Текст книги "Храбрая леди"
Автор книги: Джен Хадсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Однако, встретив миссис Ла Вин через несколько недель, Сахарная Энн не перешла на другую сторону улицы. Они остановились поговорить, а потом пошли поесть земляничное мороженое в кафе.
После этого они часто встречались, чтобы полакомиться мороженым, – каждый четверг днем, после урока фортепиано. Сахарной Энн все больше и больше нравилась кузина ее бабушки, у которой был такой успокаивающий голос, мелодичный смех и которая часто рассказывала разные интересные истории. Девочка всегда ела мороженое очень медленно, чтобы растянуть время и подольше побыть с Тристой.
К сожалению, однажды в четверг дедушка Джейкоб случайно прошел мимо кафе и бросил взгляд внутрь. Сахарная Энн тоже увидела его и замерла, словно парализованная, а он вошел и, сдернув ее со стула, вывел из кафе, сделав при этом вид, что не заметил миссис Ла Вин.
С того момента кто-то постоянно следил за ней, каждую секунду, даже когда она ездила на кладбище, а вскоре ее отправили в Пенвортскую женскую академию к миссис Эффингтон. Сахарная Энн так никогда и не простила за это дедушку.
В детстве она любила Галвестон-Айленд. Теперь, когда поезд катился по высокому мосту над волнующимися водами залива, Сахарная Энн в каждом вздохе парового двигателя слышала: «Домой. Домой. Домой».
Чудесные вспышки воспоминаний затопили ее, они проникали в сердце и заставляли дыхание замирать.
Аромат печенья с корицей и запах сухих духов матери, соленый воздух, крики чаек; смех и теплый песок между пальцами ног. Пухлые щеки Джона и сияющие глаза, когда он восхищенно визжал, убегая от мчащейся на него волны, или когда смотрел на крылья бабочек, порхающих с цветка на цветок. Катание на широких папиных плечах или мамина кровать, где можно было выпить чашку дымящегося шоколада, – неслыханное удовольствие. Нежная улыбка бабушки и теплые объятия, даже когда Сахарная Энн вела себя не слишком послушно.
Сахар, специи и все хорошее, из чего сделаны маленькие девочки.
Сахарная Энн Спайсер. Нет лучше мисс в целом свете.
Светлая радость папы. Ну и пускай, что нет у нее передних зубов.
Щекотка и хихиканье. И любовь. Много любви.
Сахарная Энн отчаянно моргала и осторожно шмыгала носом, потом подняла подбородок. Вода под мостом, как сказал бы дедушка Джейкоб.
К тому времени когда поезд зашипел и остановился на станции Уотер-стрит, Сахарная Энн поняла, что капитан Маккуиллан выглядит совершенно ужасно. Она попросила помочь пассажира в коричневом котелке, сидевшего через проход; после того как все вышли, они с трудом вывели капитана из вагона. Хотя он, казалось, был в полном сознании, но время от времени стонал, пока его снимали с поезда, и даже пробормотал несколько не слишком вежливых слов. Она не обратила на них внимания, сочтя их за бред больного.
Когда они остановились перед вагоном, мужчина средних лет вышел вперед и снял кепку. Нос его походил на луковицу, а глаза были синие и добрые.
– Миссис Спайсер?
– Да.
– Я Дональд О'Тул. Меня послали встретить вас и отвезти к миссис Ла Вин. Могу я вам помочь, мэм?
– О да, пожалуйста, мне надо посадить капитана в экипаж. Осторожнее, он сильно ранен. Я займусь нашим багажом.
Проводник оказался достаточно любезным и донес ее чемодан и седельные сумки капитана к прекрасному экипажу, который ждал их среди толкотни и суматохи портового города. Всегда бдительная, Сахарная Энн обмотала ручку сумки вокруг запястья, поскольку некоторые подозрительные типы частенько забредали сюда, поближе к берегу, и она помнила это с давних пор.
Она поблагодарила своих помощников и дала проводнику монетку в пять центов, а затем на минуту остановилась, чтобы насладиться великолепным пейзажем, прежде чем оказаться в экипаже. Она хотела глубоко вдохнуть соленый воздух, почувствовать вкус его на губах.
