Текст книги "Миллиардер под прикрытием (ЛП)"
Автор книги: Джеки Эшенден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Его зелено-голубой взгляд был острым, как лазер, и скользил по ней.
– Ты собираешься сказать мне, что, черт возьми, с тобой происходит, или ты предлагаешь мне самому догадаться?
Она втянула воздух, чувствуя, что задыхается. Он был слишком близко. Сделав эту комнату слишком маленькой. Он сделал все слишком маленьким. Занимая все пространство и весь воздух. Наполняя его своим запахом, своим теплом и своим огромным мускулистым присутствием.
Волна адреналина прошла через нее, пробиваясь сквозь чувство удушья и гул в ушах.
Это все его вина.
Он был причиной того, что она была здесь, а не с Дэниелом. Он был причиной того, что она чувствовала себя так. Он вложил в нее семя сомнения. И именно из-за этого сомнения она и заглянула в письмо. Теперь сомнений не было, только уверенность.
Все было не так, как она думала. Ее отец был не таким, как она думала. А теперь ей казалось, что основы ее жизни подорваны и разрушены. Ее маленькая жизнь, где она работала на отца, который любил ее. Которому она была нужна. Который был хорошим человеком.
Все было прекрасно до тех пор, пока в окно ее спальни не ворвался Вульф и не украл ее, рассказав ей вещи, которые она не хотела слышать, заставив увидеть правду, которую она не хотела знать. Что, возможно, ее отец не тот человек, за которого она его принимала. И если Вульф говорил правду о том, что ее отец отдаст ее Мэю, то, возможно, он говорил правду и о других вещах.
Например, что ее отец убил его отца?
– Уйди с дороги, – ее голос прозвучал гораздо громче, чем ей хотелось.
Его глаза сузились.
– Что случилось, Лив? Ты была в порядке, а потом вдруг побледнела. Что ты увидела на компьютере?
Он лгал ей. Десять лет Вульф говорил ей, что он ее друг, но это было не так. Он играл с ней.
Так же, как папа играл с тобой.
Гнев вспыхнул, раскаленный добела, и прежде, чем она смогла остановить себя, она подняла руки и ударила ими о его грудь, отталкивая его, чтобы он убрался с ее пути и дал ей пройти.
Но он не сдвинулся с места.
Это привело ее в ярость. Она никогда не выходила из себя и уж точно никогда никого не била. Но теперь она наслаждалась огнем гнева, пробегающим по ней, толкая его снова. Сильнее. И все же это было похоже на толчок большой каменной глыбы. Он остался именно там, где и был.
Ее гнев превратился в ярость, подпитываемую сильной болью, которую она игнорировала и пыталась отрицать. Ей было обидно, что он солгал ей, заставил поверить, что интересуется ею, когда стал ее другом. Обидно из-за правды, которую он рассказал об ее отце. Зародил в ней сомнения. Сомнения, которые она игнорировала и отказывалась признавать. Сомнения в ее отце. Сомнения в себе.
Ты никогда не была ему дорога, только полезна.
Оливия сжала руки в кулаки и ударила Вульфа в грудь, желая причинить ему такую же боль, как он причинил ей, желая сделать хоть что-нибудь, потому что она не знала, как справиться со той волной боли, сомнений и ярости, которая наполняла ее, поглощала ее.
Вульф ничего не сказал, пока она била его кулаками. Не издал ни звука. Даже не пошевелился. Он только смотрел на нее, а выражение его лица было непроницаемым.
Бить его было все равно что швырять камни в гору. Это не возымело никакого эффекта.
Но это не помешало ей снова и снова бить кулаками в его грудь, причиняя себе тем самым боль, потому что биться обо все эти плотные мышцы было все равно что о кирпичную стену.
Затем Вульф схватил ее за запястья , удерживая их неподвижно.
– Ты закончила? – потребовал он, его скрипучий голос был даже грубее, чем обычно.
Его сдержанность только разозлила ее.
– Нет! – она пыталась освободить ее руки из его. – Отпусти меня, придурок!
