Текст книги "Ангелы одиночества"

Автор книги: Джек Керуак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

8

Для самокруток у меня есть бумага Военно-воздушных Сил, бодрый сержант провел с нами беседу о важности Корпуса Наземного Наблюдения и выдал каждому по журналу для записей, достаточно толстому для того чтобы уместить туда эскадрильи вражеских бомбардировщиков пригрезившиеся параноидальному Конелраду[5]  [5] Конелрад – система гражданской обороны (оповещение о воздушной тревоге)
  


[Закрыть] у него в голове – Он был из Нью-Йорка, еврей, говорил быстро и вызвал у меня приступ тоски по дому – «Оперативные данные о передвижении авиации», с разграфленными пронумерованными страницами, я беру свои маленькие алюминиевые ножницы вырезаю квадратик сворачиваю самокрутку и когда над головой пролетает самолет знай себе попыхиваю, хотя он (Сержант) говорил «если увидите летающую тарелку, то так и пишите – летающая тарелка» – На бланке написано «Количество воздушных объектов, один, два, три, четыре, много, неизв.» и это напоминает мне мой сон о том, как мы стоим с У. Х. Оденом возле бара у Миссисипи и отпускаем изысканные шуточки о «моче женщины» – «Тип воздушного объекта», и далее следует, «единичный-, би-, мульти-, реактивный, неизв.» – Конечно же мне страшно нравится это «неизв.», здесь на Пике у меня много времени для подобных развлечений «Высота воздушного объекта» (врубитесь-ка) «Очень низкая, низкая, высокая, очень высокая, неизв.» – и потом «ОСОБЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ: ПРИМЕРЫ: Враждебный воздушный объект, дирижабль (ух ты!), вертолет, воздушный шар, воздушный объект, ведущий боевые действия или терпящий бедствие, и т.д.» (или кит морской) – О незнакомый страждущий гордый самолет, приди ко мне!

Печальна моя бумага для самокруток.

"Когда же приедут Энди с Фредом!" кричу я, когда же они поднимутся по этой тропе на мулах и лошадях и у меня будет настоящая сигаретная бумага и благословенная почта от миллионов моих действующих лиц

В этом-то и беда Одиночества, что действующие лица исчезают и ты один-одинешенек, но одинока ли Хозомин?

9

Глаза руки моей сливаются в сияние сливаются в звучание.

10

Чтобы убить время, я раскладываю бейсбольный пасьянс, который мы с Лайонелом придумали в том 1942 году, когда он приезжал ко мне в Лоуэлл и на Рождество перемерзли все трубы – играют питтсбургские Плимутс (моя первая команда, сейчас она едва-едва держится во главе 2-й лиги) и нью-йоркские Шеввис, ставшие в прошлом году чемпионами мира, а сейчас позорно пытающиеся выбраться из самого конца списка – Я тасую колоду, рисую таблицу и раскладываю команды – На сотни миль вокруг, в кромешной ночи, горят лишь мои огни на Пике Одиночества, и все ради этого детского развлечения, но ведь Пустота тоже ребенок – в общем вот как идет игра: – что происходит: – кто и как ее выигрывает:

Подает, у Шеввис, Джо МакКанн, ветеран с двадцатилетним стажем в лиге, начинавший еще в те времена когда я в тринадцать лет впервые врезал штырем по железному подшипнику среди яблонь, цветущих на заднем дворе у Сары, как грустно – Джо МакКанн, его показатели 1-2 (это четырнадцатая игра сезона для обеих клубов) и заслуженный средний балл 4.86, так что у Шеввис большое преимущество, тем более что при всех классных показателях МакКанна, Гэйвин по моему официальному рейтингу довольно посредственный подающий – поэтому Шеввис явный фаворит, они поднимаются и уже сделали первую игру со счетом 11-5...

