Текст книги "Миллиардер под прикрытием (ЛП)"
Автор книги: Джеки Эшенден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Джэки Эшендер
«Миллиардер под прикрытием»
Серия «Братья Тейт #3»
Переведено группой Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ
Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО! Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.
Братья Тейт были воспитаны, чтобы защитить то, что принадлежит им…
Аннотация:
Морской котик Вульф Тейт находится на миссии мести. Он готов сделать все возможное, чтобы проникнуть в логово своего врага – торговца оружием – и спасти мать, которую он никогда не знал. Для этого ему понадобится больше, чем состояние отца или братья по оружию. Он должен найти способ похитить дочь своего врага. Есть только одна проблема: она также одна из самых близких друзей Вульфа – и единственная женщина, которую он когда-либо любил…
В течение многих лет Оливия де Сантис ждала, что Вульф возьмет ее на руки и сделает ее мечты реальностью. Но она и представить себе не могла, что однажды ночью он прокрадется в ее спальню... и возьмет ее в заложницы. Оливия знает, что должна сопротивляться ему и оставаться верной своей семье. Но как она может отрицать жгучую справедливость миссии Вульфа и пылающее желание в его глазах – даже если уступка ему в пылу страсти может подвергнуть ее серьезной опасности?
Глава Первая
Тремя любимыми вещами Вольфганга «Вульфа» Тейта были, без особого порядка, драться, трахаться и взрывать всякое дерьмо. Иногда ему было грустно, что он не может сделать все три вещи одновременно, но тогда взрывать дерьмо, трахаясь, было не только опасно, но и глупо. Хотя одновременно драться и трахаться, ну, он был бы не против этого.
Похищение людей, однако, не занимало высокого положения в его списке любимых дел. На самом деле похищение людей вообще не фигурировало там, но вот он стоит в спальне Оливии де Сантис в четыре часа утра, готовый зажать ей рот рукой, вытащить из постели и перекинуть через плечо.
Он не хотел этого делать, просто не хотел. Но гребаный Чезаре де Сантис, ее отец и враг Тейтов номер один, несколько дней назад отклонил вполне разумную просьбу Вульфа передать ее ему, и тем самым не оставив выбора, кроме как пойти и забрать ее самому. Она была жизненно важной частью его плана, вот почему он был в ее спальне, наблюдая за ней, маленькой фигуркой, спящей, зарывшись в белое одеяло, готовясь забрать ее любыми необходимыми средствами.
Женщина в постели вздохнула и повернулась, полоска тусклого света из щели между занавесками осветила ее лицо.
Вульф молча вздохнул, задержав взгляд на Оливии де Сантис, потому что с тех пор, как он видел ее во плоти, прошло уже десять лет. Ему было восемнадцать, он готовился служить на флоте, а ей было шестнадцать, и она никогда не целовалась. Да, милая девочка, он помнил это ясно, и она все еще была такой, учитывая электронные письма, которые он получал от нее на протяжении многих лет. Хотя в свои двадцать восемь она уже не была ребенком.
Наверное, глупо было так на нее смотреть, потому что каждую секунду, пока он оставался в ее комнате, его могли обнаружить, но, черт возьми, он хотел посмотреть на нее. На фотографиях, которые она ему прислала, не было видно изменений, произошедших с того короткого момента у кабинета ее отца, за неделю до того, как он ушел на флот.
Они познакомились, когда Вульфу было семнадцать, когда де Сантис впервые пригласил его в свой дом отпраздновать тот факт, что Вульф согласился работать на него тайно, предав собственную семью Вульфа, Тейтов. Оливии было пятнадцать, тихая, спокойная молодая девушка, которая сначала смотрела на него с подозрением – понятно, поскольку их семьи были врагами. Но в течение этого года частые и тайные визиты Вульфа в особняк де Сантиса привели к тому, что они довольно часто встречались в библиотеке за пределами кабинета ее отца, и постепенно ее недоверие растаяло, и между ними образовалась определенная дружба. Это не должно было произойти. Она была застенчивой и тихой, и пугающе умной, в то время как он был громким и дерзким, и, конечно, не блистал своим умом. Но по какой-то причине это произошло. И когда он ушел служить на флот, она поддерживала с ним связь, регулярно посылая письма, пока он отвечал, где и когда мог.
