Текст книги "Ожог за ожог (ЛП)"

Автор книги: Дженни Хан

Соавторы: Вивиан Шиван
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группы и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Дженни Хан, Шиван Вивиан

Ожог за ожог

Ожог за ожог – 1

Авторы: Дженни Хан, Шиван Вивиан

Название: Ожог за ожог

Автор перевода: Kiki67

Редактор: Светлана Дорохова

Вычитка: Виктория Коробко

Перевод групп :

vk.com/art_of_translation

АННОТАЦИЯ

Островок Джар идеален настолько, что похож на открытку со своими очаровательными туристическими лавками, нетронутыми пляжами и прелестными домиками на берегу океана. А еще тут живут три девушки, каждая из которых тайно вынашивает план мести.

Кэт до тошноты устала от травли со стороны своей бывшей лучшей подруги.

Лилия обнаруживает, что за ее младшей сестренкой, которую она всегда опекала, тайком ухлестывает один из ее приятелей, и собирается положить этому конец.

Мэри без конца преследуют болезненные воспоминания об одном происшествии, случившемся в прошлом, — как и то, что виноватого в этом парня до сих пор не настигла расплата.

По одиночке девушки не могут воплотить свои фантазии о мести в реальность так, чтобы при этом остаться вне подозрений. Но вместе... вместе они способны на все.

Когда они объединятся, больше не будет никаких «как бы мне хотелось сказать...» или «вот если б вернуться назад и сделать все по-другому...» Втроем девушки покажут острову Джар, что месть — это блюдо, которое лучше всего подавать вместе.

МЭРИ

Утренний туман разукрасил все серебром. Прямо как в одном из моих снов с падением в кроличью нору, где я застреваю в облаке и не могу проснуться.

А потом начинает трезвонить сирена, туман рассеивается, и моему взору предстает растянувшийся на горизонте остров Джар. Такой же, как на одной из картин тетушки Бетт.

И в этот миг я осознаю, что сделала это. Я вернулась.

Один из рабочих привязывает толстой веревкой паром к пристани. Другой опускает трап. И из громкоговорителя раздается голос капитана:

– Доброе утро, уважаемые пассажиры. Добро пожаловать на остров Джар. Пожалуйста, не забывайте свои вещи.

Я уже и забыла, как тут красиво. Солнце над водой окрашивает все в ярко-желтоватые цвета. Из окна на меня глядит собственное отражение: светлые глаза, приоткрытые губы, растрепанные светлые волосы. Я уже не тот человек, который покинул это место в седьмом классе. Разумеется, я стала старше, но это не все. Я изменилась. Теперь, глядя на себя, я вижу сильную девушку. Может быть, даже симпатичную.

Интересно, он меня узнает? Часть меня надеется, что нет. Но другая – та, что покинула свою семью и вернулась сюда – надеется, что узнает. Он должен. Иначе в чем смысл?

До меня долетает звук заведенных моторов. Машины на грузовой палубе готовы тронуться в путь. На берегу виднеется длинная цепочка из автомобилей, тянущаяся до входа на стоянку. Они ждут, когда смогут заехать на борт и отправиться обратно на материк. До конца летних каникул осталась еще одна неделя. Я отступаю от окна, разглаживаю ситцевый сарафан и иду к своему месту за вещами. Сиденье рядом с моим пустует. Я сую под него руку и пытаюсь нащупать то, что должно находиться именно там. Его инициалы – Р.Т. Я помню день, когда он вырезал их своим швейцарским армейским ножом. Чисто ради своей прихоти.

Интересно, сильно ли изменился остров? В «Молочном утре» по-прежнему продаются лучшие черничные маффины? В кинотеатре на Главной улице до сих пор зеленые бархатные сиденья? А как разросся куст сирени в нашем дворе?

Так странно ощущать себя туристом, учитывая, что Зейны живут на острове практически целую вечность. Мой прапрапрадед спроектировал и построил тут библиотеку. Одна из маминых тетушек стала первой женщиной, которую избрали членом муниципального совета Миддлбери. Наш семейный участок находится в самом центре кладбища, а некоторые памятники настолько стары и покрыты мхом, что невозможно даже разглядеть, кто под ними похоронен.

