Текст книги "Нелюдим (ЛП)"
Автор книги: Джефф Стрэнд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Извольте, сэр, – провозгласил он, передавая рожок Оуэну. – Быстро не ешь, а то в голову ударит.
Тоби не очень-то и удивился, когда Оуэн забросил рожок целиком в рот. Глаза монстра расширились, насколько вообще ввалившиеся глаза могли расшириться, а затем он восторженно поднял два больших пальца вверх.
– Ага, классная вещь, да? – спросил Тоби. – Но лучше его смаковать.
Он приготовил себе рожок с одним клубничным вкусом и медленно лизал его.
– Видишь? Надо лизать. Так гораздо лучше и вкус длится не полсекунды.
Оуэн попытался вырвать рожок из рук Тоби, но тот отвел руку за спину.
– Не-а. Есть еще, но тебе придется подождать, пока я закончу. Сам знаешь.
Оуэн похлопал себя по животу.
– Серьезно, тебе надо немного расслабиться по поводу еды. Я тоже голодный, но я же не прыгаю вокруг тебя, чтобы ты меня покормил. Надо развивать в тебе изысканный вкус. Любое животное может закидывать еду в рот. Ты должен учиться оценивать изысканность пищи. Например, этого мороженого.
Он повернул рожок по кругу, слизывая лакомство.
Оуэн не сводил глаз с рожка.
– Высунь язык, – сказал Тоби, высовывая свой как можно дальше.
Оуэн продолжал пялиться на мороженое.
– Ну давай, высовывай, – настаивал Тоби, коверкая слова из-за высунутого языка. Он покачал им и указал на него свободной рукой. – Покажи мне язык!
Оуэн слегка наклонил голову, а затем высунул язык.
– Отлично! – воскликнул Тоби.
Он передал рожок с мороженым Оуэну. Тот закинул его целиком в рот.
Тоби сделал себе еще одну порцию.
– Лижи, – сказал он. – Просто лижи. Смакуй нежный сливочный вкус. – Он медленно лизал мороженое. – Вот так. Видишь, как я делаю?
Оуэн повел языком снизу вверх.
– Правильно! Получилось! – Он отдал Оуэну и этот рожок. – Теперь запомни: надо лизать.
Оуэн съел рожок целиком.
После еще одной попытки Тоби сдался и разрешил Оуэну съесть оставшееся мороженое прямо из коробки.
* * *
– Ух ты, они и вправду жесткие, – проговорил Тоби, пытаясь продрать расческой густые спутанные волосы. – У тебя тут вши. Ты в курсе? Вши. Как ты только не чешешься постоянно? Я бы, наверное, уже с ума сошел.
Он потратил всю вторую половину дня, приводя руки Оуэна в приемлемый вид, и Тоби был не очень уверен, что сможет продраться через все колтуны на спине монстра.
– Думаю, раз мы справились сейчас, то поддерживать их в таком виде будет полегче. Но теперь мне кажется, что тебя нужно просто-напросто побрить.
Оуэн все так же полуурчал. Ему явно нравился этот процесс, кроме моментов, когда расческа слишком сильно рвала волосы.
– Кстати, я тебе уже много раз говорил, но твой запах оставляет желать лучшего. От живых созданий так вонять не должно. В следующий раз я принесу шампунь. И ополаскиватель для рта. Поможет это тебе в твоих амурных делах, как думаешь? Мне-то это никак не поможет, но, думаю, Оуэн, от которого так не смердит, сможет покорить какую-нибудь монстриху.
Увидим.
Расческа застряла на особенно упрямом участке шерсти, но Тоби аккуратно и терпеливо принялся расчесывать, пока колтун не исчез.
– Пули прошили бок броневика, словно тот был из бумаги, – громко читал Тоби из тонкой карманной книжки. – Водитель завалился набок – из трех ран на его голове хлестала кровь. Снаружи закричали заложники, когда неуправляемый автомобиль, визжа резиной, полетел прямо на них.