Шеввис сразу выходят вперед в своей половине первой подачи, когда капитан команды Фрэнк Келли проводит затяжной удар в центр, чтобы выманить Стэна Орсовски к "дому" от второй базы, и тот короткой пробежкой перебирается поближе к Даффи – шу-шу-шу, слышно (в моем воображении), как Шеввис обсуждают текущий момент игры, а потом свистом и хлопками сообщают о продолжении – Бедные зелено-фуфаечные Плимутс выходят на свою половину первой подачи, все как в реальной жизни, настоящий бейсбол, я уже теряю ту грань, где он заканчивается и начинаются воющий ветер и сотни миль Арктических Скал без всяких

Но Томми Тернер на хорошей скорости посылает мяч за пределы поля и Симу Келли туда никак не дотянуться, это уже шестой хоумран Томми, правильно его называют "великолепным" – это его 15-й удачный удар а был он всего в шести играх из-за травмы, настоящий Микки Мэнтл

Немедленно от черной биты старины Пая Тиббса проходит удар за правую перегородку и Плимы выходят вперед 2-1... ух-ты...

(болельщики безумствуют на горе, я слышу рев небесных грохоталок в ледниковых расщелинах)

– Затем Лью Бэдгарст посылает мяч вправо и тут уж Джо МакКанн ничего не может поделать (со всеми своими легендарными показателями попаданий) (ага, уже смахивает на настоящую игру)

Фактически, МакКанна почти выжали за пределы площадки и он теряет надежду добраться до Тода Гэйвина, когда Старый Верный Генри Прэй завершает подачу отбив мяч у самой земли в инфилд к Франку Келли на третьей базе – а там уже целая толпа защитников.

И вдруг начинается блестящая дуэль подающих, но счет не меняется, потому что никто из них не может пробиться к цели, только один одиночный удар во второй подаче (взятый подающим Недом Гейвином) и продолжается этот великолепный обмен ударами до самой восьмой, когда Зэгг Паркер из Шеввис ломает лед своим правым одиночным, который не встречает никакой зашиты (он взял отличную скорость) и удар превращается в двойной (бросок был уже сделан, но мяч проскользнул до цели) – и уже кажется, что в игре наметился новый поворот, но нет! – Нед Гэйвин вышибает Клайда Кэстлмана в центр, потом спокойно сминает Стэна Орсовски и сходит с бросовой площадки, невозмутимо жуя свой табак, совершенно бесстрастный – Его команда вела со счетом 2-1

МакКанн проводит одиночный громадному верзиле Лью Бэдгарсту (взявшему его левой рукой – он левша) в своей половине восьмого, и одна база уводится у него из под носа запасным раннером Алленом Уэйном, но это нестрашно, потому что он сумел перехватить Тода Гэйвина

Начинается последняя подача, счет все тот же и та же ситуация на поле.

Неду Гэйвину нужно всего лишь продержать Шеввис 3 долгих аута. Болельщики захлебываются и неистовствуют. Он должен устоять против Бирда Даффи (заколотившего за эту игру .346), Франка Келли и запасного подающего Тикса Дэвидсона

Он поднимает биту, кивает, смотрит на круглощекого Даффи и машет ею Слишком низко, первый мяч.

Второй мяч, аутсайд.

Затяжной бросок в центр, но заканчивающийся в руках у Томми Тернера.

Осталось всего две попытки.

"Давай, Недди!", орет капитан Си Локке с третьей базы, Си Локке, бывший величайшим перехватчиком всех времен в свое время и в мое время цветения яблок, когда Па был молод, смеялся летними вечерами на кухне с пивом в руке, Шэмми и пиноклем

Встает Фрэнк Келли, опаснейший, беспощаднейший, настоящий капитан, жадный до денег и призов, надсмотрщик, подстрекатель

Недди завершает: бросок: в зоне.

Первый мяч.

Бросок.

Келли бьет направо, за флажки, Тод Гэйвин кидается вперед, это четкий двойной, ничья на второй базе, толпа вне себя. Свист, свист, свист

Шустряга Силман Пива выходит на поле помочь Келли.

