Текст книги "Она была создана для меня (ЛП)"

Автор книги: Джен Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

12

Вайолет

Надувной матрас в десять раз удобнее, чем диван Сэди, и мне не приходится слушать, как кто-то занимается сексом в нескольких футах от меня.

И все же я почти не сплю.

Вместо этого я всю ночь гадаю, где в доме спит Кайл, и пытаюсь понять смысл нашего разговора. Он выглядел таким взволнованным, когда я спросила его, почему между нами возникла напряженность, и не смог объяснить, почему именно. Я предположила, что его раздражает моя неопытность в этом проекте, но вчера вечером он ясно дал понять, что дело не в этом.

Каждый раз, когда ты смеешься или улыбаешься мне...

Я лежу в постели, и свет раннего рассвета просачивается сквозь полуоконные проемы подвала, перебирая в памяти его слова, сказанные накануне вечером. Я затаила дыхание, когда он произнес эти слова. Слова, которые он не закончил.

Что? Я хотела спросить его. Что происходит, когда я делаю такие вещи?

Я была так занята, пытаясь узнать все, что могла, об этом проекте, беспокоясь, что он считает меня бесполезной, что не заметила того, что бросилось мне в глаза: он борется, потому что его тянет ко мне. Он ведь так и говорил, верно? Я знаю, что он не говорил именно эти слова, но электричество между нами прошлой ночью, взгляд в его глазах, когда я придвинулась ближе и коснулась его щеки…

При воспоминании об этом по телу пробегает дрожь, и я в раздражении переворачиваюсь и бью подушку. Это ведь неважно, правда? Из этого ничего не выйдет, ведь мы договорились держаться на расстоянии.

Не то чтобы я думала, что между нами что-то произойдет, но после нашего вчерашнего разговора – самого откровенного разговора с тех пор, как мы были «у Джо», – я все время вспоминаю его слова, жалея, что он не закончил фразу. Хотелось бы, чтобы он действительно сказал, что хочет меня. Боже, как же я хочу услышать от него эти слова.

Но он никогда так не скажет. Он хороший парень, а папа – его лучший друг. Он знает, что нехорошо приставать к дочери друга, даже если вы оба совершеннолетние. Возможно, именно поэтому он так и не признался, что пригласил меня на свидание в день нашего знакомства, он пытался поступить правильно. Пытался быть хорошим другом папе и не усложнять ситуацию.

Я поднимаюсь с кровати, вытесняя из головы мысли о прошлой ночи. Я здесь, чтобы работать и доказать, что могу самостоятельно справиться с проектом. К тому же Кайл, с его неухоженной бородой и лохматыми волосами, не похож на меня. На самом деле, говорю я себе, он меня даже не привлекает.

Я почти верю в это.

С досадой покачав головой, я бегу в ванную и брызгаю водой на лицо. Эту комнату нужно серьезно переделать, – замечаю я, чистя зубы. В доме не было ванных комнат, когда он был построен, потому что в то время туалеты были только у очень богатых людей, а ванные комнаты появились позже на лестничных площадках или в шкафах наверху. Не знаю, когда была добавлена эта, но она определенно более практична, чем красива. Надо будет это изменить.

Я быстро одеваюсь и нахожу в сумке протеиновый батончик на завтрак, а затем отправляюсь в "Джо" за ежедневной порцией кофеина. Учитывая, что я почти не спала, я не могу его пропустить. И вообще, не слишком ли много будет, если я попрошу четверную порцию?

На ходу у меня в кармане пищит телефон. Это сообщение от папы, в котором он и мама хотят встретиться со мной и Кайлом за обедом, чтобы наверстать упущенное и поговорить о ходе работ по дому. Нервы затрепетали у меня в животе, когда я прочитала его слова. Сегодня прибудет бригада, которая начнет демонтаж, но кроме этого ему не о чем сообщить.