Тоби был уверен, что Оуэн не понимает сюжета, но монстру просто нравилось, когда ему читали, особенно если Тоби сопровождал чтение звуковыми эффектами. Он изобразил звук броневика, врезающегося в толпу из шести связанных заложников.
* * *
Они придумали множество новых игр. Оуэн не понимал большую часть правил, но даже что-то заурядное, вроде «двадцати вопросов», было гораздо интереснее, если играть с жутким монстром. Игра в салки оказалась слегка опасной, и после первого раза они перестали.
* * *
– Давай попробуем еще раз. Оуэн. Оу-эн. Скажи.
Оуэн молча пялился на него.
– Ну давай, ты сможешь. Оуэн. О-о-оу-у-уэн. Назови свое имя.
Оуэн искривил рот и издал низкий, рокочущий звук, ни капли не похожий на его имя.
Тоби направил вниз большие пальцы.
– Ты не понимаешь. Оуэн. Просто начни с Оуэ. Оуэ.
–А-а-э-э.
– Ну, вроде получше. Немного невнятно, но ты на правильном пути. Давай еще пробовать. Оуэн. Оу-эн.
* * *
– Знаешь, что он сделал? – спросил Тоби. – В общем, я сижу на обеде, а он, как всегда, просит посмотреть, что я пишу. Я думал, он уже перерос, мы же в десятом классе, верно? Но нет, он пытается схватить мой блокнот, а я отдергиваю его и задеваю банку с газировкой. И все в столовой начинают хлопать, а Джей Ди ржет, словно это не он виноват! Мне захотелось заставить его сожрать эту банку. Клянусь, Оуэн, иногда у меня желание привести тебя в школу и натравить на них.
Оуэн зашел обратно в пещеру.
– Да, конечно, это вполне нормально! Просто уходи, когда я начинаю с тобой делиться своими личными проблемами.
Тоби так и не решился войти в пещеру. Ему было очень уютно рядом с самим Оуэном, и все же... зайти в темную узкую пещеру с монстром казалось не очень хорошей затеей. Снаружи он имел хоть какую-то возможность бежать в безопасное место, если Оуэн взбесится. В пещере Тоби наверняка стал бы трупом.
– Ну ладно, я тогда, наверное, пойду домой. Спасибо за поддержку. Я очень признателен.
Оуэн вышел из пещеры. В руках он держал череп.
Нижней челюсти не было, а посередине черепной коробки виднелась довольно большая трещина, но в остальном он оказался целым. Кожа и волосы полностью отсутствовали. Тоби не мог точно определить, чей это череп, но был уверен, что список можно сократить всего до двух человек.
Оуэн протянул череп ему.
– Нет уж, – сказал Тоби. – Это был всего один раз. В смысле, два раза. Больше такого никогда не будет.
Хотя он мог это сделать. Придумать повод затащить Джея Ди в лес, показать ему пещеру и устроить Оуэну очередной сытный обед. И потом рисовать что его душе заблагорассудится.
Оуэн постучал черепом по груди Тоби, словно уговаривая его взять. Тоби отшатнулся.
– Прекрати. Нельзя тебе никого есть. Мне повезло, что я сейчас не в тюрьме, а тебе повезло, что ты не в зоопарке. Зачем ты хранишь эту штуку? Закопай ее, или съешь, или еще что-нибудь сделай с ней, хорошо?
Оуэн снова ткнул его.
– И не мечтай. Я тебе никого не приведу и стопудово никого больше не зарежу.
Знаешь, как часто мне снятся их окровавленные лица? Каждую чертову ночь. Раньше у меня были классные фантазии. Раньше я представлял, что убиваю пришельцев, а теперь постоянно думаю о том, что наделал. Ты знал, что я едва могу думать о девчонках? Я серьезно. Не пойми меня неправильно, я не жалею, что Лэрри и Ник мертвы, но мне с этим жить до конца дней. Так что ищи себе пищу сам.