Ее лицо повзрослело, утратив подростковую округлость и открыв маленький решительный подбородок и слегка вздернутый нос. У нее был тот же самый розовый рот, который он помнил, и темные, брови де Сантиса, но она не получила остальную часть эффектной внешности де Сантиса. Не красавица, но и не непривлекательная.
Впрочем, какая разница, как она выглядит? Он здесь не для того, чтобы трахаться. Он был здесь из-за последнего письма покойного отца. Письмо, которое он получил две недели назад на встрече с братьями в военной пивной «У Лео».
Письмо, содержащее обещание. То же самое обещание, которое всегда давал ему отец – если Вульф выполнит миссию, которую ему поручили, он, наконец, после долгих лет надежды, встретится со своей матерью. Потому что Ной наконец нашел ее. К сожалению, Ной был мертв и все такое, и не сможет быть там для счастливого воссоединения, но, если Вульф завершит свою миссию, он узнает место нахождения своей матери.
Это было все, о чем Вульф мечтал с самого детства. Семья. Настоящая семья. И это письмо... черт, это письмо наконец-то обещало ему это.
Его отец. Его мать. Он.
Все, что ему нужно было сделать, это убить Чезаре де Сантиса.
Просто. Не проблема. Он готовился к этому всю свою чертову жизнь. Это означало несколько жертв по пути, но отец всегда говорил ему об этом.
– Ничто стоящее не приходит без жертвы, Вульф, – говорил отец. – Ничто, за что стоит сражаться, не берется без крови.
Вульф принял это так же, как принимал все, что говорил ему отец. Потому что он знал тайну, которую никто не знал.
Он не был приемным сыном, как все думали.
Он был настоящим сыном Ноя Тейта.
Не то, чтобы его отец когда-либо обращался с ним как с родным. Он давно сказал Вульфу, что не может позволить себе быть ему настоящим отцом, пока угроза де Сантиса висит над их головами. Но если Вульф сделает то, что ему скажут, станет тем оружием, которым хотел его отец, тогда, когда все закончится, он получит семью, которую заслуживает. Ной наконец-то все всем расскажет.
Дело было не в том, что Вульфу нужна была компания или миллиарды его отца. Деньги никогда ничего для него не значили. Нет, все, чего он хотел – все, чего он когда-либо хотел, – это чтобы отец сказал всем, что Вульф – его сын. А потом они найдут его мать.
Но ничего из этого не произойдет, если Вульф не убьет человека, который угрожал всему наследию Тейтов. Желание его отца было ясно. Пока Чезаре не умрет, Ной не мог рисковать, вытаскивая мать Вульфа из укрытия, и не мог признать своего сына.
К сожалению, смерть Ноя все изменила. Сейчас он не мог официально признать Вульфа, но он сказал ему, что его имя было в свидетельстве о рождении Вульфа. Так что, даже если его отца не будет рядом, как только Вульф завершит свою миссию, у него будут все необходимые доказательства, чтобы показать всем, что Ной Тейт на самом деле его отец. После того, как он убьёт де Сантиса и вытащит мать.
Жертва. Да, Вульф был согласен на жертву, чтобы получить то, что хотел.
Даже если придется пожертвовать дружбой с Оливией де Сантис.
При этой мысли его охватило сожаление, но он отмахнулся от него. То, что он чувствовал, не имело никакого значения. У нее был доступ к расписанию Чезаре, и он нуждался в этом, если хотел добиться успеха в своем деле. Охрана парня была сумасшедшей, и Вульф не собирался погибать, не после всех лет, проведенных в ожидании награды. Вот почему он не убрал де Сантиса, когда встретил его в лимузине пару дней назад. Все это должно быть сделано так, чтобы никто не проследил за ним, за Тейтом.
