Текст книги "Россия: народ и империя, 1552–1917"

Автор книги: Джеффри Хоскинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

Глава 5. Думская монархия

27 апреля 1906 года в Большом зале Зимнего дворца состоялась странная церемония. Царь принял депутатов только что избранной Первой Государственной Думы, «лучших людей», как он выразился, обращаясь к ним с престола. Вот как описал случившееся американский посол:

«Слева от трона, занимая всю левую часть зала, находились члены Думы, крестьяне в грубых одеждах и высоких сапогах, купцы и торговцы в сюртуках, юристы во фраках, священники в длинных одеяниях и с почти столь же длинными волосами и даже католический епископ в тёмно-лиловой сутане.

На противоположной стороне зала были офицеры в расшитых мундирах, придворные, покрытые наградами генералы, члены Сената и Государственного Совета.

Наблюдая за депутатами, я с удивлением обнаружил, что многие из них даже не поклонились Его Величеству, некоторые неуклюже кивнули, другие же холодно смотрели ему в лицо, не выказывая энтузиазма и почти угрюмо-безразлично».

Впервые с XVII века царь и представители всего народа встретились и посмотрели друг на друга. На какой-то миг население империи во всём своём грубом и необтёсанном разнообразии столкнулось с натянутостью и помпезностью официальной России. Встреча прошла нелегко. Царя оскорбляла холодность, с которой его приняли, тогда как депутаты, многие из которых, например крестьяне, никогда не бывавшие дальше своего уездного городка, чувствовали себя не в своей тарелке, столкнувшись с блеском и искусственностью двора.

В начале XX века Россия предприняла весьма смелый эксперимент – правители пытались, наполовину осознанно и преднамеренно, наполовину в силу сложившихся обстоятельств, превратить многонациональную империю в национальное государство и самодержавие в конституционную монархию. Россия сделала первые шаги к созданию из разнообразного и рассеянного материала старой империи этнической и гражданской нации. Попытка оказалась неудачной, и это вовсе не удивительно. Удивительно, что она вообще была предпринята. В результате этой попытки Россия попала в очень сложное положение, из которого, быть может, не выбралась полностью до сих пор.

Попытка изменения политического самосознания не стала результатом доброй воли тех, кто на неё решился, а была навязана им революцией 1905 года, поставившей режим в положение, грозившее всеобщей дезинтеграцией. Чтобы найти выход, он пошёл на уступки населению и гарантировал октябрьским манифестом гражданские права и выборное законодательное собрание. Оба нововведения полностью противоречили предшествующим российским традициям: оба были нацелены на создание за несколько месяцев того, на что у большинства европейских государств ушли столетия.

Власть Думы, нового законодательного собрания, была примерно равна власти Рейхстага в Германии или соответствующих органов Австрии и Японии. Дума стала частью двухпалатной системы, верхнюю палату которой представлял реформированный Государственный Совет. Обе палаты имели право вносить законопроекты и поправки и накладывать вето. Правительство, со своей стороны, могло издавать свои постановления, затем подлежащие одобрению обеими палатами.

Правительство по-прежнему назначалось императором, который, обычно, избирал для этого высших гражданских чиновников, так что ни одна из палат не имела прямого влияния на подбор министерской команды. Однако в 1905 году произошло одно важное изменение, когда председателем Совета Министров был назначен Витте, ставший ответственным за объединение правительственной политики. Этот шаг положил конец бессистемному урегулированию императором деятельности министров, а это, конечно, усиливало последовательность правительственной политики, но и существенно урезало прерогативы самодержца. Витте попытался укрепить свою независимость от двора, пригласив в правительство представителей земских съездов, но они не хотели терять собственный моральный авторитет и объединяться с «угнетателями», пока те не дадут стопроцентную гарантию реформ. Некоторые земцы требовали созыва Учредительного собрания.

Однако Николай II продолжал утверждать, что возглавляемая им система является «самодержавием». Во время обсуждения проекта Основных Законов министр юстиции М.Г. Акимов, не одобрявший октябрьский манифест, всё же сказал императору: «Ваше Величество добровольно ограничили себя в области законодательства: за вами осталась власть только останавливать неугодное вам решение Думы и Совета. Там, где законодательная власть не принадлежит полностью императору, там монарх ограничен».

