Текст книги "Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире"

Автор книги: Джеффри (Джефри) Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Мы – мойщики

Вы не узнаете, что вам сойдет с рук, пока не решите это проверить.

Колин Пауэлл

Большинству людей потребовалось 16 лет на то, чтобы прийти к пониманию роли правил территории «нигде» в формировании взаимосвязей между грязными деньгами, организованной преступностью и международным терроризмом. А чтобы уяснить это окончательно, потребовалось несколько мошеннических банков и кучка жуликов.

Исходной точкой этого длительного и дорогостоящего процесса прозрения стал принятый в 1970 году в США закон о записях и отчетности по международным операциям, известный также как «Акт о банковской тайне» (Bank Secrecy Act, BSA). Этим законом признана необходимость идентификации грязных денег на самой ранней стадии процесса отмывания, когда они только вводятся в банковскую систему. Первоначально по этому закону банки должны были подавать отчеты обо всех движениях валюты на денежных вкладах свыше 10 тыс. долларов.

Следующая координата появилась в 1984 году, когда Комиссия по организованной преступности, созданная по инициативе Рональда Рейгана, опубликовала свой основополагающий доклад под названием «Денежные связи». Это был первый случай, когда какое-либо правительство официально признало существование связей между организованной преступностью, финансовыми учреждениями и отмыванием денег. За этим отчетом последовало еще два: «Наркомания, наркоторговля и организованная преступность в Америке» и «Влияние организованной преступности сегодня».

Эти три доклада заложили фундамент для принятия в 1986 году «Закона о контроле за отмыванием денег», который установил уголовную ответственность за отмывание выручки от «незаконной деятельности». Этот термин расширил понятие «отмывания денег», отнеся к незаконным доходы не только от наркоторговли, но и от любых других видов преступной деятельности. Фактически он сделал обвинение в отмывании денег аналогичным обвинению в заговоре, что является широко толкуемым понятием, которое прокуроры могут использовать наряду с другими обвинениями. Попросту говоря, если с преступлением связаны деньги, – а почти всегда так и бывает, – и если эти деньги каким-либо образом маскируются, то может быть выдвинуто обвинение в отмывании денег.

Остальной мир тем временем ничего не предпринимал. Были отмечены кое-какие поползновения в Австралии, Канаде и Великобритании, также предположивших, что отмывание денег представляет собой область, требующую принятия некоторых мер, но прошло еще несколько лет, прежде чем этим занялись вплотную. Австралия стала первой страной после Соединенных Штатов, потребовавшей сообщать о денежных сделках, превышающих 10 000 австралийских долларов. Канада и Великобритания предпочли формулировку «сообщать о подозрительных денежных операциях», создав популярную, но совершенно неэффективную систему, позволяющую банкирам самим решать, что считать «подозрительными операциями».

Тем временем – в течение 16-летнего периода с 1970 по 1986 годы – наркотики наводняли Соединенные Штаты, прибывая в страну отовсюду: кокаин – из Колумбии; кокаин и героин – из Мексики; марихуана и героин – с Востока; героин – из Турции и Нигерии через Европу; марихуана, кокаин и амфетамины – из Канады. По мере того как наркотики «пропитывали» американские улицы, деньги от их продажи вливались в банковскую систему. По мере же того, как правоохранительные органы усиливали внимание к отдельным банкирам, наркодельцы диверсифицировались, переключались на телеграфные переводы и такие предприятия, как супермаркеты, где они могли вливать деньги в систему. А когда копам стало об этом известно, наркоторговцы начали вывозить деньги из страны. Деньги направлялись в Канаду – которую когда-то называли «прачечной Северной Америки», потому что там отмывались огромные суммы, – или переправлялись на юг, на Карибы. Деньги вывозились теми же способами, какими ввозились наркотики: на морских и воздушных судах, на мулах, в багажниках, холодильниках, мешках с кофе, бамперах автомобилей.