Тикс Дэвидсон – здоровенный ветеран, все время чавкающий своей резинкой старый участник давно отгремевших боев, вечерами он пьянствует, ему все по барабану – Он бросается вперед раскручивая большущую колотушку пустой биты.

Нед посылает ему тройной резаный. Фрэнк Келли чертыхается со скамейки запасных, Пива, ничья и опять на второй. Остался один!

Ловит: Сэм Дэйн, защитник Шеввис, старый ветеран, один в один Тикс Дэвидсон, такой же вечно жующий любитель крепко выпить, единственная разница в том, что Сэм ловит левой – того же роста, тощий, старый, безразличный

Нед делает выверенный бросок наискосок

И тут начинается: ошеломительный хоумран через центральный барьер, Пива бежит к "дому", Сэм, жуя свой табак, лениво бежит по кругу, все с тем же наплевательским видом, у "дома" на него налетает толпа безумцев и Келли

Конец 9-го, Джо МакКанн должен всего лишь сдержать Плимутсов – Прэй ошибается, Гаква делает одиночный, они задерживаются на второй и первой, вперед выходит малыш Недди Гейвин, лупит двойной в "дом", ничья, и потом меткий удар на третей базе, подающий на подающего – виртуозная подача Лео Сейера, похоже, что МакКанн может достойно ответить, но Томми Тернер запросто перехватывает его жертвенный низкий бросок и выигрывает еще один удар, Джейк Гаква тихонечко отправляет одиночный и все Плимутс вываливаются на поле и вносят Неда Гейвина в раздевалку на своих плечах.

Посмейте только сказать после этого, что мы с Лайонелом придумали никудышную игру!

11

Утро, великолепный день, и он совершил еще одно убийство, на самом деле это все то же, одно и то же убийство, только на этот раз жертва сидит беспечно на стуле моего отца где-то в районе Сара-авеню а я ничего не знаю, сижу у себя за столом, пишу, и услышав об очередном убийстве продолжаю себе писать спокойно (не исключено что именно о нем, хе-хе) – Дамы отправились прогуляться в парк, но какой ужас, что они скажут вернувшись и почувствовав в этой комнате запах убийства, ах, что скажет Ма, но он разрубил тело на куски и спустил его в унитаз – Темное нахмуренное лицо склонилось над нами в кошмарном сне.

С утра я просыпаюсь в семь и моя половая тряпка все еще сохнет оставленная на камне, как женский парик, как горестная Гекуба, и озеро лежащее в миле внизу похоже на туманное зеркало, из которого скоро восстанут в ярости озерные русалки, почти всю эту ночь я провел без сна (слышен слабый гром в барабанных перепонках), потому что мышь, крыса и два оленя колобродили всю ночь вокруг моей хижины, олени казались нереальными, слишком тощими и слишком странными для обычных оленей, новый вид таинственных горных существ – Они тщательно вылизали тарелку с холодной вареной картошкой, которую я выставил для них – Мой спальный мешок пустеет еще на один день Стоя у плиты, я напеваю: "Эй, кофе, как здорово, когда ты кипишь"

"Эй, эй, девушка, как здорово, когда ты любишь".

(я слышал, как в Гренландии девушки Полярного Снега пели это)

12

Уборной мне служит маленький острокрыший деревянный домик на краю великолепной Дзенской пропасти с валунами, каменной черепицей и старыми шишковатыми просветленными деревьями, остатками деревьев, пнями, вывороченными, искореженными, висящими, готовыми упасть, бесчувственными, Та Та Та – из двери, которую я привалил чтоб не закрывалась камнем, видна громадная треугольная скалистая стена горы на восточной стороне Грозового Ущелья, в 8.30 утра туманная дымка томная и чистая – и сонная – Грозовой Ручей грохочет все громче и громче – потом вступает Три Дурня, на помощь ему приходят Шалл и Коричный, а еще Тревожный Ручей вдали, а потом за ним, из иных лесов, иной дикости, иных изломанных скал, дальше на восток до самой Монтаны – В туманные дни вид с сиденья моего туалета напоминает черно-белые китайские Дзенские рисунки тушью по шелкам серых пустот и мне кажется сейчас запросто могут появится парочка хихикающих бродяг Дхармы, или один в лохмотьях стоящий возле козлорогого пня и с метлой в руке, а другой с гусиным пером, сочиняющий стихи о Братьях Линь, Посмеивающихся в Тумане примерно такие, «Хань-Шань, в чем смысл пустоты?»