Николай II не принял это во внимание, и в Основных Законах сохранилось слово «самодержавие», хотя и без сопутствующего прилагательного «неограниченное», и это приводило в смущение всех, кто пытался разъяснить новую конституцию.

Власть императора в обновлённой системе была воплощена в верхней палате, Государственном Совете, которая, в отличие от аналогичных органов в других странах, не полностью избиралась регионами или установленными институтами. Половину членов ежегодно назначал лично император. Таким образом, он всегда мог блокировать любой законопроект, не слишком часто прибегая к праву вето. Другая половина Госсовета избиралась земствами (34 депутата), дворянскими собраниями (40), православной церковью (6), Академией Наук и университетами (6) и торговыми палатами (12). Земельной знати гарантировалось господствующее положение в палате, и её представители занимали основные посты в правительстве, назначаемом императором.

Тем не менее положение земельной знати порождало у её собственных членов глубокое беспокойство. Будучи до 1905 года – как и другие сословия – политически бессильными, помещики быстро утрачивали влияние в обществе. Потеряв с 1861 года по 1905-й 40% своих владений, они стали затем жертвами крестьянских волнений и понесли ещё больший ущерб. В начале 1906 года, пытаясь остановить разложение дворянства, губернские дворянские собрания создали группу давления, «Объединённое дворянство», чей постоянный комитет должен был «обрабатывать» министров и использовать привилегированное положение при дворе для общей выгоды.

Избирательная система Государственной Думы была широкой, но не всеобъемлющей. Права голоса, например, не имели женщины, домашняя прислуга, сельскохозяйственные рабочие и рабочие небольших предприятий. Система также была очень сложной, многоступенчатой и дискриминационной, обеспечивающей преимущество крупным землевладельцам и городским собственникам над крестьянами и рабочими. И всё же фабричные рабочие и крестьяне-общинники были представлены. Особое совещание высших государственных деятелей сочло всеобщее избирательное право неприемлемым, но дало право голоса крестьянам, состоящим в общине и имеющим земельный надел. Защищавший эту точку зрения Витте считал, что новая политическая система должна развиваться не из сословных привилегий, как на Западе, а из характерно русского принципа «царь и народ».

Из замечаний Витте не ясно, рассчитывал ли он, что крестьяне и дальше будут голосовать в традиционном монархическом духе, или, наоборот, полагал, что ослабить их недовольство можно только предоставлением права голоса. Наличие большого числа крестьянских депутатов вызывало противоречивые чувства и у императора. Как он сказал Витте: «Я хорошо понимаю, что создаю не помощника, но врага. Но утешаю себя мыслью, что я преуспею в укреплении политической силы, которая поможет гарантировать мирное развитие России в будущем без разрушения тех основ, на которых она существовала так долго».

На самом деле учреждение Думы уже было разрушением основ, так что понять замечание царя можно только предположив, что предоставлением права голоса крестьянским общинам он надеялся обеспечить связь с прошлым России.

Если Николай II и Витте рассчитывали именно на это, то сильно заблуждались. Несмотря на призывы к бойкоту, с которыми выступали эсеры, крестьяне приняли активное участие в выборах в Первую Думу: их голоса достались кандидатам, которые – каковы бы ни были их общие политические взгляды (а их часто не имелось вообще) – соглашались, что землю необходимо передать крестьянам. Крестьянские депутаты отправлялись в столицу с приветствием и с приговорами от сельских сходов. Некоторые отражали чисто местные проблемы: построить мост, получить право на рубку леса, уволить ненавистного чиновника; другие содержали более серьёзные вопросы, подтверждая поддержку депутатов в «нынешней и будущей борьбе с правительством». Как постановило одно из собраний в Воронежской губернии: «Вас послал народ не любезностями обмениваться, но добыть землю и волю, надеть на правительство и властей узду народного контроля».

Собравшись в Петербурге на открытие сессии Думы, многие из крестьянских депутатов объединились во фракцию трудовиков, созданную сельскими интеллигентами и несколькими ветеранами Крестьянского Союза. Остальные избегали каких-либо партий, но обычно голосовали вместе с трудовиками. Присутствие большой армии крестьян, упорно добивавшихся решения земельного вопроса, оказывало серьёзное давление на крупнейшую из представленных в Первой Думе партию кадетов, многие из депутатов которой прошли благодаря голосам сельских жителей. Чувствуя, что своими успехами обязаны крестьянам и царившему среди населения духу радикализма, кадеты волей-неволей давили на правительство.