Впервые за несколько дней Сахарной Энн стало тепло. Мягкий солнечный свет вытеснил холод, который, казалось, гнался за ней из Чикаго, она подставила лицо солнцу. Отсюда, с оживленного причала, со всей его какофонией звуков, криками домашней птицы, голосами людей, скрежетом механизмов, Сахарная Энн могла увидеть чаек, дрейфующих в воздушных потоках, высматривающих, где можно чем-либо поживиться или украсть что-то из лодок возле берега.
Целые стены, сложенные из тюков хлопка, выгруженного из вагонов и паромов, стояли в ожидании мускулистых мужчин, которые погрузят их на судно для дальнейшей перевозки. Корзины со всевозможными товарами, ожидающие погрузки, живописно расположились на причалах. Дальше, внизу, располагались склады фруктовых негоциантов; чернокожие грузчики несли по трапу с пришвартовавшегося судна большие упаковки зеленых бананов.
Контора ее дедушки была недалеко от того места, где она стояла, и кафе-мороженое находилось всего в нескольких кварталах. Сохранилось ли все это?
А как бакалея мистера Патрика, Как ее самая лучшая подруга детства, Люси?
И дом, в котором она выросла, – он все еще стоит? Скорее всего в нем живет новое семейство. Интересно, нашел ли другой ребенок ее секретное место в мансарде, ее тайник? С такой ли радостью, как она, скатывается он по перилам, когда никого нет поблизости?
Хватит этих глупостей! Сахарная Энн постаралась привести себя в чувство. Капитан болен, а она тратит время впустую. Отложив воспоминания на потом, Сахарная Энн села в экипаж, и они поехали. Она откинулась на подушки и снова глубоко вдохнула бодрящий воздух залива, услышала приглушенный крик копошащихся в мусоре чаек. Напряжение в плечах ослабло, она ощутила, как мир и покой окутывают ее.
«Я дома. Теперь все должно быть хорошо».
Глава 4
– Она что? – спросила Сахарная Энн, ошеломленная новостью.
Женщина, которая представилась у двери как Флора Лэм, негромко повторила:
– В коме. Вот уже двадцать один день. Или двадцать два.
Флоре, казалось, перевалило за шестой десяток; у нее были яркие желтые волосы, румяные щеки, и она носила платье, более подходящее для будуара, чем для приема гостей.
– Но как это может быть? Я получила от нее телеграмму меньше чем две недели назад.
Капитан Маккуиллан застонал: он с трудом стоял между Сахарной Энн и Дональдом О'Тулом в холле огромного готического дома на Черч-стрит.
Флора всплеснула руками.
– О Господи! Ты об этом больном телеграфировала?
– Это капитан Уэбб Маккуиллан, рейнджер из Техаса, – объяснила Сахарная Энн. – Он пытался помешать ограблению поезда по дороге сюда.
– Ограбление поезда? – Флора вытаращила глаза.
– Да. На нас напала банда грабителей, и мне жаль, что большинство из них скрылись, после того как убили двух мужчин и вскрыли сейф. Но двое из этих негодяев, объявленных вне закона, схвачены, они теперь в Хьюстонской тюрьме.
Сахарная Энн поскромничала и ничего не сообщила о своей роли в их поимке. Кроме того, она не была уверена, так ли уж велика ее роль в этом деле.
– К сожалению, капитан был ранен в этой схватке, и я почувствовала себя обязанной ухаживать за ним, пока он не поправится полностью.
– Лучше всего поскорее положить его в постель, – решительно сказала Флора, затем повернулась и громко крикнула: – Мэри! Фиби! Быстрее сюда, нам нужна помощь.
Она тут же стала давать указания Мэри О'Тул, жене Дональда, коренастой женщине средних лет с румяным лицом, которая служила домоправительницей и кухаркой одновременно, и Фиби, девице, казавшейся совсем подростком. В то время как Мэри являла собой образец умелой, знающей работницы, Фиби напоминала Сахарной Энн маленького смешного паучка – из большой мешковатой одежды во все стороны торчали руки и ноги, а чепец был натянут на самые брови. Ее водянистые синие глаза казались огромными, и в них читались страх и паника.
В разговоре были упомянуты мистер Андервуд, который читал лекцию в клубе миссис Маклемор, и мальчик по имени Вилли, но Сахарная Энн не слишком вслушивалась в это, потому что капитан снова застонал. Его колени подогнулись, и она почувствовала, как рука ее задрожала от тяжести навалившегося на нее тела.