Но он этого не сделал. Он просто держал ее, как будто мог стоять там весь день, пока она брыкалась и бушевала. Бесстрастно наблюдая за ней, как будто все это абсолютно ничего для него не значило.
Чем разозлил ее еще сильнее.
Как он смеет стоять здесь, весь такой невозмутимый? Таким он был последние десять лет, в то время как она горела для него. Тосковала по нему. Но, конечно, его ничего не волновало. Он не хотел ее. Никогда. И тот поцелуй возле ресторана был просто еще одной ложью.
Она понятия не имела, что делает. Она только хотела получить от него хоть какую-то реакцию. Поэтому она подошла к нему вплотную, приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.
Затем она впилась зубами в его нижнюю губу.
Он хмыкнул и отстранился, его глаза, словно узкие щелочки изумруда и сапфира, сверкали, глядя на нее.
– Какого хрена это было?
Она дрожала, ее гнев не утихал, а менялся, превращаясь во что-то более горячее. Еще более отчаянное. Внезапно она ощутила давление его пальцев на запястьях, жар его массивного, точеного тела в нескольких дюймах от нее, опьяняющий запах, ударяющий ее прямо в голову. И все, чего она хотела, это броситься на него, направить всю свою ярость, все годы одиночества и лжи на него. Эмоционально истощить себя, так что ей больше не нужно было думать. Чтобы ей не было больно.
Она не ответила. Вместо этого она снова поднялась на цыпочки и на этот раз не укусила его. Вместо этого она поцеловала его, неумело и неуклюже, не зная, что, черт возьми, она делает, и не заботясь об этом. Не заботясь о линии, которую она пересекла. Она отчаянно прижалась губами к его губам, просунула язык ему в рот и попробовала его на вкус, какой-то темный восхитительный аромат, который она не могла различить, но он мгновенно сделал ее в тысячу раз более голодной, чем она когда-либо была в своей жизни.
Она издала беспомощный горловой звук, желая большего.
– Лив, – хрипло прошептал Вульф ей в губы, но она не остановилась.
Вместо этого она вырвала руки из его хватки, снова прикоснулась к нему, потянула за рубашку, целуя его, дрожащими пальцами расстегнула пуговицы и нашла его кожу. Такую же горячую и гладкую, как она помнила.
Она застонала. Он был твердый и совершенный. Неуязвимый. Как скала, как гора, как будто он вечен. Ничто его не утомит. Ощущая постоянство, которое никогда не покинет его.
Хриплый звук чьего-то дыхания заполнил ограниченное пространство каюты. Ее дыхания. Но она не заботилась об этом. Отчаянно желая прикоснуться к нему еще сильнее, она сорвала с его массивных плеч рубашку, сдернула ее с его рук и отбросила в сторону.
Он не пошевелился, когда она положила руки на его обнаженную грудь, поглаживая и лаская, целуя его шею и ниже, облизывая соленое тепло его кожи.
Ее сердце бешено колотилось в груди. Она была в таком отчаянии, что не знала, что делать. Она прижалась к его твердому телу, цепочка его жетонов холодила кончики ее пальцев, когда она исследовала скульптурные мышцы его груди, прослеживая чернила его татуировки орла и трезубца.
Этого было недостаточно. Но она не знала, как попросить больше. И он стоял так неподвижно. Как будто ее прикосновения не имели никакого эффекта.
Запрокинув голову, она посмотрела на него, и страх сжал ее сердце.
Но не безразличие светилось в его прекрасных глазах. В них пылал жар. И он прожигал ее.
– Чего ты хочешь? – прорычал он.
– Тебя, – сказала она отрывисто, потому что не было смысла притворяться, что это не так, даже чтобы защитить себя. – Прямо сейчас.
Не колеблясь, он схватил ее за бедра и толкнул назад, пока край кровати не уперся ей в ноги. Потом она легла на матрас, а он оказался рядом.
Возбуждение охватило ее всю, когда его большое тело окружило ее, и она ожидала, что он притянет ее к себе. Вместо этого он перевернулся на спину, увлекая ее за собой, а она оказалась верхом на его стройных бедрах. Именно так она сидела тем утром в отеле.
