Текст книги "Миллиардер под прикрытием (ЛП)"

Автор книги: Джеки Эшенден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Она повернула голову на подушке, избегая его взгляда.

– Я думала, он заботится обо мне, – ее голос был хриплым. – Я думала, для него важно, что я не бросила его, что я не предала его, как все остальные. Но он не заботился обо мне. Я была просто еще одним инструментом для него.

Так же, как и ты используешь ее сейчас.

Вульф посмотрел на ее бледное лицо, видя боль, которую она даже не пыталась скрыть. И чувствовал боль сам. Он не знал, как это работает, но он чувствовал ее боль так же остро, как и она.

У него было много дел, и он нуждался в ней, чтобы добраться до де Сантиса. Но что-то внутри подсказывало ему, что план приманки провалился. Что он не может использовать ее для этого. Последние десять лет он только этим и занимался, используя ее дружбу, чтобы сблизиться с де Сантисом. Используя ее так, как и отец использовал ее, как инструмент, как средство для достижения цели.

И он не мог сделать это снова. Это сделало бы его не лучше, чем де Сантиса. Он не собирался использовать ее и лгать ей больше тоже не собирался. Их дружба могла начаться с фальши с его стороны, но это не мешало ему любить ее, заботиться о ней. Конечно, это была слабость, о которой предупреждал отец, но уже было слишком поздно. Это случилось.

Он не хотел больше причинять ей боль, и поэтому не будет делать этого.

Это разрушит его и без того дерьмовые планы. Но он должен найти какой-то способ обойти все это.

Вульф наклонился, взял ее за подбородок и повернул к себе. Ее глаза были очень темными, когда они встретились с его, и боль в них заставила его хотеть зарычать.

– Что мне делать, Вульф? – прошептала она. – Что мне теперь делать? Когда он узнает, что я пошла с тобой добровольно, он никогда не простит меня. Он никогда не простит меня, если я не выйду замуж за Дэниела. Если он вообще позволит мне сказать хоть слово.

Он погладил ее по подбородку, мускусный, женственный аромат ее тела разрушал его сдержанность. Но он держался за свое настойчивое либидо, потому что это могло подождать. Сейчас она была важнее.

– Мы перейдем этот мост, когда дойдем до него, хорошо?

Но тревога в ее глазах не исчезла.

– Он не позволит мне вернуться домой, я знаю это. И тогда мне некуда будет идти, и никого нет..., – она замолчала, громко сглотнув.

– У тебя есть, – он посмотрел ей в глаза, желая, чтобы она поняла. – У тебя есть я, Лив.

Она моргнула.

– Как? Ты солгал мне. Ты никогда не был моим другом, не до конца. Боже, ты даже не хочешь меня. Все это просто... Я не знаю. Секс из жалости.

Если бы она не выглядела такой обиженной, он бы рассмеялся. Секс из жалости? Иисус.

– Я не занимаюсь сексом из жалости, а что касается желания тебя..., – он сделал паузу, потому что это было важно, и он не хотел больше лгать. – Ты права. Я не хотел тебя с самого начала. Папа сказал мне, что я должен соблазнить тебя, потому что тогда ты скорее расскажешь мне что-нибудь. Но я сказал ему нет, что ты слишком молода. А потом, к тому времени, когда я узнал тебя, я понял, что ты... намного больше значишь для меня, – он выдержал ее взгляд, позволяя ей увидеть правду в его глазах. – Ты была слишком умна. Слишком умна для меня. Ты всегда знала, что сказать, и не только это, ты также умела и слушать Ты заставила меня почувствовать, что я не дурак, Лив, что я могу сделать больше, чем просто ломать вещи, бить их. Ты была слишком хороша для меня, и поэтому я никогда не видел в тебе ничего, кроме друга.

Ее глаза расширились, губы приоткрылись, как будто она хотела что-то сказать, но ничего не вышло.

Он провел пальцами от ее подбородка вниз по шее, чувствуя под пальцами мягкую шелковистую кожу.