Перевозить деньги через северную границу, где канадские банки и телеграфы работали в недосягаемости для американских законов и не особенно нарушали канадские законы, было совсем не трудно. Ненамного труднее было перевозить деньги и через южную границу, где действовали мексиканские банки, телеграфы и «Камбио», созданные на берегах Рио-Гранде для обработки этих вливаний. Но легче всего было делать это через Карибы, где такие страны, как Антигуа, сознательно превратились в лондроматы. Там даже имелся транзитный банк в аэропорту для приема денег, поступавших от прибывающих курьеров, причем действовал он настолько оперативно, что курьер мог, положив деньги на счет, вернуться домой тем же самолетом.

На Ангилье в конце взлетно-посадочной полосы стоял деревянный сарай, на котором было написано «Банк», так что пилоты могли подруливать прямо к нему, им не нужно было даже заглушать двигатели.

На Монтсеррате правительство, отчаянно нуждающееся в деньгах, выдавало лицензии сотням банков, не обращая никакого внимания на то, кому именно оно их выдает, или на тот факт, что ни один из этих банков не имел физического присутствия на острове.

Деньги перемещались по планете, преодолевая границы, вливались в подставные компании и выливались из них, проходили через банки на Нормандских островах и в Швейцарии, через подставные компании, зарегистрированные в Люксембурге и Лихтенштейне, и, в конце концов, вновь попадали в руки дельцов из Колумбии и Мексики, Турции и Нигерии, Китая, Японии и изо всех уголков Юго-Восточной Азии. Их невозможно было остановить, потому что люди, которые могли их остановить, богатели: наркодельцы на улицах Филадельфии и Манчестера; банкиры в Майами, Женеве, Лондоне и на Багамах; хозяева телеграфа в Монреале; юристы в Панаме; агенты по регистрации компаний на Кайманах и на острове Мэн; и, конечно же, сами наркокурьеры. Все они огребали кучи денег. Был момент, когда картель Кали получил годовую прибыль в 7 млрд. долларов – втрое больше, чем General Motors.

Но за эти 16 лет американские правоохранительные органы пришли к пониманию того, что остановить деньги можно, лишь проследив их путь, и именно этот путь, шаг за шагом, они и изучали. До принятия «Закона о контроле за отмыванием денег» расследованием финансовых преступлений занимались лишь четыре американских правоохранительных органа: к компетенции Службы внутренних доходов относились налоговые вопросы; ФБР занималось банковским мошенничеством и рэкетом; таможня – импортом и ограничениями на экспорт; Комиссия по ценным бумагам и биржам – мошенничеством с ценными бумагами и манипуляциями на фондовом рынке. Когда речь шла о наркотиках, основное внимание уделялось контрабанде и аресту уличных дилеров.

Первым делом, в котором были отслежены деньги, стала знаменитая «схема с пиццей». Так же как и во французской схеме Лаки Лучиано, морфиновая основа из Турции пересылалась на Сицилию, затем очищалась и направлялась через Канаду в Соединенные Штаты. В период с 1979 по 1984 год через франшизную сеть пиццерий, включавшую промышленный Северо-Восток и Средний Запад, был распространен героин общей стоимостью почти 1,6 млрд. долларов. Первоначально мафия намеревалась отмывать деньги, вырученные от продажи наркотиков, через кассы пиццерий. Но вскоре денег стало слишком много, и наркодельцы переключились на Уолл-стрит. Следы денег были обнаружены в крупных финансовых учреждениях, включая Merrill Lynch, Chemical Bank, E.F. Hutton, Handelsbank и Credit Suisse. Дело расследовал молодой прокурор из Манхэттена Руди Джулиани.