Остров Джар состоит из четырех маленьких городков. Томастаун, Миддлбери – откуда я родом, – Уайт-Хейвен и Каноби-Блаффс. В каждом из них есть своя средняя школа, но старшая школа на острове только одна. Летом население увеличивается до нескольких тысяч отпускников. Тех же, кто живет тут круглый год, всего лишь около тысячи.

Моя мама любит говорить, что остров Джар никогда не меняется. Он как отдельная маленькая вселенная. Есть в нем что-то такое, от чего кажется, будто время здесь стоит на месте. Думаю, в этом кроется его очарование, которое каждое лето притягивает сюда людей, а постоянные жители мирятся с неизбежной скукой. Как когда-то и мои родители.

Люди ценят, что на острове Джар нет ни одного сетевого магазина, торгового центра и заведения быстрого питания. Папа говорит, что их строительство запрещено согласно двумстам отдельным законодательным актам и постановлениям. Поэтому жители покупают овощи на местных рынках, лекарства по рецептам – в аптеках, где всегда можно найти аппарат с газировкой, а пляжное чтиво – в маленьких книжных магазинчиках.

Остров Джар делает особенным еще и то, что это самый настоящий остров. Здесь нет мостов или туннелей, соединяющих его с материком. Кроме одной-единственной взлетной полосы, которой пользуются только богатеи с частными самолетами. Все остальные прибывают и отбывают на этом вот пароме.

Собрав вещи, я следую за оставшимися пассажирами на берег. Пристань ведет прямо к информационному центру. Перед ним припаркован старый, сороковых годов, школьный автобус с надписью «Туры по острову Джар», который пытаются отмыть. За зданием центра начинается Главная улица – длинная полоса из сувенирных магазинчиков и лотков с едой. Над всем этим возвышается холм Миддлбери. Мне приходится прикрыть глаза от солнца и потратить несколько секунд на то, чтобы на самой его вершине отыскать высокую красную крышу своего старого дома.

В этом доме выросли мама и тетушка Бетт. В моей спальне, окна которой выходят на океан, когда-то жила тетушка Бетт. Интересно, сейчас она, снова переехав сюда, все так же спит в этой комнате?

Я ее единственная племянница, своих детей у нее нет. Она никогда не знала, как вести себя с детьми, поэтому обращалась со мной как со взрослой. И мне это нравилось. Когда она спрашивала, что я думаю о ее картинах, то всегда выслушивала мой ответ. Но она никогда не была из тех тетушек, которые, устроившись на полу, будут помогать в сборке пазла или готовить с тобой печенье. Да я в этом и не нуждалась. Для этого у меня были мама и папа.

Думаю, будет здорово пожить с тетушкой Бетт теперь, когда я стала старше. Потому что мои родители обращаются со мной как с ребенком. Яркий тому пример: я по-прежнему должна быть дома в десять часов, несмотря на то, что мне уже семнадцать. Но, полагаю, после всего, что произошло, можно понять, почему они так меня опекают.

Дорога до дома занимает больше времени, чем в моих воспоминаниях. Может, потому, что с чемоданами тяжелее идти. Несколько раз я пытаюсь остановить машины, ползущие на холм. Иногда местные добираются домой автостопом. Здесь принято помогать соседям. Обычно мне этого не разрешают, но впервые рядом со мной нет надзирающих родителей. Вот только никто не останавливается. Это очень неприятно, но у меня всегда есть завтрашний день. У меня куча времени, чтобы путешествовать автостопом и делать все, что мне захочется.

Каким-то образом я прохожу мимо своего дома. Приходится вернуться назад. Разросшиеся во дворе кустарники надежно скрывают дом с дороги. И неудивительно. Садоводство всегда было любимым занятием мамы, а не тетушки Бетт.

Протащив чемоданы еще несколько шагов, я упираюсь взглядом в дом. Трехэтажное строение в колониальном стиле обшито серой кедровой черепицей, на окнах висят белые ставни, а двор огорожен стеной из булыжников. На подъездной дорожке припаркован старый тетушкин «вольво» бронзового цвета, который усеян крошечными фиолетовыми цветочками.

