Текст книги "Миллиардер под прикрытием (ЛП)"
Автор книги: Джеки Эшенден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Он уже заметил группу телохранителей де Сантиса, потому что, конечно, де Сантис не позволил бы ей выйти без какой-либо защиты. К счастью, он знал обоих мужчин и подошел к их столику поздороваться и сообщить, что собирается пригласить Оливию на короткий пятиминутный разговор. И поскольку они знали его и знали, что он лучший друг де Сантиса, их это вполне устраивало. Он хотел, чтобы и они тоже знали, кто ее похитил, особенно если он хочет, чтобы его план приманки сработал.
После этого он направился прямо к столу Оливии, держа себя в руках, потому что на самом деле ему хотелось ударить этого засранца Мэя прямо в лицо. Но это не облегчило бы ему задачу, и он сумел сдержаться.
По крайней мере, до тех пор, пока он не вышел из ресторана, а она не начала нести чушь о том, как хотела быть с Мэем. Что союз с ним пойдет на пользу ее семье и что это именно то, что ей нужно.
Но это было не так, и они оба это знали, так почему она должна продолжать лгать себе и ему. Он знал, что она ошибается. И было только одно, что он мог придумать, чтобы доказать это.
Он почувствовал дрожь, пробежавшую по ее телу, когда углубил поцелуй, приоткрыл рот, коснулся языком безумной мягкости ее нижней губы, провел по линии губ.
Она оставалась совершенно неподвижной, и так как она не отстранилась, он подошел еще ближе к ней, так что их тела почти, но не совсем, соприкасались.
Он был довольно прямым парнем. Когда он хотел женщину, и она тоже его хотела, он шел вперед и сразу приступал к делу. Другими словами, целоваться было приятно, но он предпочитал, чтобы рот женщины обхватывал его член.
Но целовать Оливию – совсем другое дело. Он чувствовал напряжение в ее теле, как будто она была на грани того, чтобы оттолкнуть его, и какой-то глубокий инстинкт подсказывал ему, что, если он хочет, чтобы этот поцелуй продолжался, он должен действовать медленно.
«Медленно» не было в его лексиконе, и на самом деле, он не должен был целовать ее вообще, тем более, что поцелуй Оливии не был в списке целей его миссии. Но теперь, когда он произошел, он не мог остановиться.
Прижав ладони к стене по обе стороны от ее головы, он провел языком по ее сомкнутым губам, мягко уговаривая, побуждая ее открыться ему, потому что ему вдруг отчаянно захотелось ощутить ее сладкий жар.
Она слегка вздрогнула, когда он сделал это, затем вздохнула, открыв рот, позволяя ему углубить поцелуй.
Боже, она была такой чертовски вкусной. Пару дней назад в гостиничном номере она тоже была сладкой, но сейчас она была еще слаще, хотя он понятия не имел почему. Ее рот был горячим, и когда он прикоснулся языком к ее языку, побуждая ее ответить, она издала тихий горловой звук.
Его член внезапно стал безумно твердым, и прежде чем он смог остановить себя, он сократил расстояние между ними, прижимая ее к стене так, что весь ее мягкий жар был прижат к его телу. Затем он схватил ее за подбородок и запрокинул ее голову назад, скользя языком глубже в ее рот, переводя поцелуй от нежного к чему-то более горячему, более требовательному.
Кровь бурлила в его жилах, и все, о чем он мог думать, – это попробовать ее еще глубже. Затем, возможно, расстегнув все пуговицы на ее платье, прикоснуться к ее коже, возможно, скользнув рукой между ее бедер, почувствовать, какой влажной она была для него. Боже, он хотел войти в нее.
Он хотел ее тепла и мягкости. Он хотел ее сладости. Все женское в ней возбуждало в нем все его мужское. А может, просто потому, что она была женщиной, а у него не было женщины шесть месяцев, а может, и больше. Что бы это ни было, он хотел ее. Например, прямо сейчас.
В этот момент Оливия издала еще один звук, на этот раз протестующий, и ее руки уперлись ему в грудь, отталкивая его. Он не хотел останавливаться, но заставил себя поднять голову, пытаясь отдышаться.
