Текст книги "Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире"

Автор книги: Джеффри (Джефри) Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мыльные пузыри и другие игры

Если вы надуваете мыльные пузыри и не пересылаете свои деньги в офшор, вы совершаете преступление.

Уэйн Карлин, адвокат, Комиссия по ценным бумагам и биржам США

Еще подростком, в славные 1960-е, проживая в городе Крэнстон, штат Род-Айленд, Стивен Саккочиа покупал у своих школьных приятелей золотые монеты, которые те, следуя его совету, крали у своих родителей, и продавал их дилерам. При этом он получал столько легких денег – не делая при этом почти никаких усилий, – что со временем у него возникло решение стать настоящим вором.

Окончив в 1973 году среднюю школу, он открыл собственный ювелирный магазин, и в течение нескольких лет выстроил такой огромный денежный бизнес, что смог укрывать от налогового инспектора гигантские суммы. Служба внутренних доходов арестовала его лишь в 1985 году, но, когда наконец добралась до него, отправила его в тюрьму на целых три года. Выйдя на волю, он сразу же вернулся к золоту и монетам, превратив Trend Precious Metals and Saccoccia Coins в один из крупнейших в мире лондроматов для отмывания наркоденег. Его клиентами были Медельинский картель Пабло Эскобара и картер Кали братьев Орехуэла. Свидетельством его выдающихся способностей может служить тот факт, что он был единственным мойщиком, который когда-либо вел дела с этими двумя группами одновременно.

Отмывание денег – процесс, в сущности, несложный, и методы, используемые Саккочиа, были довольно простыми, даже примитивными по современным стандартам. Деньги, получаемые от продажи наркотиков, поступали в ювелирные магазины Нью-Йорка и Лос-Анджелеса и отправлялись бандеролями, оформленными как посылки с золотом, на Род-Айленд. Он переводил деньги в кассовые чеки, подтверждаемые фальшивыми счетами и квитанциями о продажах, объясняющими внезапное увеличение оборота, а затем депонировал их на счетах своей собственной компании. Оттуда средства телеграфом переводились в фантомные офшорные компании и, в конце концов, попадали в Колумбию. За эту услугу он брал с клиентов комиссию в 10%.

В 1991 году терпение федералов наконец лопнуло, но, прежде чем они смогли надеть на него наручники, Саккочиа сбежал. Через несколько месяцев он появился в Швейцарии. Саккочиа был арестован, некоторое время сопротивлялся экстрадиции, потерпел неудачу и был переправлен в Штаты, где проиграл очередной раунд. Признанный виновным в отмывании денег и участии в преступном сговоре – всего по 54 пунктам, – он был приговорен к штрафу в размере 15,8 млн. долларов, конфискации 136,3 млн. долларов – такова официально установленная сумма отмытых им наркоденег – и тюремному заключению сроком на 660 лет.

Услыхав приговор, он спросил у судьи: «Как же я смогу просидеть так долго?» На что судья ответил: « А ты постарайся как следует».

Проверяя колумбийских партнеров Саккочиа, правительство узнало о его связях с преступной семьей Патриарка. Далее выяснилось, что он, кроме того, занимался отмыванием денег для нью-йоркского клана Геновезе. Это привело следователей в Великобританию, Австрию, Швейцарию и опять на Карибы. Но чем внимательнее американцы изучали движение денежных средств, тем больше появлялось в этой цепочке новых игроков, значительная часть которых не имела отношения к наркотикам. И это их смущало. Многие полицейские еще не понимали, что грязные деньги и есть грязные деньги, независимо от того, чем они запачканы. Они еще не понимали, что отмывание денег является бизнесом и что мойщиков, работающих в этой отрасли, не особенно интересует, откуда поступает продукт.

Именно деньги Стивена Саккочиа заставили их пересмотреть свои взгляды.

* * *

А между тем давным-давно, в «темные века», когда люди пользовались проводными телефонами и ничего не слыхали об Интернете, одной из крупнейших афер было «мошенничество из подвала», и Канада была его мировым центром.

Канадцы десятилетиями занимались телемаркетингом в Штатах, и занимаются им до сих пор. Этот бизнес процветал потому, что телефонная связь была хорошей, рынок южного соседа – прибыльным, а попытки полиции пресечь мошенничества не давали результатов. Для этих операций требовался лишь небольшой подвал с телефонами и телефонными книгами, убедительный рекламный текст и люди, согласные работать в ужасных условиях за небольшой процент.