Куст сирени. Он стал куда выше, чем я себе представляла. И несмотря на то, что многие из цветочков осыпались, его ветви по-прежнему сгибаются под тяжестью миллиона оставшихся. Я вдыхаю полной грудью.

Как хорошо вернуться домой.

ЛИЛИЯ

Снова наступило это время года – конец августа, всего одна неделя до начала занятий. Пляж забит, но не так, как на День независимости. Я лежу на большом покрывале с Ренни и Алексом. Рив и Пи Джей кидают фризби, а Эшлин и Дерек плавают в океане. Это наша банда. И так было с девятого класса. Сложно поверить, что мы наконец выпускники.

Солнце светит так ярко, что я буквально ощущаю, как мой загар приобретает более золотистый оттенок. Зарываюсь поглубже в песок. Обожаю солнце. Рядом со мной Алекс намазывает плечи солнцезащитным кремом.

– Блин, Алекс, – говорит Ренни, отрывая взгляд от журнала. – Приноси свой крем. Ты использовал половину моего тюбика. В следующий раз будешь зарабатывать себе рак кожи.

– Шутишь?! – возмущается Алекс. – Ты стянула его у меня дома. Подтверди, Лил.

Я приподнимаюсь на локтях и сажусь.

– Ты пропустил вот тут. Повернись.

Присев за ним на колени, я втираю в его плечи солидную порцию крема. Алекс разворачивается и спрашивает:

– Лилия, а что у тебя за духи?

– Почему спрашиваешь? Хочешь одолжить? – со смехом интересуюсь я.

Обожаю подшучивать над Алексом Линдом. Он такой простак.

– Нет, просто любопытно, – смеется он в ответ.

– Это секрет, – шепчу я, хлопая его по спине.

Для девушки очень важно иметь «свой» аромат. Тот, по которому тебя узнают. Так, когда ты идешь по школьному коридору, люди рефлекторно, как собаки Павлова, поворачиваются и смотрят в твою сторону. И каждый раз, когда до них будет долетать аромат этих духов, они будут думать о тебе. Жженый сахар и колокольчики – это запах Лилии.

Я снова опускаюсь на покрывало и переворачиваюсь на живот.

– Пить хочу, – заявляю я. – Линди, не достанешь мне колу?

Алекс наклоняется и начинает рыться в портативном холодильнике.

– Остались только вода и пиво.

Нахмурившись, я смотрю на Рива. В одной руке он держит фризби, а в другой – колу.

– Ри-ив! – ору я. – Это была моя кола!

– Прости, – кричит он в ответ, нисколько не сожалея о содеянном. А потом бросает фризби, и тот по идеальной дуге приземляется рядом с симпатичными девушками на шезлонгах. Уверена, именно туда он и целился.

Я оглядываюсь на прищурившуюся Ренни.

Алекс встает и отряхивает шорты от песка.

– Я принесу тебе другую колу.

– Не напрягайся, – говорю я. Конечно же, не всерьез. Мне правда очень хочется пить.

– Ты еще будешь скучать по мне, когда тебе некому будет принести попить, – ухмыляется он.

Алекс, Рив и Пи Джей собираются порыбачить в открытом море. Они уплывают завтра и вернутся только через неделю. Эти парни всегда ошиваются рядом, мы видимся практически каждый день. Странно будет встречать окончание лета без них.

– Я ни капельки не буду по тебе скучать! – показав ему язык, отвечаю я.

Тогда Алекс подбегает к Риву, и они вместе направляются вдоль пляжа к лотку с хот-догами.

– Спасибо, Линди! – выкрикиваю я. Он так хорошо ко мне относится.

Я оглядываюсь на ухмыляющуюся Ренни.

– Этот парень сделает для тебя что угодно, Лил.

– Прекрати.

– Ответь «да» или «нет». Ты считаешь его привлекательным? Только честно.

Мне даже раздумывать не надо.

– Да, он определенно привлекательный. Только не для меня.

Ренни вбила себе в голову, что мы с Алексом должны стать парочкой, а потом и они с Ривом к нам подтянутся. Тогда мы сможем ходить на двойные свидания и ездить куда-нибудь на выходные. Как будто мои родители когда-нибудь отпустят меня с парнями! Ренни, если хочет, может встречаться с Ривом, но я и Алекс – этому не бывать. Мы не воспринимаем друг друга в этом плане. Мы просто друзья. И точка.