Ну, мы с Кайлом приняли решение придерживаться исторической реставрации и не делать того, о чем просил отец. Думая об этом, я испытываю беспокойство. Как он это воспримет?

Я забегаю в "Джо" и рассеянно смотрю на свой телефон, пока стою в очереди, чтобы сделать заказ на кофе. У стойки я убираю телефон и прошу обычный американо, а потом колеблюсь.

– Это все? – спрашивает бариста.

– Э-э… – Инстинкт подсказывает мне, что я хочу принести кофе Кайлу – по доброте душевной или по привычке, потому что я всегда брала кофе для Деб, – я не уверена. Но я чувствую, что это уже не то, что нужно. – Да, вот так.

Она кивает, берет ручку и бумажный стаканчик. – Как зовут?

– Вайолет.

Бариста улыбается, записывая мое имя в заказ.

– Меня тоже зовут как цвет, – говорит она, указывая на свой бейджик. Впервые я замечаю слово "Дейзи", приколотое к ее рубашке. Я видела, как она здесь работает, но никогда раньше не делала у нее заказов.

– Меня назвали в честь моего любимого цветка, – говорит она, и я приостанавливаюсь, гадая, как это получилось – как ее родители могли узнать ее любимый цветок еще до ее рождения. Но прежде чем я успеваю спросить, она добавляет: – А вы?

– Мой папа подарил моей маме фиалки на их первом свидании, – говорю я со смехом. – Видимо, это зацепило.

– Какая милая история. – Улыбка озаряет ее милое веснушчатое лицо. – Ну, ваш кофе не заставит себя долго ждать.

– Спасибо

Я поворачиваюсь и отхожу от стойки, чтобы подождать, улыбаясь про себя.

Улыбка быстро исчезает, когда я замечаю, что на другой стороне кофейни стоит высокий широкоплечий мужчина с неряшливой бородой и в кепке и смотрит на меня.

От неожиданности я спотыкаюсь, быстро ловлю себя на мысли и отвожу взгляд, как будто не вижу его.

Что ж. Это неловко.

Кайл появляется рядом со мной со вздохом.

– Ты не должна вести себя так, будто мы незнакомцы, – бормочет он.

– Прости. Я не была уверена, стоит ли мне здороваться.

Он не отвечает, но я чувствую на себе его пристальный взгляд. В конце концов я не выдерживаю и смотрю ему в лицо. Его зеленые глаза выглядят усталыми, и я задаюсь вопросом, провел ли он ночь так же, как и я, – ворочаясь и размышляя о нашем разговоре.

Когда он наконец отводит взгляд, я замечаю фиолетовый синяк на его щеке. Мне хочется протянуть руку и дотронуться до него, чтобы еще раз извиниться, но я останавливаю себя. Вместо этого я говорю: – Мама и папа хотят встретиться с нами за обедом, чтобы обсудить ход работ по дому.

– Я знаю. Он не смотрит на меня и, кажется, испытывает облегчение, когда ему приносят заказ на кофе.

– Сегодня мы будем очень заняты на демонстрации, – говорит он, проходя мимо меня к двери. – Так что тебе лучше не мешать.

Затем он выходит на улицу и больше ничего не говорит.

Мы с Кайлом в неловком молчании проходим два квартала, чтобы встретиться с моими родителями в кафе на Ананасовой улице и пообедать. Верный своему слову, он был занят с демонстрационной командой, так что я не дала себе работать и провела утро в "Джо" с ноутбуком, изредка болтая с Дейзи. Я не планировала идти на ланч с Кайлом, но вышла из "Джо" как раз в тот момент, когда он проходил мимо, и мне ничего не оставалось делать, кроме как пристроиться рядом с ним. Кроме того, нам все равно придется быть рядом друг с другом во время обеда, и нам нужно будет лучше вести себя перед папой, как будто все в порядке, чтобы он не задавался вопросом, что, черт возьми, происходит.