Десятки людей, сидя в душных комнатах по 10–12 часов подряд, обзванивали пожилых людей, ничего не смыслящих в инвестициях, чтобы навязать им сомнительные финансовые инструменты, низкопроцентные кредитные карты, всевозможные подписки и акции неизвестных компаний, котирующихся на второстепенных фондовых биржах, например в Ванкувере или провинции Альберта.

Эти мошеннические операции, как и все остальные, строились в расчете на человеческую жадность и соблазн получить высокую прибыль при очень малом риске. Звонивший зачитывал специально написанный текст, от которого не имел права отступать ни на слово. Но по мере усложнения этого вида жульничества более изощренным становился и сценарий. Вместо одного теперь организовывалась серия звонков. Человек, установивший первоначальный контакт, передавал дело эксперту, оценивавшему потенциал прибыли от клиента, а тот затем поручал его руководителю, имевшему особые полномочия для принятия решения по «специальной сделке».

Звонившему никогда не хватало времени:

«У меня осталось всего 15 минут, потому что этот рынок закрывается рано. Если вы не купите эти бумаги сейчас, мне придется вернуть их, и прибыль будет упущена. Поэтому вы должны сказать “да” или “нет” прямо сейчас. Если “да”, вы получите 7%, о которых я вам говорил, когда объяснял, как работает спрэд, и за три месяца вложенная вами сумма удвоится. Но если вы скажете “нет”, то лишитесь этой возможности, и я ничего не смогу для вас сделать».

В наши дни масса подобной чепухи распространяется через Интернет. Новые технологии, особенно электронная почта, значительно облегчили жизнь криминальным группам, дав им возможность вести бизнес, скрываясь при этом в киберпространстве. Но Интернет не может полностью заменить обычные телефоны, а доступность спутниковой связи привела к тому, что телефонизированные «подвалы» процветают даже в таких далеких от США странах, как Таиланд.

Канадцы и сегодня играют не последнюю роль в мошенничествах по телефону, но тогда, в 1970-е годы, Канада и телефонное мошенничество были, так сказать, синонимами. Главная роль в этой игре с самого начала принадлежала канадцам. В Европе рынок телемаркетинга сформировался лишь после того, как европейские телефонные системы отделились от государственных почтовых монополий и провели модернизацию. Теперь в этой сфере с большим отрывом лидирует Голландия, потому-то ее и колонизировали канадские аферисты. Они полюбили Амстердамскую фондовую биржу, потому что в ее работе могли участвовать все желающие, и оценили то, что страна уже была снабжена встроенными лондроматами – на островах Аруба, Св. Мартина и Кюрасао, – а к работе можно привлекать местных жителей, потому что голландцы хорошо знают английский язык. Но самое главное, в Голландии были чрезвычайно мягкие законы, и это означало, что, даже если вас поймают, это не повлечет за собой серьезных последствий.

Еще одним плюсом была неразбериха, связанная с торговлей наркотиками. Банки там привыкли принимать наличные, а полицейские обычно были слишком заняты охотой за торговцами героином, кокаином и даже марихуаной, чтобы беспокоиться из-за каких-то телефонных мошенничеств. Правоохранительные органы на всех уровнях занимались нарковойнами, меняющими прерогативы и поглощающими все внимание международных полицейских сил. Каждый раз, когда в Голландию приезжал представитель иностранной полиции с просьбой о содействии в поимке очередного наркодилера, преступления «белых воротничков» спускались в списке их приоритетов еще на одну строчку.

Такое положение сохранялось вплоть до 1990-х годов, когда наступил бум фондовых рынков. Пока подразделения по борьбе с мошенничеством добивались увеличения финансирования, произошли два события, значительно изменившие ландшафт. Полиция Нью-Йорка лишила мафию контроля над Фултонским рыбным рынком с оборотом в 50 млн. долларов и положила конец рэкету, существовавшему более столетия Примерно в то же время она нанесла серьезный удар по мафиозным картелям по вывозу мусора, оборот которых достигал 500 млн. долларов, – этим бизнесом мафия занималась со времен сухого закона. Понесшим серьезные убытки мафиози нужно было придумать что-то новое. Они осмотрелись, увидели возможности на расширяющихся рынках и устремились на Уолл-стрит.