Это означало, что знакомство с расписанием Чезаре, его ежедневными передвижениями было обязательным. И единственным человеком, который имел к этому доступ, была Оливия. О, она не собиралась давать ему информацию добровольно, учитывая, как она защищала своего отца, но он придумает способ обойти это. Он получит эту информацию любым способом.
Жертвы и все такое.
Бесшумно обойдя кровать, он присел на корточки рядом с ней. Он подумал, что, если Оливия будет сопротивляться, у него должна быть подмога – тряпка, смоченная хлороформом, или что-то в этом роде, но в конце концов решил, что это чересчур. Он предпочитал, чтобы все было просто. Если она не хочет идти с ним, есть несколько способов заставить ее – без бессознательного участия в сделке.
Все еще крепко спящая, Оливия издала еще один тихий звук и повернулась на бок лицом к нему, уткнувшись щекой в подушки. Одна маленькая ручка скользнула вверх и легла у нее под подбородком. Она выглядела как ребенок, крепко спящий и мечтающий о феях или какой-то волшебной ерунде, о которой мечтали дети.
Укол сожаления ударил его снова, что раздражало. Христос, это было не так, как будто он собирался сделать что-нибудь ради нее. Он только собирался забрать ее и увезти туда, где он мог получить от нее то, что хотел, без помех. Как только он уберет Чезаре, то отпустит ее. Он просто должен быть осторожен, чтобы не проговориться о своих планах. Конечно, в конце концов она догадается, что это он убил ее отца – в конце концов, она умная девочка, – но, если он будет осторожен, у нее не будет никаких улик, указывающих на него.
Также были другие способы заставить женщину замолчать, не связанные со смертью или насилием. Некоторые он знал. Если до этого дойдет…
Он просто должен убедиться, что ее похищение не разрушит его прикрытие с де Сантисом. Его раздражало, что в тот вечер, когда он сказал де Сантису, что хочет Оливию в обмен на убийство торговца оружием, де Сантис сказал ему, что она уже обещана кому-то другому, кому-то очень сильному и очень опасному. Он уговаривал де Сантиса разорвать соглашение, дать Вульфу что-нибудь взамен четырнадцати лет шпионажа за Тейтами, но вскоре стало ясно, что де Сантис этого не сделает. Или не мог, по крайней мере, без серьезных последствий.
Человек, которому она была обещана, служил в Министерстве обороны, в альянсе, который был нужен де Сантису, чтобы держать оружие на мушке.
Услышав это, Вульфу пришлось внести небольшие коррективы в свои планы. Это была еще одна причина, по которой парень должен был умереть. Он подкупал хороших американских моряков, чтобы те делали за него грязную работу, и Вульф не мог этого допустить.
Он был морским котиком насквозь. Любил свою команду. Они были семьей, которой у него никогда не было, и он защищал их своей жизнью, и мысль о том, что де Сантис использовал одного из них, чтобы продать свое оружие на черном рынке, заставила Вульфа захотеть что-то сломать. де Сантиса, если у него будет выбор. И, черт возьми, он уничтожит и контакт де Сантиса с Министерством обороны.
Отсюда и похищение.
Оливии это не понравится, ну, очень жаль. У него была миссия, к которой он стремился четырнадцать лет, и ничто не могло встать у него на пути.
Вульф зажал ей рот ладонью, потом наклонился и прошептал на ухо:
– Это я, Лив. Это Вульф. Не кричи.
Она не сразу пошевелилась, и он не удивился. Поскольку она спала в своей кровати, в хорошо защищенном особняке ее отца в Верхнем Ист-Сайде, и, наверное, последнее, что она ожидала, что придет старый друг, чтобы похитить ее.
Он терпеливо ждал, держа руку на ее губах, чувствуя ее теплое дыхание на своей ладони. Она снова вздохнула, пробормотала что-то и попыталась повернуться, ее длинные темные ресницы затрепетали. Но она, должно быть, поняла, что что-то не так, потому что ее ресницы снова затрепетали, а затем медленно поднялись, ее глаза потемнели в тусклом свете комнаты, тупо уставившись на него.
