины уже нет. Поэтому мне приходится ловить Эшлин и просить ее подвезти меня к Алексу.
* * *
Эш высаживает меня у дома Алекса. Заметив, что машины миссис Линд нет на подъездной дорожке, я облегченно выдыхаю. Я надеялась, что ее не будет дома, поскольку боюсь, что она тоже на меня злится.
– Спасибо, что подвезла, Эш, – говорю я, отстегивая ремень безопасности.
– Не за что, Лил. Извини, что не могу помочь тебе с уборкой, – отвечает она с грустным взглядом. – Я пообещала маме пойти с ней к парикмахеру. В прошлый раз ее подстригли как пенсионерку.
– Все нормально. – Я не рассказала ей о ссоре с Ренни. Это касается только нас двоих.
Выпрыгнув из машины, я машу отъезжающей Эшли. Вместо того чтобы подойти к входной двери, я направляюсь прямиком во двор.
Алекс сачком пытается выловить из воды красный стаканчик.
– Привет, – говорю я.
Он вздрагивает от неожиданности и поднимает на меня взгляд.
– А где Ренни?
Раньше я бы нашла для нее оправдание, но сегодня просто пожимаю плечами.
После чего начинаю собирать бамбуковые факелы и бумажные фонарики, которые мы развесили вокруг. Я не понесу все это домой. Если Алекс хочет, чтобы этого тут не было, то ему придется меня отвезти. А он, судя по всему, еще злится.
– Ты пробовал мои капкейки? – интересуюсь я.
– Да, – отвечает Алекс, сидя на шезлонге и уткнувшись в телефон.
– Ну и как они тебе?
– Нормально.
– А тебе попался тот, что с мармеладной рыбкой внутри? Я сделала таких всего несколько.
Он наконец встречается со мной взглядом.
– Я съел три, и в одном, по-моему, была рыбка.
Слава богу! Кажется, он близок к тому, чтобы меня простить.
– Круто! – с легкой улыбкой на лице восклицаю я. – Хочется пить. Можно мне содовую?
Он кивает на свой домик.
– Ты знаешь, где взять.
Ауч! Ладненько. Похоже, мне все-таки придется тащить все это самой.
Домик у бассейна, по сути, представляет собой жилье Алекса. В нем есть гостиная, кухня и огромная спальня. Он обставил его как холостяцкую берлогу в стиле Джеймса Бонда. Черный кожаный угловой диван, большой телевизор, вмонтированный в стену, и самый настоящий автомат с колой у бара. А еще у него есть буфет, который его мама забивает печеньем, чипсами и всем, что только можно пожелать.
Дверь в его спальню открыта. С кресла свисает спущенная надувная пальма – одна из тех, что мы принесли на вечеринку. Обычно в его комнате чисто, но не сегодня. На полу валяется одежда, а кровать до сих пор не заправлена.
Я направляюсь к пальме, но резко останавливаюсь. Возле кровати валяется небольшая кучка одежды, сверху которой лежит зеленый топ. Я наклоняюсь и поднимаю его.
Это топ моей сестры. Тот, что она надевала на вечеринку, элемент ее костюма пескаря. Я знаю это, потому что у меня точно такой же, только размером больше. Спереди виднеется засохшее розовое пятно – «Клубничный дайкири». Я нюхаю его. Ром.
С топом в руке я возвращаюсь обратно. При виде его Алекс широко раскрывает глаза.
– Откуда у тебя топ Нади? – спрашиваю я его.
– Э-э... на нее кто-то что-то пролил. Мне пришлось дать ей свою рубашку, – отвечает он.
Мне вдруг становится трудно дышать.
– Надя пила? – Я же просила ее этого не делать. Я ей запретила. – Она не наделала глупостей?
– Каких, например? Ушла со случайным парнем? – Он качает головой. – Нет, она не делала ничего подобного.
Я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Он говорит о Наде или... обо мне?