В то время как расследование «схемы с пиццей» шло полным ходом, Управление по борьбе с распространением наркотиков проводило двухлетнюю тайную операцию, в ходе которой агенты, игравшие роль банкиров, пытались раскрыть схему отмывания через Панаму 150 млн. долларов для колумбийского наркоторговца Орозко-Прада. В другом похожем деле под прицелом федеральных властей оказались финансовые сделки наркоторговца по имени Оскар Гуэвас, которому удалось контрабандой вывезти 123 млн. долларов из Лос-Анджелеса в Великобританию, а оттуда перевести их в швейцарские банки.

За этими операциями последовали другие. В операции «Зелень» федеральные агенты, выступая в роли отмывщиков, проводили деньги через банк в Майами в расположенное на Каймановых островах отделение коста-риканского банка BAC International. В операции «Рыбы» Управление по борьбе с распространением наркотиков отмывало наркоденьги прямо в Панаме. В ходе операции «Автострада» ФБР перевело 16 млн. долларов для Медельинского картеля через американские банки в Панаму. В «Полярной шапке» правительство раскрыло многомиллиардную сеть по отмыванию денег и получило возможность осудить главу Медельинского картеля Пабло Эскабара. Его деньги отмывались через ювелирные магазины в Лос-Анджелесе и через подставные офшорные компании и банки в Канаде, Швейцарии, Италии, Германии и Уругвае перекачивались в панамский филиал колумбийского Banco de Occidente. Во второй фазе «Полярной шапки» был изъят 121 млн. долларов с банковских счетов в Великобритании, Швейцарии, Люксембурге, Австрии, Панаме, а также с 1035 банковских счетов в США. В ходе операции «Динэро» Управление по борьбе с распространением наркотиков основало на Ангилье RHM Bank, через который агенты в течение 40 дней «отмыли» 12 млн. долларов для шести клиентов, имевших связи с картелем Кали. Операция «Динэро» была важна по ряду причин: она позволила установить наличие связей между картелем и традиционной сицилийской мафией; вскрыла механизм обмена наркотиков на оружие, продемонстрировав как наркотики, деньги и оружие работают вместе, а также показала, как могут использоваться для отмывания денег легальные предприятия, такие как супермаркеты и агентства по прокату автомобилей.

Но настоящий прорыв в отслеживании денег был достигнут в операции «Погоня за деньгами», проведенной во Флориде. Агенты таможни, работавшие на Медельинский картель, собирали наркоденьги в Лос-Анджелесе, Майами и Нью-Йорке, а затем сливали их в отделение Bank of Credit and Commerce International (BCCI) в Тампе, в то время одного из десяти крупнейших банков мира.

В результате этой в высшей степени сложной и дорогостоящей пятилетней операции, в ходе которой через отделение BCCI в Тампе прошло 34 млн. долларов, было тайно записано 1200 разговоров и отснято 400 часов видеопленки, что позволило разоблачить деятельность офшорных сетей Великобритании, Франции, Италии и Панамы. В 1990 году улики, собранные агентами, позволили осудить десятки людей, включая банкиров BCCI. Но истинное значение операции «Погоня за деньгами» открылось позднее.

Начиная работу, тайные агенты и их руководители считали, что крупнейший из известных им лондроматов, на который они нацелились, находился внутри BCCI. К моменту окончания операции они поняли, что лондроматом был сам BCCI.

* * *

Созданный в 1972 году 50-летним уроженцем Индии, банкиром по имени Ага Хасан Абеди, BCCI первоначально финансировался правителем Абу-Даби шейхом Заед Бином Султаном аль-Нахьяном, членами королевской семьи Саудовской Аравии и Bank of America. Его капитализация составляла 2,5 млн. долларов. Через пять лет Абеди имел уже 146 отделений в 32 странах и утверждал, что контролирует активы в 2,2 млрд. долларов. Один лишь Bank of America заподозрил, что что-то было не так, и вышел из игры. Весь остальной мир поверил обману Абеди, особенно британцы.