– Давайте-ка мы вас сменим, леди, – предложил Дональд. – Мы отнесем его наверх в кровать. Он гораздо тяжелее, чем кажется на вид.
Дональд поднял рейнджера за плечи, Мэри и Флора взяли его за ноги, а Сахарная Энн поддерживала капитана посередине, пытаясь не допустить, чтобы он зацепился за ступеньки, когда они поднимались по лестнице. Фиби, боровшаяся с седельными сумками, чемоданом и шляпой капитана, замыкала процессию. Пыхтя и задыхаясь, они втащили капитана на второй этаж, донесли до кровати и уложили на мягкую перину. Комната была хорошо убрана, обои украшали рисунки из японской жизни в пастельных тонах, зеленых, голубых с легкими золотыми вкраплениями. Драпировки на окнах, выходящих на улицу, были из бархата глубокого зеленого цвета с подбоем цвета слоновой кости, пол покрывал узорчатый ковер.
В то время как Мэри и Флора стаскивали с капитана ботинки, Дональд снимал с него пальто и жилет. Сахарная Энн отложила в сторону его патронташ и пару больших тяжелых револьверов, а также устрашающего вида нож, который обнаружила Флора, и еще один маленький револьвер, найденный Мэри. Боже, и как только этот мужчина передвигался с таким арсеналом на теле?
Дональд откашлялся.
– Я тут закончу, а вам, леди пора пойти и выпить чаю.
Флора фыркнула.
– Мы вовсе не устали, мистер О'Тул. Как будто мы никогда не видели…
Дональд снова откашлялся, уже громче, и скосил глаза на Сахарную Энн.
– Лучше все-таки чай…
Но прежде чем она отошла от кровати, Флора добавила:
– Красивый, дьявол. Никогда не доверяла красивым мужчинам. От них всегда жди скорую печаль. – Она повернулась и потыкала пальцем в сторону Сахарной Энн. – Попомни мои слова. Никогда не доверяй красивым. Невзрачные мужчины гораздо благодарнее. А теперь пойдем и выпьем чаю.
– Чай – это было бы прекрасно, но мне надо сначала позаботиться о лекарствах для капитана. Хорошо бы послать за доктором. Я беспокоюсь о состоянии раненого, миссис Лэм, опасаюсь инфекции.
– Во-первых, зови меня Флорой. И потом я никакая не миссис, потому что никогда не была замужем. Не многие в моем…
– Доктор Айкен должен появиться в течение часа, он придет навестить миссис Ла Вин, – перебила Мэри О'Тул. – Заодно он сможет осмотреть и капитана. Почему бы вам немного не освежиться, миссис Спайсер, перед тем как спуститься вниз к чаю? Фиби покажет вам вашу комнату.
Фиби, которая все еще прижимала к животу седельные сумки капитана, неуверенно кивнула.
– Спасибо, – сказала Сахарная Энн. – А что случилось с моей троюродной бабушкой? Я не понимаю…
Флора погладила Сахарную Энн по руке.
– Это все очень сложно; потом поговорим, за чаем. Мэри делает самые восхитительные в мире булочки со смородиной, хотя может и без смородины. Сейчас многое переменится. Слава Богу, ты здесь. Я молилась, и молилась усердно. – Произнеся эти слова, Флора повернулась и вышла из комнаты.
Сахарная Энн взяла седельные сумки из рук Фиби и опустила их на стул.
– А теперь покажи мне, где моя комната.
– Вот тут, мэм. Следующая дверь. – Фиби изобразила неуклюжий реверанс и, чтобы не упасть, ухватилась за тяжелый ореховый сундук.
Сахарная Энн закрыла глаза и глубоко вздохнула, спрашивая себя, за что бы ей самой ухватиться в этом мире. Она подняла подбородок и выпрямилась. Не важно, что происходит в столь странном доме, главное, это не может быть хуже того, от чего она так поспешно сбежала.
– О Господи! – Сахарная Энн с громким стуком поставила чашку на блюдце. – Вы говорите, в доме совсем нет денег?
