Текст книги "Она была создана для меня (ЛП)"

Автор книги: Джен Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

32

Вайолет

Поворачиваю пикап Кайла на гравийную дорожку, на губах дергается возбужденная улыбка, когда я останавливаюсь перед потрясающим домиком на берегу озера. Если не считать быстрой остановки за продуктами, мы находимся в пути уже шесть часов подряд, но я не возражаю. Если я по чему и скучала после возвращения в город, так это по вождению, а Кайл был очень рад сесть и расслабиться за рулем.

Ну, он не столько расслаблялся, сколько проводил рукой по моему бедру, целуя шею и говоря, как сексуально я выгляжу за рулем его грузовика, пока я не сказала ему остановиться, чтобы мы могли приехать целыми и невредимыми. После этого мы включили Rogue Valley и наслаждались поездкой, болтая о музыке, работе и Мэне.

Теперь мы здесь, и я рада. Мы провели последние два с половиной дня после ужина, усердно работая над домом, в основном для того, чтобы снять с себя вину за то, что я уехала из города на несколько дней и солгала родителям, и хотя часть меня все еще чувствует себя виноватой, другая часть меня приходит в восторг при мысли о целых трех днях наедине с Кайлом в этом прекрасном месте. Я делаю все возможное, чтобы эта часть меня победила.

– Дом, милый дом, – говорит Кайл, когда я глушу двигатель. Мы выходим из машины, потягиваясь после долгой дороги, вечерний воздух обнимает нас теплыми объятиями после прохладного кондиционера пикапа. Мы выехали с работы рано утром, чтобы успеть проскочить все пробки на выходных, и приехали вовремя, чтобы успеть поймать последние лучи солнца, когда оно движется к горизонту, отбрасывая золотистый след на озеро и окутывая хижину теплым сиянием.

У меня перехватывает дыхание, когда я любуюсь открывающимся передо мной видом. Домик из натурального кедра, с красной металлической крышей и крытым крыльцом с одной стороны. Он стоит на краю озера, идеально расположенного так, что с него открывается вид на воду, окутанную соснами. Я знаю, что поблизости есть и другие домики, но пока я иду за Кайлом к крыльцу, я не вижу никого другого. Такое ощущение, что мы одни в дикой природе, причем в самом лучшем смысле этого слова.

Кайл ставит наши сумки и открывает дверь, а затем ведет меня внутрь. Он включает свет, когда солнце скрывается за лесом на берегу озера, и я вхожу в большую комнату с высокими потолками. Я кручусь на месте, восхищаясь пространством. Гостиная и кухня имеют открытую планировку, деревянные балки поддерживают соборный потолок, а передняя стена почти полностью стеклянная, чтобы максимально увеличить вид на воду. В углу стоит дровяная печь, и я мечтательно вздыхаю, представляя, как сижу у этой печи зимой и смотрю на замерзшее озеро. За кухней находится коридор, а с одной стороны – лестница, ведущая в спальню на чердаке, откуда открывается вид на пространство внизу.

– Ух ты, – вздыхаю я, проводя рукой по беленым сосновым стенам. – Это место прекрасно.

Весь домик кажется уютным и гостеприимным, и это только подчеркивается мастерством исполнения: детали деревянных перил на лестнице, шкафы на кухне, обеденный стол из грубого дуба. Я вижу прикосновения Кайла везде, куда бы я ни посмотрела, и мое сердце словно разрывается от того, что может сделать этот человек. С ослепительной ясностью я понимаю, почему сохранение исторических деталей в доме на Фруктовой улице так важно для него. Да, это история, но это нечто большее – это верность зданию, каким оно должно быть. Это уважение к душе дома. Я чувствую это в этом домике так, как никогда не чувствовала, и это заставляет меня радоваться, что я работала с ним над домом в Бруклине.

Кайл подходит ко мне сзади, обнимает за талию и зарывается лицом в мои волосы. – Я так рад, что ты здесь, милая.

Я вздыхаю, прижимаясь к его теплому телу. Честно говоря, я не могу представить, что в этот момент нахожусь в другом месте. Я не могу объяснить это, но я чувствую себя… не знаю. Как будто я наконец-то дома.

– Я тоже, – шепчу я, поворачиваясь в его объятиях, чтобы прижаться к его губам. Он возвращает поцелуй, а затем отстраняется от меня с усмешкой.