"Ши-Те, вымыл ли ты утром пол в своей кухне?"

"Хань-Шань, в чем смысл пустоты?"

"Ши-Те, вымыл ли ты – Ши-Те, вымыл ли ты?"

"Хе хе хе хе".

"Почему ты смеешься, Ши-Те?"

"Потому что мой пол вымыт".

"В чем же тогда смысл пустоты?"

Ши-Те хватает свою метлу и начинает мести пустоту, однажды я видел как Ирвин Гарден делал это – и они бредут прочь, хохоча, в тумане, и уже не видно больше ничего, кроме нескольких ближайших скал и валунов и над всем этим Пустота изливается в Облако Великой Правды верхних слоев тумана и не черной лентой, а будто нарисованное вздымающееся нечто, показавшись двум маленьких мастерам и затем бесконечно воспарив над их головами – "Хань-Шань, а где же твоя половая тряпка?"

"Сохнет на камне".

Тысячу лет назад Хань-Шань писал на камнях такие вот стихи, в такие же вот туманные дни, и Ши-Те мел пол монастырской кухни своей метлой и они хохотали вместе, и люди Императора приходили издалека чтобы разыскать их, и они спасались, прячась в расщелинах и пещерах – Внезапно я вижу как Хань-Шань появляется перед моим Окном указывая на Восток, я смотрю туда но вижу только Ручей Трех Дурней в утренней дымке, оборачиваюсь назад, Хань-Шань исчез, я опять оборачиваюсь в указанном направлении, и вижу только Ручей Трех Дурней в утренней дымке.

Что еще скажешь?

13

Потом приходили долгие дневные мечтания о том, чем я займусь вырвавшись отсюда, из этой ловушки на вершине горы. Буду ехать не спеша по этой 99-й дороге, почти без еды, разве что вечерком зажарю себе кусочек вырезки где-нибудь на пересохшем дне реки, с хорошим винцом, и утром – в Сакраменто, Беркли, поднимусь в домик Бена Фэгана и начну с такого хайку:

Проехал стопом тысячу

миль, принес

Тебе вина

– и может переночую у него во дворе на травке, а потом хотя бы одну ночку в каком-нибудь чайнатаунском отеле, одна долгая прогулка по Фриско, один хороший обед, нет, два хороших обеда в китайском ресторанчике, встречусь с Коди, встречусь с Мэлом, гляну на Боба Донелли и всех остальных – то-се, парочку подарков для Ма – зачем планировать заранее? Я просто отправлюсь вниз по дороге в поисках неожиданностей и не остановлюсь до самого Мехико-Сити

14

Я меня есть здесь книга, воспоминания бывших коммунистов, которые отказались от своих убеждений поняв звериную сущность тоталитаризма, она называется «Рухнувший идол» (включая один идиотский О невыносимо идиотский отчет Андре Жида старая посмертная нудятина) – это единственное доступное мне чтиво – и мысль об этом мире вгоняет меня в депрессию (О что же это за мир, мир в котором дружбы сменяются самой черной ненавистью, люди борются за то чтобы было за что бороться, и так везде, везде...) мир всех этих ГПУ и шпионов и диктаторов и чисток и полуночных убийств, марихуановых вооруженных революций и вооруженных отрядов в пустыне – внезапно слушая трепотню других ребят по смотрительскому радио здесь в Америке и услышав футбольные новости и разговорчики типа «Бо Пеллегрини! Вот настоящий боксер!!! Никакие мерилэндцы ему и в подметки не годятся!» – и разные там прибаутки и обрывки фраз, я почувствовал, что «Америка свободна как этот дикий ветер снаружи, все еще свободна, свободна, как в те времена, когда у этой границы еще не было имени Канада и вечерами по пятницам которыми сейчас Канадские Рыбаки наезжают из-за горного озера по старой дороге на своих старых машинах» (я вижу их даже здесь, маленькими огоньками в пятницу вечером и мне в голову сразу приходят их шляпы, одежда, машины и морщины) "пятничными вечерами приходил безымянный Индеец, Скэджит, в горах стояло несколько бревенчатых фортов, снизу проходило несколько дорог, и ветра веяли между ногами и рогами свободных зверей, и они веют до сих пор, на волнах свободного эфира, в молодой безумной радио болтовне, парни из колледжа, бесстрашные свободные парни, до Сибири миллионы миль и Америка все еще та же добрая старая страна – "