– Хочешь объездить меня, детка? – слова были полны грубого, ленивого жара. Но голод в его глазах не был ленивым. – Прокатишься на мне?
Лежа на спине, без рубашки, с мощными мускулами, загорелой кожей и чернилами татуировок, он был таким горячим, что она не могла ни о чем больше думать. Не могла даже говорить. Все что она смогла сделать, это кивнуть.
Его губы скривились в ухмылке, и он поднял руки к ткани ее платья, начиная поднимать подол вверх по ее ногам, удерживая ее взгляд своим.
Он делал это медленно, заставляя ее дрожать от возбуждения, пока его горячие ладони касались обнаженной кожи ее бедер. О Боже, он был таким горячим, что позже ей придется проверить себя на наличие ожогов.
Она пыталась дышать нормально, но это было невозможно. Не тогда, когда каждое ее нервное окончание болезненно ощущало его горячие ладони на своей коже. Ощущая жар и силу его тела под ней, и твердую длину, которая настойчиво прижималась к внутренней стороне ее бедра.
Ошибки быть не могло. Он хотел ее. Он был тверд для нее. А мужчины не могут лгать, только не в этом.
Она почувствовала головокружение, глядя на него, когда он задрал подол ее платья до бедер, его взгляд опустился между ее бедер.
– Вульф..., – ее голос дрожал, и она не знала, о чем просит. Может, просто захотелось произнести его имя.
Все было по-настоящему. И она не знала, сможет ли справиться с этим.
– Все в порядке, – его глаза блестели из-под длинных черных ресниц. – Я заставлю тебя почувствовать себя так хорошо, Лив, – затем он отодвинул всю ткань ее платья в вверх, его палец медленно провел горячую линию прямо по центру ее лона, гладя ее через трусики.
Она задохнулась, вздох превратился в очередной стон, когда он провел пальцем вверх, задержавшись, чтобы обвести ее клитор, прежде чем снова провести линию вниз.
Никто не прикасался к ней так раньше. Она никогда раньше так себя не трогала. Она чувствовала себя так, словно ее подключили к электрической розетке, по венам побежали электрические разряды, и удовольствие осветило ее. Он погладил ее снова, потом еще раз, и она задрожала, ее дыхание стало быстрее, резче.
– Тебе нравится? – его голос был грубым, бархатным и теплым.
– Да. Боже..., – его палец снова лениво прошелся по ее клитору сквозь ткань трусиков, как будто у него было все время мира. И удовольствие, которое это ей доставляло, было... неописуемым, делая ее беспокойной и нуждающейся. Причиняя ей боль.
Она прижалась к его руке, желая, чтобы он прикоснулся к ней сильнее.
– Вульф... пожалуйста…
– Нетерпеливая, да? – он сделал еще раз медленно провел пальцем, от чего у нее перехватило дыхание, затем все исчезло.
– Подожди, – не двигаясь с места, он потянулся к ящику, встроенному в гладкую деревянную спинку кровати, и выдвинул его, что-то вынимая из него.
Она ошеломленно смотрела на него, сжав руки в кулаки и впиваясь ногтями в ладони, потому что не знала, что с ними делать. Она не знала, что с собой делать. Она никогда не думала об этом моменте и не позволяла себе воображать его. Теперь все было по-настоящему.
Вульф уже достал презерватив и скоро окажется внутри нее.
Она не могла справиться с этой мыслью. Но она не могла пошевелиться. Что-то удерживало ее на месте, заставляя смотреть, как он расстегивает молнию на джинсах и запускает руку под ткань, его пальцы обхватывают что-то длинное, толстое и твердое.
У нее перехватило дыхание, а по коже пробежала дрожь.
Если ты собираешься уйти, то уходи сейчас.
Но было слишком поздно, потому что он уже доставал член, и она не могла отвести от него взгляд. И она была права насчет длинного, толстого и твердого. Он был всем этим и, возможно, даже больше.
Ее сердцебиение было оглушительным, когда он разорвал фольгу и достал презерватив, раскатывая латекс ленивым, отработанным движением, которое она почему-то нашла невыносимо эротичным.
Затем он потянулся к ней, его большие теплые ладони легли на ее бедра, слегка притягивая ее к себе.