Вместе с трудовиками кадеты выдвинули программу, в которой традиционные либеральные устремления перемежались с требованиями, высказанными в крестьянских приговорах: правительство, ответственное перед Думой, а не перед царём; полная гарантия гражданских свобод; всеобщее избирательное право; всеобщее и бесплатное начальное образование; отмена смертной казни; амнистия политических заключённых и, самое главное, отчуждение помещичьих, церковных и государственных крупных земельных владений в пользу малоземельных крестьян. «Наиболее многочисленная часть населения страны – трудовое крестьянство – с нетерпением ждёт удовлетворения своей острой земельной нужды, и первая русская Государственная Дума не исполнила бы своего долга, если бы она не выработала закона для удовлетворения этой насущной потребности путём обращения на этот предмет земель казённых, удельных, кабинетских, монастырских и принудительного отчуждения частновладельческих».

Пусть и недолго, но тут голос общественности зазвучал вместе с голосом народа.

Их требования давали Николаю II возможность проявить инициативу и завоевать доверие крестьянских представителей. Как заметил один из биографов императора, «для монарха, придерживающегося той точки зрения, что самым верным союзником короны является крестьянство, возникала ситуация, требующая драматического жеста, способного воссоединить царя с народом за счёт не всегда лояльной части образованного класса».

Предложение земельной реформы в интересах крестьян вполне соответствовало бы духу традиционного союза «царя и народа», который Николай так превозносил.

Правительство уже раньше начало обдумывать возможность подобного решения земельного вопроса. Зимой 1905/06 года министр сельского хозяйства Кутлер при поддержке Витте подготовил предложение о принудительном выкупе земли у частных владельцев для наделения малоземельных крестьян. Однако император решительно отверг предложение, написав на полях: «Частная собственность должна остаться незыблемой».

Это важный поворотный пункт. Ни один русский царь никогда раньше не давал твёрдой гарантии частной собственности. В 1785 году Екатерина II гарантировала частную земельную собственность дворянству, но в 1861 году Александр II отступил от гарантии, раздав крестьянам часть помещичьей земли. Конечной целью отмены крепостного права было обеспечение частными земельными владениями и дворян, и крестьян, но в результате решение оказалось половинчатым. Сейчас Николай II собирался пойти дальше и Екатерины, и Александра и предложить общую гарантию частной собственности всем подданным. Это подтвердил в своей речи перед Думой 13 мая 1906 года премьер-министр И.Л. Горемыкин, когда заверил: «Государство не может признать право частной собственности на землю для одних, отказывая в то же время другим в этом праве… принцип неотчуждаемости и незыблемости частной собственности принят по всему миру и является краеугольным камнем народного благосостояния и общественного развития».

Таким образом, правительство, наконец, объявило о разрыве с вотчинным государством, тень которого так долго витала над Россией.

Однако, как и во времена правления Екатерины II, провозглашение принципа, столь важного для гражданского общества, имело свою цену – означало отказ тем, кто и так уже лишён многого, и, как следствие, усиливало социально-экономическую поляризацию и конфликт в обществе. В краткосрочном плане это также означало обострение конфронтации с недавно избранным законодательным собранием и, следовательно, ослабление только-только установленного конституционного порядка. Правительство предлагало новую доктрину, тогда как трудовики и кадеты защищали традиционную российскую точку зрения, передаваемую через радикальную интеллигенцию: земля – это общая собственность и должна быть доступна всем, кто нуждается в ней. Ни одна из сторон не уступала. Империя и народ противостояли друг другу, и общественность – хотя и с тяжёлым чувством – стала на сторону народа.

Между правительством и Думой имелись и другие спорные вопросы. Некоторые депутаты, по-видимому, вообразив себя французскими депутатами 1789 года, потребовали, чтобы правительство передало им высшую исполнительную власть. Но всё же главным оставался вопрос о земле. Обе стороны занимали непримиримые позиции, и провал попыток достичь компромисса между ними привёл к преждевременному роспуску Первой Думы в июле 1906 года.