Абеди зарегистрировал холдинговую компанию, владевшую BCCI, в Люксембурге, юрисдикции со строгими требованиями к банковской тайне. Однако в действительности ему нужна была уверенность в его кредитоспособности, которую мог обеспечить статус британского банка, поэтому он открыл отделения банка в местах проживания азиатских общин по всей Великобритании. Он зарегистрировал BCCI во второй раз, теперь уже на Каймановых островах, а затем перевел свое высшее руководство в Лондон. В течение последующих 15 лет Банк Англии выдавал Абеди и BCCI сертификат о «стопроцентном здоровье». В ретроспективе легко увидеть, почему это происходило: Абеди заботился о том, чтобы никто ничего не заподозрил; у британского правительства были свои дела, а Банк Англии был в принципе некомпетентным.

Как ни странно, в самом начале Банк Англии проявил некоторую осторожность, отказавшись зарегистрировать BCCI в качестве банка. Вместо этого он предложил Абеди менее солидный титул «лицензированного хранителя вкладов». Позднее Абеди утверждал, что это произошло потому, что BCCI не был «членом клуба», намекая на расистскую подоплеку отказа отнестись к его банку как к серьезной финансовой организации. И в этом действительно могла быть доля правды, если, конечно, не считать того, что его банк на самом деле банком не был. Для клиентов, однако, не имело значения, что BCCI не был официально признан банком, потому что они не знали, в чем разница между банком и лицензированным хранителем вкладов. BCCI имел 45 отделений в Британии, которые выглядели как банки, и работали как банки, и, по своей сути, они и были банками. Если не учитывать мнения о нем нескольких человек на Треднидл-стрит.

Должно было насторожить то, что BCCI был зарегистрирован в Люксембурге и на Кайманах и преднамеренно выведен за пределы влияния Банка Англии. Однако Банк Англии высокомерно предоставил регулировать деятельность BCCI властям Люксембурга и Кайманов. При этом последние рассчитывали на то, что этим будет заниматься Банк Англии. Но если бы они захотели, они увидели бы, что на каждом уровне происходило крупномасштабное мошенничество. Абеди создавал счета для капиталовложений на Кайманах, используя деньги банка в Люксембурге, а затем открывал счета в Люксембурге, используя деньги банка на Кайманах. Для разных юрисдикций Абеди нанял разных аудиторов. Пока они не сравнивали свои записи, – а не было никаких оснований опасаться, что они это когда-нибудь сделают, – никто не мог обнаружить, что капитализация банков была мыльным пузырем.

В 1976 году Абеди попытался купить Chelsea National Bank в Нью-Йорке, но власти штата аннулировали эту сделку. Их возражения среди прочего вызвала буква «В» в названии BCCI, означавшая слово «банк». Учреждению, являвшемуся лицензированным хранителем вкладов, по закону не разрешалось называть себя банком. Однако Банк Англии этому не воспрепятствовал.

Получив отказ в Нью-Йорке, Абеди направился на юг, в Атланту, где нанял приятеля Джимми Картера Бёрта Ланса, бывшего директора Бюджетного управления со слегка подмоченной репутацией, и через него не спеша приобрел

National Bank of Georgia. Официально этот банк, а заодно и Independence Bank of Encino California, купил один из дружков Абеди – саудовский бизнесмен Гейт Фараон. Он приобрел их на полученную у Абеди ссуду в размере 500 млн. долларов, обеспеченную акциями этих двух банков. Затем Абеди продал National Bank of Georgia холдинговой компании Financial General, находившейся в Вашингтоне и опять же неофициально принадлежавшей его друзьям. Таким путем Абеди незаконно захватил контроль над тремя американскими банками.