Она посмотрела на него широко раскрытыми темными глазами, ее щеки пылали. Ее руки больше не двигались, пальцы вцепились в ткань его рубашки, словно она хотела прижать его к себе.
– Я не могу уйти, – пробормотала она. – Не могу.
Сначала он не мог понять, что она говорит
– Уйти? Что ты имеешь в виду?
– Я не могу уехать с тобой.
Конечно, она знала, что он здесь не для того, чтобы расспрашивать ее о ее отношении к этому мудаку Мэю. Она сбежала от него пару дней назад и поняла, что он не позволит этому так и дальше продолжаться.
Он попытался выровнять дыхание, но это было трудно, когда она стояла так близко, наполняя его легкие своим сладким ароматом.
– У тебя нет выбора, – сказал он хриплым голосом. – Я заберу тебя с собой, хочешь ты этого или нет.
Ее пальцы крепче вцепились в его рубашку, голова затряслась.
– Я не могу, Вульф. Я нужна папе. Ему нужно, чтобы я была с Дэниелом. И я не могу его подвести, просто не могу. Все его бросали, все у него что-то забирали. Его жена покончила с собой, а потом сыновья отобрали у него компанию, – она перевела дыхание. – У него больше ничего и никого нет. Никого, кроме меня. И я не могу этого допустить. Потому что я знаю, каково это..., – она замолчала и отвернулась, закусив губу.
Вульф знал, что должен отпустить ее и отвести в лифт, что минуты идут, и рано или поздно кто-нибудь придет за ней. Но он не мог заставить себя двигаться.
Страдание в ее глазах заставило его грудь сжаться. Он никогда не понимал, почему она была так предана отцу, почему чувствовала, что должна делать все, что делает для него, но, возможно он понял это сейчас. Во всяком случае, немного.
– Что ты потеряла? – мягко подсказал он. – Скажи мне.
Ее ресницы опустились, и он мог видеть блеск влаги на них, и это заставило его грудь перейти от напряжения к боли. Он провел рукой по ее щеке, чтобы успокоить.
Она поежилась, когда он это сделал, но не отвернулась.
– Папа был не единственным, кто что-то потерял, когда мама умерла, – ее голос был таким тихим, что он почти не слышал слов.
Дерьмо. Ее мать. Конечно. Она говорила о ней в тех разговорах в библиотеке, но не очень много. Он почти подумал, не боится ли она открыться ему по какой-то причине. Но он знал, что Оливия скорбела о потере и очень сильно.
По-видимому, она все еще переживала.
Ему нечего было сказать, потому что, черт возьми, что он знал об утешении? Никто не утешал его после смерти Ноя, даже братья. Они все боролись со своими собственными проблемами, и ни у кого из них не осталось ничего для такого дерьма, как утешение.
Он погладил ее подбородок, глядя на макушку, ее блестящие каштановые волосы блестели в свете коридора. Он боролся с желанием зарыться в них лицом, вдохнуть клубничный запах ее шампуня или чего там еще, черт возьми, что заставляло ее так пахнуть.
– Черт, я знаю, что это тяжело, – сказал он, пытаясь придумать что-нибудь получше, но ничего не придумал. Слова не были его сильной стороной. – Но... Лив, ты не можешь пожертвовать своей жизнью из-за того, что случилось с твоим отцом, – что ее отец не стоил ее жертвы, он не добавил, хотя и хотел. – В этом нет твоей вины, – и это было именно так. Что бы ни случилось с Чезаре де Сантисом, он сам был виноват.
У нее перехватило дыхание, она наклонилась вперед, прижалась лбом к его груди, держась за его рубашку, и его сердце бешено заколотилось. От ее легкого веса у него закружилась голова, и все, чего он хотел, это обнять ее, прижать к себе. Но она была такой маленькой, хрупкой и расстроенной.
– Я понимаю, – ее голос звучал приглушенно. – Я знаю, что это не моя вина. Но рядом нет никого, кто мог бы ему помочь, кроме меня.
У Вульфа заболела челюсть от того, как сильно он сжал ее, и ему пришлось опустить руки, потому что он не мог быть уверен, что не будет продолжать прикасаться к ней.