И унылые мрачные размышления о всех Россиях и планах убийства душ целых народов моментально испарились, стоило мне только услышать "Бог мой, счет уже 26-0 – им уже не выкарабкаться" – "Прямо как "Ол Старз" – "Эй Эд, а тебе-то долго еще тут сидеть осталось?" – "Он поедет без остановок, хочет отправиться прямо домой" – "Мы могли бы взглянуть на Ледниковый Национальный Парк" – "А мы поедем домой через Бэдлендс в Северной Дакоте" – "Хочешь сказать через Черные Холмы?" – "Плевать я хотел на вас сиракузцев" – "Эй, знает кто-нибудь хорошую байку на сон грядущий?" – "Эй, уже восемь тридцать, нам лучше отрубиться – Эйч 33 десять-семь до завтрашнего утра. Спокойной ночи" – "Эу! Эйч 32 десять-семь до завтрашнего утра – Спи сладко, детка" "Так говоришь на твоем радио можно Гонконг ловить?" – "Ну да, слушай сам, сянь-cянь-cянь" – "Похоже. Спокойной ночи"

И я знал, что в Америке слишком много людей, слишком много, чтобы когда-нибудь скатиться до уровня нации рабов и когда я отправлюсь стопом по этой дороге вниз и дальше на все оставшиеся мне года, то если не брать в расчет пьяные драки затеваемые в барах алкашами, ни один волос с моей головы (хотя стрижка была бы мне кстати!) не упадет по чужой Тоталитарной воле

Так сказал Индейский скальп, и так гласит пророчество:

"С этих скал раздастся во всем мире смех и придаст он мужества согбенному в трудах рабу древности."

15

И я верю Будде, который говорил, что все сказанное им не является ни истиной ни ложью, и лучше и вернее не сказал никто и никогда, и для меня это звучит как гром из облака, как удар мощного надмирного гонга – Он говорил "Твой путь был долог, беспределен, и ты пришел к этой дождевой капле называющейся твоей жизнью, и назвал ее своей – и было предназначено чтобы ты взмолился о пробуждении – и даже если в миллионе перевоплощений ты пренебрежешь этим Высшим Предназначением, то речь идет лишь о дождевой капле в море и кого это обеспокоит и что значит время – ? Множество рыб бороздит Сияющий Океан Беспредельности, они проплывают подобно искрам в этом озере, в сознании твоем, но нырни же теперь в прямоугольную белую вспышку такой мысли: тебе было предопределено пробудиться, в этом и есть золотая бесконечность чье познание не принесет тебе земного блага, потому что не в земном суть, оно лишь хрустальный миф – смотри в лицо реальности атомной бомбы, пробуждающей дабы не попался ты в ловушку тепла или холода, комфорта или неприкаянности, будь внимателен, будь мотыльком, мысли о вечности – будь любящим, сельским парнем, важным господином, кем бы то ни было – будь одним из нас, Великих Знатоков Без Знания, Великих Любовников Вне Любви, целым сонмом и бесчисленными ангелами, их телами и страстями, сверхъестественными потоками тепла – мы пылаем, чтобы пробудить тебя – раскинь свои руки и обними мир, сделай это и мы ворвемся в тебя, мы встретим тебя возложением серебряного бремени золотых рук наших на твои млечноосененные брови, властно, дабы навеки заставить тебя застыть в любви – Верь! и да проживешь ты вечность – Верь что ты уже живешь вечность – стань сильнее всех темниц и епитимий мрачного мирка земного страдания, в жизни есть нечто большее чем страдание, вот же он, Свет Повсюду, взгляни – "