Он уставился на нее, когда сон начал проясняться в ее взгляде и осознание пришло.
Как по команде, все ее тело напряглось, глаза расширились от ужаса, рот открылся под его рукой, готовый издать адский крик.
– Это я, Лив, – он понизил голос, чтобы перебить ее страх. – Так что не кричи. Я не причиню тебе вреда.
Она не обратила на него внимания, ее руки вырвались из-под одеяла, а тело стало извиваться, пытаясь вырваться.
Черт, ему не нужно это дерьмо. Он думал, что она бросит на него один взгляд, узнает, а потом успокоится. К сожалению, не похоже, что она была спокойна.
Выругавшись, он зажал ей рот рукой и наклонился над кроватью, используя свой вес, чтобы прижать ее к матрасу, остановить ее метание и шум.
Она издала возмущенный писк, извиваясь, как угорь, и он почувствовал, как она начала подтягивать колени к груди классическим движением самозащиты, готовая оттолкнуть его ногами.
Черт возьми. Возможно, ему все-таки следовало купить хлороформ.
Конечно же, она сильно толкнула его, и, возможно, если бы он был меньше ростом и слабее, это сработало бы. Но Вульф провел десять лет на флоте, восемь из них в качестве элитного морского котика, и никто никогда не побеждал его в рукопашной, не говоря уже о маленькой книжной женщине, которая была его другом.
Осторожно, потому что он был большим парнем, а она была очень маленькой по сравнению с ним, он навалился на нее всем своим весом, прижимая так, чтобы она не могла пошевелиться, как ни старалась. Затем он наклонил голову так, что его рот оказался рядом с ее ухом.
– Черт возьми, Лив, – прошипел он. – Это Вульф. Успокойся, черт возьми.
Она боролась еще секунду, потом замерла. Ее дыхание под его ладонью было неистовым и прерывистым, и он чувствовал мягкий, сладкий запах. Клубника или что-то в этом роде. Она всегда так пахла? Он не мог вспомнить. Но главное, она больше не сопротивлялась. Возможно, она наконец поняла, кто он такой.
– Теперь ты будешь молчать? – прошептал он. – Кивни, если да.
Она отрывисто кивнула.
– Хорошо. Ладно, вот в чем дело. Я уберу руку, а потом скажу тебе, почему я здесь. Но не кричи, поняла?
Еще один отрывистый кивок.
Вульф поднял голову и посмотрел на нее. Свет был тусклым, черты ее лица расплывались, но нельзя было не заметить широко раскрытые темные глаза, смотревшие на него. Да, она все еще боялась, не так ли?
Он медленно убрал руку от ее рта.
– Слезь с меня, придурок, – выдохнула Оливия де Сантис. – Ты раздавишь меня насмерть.
Ха! Может, она все-таки не так и напугана.
Он пошевелился, слезая с нее, и сел на край кровати.
Она отодвинулась от него, пока ее спина не уперлась в спинку кровати, ее руки схватили одеяло и потянули его за собой, держа его перед собой, как щит.
Прошла долгая минута, пока она просто смотрела на него, и он не был уверен, была ли она напугана, шокирована или зла, или все вместе. Впрочем, это не имело значения. У него не было времени на объяснения, пока он не доставит ее в безопасное место.
– Что ты здесь делаешь, Вульф? – наконец спросила она дрожащим голосом. – Я имею в виду, как ты сюда попал? Последнее, что я слышала от тебя…
– Я не могу сейчас объяснить, – перебил он, глядя на дверь. – Мы должны убраться отсюда, – он слышал шаги? Он знал, что охрана де Сантиса вывернула особняк наизнанку. Он также знал, что с тех пор, как его брат Вэн две недели назад спас из лап де Сантиса их приемную сестру Хлою, де Сантис удвоил охрану. Это означало, что по крайней мере пара охранников должна быть где-то в доме.
– Что значит, мы должны убраться отсюда? – Оливия взглянула на часы на тумбочке. – Боже мой! Сейчас четыре утра. Что происходит?