Тоби выхватил череп из рук Оуэна. Он не мог снова доверить своему другу нормально его спрятать. Он просто закопает его по пути домой.
– Извини. Я не хотел из-за этого на тебя срываться, но та часть моей жизни закончена, хорошо? Друзья?
Он выдавил улыбку и поднял большие пальцы вверх.
Оуэн постучал по черепу своим когтем.
– Друзья? – повторил Тоби.
Оуэн ответил тем же жестом с большими пальцами.
– Хорошо. Мне надо идти домой. До завтра.
Пока Тоби шел с черепом в руках, он понял, что, скорее всего, невольно дал понять Оуэну: да, он, безусловно, приведет ему очередного человека на обед. Черт бы его побрал.
* * *
– Когда мы уже туда дойдем? – спросил Джей Ди, когда они шли по лесу три недели спустя. Теперь, когда на земле лежал снег, дело двигалось медленно, но последние несколько дней снег не сыпал, так что тропинка все еще была видна, облегчая задачу.
– Скоро.
– Клянусь, если ты меня вытащил сюда, чтобы устраивать тут свои гомосятские штучки, то я всем расскажу.
– Просто помолчи, пока не дошли.
– А чего ты ведешь себя как мудак? Это же ты хотел, чтобы я пошел с тобой.
– Послушай, мы довольно долго были врагами. Я подумал, самое время попытаться подружиться, вот и все.
– Я это уже слышал, – заметил Джей Ди. – Ты странный мелкий ублюдок. Тебе это говорили?
– Пойдем. Ты чего тормозишь?
– Да я вообще сейчас остановлюсь. Лучше заняться чем-нибудь поинтересней, чем позволить тебе затащить меня в лес в такую холодрыгу, чтобы ты потом достал свой член.
– Когда дойдешь, увидишь, что оно того стоит, так что завязывай ныть.
– Это не я веду себя как первоклассник. «У-у-ух ты, мы должны подружиться, давай играть!» Ну что за ничтожество!
– Тогда что ты тут делаешь?
– Просто мне интересно узнать, насколько ты большой лузер. Ты, наверное, вытащил меня посмотреть свою коллекцию. Ой, там, наверное, роботы, и монстры, и феи, и еще какое-нибудь говно!
Тоби не мог дождаться, когда уже Оуэн вонзит свои зубы в этого придурка. Он надеялся, что монстр не убьет Джея Ди сразу – стоило как-то склонить Оуэна начать с конечностей.
Можешь кричать погромче, Джей Ди. Мы будем слишком глубоко в лесу – тебя никто не услышит.
Тоби остановился.
Какого черта он творил?
– Пойдем по домам, – сказал он.
– Что?
– Уходи. Мы закончили.
– Ты серьезно? Ты притащил меня сюда просто так?
– Да. Пошел на хер отсюда.
Джей Ди в недоумении хмыкнул:
– Поверить не могу! Ты странный, занудный, прыщавый уродец.
Возвращайся в цирк.
– Вернусь. А ты иди на хер.
– Боже, ну ты и лузер, – пробормотал Джей Ди, уходя тем же путем обратно.
Тоби знал, что он лузер. Его это устраивало. Но то, что он готов был скормить Оуэну очередного одноклассника, до чертиков его испугало.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1963 год, 18 лет
Тоби подбросил свою выпускную шапочку высоко в воздух, надеясь, что ее подхватит ветер и унесет прочь и он ее никогда больше не увидит. Не унес. Она приземлилась на траву прямо перед ним, но все было в порядке, потому что школа закончилась.
Никакой больше школы! Никаких больше учебников! Никаких больше неодобрительных взглядов учителей! Никаких больше кретинов, проверяющих на прочность твое решение не убивать или, как минимум, не вести их навстречу неминуемой и жестокой гибели!
Мама и папа с гордостью смотрели с трибуны. Они бы гордились еще больше, если бы Тоби пошел в колледж, но его это не интересовало. Трудно поверить, что было время, когда он не считал школу пустой тратой времени. Тоби обратился в несколько университетов, просто чтобы потянуть время, и был принят в два из них, несмотря на невысокие оценки с девятого класса, но его жизнь шла не туда.