Ренни недовольно смотрит на меня, но на этом, слава богу, все и заканчивается. Она поднимает журнал и спрашивает:

– Как думаешь, мне пойдет такая прическа на бал?

На странице изображена девушка в блестящем серебристом платье. Ее светлые волосы развиваются за спиной, как плащ.

– Рен, бал будет в октябре! – смеясь, отвечаю я.

– Именно! Всего лишь через полтора месяца. – Она машет журналом перед моим лицом. – Ну так что?

Наверное, она права. Пора бы уже задуматься о платьях. Но я точно не стану покупать свое в одном из бутиков острова, потому что велика вероятность, что какая-нибудь другая девушка появится в точно таком же. Я получше присматриваюсь к фотографии.

– Миленько. Но не думаю, что на балу будет вентилятор.

Ренни щелкает пальцами.

– Точно! Вентилятор. Отличная идея, Лил.

Я смеюсь. Если Ренни что-то захочет, то обязательно это получит. Никто никогда не говорит «нет» Ренни Хольц.

Пока мы лежим, обсуждая наряды на бал, к нам подходят два парня. Один высокий, со спортивной стрижкой, а другой коренастый и с большими бицепсами. Они оба хорошенькие, хотя тот, что пониже, симпатичнее. Эти парни точно старше нас и точно не ученики старшей школы.

Я сразу радуюсь, что сегодня надела новое черное бикини, а не свое обычное – розовое в белый горох.

– Девушки, у вас не найдется открывалки? – интересуется тот, что повыше.

Я отрицательно качаю головой.

– Попробуйте спросить в киоске.

– Девчонки, а сколько вам лет? – спрашивает у меня тот, что покрепче.

По тому, как Ренни перекидывает волосы на одно плечо и спрашивает «А зачем тебе знать?», я понимаю, что он ей нравится.

– Хочу убедиться, что с вами можно разговаривать, – ухмыляется он, теперь глядя на нее. – На законных основаниях.

Она хихикает, но не как ребенок, наоборот, этот смех делает ее взрослее.

– Мы совершеннолетние. Почти. А сколько вам, парни?

– Двадцать один, – глядя на меня, произносит высокий парень. – Мы учимся на последнем курсе Массачусетского университета и приехали сюда на неделю.

Я поправляю верх от бикини, чтобы он не оголял ничего лишнего. Ренни недавно исполнилось восемнадцать, а мне еще семнадцать.

– Мы снимаем домик на Шор-роуд в Каноби-Блаффс. Почему бы вам как-нибудь не заглянуть к нам? – Качок присаживается рядом с Ренни и говорит: – Дай мне свой номер.

– Сначала попроси как следует, – кокетливо отвечает та. – И тогда, может быть, я подумаю над твоей просьбой.

Высокий парень присаживается на край покрывала, рядом со мной.

– Меня зовут Майк.

– Лилия, – отвечаю я. Но тут через его плечо вижу возвращающихся ребят. Алекс несет в руках колу для меня. Они смотрят на нас, вероятно, интересуясь, что это за парни. Наши друзья иногда чересчур нас опекают, особенно когда дело касается чужаков.

Алекс хмурится и что-то говорит Риву. Ренни тоже их замечает и начинает громко хихикать, снова перекидывая волосы через плечо.

– Те ребята – ваши парни? – спрашивает у меня Майк.

– Нет, – отвечаю я.

Он смотрит на меня так пристально, что я краснею.

– Это хорошо, – улыбается он.

Какая у него милая улыбка!

КЭТ

Наступила идеальная летняя ночь. Одна из тех, когда на небе сияют звезды и тебе не нужна толстовка, даже если ты находишься вблизи воды. И это хорошо, ведь свою я оставила дома. Я отключилась сразу же, как только пришла домой с работы, и проспала весь ужин. А когда открыла глаза, то уже едва не опаздывала на паром до материка. Поэтому побросала валяющуюся на полу одежду в сумку, попрощалась с папой и бегом отправилась из Томастауна в порт Миддлбери. Знаю, я что-нибудь да забыла, но Ким разрешит мне покопаться в своем шкафу, так что это не беда.