– Это не обязательно должна быть ты. Зачем тебе вообще помогать ему? Что он для тебя сделал?
Она покачала головой, легонько коснувшись его груди, и он пожалел, что надел эту чертову рубашку, потому что хотел почувствовать ее шелковистые волосы на своей коже.
– Он мой отец, – просто сказала она. Как будто это все объясняло.
Так оно и было. Верность кому-то, даже такому ущербному, как ее отец, была тем, что он понимал и понимал хорошо. Он многое сделал для своего отца, чем не гордился, но сделал это, потому что Ной был его отцом. И Вульф любил его, несмотря ни на что.
Он тоже ценил верность, а Оливия была верна до мозга костей. Даже если человек, которому она предана, этого не заслуживает, а Бог свидетель, ее отец этого не заслуживает. Если подумать, то и он тоже не заслуживает, особенно после того, как лгал ей так долго. И все же она была здесь, позволила ему поцеловать себя, а затем положила голову ему на грудь, как будто он был другом, как раньше.
Черт, им действительно нужно выбираться отсюда. Сейчас не время и не место для задушевных бесед.
Бросив взгляд в сторону дверей ресторана, он убедился, что берег по-прежнему чист.
– Да, ну, хочешь ты выйти замуж за этого сукина сына ради своего отца или нет, я тебе не позволю. Мы должны выбраться отсюда.
Она снова начала качать головой, но он схватил ее за подбородок и крепко сжал своими пальцами, глядя ей в глаза.
– У тебя есть два варианта, Лив. Или ты идешь со мной прямо сейчас, или ты кричишь и брыкаешься, но я все равно заберу тебя. Что ты выбираешь?
Выражение, которое он не мог прочесть, промелькнуло на ее лице.
– У меня есть телохранители.
– Которых я могу снять за десять секунд.
– У Дэниела тоже есть парочка
– Думаешь, я этого не знаю? Я бы снял их через пять минут.
Она сглотнула и на этот раз ее нерешительность была очевидна.
– Вульф…
Поэтому он принял решение за нее. Взяв ее за руку, он подвел ее к лифту и нажал кнопку.
Она не сделала ни малейшего движения, чтобы уйти от него, только еще раз взглянула в сторону ресторана. Она не кричала и вырывалась. Не звала на помощь.
– Если кто-нибудь спросит, ты сделала все возможное, чтобы убежать от меня, но я был слишком силен для тебя, – сказал он, когда лифт звякнул. Двери открылись. Он поднял руку и указал на нее двумя пальцами. – Кроме того, у меня был пистолет. Который я использовал, чтобы затащить тебя в лифт.
Она посмотрела на его пальцы, потом снова подняла на него глаза. И он был уверен, что увидел, как ее губы слегка изогнулись.
– Хорошо.
Он улыбнулся ей, потому что было ясно, что она нуждается в улыбке, и указал пальцами на лифт.
– Тебе лучше войти. Я не хочу в тебя стрелять.
Ее губы изогнулись еще сильнее, и на этот раз она не смотрела в сторону ресторана, а вошла в лифт. Он присоединился к ней и нажал кнопку, чтобы закрыть двери.
Хорошо, часы начнут тикать прямо сейчас, а это означало, что он должен двигаться быстро, если хочет увести ее так далеко, чтобы никто за ними не последовал.
Последние пару дней он много думал о том, куда ее отвезти, вернуться опять в тот отель или найти другое место за пределами Нью-Йорка. Но отель уже был скомпрометирован, когда она сбежала, и, если он будет за пределами Нью-Йорка, он не сможет следить за де Сантисом. Что оставляло ему мало выбора.
Был особняк Тейтов, который в настоящее время пустовал, так как Вэн был в Вайоминге, но это место было гигантской целью и последним местом, где он хотел спрятать Оливию. Он мог позвонить Лукасу и попросить у брата ключи от квартиры, но вовлекать братьев в эту миссию ему тоже не хотелось.
Что оставляло ему только один выход. Ему придется отвести ее в свое тайное убежище.
Лодочная станция на 79-й улице.