Она дрожала, а разум пытался понять, что происходит.
Он потянулся, чтобы отодвинуть ткань ее трусиков, не сводя с нее глаз, и легко провел пальцами по гладким складкам ее лона, заставляя ее задохнуться от мучительного наслаждения. Затем он сделал это снова, касаясь ее клитора подушечкой пальца, заставляя ее пальцы согнуться и посылая дрожь удовольствия через нее.
– У тебя испуганный вид, – слова были мягкими и скрипучими, а его взгляд напряженным. – Ты уверена, что хочешь этого?
Она не могла говорить. Медленное, твердое давление его пальца на ее клитор, казалось, вытягивало весь воздух из ее легких и все слова из ее головы.
Нет, она не была уверена, по крайней мере эмоционально. Но ее тело было в отчаянии. Ее тело годами ждало этого момента, и теперь, когда он был так близко, оно не хотело быть отвергнутым.
Она ответила ему отрывистым кивком.
Изумруд и сапфир вспыхнули в его взгляде, вспышка жара опалила ее душу. Затем его пальцы раздвинули ее влажную плоть, и головка его члена прижалась к ее входу, раздвигая и растягивая ее.
Она издала беспомощный нечленораздельный звук, вздрогнув, когда он сильнее прижался к ней. Его руки крепче сжали ее, наклоняя ее бедра, а затем она скользнула на него, и это было достаточно больно, чтобы заставить ее закричать, а зрение затуманилось от внезапных слез.
Он замер, не двигаясь.
– Дыши, – прошептал он. – Дыши, детка. Все будет хорошо. Всего на секунду, обещаю, – его руки гладили ее бедра, поглаживая вверх и вниз, успокаивающим движением.
Она смотрела на него, дрожа всем телом. Она чувствовала себя растянутой. Насаженной. Он был там, внутри нее. Такой сильный и горячий, заполняя ее полностью, что она не могла даже дышать, независимо от того, сколько раз он говорил ей об этом.
– Я не могу..., – это был ее голос? Словно он треснул или сломался? – Я не могу, Вульф…
– Нет, можешь, – он снова положил ладони ей на бедра, прижимая ее к себе, и невероятно, но боль и ощущение наполненности начали исчезать, оставляя после себя сводящее с ума, ноющее давление.
Она судорожно втянула воздух и обнаружила, что он наблюдает за ней с явным голодом в глазах.
– Хочешь прокатиться?
И она хотела. О Боже, она действительно этого хотела.
– Да, – прохрипела она. – Но как?
Его губы изогнулись в улыбке, от которой ее сердце сильно ударилось о грудь.
– Давай я тебе покажу, – его руки сжались на ее бедрах, направляя ее, двигая медленными, волнообразными движениями вверх и вниз.
Сначала это казалось странным, но довольно скоро ничего странного в этом не было. Нет, все было наоборот. Это было правильно, естественно, и то, как его член входил и выходил из нее, трение было невероятным. Она не могла перестать смотреть на него, на его длинное, твердое тело, вытянувшееся под ней, на игру его мышц, напрягающихся и расслабляющихся, когда она двигалась на нем. Большое, мощное, опасное животное, и она все контролировала. Она объезжала его.
Его глаза горели пламенем сквозь ресницы, черты лица были напряжены от какого-то голода. От вожделения. Теперь он не был неподвижен, и он определенно не был равнодушен, и она была той, кто сделал это с ним.
Было невероятно сексуально осознавать, что, наконец-то, она была не единственной, кто чувствовал что-то.
– Тебе хорошо? – его протяжный голос был хриплым, пронизанным жаром. – Тебе нравится?
– Да, – ее собственный голос звучал не намного лучше. – Да... Боже... так хорошо.
Его взгляд опустился туда, где они были соединены, задержавшись, и в его глазах что-то вспыхнуло. – Да, мне тоже…
Давление внутри нее нарастало, удовольствие становилось сильнее, глубже. Но этого было недостаточно – она хотела большего. Она хотела быстрее. Сильнее. Положив руки ему на грудь, растопырив пальцы, чтобы коснуться как можно большего количества его горячей кожи, она наклонилась вперед, двигая бедрами, пытаясь увеличить угол наклона.