– Я собирался соблазнить тебя в отеле, использовать секс, чтобы вытянуть из тебя эту информацию, но это ничего не значило. А потом я поцеловал тебя и..., – он замолчал. – Ты же знаешь, Лив, что я не умею говорить. Я не могу описать, как все изменилось для меня, это просто произошло. Но здесь..., – он потянулся к ее руке и поднес ее к своей груди, прижимая ее ладонь к коже над своим сердцем. Посмотрел в глубокие темно-синие глаза. – Почувствуй, что ты делаешь со мной, – не отпуская ее руки, он наклонил голову и коснулся губами ее губ. Один раз. Но потом он скользнул языком глубоко в жар ее рта, медленно исследуя ее, пробуя на вкус. Позволив сердцебиению биться быстрее, он углубил поцелуй, сделав его жарче.

Он никогда так не целовался. Никогда не действовал так медленно. Но он хотел, чтобы она знала, что он не врет. Что на этот раз он действительно хотел ее. И не за что-то, и не потому, что она ему что-то даст взамен. Он хотел ее из-за нее самой.

Через мгновение он поднял голову и посмотрел на нее.

В ее глазах было удивление.

– Твое сердце бьется так быстро, – ее ладонь лежала на его коже, как маленький горячий уголек. – Это... из-за меня? – она казалась шокированной.

Он улыбнулся.

– Да, – убрав ее руку со своей груди, он направил ее дальше вниз между их телами, туда, где он уже был тверд и готов для нее, сжимая ее пальцы вокруг себя. – Это тоже из-за тебя.

Ее глаза расширились еще больше, изучая его лицо.

– Я больше не буду тебе лгать, Лив, – сказал он. – Отныне всегда будет только правда. Я обещаю.

Ее взгляд опустился к его рту, пальцы слегка сжались вокруг него, заставляя его задержать дыхание.

– Наверное, нам не стоит этого делать. Я имею в виду, это не может быть хорошей идеей, правда?

– Ты хочешь остановиться? – черт, он не хотел, но, если бы она этого захотела, ему пришлось бы согласиться. – Потому что, если ты этого хочешь, просто скажи мне, и я остановлюсь.

Шелковистые темные ресницы опустились, на мгновение скрыв ее взгляд. Затем они медленно поднялись снова, ее голубые глаза расширились и потемнели, как полуночное небо.

– Нет, – прошептала она. – Я не хочу останавливаться.

Волна желания прошла через него, заставив его перевести дыхание. Заставляя его лежать очень тихо на случай, если он потеряет контроль над собой, и просто толкнет ее на матрас, нависнув сверху. Он не хотел этого делать. Она заслуживала большего. Ему хотелось действовать медленно, прикасаться к ней так же, как она прикасалась к нему, нежно и осторожно, словно она была произведением искусства. Смакуя ее.

Но, если он собирался действовать медленно, то ей нужно было убрать руку с его члена.

Наклонившись, он мягко отнял ее руку, наслаждаясь тихим звуком протеста, который она издала, когда он прижал ее запястье к подушке рядом с ее головой.

– Угу, детка. Ты уже дважды уложила меня на спину. Теперь моя очередь.

– Вульф, я…

Он остановил ее слова своим ртом, подарив ей еще один долгий, глубокий поцелуй, прежде чем двинуться вниз, оставляя следы поцелуев на ее шее, пробуя соль и сладость в ямке на ее шее. Он не знал, что это может быть так приятно и для него, что трепетание ее пульса под его языком может быть таким возбуждающим, чувствуя, как он начинает ускоряться из-за него. Он почувствовал, как она вздохнула и заерзала под ним, и у него перехватило дыхание.

Он продолжал двигаться вниз по ее соблазнительному, восхитительному маленькому телу. Найдя ее полные груди и обхватив одну из них, он почувствовал мягкую тяжесть ее в своей ладони. Чертовски идеально.

Она вздрогнула, когда он прикоснулся к ней, затем снова вздрогнула, когда он наклонился и медленно облизал твердый розовый сосок, дразня ее. Никто никогда не делал этого с ней прежде, никто не пробовал ее так прежде. Он был первым, и ему чертовски это нравилось. И если это делало его примитивным неандертальцем, то он был чертовым примитивным неандертальцем.