– Если я начну тебя целовать, то уже не остановлюсь. – Он заправляет мои волосы за ухо и ласково улыбается мне. – Почему бы тебе не устроиться поудобнее, пока я готовлю нам ужин?

Я поднимаю брови. – Ты собираешься готовить?

– Как ты думаешь, почему я остановился на рынке?

Я смеюсь.

– Справедливое замечание. Ладно, может, я помогу?

Я не сильна на кухне, учитывая, что почти все, что я ем, поступает из пакетов, но, к счастью, Кайл не подвергает это испытанию.

– Нет. – Он целует меня в лоб. – Ты уже несколько часов за рулем. Иди отдохни, я хочу приготовить для тебя еду. – Он берет пакеты с продуктами и идет на кухню. – Я купил свежую рыбу, но если ты не любишь это, я могу приготовить…

– Я люблю рыбу, – говорю я, и он ухмыляется. Я смотрю, как он разгружает продукты, достает кастрюли и миски, раскладывает ингредиенты. Он берет большой нож и начинает нарезать красный лук с уверенностью человека, который делал это уже сотни раз.

О, Боже. Если он еще и хорошо готовит, то у меня большие проблемы.

Я отвожу взгляд и, схватив наши сумки, направляюсь к лестнице. Перила гладкие под моей ладонью, когда я поднимаюсь на чердак, вдыхая слабый запах сосны. Лофт – это антресольный этаж под наклонными стропилами, с передними перилами, открывающими доступ к основному жилому пространству внизу. Кровать королевского размера стоит на большом ковре под окном, рядом с тумбочкой с маленькой лампой и стопкой книг. Я ставлю сумку и опускаюсь на кровать, откидываясь на спинку и глядя в потолок.

Здесь спит Кайл, думаю я, переворачиваясь, чтобы понюхать его подушку и рассмотреть книги на тумбочке. Одну я узнаю – это книга в мягкой обложке под названием «Старый Бруклин Хайтс», в которой содержится очень подробная история домов в этом районе. Эту же книгу я купила в Barnes & Noble во время поездки с Сэди. Здесь также есть книга о философии стоицизма, какой-то исторический роман и книга о тревоге, которая меня удивляет. Я беру ее в руки и пролистываю, замечая несколько изъеденных страниц с пометками и пометками внутри. Я думаю о том, как Кайл узнал, что у меня был приступ паники, и чувствую щепотку в сердце. Похоже, в нем есть что-то большее, чем он себе позволяет, и я хочу знать все это. Я хочу знать его.

Я прижимаю книгу к груди, оглядываю спальню и слушаю, как Кайл напевает себе под нос, работая на кухне. Одно лишь присутствие здесь, возможность заглянуть в его мир, наполняет меня теплом с головы до ног. Я со вздохом вытягиваюсь на кровати, чувствуя себя спокойнее, чем когда-либо. Я не думаю ни о работе, ни о папе, ни о чем другом, кроме как о человеке, который привел меня сюда.

Человеке, который привел меня домой.

Я просыпаюсь от того, что рука гладит меня по щеке. – Ужин готов.

Я вдыхаю воздух и резко поднимаюсь, недоумевая, где я. Сквозь мутные глаза я вижу Кайла, сидящего рядом со мной с забавной улыбкой.

Точно. Я на его кровати, в его хижине.

– Прости. – Я потерла глаза. – Наверное, я задремала.

– Я не удивлен, – ласково говорит он. – Это была долгая поездка, и последние пару дней ты работала как проклятая. Да и, признаться, эта кровать гораздо удобнее надувного матраса.

Я потягиваюсь и зеваю, мой нос улавливает запах еды.

В животе заурчало, и я внезапно почувствовал голод. – Ты что-то говорил об ужине?

Кайл с усмешкой поднимается на ноги. – Да. Он внизу.

Я тоже встаю, и он притягивает меня к себе, накрывая своим ртом мой.

– Иметь тебя здесь, в моей спальне… – Он качает головой. – Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Я ухмыляюсь, прислоняясь к нему. – Уверяю тебя, это не так. И как только ты меня накормишь, я тебе это сразу же объясню.