Его взгляд вернулся к ней, и она снова была захвачена красотой его глаз, ярких, как драгоценные камни, цветов. Таких разных. Таких особенных. Как и он сам.
Она снова пошевелилась, сильнее прижимаясь к нему, и он зашипел.
– Черт, да..., – его рот скривился в рычании. – Сделай так снова. Объезди меня, детка. Сильнее.
Она отчаянно хотела, но никогда не делала этого раньше и не могла найти ритм, поэтому он показал ей снова. Крепко прижимая ее к себе, приподнимая и опуская, снова и снова.
Давление внутри нее поднялось до невыносимого уровня. Ее трясло, она вся дрожала и вдруг испугалась по непонятным причинам. Ее пальцы впились в твердые мышцы и теплую кожу его груди, отчаянно пытаясь удержаться за него, за то, что могло удержать ее на земле, потому что, когда это давление усилилось, она не знала, что происходит.
Она повторяла его имя снова и снова, и каким-то образом он, должно быть, понял ее немую панику. Потому что в следующий раз, когда он сильно прижал ее к себе, он удержал ее и перекатился так, что она оказалась на спине под ним, а его огромное, твердое как камень тело накрыло ее сверху. Окружая ее полностью.
Глубоко вбиваясь в нее, его пальцы были между ее бедер, поглаживая клитор, когда он входил, и это болезненное, невыносимое давление, наконец, разорвалось, разрушая ее.
Она закричала, царапая ногтями его спину, прежде чем вонзиться ими в тугие, крепкие мышцы его плеч, чувствуя, как разваливается под ним. Она только смутно осознавала, что его ритм становится быстрее, более диким, неуправляемым.
Затем он напрягся, повернул голову к ее шее и застонал.
– О, черт, Оливия..., – все слова вышли резкими и отчаянными. Ее имя звучало в его устах так, как она никогда не слышала его раньше.
Она лежала под ним, сотрясаясь от его толчков, пока этот большой, сильный мужчина разваливался на части так же, как и она несколько секунд назад. И она держалась за него, пока дрожь наслаждения сотрясала его, чувствуя себя так, словно ее разорвали на части, а затем снова собрали воедино.
Вульф Тейт, мужчина, в которого она была влюблена с пятнадцати лет, лишил ее девственности, и это стала последней каплей.
Всего было слишком много.
Оливия закрыла глаза и разрыдалась.
Глава Десятая
Вульф услышал ее всхлип, приглушенный его плечом, и почувствовал дрожь, пробежавшую по ее маленькому телу, прижатому к нему. Многие цыпочки плакали после секса, особенно когда секс был умопомрачительным, и это никогда не беспокоило его раньше. Он просто обнимал их и гладил, пока бы эмоциональная буря не прошла.
Но рыдания Оливии поразили его совсем по-другому.
Для начала ему не понравился этот звук. Это заставило его грудь сжаться, заставило задуматься о том, не совершил ли он ошибку, что не должен был уступать их желанию.
Это заставило его задуматься, не причинил ли он ей боль – и эта мысль, в свою очередь, причинила боль ему.
Он переместил свое тело так, чтобы не лежать прямо на ней, потому что она была очень маленькой, а он нет. Затем он сделал то, что обычно делал, обнял ее, прижимая ее голову к своему подбородку, поглаживая длинные шелковистые каштановые пряди ее волос.
Она снова всхлипнула, уткнувшись ему в шею, и сильнее заплакала, а ее теплое и влажное дыхание коснулось его обнаженной кожи.
Вульф уставился на низкий деревянный потолок, на длинную полосу послеполуденного солнца, пробивавшуюся через иллюминатор и тянувшуюся по дереву. Спокойное покачивание лодки у причала успокаивало. Оливия плакала, но уже не так сильно.
Черт, он что, ошибся? Неужели он сделал то, чего не должен был?
Он понятия не имел, что заставило ее встать из-за стола и направиться прямиком в спальню. Она явно пыталась выбраться с лодки, чего он не мог допустить, не тогда, когда ее отец, без сомнения, уже мобилизовал свои силы, чтобы найти ее.