Он скользнул взглядом по ее телу, коснувшись языком соска, наблюдая, как шок и удовольствие пробегают по ее выразительным чертам. Затем он сомкнул губы вокруг жесткой вершины и с силой втянул ее в себя.

Оливия ахнула, ее щеки вспыхнули. И было что-то очень эротичное в том, как она смотрела на него, словно не могла насмотреться.

Ее глаза были такими темными, что он никогда не думал, что синий может выглядеть таким черным. Никогда не думал, что когда-нибудь потеряется в женском взгляде. Но он уже начал терять себя в ее объятиях.

Он переместил свои бедра, прижимая свой ноющий член к мягкому теплу между ее бедер. Она была вся мокрая и скользкая, и он не мог не тереться о нее, наслаждаясь скольжением своего члена по ее киске.

Она вздрогнула, и он увидел, как загорелись ее глаза от удовольствия, пока она смотрела на него, почувствовал эхо этих чувств и в себе тоже. Они разделяли их, яркие, сияющие линии ощущений соединяли их.

Это чувство связи было для него новым. Это потрясло его, повергло в благоговейный трепет.

Он не хотел ее терять.

Отпустив ее сосок, он прошептал:

– Смотри на меня, детка. Не отводи свой взгляд, – и она не отвела, когда он начал целовать ее живот, поддерживая зрительный контакт, когда он лизнул вокруг ее пупка, а затем дальше вниз.

Она начала дрожать, когда он раздвинул ее бедра шире, удерживая их своими ладонями.

– Ч-что ты собираешься делать? – спросила она хрипло и отрывисто.

– А ты как думаешь? – он одарил ее озорной улыбкой. – Я собираюсь тебя съесть, – он мог бы приукрасить это для нее, но часть его хотела шокировать ее, заставить снова покраснеть. Заставить ее заикаться. Она всегда, казалось, знала, что сказать, поэтому было особенно приятно лишить ее дара речи.

Ее рот превратился в идеальную букву «О» от удивления, а затем открылся еще шире, когда он большими пальцами раздвинул гладкие складки ее киски, издав хриплый звук. Он не отвел от нее взгляда, ни когда опустил голову, ни когда провел языком прямо по центру ее лона.

Она выдохнула его имя, ее бедра дернулись, но он прижал ее к кровати, пока обводил ее клитор языком, не торопясь, играя с ним. Наблюдая, как ее лицо становится все розовее и розовее, а в глазах светится удовольствие.

Она была чертовски восхитительна на вкус, как он и думал, поэтому он задержался на ее клиторе, дразня его, чувствуя, как она извивается под ним, наполняя каюту ее мягкими, хриплыми криками удовольствия.

Но он еще не закончил. Несмотря на то, что он был тверд как гребаный камень, он продолжал держать свое терпение, раздвинув ее еще шире, облизывая вход в ее киску и кружась языком и там тоже.

Она снова дернулась, дрожа в его объятиях и тяжело дыша.

Он пошевелился, скользнул руками под ее ягодицы и приподнял ее бедра, а затем глубоко проник языком внутрь.

Оливия вскрикнула, затем прикрыла рот рукой, словно пытаясь заставить себя замолчать, ее грудь быстро и сильно вздымалась и опускалась. В ее полуночных глазах переливался блеск, но он знал, что это не потому, что ей было больно или она была расстроена.

Это было из-за удовольствия, которое он дарил ей, и того, насколько это было для нее ошеломляющим. Но он не останавливался, облизывая ее глубоко и медленно. Вместо этого он потянулся и взял ее руку, кладя ее на свою голову. – Держись за меня, – прошептал он. – Держись крепче.

Ему не нужно было повторять ей дважды, ее пальцы мгновенно вцепились в его волосы, держась, когда он начал действовать всерьез.

Он просунул плечи под ее бедра так, что ее колени оказались рядом с его ушами, а пятки уперлись ему в спину. И он скользнул языком еще глубже, кружа пальцами по клитору, пока ее бедра не начали неудержимо дрожать, она извивалась и кричала его имя снова и снова.