Там уже были русские. Имеющие удивительную способность оставаться вне зоны видимости правоохранительных органов, они предпочитали отрабатывать нерыночные аферы – частное размещение акций и предложение незарегистрированных акций. Они продавали стартовые, часто не имеющие действующих предприятий или каких-то реальных перспектив компании. Порой эти компании вообще оказывались несуществующими. Продавец «из подвала» рассказывал вам, как хорошо идут у компании дела, и говорил, что лучше всего присоединиться к ней сейчас, «на первом этапе», потому что вскоре будет проводиться первоначальное публичное предложение акций. Вам предлагалось купить акции по 6 долларов за штуку, – это уникальная возможность и совсем недорого, потому что через три месяца компания станет публичной и ее акции будут продаваться уже по цене 20 долларов за штуку. Когда вы, наконец, понимали, что вас кинули, оказывалось, что ваши деньги уже на Кипре, Владимир сменил имя, став Григорием, а «подвал» переехал в соседний квартал.

Разумеется, пять нью-йоркских мафиозных семей работали на Уолл-стрит и раньше. Они вообще появляются везде, где есть деньги, и в присутствии мафии на рынках ценных бумаг нет ничего необычного. Но в 1990-е годы на бычьем рынке было так много денег, а азарт участия в нем оказался таким заразительным! Более того, мафия почуяла легкий заработок, потому что правоохранительные органы безнадежно завязли в борьбе с наркотиками.

В Комиссии по ценным бумагам и биржам вам скажут, что преступления «белых воротничков» и «мошенничества из подвала» никогда не считались делами второстепенной важности. Комиссия занимается ими с 1934 года, когда конгресс принял закон о ценных бумагах и биржах, а президент Франклин Рузвельт назначил Джозефа Кеннеди – отца Джона Кеннеди – первым председателем SEC. До этого регулирование рынков было неэффективным. И вообще, в мире не было ни одного правительства, которому было до этого дело. Но крах фондового рынка в 1929 году изменил ситуацию. Рузвельту нужно было восстановить доверие инвесторов. В отличие от Великобритании, где Сити вплоть до недавнего времени удавалось убеждать парламент в эффективности саморегулирования – благодаря чему там в течение нескольких десятилетий совершались громкие преступления, – SEC никогда не была склонна смотреть на такие вещи сквозь пальцы. Она контролирует все области финансовой сферы, расследует дела об инсайдерской торговле, манипулировании рынком, воровстве в инвестиционных фондах и незаконной продаже ценных бумаг. Хотя ее функции являются строго административными, в 400–500 расследованиях, которые SEC проводит ежегодно, она действует совместно с правоохранительными органами – федеральными, штатов и муниципальными.

«Если бы у меня было на 30 человек больше, я мог бы полностью загрузить всех, – объясняет Уэйн Карвин, региональный директор нью-йоркского отделения SEC. – Но то же самое я говорил и три года, и шесть лет назад. В поле нашего внимания попадает очень много сомнительных сделок, но мы можем расследовать лишь незначительную их часть. Означает ли это, что, если мы заметим что-то важное, мы никак на это не отреагируем? Разумеется, нет. Если мы должны кого-то наказать, мы его накажем».

Если уж SEC займется какой-то компанией или стоящими за ней людьми, отделаться от нее не так-то просто. Одна из причин успешной работы Комиссии заключается в том, что среди ее сотрудников много хорошо образованных и честолюбивых молодых юристов. Служба персонала SEC просеивает юридические факультеты университетов в поисках наиболее одаренных и активных студентов, предлагая молодым юристам уникальную возможность профессионального роста. Говорится при этом примерно следующее:

«Многие из вас мечтают о том, чтобы попасть на Уоллстрит и зарабатывать три миллиона в год. Но никто не заплатит вам такие деньги, если у вас не будет репутации на три миллиона долларов. Поэтому приходите, поработайте у нас, и мы поможем вам создать такую репутацию. Мы будем платить вам меньше, чем вы могли бы заработать в качестве начинающего юриста на Уолл-стрит, но у нас вы получите власть федерального чиновника, будете представлены агентам ФБР, у которых есть оружие и наручники, и мы позволим вам арестовывать всех жуликов, которых вы поймаете. А затем, когда вы заработаете репутацию неподкупного хорошего парня, то, если вам действительно этого хочется, вы всегда сможете перейти на другую половину зала суда, чтобы защищать плохих парней и получать свои три лимона. Потому что к тому времени люди, которым вы внушали страх, будут рады заплатить вам сколько угодно, лишь бы заполучить вас в свою команду».