Он просто хотел убедиться, что она не раскроет их прикрытие, плюс выяснить, из-за чего, черт возьми, она так расстроилась. Он не ожидал, что она вдруг наброситься на него, колотя маленькими кулачками по его груди.
Она была чем-то рассержена, это точно. Нет, не просто рассержена, она была в ярости. И по какой-то причине она направила эту ярость на него. Он позволил ей бить себя, потому что ему не было больно, и ей явно нужно было избавиться от части своего гнева. Но потом он подумал, что она может пораниться, так как он не был мягким парнем, поэтому остановил ее, схватив за запястья.
Она посмотрела на него тогда, и он увидел момент, когда гнев превратился во что-то другое. Однако он не ожидал, что она будет действовать так. Подойдет к нему и укусит. Поцелует его.
Возможно, если бы она оставила его после того, как укусила, он был бы в порядке. Он мог бы сопротивляться желанию. Но она этого не сделала. Она снова поцеловала его, неловко и нерешительно, ее пальцы дрожали, когда она царапала материал его рубашки, когда коснулись его кожи, а ее дыхание стало порывистым и хриплым.
Никогда еще ни одна женщина так не нуждалась в нем. Так отчаянно, что у нее дрожали руки. Женщинам он нравился, и, занимаясь сексом, он заботился о том, чтобы они уходили счастливыми и довольными. Но было что-то в том, как Оливия прикасалась к нему. Как будто она не могла насытиться им.
Она так давно хотела его. Дольше, чем он ожидал. И теперь она прикасалась к нему…
Ее прикосновение действовало на него, обжигало его, и он думал, что позволит ей исследовать себя немного, а затем мягко, но спокойно оттолкнет ее. Потому что секс с ней не входил ни в один из его планов.
Их отношения осложнились после того, как он рассказал ей правду о мотивах своей дружбы. И секс ничего не прояснит.
Но... Он обнаружил, что не может дышать, что его сердце бьется так сильно, как будто он был на двадцатимильном марш-броске, и все внутри него болело. И не только его член. Где-то глубоко внутри него была боль, которая хотела прикосновение ее рук. Требовала еще больше ее робких, нерешительных поцелуев. Ее дрожащих прикосновений.
Ему не следовало спрашивать, чего она хочет. Не надо было смотреть ей в глаза, видеть горящее в них обжигающее голубое пламя.
Тебя… Сейчас.
Он никогда не умел сопротивляться искушению, и Оливия в своем маленьком голубом платье, с горящими глазами и розовыми губами, полными и красными от поцелуев, которые она ему дарила, была его самым большим искушением.
Он говорил себе, что отказ от ее ласк причинит ей боль, и знал, это наверняка.
Но это еще не все. Что-то внутри него хотело ее так же сильно, и прямо здесь, прямо сейчас, казалось, это было идеальное время.
Значит, он не подумал. Он просто дал ей то, что она хотела. Его самого.
И это было... невероятно.
Девственницы не его конек, у него не хватало на них терпения. Но с ней он обнаружил, что у него есть безграничный запас терпения. Опуская ее на кровать, чувствуя на себе ее легкий вес, тепло ее киски, просачивающееся сквозь джинсы, сводило его с ума.
Он хотел перевернуть ее, сорвать с нее трусики, немедленно погрузиться в нее, а затем трахнуть ее в забытье. Но он сдержался, позволив ей сесть на себя, чтобы он мог видеть ее лицо, изучая ее реакцию, пока он задирал ее платье, пока поглаживал ее горячую маленькую киску через материал ее трусиков.
Она была такой мокрой, такой скользкой. И когда он прикоснулся к ней, то увидел яркую вспышку реакции, промелькнувшую на ее лице, услышал ее тихий, потрясенный вздох.
Да, где-то в глубине души он нашел для нее терпение. Не торопился, держал себя в руках. Наблюдал за ней, прикасаясь к ней, чувствовал, как плотный, влажный жар ее плоти сжимается, словно кулак, вокруг его члена, он чувствовал, как она сжимает его…
У него было много женщин. Он много чего с ними делал. Иногда у него было сразу две, а в памятные вечера – три.