Главная улица забита до отказа. В этот час едва ли работает хоть один магазин, но это неважно. Туристы бесцельно слоняются по улицам, останавливаясь возле витрин, чтобы разглядеть в них фирменные толстовки острова Джар ужасного качества и кепки.

Ненавижу август.

Ворча, я проталкиваюсь мимо людей и направляюсь в «Джава Джонс». Если я хочу дожить до выступления «Паппи Чао», то мне нужен кофеин.

«Паппи Чао» играют в музыкальном магазине, где работает Ким. Он называется «Магазинчик Пола» и находится на материке. К магазину примыкает гараж, в котором проводятся выступления различных групп. И если мне хочется послушать какую-нибудь из них, Ким разрешает переночевать в своей квартире. Она живет прямо над магазином. Обычно группы останавливаются там же. И это круто. На обложке своего альбома солист «Паппи Чао» выглядит очень сексуально. Конечно, не так, как барабанщик, но Ким говорит, что с ними всегда много проблем.

Перескакивая через две ступеньки, я поднимаюсь в «Джава Джонс». Но, как только собираюсь толкнуть дверь, один из работников ее запирает.

Я стучу по стеклу.

– Знаю, вы закрываетесь, но не могли бы вы сделать мне тройной эспрессо навынос?

Игнорируя меня, работник развязывает фартук и выключает неоновую вывеску. За окном становится темно.

Скорее всего, сейчас я выгляжу как одна из богатеньких туристок на острове, которые думают, что рабочие часы их никоим образом не касаются. В гавани мне каждый день приходится иметь дело с подобными снобами. Поэтому я отбрасываю недокуренную сигарету на тротуар, засовываю руки глубже в карманы – так, что шорты на бедрах опускаются ниже, и отчаянно кричу:

– Пожалуйста! Я местная!

Он поворачивается и смотрит на меня, как будто я самая большая заноза в заднице. Но потом выражение его лица смягчается.

– Кэт Дебрассио?

– Да, – подозрительно глядя на него, отвечаю я. Он выглядит знакомым, но я не могу его вспомнить.

Парень отпирает замок и открывает дверь.

– Я гонял на байках с твоим братом, – говорит он, придерживая дверь. – Осторожно. Пол мокрый. Передавай от меня привет Пэту.

Я киваю и на цыпочках прохожу в своих мотоциклетных ботинках мимо еще одного работника, который возит по полу шваброй. Кладу сумку на стойку и жду свой кофе. И тогда-то я замечаю, что в «Джава Джонс» не совсем пусто. Остался последний посетитель.

За одним из черных столов, склонившись над маленькой записной книжкой, сидит Алекс Линд. Наверное, это его дневник. Я уже несколько раз замечала, как он что-то в нем записывает, когда думает, что его никто не видит. Он никогда его мне не показывал. Очевидно, боится, что я буду смеяться над его содержимым.

Так оно и есть. Да и то, что мы тусовались вместе несколько недель, не делает нас друзьями.

Не стану отрывать его от занятия. Просто дождусь кофе и уйду. Но неожиданно его карандаш застывает на середине страницы. Алекс прикусывает нижнюю губу и в задумчивости закрывает глаза. Сейчас он очень похож на маленького ребенка, сосредоточившегося на своих ночных молитвах, – такой же милый и ранимый.

Я буду скучать по этому парню.

Быстро пригладив пальцами челку, я выкрикиваю:

– Привет, Линд.

Вздрогнув, Алекс открывает глаза, а потом быстро засовывает записную книжку в задний карман и подходит ко мне.

– Привет, Кэт. Какими судьбами?

– Иду к Ким на выступление одной группы. Помнишь, я тебе об этом говорила? – закатив глаза, отвечаю я.

Всего пять часов назад я рассказывала ему о своих планах, когда он заезжал в гавань, чтобы пообедать со мной.

Мы познакомились с ним в июне в яхт-клубе. Конечно, я и до этого знала, кто такой Алекс. Все-таки старшая школа не такая уж и большая. Но мы никогда не разговаривали друг с другом. Ну, может, раз или два на уроках искусства в прошлом году. Мы вращались в разных кругах.