Она потянула его за волосы, и это, а также ее вкус заставили его почти потерять контроль над собой. Но он не двигался до тех пор, пока ее стоны не превратились в крики, а ее бедра не сомкнулись вокруг его шеи, ее пальцы сжали его волосы так крепко, что казалось, она собирается вырвать их с корнем.

Затем она резко рухнула на кровать, тяжело дыша, и все напряжение покинуло ее тело.

Но он еще не закончил.

Он оставил ее лежать, а сам потянулся за другим презервативом в ящике у изголовья кровати. Его руки дрожали, пока он разрывал пакет, и пока раскатывал латекс по члену, он чувствовал, что она наблюдает за ним.

Он взглянул на нее, встретившись взглядом с ее темными глазами, видя за этим блеском удовольствие и удовлетворение, как будто ей нравилось, что его руки дрожат. Это сделало его еще более жестким, и он хотел сказать ей что-то об этом, о том, каким твердым она сделала его. Но он был слишком близко к краю.

Вместо этого он перевернул ее на живот, подложил подушку под ее бедра, притягивая ее обратно так, чтобы ее задница прижалась к его ноющему паху. Она повернула голову в сторону, а все ее тело затрепетало.

Ему всегда нравилась эта поза. Последние пару раз он был в ее власти, когда она проводила руками по его груди, но теперь она была в его власти.

Он скользнул рукой под нее, растопырив пальцы на ее животе, чтобы держать ее неподвижно, а затем прогнулся, входя в ее тугой жар. Он двигался медленно, не только потому, что она все еще могла быть чувствительной, но и потому, что медленно, казалось, было его новым способом действия, и он чертовски наслаждался этим.

Она резко вздохнула, когда он вошел в нее до конца, скользя так глубоко, как только мог, прежде чем отстраниться, наслаждаясь ощущениями внутри ее тугой киски, сжимающейся вокруг каждого дюйма его члена. Потом снова. Скользя внутрь и наружу, медленно и глубоко.

Ее ресницы затрепетали, рот открылся, тихие вздохи вырывались из нее, пока он двигался внутри нее.

Удовольствие было непередаваемым. Он погладил ее бедро, изгиб ее попки, ее мягкое, округлое бедро, что-то необузданное бурлило в нем. На грани отчаяния. Чувство собственничества. Необходимости. Она лежала на животе, ее темные волосы были повсюду, ее тело крепко сжималось вокруг него, пока он входил и выходил из нее.

Но между ними было слишком много пространства. Слишком большое расстояние. Ему нужно было, чтобы она была ближе, чтобы ее кожа касалась его, а не только в точке их физической связи.

Он вошел в нее, а затем наклонился вперед, положив руки по обе стороны от ее головы, полностью накрыв ее своим телом. Она застонала, и теперь он чувствовал, как прижимается к нему каждый дюйм ее тела, и так было намного лучше. Так чертовски хорошо. Ее тугая маленькая киска сжимала его член, ее мягкая попка прижималась к его паху, ее изящная спина прижималась к его груди. Ее волосы пахли, как само небо, и он зарылся лицом в ее шею, толкаясь сильнее, глубже.

Она двигалась под ним, ее бедра двигались в такт с его, и теперь у нее был свой ритм, ритм его прекрасной Оливии.

Но, черт возьми, ему было слишком хорошо, и он был уже на грани.

Поэтому он прошептал ее имя, укусил за плечо, просунул одну руку под нее и нашел ее клитор своим пальцем, потирая его снова и снова в такт своим толчкам, пока она не замерла под ним, крича в подушку.

Затем он толкнулся сильнее, глубже, чувствуя себя диким. Как животное. Желая заявить на нее права, пометь ее. Сделать ее своей настолько, что она никогда не захочет никого другого.

Он никогда не чувствовал себя так прежде, и, возможно, ему следовало бороться с этим. Оливия де Сантис не принадлежала ему и никогда не будет принадлежать. Но он не сопротивлялся. Потому что прямо здесь и прямо сейчас она принадлежала ему. Она отдалась ему, он был ее выбором, и это что-то да значило. Он не знал точно, что именно, но что-то. Нечто очень важное.