– Сейчас, Лив, – он встал, схватил одеяло и выдернул его из ее рук. – Пойдем. Мы выберемся через окно. Не волнуйся, все, что тебе нужно сделать, это обнять меня за шею и держаться.
Она не двигалась, глядя на него широко раскрытыми глазами, явно в шоке. На ней была самая нелепо чопорная ночная рубашка, которую он когда-либо видел – длинная и белая, с высоким вырезом и множеством маленьких пуговиц. Очень в духе Оливии и, без сомнения, чертовски раздражает, когда дело доходит до вылезания из окон.
– Ну? – он нахмурился. – Чего ты ждешь? Пойдем.
– Ты ведь шутишь, правда? – она подтянула колени к груди и обхватила их руками. – Я никуда не собираюсь идти. Пока не скажешь, какого черта ты делаешь в моей спальне.
Черт, у него действительно не было на это времени. Надо было взять чертов хлороформ.
– Я расскажу тебе, обещаю. Но мы должны уйти, пока кто-нибудь не обнаружил, что я здесь.
Выражение ее лица внезапно стало озабоченным.
– Ты хорошо себя чувствуешь? Что-то не так, да?
Иисус Христос. Она думала, что он болен.
Быстро теряя то немногое терпение, которое у него было – а у него никогда не было его много – Вульф наклонился и обхватил пальцами ее плечо, крепко держа. Затем он мотнул головой в сторону окна.
– Выбираемся. Сейчас.
Оливия моргнула.
Потом она открыла рот и закричала.
* * *
Оливии было ясно, что Вульф Тейт сошел с ума. Он не только был в ее спальне, когда она получила от него последнее письмо, в котором упоминалось, что он был в Вайоминге на похоронах отца, но и пытался, без всякой видимой причины, заставить ее сбежать с ним через окно. Это было после того, как он лежал на ней, огромный, мускулистый и пугающий до смерти.
Это был не тот Вульф, которого она знала. Вульф, которого она знала, был тихим, уважительным и по-настоящему хорошим парнем, не говоря уже о том, что он был умнее, чем он сам часто о себе думал. Он был ее другом. И друзья не пробирались через окна, пытаясь заставить ее пойти с ними.
Возможно, ей не следовало кричать, но она все еще была одурманена сном, не говоря уже о том, что боролась с шоком от того, что он был прямо здесь, в ее комнате, во плоти, после десяти лет ничего, кроме переписки по электронной почте. И когда он взял ее за руку своей огромной ладонью, его длинные пальцы держали ее нежно, но достаточно крепко, чтобы она не смогла вырваться, ее крик был инстинктивным.
Только крик закончился приглушенно, вибрируя под его ладонью, когда другая огромная рука зажала ей рот.
Его лицо внезапно оказалось в нескольких дюймах от ее лица, цвет его глаз был приглушен в тусклом свете комнаты.
– Даже не думай об этом, – угрожающе прорычал он. – А если ты укусишь меня, я укушу тебя в ответ, поняла?
Оливия щелкнула зубами, едва не задев его кожу, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, пока адреналин бурлил в ее крови. Страх, шок и гнев переплелись в ней вместе со знакомым, диким трепетом возбуждения.
«Он вернулся!» – продолжал петь ее глупый мозг. «Он вернулся! Он вернулся. Он вернулся!»
Она уставилась на него, пытаясь взять свои чувства под контроль и обратить внимание на ситуацию, стараясь не просто смотреть на него, изучать черты его лица, чтобы увидеть, как он изменился, найти в нем того молодого человека, которого она когда-то знала в закаленном морском котике, стоящего перед ней сейчас.
Он прислал ей пару своих фотографий, пока был на базе и в командировке. На одной из них он был в форме, когда получил диплом морского пехотинца, а на другой стоял перед танком с массивной пушкой в обеих руках. Она не заметила тех перемен, которые произошли за десять лет службы во флоте, но теперь, Боже мой, она их заметила.