Но по какой-то причине вид Оливии де Сантис, ее платья, задранного выше бедер, ее голубых глаз, черных от желания, ее задыхающиеся вздохи, наполняющие комнату, когда она двигалась на его члене, был самым эротическим опытом в его жизни.
И когда оргазм обрушился на него, это было похоже на самодельное взрывное устройство, взорвавшееся прямо у его головы, разорвавшее его на куски и забравшее с собой его сознание.
Да, с ним никогда такого не случалось. Оргазм был настолько сильным, что ослепил его.
Его тело напряглось, более чем готовое к следующему раунду, но Вульф проигнорировал это, повернув голову, проверяя Оливию. Ее рыдания утихли, и теперь она лежала рядом с ним, тихо дыша, а ее теплое дыхание касалось его шеи.
Если бы это был обычный перепих, он бы перевернул ее на спину и подготовил бы ко второму раунду, но это не был обычный перепих. И это была не какая-то девчонка, которую он подцепил в баре.
Это была Оливия. Которая была девственницей. С которой после всего этого нужно будет обращаться по-особому.
Осторожно отодвигая ее, он освободился, встал с кровати, подошел к двери, ведущей в крошечную ванную, и шагнул внутрь, чтобы избавиться от презерватива. Потом налил в раковину теплой воды, нашел чистую мочалку, намочил ее и выжал.
После этого он полностью разделся, оставив одежду в куче на полу, и вернулся к кровати с влажной тряпкой.
Оливия лежала на спине, закрыв лицо рукой. Пуговицы ее платья были расстегнуты до талии, обнажая соблазнительные изгибы талии и бедер, ее бледную гладкую кожу.
Она выглядела чертовски восхитительно.
Он опустился на кровать, потянулся к ее трусикам и медленно спустил их вниз по бедрам. Она тихо вскрикнула и убрала руку от глаз, открыв заплаканное, раскрасневшееся лицо.
Такой чертовски восхитительной. Такой чертовски красивой.
Ее голубые глаза опустились на ткань в его руке.
– Что ты делаешь?
– Подумал, что тебе может быть больно. Это поможет, – он осторожно раздвинул ее ноги, заметив маленькие пятна крови на нежной коже внутренней стороны бедер.
Да. Определенно девственница.
– Вульф..., – она издала тихий смущенный звук, когда он приложил ткань между ее ног, ее рука потянулась, чтобы оттолкнуть его, когда он нежно погладил ее.
– Эй, – упрекнул он. – Позволь мне сделать это. Я почувствую себя так лучше, ладно?
Она скорчила гримасу.
– Я могу сделать это сама.
– Конечно, можешь. Но я хочу сам, так что ты мне позволишь.
Она издала звук несогласия, но не отодвинулась и не попыталась остановить его. Вместо этого она снова закрыла лицо рукой и напряглась, когда он поднес ткань к ее коже. Но это продолжалось недолго, напряжение спало, когда он провел тканью, смывая последние остатки крови, успокаивая ее.
Она вздохнула.
– Прости меня, – ее голос все еще звучал приглушенно. – Я не знаю, что со мной случилось.
– Что? Простить за что?
– За слезы. Я не хотела. Это просто... случилось.
– Все в порядке. Тебе не за что извиняться, – он отбросил тряпку, потом взял ее руку и отвел от лица, чтобы заглянуть ей в глаза. – Иногда такое случается, особенно когда секс сногсшибателен.
Она заморгала.
– Сногсшибателен?
Он медленно улыбнулся ей, давая понять, насколько невероятным это показалось ему.
– Черт возьми, детка, ты просто свела меня с ума.
Оливия отвела взгляд, очаровательно покраснев.
– Да, но мне также не следовало тебя бить.
Он протянул руку и начал расстегивать маленькие пуговицы, скреплявшие ее платье спереди, медленно, потому что то, как ткань раздвигалась, давая ему возможность увидеть ее бледную, шелковистую кожу, было чем-то, чем он хотел насладиться.
– Не хочешь рассказать, что произошло?