– Подожди. – Я хватаю Кайла за руку, останавливая его у входа в кафе, и он, нахмурившись, поворачивается ко мне. – Я хочу рассказать папе.

Его глаза расширяются, и я понимаю, что мне нужно уточнить.

– Я имею в виду, что хочу рассказать ему, что мы делаем с домом. Что мы делаем что-то не так, как он просил.

Кайл внимательно смотрит на меня, поглаживая свою бороду. – Ты не хочешь сделать ему сюрприз в конце?

Я сжимаю руки, чувствуя тошноту при одной мысли об этом. – Нет. Я хочу убедиться, что он понимает наши доводы и согласен. Для меня важно, чтобы все прошло идеально.

Кайл изучает меня еще мгновение, и что-то в его лице смягчается. – Хорошо. Мы расскажем ему об этом сегодня.

– Спасибо.

Он кивает, поднимается по ступенькам в кафе, и я следую за ним внутрь. Мы пробираемся между столиками и выходим на мощеную площадку, окаймленную садами, примостившимися между задними стенами соседних зданий. Одна из стен расписана яркими фруктами в честь названий улиц этого района, что вызывает у меня улыбку. Мои родители сидят под большим зонтом, защищающим стол от полуденного солнца.

– Привет, милая, – говорит мама, поднимаясь со стула, чтобы обнять меня. Я не видела ее с тех пор, как мы ужинали в первый вечер моего возвращения, и она крепко сжимает меня.

– Привет, мам.

Я поворачиваюсь к папе и тоже обнимаю его. Он, как обычно, в рабочем костюме, видимо, планирует наверстать упущенное позже.

Папа пожимает руку Кайлу, а мама чмокает его в щеку. Я стараюсь не ревновать, потому что, честно говоря, что, черт возьми, со мной не так?

– Как у тебя дела? – спрашивает мама, как только мы сделали заказ. У меня всегда были хорошие отношения с мамой, и мне вдруг захотелось поговорить с ней обо всем – о том, что Кайл сказал вчера вечером, о чувствах, которые я испытываю к нему, несмотря на то что пытаюсь убедить себя в обратном, о том, как я нервничаю из-за этого проекта и о том, что подвожу отца. Но даже если бы мы были одни, я бы не смогла. Не тогда, когда все мои проблемы в последнее время, похоже, связаны с тем, чтобы скрывать что-то от папы.

– Хорошо, – бормочу я в ответ.

Мама кивает и смотрит на Кайла, который изучает этикетку на своей бутылке пива.

– Все в порядке, Кайл? – Она улыбается ему, потягивая из своего бокала вино. – Я не слышала, как ты пришел вчера вечером.

– Что? – Он поднимает взгляд. – О, да.

Его взгляд находит мой, и я молча прошу его ничего не говорить о том, что я спала в подвале на надувном матрасе. Не знаю почему, но я бы предпочла, чтобы папа об этом не знал.

Он прочищает горло и снова поворачивается к маме.

– Я решил переночевать на Фруктовой улице. Это проще, чем таскать мой грузовик туда-сюда, пытаясь каждый день найти место для парковки.

Мама нахмуривает брови и кладет руку на руку Кайла. – Ты знаешь, что тебе будут рады у нас, сколько понадобится.

– Я знаю. – Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз. – Пока что так удобнее, но я буду иметь это в виду. Спасибо, Ди.

Она сжимает его руку и отпускает, а отец с ухмылкой вклинивается в разговор, когда Кайл поднимает свою бутылку, чтобы сделать глоток.

– Мы подумали, может, ты встретил какую-нибудь симпатичную молодую девушку и провел с ней ночь, – говорит отец, усмехаясь.

Кайл поперхнулся пивом и опустил бутылку, закашлявшись.

– Рич, – ругает мама, глядя на меня, и я смеюсь.

– Все в порядке, мам. Я знакома с концепцией случайного секса.

Все трое смотрят на меня, и мое лицо пылает.