Он всегда был высоким – шесть футов пять дюймов против ее пяти футов пяти дюймов – не говоря уже о том, что широкоплечим, но где-то по пути он тоже вырос. И как! Массивные плечи, руки, способные поднять небольшой автомобиль, мускулистая грудь, которая натягивала черный хлопок его футболки и потертую черную кожу куртки. Но это еще не все. Раньше черты его лица были бесформенными, придавая ему мягкую красоту. Но сейчас они не были бесформенными. Годы обострили их, превратив челюсть и нос в острые как лезвие бритвы. Высокие скулы и широкий лоб. Лицо мужчины. Грубый и потрепанный, с морщинками в уголках глаз и вокруг откровенно красивого рта. И в довершение всего у него был короткий темный ирокез, отчего ей захотелось провести по нему рукой, посмотреть, такие ли мягкие у него волосы, как она подозревала.
Боже! Сейчас он был еще великолепнее, чем в восемнадцать.
Перестань пялиться на него, идиотка. Он зажал тебе рот рукой, не забывай. В любом случае, разве ты не должна была перестать любить его?
Это было так. То, что началось как подростковая влюбленность, постепенно, за годы их переписки, переросло во что-то большее. Что-то, что никогда не будет взаимным – это она тоже знала. Он никогда не чувствовал к ней того, что она чувствовала к нему.
Впрочем, сейчас это не имело значения. Не тогда, когда он стоял там, зажав ей рот рукой, бормоча что-то о том, что не хочет, чтобы его обнаружили, и о том, как они должны выбраться через окно.
В его глазах появилось напряженное выражение, и она вдруг поняла, что он говорит серьезно. Что он действительно хочет, чтобы она пошла с ним. Прямо сейчас.
Оливия открыла рот, чтобы сказать ему, что он может убрать руку и объяснить, что, черт возьми, происходит, когда его взгляд упал на дверь ее спальни. Он тихо выругался, а затем, прежде чем она поняла, что происходит, убрал руку от ее рта, обнял ее за талию, поднял и закинул себе на плечо, как будто она ничего не весила.
Слишком потрясенная, чтобы хоть что-то сказать, Оливия уставилась в землю, пытаясь понять, почему ее мир перевернулся и что именно она делает, перекинутая через одно из мощных плеч Вульфа.
Но у нее не было времени ломать над этим голову, потому что он обхватил одной рукой ее ноги, удерживая ее неподвижно, а затем двинулся к окну.
Ее сердце забилось быстрее, когда она услышала, как он отодвинул занавеску, и она повернулась, пытаясь увидеть, что происходит.
– Какого черта ты делаешь? – спросила она, затаив дыхание. – Отпусти меня!
Он не ответил, но потом мир снова накренился, и холодный воздух закружился под ее ночной рубашкой. И когда она посмотрела вниз, то обнаружила, что смотрит в темноту сада, который располагался под ее окном. Сад, который был на добрых три этажа ниже.
Головокружение охватило ее, а крик застрял в горле.
Дорогой милый младенец Иисус. Вульф действительно вылез из окна, и теперь между ней и трехэтажным обрывом не было ничего, кроме пустого воздуха и его. Она рефлекторно сомкнула руки на черной коже его куртки, крик вырвался хриплым криком.
– Вульф!
– Да, да, я знаю, – у него даже не хватило такта казаться обеспокоенным. Он просто казался раздраженным. – Только не сопротивляйся и все будет хорошо.
Его плечо резко толкнуло ее в живот, и она задохнулась, закрыв глаза, чтобы не видеть, как земля несется ей навстречу, чтобы убить ее.
Но удара не последовало, только еще пара падений и один сильный отскок. А потом ей показалось, что он идет, и быстро. Она снова открыла глаза и на этот раз увидела тротуар под его ногами. Было бы облегчением, если бы ее не держали перекинутой через его плечо, как мешок с мукой.
С усилием она заставила себя разжать челюсти.
–Т-ты можешь опустить меня.
– Нет, – он побежал трусцой, и она с трудом сглотнула, когда головокружение снова накрыло ее, и от этого движения она ударилась о его спину. – Хотя почти прибыли на место.