Она опустила взгляд и увидела, как его рука расстегивает пуговицы, но не сделала ни малейшего движения, чтобы остановить его.
– У меня есть доступ к папиной интранет-сети. Вот что я делала с твоим ноутбуком. Заглянула в его дневник. Я просто хотела проверить... насчет Дэниела. Знаешь..., – она замолчала.
Она действительно это сделала. Она хотела проверить, говорил ли он ей правду.
Он ничего не сказал, расстегнул остальные пуговицы и отодвинул голубую ткань. Как он и подозревал, она была великолепна. Полные груди обтянуты белым кружевом, розовые соски видны сквозь ткань. Красивые округлые бедра и прелестная копна темных кудряшек между ее бедер.
Она была вся мягкая и женственная, и его ладони чесались от желания прикоснуться к ней.
– Я знаю, – пробормотал он, не в силах оторвать взгляд от ее тела. – Ты хотела проверить, лгал ли я. А я не лгал, не так ли?
Она покачала головой. Краска стыда залила ее кожу, поползла вверх по шее.
– Я не знаю, что делать, Вульф. Я не знаю, что и думать. Я думала, что, по крайней мере, у меня будет выбор в отношении Дэниела, но я прочитала одно из писем отца к нему, и там было сказано, – ее глаза были огромными и темными, – что нет – это не вариант.
Напряжение в груди, которое охватило его, когда она плакала, снова вернулось, когда он увидел страдание на ее лице. Как бы он ни относился к Чезаре де Сантису, этот ублюдок был отцом Оливии. И она любила его. И узнать, что он не тот мужчина, за которого она его принимала, было трудно для нее.
Возможно, она еще не готова взглянуть правде в глаза, но семена сомнения уже посеяны.
Если ты все сделаешь правильно, она даст тебе то, что ты хотел с самого начала.
Соблазнить ее. И она охотно протянет ему голову отца на блюдечке. Да, пару дней назад он именно на это и надеялся.
А теперь... Все вроде так и происходит, не так ли? У нее был доступ к интранету Чезаре, что означало, что он мог бы заставить ее посмотреть его расписание отсюда. Ему даже не придется покидать яхту. Ему не придется использовать ее в качестве приманки.
С другой стороны, Чезаре уже знал, что Вульф забрал его дочь. Это означало, что элемент неожиданности исчез. Де Сантис должен был вооружиться всеми средствами безопасности, какие только мог достать, чтобы сделать удар по нему невозможным. Использовать Оливию в качестве приманки было лучшим вариантом для Вульфа.
В таком случае, почему он не чувствовал торжество? Или, по крайней мере, облегчение? А он не чувствовал ни того, ни другого. Все, что он мог видеть, это страдание в ее голубых глазах, зная, что это открытие об отце причинило ей боль, и очень сильную боль.
И это ему не нравилось. Ни капельки.
Но было слишком поздно, чтобы сделать что-нибудь с этим сейчас. Она увидела электронные письма, сомнения поселились в ней, а что касается соблазнения... Он не планировал этого. Она приняла решение за него. Но он не жалел об этом, совсем не жалел, и теперь, когда она лежала полуголая в его постели, он не собирался ее отпускать.
По крайней мере, пока.
Он не мог помочь ей забыть всю ложь, которую наговорил, или предательство того, что сделал с ней отец. В конце концов, единственное, в чем он был хорош – это драться и взрывать разное дерьмо. Но была еще одна вещь, которую он мог делать, и делал очень хорошо.
Трахал. Он действительно хорошо трахался.
Он осторожно снял с нее платье, прихватив с собой лифчик, и она осталась лежать совершенно голая на белых простынях. Она молчала, пока он обнажал ее, ничего не говорила, когда он прижал ее спиной к подушкам, опустился на колени между ее раздвинутыми бедрами и наклонился вперед, положив руки на подушки рядом с ее головой, чтобы мог смотреть на нее сверху вниз.
– Я знаю, это трудно, – сказал он, предлагая то, что мог. – Он твой отец, и это отстой. Ты отдала ему свою верность, работала на него, и он не должен был так с тобой обращаться.