Наслаждение начало высвобождаться удивительной, уничтожающей волной, накатывая на него, сокрушая его, и он выкрикнул ее имя, прижимаясь к ее шее, крепко держась, когда в последний раз глубоко и сильно вошел в нее.

Позволяя удовольствию захватить его полностью.

Глава Одиннадцатая

Оливия проснулась и обнаружила, что кровать движется. На самом деле, вся комната, казалось, двигалась, и ей потребовалось мгновение или два, чтобы вспомнить почему.

Обед с Дэниелом. Вульф пришел за ней. Яхта. Ее приступ паники, а затем…

Волна жара прошла через нее, когда она вспомнила вчерашний день, заставляя ее застонать и закрыть лицо рукой.

Руки Вульфа на ней, его рот на ее груди и между бедер. Его член внутри нее. Его массивное тело прижимало ее к кровати, удерживая, пока он двигался в ней. Вбиваясь в нее, мощно и неумолимо, как сам прилив…

Между ног чувствовалась боль, настойчивая, ноющая. Она чувствовала себя расслабленной и немного больной, и она бы сказала, что это невозможно – хотеть его снова, но почему-то она хотела.

Держа одну руку на лице, она протянула другую, но после того, как немного пошарила вокруг, стало ясно, что она была одна в постели.

Разочарованная, она убрала руку от лица и моргнула.

Каюта действительно была пуста. Свет, проникающий через иллюминаторы, угасал, а это означало, что она проспала добрую пару часов. Странно. Днем она никогда не ложилась спать. С другой стороны, у нее никогда не было эмоциональных срывов, сопровождаемых потерей девственности.

Вздохнув, она села и огляделась в поисках своей одежды. Ее синее платье было мокрым и скомканным в комок в конце кровати, и ей не хотелось в него влезать. Оно было обтягивающим, а ей не хотелось надевать что-то обтягивающее. Она чувствовала себя... странно легкой. Как будто у нее на груди лежал камень, который забрали, и теперь все, что ей нужно было сделать, это оттолкнуться пальцами ног, и она воспарит прямо в небо.

Это было странно.

Не обращая внимания на платье, она обнаружила на полу рубашку Вульфа и подняла ее. Она была слишком большой, рукава до смешного длинными, а подол доходил чуть выше колен, но она не была облегающей и пахла им, и ей нравилась идея быть окруженной его запахом.

Соскользнув с кровати, она застегнула пуговицы, затем толкнула дверь в крошечный коридор, направляясь к камбузу и гостиной.

Вульф сидел на забавной круглой скамейке, его внимание было приковано к ноутбуку, стоящему на столе перед ним.

Он был без рубашки, и все его невероятные мышцы и татуировки были на напоказ. Грубовато-красивые черты его лица были напряженно сосредоточены, прямые черные брови сдвинуты. Сквозь длинные черные ресницы она видела блеск его глаз, зеленых и голубых.

Он был так прекрасен.

Он заставил ее сердце биться сильнее.

Но не так, как раньше. Потому что теперь она знала о нем то, чего не знала раньше. Она знала, каково это – прикоснуться к его коже и получить ответное прикосновение. Получить от него тот голодный, жадный взгляд. Услышать звук собственного оргазма, когда он глубоко и сильно входит в нее. Чтобы его язык был на ней, в ней..

Грубые, физические, горячие вещи. То, чего она никогда не знала и не могла себе представить.

Вещи, которые изменили чувства в ее груди, и пока она их не понимала.

Должно быть, она издала какой-то звук, потому что он внезапно поднял голову, поймав ее взгляд, и у нее перехватило дыхание.

Он улыбнулся, и ей показалось, что летнее солнце наполнило маленькую каюту светом и теплом.

– Привет, детка. Хочешь чего-нибудь поесть?

Она хотела пойти и сесть, но его улыбка заставила ее почувствовать себя неуверенно, поэтому она прислонилась к дверному косяку.

– Возможно. Я так и не получила свой чай.

– Иди садись. Я сделаю тебе свежий, – он соскользнул со скамьи со всей своей плавной, атлетической грацией, и она подумала, что он собирается перейти в камбуз.