Оливия едва успела подумать, где это, как он внезапно остановился, и она услышала звук автомобильного замка. Потом ее стащили с его плеча и запихнули на заднее сиденье.
Она сидела так секунду, слишком ошеломленная, чтобы пошевелиться, ее мозг изо всех сил пытался смириться с тем, что она больше не в своей уютной постели и что человек, с которым она дружила больше десяти лет, очевидно, похитил ее. Затем, когда водительская дверь захлопнулась, она взяла себя в руки и потянулась к ручке.
Только чтобы обнаружить, что скользит по сиденью, когда Вульф отъехал от тротуара, визжа шинами. Она пискнула, цепляясь за одно из сидений перед ней, когда он сделал еще один резкий поворот, заставляя ее скользить в другую сторону.
Его взгляд встретился с ее в зеркале заднего вида, проходящий уличный фонарь осветил его разноцветные глаза, один зеленый и один синий.
– Пристегни свой гребаный ремень безопасности.
Ее сердце билось слишком быстро, и по какой-то причине она не была так напугана, как должна была быть. Или так же зла на него.
Отлично. Просто великолепно. Он похищает тебя, и все, о чем ты можешь думать, это то, как волнующе и как замечательно, что он здесь.
Боже! Неужели она настолько глупа?
Все это нужно было обсудить, но не пристегивать ремень безопасности просто потому, что он приказал ей. Вот это действительно было бы глупо. Тем более что он вел машину как маньяк.
Трясущимися руками Оливия схватилась за ремень безопасности и пристегнулась, все еще держась за переднее сиденье, так как даже с ремнем она продолжала скользить.
– Ты когда-нибудь скажешь мне, какого черта ты делаешь? – спросила она, надеясь, что ее голос звучит твердо, но зная, что, скорее всего, нет.
– Да, – он сделал еще один визгливый поворот, зигзагами пробираясь через то немногое движение, которое было на дороге, со всей небрежностью опытного гонщика. – Но не раньше, чем я доставлю тебя в безопасное место.
Пузырь какого-то чувства застрял у нее в горле. Возможно, это была паника? Если так, то, вероятно, так и должно быть.
– Я была в безопасности в своей спальне, – заметила она, крепко вцепившись в дешевый винил.
– Возможно. Но это не так, – Вульф продолжал смотреть в зеркало заднего вида, но не на нее. Он проверял, не следят ли за ними?
– Папе, наверное, не понравилось бы, если бы ты был в моей спальне в четыре утра. Но это не так…
– Обещаю, что все объясню, когда мы приедем на место, – прервал он ее, нахмурившись. – Но ты можешь просто заткнуться на пару секунд? Мне нужно избавиться от этого хвоста.
Очень мило. Она не помнила, чтобы он был таким грубым с ней раньше.
Оливия открыла рот, чтобы сказать ему, что именно он может сделать со своим чертовым хвостом, но тут машина вильнула несколько раз, затем ускорилась, и все, что она собиралась сказать, вылетело у нее из головы, поскольку смерть в лобовом столкновении маячила в ее будущем.
Она подавила еще один крик, когда прямо перед машиной выехал мусоровоз, и приготовилась к столкновению. Но, опять же, его не последовало. Вульф просто опустил ногу, обогнул грузовик, увернулся от мотоцикла, резко свернул налево в переулок, потом еще раз направо, пересек главную улицу и едва не столкнулся с еще одним грузовиком, прежде чем нырнуть в еще один переулок.
К этому моменту Оливия уже была сыта всем этим по горло.
Она закрыла глаза и прислонилась лбом к сиденью перед собой, молясь, чтобы кто-нибудь услышал и вытащил ее отсюда целой и невредимой. О да, и, возможно, спас Вульфа тоже, хотя она не возражала бы, если бы он получил травму в качестве расплаты за то, что напугал ее до полусмерти.
Она не знала, сколько прошло времени, но, наконец, тошнотворные рывки машины прекратились, и она поняла, что на самом деле машина тоже остановилась.