Двери лифта открылись, и Вульф схватил ее за руку, выталкивая из здания на тротуар. Такси ждало его, как и обещал шофер – Вульф заплатил ему дополнительно, – и когда он открыл дверцу, она села без возражений.
Тогда он сел вслед за ней и закрыл дверь, устраиваясь на сиденье.
– Ты злишься на меня за то, что я сбежала?
Такси влилось в поток машин, водитель уже знал, куда их отвезти.
– Я не был в восторге, – он взглянул на нее. – Как ты узнала о моем коде?
– Я не знала, – она сложила руки на коленях. Голубое платье, которое было на ней, с большим количеством маленьких пуговиц спереди и узким пояском вокруг ее талии, сделало цвет ее глаз еще более насыщенным. – Я подумала о том, какой код будет иметь отношение к тебе, и эта дата просто... всплыла в моей голове.
Он до сих пор не знал, что чувствует по поводу того, что она вспомнила эту дату.
– Угу. И весь тот алкоголь должен был вырубить меня?
Она покраснела и посмотрела на свои изящные руки.
– Ведь сработало.
Ему в голову пришла другая мысль. Было ли ее предложение минета частью этого? Потому что если бы…
Его прежний гнев, все еще не утихнувший, снова вскипел, хотя он понятия не имел почему. Он все время говорил себе, что не хочет ее. Так что для него не должно иметь значения, почему она предложила отсосать ему. И все же... Все, о чем он мог думать, это что, если это была ложь? Что, если все это было частью ее плана побега?
Тот поцелуй не врал.
Он все еще чувствовал ее губы на своих, горячие и мягкие, сладкий вкус ее рта и то, как она раскрыла свои губы под напором его губ. Нет, черт возьми, это не было ложью. Или то, как ее пальцы вцепились в его рубашку, словно она не хотела отпускать его.
Но все равно не удержался и спросил:
– Так тот минет тоже был частью твоего плана побега?
Румянец на ее щеках стал ярче, и она посмотрела на водителя, потом снова на него.
– Я..., – она запнулась. – Я слышала, что некоторых мужчин от этого клонит в сон... потом.
Чёрт возьми!
Вульф уставился на нее, необъяснимо злой, но в то же время впечатленный. Потому что это был достойный план. Она не могла физически бороться с ним, поэтому ее единственным выходом было лишить его сознания. Что она и сделала, даже без помощи оргазма.
– Ты солгала? – спросил он, хотя все это не имело значения. – О том, что хочешь меня?
Ее глаза расширились, как будто вопрос удивил ее. Потом она снова посмотрела на свои руки, ее ресницы скрывали ее взгляд, и не важно, что он почувствовал во время поцелуя, он хотел услышать ее ответ. Он хотел знать, солгала она ему или нет.
Нет, не имело значения, что она чувствовала по этому поводу. Не имело значения, нравится он ей или нет, потому что между ними ничего не могло быть. Он почти разрушил их дружбу, когда сказал ей о том, что был двойным агентом, и, несмотря на эти поцелуи и ее ответ, он не думал, что физические отношения между ними возможны.
Так почему он хотел знать, солгала ли она, оставалось только догадываться.
Она смотрела на свои руки, и он подумал, что она не собирается отвечать. И он уже раздумывал, не схватить ли ее за упрямый подбородок и не повернуть ли к себе лицом, чтобы она ответила ему, когда она очень тихо сказала:
– Я не лгала.
Электрический разряд пробежал по его спине.
Ну, тогда ладно. Хорошо.
Не то чтобы ты собирался что-то с этим делать. Не после того, как ты ее использовал.
Он стиснул зубы. Он все равно ничего не собирался делать. Оливия когда-то была его другом, не говоря уже о том, что он был уверен, что она не будет участвовать в его планах по убийству ее отца. Кроме того, как только он разберется с де Сантисом, ему придется отправиться на поиски его матери.
Он не искал никаких отношений сейчас, даже если она все еще хотела его после всего этого.
Он поерзал на сиденье рядом с ней, чувствуя, что ее бедро очень близко к его, и все, что ему нужно сделать, это слегка пошевелиться, и оно прижмется к нему.