Кадеты и некоторые трудовики, всего несколько месяцев назад получившие мандаты от избирателей, решили обратиться к народу, перешли через границу в автономную Финляндию и в Выборге приняли воззвание «К народу от народных представителей», в котором призвали не платить налоги и не идти на службу в армию. «Не дадим ни копейки казне, ни единого солдата армии. Будьте тверды, защищайте свои права все как один. Никакая сила не сможет противостоять объединённой и непоколебимой воле народа».

Общий отклик оказался слабым. В некоторых городах прошли демонстрации протеста, но похоже, ни сбор налогов, ни призыв в армию не пострадали. Наиболее заметно отреагировали крестьяне, разочаровавшиеся в своих надеждах на Думу и с новой силой взявшиеся за поджоги помещичьих усадеб. Объясняется это тем, что кадеты действовали в состоянии шока и отчаяния, надеясь, что поддержка, оказанная им во время выборов, поможет мобилизовать население на кампанию гражданского неповиновения. Однако для подобной кампании требуется высокий уровень организации и гражданской сознательности, незадолго до того продемонстрированный, например, финнами, но которого среди русских не было. Словно опасаясь утраты популярности в массах, на протяжении всего последующего периода кадеты упрямо отказывались осуждать революционный террор.

Столыпин

Пётр Столыпин, вступивший на пост премьер-министра на этой стадии, был наиболее значительным государственным деятелем думского периода. В отличие от многих коллег, Столыпин принял конституционные нововведения 1905–1906 годов, не только потому, что те стали законами, но и потому, что предлагали основу для обновления империи. По существу, Столыпин хотел сделать русских имперской нацией, сочетая две политической стратегии, русификацию и строительство гражданского общества, проводившиеся до того только порознь. Это также означало защиту недавно провозглашённого принципа частной собственности.

Краеугольным камнем стратегии премьер-министра было использование Думы для расширения «политической нации» путём осуществления социальной реформы и возложения на новые общественные классы доли ответственности за пользование властью. Его цель состояла не в ограничении монархии, а скорее, в расширении социальной базы монарха. Свою точку зрения Столыпин поддерживал тем, что много времени уделял связям с общественностью и налаживанию отношений с прессой, а в то же самое время почти не манипулировал личными связями при дворе и в среде бюрократии; новые законы премьер-министр предварял объясняющими преамбулами, которые писал сам лично.

В экономическом плане ключом к его замыслам была аграрная реформа, выдвинутая Столыпиным 9 ноября 1906 года. В связи с тем, что Дума уже отвергла реформу, он ввёл её в действие специальным указом. Это было грубейшим нарушением закона, ведь подобные шаги могли быть предприняты только в случае срочной необходимости, но Столыпин оправдывал свой поступок тем, что Россия находится в критической ситуации и реформа жизненно необходима. Согласно указу глава любого крестьянского хозяйства имел право получать в частную собственность землю, закреплённую за ним в общине. В общинах, практикующих регулярные перераспределения, крестьянам позволялось сохранять временный излишек земли (например, такое случалось, когда после последнего перераспределения семья уменьшалась) при условии покупки её по цене, установленной в 1861 году. Учитывая, что с того времени цены на землю резко поднялись, те, кто оказался в состоянии это сделать, получали сильнейший стимул выйти из общины и вести собственное хозяйство. Условия, согласно которым Крестьянский Поземельный Банк предоставлял крестьянам кредит, существенно облегчились за счёт снижения процентных ставок и возможности получить деньги под залог земли. Для помощи в сложном процессе консолидации разрозненных полосок в единое владение в каждом уезде образовывались землеустроительные комиссии.

Эти меры дополнились другими, имевшими цель покончить с исключительным статусом крестьянина и превратить его в полноправную личность. Начало этому уже было положено раньше с отменой «круговой поруки» и телесного наказания в 1903–1904 годах, а также выкупных платежей в 1905 году. Теперь крестьяне могли выйти из общины и, таким образом, освободиться от контроля волостного старосты, стать полноправными гражданами и получить свободу передвижения согласно паспортным правилам, действующим для остального населения.