Когда в Комиссии по ценным бумагам и биржам поняли, что происходит, эта организация пригрозила подать в суд на Абеди и его сторонников. Велись даже разговоры об уголовном преследовании, поэтому Абеди разработал сделку, которая закрыла бы глаза Комиссии по ценным бумагам и биржам. Financial General была переименована в First American Bankshares и, как он говорил, должна была стать независимой от BCCI. На самом же деле она всегда принадлежала Абеди. Чтобы придать вес First American, Абеди включил в ее совет директоров двух известных американцев. Председателем совета директоров был назначен Кларк Клиффорд, знаменитый вашингтонский адвокат и государственный деятель, бывший советником и другом почти всех президентов со времен Гарри Трумэна. А президентом стал его партнер Роберт Альтман, муж актрисы Линды Картер – Суперженщины из одноименного телесериала.

К тому времени Абеди открыл отделение BCCI в Панаме, где его крупнейшим вкладчиком был Мануэль Норьега. Вскоре через BCCI начал перекачивать средства ближневосточный террорист Абу Нидал, а вслед за ним в дело включился и Медельинский картель. В 1988 году лондромат Абеди имел 417 отделений в 73 странах и активы в размере 20 млрд. долларов. И все это время Банк Англии утверждал, что все идет прекрасно.

Наркоденьги, вливавшиеся в отделение BCCI в Тампе, оказались верхушкой гигантского айсберга. Огромные суммы поступали также в отделение BCCI в Майами. Оттуда деньги перевозились частными самолетами в Панаму и на Кайманы, а затем по телеграфу переводились в отделение BCCI в Люксембурге, откуда поступали на счета BCCI, принадлежавшие наркодельцам во всех частях света, но главным образом в Колумбии. BCCI открыл там семь отделений, пять из которых находились в Медельине.

Чтобы запутать следы денег, вкладываемых во Флориде, и сбить с толку тех, кто мог попытаться проследить их путь, Абеди изобрел банк-призрак. Его компьютеры были запрограммированы таким образом, чтобы показывать, что флоридские деньги сначала вкладывались в отделение BCCI на Багамах – которого на самом деле не существовало, – и уже потом переводились в Майами как обыкновенный внутрибанковский перевод. Отделение BCCI в Майами даже соблюдало требования «Акта о банковской тайне», заполняя соответствующие формы на американской таможне для отчета о якобы осуществленном импорте денег.

Продолжая расширяться, Абеди перевел часть отмывочных операций BCCI в Канаду и распространил их на все Карибы, открыв отделения банка на богатых марихуаной Ямайке, Барбадосе, Кюрасао и Тринидаде. Он также обосновался в Объединенных Арабских Эмиратах для обслуживания торговли героином в странах «Золотого полумесяца» – Пакистане, Иране и Афганистане. Отделение в Гонконге работало со странами «Золотого треугольника» – Лаосом, Бирмой и Таиландом. И, наконец, Абеди не обошел вниманием и Багамы, где были зарегистрированы сотни подставных компаний, чтобы замаскировать передвижение грязных денег в отделения BCCI в Майами и из них в другие места.

Но Абеди гонялся за призраками. Его баланс был фикцией. Хотя многие из его пассивов были реальными, большинства его активов не существовало. Чем быстрее он открывал банки, тем больше сбоев давала система. Чтобы заткнуть дыры, он украл 150 млн. долларов из пенсионного фонда служащих. Со временем Абеди украдет 10 млрд. долларов, принадлежавших вкладчикам. Международные банковские инспекторы в Базеле проявляли все большую озабоченность в связи с тем, как он управлял активами BCCI, и сообщали об этом в Банк Англии. Но аудиторы закрывали глаза на мошенничества Абеди.

Опасаясь, что англичане в один прекрасный день все же решат его прикрыть, Абеди перевел свою казну из Великобритании в Абу-Даби. Но после этого BCCI стала объектом расследований в Швейцарии, Канаде, Франции, Люксембурге, Бразилии, Сингапуре, Бермудах, на Кайманах, Кипре и даже в Нигерии.