– То есть не я, я просто… эээ, неважно.

Я тянусь за своим бокалом вина и делаю огромный глоток, желая умереть.

– Я все же хотела бы, чтобы ты с кем-нибудь познакомился, – говорит мама Кайлу. – Прошло столько времени с Лизы.

Лизы?

Мои уши закладывает при упоминании имени другой женщины. Я украдкой бросаю взгляд на Кайла, но его лицо не читается.

– Я согласен, – вклинивается папа. – Почему бы не повеселиться, пока ты в городе? Возможно, ты даже встретишь кого-то, ради кого стоит задержаться.

Кайл закатывает глаза с добродушной улыбкой. – А потом вернуться в фирму, Рич?

– Я скучаю по старым временам, – признается папа. Выражение его лица меняется. – Но я знаю, что сейчас все по-другому, и ты не вернешься в фирму. Хотя, возможно, в этом бизнесе по переделке таунхаусов что-то есть.

Кайл ничего не говорит, но я не упускаю возможности подмигнуть ему в ответ на папино предположение. Меня это ничуть не удивляет – он так увлечен этими зданиями, что для него было бы логично работать над ними полный рабочий день.

– Кстати, – продолжает отец, – как продвигается работа над домом?

Кайл смотрит на меня, потом на папу.

– Хорошо. Мы получили все разрешения и планы и уже сегодня приступили к демонтажу.

Он делает паузу, и я думаю, собирается ли он на самом деле обсуждать изменения – и хватит ли у меня смелости поднять этот вопрос, если он этого не сделает.

В животе у меня завязывается узел, когда официант приносит наш обед, прерывая разговор. На короткую секунду я думаю о том, что никогда не была руководителем проекта и что папа ошибся, доверив мне этот проект, но Кайл ловит мой взгляд и, кажется, чувствует мои нервы. Несмотря на напряжение, оставшееся после нашего вчерашнего разговора, он ободряюще улыбается мне.

– Мы с Вайолет потратили много времени на изучение особенностей здания, – начинает он, небрежно беря картошку фри со своей тарелки. – Мы считаем, что твоя идея разделить его на квартиры вполне здравая, особенно с точки зрения перепродажи.

Отец кивает, перекидывая галстук через плечо, а затем берет свой бишфтекс.

– Но мы подумали, что то, что действительно делает эти здания уникальными – то, что выделит их на переполненном рынке, – это их исторический шарм.

Должна признать, что у Кайла это хорошо получается. Вместо того чтобы просто сказать папе, что мы не хотим его модернизировать, он выстраивает аргументацию в пользу того, что будет лучше для папы. Но ведь раньше он был адвокатом, не так ли? Об этом легко забыть, когда он топает по стройплощадке в рабочих ботинках и рубашке, а его волосы торчат под разными углами из-под кепки.

Папа задумчиво жует свой сэндвич, а мама кивает.

– Думаю, ты прав, – говорит она. – Здание красивое, и это то, что люди любят в этом районе. История.

Папа молчит, и я чувствую то же самое беспокойство.

– Мы обязательно добавим современные элементы, – торопливо говорю я. – Вещи, которые создадут ощущение современности, но при этом сохранят характер здания.

Под столом колено Кайла толкает мое – то ли чтобы успокоить меня, то ли чтобы заткнуть, я не знаю.

– Мы думаем, что сможем создать две просторные квартиры, которые передадут очарование здания, – плавно говорит Кайл, – с современными элементами, которые понравятся покупателям жилья, заботящимся о своем стиле.

На губах отца появляется улыбка. – Ты уверен, что не хочешь вернуться в фирму?

Кайл усмехается, потянувшись за пивом, а отец задумчиво кивает.

– Хорошо. Я доверяю вам обоим. Ты знаешь свое дело, Кайл, и я знаю, что ты проведешь свое исследование, Вай, – он подмигивает мне, – так что, что бы вы ни решили, давайте сделаем это.