– Эта свинья Ричард Фицуоррен завладел каждым пенни Тристы, и теперь нам даже нечем заплатить мяснику, – с горячностью проговорила Флора. – Мясник не единственный, между прочим: все счета просрочены, никому не выплачено жалованье, корму лошадям осталось на день-два. Да и этого бы не было, если бы Дональд О'Тул не купил немного на их с Мэри собственные сбережения. Дональд говорит, если мы сможем продать…
– Погодите, погодите, – перебила Сахарная Энн. – Позвольте мне разобраться. Скажите для начала, кто такой Ричард Фицуоррен?
Фиби начала сметать пыль с каминной полки метелкой из птичьих перьев, и все услышали неприятный скрип, режущий слух.
– Жалкий, ни на что негодный адвокат, которому лучше всего перерезать глотку, а его самого кинуть чайкам.
– Но какое отношение он имеет к деньгам Тристы?
– Видишь ли, у него есть какая-то бумага, которая дает ему власть действовать за нее, если она не способна все делать сама. Он заявил, что поскольку мы не являемся ее кровной семьей, то у нас нет никаких прав. Я не верю этому ни на йоту.
– Я тоже – добавила Мэри О'Тул, внося тарелку с булочками.
– Вы видели эту бумагу? – спросила Сахарная Энн.
Флора вздохнула:
– Нет, но шеф полиции ее видел – он говорит, что бумага подписана и юридически законна, и все же ничто на этой земле не в силах заставить меня поверить, будто Триста отписала весь свой бизнес Фицуоррену. Да мне всегда было плевать на этого уродливого старого недомерка! – Мэри охнула и строго нахмурилась. – Триста думает так же, как я. Мне не известны все детали, но она совсем не в восторге от того, как Фицуоррен обстряпал некоторые из ее дел, если хотите знать мое мнение. Думаю, она дала ему пинка под зад и вышибла из бизнеса. Если бы тот грабитель не превратил Тристу в полутруп, думаю, мистер Пекервуд Фицуоррен был бы на улице к этому времени, а не устроил нам столько несчастий. Теперь мы сидим без пенни, а Фицуоррен говорит, мол, Триста никогда больше не придет в себя и лучше всего поместить ее в приют. Для нее же лучше! Ты когда-нибудь видела хоть один приличный приют? Нет там ничего хорошего. Слава Богу, Господь прислал тебя к нам, чтобы спасти Тристу от страшного удела и всех нас от самого худшего.
Сахарная Энн свела брови, пытаясь проследить за непоследовательным рассказом Флоры.
– Вы не родственница миссис Ла Вин?
– Я? – спросила Флора. – О нет, но мы как сестры, и она старшая, ты же понимаешь. Она наняла меня много лет назад, но, когда мы уехали из Сан-Франциско, я стала… ее компаньонкой и самым дорогим другом.
– Ясно. Теперь скажите, этот мистер Фицуоррен, адвокат кузины Тристы, имеет юридическую власть над ее делами и средствами?
– Точно так, мэм, – подтвердила Мэри О'Тул, которая до сих пор сидела молча.
– У нее, значит, есть деньги? Наличные в банке, доход от инвестиций и всего прочего?
– О, наверняка. Триста всегда была при деньгах. Я знаю точно, что у нее большой процент акций в какой-то пароходной компании, много площади сдано в аренду и еще лежат деньги в двух или трех банках.
– И этот адвокат отказался тратить деньги на оплату ее собственных домашних расходов?
Флора коротко кивнула:
– Ты попала прямо в точку.
– Но это же просто смехотворно!
– А что означает «смехотворно»?
Сахарная Энн повернулась, чтобы увидеть того, кто задал вопрос. Светловолосый мальчик лет девяти прислонился к дверному косяку и жевал булочку.
– Вилли! – возмутилась Мэри. – Подумай о манерах, молодой человек, и не прерывай разговор своими вопросами.
– Миссис Ла Вин хотела, чтобы я всегда спрашивал, если мне что-то непонятно. Спрашивать – это значит учиться, сказала она. И мистер Андервуд говорил то же самое.
– Я и правда говорил так, парень, – сказал щеголеватый мужчина в годах с седой бородкой клинышком, стоявший позади Вилли. – Простите, пожалуйста, за наше вторжение.