В Штатах обвинения были выдвинуты по итогам операции «Погоня за деньгами». Сенатор Джон Кэрри, председатель подкомитета по наркотикам, терроризму и международным операциям, действовавшего под эгидой комитета по иностранным делам сената, инициировал слушания по связям BCCI с Норьегой. Двое осужденных наркодельцов заявили под присягой, что отмывали деньги через панамское отделение BCCI и были рекомендованы банку самим Норьегой. Дальнейшее сенатское расследование показало, что с помощью BCCI Норьега отмыл десятки миллионов долларов.

Главный следователь подкомитета Кэрри, Джек Блум, сразу понял, что BCCI, вероятно, был крупнейшим лондроматом в истории, и попытался вызвать у официальных лиц, ведущих расследование в рамках операции «Погоня за деньгами», интерес к более глубокому изучению его деятельности. Но те были слишком поглощены другими делами. Поэтому Блум обратился в Службу внутренних доходов и Министерство юстиции. Однако никто не разделил его энтузиазма. Наконец он добился встречи с окружным прокурором Нью-Йорка. И Роберт Моргентау очень заинтересовался полученными сведениями. Имея право взять дело под свою юрисдикцию, поскольку First American Bankshares имел отделение в Нью-Йорке, он поручил возглавить обвинение своему амбициозному помощнику Джону Москоу.

Москоу, плотно сбитый уроженец Нью-Йорка, перешагнувший 50-летний рубеж, выглядит обманчиво добродушным. Все, кто его любит – а после 30-летней охоты на финансовых мошенников таких людей среди полицейских, прокуроров и правительственных чиновников наберется немало, – любят его вполне искренне. Если вы произнесете его имя в присутствии его коллег, ответом вам будет широкая улыбка и слова: «Джон – мой друг». Он гостеприимен, умен и по-настоящему остроумен. Мало кто лучше Джона Москоу знает все лазейки, которыми пользуются участники финансовых преступлений. Но люди, противостоявшие ему как заместителю руководителя отдела расследований окружного прокурора, – люди в другой части зала суда – вскоре убеждаются в том, что его добродушная внешность ровно ничего не значит и что борьба с ним может закончиться горькими слезами. Он неутомим в расследовании преступлений, решителен в преследовании тех, кто их совершает, и беспощаден к тем, кто должен быть наказан.

Джон Москоу – звезда. Хотя ему и не нравится, когда его так называют.

Москоу заинтересовался BCCI, Абеди и всеми, кто участвовал в захвате First American со стороны BCCI, включая Клиффорда и Альтмана. Но когда он обратился за помощью к Банку Англии, ему начали вставлять палки в колеса.

В марте 1990 года руководители Банка Англии были проинформированы разведывательными службами о том, что Абу Нидал контролирует 42 счета в отделениях BCCI в Лондоне. Через 8 месяцев им были переданы два отчета – один от подразделения по борьбе с мошенничествами в лондонском Сити, второй от бухгалтера из одной ближневосточной страны, – в которых описывались впечатляющие мошеннические операции BCCI. Через два месяца после этого его руководители узнали, что BCCI накопил незарегистрированных депозитов примерно на 600 млн. долларов.

Отказавшись снять ответственность с Банка Англии, Моргентау и Москоу показали свои досье заместителю управляющего банком Эдди Джорджу. В совершенно недвусмысленных выражениях они пригрозили вызвать волну общественного протеста, если Банк Англии не сделает что-нибудь с BCCI. Вернувшись с этой встречи в Нью-Йорке, Эдди Джордж известил главу банка Робина Лей-Пембертона о том, что ньюйоркцы вступили на тропу войны. В марте 1991 года Лей-Пембертон приказал провести аудит BCCI. Когда в июле того же года он был завершен, Банку Англии ничего не оставалось, кроме как закрыть компанию Абеди.