Политический состав Второй Думы имел для Столыпина очень большое значение, и премьер-министр, вмешался в избирательный процесс, в надежде ослабить левое крыло. Однако на этот раз все усилия оказались тщетны или даже произвели обратный результат, хотя, возможно, это объясняется отказом социал-демократов от бойкота выборов. Укрепились как левое, так и правое крыло, особенно левое: 65 социал-демократов, 37 эсеров и 104 трудовика. Заранее было ясно – депутаты отвергнут любую аграрную реформу, не основанную на принудительном отчуждении.

Столыпин распустил Вторую Думу, но не уступил давлению и не стал закрыть Думу совсем или низводить до статуса чисто совещательного органа. Он твёрдо вознамерился продолжать эксперимент по работе с законодательным собранием, хотя считал, что в нём должны перевешивать те социальные классы, которые готовы сотрудничать в реализации программы реформ. В этом решении Столыпина поддержало «Объединённое дворянство», осознавшее, что после изменения избирательного закона они могут играть господствующую роль в Думе. Граф Д.А. Олсуфьев заявил, что российское дворянство в рамках всей империи должно сыграть ту роль, которую уже сыграло в Польше, то есть роль «носителей религиозной, национальной и политической идеи».

«Объединённое дворянство» призвало также к большей дискриминации в пользу русских. Князь Н.Ф. Касаткин-Ростовский из Курска красочно показал, какими опасностями чревата демократия в многонациональной империи, когда заявил: если бы британцы приняли существующий российский избирательный закон, то примерно 100 депутатов-англичан «просто потерялись бы среди 350 индийцев, 150 сомалийцев и канадцев». Статистика не совсем верная, но по сути Касаткин-Ростовский был прав: его утверждения показывают различие между Британской и Российской империями и помогают объяснить, почему Российскую империю настолько труднее соединить с демократией и гражданским обществом.

Столыпинское представление о России было близко взглядам Олсуфьева. Среди петербургских чиновников фигура Столыпина представлялась весьма необычной, потому что этот человек сам лично знаменовал собой возможное будущее российской «политической нации». Отпрыск известной семьи из земельной знати, Пётр Столыпин порвал с семейными традициями, поступив в столичный университет и получив учёную степень. Несколько лет он занимал должность предводителя дворянства в Ковенской губернии, где приобрёл опыт как управления поместьем – в чём преуспел больше большинства своих коллег, – так и чиновничьей службы, включая надзор за деревенскими и волостными учреждениями. Там Столыпин самолично увидел, сколь трудно складываются этнические отношения между русскими, поляками, евреями и литовцами. В 1905 году, будучи саратовским губернатором, он проявил умение и решимость в борьбе с революционным движением. Совместный опыт провинциального помещика и государственного чиновника помог Столыпину в попытке сближения мира общественности и мира бюрократии. Одному журналисту, упрекнувшему Столыпина в том, что премьер-министр не включил в кабинет представителей общественности, тот ответил: «А кто я сам? Я чужой в бюрократическом мире Петербурга. Здесь у меня нет прошлого или каких-то связей при дворе. Я считаю себя общественным деятелем».

Здесь Столыпин несколько лукавил – он происходил из древнего рода, и у него имелись друзья и родственники при дворе. Но ему хотелось создать образ представителя общественности, чтобы заручиться более широкой базой поддержки правительства.

Цель столыпинских реформ состояла в укреплении и расширении общественности, в надежде заполнить брешь между режимом и народом. Столыпин хотел растворить сословные и этнические барьеры, начав с системы местного управления и правосудия. Программа предусматривала распространение земства по всей империи, включая нерусские регионы, демократизацию земских выборов на всех уровнях (с заменою сословного принципа на имущественный) и уничтожение барьеров между крестьянскими и другими институтами путём создания всесословного волостного земства. Столыпин также хотел реформировать систему местного правосудия, заменив отдельные волостные суды, находившиеся под опекой мировых посредников, на обычные местные суды под председательством мировых судей.