Облегчение оседает в моей груди, и колено Кайла снова задевает мое под столом. Когда я встречаю его взгляд, в нем чувствуется тепло, и мое сердце замирает. На какую-то долю секунды я забываю о нашем вчерашнем разговоре, потому что мне кажется, что мы в одной команде, и так здорово добиваться чего-то вместе. Но когда я отвечаю ему улыбкой, он возвращает взгляд к своей тарелке, запихивая в рот картофель фри.

– Знаешь что? – говорит папа после паузы. – Если ты считаешь, что история здания – это его самая важная особенность, то давай сделаем все правильно. Вместо квартир мы сохраним первоначальную планировку как единого дома и продадим его как историческую реставрацию с современными штрихами.

Я удивленно моргаю. Кайл, конечно, был прав – отец ему безоговорочно доверяет. Я не могу не улыбнуться, зная, что нам не придется терять очарование дома.

– Я думаю, это отличная идея. – Кайл тоже ухмыляется, явно взволнованный тем, что папа с ним согласен. – Тогда вместо того, чтобы быть похожим на все остальные нью-йоркские дуплексы или многоквартирные дома, он будет выделяться как прекрасный семейный дом.

– Именно так. – Папа кивает. – Я попрошу риелтора приехать и встретиться с вами. Может, он что-нибудь посоветует.

– Не помешает, – соглашается Кайл. – Он может дать нам оценку, прежде чем мы начнем строительство, чтобы мы могли увидеть, сколько мы добавим стоимости.

– Я организую это, папа, – предлагаю я, все еще чувствуя потребность доказать свою правоту. – Дай мне знать, с какой компанией ты хочешь работать, и я позвоню им.

Мама с улыбкой нарезает листья салата. – Кто знает? Возможно, ты сама захочешь купить дом, Вай.

Я смеюсь, наконец-то размышляя о своем обеде, когда разговор окончен и мой желудок успокоился. Как будто я могу позволить себе дом здесь. А как же работа? Я вернусь на Западное побережье, как только найду другую работу.

При мысли о том, что я снова уеду из Нью-Йорка в Калифорнию, меня охватывает забавное чувство. Я всегда считала, что это небольшая цена за мою карьеру, но с тех пор, как я вернулась в город, я вообще не думала о Кремниевой долине. Я определенно не скучаю по ней, даже если мне не хватает настоящей работы.

Я выкинула эту мысль из головы и сосредоточилась на обеде. Нет смысла думать обо всем этом, пока я занимаюсь этим проектом. Мне нужно сосредоточиться и убедиться, что папина вера в меня не совсем ошибочна.

13

Кайл

Проживая с Вайолет, я узнал о ней несколько вещей. Не то чтобы мы действительно жили вместе: по вечерам я стараюсь оставаться наверху, так что мы проводим вместе не больше времени, чем раньше, но я заметил то, чего не замечал раньше.

Например, то, что она, кажется, никогда не ест нормально, или то, что она почти не спит – я знаю это, потому что вижу, что у нее горит свет, когда я выхожу на пробежку рано утром, а иногда и поздно ночью, если не могу заснуть, – или то, что она работает круглосуточно. Как-то раз я спустился за зарядкой для телефона в 11 вечера, а она все еще была там, возилась с таблицей Ганта, книги рассыпались по столу, голубой свет ноутбука придавал комнате жутковатое сияние. Она никогда не выключается.

С момента обеда с Ричем и Ди прошло три дня, а мы с Вайолет все еще держались на расстоянии друг от друга. Не знаю, поняла ли она, что я пытался сказать тем вечером – то, что не сказал, – и я стараюсь не думать об этом. Она права: нам нужно сосредоточиться на проекте, а потом вернуться к обычной жизни.