Это, очевидно, звучало убедительно, потому что каждый год в SEC появлялись новые молодые юристы, которых затем выпускали на Уолл-стрит. Они зарабатывали гораздо меньше, чем могли бы получать в крупных компаниях, однако многие из них не торопились менять работу, потому что сажать «плохих ребят», как объяснил один из них, «почти так же приятно, как заниматься сексом, да еще при этом вам не нужно покупать им выпивку».

В этом отношении SEC не похожа на другие регулирующие органы, такие как Управление по надзору за финансовыми услугами (FSA) в Сити, которое отличает более джентльменский подход. Если SEC представляет собой реальную угрозу, то FSA, использующая ограниченные ресурсы и слабые законы, фактически не более чем досадная помеха.

«Мы не устраиваем налетов с криками “руки вверх, стоять, не двигаться”, – объясняет Карлин. – Но наши следователи появляются без предварительного уведомления, и, если мы хотим что-либо увидеть, мы хотим увидеть это немедленно. Если кто-то скажет нам: “Присядьте и подождите, мы пригласим наших адвокатов”, – мы не будем возражать. Но им же лучше показать нам все сразу, иначе мы обратимся в федеральный суд за ордером. Нет, мы не врываемся и не вытряхиваем ящики письменных столов, но, когда приходят наши инспекторы, уже слишком поздно бросаться к уничтожителям бумаг или пытаться вынести коробки с документами».

Хотя SEC не имеет полномочий на произведение ареста, она располагает законным правом без какого-либо ордера на обыск входить в любую брокерскую контору, или инвестиционную фирму, или взаимный фонд и требовать показать, чем они занимаются. Совсем другое дело, если люди, которые привлекли ее внимание, принадлежат к организованной преступности. Тогда SEC появляется в сопровождении своих друзей из ФБР, которые прихватывают с собой оружие и наручники.

«Не следует преувеличивать роль мафии на Уолл-стрит. Мы считаем, что да, определенное присутствие организованной преступности здесь имеет место. Но оно ограничено очень небольшим сегментом рынка ценных бумаг. В принципе, мафия действует в основном на внебиржевом рынке “объявлений”. Это, однако, не значит, что мы закрываем на это глаза. Это, конечно, недопустимо. Но это очень небольшая часть рынка».

И все же именно тесное сотрудничество SEC с полицией и прокуратурой делает ее силой, с которой приходится считаться. В конечном счете, противостоять одной лишь SEC гораздо легче, чем одновременно бороться с SEC, ФБР и Генеральной прокуратурой США.

Карлин продолжает: «Мы можем получить предписание от федерального судьи, запрещающее такие-то и такие-то действия. Мы можем добиться решения, требующего вернуть прибыль. Мы можем добиться решения об уплате крупного штрафа. Но есть люди, которых можно напугать только тюремным заключением. Единственное, что может произвести на них впечатление, – это угроза ареста».

Подобно тому, как когда-то полицию мало заботили преступления «белых воротничков», так и мошенничества с ценными бумагами почти не привлекали внимания прокуроров. Помимо того, что их работа обычно довольно трудоемка и предполагает обработку большого количества документов, часто в таких делах приходится рассматривать множество скучных мелочей, связанных с правилами бухгалтерского учета. А усыпить присяжных – это последнее, чего хочет уголовный прокурор. И именно по этой причине прокуратура в 1996 году не проявила интереса к проводимому SEC расследованию деятельности Сальваторе Маццео.

За пять лет до этого 43-летний Маццео и его партнеры открыли в центре Манхэттена, в Сигрэм-билдинг на Парк-авеню, офис Westfield Financial Corp. Адрес выглядел солидно, чего нельзя было сказать об их намерениях. Маццео обставил офис Westfield таким образом, чтобы казалось, что в нем располагается фирма, занимающаяся дилерско-брокерскими операциями. Но по своей сути это была брокерская фирма-«прачечная». Маццео отмывал деньги через 16 офшорных подставных компаний, которые один британский юрист зарегистрировал для него в Москве, Гибралтаре и Либерии. Он чемоданами перевозил деньги в Европу. За четыре года работы Westfield Маццео и его партнеры наварили примерно 17 млн. долларов.

Westfield попала в поле зрения SEC уже после того, как вышла из бизнеса. Комиссия ничего не знала о наличных деньгах и, во всяком случае, не интересовалась Westfield в связи с их отмыванием. Маццео и его партнеры привлекли к себе внимание SEC в связи с четырьмя конкретными нарушениями «правил S» закона о ценных бумагах 1933 года.