– Ладно, можешь присоединиться, – смилостивилась Флора, – и ты тоже, О'Тул. Я слышу, ты в буфетной. – Сахарной Энн она сказала: – Вот мистер Престон Андервуд, который устроился на третьем этаже, и с ним Вилли Джонс, у него тоже там комната. Триста спонсирует научное исследование мистера Андервуда и его книгу, а Вилли – ну, он…
– Миссис Ла Вин взяла меня к себе, потому что хочет научить меня жить, как полагается среди приличных людей, – закончил Вилли с сильным акцентом кокни. Широкая усмешка расползлась по веснушчатому лицу. – Вы приехали из Чикаго, чтобы спасти нас от голода?
Миссис Эффингтон любого разорвала бы в клочья за такое непосредственное поведение, но его шаловливая мордочка покоряла, и Сахарная Энн смогла только улыбнуться:
– Ничего не знаю насчет спасения, но я родственница миссис Ла Вин. Меня зовут Сахарная Энн Спайсер.
– Тогда вы – та самая и, значит, дадите по ушам этому Фицу!
Мистер Андервуд откашлялся и хмуро посмотрел на Вилли, но мальчик ничуть не смутился.
– Но я же хочу все знать, мистер Андервуд. Вам ведь тоже не терпится, правда?
Флора от души расхохоталась.
– Он облапошил вас, мистер Андервуд. Что ж, по правде сказать, мы все тут дошли до ручки. Мясник, как я уже говорила Мэри сегодня утром, больше не даст ничего в кредит, даже костей на суп, и я подчистила все свои скудные сбережения, чтобы заплатить бакалейщику. Мы так задолжали, что он может нам отказать совсем. «Браш электрик компани» прислала уведомление, что электричество отключат послезавтра, телефон тоже, хотя мы вряд ли будем скучать по нему. Самое скверное, что приближается зима и совсем нет денег на уголь. Вообще ни на что нет денег. Мэри и Дональд святые, но они не могут продолжать работать бесплатно. И Фиби…
Фиби издала сдавленный звук и положила руку на живот. Из ее больших синих глаз выкатилось по слезинке.
– Я не могу снова оказаться на улице.
– Никогда, пока я жива. – Мэри обняла ее и бережно прижала к себе.
– Сахарная Энн, – сказала Флора, – Триста так гордилась тобой, когда вы с ней впервые встретились после того, как мы переехали сюда, в Галвестон, и ее сердце было разбито, когда она потеряла связь с единственной родственницей. Этот проклятый Джейкоб – он давно умер, я слышала. Теперь ты вернулась, и мы очень рады тебя видеть.
Сахарная Энн, чья растерянность росла с каждым словом, которое она слышала, пыталась унять дрожь. Она ехала в тихую, безопасную бухту, в которой надежно и спокойно даже в самую сильную бурю. Ей хотелось кричать и плакать, проклинать жестокую шутку судьбы.
Конечно, ничего такого она не сделала, а только глубоко вздохнула, оглядела комнату, задерживая взгляд на каждом лице, обращенном к ней в ожидании, и покрутила золотое обручальное кольцо на пальце. Флора, Фиби, О'Тул, мистер Андервуд, Вилли и те двое, которые лежали без сознания наверху, – все они зависели от нее в это ужасное время. Потом она перевела взгляд на прекрасную чайную чашку в своей руке, на замечательный английский серебряный чайник и на столь же восхитительный поднос, на пейзаж кисти Гейнсборо над каминной полкой. Не будучи экспертом в искусстве, она не сомневалась, что доходы от продажи пейзажа или даже маленькой картины Вермера у нее в комнате наверху вполне смогут обеспечить средствами домашнее хозяйство на долгое время и что в большом доме полно таких сокровищ.
Немного взбодрившись, она улыбнулась:
– Не думаю, что у вас есть причина для волнений. Если продать эту пару подсвечников, вырученной суммы нам хватит, чтобы заплатить мяснику за год.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – заявила Флора, – но Фицуоррен пообещал засадить нас в тюрьму, если хоть одна вещь пропадет из этого дома.
– Он управляет всем этим, вы понимаете? – добавил О'Тул. – Я подумывал продать лошадей, было бы зерна в избытке, но выручка пойдет прямиком на один из счетов, под надзор адвоката.
– По мне, это совсем не справедливо, – присвистнул Вилли. – Я бы подвесил старого Дикки на ригеле и сбросил в залив – тогда бы нам не о чем было беспокоиться.