Я был занят со съемочной группой, с которой я только что закончил. Это довольно приятная компания: два парня за шестьдесят по имени Боб и Дейл, у которых большой опыт в подобных реставрационных проектах, молодой парень примерно возраста Вайолет по имени Фил, который довольно зеленый, но быстро учится, и парень за сорок по имени Райан, который немного шутник. Они трудолюбивы, слушают, что я говорю, и я еще не видел, чтобы кто-то из них косился на Вайолет, так что я доволен.

Сегодня мы начинаем обшивать стены спальни наверху, после того как снесли всю поврежденную штукатурку. После часа работы я снимаю пояс с инструментами и оставляю ребят, чтобы встретиться с Оуэном, риелтором, к которому Вайолет обратилась по предложению Рича.

Вайолет уже стоит у двери, когда он появляется, и я веду его внутрь, как только появляюсь в фойе. Оуэну на вид около двадцати лет, он одет в чистый костюм темно-синего цвета и такие блестящие туфли, что я могу увидеть в них свое лицо. У него светлые волосы, зачесанные на одну сторону с помощью неумеренного количества средства для волос, и четкая челюсть. Я не слишком мужественен, чтобы признать, что он симпатичный парень, и по тому, как Вайолет следит за ним в дверном проеме, я вижу, что она тоже это заметила.

Он с энтузиазмом пожимает руку Вайолет, когда они знакомятся. Его взгляд скользит по ее фигуре, когда она отводит глаза, следуя по изгибу бедер к декольте. Я сжимаю челюсть в раздражении, когда его взгляд переходит на меня.

– А вы, должно быть, отец Вайолет? – Он протягивает руку, и я жестко пожимаю ее.

Я уже ненавижу этого парня.

– Нет. – Возможно, я сжимаю его руку чуть сильнее, чем нужно.

– Простите меня, – говорит он, не выглядя даже слегка раскаявшимся. – Она упомянула в своем письме, что это место принадлежит ее отцу, и я предположил…

Рядом со мной Вайолет фыркает от смеха.

Я хмуро смотрю на нее, потом на Оуэна. – Я бригадир. Ее отец – мой друг.

– Точно. Конечно. – Он ослепительно улыбается Вайолет, и она практически падает в обморок. Я отстаю, пока она ведет его в гостиную.

– Неплохое у вас тут местечко, – замечает Оуэн, оглядываясь по сторонам.

В доме сейчас царит беспорядок, так как мы разобрали несколько оштукатуренных стен, чтобы переделать рамы и утеплить их, обнажив грубый кирпич под ними. Мне было больно видеть, как срывают красивую лепнину, но она была слишком повреждена, чтобы ее можно было спасти. Мы восстановим всю утраченную лепнину, и я, должно быть, сделал сотни фотографий, чтобы убедиться, что она будет сделана правильно. Я открываю рот, чтобы сказать ему об этом, но Вайолет говорит первой.

– Мы сейчас как раз работаем над этим, – начинает она, – но мы надеемся, что нам удастся создать современную атмосферу, не потеряв при этом ни одной из исторических особенностей здания.

Оуэн улыбается, видимо, впечатленный.

– Старые места – это круто. Приятно видеть, что вы сохранили оригинальные черты, а не убрали их.

Он смотрит на меня, и я нехотя киваю. По крайней мере, он может это оценить.

– Я согласна, – говорит Вайолет, и я клянусь Богом, что она трепещет ресницами. – Может, начнем экскурсию?

– Конечно.

Оуэн ухмыляется – два ряда идеально белых зубов, которые заставляют меня вспомнить мультяшную акулу.

Они поворачивают к лестнице, и я колеблюсь. У меня возникает искушение оставить их наедине, чтобы не быть свидетелем того, что, черт возьми, здесь происходит, но от одной мысли о том, чтобы оставить ее наедине с ним, у меня сводит желудок. Я говорю себе, что это потому, что я должен присматривать за ней, и никак иначе.

Вздохнув, я шагаю за ними, пока они поднимаются по шаткой лестнице, чувствуя себя сопровождающим на выпускном вечере.