Он не знал точно, куда именно шла его жизнь, но уж точно не к очередной учебе. Без Ориндж-Лиф, съедающей все будние дни, Тоби мог больше ходить на работу, зарабатывать больше и жить отдельно. Но не в общежитии с соседом по комнате. Он стремился к свободе.
* * *
– Вот так вот. Больше я никогда не увижу это место. В смысле, я, наверное, буду проезжать мимо иногда, но ноги моей больше не будет в этом глупом, ужасном здании. Сегодня торжественный день. Теперь я могу разобраться, чем хочу заниматься дальше. Наверное, в этом следует разбираться в школе, но, по-моему, она только постоянно отвлекает. Ни на что не остается времени. Но теперь все закончилось! – Тоби исполнил небольшой веселый танец, сложив руки на груди, как русский танцор, которого он видел по телевизору, а затем нахмурился. – Что случилось, Оуэн? Ты что-то не очень радостный.
Оуэн, как всегда, казалось, был счастлив, когда Тоби появился возле его пещеры, но взгляд монстра был безжизненным, а силы – на нуле.
– Ты, случаем, не заболел? – спросил Тоби. Он жестами изобразил, будто его тошнит, чтобы было понятнее. – Заболел?
Оуэн опустил большие пальцы вниз.
– Это означает «Нет, я не заболел» или ты просто показал, как себя чувствуешь?
Оуэн опустил голову. Существу со слишком большой челюстью было сложно выглядеть жалостливо, но Оуэн в этом преуспел.
– Дай я тебе лоб пощупаю. – Тоби отбросил волосы Оуэна и прижал ладонь ко лбу. – Ты немного горячий, но я не знаю, какая у тебя нормальная температура. По крайней мере, судя по виду, умирать ты не собираешься. Может, тебе стоит немного отдохнуть?
Он наклонил голову и подложил под нее руки, изображая спящего человека.
Оуэн медленно зашел в пещеру.
Бедняга. Тоби первый раз видел его в плохом состоянии, но ведь должен же он болеть хоть иногда? Все болеют. В домашней аптечке было много чего, но Тоби понятия не имел, как это повлияет на организм Оуэна, так что не стоило давать ему человеческие лекарства. Лучше всего было отдохнуть. И может, немного апельсинового сока.
А если его друг умирал?
Он не умирал. Глупости. Безжизненный взгляд и недостаток сил не означали, что смерть с косой стоит за дверью. С Оуэном все будет в порядке.
И все же Тоби должен был по крайней мере убедиться, что Оуэн лег в постель. Они были друзьями уже три года. Оуэн не раздерет его на части в пещере, особенно в таком состоянии. Тоби раскопал в рюкзаке фонарик, включил его и вошел в пещеру следом за другом.
Оуэн протолкнулся сквозь какую-то растительность, висящую в углу, – потайной ход, который Тоби пропустил тогда, много лет назад.
– Вот так да. У тебя прямо занавеска из бисера. Надеюсь, ты прибрался перед моим приходом.
Тоби тоже пробрался сквозь «занавеску» и вошел в комнату размером не больше его собственной спальни. Повсюду лежали кости. Проведя лучом света вокруг, Тоби с облегчением отметил, что среди них человеческих не было, хотя он мог и не отличить с первого взгляда человеческое ребро от оленьего.
– Милое местечко. Декорировано, конечно, не в моем вкусе, но сойдет. Разбросанные кости придают домашнего уюта.
У дальней стены лежала куча хвороста, оформленная почти как гнездо. Оуэн лег на нее и закрыл глаза.
– Не беспокойся, приятель, – сказал Тоби. – Я позабочусь о тебе.