Моргентау и Москоу выдвинули обвинения против Клиффорда, Альтмана, Абеди и второго человека в BCCI Свале Накви. Против Клиффорда и Альтмана было возбуждено уголовное дело, хотя впоследствии оно и было приостановлено. Накви был арестован в Абу-Даби и доставлен в Соединенные Штаты, где ему было предъявлено обвинение в участии в заговоре, мошенничестве с переводом денег и рэкете. Он признал себя виновным и был осужден на 11 лет. В Абу-Даби 12 служащих BCCI – включая Абеди и Накви – судили заочно и приговорили их к длительным срокам тюремного заключения. Но арестовать Абеди так и не удалось. Борьбу с пакистанцами за его экстрадицию американцы проиграли. К тому времени он уже был болен и прикован к постели. Умер Абеди в Карачи в августе 1995 года. Ему было 73 года.

Теперь уже не секрет, что в продолжении деятельности BCCI в офшорном мире были заинтересованы несколько сторон, среди них Банк Англии, которому было запрещено вмешиваться британскими службами безопасности, поскольку они использовали BCCI для наблюдения за несколькими людьми, включая Саддама Хусейна; ЦРУ, которое использовало BCCI для отмывания денег на аферу «Иран – контрас», а также для финансирования афганских повстанцев; Военное разведывательное управление США, которое держало в BCCI свою черную кассу; МИ-6, которая имела связи с представителем Абеди Камалем Адхамом – бывшим руководителем саудовской разведки, оказавшимся удобным посредником во взаимодействии с государствами Персидского залива. Кроме того, BCCI участвовал в финансировании передачи северокорейских ракет «Скад-Би» Сирии, помог в переговорах и финансировании продажи китайских ракет «Силкворм» Саудовской Аравии и выступил финансовым посредником, когда саудовцам потребовались для этих ракет израильские системы наведения.

Когда афера BCCI завершилась слезами невинных вкладчиков, доверивших Абеди свои сбережения, Лей-Пембертон заявил на заседании специального комитета палаты общин, что ему никогда не нравилось присутствие BCCI в Великобритании. И это было самым откровенным признанием допущенных ошибок, когда-либо сделанным представителем Банка Англии.

И по сей день руководители Банка Англии, по-прежнему невосприимчивые к критике, вопреки горам улик настаивают на том, что банк не сделал ничего плохого.

Лей-Пембертон, выступая перед комитетом, произнес замечательные слова: «Если бы мы закрывали банки каждый раз, когда находили в них случаи мошенничества, то сейчас у нас было бы гораздо меньше банков».

* * *

Нет никаких оснований полагать, что те, кто регулирует банковскую деятельность, навсегда усвоили уроки BCCI. Однако они, определенно, были усвоены некоторыми русскими, стремившимися делать то же самое, только лучше.

В былые дни, при Советах, если вы не входили в узкий круг избранных, вам, чтобы выжить, приходилось обманывать систему. Когда коммунистическая афера развалилась и неоперившаяся полукапиталистическая Россия попыталась выбраться из-под ее обломков, люди принесли с собой в этот новый мир цинизм, глубоко укоренившееся недоверие ко всему, связанному с властями, и прекрасно развитый инстинкт самосохранения.

Государство задумало провести приватизацию старого советского промышленного комплекса, но приватизация – это чисто западная концепция. В России же люди понимали лишь коррупцию. Их приучили к ней в жестком мире принудительной экономики. Выстаивание в многочасовых очередях практически за всем необходимым – вот что было ее питательной средой.

Теперь, в условиях внезапно обретенной свободы, наступившей в 1990-е годы, стало казаться, что вместе с правителями исчезли и правила, но сохранилось право красть. Продавалось все, а то, что не могло быть куплено, могло, вероятно, быть украдено. Компании, задавленные налогами и поборами, предъявляли документы, из которых следовало, что они что-то импортировали – не важно что, – и для того, чтобы оплатить эти товары, выводили деньги из страны. Как полосы в небе, указывающие путь реактивных самолетов, за деньгами, улетевшими из России в прошлые десятилетия, потянулись десятки тысяч следов. И то, что соответствующие товары так и не прибыли в страну, никого не удивило.