– Вилли Джонс! – прикрикнула Мэри. – Что ты такое говоришь! Грех даже думать о подобных вещах!
Хотя она резко отвергала убийство, Сахарная Энн подумала, что идея Вилли весьма соблазнительна. Этот Фицуоррен, казалось, скроен точно из такого же материала, как и Эдвард Херндон. Подобную пару лучше всего было бы утопить в заливе, но все равно прежде ей надо отыскать Эдварда, этого подлого типа.
Сахарная Энн порылась в своем кошельке, перебрала немногие оставшиеся монеты, потом снова выпрямилась.
– К сожалению, – сказала она, – я пока неплатежеспособная, но вам нечего бояться, мы разберемся с этой ситуацией. Я пойду и поговорю с мистером Фицуорреном завтра утром. Это первое, что я сделаю. Уверена, что, когда этот человек выяснит, с кем имеет дело, он поведет себя разумно.
Глава 5
– Осторожно, женщина! – закричал Уэбб Маккуиллан.
– А ты перестань дергаться! – Флора соскребла мыльную пену с его щеки. – Я не собираюсь перерезать тебе горло. К тому же у меня большой опыт по части бритья мужчин.
– И большой опыт в других делах тоже, я полагаю. – Уэбб повидал на своем веку старых проституток, чтобы не узнать во Флоре Лэм ту, кем она была.
– Заткнись, рейнджер. Не советую оскорблять меня. Я напомню тебе, кто кормил тебя завтраком и кто сейчас держит бритву.
– Простите, мэм, просто у меня сегодня мерзкое настроение.
– Знаю. Если бы у меня в заду красовалась дырка от пули, то я тоже чувствовала бы себя неважно… Вот, – сказала она и промокнула его лицо влажным полотенцем, – готово. Теперь ты выглядишь гораздо лучше, чем когда Дональд и Сахарная Энн приволокли тебя сюда вчера днем.
– Я буду чувствовать себя лучше, когда надену штаны. – Он начал подниматься, но Флора толкнула его обратно.
– Сегодня тебе это не удастся. Док сказал, что ты должен лежать в постели, так как потерял много крови и вдобавок схлопотал заражение. Слава Богу, припарка, которую Сахарная Энн положила тебе вчера вечером, кажется, немного помогла.
– Припарка? Какая припарка? Она сделала мне компресс?
– Разве я только что не сказала? Думаю, ты много чего пропустил из-за своей лихорадки. Она, наверное, и сегодня вечером прилепит тебе еще одну. – Флора стояла, подняв миску с водой для бритья и внимательно изучая его лицо. – Какая досада!
Уэбб нахмурился:
– Ну, что еще?
– Побритый ты выглядишь гораздо лучше. – Она повернулась и вышла из комнаты.
Уэбб прошелся рукой по подбородку и провел пальцем по усам. Действительно, неплохая работа. Он осмотрелся, пытаясь понять, где находится, потом махнул рукой и с удовольствием вытянулся на мягкой постели.
Дрожа от гнева, Сахарная Энн стояла перед столом Ричарда Фицуоррена и боролась с собой, пытаясь не дать волю слезам, которыми были полны ее глаза.
– Сэр, я действительно родственница миссис Ла Вин. Она и моя бабушка – двоюродные сестры и были очень близки.
Адвокат, топорща тощие усы, которые придавали ему вид небольшой пухлой свиньи, фыркнул.
– А я снова вам говорю – докажите. Где ваши документы? Я не знаю ничего о вас. Любой может заявиться сюда и сказать то же самое. Скорее всего вы находитесь в сговоре с теми, кто прилип к ее дому.
– Уверяю вас, я не состою ни в каком сговоре.
Ее ответ даже ей самой показался слабым, но она не могла получить бумаги из Чикаго, так как не хотела, чтобы там о ней узнали. Кроме того, в Чикаго все думали, что она воровка.
– Это одни разговоры; мне важны не слова, а дела, доказательства. Моя власть подтверждается документами. – Он помахал листом бумаги перед ее носом. – Вот документ, свидетельствующий о том, что я обладаю контролем над всем бизнесом миссис Ла Вин. Если она не придет в себя на следующей неделе, то я отправлю ее в соответствующее учреждение, а вся эта гроздь пиявок из ее дома вылетит на улицу, где им всем и следует находиться. Но если что-то исчезнет из дома, у меня будет полное право засадить их в тюрьму. Это касается и вас, милочка.