В его взгляде плещется тепло, но он отступает назад и направляется к лестнице, явно борясь с желанием пропустить ужин и сразу же отправиться в постель. Я следую за ним по чердаку, наблюдая, как он пригибается, что, как я могу предположить, является привычкой. С его ростом и наклоном стропил крыши не так уж много нужно, чтобы он ударился головой.

Спустившись вниз, он выводит меня на крыльцо, где он приготовил ужин при свечах, мерцающих на теплом вечернем ветерке. Он загромоздил стол посудой, и я удивленно окидываю ее взглядом.

– Что это все?

– Севиче, рис с кинзой и лаймом, тостадас, сальса и гуак, – говорит он, по-мальчишески гордясь своими стараниями.

Мое сердце делает сальто назад, когда я перевожу взгляд с него на еду. Ни один мужчина еще не готовил для меня так. Если на вкус все будет хотя бы вполовину так же хорошо, как на вид, мне, возможно, придется оставить его.

Он с ухмылкой протягивает мне бокал.

– И мохито, – добавляет он, прижимая свой бокал к моему. Я делаю глоток, мятно-лаймовый вкус пробуждает мои вкусовые рецепторы.

– Ух ты, как вкусно.

Я делаю еще один большой глоток, и ухмылка Кайла становится шире.

– Спасибо. У меня здесь растет мята, так что я люблю ее использовать.

Он умеет строить дома, готовить и использовать свежие, выращенные в домашних условиях продукты для создания аппетитных коктейлей. И это еще до того, как мы перейдем к тому, что он – суровый папочка (спасибо, Сэди).

Я в полном шоке.

Он приглашает меня сесть за стол, и я сажусь, наблюдая, как он подает блюда.

– В идеале севиче должно быть приготовлено из рыбы, которую я поймал сам, – говорит Кайл, ставя передо мной тарелку. – Но сегодня на рынке свежий улов, так что это лучший вариант.

Я помню, как он говорил, что любит ловить рыбу. А еще он играет на гитаре. А еще он когда-то занимался юридической карьерой. Я восхищаюсь этим человеком, видя его в новом свете. Неужели есть что-то, чего он не может сделать?

Мы накрываем на стол, и я с благодарностью смотрю, как свежие, пикантные ароматы взрываются на моем языке. Еда настолько хороша, что я даже не могу сделать паузу, чтобы сказать ему об этом, я просто запихиваю ее в рот, а потом тянусь за второй порцией. Он смотрит, как я поглощаю его старания, с довольной улыбкой, его глаза сверкают, когда он потягивает свой мохито.

Насытившись, я с довольным вздохом отодвигаю тарелку. – Боже мой, это было так вкусно.

– Я рад, что тебе понравилось. – Он качает головой, его рот кривится от удовольствия. – Я никогда не видел, чтобы ты так ела.

Я смущенно смеюсь, вытирая рот салфеткой. – Может, и видел бы, если бы ты готовил для меня каждый вечер.

– Хотелось бы.

Юмор исчезает с его лица, его глаза пронзают меня в мерцающем свете свечей. Мой пульс учащенно бьется в такт его словам, ведь как это было бы здорово – проводить с ним каждую ночь? Еда, конечно, но он – быть с ним, по-настоящему.

Может ли это когда-нибудь стать реальностью для нас?

Я сглатываю, наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку, но жужжание в кармане останавливает меня. Я не хочу, чтобы что-то прерывало совершенство этого момента, но привычка заставляет меня все равно достать телефон, чтобы проверить. Мои брови удивленно вскидываются, когда я вижу, от кого пришло сообщение.

Деб: Привет, Вай! Надеюсь, у тебя все хорошо. Просто хочу, чтобы ты знала, что рекомендательное письмо очень помогло. Мы должны получить ответ в ближайшую неделю или две. У меня хорошее предчувствие!

Нахмурившись, я убираю телефон. Вместо ожидаемого прилива восторга в животе у меня появляется нервная, тревожная пульсация. Впервые я могу честно сказать, что мысль о возвращении к прежней жизни не вызывает у меня ни малейшего восторга. Сидя на крыльце дома Кайла, попивая мохито и наблюдая за тем, как небо превращается из пурпурного полога, затянутого облаками, в черную бездну, пронизанную звездами, я чувствую себя на миллион миль дальше от той жизни. От того человека, которым я был в той жизни. Когда этот проект завершится, я должна буду вернуться к нему. У меня есть машина и квартира, а теперь, возможно, меня даже ждет работа моей мечты.