Но он подошел прямо к ней, а затем его большие ладони обхватили ее лицо, повернув его к себе, а потом его рот опустился на ее. Он целовал ее с такой нежностью, что она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Боже милостивый, ты плачешь? Что с тобой? Это был всего лишь поцелуй.

С усилием она сморгнула слезы, когда он поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз, а его великолепная улыбка играла на его губах.

– Думаешь, сможешь добраться до стола?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты выглядишь немного неуверенно стоящей на ногах. Я имею в виду, это нормально, я так действую на женщин.

Она засмеялась, наполовину смущенная, наполовину взволнованная тем, что он заметил ее реакцию на него.

– Думаю, я справлюсь.

Он провел большим пальцем по ее скуле, заставляя ее задрожать.

– Проклятие. А вот и мое оправдание того, чтобы я поднял и унес тебя, – его взгляд упал на ее губы. – В качестве альтернативы я могу просто унести тебя обратно в постель. Твоему чаю придется подождать.

Ноющая боль между ее бедрами понравилась ей, очень понравилась, но ее сердце было в смятении, чувства внутри нее было другими и слишком новыми для нее, заставляя задуматься, не нужно ли ей немного пространства, а не секса.

– Заманчиво, – она коснулась его груди. – Но мне действительно нужен мой чай. Плюс... мне немного больно, – это не совсем была ложь, хотя и не совсем правда.

Его взгляд блеснул, и у нее сложилось впечатление, что он точно знает, насколько ее слова правдивы. Но он ничего не сказал по этому поводу. Вместо этого его улыбка стала еще теплее.

– Эй, на тебе моя рубашка.

Она покраснела, как идиотка.

– Надеюсь, ты не возражаешь.

– Черт возьми, нет. Мне это нравится, – он убрал руки с ее лица, и она оказалась в его объятиях, прижатая к его широкой обнаженной груди. – Но, если ты собираешься носить ее и ничего больше, я не могу нести ответственность за все, что может с тобой случиться.

На секунду ей показалось, что ее все равно отнесут обратно в постель, и часть ее была в восторге от этой идеи, независимо от того, что она решила насчет своего личного пространства.

Но он этого не сделал, а вместо этого повернулся и сделал пару шагов к скамейке, затем опустил ее на нее.

Убеждая себя, что она не разочарована, она смотрела, как он возвращается на камбуз и начинает заваривать чай.

Наступило странное молчание, которое не должно было быть неловким, но все же каким-то образом было.

Черт. Неужели ее отказ вернуться в постель причинил ему боль? Она не могла понять, с чего бы это.

– Итак, – сказал он, его глубокий, грубый голос нарушил тишину. – Твой отец перевернул весь город в поисках тебя.

Ее охватил шок. Боже. Она совершенно забыла о том, что Вульф якобы похитил ее. Снова. И на этот раз ее отец не питал иллюзий относительно того, кто это сделал.

– О, – слабо произнесла она. – И я думаю, он также и тебя ищет?

– Да.

Страх начал скручиваться вокруг нее ледяными щупальцами. Она пристально смотрела на него. Он двигался спокойно, вынимая чайный пакетик и кидая его в чашку, заваривая ей чай, как будто это не было большим делом.

– Откуда ты знаешь?

– У меня есть люди, которые за всем следят. Они дали мне знать, что происходит.

Оливия стиснула руки, чтобы они не дрожали. Ее отец будет так зол, когда узнает, что Вульф лгал ему все эти годы. Очень, очень зол.

– Он знает, что ты…

– Нет, – Вульф налил ей в чашку горячей воды и, помешивая, добавил молока. Затем он выбросил пакетик с чаем, взял чашку и поставил ее перед ней на стол. – Все, что он знает, это то, что я прервал твой романтический обед с Мэем, увел тебя и исчез.

Она посмотрела на него, не желая брать чай, так как ее пальцы все еще дрожали, и она не хотела пролить его.

– Тебе не следовало заходить в ресторан. Ты должен был послать мне записку или что-то в этом роде, держать свою личность в секрете.

Он одарил ее еще одной из тех душераздирающих улыбок, слегка коснувшись ее щеки.

– Ты беспокоишься обо мне?

Не было смысла отрицать это.