Этот набор правил, известный как Reg-S, был призван облегчить небольшим компаниям привлечение капитала посредством специальной продажи акций иностранным инвесторам. Поскольку такие продажи происходят за пределами регулируемых рынков ценных бумаг, компаниям не нужно подавать все необходимые документы или предоставлять о себе подробную информацию, как это происходит в том случае, когда предложение регистрируется. Логика здесь такая: до тех пор, пока эти акции продаются в другой юрисдикции, регулирование данного вопроса и защита граждан является заботой этой другой юрисдикции. Главным ограничением, налагаемым на продажу по правилам Reg-S, является период ожидания: первоначально он составлял 40 дней, а впоследствии был увеличен до одного года – в течение которого офшорные покупатели не могут перепродавать акции на американских рынках. Это сделано главным образом для того, чтобы компании не могли воспользоваться Reg-S для обхода американских требований к отчетности.

Однако, поскольку акции Reg-S продаются в офшорных зонах с большой скидкой и покупатели по истечении периода ожидания могут перепродавать их на американских рынках (т.е. в принципе имеют возможность получить немедленную прибыль), к продажам могут привлекаться иностранные покупатели, действующие в интересах американских продавцов. По существу, это незаконно. И именно это беспокоило SEC в вышеупомянутых четырех сделках Маццео.

В марте 1993 года Маццео и Westfield осуществили дисконтную продажу иностранной компании 50 тыс. незарегистрированных акций компании по производству женской обуви под названием Candies в обмен на краткосрочные необеспеченные простые векселя. Маццео договорился о продаже непосредственно с адвокатом иностранного покупателя в Лондоне. Этот адвокат предложил за акции необеспеченные долговые расписки на 150 тыс. долларов. Через 40 дней эти же акции были проданы Маццео от имени иностранного покупателя, а вырученные от продажи деньги пошли на погашение долговых расписок. Через два месяца Маццео продал четырем иностранным фирмам 727 272 дисконтированные акции за 2 млн. долларов. Одной из этих фирм была либерийская подставная компания с адресом 117049, Москва, а/я 26. Никакой другой информации не предоставлялось. Эту сделку провернул тот же лондонский юрист, и в ней опять-таки были использованы долговые расписки. Когда истек 40-дневный период ожидания, акции были проданы на американских рынках за 2,8 млн. долларов, и долговые расписки были погашены.

За этим последовали еще две дисконтные продажи по схеме Reg-S, в которых была использована та же самая формула. В них участвовали 25 тыс. акций Candies, дисконтированных на 75 тыс. долларов, и 600 тыс. акций компании под названием Response USA – производителя персональных систем аварийного реагирования, – дисконтированных на 1,5 млн. долларов. От имени иностранного покупателя в обоих случаях выступил тот же лондонский юрист, он купил акции за долговые расписки и погасил их, когда спустя 40 дней они были проданы на американском рынке.

SEC квалифицировала эти сделки как несоблюдение правил продаж и, следовательно, нарушение Reg-S. Компания Маццео была ликвидирована, ему самому было запрещено в течение пяти месяцев выступать в роли брокера, дилера, консультанта по инвестициям или дилера по продаже ценных бумаг. Затем SEC переключилась на более крупную дичь, и Маццео вздохнул с облегчением.

Прямым результатом потери мафией контроля над Фултонским рыбным рынком и вывозом мусора стало превращение в «подвалы» множества офисов на Уолл-стрит и в других, менее значительных, финансовых районах. И эти  «подвалы» были оформлены, как настоящие офисы. Новая игра называлась «микрокапитализация» – ее объектом становились слабо капитализированные, вяло торгуемые компании, множество которых можно найти плавающими у дна небольших, слабо регулируемых бирж. Поскольку от компаний с микрокапитализацией не требуется подавать в SEC прошедшую аудит отчетность – большинство таких компаний этого и не делает, – часто бывает невозможно выяснить, чем занимается компания и сколько она стоит в действительности. Если прибавить к этому мошеннические методы продаж, становится понятно, как можно манипулировать ценами и обманывать инвесторов и почему мафии это так нравится.