Такие странные слова слышу я каждую ночь, и еще многие другие, причудливое переплетение словесных нитей льется из всеведающего изобилия

Поверьте мне, из всего этого что-то да выйдет, и у этого чего-то будет лик сладостной пустоты, колышущегося листа

И бычьи цвета пурпурного золота шеи могучих носильщиков в шелковых кафтанах перенесут нас не сдвигая с места, не-пересекая пересеченные пустоты непресеченья к свету улума, где прикрытый золотой глаз Раджамиты откроется и воззрит недвижно – Мышь проносится, шурша в горной ночи маленькими лапками изо льда и алмазов но еще не пришло (герой смертен) мое время знать то что я знаю я знаю, значит, входи же

Слова...

Звезды – это слова...

Кто победил? Кто проиграл?

16

Охейя, и когда

Я доберусь до Третьей и до

Таунсенда,

Я перехвачу

Полуночный Призрак

И мы покатимся дальше

В Сан-Хосе

С быстротою похвальбы

Э-гей, Полночный,

полуночный призрак,

Старина Зиппер катящийся

дальше по трассе

Эгей, Полуночный,

полуночный призрак

Катя

щийся

по

трассе

Приедем мы, огня,

В Уотсон-вилль

И громыхнем

по

трассе

Сэлинас-Волли

в средине ночи

И дальше в Эпалайн

Уау-у, Уау-у,

Уау-ууууу!

Полуночный Призрак

Толчок – Клер т'Обиспо

– Прицепи тягач

взберись на гору

и спустись в городишко,

Мы проедем насквозь

в Серф и в Танжер

и дальше вдоль моря

И луна сияет на

полуночном море

двигаясь дальше по трассе

Гавиоти, Гавиоти,

О Гави-оти,

Горланя и распивая вино

Камарилла, Камарилла,

Где Чарли Паркер

сошел с ума

Мы вкатимся в Эл-Эй

– О Полночный

полночный,

полуночный призрак,

Святая Тереза

Святая Тереза, не беспокойся,

Мы поспеем во время,

дальше по этой полуночной

трассе

Вот так я и думал добраться за 12 часов от Сан-Франциско до Эл-Эй, на Полуночном Призраке, я залезу под грузовик, стоящий на платформе, Первоклассный Зипперовский товарняк, чух-чучух, вперед и вперед, спальный мешок и вино – мечта, спетая песней.