Да как он смеет обращаться к ней в такой снисходительной манере! Если бы она могла стать мужчиной на две секунды, она пнула бы Фицуоррена прямо в пах. Но если бы она была мужчиной, несомненно, этот отвратительный карлик никогда не посмел бы разговаривать с ней таким тоном.
– Как вам не стыдно! – процедила она сквозь зубы. Гнев кипел у нее внутри; она перегнулась через стол и, сверкая глазами, уставилась в его глаза-бусинки. – Я ни на одну минуту не поверю, что этот документ подлинный, не верю этому ни одной минуты. Я думаю, вы лгун и хам!
Казалось, коротышка сейчас взорвется.
– Я не собираюсь выслушивать подобные слова от вертихвостки вроде вас. Выйдите немедленно из моей конторы! Не сомневаюсь, что вы одна из подружек маленькой проститутки, специально подосланная сюда…
Не раздумывая Сахарная Энн замахнулась своей сумкой и ударила его.
Тогда Фицуоррен дернул ящик стола, выхватил револьвер и поднес его к носу гостьи.
– Убирайся сейчас же, или я пошлю за полицией, и тебя уведут в наручниках.
Ярость и страх на миг парализовали Сахарную Энн. Конечно, он побоится выстрелить в нее. Но это самый настоящий, отъявленный негодяй, и абсолютно невозможно, предсказать его дальнейшие поступки.
– Очень хорошо, сэр, вы, кажется, имеете преимущество, но, поверьте моим словам, мы еще увидимся!
Сахарная Энн повернулась и, выйдя из конторы, торопливо сбежала вниз по ступенькам. Оказавшись на улице, она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
– Этот напыщенный невежда, этот… этот жирный боров! – Ярость переполняла ее.
Теперь она была абсолютно уверена, что кузина Триста, очень проницательная женщина, никогда не доверила бы свое добро подобному типу – это было так же точно, как то, что завтра снова взойдет солнце. Ричард Фицуоррен совершеннейший лгун и обманщик. Сахарная Энн готова была держать пари, что бумага, которой он тряс у нее перед носом, подделка.
Но как ей это доказать? Как доказать, что она на самом деле родственница Тристы? Какое затруднительное положение!
Силясь справиться со своим гневом, Сахарная Энн пересекла Стрэнд – главную улицу делового района города и прошла вниз два квартала. Уворачиваясь от торговцев и продавцов с тележками, она ненадолго остановилась около бывшей конторы дедушки. Подумав о нем и о том, как он распорядился ее жизнью, она вдруг рассердилась. Он первый в длинной цепочке мужчин, которые превратили ее жизнь в совершенно несносное существование, и к этому моменту она уже чрезвычайно устала зависеть от представителей мужского пола.
Вдруг Сахарная Энн остановилась.
Вот оно, то место, где подавали мороженое.
Несколько минут она пристально смотрела в окно, вспоминая те блаженные времена. Дважды она пыталась пойти дальше, но всякий раз снова останавливалась. Наконец решившись, она прошла внутрь и заказала земляничное мороженое, заплатив за него одной из оставшихся монеток, которые столь тщательно берегла.
Сахарная Энн отдала мяснику свой последний золотой с орлом и властным тоном заявила:
– Я полагаю, это больше, чем требуется для покрытия счета, мистер Шмидт. Надеюсь, у нас не будет никаких проблем в дальнейшем. Пока миссис Ла Вин не поправится, я ответственна за ведение домашнего хозяйства. Я – миссис Спайсер. Возможно, вы помните моего дедушку, Джейкоба Спайсера, – он был одним из основателей этого города.
Мясник кивнул коротко стриженной головой.
– О да, я помню его. Это мистер Джейкоб Спайсер дал мне денег взаймы, чтобы я начал свой бизнес восемнадцать лет назад, и я не забываю об этом. Мясная лавка Шмидта готова всегда предоставлять вам кредит.
– Спасибо, сэр. – Сахарная Энн кивнула и вышла из магазина.
Ну вот, с этим покончено. Съеденное земляничное мороженое успокоило ее, подняло настроение, мрачные мысли отступили. После этого она побывала в прекрасном ювелирном магазине, чтобы продать там кое-что.