Жулики, стоящие за этими сделками, поставляют акции в «подвалы», где мошенники, замаскировавшиеся под брокеров, вздувают цены, навязывая акции ничего не подозревающим клиентам, и принуждают других дилеров делать то же самое. Это продолжается до тех пор, пока цена акций не поднимется на достаточно высокий уровень, после чего они сбрасываются на ничего не подозревающий рынок. Инвесторы теряют все, а жулики отправляют прибыль в офшоры и приступают к следующей махинации.

Маццео, например, провернул такую операцию с микрокапитализированной компанией под названием Guardian Technologies International. Это была компания по производству пуленепробиваемых жилетов, основанная Оливером Нортом, чьи собственные аферы с отмыванием денег раскрылись в разгар скандала «Иран – контрас» в 1980-е годы. Благодаря Маццео с его 16 подставными компаниями и способностью манипулировать ценами акций, Guardian Technologies в первый же день подскочила на 12 долларов. Затем Маццео обрушил акции на ничего не подозревавших инвесторов, и цена камнем пошла вниз, спустившись в конце концов до уровня нескольких центов.

Эта афера сошла ему с рук, потому что была обычным, повседневным мошенничеством с использованием Reg-S, а прокуроров в то время интересовали крупные сделки и операторы, имеющие связи с мафией. Именно поэтому SEC, ФБР и окружная прокуратура Манхэттена добились закрытия Meyers Pollock Robbins.

Работая из Нью-Йорка, Лас-Вегаса и южной Флориды, Meyers Pollock Robbins провернула стандартную операцию «мыльный пузырь», в которой было задействовано более двух десятков микрокапитализированных компаний, обобрав при этом 16 тыс. клиентов на общую сумму 176 млн. долларов. В центре этих мошеннических сделок находились преступные семьи Геновезе и Бонанно, которые не только финансировали их значительную часть, но и обеспечивали «стимулирование» бизнеса – то есть взятки и запугивание.

Окружная прокуратура Манхэттена проследила за движением денег и обнаружила 1,5 млн. долларов на Гернси (группа Нормандских островов). Здесь же были зарегистрированы некоторые из использованных Meyers Pollock Robbins подставных компаний.

Едва SEC и прокуратура прикрыли Meyers Pollock Robbins, как им вновь пришлось объединять усилия, чтобы прихлопнуть другую мафиозную дилерско-брокерскую контору, занимавшуюся делами с малой капитализацией, – A.S. Goldmen.

Эта контора появилась на свет в 1988 году в результате усилий братьев Энтони и Сальваторе Марчано, которые решили, что озолотятся, если их план сработает. A и S в названии фирмы – первые буквы их имен, а Goldmen – то, чем они надеялись стать. Братья открыли офисы в Неаполе, Флориде, Нью-Йорке и Нью-Джерси и к середине 1990-х годов имели более 300 брокеров и 50 тыс. клиентских счетов. В ходе лишь одной мошеннической сделки Марчано продали 3 млн. акций компании Millennium Sports Management, заработав на этом 7,5 млн. долларов. Большую часть они промотали, однако немало припрятали на офшорных счетах. Позднее выяснилось, что предложение акций Millennium финансировалось семьей Геновезе.

Всего A.S. Goldmen прокрутила акции 10 компаний, облегчив карманы инвесторов на 100 млн. долларов. Часть этих денег была отправлена на Багамы, другая часть всплыла там же, где и деньги Meyers Pollock Robbins. У этих двух фирм вообще было немало общего, и многие брокеры работали и с той, и с другой. Как и Meyers Pollock Robbins, A.S. Goldmen была закрыта, а ее руководители отправлены в тюрьму. Деятельность Энтони потянула на срок от 10 до 30, а Сальваторе – от 5 до 15 лет.

Вскоре SEC и ФБР взялись за DMN Capital Investments. Эта фирма финансировалась в первую очередь Бонанно и Гамбино, но, строго говоря, к ней имели отношение все пять местных мафиозных семей. DMN вела мошенническую торговлю акциями 19 компаний и осуществила частное размещение акций еще 16 компаний. Ее руководители не брезговали, кроме того, рэкетом и физическим насилием. После 10-месячного расследования были проведены массовые аресты, в ходе которых 600 агентов ФБР и сотрудников полиции задержали 120 человек в 13 штатах. Инвесторы понесли убытки в 50 млн. долларов. Часть этих денег была обнаружена на Карибах, остальные до сих пор остаются спрятанными в офшорах.