– Да, конечно, я беспокоюсь о тебе. Отец будет в ярости, и я не знаю, что он сделает, если поймает тебя.

Но Вульф только пожал плечами.

– Я морской котик, Лив, и не совсем беспомощен. Кроме того, я не планирую, чтобы он поймал меня.

Ее руки сжались на коленях.

– Но что, если кто-то следил за нами от ресторана?

– Никто не следил за нами, – он обошел стол с другой стороны и сел, закрывая ноутбук. Рядом с его рукой что-то лежало, что-то длинное и смертоносное, металл блестел в последних лучах солнца, проникающих через иллюминаторы.

Пистолет.

Ледяные щупальца страха сжали ее сильнее.

Вульф взял его и начал проверять, каждое движение было отработанным, уверенным и умелым, как будто он делал это тысячу раз.

– Я убедился в такси, что за нами не следят, поэтому и попросил его высадить нас неподалеку от лодочной пристани. Я также убедился, чтобы мы избежали любых камер безопасности. «Леди» не зарегистрирована под моим именем, так что даже если кто-то каким-то образом заподозрит, что мы на корабле, им будет чертовски сложно выследить нас, – он щелкнул чем-то в пистолете, затем положил его обратно на стол и встретился с ней взглядом. – Пока мы здесь, мы в безопасности.

Оливия посмотрела ему в глаза. Он выглядел таким спокойным. Сильный и уверенный, стойкий как гора. Это должно было ее успокоить. Но необъяснимо, все, на чем она, казалось, могла сосредоточиться, были непонятные ледяные нити страха.

Может быть, это из-за пистолета. Как он держал его…

– Хорошо, – сказала она, стараясь не обращать внимания на холод внутри. – Я понимаю. Но как долго мы должны оставаться здесь?

Он не отвел взгляда.

– Пока я не придумаю, как уничтожить твоего отца.

О. Да. Она совсем забыла об этом.

Решив, что сейчас самое время попробовать чай, она убрала руки с колен и взяла чашку. Керамика была горячей под ее холодными пальцами, почти обжигающей, но она не отпускала ее. Вместо этого она поднесла его ко рту и сделала глоток.

– Я же сказал, что больше не собираюсь тебе лгать, – спокойно продолжал Вульф. – И я не шутил. Когда я сказал тебе, что собираюсь убрать твоего отца, я имел в виду навсегда.

Навсегда.

Ей потребовалась секунда, чтобы осознать это, потому что он не мог иметь в виду то, что она подумала. Потому что «навсегда» означало…

– Да, – взгляд Вульфа был непоколебим. – Я убью его, Оливия.

Ледяная хватка страха распространилась внутри нее, заставляя ее пальцы онеметь, и она почти выронила свою чашку. Поставив чашку на блюдце, с колотящимся сердцем она недоверчиво уставилась на него.

В его прекрасных глазах не было ничего, кроме твердой уверенности.

– Но почему? – это слово прозвучало задыхающимся и потрясенным голосом. – Потому что он якобы убил твоего отца?

– Да, – его голос был тверже гранита, резкий. – И потому что он не остановится, пока не закопает всех Тейтов в эту чертову землю.

– Нет, он не…

– Ты знаешь, что он похитил мою приемную сестру пару недель назад? Что он собирался использовать ее, чтобы заполучить «Тейта Ойл»?

Оливия моргнула. Эти слова не имели для нее никакого смысла.

– Похитил твою приемную сестру? – глупо повторила она. – Это безумие.

– Ну да, он так и сделал. Отвез ее в свой особняк и продержал там целую ночь, – теперь в глазах Вульфа было что-то холодное, вся та нежная теплота исчезла. – И бьюсь об заклад, ты никогда ничего об этом не слышал, да?

Нет. Она ничего не слышала такого.

– Две недели назад..., – ее губы онемели, и ничто не могло согреть ее руки. – Я ничего не слышала. Я не видела…

– Нет, конечно же, нет, он защищал тебя, – взгляд Вульфа был настолько острым, что казалось, будто он отрезает от нее полосы. – Он убедился, чтобы ты никогда ничего не узнала об этом. Или может быть, ты просто не хотела знать.