Однажды в гавани на новом скоростном катере появился Алекс. А пытаясь выехать, застрял. Тогда я отодвинула его от штурвала и преподала небольшой урок вождения. Алекса впечатлило то, как я управляюсь с его катером. Несколько раз на крутых виражах он хватался за борта. Это было так мило.

И сегодня я надеялась, что он побудет со мной до конца смены, чтобы работа не казалась такой скучной. Ну, еще и потому, что я знала: завтра он отправляется на рыбалку. Но Алекс ушел на пляж, на встречу со своими друзьями. Своими настоящими друзьями.

– Ах да, – кивает Алекс. – Точно. – А потом наклоняется вперед и кладет локти на прилавок. – Передай Ким, что я очень благодарен ей за то, что она разрешила мне переночевать.

В июле я брала Алекса с собой на выступление «Ничьей армии». До этого он никогда о них не слышал, но теперь это его любимая группа. Тогда я была смущена, потому что Алекс нарядился в фирменную тенниску нашего местного гольф-клуба, шорты карго и шлепки. Как только мы вошли, Ким вопросительно посмотрела на меня, потому что одет он был явно неподходяще. После Алекс купил футболку с изображением группы и сразу же надел ее. Только придурки надевают на концерт футболки с изображением группы, которую собираются слушать. Но это все же лучше, чем тенниска. И Алекс хорошо вписался в окружение. Во время выступления он вместе со всеми качал головой в такт музыке. И был крайне обходителен в квартире Ким. Прежде чем залезть в свой спальный мешок, он собрал все пустые пивные бутылки и вынес их в мусорный бак на улице.

– Хочешь со мной? Билеты уже распроданы, но я тебя проведу.

– Не могу, – отвечает он с тяжелым вздохом. – Дядя Тим хочет отплыть на рассвете.

Дядя Алекса, Тим, – лысеющий холостяк. У него нет ни семьи, ни каких-либо обязательств, поэтому все деньги он спускает на игрушки. Например, на новую яхту, на которой они с Алексом и его друзьями собираются на чисто мужскую рыбалку в открытое море.

Я пожимаю плечами.

– Ну и ладно. Думаю, на этот раз мы уж точно прощаемся. – С этими словами я прикладываю руку к голове, как солдат, отдающий честь офицеру. – Хорошего плавания, – язвительно говорю я. Мне не хочется, чтобы он уезжал. Без заглядывающего ко мне на работу Алекса эта неделя будет просто отстойной.

– Я могу подбросить тебя до парома, – выпрямляясь, отвечает он.

– Не переживай, сама доберусь.

Я начинаю двигаться на выход, но тут он хватает мою сумку за лямку и стягивает ее с плеча.

– Но я хочу, Кэт.

– Ладно. Как пожелаешь.

По дороге в порт Алекс искоса наблюдает за мной. Не знаю, почему, но это вызывает у меня странные чувства. Я поворачиваюсь к окну, пряча от него лицо, и спрашиваю:

– Ты чего?

– Не могу поверить, что лето подходит к концу, – тяжко вздыхая, отвечает он. – Не знаю. У меня такое ощущение, что я провел его впустую.

– Может, так оно и есть. Ты провел его впустую со своими друзьями-неудачниками вместо того, чтобы тусоваться со мной, – вырывается у меня. Ненавижу себя за то, что мои слова звучат так, будто мне не все равно.

Обычно Алекс защищает своих друзей, когда я их высмеиваю, но в этот раз он молчит.

Остаток пути я думаю о том, что произойдет, когда начнется учеба. Останемся ли мы с Алексом друзьями? Да, летом мы много времени проводили вместе, но я не уверена, что хочу общаться с ним в школе. У всех на виду.

Я и Алекс... лучше оставить все как есть. Только я и он.

Алекс заезжает на стоянку возле парома. Пока он еще не припарковался, я мгновенно принимаю решение и говорю:

– Если хочешь, я могу не ехать на выступление.

Все-таки я не великая фанатка «Паппи Чао». К тому же они наверняка еще будут выступать. А мы с Алексом? Это может быть конец. Наша последняя ночь. И на подсознательном уровне я понимаю, что мы оба об этом знаем.