Алекс уходит и начинает загружать декорации в багажник своего внедорожника. Я подбираю как можно больше факелов и следую за ним. Ни он, ни я не произносим больше ни слова.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МЭРИ
Я сижу на кровати и рассматриваю старый фотоальбом, который нашла в подвале. С каждой перевернутой страницей я становлюсь старше. Вот я позирую перед крепостью из одеял, подсвечивая лицо фонариком. А вот качаюсь на шине, подвешенной к дереву на заднем дворе. Мои волосы практически выгорели на солнце. Тут мы с папой нацепили на головы водоросли. А вот тут я играю для родителей и тетушки Бетт на кларнете в гостиной.
Фотоальбом заканчивается снимком, на котором я позирую рядом с кустом сирени в тот день, когда пошла в седьмой класс. Я стою на цыпочках и нюхаю цветы.
Неудивительно, что утром Рив не узнал меня. Этому есть только одно объяснение – я была толстой.
* * *
Все только и говорили о новом ученике, который получил стипендию. Белль Харбор Монтессори на материке – очень маленькая школа. В нашем седьмом классе училось всего двадцать человек, и я была единственной с острова Джар. Во время обеда, когда мальчишки дискутировали о том, насколько нужно быть умным, чтобы получить стипендию, вошел Рив.
Все присутствующие наблюдали за тем, как он стоит в очереди за едой.
– Он довольно милый. Как думаешь? – наклонившись ко мне, произнесла моя подруга Энн.
– Да, не плох, – прошептала я в ответ.
Рив был самым высоким мальчиком в нашем классе. Но не был тощим. Скорее, мускулистым. Было видно, что он занимался спортом в своей прежней школе. Но в Монтессори у нас не было секций по спорту. Не было никаких физических нагрузок, если не считать походов в лес, где мы изучали растительный мир.
Учительница помахала ему и показала, где сидит наш класс.
– Привет, – сказал он скучающим голосом, плюхаясь на свободный стул. – Меня зовут Рив.
Парочка парней пробормотала ему «привет», но большинство просто промолчали. Думаю, мы все заметили его безразличное отношение. Он явно не хотел учиться в нашей школе. Скорее всего, там, откуда он перевелся, у него осталась куча друзей.
Мне было его жаль. Рив взял сэндвич, не проронив больше ни слова. Наверное, тяжело начинать учебу в новой школе. Лично я ходила только в Белль Харбор Монтессори с самого сада.
Когда обед подошел к концу и все встали, я заметила, что Рив озирается по сторонам, не зная, куда убрать поднос. Я наклонилась, намереваясь взять его. Не знаю, почему. Наверное, просто из вежливости. Но он выхватил его прежде, чем я успела до него дотронуться, и громко сказал: – Может, тебе уже хватит есть?
Услышавшие его парни начали смеяться. Думаю, я тоже засмеялась – просто потому, что его слова застали меня врасплох. Энн скорчила рожу и посмотрела на меня. Без тени сочувствия. Просто нахмурилась. Не на Рива. А на меня.
Рив же смеялся громче всех. Он первым вышел из-за стола, и все остальные просто последовали за ним, несмотря на то, что он даже не знал, где находится наш кабинет. Поднос он оставил на столе.
И убрала его я.
* * *
До того как Рив перевелся в нашу школу, я считалась одной из самых умных учениц, особенно по математике. Я была стеснительной, но дружелюбной. Немного неуклюжей девочкой с острова, с длинными светлыми волосами. А после его слов я стала толстухой.
Закрываю альбом. Я больше не та девочка. И уже давно. Но возвращение на остров Джар, к Риву, старым фотографиям и мягким игрушкам заставляет меня заново переживать прошлое.
Я слышу, как тетушка Бетт тихо моет посуду внизу.
Сегодня наш ужин прошел в неловком молчании. Утром я воображала, как буду расписывать ей свой первый день в школе: выражение лица Рива, когда он снова меня увидит, его попытки со мной заговорить и узнать, где я пропадала все эти четыре года. Она бы предложила мне бокал вина, и мы бы отметили начало нового и классного учебного года.
Но все оказалось совсем не так. Мне нечего было ей рассказывать. И, само собой разумеется, мне не хотелось есть. Но было бы невежливо уйти из-за стола, поэтому я просто сидела молча, пока она накручивала на вилку спагетти и читала какой-то журнал по искусству.
Я чувствую себя опустошенной. Мне очень нужно поговорить с мамой и папой, услышать их голоса. Они наверняка попытаются уговорить меня вернуться домой, и я, скорее всего, так и сделаю.