Иисус.
– Значит, ты потеряла самообладание, – сказал он. – Вот почему ты отстранилась?
Наконец она настороженно посмотрела на него. – Да, это так.
– Почему? – он должен оставить эту тему, действительно должен.
– Потому что... Я никогда не делала этого раньше.
– Нет. Причина не в этом, – потому что с какой стати она вообще предложила все это? Нет, она выглядела... расстроенной. Значит она не скажет ему, что случилось.
Почему ты настаиваешь?
Господи, он и сам не знал.
Подняв руку, он провел ею по волосам.
– Послушай, ты не обязана отвечать на этот вопрос…
– Потому что ты важен для меня, Вульф, – слова прозвучали очень тихо, прервав его речь и выбросив из головы все, что он собирался сказать.
В этом не было никакого смысла. Он солгал ей. Долгие годы он лгал ей. Обо всем. О причине, по которой он с ней дружил, и все же она говорит ему, что он важен для нее?
– Что это значит? – он почувствовал, как у него снова сдавило грудь, как и каждый раз в последнее время, когда она была рядом, и ему это не понравилось. – Как ты можешь так говорить после всего, что я сказал тебе?
Она покраснела, но на этот раз не избегала его взгляда, глядя на него с вызовом в глазах.
– Да, было больно узнать, что ты подобрался ко мне только для того, чтобы добраться до моего отца. И да, я действительно зла на тебя. Но ты был моим другом в течение десяти лет, и я не могу отключить чувства просто так.
Он поймал себя на том, что снова проводит рукой по волосам – нервный тик, от которого он так и не избавился.
– Это не имеет никакого отношения к минету, Лив.
– Имеет. Ты важен для меня, и я..., – она замолчала, сложив руки на коленях. – Я знала, что если продолжу в том же духе, то не смогу выбросить тебя из головы.
Но он ничего не понимал.
– Что это значит?
– Между нами ничего не будет, Вульф. Я знаю это. Но я не хотела начинать ничего такого, что сделало бы жизнь без тебя еще более трудной, чем она есть сейчас.
Глава Девятая
Оливия знала, что не должна была так говорить, не должна была так много говорить. Но все же она должна была сказать ему правду. Позволив Вульфу вывести ее из ресторана, она ушла от отца, и как только пересекла эту черту, пути назад уже не было.
Вульф посеял в ней семена сомнения относительно мотивов отца, и даже если бы она вернулась к своему неловкому обеду с Дэниелом, эти семена все равно были бы там. И они бы продолжали расти.
Но она не осталась. Она пошла с Вульфом и, поступая так, выбрала его.
Она до сих пор не понимала, почему. Возможно, это был тот отчаянный, сладкий, ошеломляющий поцелуй, который он подарил ей у стены. Заключая ее в клетку с жаром и силой его тела, давая ей что-то, чтобы опереться и держаться. И она держалась за него. Потому что этот поцелуй не только сделал ее ноги ватными, но и сорвал с нее уютное одеяло самоотречения. Просто вырвал его из ее рук. Оставив ее ни с чем, кроме голой правды.
И даже все оправдания в мире о том, как она делает это для своего отца, не заставили бы ее хотеть вернуться к Дэниелу Мэю. Мысль о том, чтобы встречаться с ним, выйти за него замуж, спать с ним, ничуть не давало облегчения. Отвращение, которое она испытывала при мысли о том, что он прикоснется к ней, никуда не исчезло.
Она не хотела этого делать. Единственным мужчиной, которого она хотела, был Вульф, и он доказал ей это.
Она протестовала против того, чтобы идти с ним, потому что чувствовала, что должна, но, когда он сказал ей, что у нее нет выбора, что он все равно заберет ее, хочет она этого или нет, что-то внутри нее испытало такое облегчение. Она не хотела принимать решение сама, и он не позволил ей этого сделать.
Это добавило еще один пункт к ее и без того сложным чувствам к нему, но, возможно, немного правды сделает все менее сложным. Не той правды, где она действительно любит его или все еще любит, несмотря ни на что, но он должен знать, что она заботится о нем.