Но что, если я больше не хочу этого? Что, если я хочу всего того, что было у меня за последний месяц? Работа, конечно, но я нахожу удовлетворение в том, что делаю ее меньше, и уравновешиваю ее большим количеством всего остального, включая этого мужчину рядом со мной. Возможно ли это вообще? Хочет ли он этого, и, главное, сможем ли мы найти способ сделать это с папой?

Если я что-то и знаю после этого вечера, так это то, что я не готова к тому, что все закончится. Ни сейчас, ни через неделю, а может, и вообще никогда.

Я влюбляюсь в Кайла и не готова его отпустить.

33

Кайл

– Это райское место.

Вайолет с довольным вздохом опускается в кресло Adirondack рядом со мной, закидывая ноги на один из камней, окружающих незажженный костер перед ней.

– Мм, – соглашаюсь я, наклонив лицо к полуденному солнцу. Мы находимся в нескольких футах от озера на лужайке под хижиной и пьем мятный джулеп.

Я откидываю голову в сторону, лениво поглядывая на Вайолет, которая откидывается на солнце. На ней тот же фиолетовый хлопковый сарафан, в котором она была на заднем дворе, когда я ублажал ее на Фруктовой улице, только на этот раз он надет поверх бикини. Последние два дня мы купались в озере, ели свежую еду, слушали музыку и занимались таким сексом, что я удивляюсь, как мой член еще не отвалился. Сегодня наша последняя ночь перед завтрашним отъездом в Нью-Йорк, и, как и в прошлый раз, мне хочется, чтобы она не заканчивалась. На самом деле сейчас мне кажется, что это еще больнее.

Когда я решил привезти Вай сюда, я думал о том, как выбраться из города, где мы могли бы побыть наедине. Но я не учел, что везу ее не просто куда-то, а домой, в свой оазис у озера, в свою крепость одиночества. За четыре года жизни в этом домике я ни разу не приводил домой женщину, и теперь я знаю почему.

Я ждал подходящую.

– Держу пари, завтра ты не захочешь возвращаться в город, – пробормотала Вайолет, потягивая свой напиток. – Если бы я жила здесь, то никогда бы не захотела уезжать.

Я перебираю в уме ее слова. Как бы мне ни нравилось быть дома – даже больше, чем с Вайолет, – тихая обстановка уже не успокаивает меня так, как раньше. Не могу в это поверить, но мне кажется, что я скучаю по городской суете. Я предполагал, что возвращение туда станет для меня триггером после всего, что я пережил, и хотя сначала мне потребовалось время, чтобы освоиться, в последнее время все было совершенно иначе. Я не работаю в фирме, и пребывание в компании Вайолет все изменило. А еще сама работа, вызов, связанный с выполнением крупного проекта и работой с командой. Вайолет была права: я скучал по сложной работе, просто не осознавал этого. На самом деле я многого не понимал до встречи с ней, например того, что за последние четыре года я стал немного затворником, прятался в своем домике и выбирал только те проекты, с которыми, как я знал, мог справиться сам. Работа с Вайолет, с ее неуемным стремлением и амбициями, напомнила мне о том, как здорово погрузиться в проект, которым я увлечен. Она напомнила мне, что работа тоже может быть источником удовлетворения и удовольствия.

Вайолет, напротив, кажется, пошла в противоположном направлении. С тех пор как мы уехали из Нью-Йорка, она почти не упоминает о работе; вместо этого она с легкостью погружается в долгие часы плавания, еды, чтения и вообще расслабления. Я не ожидал, что она так хорошо впишется в это место, но она вписалась. Она вписалась сюда, ко мне.

Глядя на красивую женщину рядом со мной, я понимаю, что именно поэтому мы так хорошо работаем вместе: мы уравновешиваем друг друга во всех отношениях. Без Вайолет я – затворник, который прячется от всего, что может слишком сильно на меня надавить, а без меня она – трудоголик, который никогда не позволяет себе отдыхать. Вместе – гармония.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы остаться в городе? – спрашиваю я ее.

Вайолет обдумывает этот вопрос, отставляя бокал.