– Серьезно? Ты останешься со мной? – озаряется Алекс.

Я открываю окно и, чтобы спрятать улыбку, прикуриваю сигарету.

– Да, почему бы и нет? Хочу собственными глазами увидеть яхту Богатенького Ричи.

Туда-то Алекс нас и везет. Мы паркуемся возле особняка Тима. Именно тут она пришвартована. По дороге к ней я вслух насмехаюсь над тем, какая же она безвкусная. А сама про себя думаю: «Твою мать! Эта яхта больше, чем мой гребаный дом». Это точно самая красивая лодка из всех, что я видела. Красивее любой яхты в гавани.

Алекс взбирается на борт первым, а я – следом за ним. Он проводит мне небольшую экскурсию. Внутри яхта оказывается еще роскошнее. Итальянский мрамор и около сотни телевизоров с плоским экраном, винный погреб с напитками из Италии, Франции и Южной Африки.

На ум приходит образ Ренни. Она бы влюбилась в это место.

Я быстренько выкидываю ее из головы. Вообще я редко вспоминаю о ней, но мне не нравится, что это в принципе случается.

Когда я пытаюсь разобраться со стерио, ко мне сзади подходит Алекс. Очень близко. И перекидывает мои волосы на одно плечо.

– Кэт?

Я замираю. Губы Алекса касаются моей шеи. Он берет меня за бедра и притягивает к себе.

Он не в моем вкусе. Даже близко.

Вот почему это так волнующе. Как только я поворачиваю голову, мы начинаем целоваться. И неожиданно мне приходит понимание, что это то, чего я ждала все лето.

Неделю спустя

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЛИЛИЯ

Я сижу на столешнице в ванной и пытаюсь вспомнить, как визажист в «Сакс» советовала мне подводить азиатские глаза. Только... у меня путаются мысли.

Кажется, она рекомендовала выводить совсем небольшие кончики стрелок. Сначала я рисую правый глаз. Вроде нормально. Когда заканчиваю второй, в дверь громко колотит моя младшая сестра Надя, и я от неожиданности подпрыгиваю.

– Лил! Мне нужно принять душ! – кричит она. – Ну-у же, Лил!

Взяв расческу, я тянусь и открываю дверь. Надя забегает внутрь и включает воду. В растянутой футболке, со спутанными сзади блестящими черными волосами садится на край ванны и наблюдает за тем, как я причесываюсь.

– Ты сегодня такая хорошенькая, – говорит она хриплым со сна голосом.

Разве? По-моему, выгляжу как всегда.

Я продолжаю расчесываться. Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. Готово. Каждое утро я провожу расческой по волосам ровно двадцать пять раз. Эта традиция у меня с раннего детства.

Сегодня будет самый обычный день.

– Но я думала, что нельзя надевать белое после Дня труда[1], – добавляет Надя.

Я опускаю взгляд на свой новый белый кашемировый свитер, такой мягкий и уютный. Под него я надела белые короткие шорты.

– Никто больше не следует этой традиции, – отвечаю я, спрыгивая со столешницы. – К тому же это зимний вариант. – Я шлепаю ее расческой по попе. – Давай живо принимай душ.

– Я успею завить волосы до приезда Ренни? – спрашивает она.

– Нет, – отвечаю я, закрывая за собой дверь. – У тебя всего пять минут.

Вернувшись в свою комнату, я на автопилоте начинаю собирать школьную коричневую сумку. Новая ручка и кожаный ежедневник, который подарила мне мама на новый учебный год. Леденцы. Вишневый блеск для губ. Ничего не забыла? Вроде нет. Хватаю белые эспадрильи и спускаюсь по лестнице.

На кухне сидит мама в халате и пьет эспрессо. Папа подарил ей на Рождество одну из этих навороченных кофе-машин, и она взяла за правило пользоваться ей как минимум раз в неделю, даже несмотря на то, что сама предпочитает чай, а папа слишком редко бывает дома, чтобы видеть ее за этим занятием. Он врач, занимается исследованиями. Сколько я себя помню, он всегда работал над каким-то новым лекарством от рака. Большую часть месяца он проводит в лаборатории в Бостоне. И его постоянно посылают в разные страны для презентации результатов своих исследований. Этим летом его фото даже напечатали на обложке одного научного журнала. Забыла его название.