Она не хотела, чтобы это было тайной.
Его глаза сузились, как будто он заподозрил неладное. Но потом такси остановилось на обочине, и водитель сообщил им, что они добрались до места назначения.
Вульф пристально посмотрел на нее, потом отвернулся, чтобы разобраться с водителем.
Через минуту они уже стояли на тротуаре, и река Гудзон сверкала в лучах заходящего солнца, а прямо перед ними была пристань с множеством яхт, барж и плавучих домов.
Вульф достал телефон и выбросил его в ближайший мусорный бак. Затем он схватил ее за руку, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним по тротуару к воротам с высокой оградой, отделявшей тротуар от доков. Порывшись в кармане, он достал ключ, которым отпер ворота, распахнул их и жестом пригласил ее войти.
Она нахмурилась, проходя через ворота.
– Мы идем в плавание?
Он покачал головой и закрыл за собой калитку.
– Нет. Мы прячемся, – затем он снова взял ее за руку и направился к лестнице, ведущей к докам.
Доки плавали, заставляя ее чувствовать себя неуверенно в своих темно-синих туфлях, ее шаги эхом отдавались по деревянному настилу, когда он вел ее вниз по причалу, который выступал над рекой.
Она увидела разные лодки: одна – огромная баржа, которая выглядела достаточно большой, чтобы быть домом, а другая – длинная, гладкая на вид, яхта, которая, вероятно, стоила миллионы, игрушка какого-то богача.
Вульф остановился возле старой яхты с парой мачт. От причала к яхте вел небольшой трап, и он жестом показал ей, чтобы она шла первой.
Решив пока держать свои вопросы при себе, Оливия положила руки на поручни трапа, осторожно подошла к борту яхты и поднялась на палубу. Затем Вульф последовал за ней.
Он одарил ее одной из своих озорных ухмылок, когда достал другой ключ и двинулся по небольшой лестнице, которая вела к двери, которая, по-видимому, открывала кокпит или каюту с койками, или как там еще назывались комнаты на лодке.
Открыв дверь, он снова сделал ей знак, и она, пошатываясь, спустилась по ступенькам в крошечный коридорчик, который, как она и ожидала, вел в тесную каюту под палубой, но оказалась на удивление просторной.
В одном углу располагался крошечный камбуз с газовой плитой, холодильником, раковиной и небольшой кладовой, а в главном помещении – круглая изогнутая скамья, усыпанная подушками, вокруг такого же изогнутого откидного столика.
Другой конец крошечного коридора вел к тому, что, вероятно, было спальней и ванной.
Дерево светилось, когда солнце освещало его через небольшие иллюминаторы в борту корпуса, воздух тяжелый с ароматом древесиной полировки, соленой воды и моторного масла.
– Добро пожаловать на «Темную Леди», – низкий голос Вульфа раздался у нее за спиной. – Иди садись. Я приготовлю тебе чай.
Оливия, слегка покачиваясь из-за движения лодки, подошла к изогнутой скамье и села.
– Темная Леди?
– Да, это то, как она называется. Я имею в виду яхту. Не я назвал ее так. Она уже так называлась, когда досталась мне, – Вульф вошел в камбуз, и она с удивлением наблюдала за ним, потому что не думала, что там найдется место для такого большого парня, как он. Но, кроме того, что ему пришлось немного наклонить голову, он, казалось, не беспокоился о маленьком пространстве, взял чайник и без проблем наполнил его водой, его движения были размеренными и плавными. Очевидно, он хорошо знал эту лодку.
– Она твоя? – глупый вопрос. С другой стороны, он не сказал ей, что купил себе лодку, так что, возможно, это не так.
– Так и есть, – он включил газ на плите и поставил чайник. – Я купил ее несколько лет назад. Я думал, что иметь местечко, о котором никто не знает, будет полезно. Кроме того, я могу ее перегнать в другое место, если кто-нибудь узнает, что я здесь.
– Я бы никогда не подумала о тебе как о любителе... лодок.
Он достал пару кружек из крошечного шкафчика, поставил их на крошечную стойку, одарив ее еще одной ленивой улыбкой.