– Я думала об этом, – признается она. – Я не уверена, что действительно хочу вернуться на Западное побережье. Но… моя жизнь там. И если я получу эту работу…

– А что, если ты найдешь работу в Нью-Йорке?

Она сдвигает солнцезащитные очки на голову, чтобы посмотреть на меня как следует. – Это было бы здорово, но у меня нет там контактов.

– У тебя есть я.

Ее рот искривляется в улыбке. – Я имею в виду для работы.

Я отставляю свой стакан, стараясь не обращать внимания на тревожные толчки в животе. – У меня тоже есть. Команда говорила со мной об открытии компании, занимающейся исторической реставрацией на полную ставку. Ну, это будет моя компания, и они будут работать на меня, – добавляю я, думая о том, как они это сформулировали. – Или… это может быть наша компания.

Губы Вайолет удивленно поджимаются. – Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что именно благодаря тебе этот проект прошел так гладко. И что ты могла бы, возможно… остаться в городе и работать со мной над другими проектами. – В моем нутре возникает еще одна тревожная пульсация, и эту труднее игнорировать. Неужели я действительно собираюсь покинуть тщательно выстроенную комфортную жизнь здесь, чтобы начать все сначала в Нью-Йорке? В городе, который я намеренно оставил позади?

Она пристально смотрит на меня. – В качестве делового партнера? Или…

Я киваю, сердце гулко стучит, когда я произношу следующие слова.

– Да, как мой деловой партнер, но также… – Я сглатываю. – Как нечто большее.

Только когда слова вылетают изо рта, я понимаю, как сильно я этого хочу. Я больше не хочу жить затворником в своем домике, боясь, что моя жизнь снова станет беспорядочной. После нескольких недель, проведенных с Вайолет, я никак не могу допустить, чтобы этого было достаточно. Даже если мысль о том, чтобы перевернуть всю мою жизнь, заставляет мой пульс учащенно биться.

Ее лицо озаряет задорная улыбка. – Ты серьезно?

Эта улыбка успокаивает мои нервы, напоминает мне, почему я вообще рассматриваю то, что еще два месяца назад заставило бы меня бежать обратно в Мэн, поджав хвост.

– Я не хочу, чтобы это заканчивалось, Вай. Не после этих выходных, не… Я просто не хочу, чтобы это заканчивалось. – Я беру ее руку в свою. – А ты?

– Нет, – шепчет она, пробегая глазами по моему лицу. – Но здесь есть не только мы, верно? А как же папа?

Я гримасничаю, чувствуя знакомое чувство вины. – Боже, я не могу даже думать об этом.

Она глубоко вздыхает.

– Тебе придется подумать об этом. Да, мы оба могли бы вернуться в Нью-Йорк, и да, мы могли бы работать вместе, но… мы не сможем быть вместе, если не расскажем папе о себе.

И вот оно – то, о чем я позволил себе забыть здесь, в нашем маленьком оазисе у озера. То, что действительно стоит между нами и счастьем.

Вайолет поворачивается на своем месте, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Почему ты так не хочешь ему рассказывать? Я понимала, когда мы не знали, что это такое, но мы говорим о том, чтобы построить совместное будущее. Мы не можем строить его без его ведома.

Я смотрю на свои руки, и мой желудок опускается. Она права. Мы не можем жить вместе без его участия. И я не могу представить себе сценарий, при котором я скажу ему, и он будет не против. Во мне поднимается тревога.

– Твой отец был рядом со мной в очень трудный период моей жизни. Он прикрывал меня, когда никто другой этого не делал, и я взялся за этот проект, чтобы отплатить ему за все. Потом он попросил меня присмотреть за тобой… – Я качаю головой. – Сближение с его дочерью кажется мне высшим предательством. Это противоречит всем правилам дружбы, особенно после всего, через что мы прошли.

Вайолет кивает, покусывая нижнюю губу.

– Могу я спросить, что случилось, когда он был рядом с тобой?

Когда я не отвечаю, она добавляет: – Я видела у тебя на тумбочке книгу о тревожности, и ты знал, что у меня был приступ паники в тот раз на уроке. Это… связано?

Я вздыхаю. Я ждал этого вопроса все выходные. Я знал, что она видела книгу, потому что она лежала рядом с ней в ту ночь, когда я нашел ее спящей на моей кровати, открытая на странице с крупными пометками. Эта книга стала моей библией, когда я прокладывал свой путь через переход к новой жизни здесь. Сейчас я уже не так часто опираюсь на нее, как раньше, но она принадлежит к определенному периоду моей жизни.