– Как видишь, сейчас это чистый холст, – говорит Вайолет. – Но у нас здесь будут две большие спальни с гардеробными.

Она показывает на потолок. – Мы потеряли часть гипсовой лепнины при демонтаже, но ее заменят на ту, что полностью соответствует оригиналу.

– Мило, – бормочет Оуэн, но его взгляд совсем не направлен на потолок, и мне хочется его пнуть.

Вайолет ничего не замечает.

– Это очень специальное искусство – копировать гипсовую лепнину. Мы попросим профессионала сделать это. – Она поворачивается к Оуэну с забавным выражением лица. – Я тут недавно читала, что в оригинальную штукатурку добавляли дробленый известняк или ракушечник, а также часто смешивали с шерстью крупного рогатого скота.

Она хихикает – чертовски хихикает. – Разве это не отвратительно?

Оуэн тоже смеется. – Да, вроде как да.

– Конечно, – продолжает Вайолет с видом знатока, – примерно после 1830 года многие потолочные штукатурки стали массово производиться машинами с паровым двигателем и делаться из папье-маше или лепнины, так что я не уверена, что это настоящая штукатурка.

– Да, – бормочу я, но ни она, ни Оуэн не замечают этого.

Он жестом показывает на полы. – Что здесь планируется сделать?

– О, мы восстановим оригинальный дубовый пол. Он слишком ценен, чтобы его потерять. Все поврежденные доски можно легко заменить, взяв их из тех мест, где она не нужны, например из шкафов наверху.

Оуэн выглядит впечатленным. – Это хорошая идея.

Да, это так.

Вайолет слишком занята, чтобы замечать, как я на нее пялюсь. Еще две недели назад она ничего не знала обо всем этом. И хотя мне нравилось учить ее чему-то о доме, а масштабы ее собственных исследований достойны восхищения, я не могу сказать, что мне нравится, что она использует их, чтобы произвести впечатление на другого мужчину.

На самом деле, мне это откровенно не нравится.

Она подводит Оуэна к камину, объясняя детали камина, а я остаюсь на месте, сложив руки на груди и скрежеща коренными зубами. Если он пригласит ее на свидание в моем присутствии, я надеру ему задницу.

Я ловлю себя на том, что отворачиваюсь.

Господи, что со мной такое? Я должен быть сосредоточен на доме, а не на Вайолет, но я никогда раньше не чувствовал себя настолько защитником. Сколько бы я ни говорил себе, что это потому, что я присматриваю за ней ради Рича, я чертовски хорошо знаю, что это не так.

Просто… Я вспоминаю тот день, когда мы встретились, когда мы говорили о зданиях в этом районе, и я почувствовал, как зарождаются первые ростки надежды, что я встретил симпатичную женщину, которая разделяет мои интересы, что, возможно, я впервые за много лет готов пригласить кого-то на свидание. Возможно, я был одинок в Мэне, как заметила Мюриэл, и понял это только тогда, когда встретил женщину, чьей компании мне хотелось больше.

Потом я узнал, что она – дочь Рича, и все кончилось. Я потерял ее еще до того, как она у меня появилась, и я знаю, что это иррациональная мысль, но… именно так я себя чувствую. Как будто я потерял что-то, что должно было быть моим. Что-то, что и есть мое.

Но ведь это не так, правда? И никогда не будет, и у меня нет выбора, кроме как смириться с этим.

Я следую за Оуэном и Вайолет на верхний этаж, где работают ребята, и Вайолет знакомит его с командой. Дэйл рассказывает ему о планировке спальни и о том, как будет переделываться ванная комната, но Оуэн почти не отводит глаз от Вайолет. Он наблюдает за ней, как пресловутый кот за канарейкой, видимо, забыв, что я вообще здесь, и, клянусь, в любую минуту он спросит, свободна ли она сегодня вечером.

Что было бы совершенно непрофессионально, добавлю я.