– Эй, я моряк. Конечно, я люблю лодки.
Моряк. Точно.
Он отодвинул дверь маленькой кладовки и достал пакетик чая.
– Ты знаешь, что я никогда не видел океана, пока не попал в Коронадо на тренировку? – он достал пару пакетиков чая и бросил их в чашки. – Я думал, что это самое красивое, что я когда-либо видел. Пока нас не заставили сидеть в этой чертовой штуке часами, отмораживая наши яйца.
– Звучит как отличное знакомство с морем, – она еще раз оглядела каюту. – Значит, ты можешь управлять ею?
– Да. Но я не часто здесь бываю. У меня слишком много других дел, – он положил руки на стойку и оперся на них, пристально глядя на нее.
Ее дыхание участилось, а руки на коленях сжались в кулаки.
Позади него был иллюминатор, солнце придавало его короткому черному ирокезу глянцевый вид, а остальная часть лица оставалась в тени. Внезапно он стал выглядеть опасным, и размер лодки тоже не помогал.
Он был такой большой. Казалось, он занимает все пространство, всасывает весь воздух.
– Что? – спросила она, борясь с желанием пригладить волосы.
– Объясни то, что ты сказала мне в такси.
Черт. Она надеялась, что он забыл об этом. То, как она это сказала, прозвучало…
Как будто ты в него влюблена? Так и есть.
Возможно. Конечно, она была влюблена в него. Но сейчас? Влюблена в этого очень реального, очень настоящего человека? Она действительно больше ничего не знала, так же, как и не знала его самого.
Оливия отвела взгляд, оглядывая каюту. На столе перед ней лежал серебристый ноутбук, стопка бумаг и ручка. Похоже, он был занят какой-то работой.
– Разве ты не хотел получить от меня какую-то информацию? – она поправила ручку так, чтобы она аккуратно лежала рядом со стопкой бумаг. – Именно поэтому ты заявился в ресторан, чтобы снова похитить меня, не так ли?
– Конечно, но это может подождать. Я хочу знать, почему ты сказала, что жить без меня тебе тяжело.
Что ж, она не собиралась так говорить. Она просто хотела, чтобы он знал, что она заботилась о нем. Что она много думала о нем все те годы, что его не было рядом. Жить без него было не так уж и трудно, потому что она никогда не жила с ним до этого.
Так почему ты это сказала?
Она стиснула зубы, игнорируя эту мысль. Что, черт возьми, ему ответить? Она должна была дать ему что-то, потому что он никогда не отстанет от нее. И это должно быть что-то, что она могла бы объяснить. И чтобы не было чревато всеми этими сложными чувствами.
– Хорошо, – глубоко вздохнув, она заставила себя встретиться с ним взглядом. – Значит, правду? Я не лгала в гостиничном номере, когда сказала, что хочу тебя. Я хочу тебя с тех пор, как мне было пятнадцать. Но да, так как ты был Тейтом и никогда не проявлял ко мне никакого интереса, я никогда не говорила тебе об этом. Я думала, что со временем все пройдет, но... этого не произошло. Я все еще хочу тебя и, вероятно, всегда буду хотеть.
Чайник засвистел, но Вульф не двинулся с места, только уставился на нее.
– Чайник, – подсказала она, борясь с желанием вытереть влажные ладони о платье.
Вульф нахмурился, пробормотал проклятие, схватил чайник, щелкнул выключателем и налил кипяток в чашки.
Она сглотнула, во рту пересохло, чувствуя напряжение, которое теперь заполнило каюту.
Выразить свои чувства в терминах желания было бы гораздо проще и менее откровенно, чем говорить о любви. И, возможно, «любовь» не совсем подходящее слово для того, что она чувствовала к нему. Может быть, она ошиблась, потому что как она могла влюбиться в человека, которого не знала?
Да, возможно, она ошибалась все это время. Может быть, это просто старая добрая похоть, которую она приняла за что-то другое. Как напри мер она ошибалась во многих других вещах.
Папе, например…
Ее взгляд упал на компьютер, пока Вульф возился на камбузе, готовя чай.