– Да, – наконец говорю я, понимая, что на самом деле хочу поделиться с ней этим. Я хочу рассказать ей о том, что заставило меня уехать из города, потому что хочу, чтобы она узнала меня настоящего. И потому что я знаю, что она не осудит меня за то, через что я прошел.

м Я знаю, что у тебя была паническая атака, потому что раньше у меня она была. У меня их было много.

– О, Кайл. – На ее лице появляется сострадание, и она берет мою руку, поднося ее к губам. – У меня был только один, и это было отвратительно. Я не могу представить, что у меня будет больше.

Из меня вырывается мрачный смешок.

– Да, но у меня не было особого выбора. Они начались на работе, в основном из-за стресса. Сначала я думал, что это сердечный приступ, но потом узнал правду. Я думал, что справлюсь с ними, используя комбинацию лекарств, но в итоге, поскольку я не убирал стресс, я не убрал и симптом.

– И папа помог в этом?

– Он взял на себя часть моих дел, чтобы облегчить мою нагрузку, уговорил меня пойти на терапию. А потом… – Я делаю глубокий вдох. Это та часть, которая заставляет меня выглядеть хуже всего, и я ненавижу это. – Моя девушка, Лиза, не смогла с этим справиться, не смогла справиться со мной. Она разорвала отношения и выгнала меня из нашей квартиры.

В глазах Вайолет загорается гнев, и я люблю ее за это. – Она выгнала тебя? Когда ты был на самом дне?

– Да, но у нас все было на волоске уже много лет, просто я не хотел этого замечать. Вернее, я был слишком занят и озабочен, чтобы замечать это. Твои мама и папа приняли меня без лишних слов. Они были рядом, когда вся моя жизнь рухнула.

– Подожди, – пробормотала она, ее глаза округлились. – Я помню это. Не в деталях, но я помню, что кто-то с папиной работы жил у них какое-то время, когда я начала работать в DigiSwap. Это был ты?

– Это был я, милая. Я был разбит, и именно твой отец помог мне наладить свою жизнь. Он помог мне найти свое место здесь, позаботился о том, чтобы я получил огромное выходное пособие при увольнении из фирмы, и с тех пор звонит мне каждую неделю, чтобы убедиться, что у меня все в порядке. Он действительно лучший друг, который у меня когда-либо был.

– Верно. – Она медленно кивает. – Вот почему ты не хочешь рассказывать ему о нас. Теперь я понимаю гораздо больше.

Ее дыхание вырывается длинным, медленным потоком, и она снова тянется за своим напитком.

– Честно говоря, я тоже не в восторге от того, чтобы рассказывать ему. Он нанял меня для управления этим проектом, а вместо этого я сошлась с прорабом. Вряд ли это образец профессионализма.

– Не вместо, – поправляю я. – Ты проделала потрясающую работу с домом. Твоя работа ничуть не пострадала.

– Ну… – Она поднимает плечо. – Есть еще одна вещь, которую я скрывала от него о своей работе в течение последних четырех лет.

Она сморщилась.

– Так что у меня есть две причины разочаровать его.

Она смотрит в свой напиток с угрюмым видом, а я наблюдаю за ней с тяжелым сердцем. Как бы она ни волновалась, я не думаю, что Рич будет разочарован в ней в такой же степени, как во мне. Она молода, ей можно совершать ошибки. Я достаточно взрослый, чтобы знать лучше.

– В любом случае.

Она осушает свой напиток и поворачивается ко мне, изо всех сил стараясь изобразить улыбку. Это всего лишь одно слово, но его достаточно, чтобы сказать мне, что мы пока отложим этот разговор, и часть меня радуется. Я хочу получить все, о чем мы говорили, но у меня нет ответов, которые нам нужны сейчас.

Взгляд Вайолет переходит на озеро, ярко переливающееся на солнце. – Ты когда-нибудь нырял с аквалангом?

Я тихонько смеюсь. – Нет. У меня есть соседи.

Она бросает беглый взгляд через каждое плечо. – Они не видят.

– Не отсюда, но у них прекрасный вид на воду. Их дома видны с озера.

По ее губам скользит озорная улыбка. – И что?