«Связь с офшором можно установить всегда, – утверждает Карлин. – Если у вас нет офшора, значит, вы плохо учились в школе. У вас не было хорошего наставника, и вы ничего не поняли. С офшором вас найти гораздо труднее. Не то чтобы вообще невозможно, но, если вы имеете офшор, на это потребуется больше времени, и сделать это будет намного труднее».

В списке «подозреваемых», добавляет Карлин, постоянно фигурируют Швейцария, Багамы, Кайманы, Лихтенштейн, Антигуа, но существует множество юрисдикций, «не входящих в постоянный список»: например, Гибралтар, Кипр и некоторые сомнительные места в Тихом океане – такие, как Науру и Ниуэ.

 «Все они нам известны. И мы пытаемся до них добраться. Но не стоит думать, что, стоит нам постучаться в дверь, как она тут же распахнется. Не так давно в Швейцарии были приняты крайне недружественные по отношению к нам меры. Верховный суд сократил наши возможности получения финансовых улик. Я думаю, справедливо будет сказать, что большинство популярных мест отмывания грязных денег так и продолжают этим заниматься. А те, кто не стремился к сотрудничеству с нами в прошлом, не стремятся к нему и сегодня».

Обеспечение законности в инвестиционной сфере, продолжает Карлин, – это непрерывное жонглирование. «Мы следим за активностью рынка. У нас имеются информаторы. Мы прислушиваемся к жалобам, проводим выездной аудит. Наши люди очень хорошо разбираются в том, чем занимаются. Как правило, если они являются в тот или иной офис, это происходит не случайно. Когда акция за какие-то два часа неожиданно подскакивает на 300%, мы хотим знать почему. Мы осуществляем самые разные виды наблюдения. У нас есть множество способов выяснить, является ли деятельность законной».

И все же, несмотря на то что очень часто им удается добиться успеха, в 1996 году они упустили Сола Маццео.

Они не знали, что случилось с Маццео, когда он понял, что SEC заинтересовалась жульническими операциями Westfield. А он запаниковал. Он не мог допустить, чтобы в поле зрения SEC попали офшорные компании, покупавшие акции Reg-S, потому что, если бы это произошло, SEC узнала бы и про отмывание денег. Поэтому он решил скрыть тот факт, что является владельцем этих компаний. Ему нужен был человек, который мог бы заявить: «Эти компании принадлежат мне».

Человеком, на которого, как он знал, он мог положиться, был тот самый адвокат из Лондона, который создал для него эти 16 подставных компаний и выступал в роли иностранного участника в части пресловутых сделок по Reg-S. Маццео позвонил ему и попросил о помощи, и адвокат заверил его, что найти нового официального собственника подставных компаний не составит проблемы. Более того, он утверждал, что у него на примете есть один либерийский дипломат средней руки, однако его дипломатический статус вполне может обеспечить ему и всему предприятию определенную защиту. Ведь как дипломата его не могли заставить давать показания в суде.

Маццео подумал, что это было идеальное решение. И так оно, возможно, и было бы, если бы не Стивен Саккочиа.

* * *

Американцы знали, что часть денег Саккочиа ушла в Европу, но не знали, сколько и где он спрятал. Однако у них имелась парочка людей в Великобритании, которые могли об этом кое-что рассказать. Поэтому они попросили помощи у Британского юго-восточного регионального управления уголовного розыска (SERCS).

Подробности британской части этой операции содержатся в секретном досье, начатом в 1991 году и постоянно пополнявшемся на протяжении десятилетия. В нем объясняется, что одним из тех двух людей был Роберт Дик, 53 лет, плотного телосложения. По словам самого Дика, он занимался кинобизнесом (был то ли продюсером, то ли сценаристом). Второго человека звали Джон Джозеф О’Кэрролл. Это был 35-летний трудоголик, сделавший состояние на биржевой торговле во время бума 1980-х годов.

Сотрудники SERCS допрашивали их по отдельности. Оба категорически отрицали свою причастность к отмыванию наркоденег для Саккочиа, и ни одному из них не было предъявлено обвинения. Однако и Дик, и О’Кэрролл признали, что были знакомы с Саккочиа. Дик сообщил, что взял на хранение у Саккочиа 50 тыс. фунтов, и передал их полиции. О’Кэрролл, заявивший, что имел с Саккочиа лишь шапочное знакомство, тем не менее признался, что помог ему получить депозитный сейф в Selfridges Department Store на Оксфорд-стрит, в котором полиция нашла 357 тыс. фунтов.