В конце концов они спускаются вниз, и это не может быть слишком рано.

Оуэн останавливается у подножия лестницы в фойе. – Эта балюстрада очень красивая. Ты ее тоже отреставрируешь?

– Определенно. – Вайолет парит рядом с ним, указывая жестом на декоративный вихрь на вершине последней балюстрады. – Разве этот столбик не прекрасен? Ты знал, что внутри есть камера, где первоначально хранились документы на дом?

Я поднимаю брови, впечатленный тем, что она знает этот маленький исторический факт, хотя она, конечно, не замечает.

– А я и не знал. – Оуэн одаривает ее своей фирменной ухмылкой. – У тебя такие обширные знания об этих зданиях, – добавляет он, и она улыбается в ответ.

Хмурый взгляд на моем лице становится еще глубже, пока они смотрят друг на друга. С таким же успехом они могут начать прелюбодействовать на лестнице прямо сейчас.

Я громко кашляю, напоминая им, что я здесь.

Вайолет оглядывается на меня, румянец окрашивает ее щеки, затем она возвращает взгляд на Оуэна. – Не хочешь посмотреть подвал и двор?

– Уверена, у него сегодня много других дел, – угрюмо отвечаю я.

– Вообще-то… – начинает Оуэн, но мне уже достаточно.

– Это стандартный бруклинский двор, – говорю я категорично. – Видел один – видел все.

Вайолет сужает глаза, глядя на меня. Я игнорирую ее.

Я опускаюсь на ступеньку, и моя близость заставляет Оуэна отступить на пол фойе. – Мы не будем больше отнимать у вас время. – Я снова опускаюсь на ступеньку, замечая, что я все еще на полфута выше Оуэна, когда мы находимся на одном уровне. Я протягиваю руку, что заставляет его отступить еще дальше, пока он не оказывается почти у входной двери.

– Он бросает взгляд на Вайолет, и она складывает руки, бросая на меня взгляд.

– Спасибо, что заглянул. – Я крепко сжимаю его руку, не отпуская.

Он расправляет плечи и берется за ручку двери.

– Я буду на связи, – говорит он, глядя мимо меня на Вайолет, и я сопротивляюсь желанию врезать ему по челюсти.

– Отлично. Пока.

Я закрываю за ним дверь, тяжело дыша.

Возьми себя в руки.

Я выжидаю немного, прежде чем повернуться к Вайолет и натянуто улыбнуться.

– Он был милым, – говорю я, но это звучит неубедительно даже для меня самого.

Она смотрит на меня с открытым ртом. – Что это, черт возьми, было?

Я пожимаю плечами. – Нам нужно работать.

– Правда? – Она ухмыляется. – Или ты злишься, потому что он принял тебя за моего отца?

Да, это отстой.

Я хрюкаю, игнорируя ее комментарий. – Да ладно. Он должен был оценивать место, а вместо этого накинулся на тебя.

Она вскидывает бровь. – Сильно ревнуешь?

Я закатываю глаза. – Повзрослей, Вайолет.

Я жалею об этих словах, как только они покидают мой рот, потому что она попала в точку – я ревную как черт. То, как она смотрела на него, с этой стильной прической и безупречным костюмом, то, как он жадно смотрел в ответ…

Сам факт, что ему вообще позволено смотреть на нее.

Так что да, я вел себя как задница. Видимо, теперь я такой и есть.

Вайолет смотрит на меня, скрестив руки, и качает головой. – Может, я и младше тебя на восемнадцать лет, но не мне нужно взрослеть.

У меня замирает сердце, когда я смотрю, как она уходит в гостиную. Я пытаюсь сказать себе, что, по крайней мере, сегодня я отлично справился с тем, чтобы оттолкнуть ее, но все равно чувствую себя дерьмово. Я снимаю шапочку и провожу рукой по растрепанным волосам, внезапно ощущая острую потребность в стрижке.