– Сядь и поешь перед уходом, Лили. Это твои любимые, сладкие, – говорит мама, показывая на тарелку с маффинами.

– Ренни приедет в любую минуту, – отказываюсь я. Но, увидев разочарование на ее лице, беру маффин и заворачиваю его в салфетку. – Съем его в машине.

– Не могу поверить, что ты уже выпускница, – говорит она, гладя меня по волосам. – Всего год, и ты уедешь в колледж. Моя маленькая девочка стала взрослой.

Я отвожу взгляд. Так и есть, теперь я взрослая.

– По крайней мере, у меня осталась еще одна малышка. Нади собирается?

Я киваю.

– Теперь, когда вы учитесь в одной школе, ты должна за ней присматривать. Ты же знаешь, как она тобой восхищается, Лили.

Мама крепко сжимает мою руку, а я тяжело сглатываю. Я должна лучше присматривать за своей сестрой. А не так, как в субботу вечером, когда бросила ее на вечеринке у Алекса. Да, она была со своими друзьями, но это ничего не меняет.

Мне следовало остаться.

Снаружи раздается автомобильный гудок, и я встаю.

– Надя! – кричу я. – Ренни уже здесь!

– Минуточку! – орет Надя в ответ.

Я обнимаю маму и направляюсь к двери, ведущей в гараж.

– Возьми маффин и для Ренни, – кричит она в закрытую за мной дверь.

Ренни все равно не станет его есть. В начале каждого сезона, когда начинаются тренировки группы поддержки, она старается избегать углеводов. Держится где-то с месяц, а потом срывается.

В гараже я натягиваю на ноги эспадрильи и по подъездной дорожке направляюсь к джипу Ренни.

– Надя уже идет, – заверяю я, забираясь в салон.

Ренни наклоняется и обнимает меня. «Обними ее в ответ», – приказываю я самой себе, а потом так и делаю.

– Твоя кожа потрясно смотрится в белом, – произносит она, окидывая меня взглядом. – Как бы мне хотелось быть такой же смуглой.

Сегодня Ренни одета в облегающие джинсы и еще более облегающий кружевной топ с кофточкой телесного цвета под ней – настолько тонкой, что видна грудь. Не думаю, что она надела лифчик. Но ей это и не нужно. У нее спортивная фигура.

– Ты тоже смуглая, – говорю я, пристегиваясь.

– Это все бронзер, детка. – Она надевает очки. – Знаешь, что я придумала для следующей вечеринки? Мне это приснилось вчера ночью. Тема будет такая... Готова услышать? «Ревущие двадцатые»! Девчонки могут нарядиться в платья с бахромой, украсить шеи длинными бусами, а головы – шляпками с перьями. Парни могут надеть костюмы фасона «зут» и фетровые шляпы. Круто, правда?

– Не знаю, – отвечаю я, уткнувшись в окно. Ренни так быстро и много говорит, что у меня гудит голова. – Парням это может не понравиться. Где они, по-твоему, найдут все это на острове?

– Эй, для этого же есть интернет! – восклицает Ренни, стуча пальцами по рулю. – Ну где там Надя? Я хочу приехать пораньше, чтобы забить себе парковочное место на весь год. – С этими словами она жмет на гудок – один раз, затем второй.

– Прекрати, – отдергиваю ее. – Ты разбудишь соседей.

– Я тебя умоляю. Ближайший дом находится в полумиле отсюда.

В этот момент открывается входная дверь, и по ступенькам сбегает Надя. Она кажется такой крошечной на фоне нашего огромного белого дома. Он отличается ото всех остальных домов на острове – в нем преобладают современные линии и много стекла. Его помогала проектировать моя мама. Сначала это был наш летний домик, а потом, перед моим первым годом в старшей школе, мы навсегда переехали на остров Джар. Я умоляла родителей об этом, чтобы жить рядом с Ренни и другими друзьями.

У входной двери мама машет мне рукой, и я машу ей в ответ.

– Так ты «за» или «против» вечеринки в стиле Гэтсби? – спрашивает у меня Ренни.