Она бы могла проверить, чтобы подтвердить подозрения Вульфа относительно ее отца и его намерений в отношении Дэниела. Но она не знала, хочет ли сделать этот шаг. Потому что, как только она это сделает, пути назад уже не будет.
Ты уже сделала этот шаг, когда вышла из ресторана с Вульфом…
Дерьмо. Она должна была это сделать, не так ли?
Оливия вздохнула и, прежде чем успела подумать, потянулась к ноутбуку, открыла его и подождала, пока на экране не вспыхнул свет. Затем открыла новую вкладку в браузере и быстро ввела веб-адрес, который помнила наизусть. Появился запрос пароля, и она ввела его, наблюдая, как появилось окно личного интранета ее отца. Она настроила удаленный доступ к нему несколько месяцев назад, на случай, если ей понадобится получить доступ к файлу, когда ее не будет дома.
Она быстро перешла к его дневнику и начала перебирать записи, ища какие-нибудь упоминания о Дэниеле Мэе. Ее внутренности сжались. Потому что было много ссылок. Каждый понедельник, ровно в девять утра, у него была назначена встреча с Дэниелом. Были электронные письма, связанные с этими встречами, частные письма, которые было бы достаточно легко открыть и прочитать.
Она откинулась на спинку сиденья, ее холодные пальцы соскользнули с клавиатуры и слегка дрожали.
Ты должна посмотреть эти письма.
Но она не хотела. Она не хотела видеть, обсуждал ли ее отец с Дэниелом. Обсуждал ее так, словно она была для него не более чем активом, от которого он хотел избавиться правильным образом.
Нет. Она не хотела этого знать. Правда?
Она снова потянулась к клавиатуре, открывая одно из писем от отца.
«Не волнуйся, – начинался один абзац. – Я поговорю с Оливией. Ей может не понравиться идея изначально, но я могу заставить ее увидеть выгоду. «Нет», не будет вариантом. Можешь оставить это мне…»
Оливия резко захлопнула ноутбук, чувствуя, как леденящее сердце пытается вырваться из груди.
– «Нет» не вариант.
– Эй, – голос Вульфа раздался рядом с ней. – Что ты делала с моим компьютером?
На столе перед ней появилась кружка с чаем, и она уставилась на нее, когда он скользнул на круглую скамью, заняв место напротив нее.
– Лив? – спросил он озадаченно. – Ты в порядке?
Но в ушах стоял странный гул.
Вульф говорил правду. В конце концов, отец собирался отдать ее Дэниелу Мэю. И это было не «сходи на несколько свиданий, посмотри, как все пройдет». А «нет не будет вариантом».
Боже. Что, если бы она отказалась? Что бы он тогда сделал? Заставил бы ее увидеться с Дэниелом? Заставил бы ее выйти за него замуж? Переспать с ним?
Всю ее заполнило возмущение.
Почему ты возмущаешься? Ты все равно не собирался отказываться.
Да, даже сидя за столом с Дэниелом, она говорила себе, что все будет не так плохо. Уговаривала себя. Ее отец казался таким искренним, говоря ей, что он хочет, чтобы кто-то защитил ее после того, как он умрет, и что это также будет хорошим деловым решением. Использовал слова, которые гарантировали заставить ее остановиться и подумать.
Манипулируя тобой.
Стены каюты словно надвигались на нее. Ее руки были холодными, дыхание прерывистым, и она хотела выйти, подышать свежим воздухом. Найти место, чтобы подумать, разобраться в том, что она узнала.
Она резко встала, ударившись ногой о стол и пролив чай.
– Лив? – Вульф прищурился. – Лучше скажи мне, что происходит. Ты побледнела.
Но она не слушала, уже слепо двигаясь на дрожащих ногах из каюты по крошечному коридору. Она толкнула дверь и оказалась в удивительно просторной спальне с гигантской кроватью прямо перед ней, залитой светом из иллюминаторов.
Это был не выход. Проклятие. Должно быть, она пропустила лестницу на палубу.
Она обернулась. Только для того, чтобы остановиться, когда Вульф появился прямо перед ней, его массивная и широкоплечая фигура заняла весь дверной проем.