На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем мотора. Дверь со стороны водителя открылась, затем захлопнулась, звук странно отдался эхом в салоне автомобиля, открылась другая дверь, холодный воздух ворвался в машину и заставил ее вздрогнуть.
– Лив? – грубый, скрипучий голос Вульфа, гораздо более резкий и глубокий, чем она помнила. – Мы на месте.
Она сглотнула и подняла голову, глядя в окно машины.
«На месте» оказалось подземным гаражом.
Вульф стоял у открытой задней двери машины, глядя на нее, скрестив массивные руки на такой же массивной груди. И несмотря на то, что ее похитили из спальни в четыре утра, не говоря уже о том, что она едва пережила путешествие из ада на машине, маленький пузырь радости взорвался в ее груди.
Теперь, когда стало светлее и ее не тащили перекинутой через плечо, она могла видеть, что на нем было что-то похожее на черную термозащитную водолазку с черной кожаной курткой, наброшенной поверх, поношенные джинсы и тяжелые черные ботинки. Термоткань любовно облегала его широкую грудь, подчеркивая каждую великолепную мышцу, в то время как джинсы облегали его стройные и мощные бедра.
Она не могла оторвать от него глаз.
Гм. Он похитил тебя, не забывай.
Оливия прерывисто вздохнула и попыталась взять себя в руки. Она действительно должна кричать на него, а не пялиться, как влюбленный подросток. Это был шок, определенно шок.
Его прямые темные брови нахмурились, глаза сузились.
– Ты в порядке?
Сглотнув, она попыталась разжать руки, вцепившиеся в сиденье, и дрожь пробежала по ее телу. Боже, как холодно. Очень, очень холодно.
–Х-хорошо, – сказала она, решив не обращать внимания на легкое заикание. – Если не считать, что меня разбудили в четыре утра, перекинули через чье-то плечо, спрыгнули вниз из окна, а потом маньяк загнал тебя в подземный гараж – то прекрасно.
– Да, я понимаю. Я знаю, что это чертовски неожиданно, но у меня не было выбора. Давай, выходи из машины. Ты выглядишь так, будто отмораживаешь свои сиськи.
Очень осторожно Оливия начала выбираться из машины, стараясь не смотреть вниз на свою грудь, хотя она буквально отмораживала свои сиськи. Ей не нравилось не управлять ситуацией, очень, очень не нравилось, а быть похищенной – не важно, что ее похититель был другом – было само определение неуправляемой ситуации.
И было очень важно, чтобы она хоть какой-то контроль получила обратно.
– Я никуда не пойду, – отчетливо произнесла она. – По крайней мере, пока ты не скажешь мне, что, черт возьми, происходит.
Вульф издал нетерпеливый звук, его ботинки заскрипели по бетону, когда он переступил с ноги на ногу.
– Я скажу тебе наверху. Здесь слишком холодно, а на тебе только... – он замолчал, опустив взгляд на ее ночную рубашку. – Что это? Монашеский наряд?
– Ряса, – автоматически поправила она. – Наряд монахини называется рясой.
– Наряд, ряса, что угодно. Ты замерзла. Так что давай, пошли.
– И на мне нет монашеской рясы. Это моя ночная рубашка.
– Лив. Серьезно. Мне плевать, как это называется. Ты дрожишь и тебе нужно согреться.
Она дрожала. Но она также не выйдет из машины, пока он не объяснит ей, что, черт возьми, происходит. Конечно, она могла получить переохлаждение, но она должна была провести черту между ними. Он не будет делать все по-своему. Был ли он таким настойчивым десять лет назад? Она не могла вспомнить.
– Ну, мне насрать, что я дрожу или холодно мне, или нет, – сказала она, сознательно подражая его ровному тону. – Я не выйду из машины, пока ты не скажешь, зачем я здесь.
С минуту он молчал, свирепо глядя на нее, недвусмысленно давая понять, что очень недоволен ее маленьким ультиматумом.
– Ладно, в последний раз. Ты собираешься выйти из машины?
Оливия скрестила руки на груди, чтобы не дрожать.
– Похоже, что я собираюсь выйти из машины?