Одним из самых популярных пунктов назначения убегающего российского капитала стала Великобритания. Помимо современных банковских услуг, предоставляемых финансовыми учреждениями лондонского Сити, здесь имелось фешенебельное жилье, дорогие частные школы для русских детей, возможность купить на аукционах предметы искусства и антиквариата, элитные магазины; законы же, регулирующие деятельность по отмыванию денег, вплоть до недавнего времени были настолько либеральны, что на них можно было просто не обращать внимания. Деньги русских стягивались в Лондон, поскольку отсюда их легко можно было перевести в другие западные финансовые центры, особенно на Нормандские острова и Карибы. Несколько лет назад московская финансовая газета «Коммерсант» писала: «Десятки миллионов долларов покинули бывший Советский Союз, направляясь главным образом в Великобританию». Сегодня эта цифра составляет десятки миллиардов. И значительная их часть поступила от группы русских, которые придумали схему перевода денег через Британию на Нормандские острова, приведшую к скандалу с Bank of New York.

В центре этого скандала находились две молодые женщины.

Людмила Прицкер родилась в Ленинграде в 1958 году. В возрасте 19 лет она вышла замуж за американца по имени Брэд Эдвардс и переехала с ним в Соединенные Штаты, где изменила свое имя на Люси – на американский манер. Здесь она родила ребенка, развелась с мужем и вскоре устроилась работать кассиром в Bank of New York. В 1988 году Bank of New York купил Irving Trust, старое финансовое учреждение на Манхэттене, активно занимавшееся бизнесом в Восточной Европе, и вскоре Эдвардс уже работала в новом Восточноевропейском отделе Bank of New York.

Ее руководителем стала Наташа Гурфинкель, также уроженка России. Гурфинкель была на три года старше Эдвардс, а ее муж, Константин Кагаловский, являлся представителем России в Международном валютном фонде. Кагаловский и его друг Михаил Ходорковский имели общие деловые интересы в российском банке «Менатеп». Считается, что этот банк имел долю в одиозном European Union Bank of Antigua (EUB).

Из документов следует, что EUB принадлежал подставной багамской компании Swiss Investment Association. Она была детищем то ли Ходорковского, который, очевидно, был ее крупным акционером, то ли Александра Конаныкина, который во время регистрации EUB в июле 1994 года находился в американской тюрьме за нарушение визового режима. По данным Washington Post, Конаныкин разыскивался в России за присвоение в 1992 году 8,1 млн. долларов, принадлежащих одному из московских банков.

В сентябре 1995 года EUB распахнула двери, или, точнее, включила компьютер. Потому что этого банка не существовало ни на Антигуа, ни в каком-либо другом месте – его местонахождением была исключительно виртуальная реальность. На веб-сайте банка посетителю сообщалось следующее: «Поскольку не существует каких-либо официальных требований к счетам в отношении изъятия средств или отчетности, и вы, и банк избавлены от необходимости выполнять все обременительные и дорогостоящие требования к отчетности».

Через девять месяцев EUB заявил, что сумел привлечь активы в размере 2,8 млн. долларов, и открыл 144 счета в 43 странах. EUB, естественно, также утверждал, что придерживается строжайших стандартов банковской тайны, подтверждая это тем – причем с самым невинным видом, – что Антигуа является серьезным финансовым центром, применяющим серьезные меры против тех, кто нарушает его серьезные законы о банковской тайне. Вскоре после появления EUB в Интернете Банк Англии проинформировал Федеральный резервный банк США о том, что, хотя «Менатеп» и отрицает какую-либо причастность к EUB, стало известно, что Конаныкин обратился к антигуанцам с просьбой держать в тайне участие «Менатепа» в EUB.