Аграрная реформа Столыпина имела целью значительное увеличение числа собственников за счёт предоставления крестьянам возможности выходить из общины и вести собственное небольшое хозяйство. В этом случае сельские сходы переставали быть чисто крестьянскими институтами и могли стать частью единой административной иерархии. В то же время Столыпин хотел обеспечить процветание новых хозяев, снимая бремя выкупных платежей, облегчая получение дешёвого кредита через Крестьянский банк и создавая местные земельные комиссии для помощи в решении сложных вопросов размежевания и перераспределения земельных угодий. Он также предложил стимулы для переселения крестьян из перенаселённых районов в почти пустынные степи Сибири и Северного Туркестана.

Для создания думского большинства, благожелательно настроенного по отношению к реформам, Столыпин, распустив Вторую Думу 3 июня 1907 года, изменил избирательный закон так, чтобы укрепить положение русских в противовес нерусским и землевладельцев в противовес крестьянам и городскому населению. Таким образом, он получил то большинство, которого желал: крепкое ядро русских землевладельцев, принадлежащих к октябристам и умеренно правым фракциям и готовых голосовать за предложенные реформы. С их помощью Столыпин добился успеха, проведя через Думу аграрную реформу в приемлемой форме.

В некоторых отношениях столыпинская аграрная реформа оказалась весьма плодотворной на протяжении того относительно недолгого времени, пока действовала. К 1916 году около 2.5 миллиона крестьянских хозяйств (из 12.3 миллиона – к 1916 году это число увеличилось в результате разделения семей и роста населения до 15.3 миллиона) получили документы на право собственности в отношении земли, до того находившейся в общинном владении. Из них 1.3 миллиона завершили процесс, выделив свою землю из общины.

С другой стороны, основная часть приватизации пришлась на первые годы реформы, а затем пошла на убыль, что даёт основания предположить, что её проводили во многих случаях бывшие крестьяне, уже оставившие землю и всего лишь завершавшие свои дела. Кроме того, в большинстве районов крестьяне были слишком бедны, чтобы вести самостоятельное хозяйство на хуторах: более или менее значительное их число возникло только на юге, в Прибалтике и одной-двух северо-западных губерниях.

Таким образом, ход столыпинской аграрной реформы вовсе не указывает на решительное движение в пользу частного крестьянского землевладения. В 1916 году 61% всех крестьянских хозяйств всё ещё состояли в общине (в 1905-м – 77%). Тех, кто вышел из общины, тянуло к двум противоположным экономическим полюсам: к одному – богатых, желавших максимально увеличить свои возможности, к другому – бедных, хотевших продать землю и уехать из деревни насовсем. Основную же группу сельского населения составляли «середняки», являвшиеся ядром сохранившегося общинного устройства. Их столыпинская реформа мало затрагивала.

Интересно, что больше половины земли, проданной в этот период через Крестьянский Поземельный Банк, приобрели коллективы – сельские общины и кооперативы. Это отражает быстрый рост последних, пришедшийся на десятилетие после 1905 года. Кооперативы были самыми разными: потребительские, производственные, кредитные, сельскохозяйственные; с 1905 по 1915 год их количество увеличилось с 5080 до 35.600, причём они охватывали около 10 миллионов хозяйств.

Кроме того, всеобщее перераспределение земли внутри общины проводилось более активно в период с 1890 по 1910 год, подтверждая жизненность общинного принципа. Даже владельцы небольших наделов, выделившие свою землю из общины, вовсе не обязательно собирались расставаться с общинными институтами. Сельские сходы касались не только земли, и новоявленные землевладельцы, хотя их земля больше не подлежала переделу, проявляли интерес к решениям по другим вопросам и обычно посещали сходы. Впрочем, и при рассмотрении земельных проблем им часто предоставлялось слово, так как они, как и прежде, зависели от общинных выгонов, доступа к лесу и воде. Известно также, что оставшиеся в коммуне нередко вступали в конфликт с выбывшими из неё, и именно это стало главной причиной волнений в деревне в период с 1907 по 1914 год. Возможно, именно поэтому землеустроительные комиссии настаивали на решении всех спорных вопросов комплексно, а не в индивидуальном порядке.

Что касается других аспектов создания гражданского общества в этот период, столыпинские аграрные реформы открыли крестьянам путь к тому, чтобы стать полноправными гражданами и играть активную роль на общероссийском рынке, но за это пришлось заплатить усилением поляризации и ростом конфликтов внутри деревни, которые прежде не имели такого значения, как конфликты между общиной и посторонними.