Деньгами, которые Сахарная Энн получила за золотое обручальное кольцо, и теми, что оставались у нее в кошельке, она оплатила наиболее неотложные счета, продлила кредит для домашнего хозяйства, бесстыдно используя имя своего дедушки. Она даже заказала корм для лошадей. У нее осталось совсем мало денег, и она, решив воздерживаться от дальнейших трат, стала молить Всевышнего о хорошей погоде. Уголь подождет.
Испытывая гордость за достигнутые успехи, Сахарная Энн направилась к большому дому на Черч-стрит.
Уэбб проснулся, когда услышал звон посуды; он быстро сел, и его рука механически потянулась к оружию на поясе. Но кобуры не было. После первого приступа тревоги он взял себя в руки и снова опустил голову на подушку.
Маленькая девушка. Пенелопа? Петунья? Нет-нет, Фиби, конечно, это она неуклюже вошла в комнату с подносом, уставленным тарелками с едой.
– Доброе утро, – сказал Уэбб.
– О! – Поднос наклонился, но все же она успела поставить его на стол возле кровати. – Вы напугали меня чуть не до смерти! И потом уже день. Флора сказала, вы должны спать, пока сами не проснетесь, но Мэри сказала, что вам надо поесть и восстановить силы. Она меня послала вот с этим. Это вкусный ростбиф с овощами, которые у нас нашлись. Вот свежий хлеб – Мэри сегодня утром испекла. Она сделала хороший заварной крем с изюмом. Я люблю изюм, а вы?
– Я тоже, – ответил Уэбб, только теперь понимая, что это очень болтливая малышка.
– Как ваш скандал? – спросила Фиби, приподнимая его голову, чтобы подложить еще одну подушку.
– Мой что?
– Ну скандал. Миссис Сахарная Энн сказала, что вы получили пулю в скандал, пока ехали в поезде. Держу пари, он вас все еще сильно беспокоит. – Она поставила поднос ему на колени и сняла салфетки с тарелок.
Уэбб с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
– Моему скандалу гораздо лучше. А где миссис Сахарная Энн?
– Она пошла сказать Фицуоррену, что теперь всем будет заниматься сама. Дай-то Бог, чтобы ей удалось утрясти дела с адвокатом, или у нас у всех будут жуткие неприятности. – Фиби молитвенно сложила руки. – Не знаю, что я буду делать, если окажусь на улице совсем одна; у меня беременность больше восьми месяцев. Голодать буду, если монахини не возьмут меня, я ведь не католичка.
– А как же отец ребенка? Разве он не станет помогать?
– Никакого шанса. Он может быть в Ливерпуле или Чарлстоне, а может, и не дальше Уотер-стрит – вот все, что я знаю. Он даже не подозревает, что оставил у меня в животе.
Уэбб нахмурился:
– Что ты имеешь в виду?
– Я точно не знаю, который из моряков отец ребенка. Я работала внизу на причале примерно в то время, так что, думаю, это один из тех, с судна, которое стояло в порту. На меня был спрос, пока я не начала раздуваться, потом дела пошли хуже. Если бы миссис Триста не посочувствовала мне и не взяла к себе, я бы сейчас точно оказалась на том свете. Она святая, эта миссис Триста. – Слезы хлынули из больших синих глаз Фиби и потекли по щекам.
– Разве у тебя нет другой семьи? – удивленно спросил Уэбб.
Она покачала головой:
– Мой папа бросил нас, когда я была младенцем, а моя мама умерла два года назад, когда мне еще не было двенадцати. Она шила, и мы на это жили, но у меня не очень хорошо получаются стежки, поэтому… – Она пожала плечами.
– Понимаю. Расскажи мне о миссис Тристе.
Фиби просияла.
– Она приняла меня и дала работу, а до этого, где я только не пробовала наняться, меня гнали метлой. Она такая замечательная леди, богатая, у нее вот этот большой дом и больше платьев, чем я вообще когда-нибудь видела, к каждому платью такие интересные шляпы и ботинки… И еще у нее столько драгоценных камней: она держит их в тайнике, в стене в столовой. Я, как полагается, не знаю ничего про тайник, но вам можно сказать, потому что вы же техасский рейнджер, и все равно никто не откроет его, потому что не знает шифр, а у миссис Тристы рот на замке.