Я поднимаю брови. Она не может быть серьезной. У старой миссис Макгрейди, живущей по соседству, наверное, случится инсульт, если она выглянет из своего окна. А еще есть Том Марли, парень, который живет по другую сторону от меня. Он довольно милый, но я не раз видел, как он подглядывает за молоденькими кассиршами на местном рынке. От одной мысли о том, что он может заглядеться на идеальное тело Вайолет, у меня по коже бегут мурашки.

Но она уже поднимается со стула и стягивает через голову сарафан, открывая черное бикини под ним. Ее цвет лица стал на тон темнее после долгого пребывания на солнце, а плечи теперь усыпаны крошечными веснушками. Я снова думаю о том, как ей идет это место, и как мне хочется, чтобы нам не пришлось уезжать.

Мои мысли полностью обрываются, когда она развязывает завязки своего бикини, позволяя ему упасть на землю. Вслед за ним падает и нижняя часть. Я провожу глазами по ее коже, желая прикоснуться к ней в миллионный раз за эти выходные, но потом ловлю себя на мысли. Когда я встречаю ее строгий взгляд, она хихикает.

– Пойдем.

Я моргаю. Трудно сосредоточиться, когда она голая. – Что?

– Я иду внутрь, – говорит она с ухмылкой. – Пойдем.

– Ни за что. – Я хватаю ее платье и хмуро протягиваю ей. Мне нравится каждый сантиметр ее изгибов, но они предназначены только для моих глаз. – Ты не можешь выйти туда в таком виде.

Ее бровь выгибается в вызове. – Почему?

– Вайолет…

Повернувшись на каблуке, она направляется к причалу.

– Не смей…

Но прежде чем я успеваю закончить, она уже в воде и смеется во весь голос.

– Приходи и забери меня, – говорит она, стоя на мелководье так, что вода доходит ей только до пупка, а ее прекрасная грудь выставлена на всеобщее обозрение.

Господи.

Я поднимаюсь со своего места и качаю головой. Трудно злиться на нее, когда она так чертовски сексуальна, но потом я представляю себе Тома на крыльце своего дома, любующегося ею.

Ни за что, черт возьми.

– Вернись сюда, – рычу я.

– Ты не собираешься присоединиться ко мне?

– Нет, и ты уходишь. Сейчас же.

Она дуется. Мне вспоминается женщина, которую я впервые встретил, та, которая могла быть такой умной и грубой, которой нужно было, чтобы я преподал ей урок. Возможно, пришло время сделать это.

– Убирайся сейчас же, Вайолет, иначе будут проблемы.

Ее глаза вспыхивают. Почему у меня такое чувство, что именно это она и хотела услышать?

Она выныривает из воды, на ее губах играет озорная улыбка. Я бросаю ей платье, и она натягивает его на влажную кожу с огнем во взгляде.

– Иди сюда.

Я тянусь к ней, но она обходит меня стороной и демонстративно направляется в дом.

– Вайолет, – предупреждаю я, пускаясь за ней, и она игриво взвизгивает, взбегая по ступенькам. Я следую за ней внутрь и хватаю ее за запястье, когда она направляется к лестнице на чердак. Я не хочу, чтобы она была там. Я хочу, чтобы она была здесь, на диване.

Она изумленно вздыхает, когда моя рука обхватывает ее запястье. – Что ты делаешь?

– Я же просил тебя не выходить туда голой. Какого черта?

Она нагло смотрит на меня. – А я просила тебя не указывать мне, что делать.

Я качаю головой в недоумении. Она делает это нарочно, несомненно. Она пытается нажать на мои кнопки, как в старые добрые времена. И Боже, как же мне хочется ей подыграть.

– Милая, – говорю я, из моей груди вырывается злобный смех, – ты же знаешь, что так не бывает.

Она хнычет, когда я толкаю ее на диван, но это не звук шока или боли. Это звук возбуждения. Ее руки перемещаются к бедрам, медленно, дразняще поднимая платье, и мой член напрягается от обжигающего жара в ее взгляде.

– Ты прав, – мурлычет она. – Я была плохой. Думаю, вопрос в том, что ты собираешься с этим делать?

Я опускаю свой рот к ее рту, достаточно близко, чтобы поцеловать, но отказываясь от прикосновений. – У меня есть идея.