Ее мозг отчаянно пытался осмыслить то, что он говорил.

– Я никогда... я не знала…

– Я же говорил тебе, что он продает экспериментальное оружие на черном рынке и просит военных помочь ему. Я говорил тебе еще в отеле, но ты мне не поверила. Теперь ты должна мне поверить. Это измена, Лив, а наказание за измену – смерть.

Она не знала, что заставило ее руку внезапно взлететь и сомкнуться вокруг твердого металла пистолета. Что заставило ее поднять его, направив прямо на человека, сидящего напротив нее. Мужчину, который говорил ей то, во что она не хотела верить, но где-то в глубине своего сердца она верила.

Мужчину, которого, как ей казалось, она любила, а может быть, и нет.

Несмотря на то, что ее отец был миллиардером, она никогда раньше не прикасалась к оружию, потому что оно ей не нравилось. Металл оказался не холодным, как она думала, а теплым. Ее онемевшие пальцы сжались еще сильнее. Ствол дрожал, пока она держала его направленным на широкую грудь Вульфа, на татуировки, за каждой из которых, наверняка, стоит какая-то история.

Он не двигался, просто смотрел на нее, и она знала, что не скорость и не внезапность помешали ему схватить ее за руку, когда она схватила пистолет. Он позволил ей взять его.

– Ты собираешься застрелить меня, детка? – его голос был мягким, полным той грубости, которую она любила. Но и холодным тоже.

– Я тебе не верю, – ее сердце билось слишком быстро, а рука дрожала, но она держала пистолет направленным прямо на него. – Я не верю.

– Но это правда. И я думаю, ты знаешь, что я говорю правду.

– Ты не можешь убить его, Вульф. Я тебе не позволю.

– И как? Ты собираешься остановить меня?

Она с трудом перевела дыхание.

– Да, если придется.

– Но почему? Что он сделал для тебя, кроме как использовал?

Слезы наполнили ее глаза, и она с трудом сморгнула их.

– Я знаю. Но это не значит, что он заслуживает смерти, и уж точно не значит, что ты должен быть тем, кто его убьет.

Вульф склонил голову набок.

– Неужели? Как ты думаешь, для чего я тренировался всю свою гребаную жизнь? Я папино оружие. И моя цель – де Сантис. Так было всегда.

– Всегда…

Она судорожно вздохнула, ее желудок сжался.

– Ч-Что? Но я думала, что ты должен была быть ближе к папе. Чтобы узнать какие-то секреты…

– Да, и это тоже. А потом, когда придет время, я должен нанести решающий удар, – говоря это, он поднял руку, указывая на нее пальцами, изображая прицеливание пистолета и нажатие на спусковой крючок.

Ее горло сжалось, а рука продолжала дрожать. Теперь он выглядел таким холодным, таким отстраненным. Не тот теплый, ласковый мужчина, который прикасался к ней в спальне, а кто-то другой. Кто-то жесткий. Неумолим, как судья.

Он – морской котик. Вот как он выглядит, когда идет на войну.

Осознание всего сильно ударило ее, словно она никогда полностью не понимала этого прежде. Потому что, конечно же, он был элитным воином. Он делал вещи, которые она даже представить себе не могла. Жесткие, жестокие вещи. Убивал, чтобы защитить свою страну, свою команду. И теперь он собирался убить ее отца, чтобы защитить свою семью.

Семья всегда была важна для Вульфа. Как она могла забыть об этом?

– Я не могу позволить тебе это сделать, – выдавила она, скорее хрипло, чем как-либо еще. – Это не война, что бы ты ни думал, и ты не судья, не присяжный и не палач. Ты не можешь решать такие вещи. И ты, конечно, не можешь взять чью-то жизнь, просто как месть за кого-то, кого ты даже не знал.

Вульф ничего не говорил в течение длительного времени. Затем очень медленно наклонился вперед, протягивая палец к пистолету в ее руке. Она напряглась, готовая нажать на курок, хотя и знала, что это бесполезно.

Но все, что он сделал, это щелкнул что-то на прикладе, а затем снова откинулся назад, слегка приподняв уголок рта.