17

Устав рассматривать окрестности своего поста, например, разглядывать с утра свой спальный мешок, помня что вечером его придется расстегнуть опять, или свою печку жарко разогретую днем, чтобы приготовить ужин, помня что ночью мышь будет скрестись в ее холодном нутре, я обращаю свои мысли к Фриско и передо мной как в кино проходят картинки того что случится когда я туда доберусь, я вижу самого себя в моей новой (Которую-Я-Собираюсь-Купить-в-Сиэттле) большой черной кожаной куртке ниже пояса (может даже болтающейся на рукавах), в новых серых брезентовых штанах и новой шерстяной спортивной рубахе (желто-оранжево-синей!), свежеподстриженный, иду я с декабрьско-отсутствующим выражением лица по ступеням моего второразрядного чайнатаунского отеля, или может я на квартире Саймона Дарловского на Тернер Тиррейс в районе безумной негритянской застройки на углу Третьей и 22-й, где видны гигантские как вечность бензиновые цистерны и вид на дымный индустриальный Фриско, включая залив, железнодорожные пути и заводы – И я вижу самого себя, с рюкзаком на одном плече, входящим через всегда незапертую дверь в спальню Лазаруса (Лазарус это 15-1/2 летний мистический брат Саймона, который никогда ничего не говорит кроме «Ты сны видел?»)(прошлой ночью?)(хочет он сказать), я вхожу, внутрь, сейчас октябрь, все на учебе, я выхожу и покупаю мороженое, пиво, консервированные персики, мясо, молоко, запихиваю все это в холодильник, и когда вечером они возвращаются домой и во дворе дети начинают вопить в Осенне-Сумеречной Радости, я уже успел просидеть целый день за кухонным столом , попивая вино и почитывая газеты, Саймон со своим костистым орлиным носом и безумно поблескивающими зелеными глазами в очках смотрит на меня и гнусавит сквозь свои вечно покрытые свищами ноздри «Джек! Ты! Когда это ты приехал, хныф!» это он так фыркает (ужасно это мучительное фырканье, я и сейчас его слышу , не знаю уж как он так дышать умудряется) – «Прямо сегодня – смотри, в холодильнике полно жратвы – Не против, если я поживу тут несколько дней?» – «Места полно» – Лазарус стоит позади него, одетый в свой новый костюм и тщательно причесанный, чтобы сразить красоток с подготовительных курсов колледжа наповал, он молча кивает и улыбается, а потом у нас большая пьянка и в конце концов Лазарус говорит «Ты где спал прошлой ночью?» и я говорю «В Беркли, в депо» тогда он говорит «Сны видел?» – И я рассказываю ему длинный сон. И заполночь, когда мы с Саймоном выбираемся прогуляться по Третьей улице, попить винца, поболтать о девушках и перекинуться парой слов с черномазыми шлюхами, стоящими напротив отеля Камео, мы решаем сходить на Норт Бич поискать Коди со всей нашей командой, Лазарус остается один на кухне и жарит себе три бифштекса, ему заполночь приспичило перекусить, он здоровенный, симпатичный и безумный парень, один из множества братьев Дарловских, большинство из них сейчас в психушке, по тем или иным причинам, и Саймон проехал стопом всю трассу до Нью-Йорка чтобы вызволить Лаза и привезти его сюда, чтобы жить вместе, чтобы помочь, двое русских братьев, в городе, в пустыне, протеже Ирвина, писатель-кафкианец Саймон – и мистик Лазарус, часами пялящийся на рисунки монстров во всяких чудных журнальчиках и шатающийся как зомби по городу, а когда ему исполнилось пятнадцать он заявил, что к концу года будет весить триста фунтов, а также назначил себе крайним сроком чтобы заработать миллион Новый Год – на эту безумную квартирку часто заходит после работы Коди в своей истрепанной синей спецовке тормозного кондуктора и присаживается прямо на кухонный стол а потом вдруг вскакивает и прыгает в машину с воплем «Нету времени!» и мчится на Норт Бич в поисках остальных, или на работу чтобы успеть к своему поезду, и девушки повсюду на улицах и в наших барах, и весь Фриско как декорация к одному сумасшедшему фильму – и я вижу появление в этой декорации самого себя, я пересекаю экран и оглядываюсь по сторонам пропитанный моим одиночеством – Белые мачты кораблей у подножия улиц.

Я вижу себя шатающимся по оптовым рынкам – за бывшим зданием Профсоюза Торгового Флота где я так долго, годами, пытался устроиться на корабль – И вот я иду, жуя жвачку Мистера Кудбара

Я брожу около универмага Гампи и заглядываю в магазин картинных рам, где работает Сайке, одетая как всегда в джинсы и свитер с высоким воротом из которого выглядывает краешек белого воротничка и как хотелось бы мне стащить с нее эти штаны, оставив только свитер и воротничок, и все остальное достается мне и оно слишком для меня желанно – я стою на улице пялясь на нее – потом я несколько раз прохожу мимо нашего бара (Местечко) и заглядываю внутрь