Следующие пять минут я расхаживаю по комнате с вытянутым над головой телефоном и пытаюсь поймать сигнал, чтобы им позвонить. К сожалению, его нет. Когда мы жили здесь раньше, на острове Джар практически не было сотовой связи. Лишь в нескольких местах можно было поймать сигнал: возле маяка и изредка на парковке у лютеранской церкви. Но в основном остров оставался все зоны доступа. Очевидно, с тех пор мало что изменилось.
Я могла бы позвонить со стационарного телефона на кухне, но не хочу разговаривать с родителями в присутствии тетушки Бетт. Вдруг я расплачусь.
Тут я слышу, что тетушка Бетт поднимается по лестнице. Приоткрыв дверь, наблюдаю за тем, как она идет в свою комнату.
Наверное, мне стоит с ней поговорить. Раньше я делилась с тетушкой Бетт абсолютно всем. Летом, когда она приезжала к нам, мы спускались с холма и покупали горячий шоколад на Главной улице. Даже в августе. Она рассказывала мне о таких вещах, которые определенно не понравились бы моим родителям. О том, как она жила в Париже с женатым мужчиной, и о своих картинах в стиле ню. Тетушка Бетт прожила тысячу и одну жизнь. У нее найдется для меня хороший совет.
Тетушка Бетт уже в кровати. Ее глаза закрыты. Однако в следующее мгновение внезапно открываются – должно быть, она меня услышала.
– Мэри?
Я захожу в комнату и сажусь на корточки возле ее кровати.
– Ты уже спишь?
Она качает головой и моргает.
– Вроде нет. Или сплю?
Несмотря на то, что мне хочется плакать, я все же смеюсь.
– Я тебя не побеспокою?
– Нет! Что ты! – Она садится. – Ты в порядке?
Я делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.
– Так непривычно здесь находиться.
– Да. Понимаю.
– Не знаю, подхожу ли я этому месту после всего, что случилось.
– Это твой дом, – тихо говорит тетушка Бетт. – Где, как не здесь, твое место?
– Полагаю, нигде.
– Я скучала по тебе, Мэри. – На ее лице появляется едва заметная улыбка. – И рада, что ты здесь.
– Я тоже, – вру я, после чего возвращаюсь в свою комнату и залезаю в кровать.
И лишь спустя вечность наконец засыпаю.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ЛИЛИЯ
Мама в своей комнате разговаривает по телефону с папой, а мы с Надей смотрим внизу телевизор и едим домашнее мороженое с карамельным сиропом из «Скупс». Сначала, когда я спросила, не хочет ли она присоединиться ко мне, Надя отказалась, несмотря на то, что это ее любимый вкус. Я знала, что причина тому слова Ренни, сказанные на тренировке. Поэтому уселась с ведерком на диван и показательно начала слизывать с крышки мороженое.
– Только одну ложечку, – не выдержала Надя, в точности как я и ожидала. Все девочки в нашей семье сладкоежки.
Вскоре сушка для белья издает сигнал об окончании программы. Я ставлю передачу на паузу, иду в прачечную, бросаю чистую одежду в корзину и забираю ее с собой в гостиную. В сушилку я положила дополнительные салфетки с кондиционером, поэтому одежда очень приятно пахнет. Уткнувшись лицом в футболку, я наслаждаюсь ее теплом и ароматом. Потом начинаю складывать футболки в стопку, как вдруг замечаю Надин топик. Пятно от «Клубничного дайкири», на которое был нанесен пятновыводитель, исчезло. А с кашемировым свитером я даже не стала заморачиваться. Просто положила его в пакет для химчистки и понадеялась на лучшее.
– Вот твой топик, – говорю я, вручая его сестре.
– С-спасибо, – бледнея, отвечает Надя.
– Я вывела пятно, – продолжаю я, наблюдая за ее реакцией. – Алекс сказал, что в тебя кто-то врезался и пролил коктейль.
– Ага. – Надя кладет в рот большую порцию мороженого, избегая моего взгляда.
– А где рубашка Алекса? Я пыталась найти ее в твоей комнате, чтобы постирать и вернуть ему.