Он еще немного огляделся. Не густо. Тоби, конечно, не ждал, что Оуэн живет в обставленном дорогой мебелью номере-люкс с фарфором и слугой, но кучка костей и немного хвороста в качестве кровати выглядели довольно скудно. В следующий раз он прихватит свою фотографию и прилепит Оуэну на стену. Придаст этому месту немного индивидуальности.
– Эй, Флорен, тут как-то трудновато дышать, – произнес голос из-под кучи костей.
– Ну так вылезай. Тебе же не нужно мое разрешение.
Лэрри выбрался из-под костей. Выглядел он плохо. Он всегда выглядел плохо, но сегодня – особенно жутко. Из каждой раны у него торчало по ножу. Когда он встал на ноги, лезвия покачнулись.
– Больно, – заметил он.
– Еще бы.
– Я не могу их выдернуть.
– В прошлый раз смог.
– Тогда все было иначе.
Внешность Лэрри менялась раз от раза. Иногда в нем был всего один нож, обычно в груди. Иногда ножей не было вообще, но он был покрыт сотней ножевых ранений, гораздо больше, чем оставил на нем Тоби. Иногда они кровоточили. Иногда раскалялись докрасна. Иногда их вообще не было. Однажды Лэрри предстал перед ним в виде лужи красноватой слизи – Тоби понял, что это он, по плавающим там карим глазам.
Ник почти никогда не появлялся. А когда появлялся, его тело было испещрено зияющими дырами, а сам он почти ничего не говорил.
Лэрри подергал нож, торчащий из груди.
– Ты слишком сильно воткнул эту штуковину.
– Я злился.
– Мне правда жаль, что мы так поступили. Надо было быть добрее к тебе, пока мы были живы. Думаю, где-то глубоко внутри мы просто были неуверенными в себе. Мы просто хотели, чтобы нас любили. – Он хмыкнул. – Глупый способ показывать это, да?
– Ну ладно, никому это не интересно, – сказал Тоби. – Давай, возвращайся обратно к костям.
– Не хочу.
– Тогда исчезни.
Лэрри пронзительно закричал – его кожа стала покрываться пузырями и дымиться. Куски плоти со шкворчанием скручивались и отваливались от тела, а упав на землю, загорались. Через несколько секунд от
Лэрри остался лишь утыканный ножами скелет. Затем кости рассыпались и он вновь смешался с кучей на земле.
Хорошо. Тоби сегодня контролировал свое воображение. Получалось это не всегда.
– Знаешь, – сказал он Оуэну, – смешно бы получилось, если бы ты тоже не существовал, а я бы тут сам с собой разговаривал. В психушке бы это оценили.
Оуэн открыл глаза, как будто раздраженный, что Тоби все еще шумит, когда ему так плохо.
– Если бы так и было, то оказалось бы, что я каннибал. Я, может, и псих, но не настолько. – Он присел рядом с Оуэном и погладил его по шерсти. – Ты у меня не умрешь, верно? Если ты меня когда-нибудь покинешь, то я... не знаю.
Наверное, я буду очень сильно грустить. Все, замолкаю.
Он сидел рядом с Оуэном, пока монстр не заснул, а потом пошел домой.
* * *
Последний класс школы Тоби ненавидел, но стоило признать, что он очень удачно получился на выпускной фотографии. Во всяком случае, это была его лучшая фотография как минимум лет за десять. Родители не обнаружат пропажу снимка пять на семь дюймов. Завтра он отнесет ее в пещеру и оставит Оуэну, чтобы тот вспоминал Тоби, когда последнего нет рядом.
Или... может, он решит не заниматься такой ерундой.
Оуэн был его лучшим другом, но при этом он сожрал двух человек. Возможно, только возможно, вешать картинку на стене пещеры было не в интересах Тоби. Это было бы сложно объяснить полиции.
Для дважды убийцы, чей друг – плотоядный монстр, было очень важно не творить глупостей. И прямо сейчас ему нужно было составить список глупостей, которых стоило избегать. Хотя бы мысленный список – ведь написанное могут обнаружить, и это будет эпичная глупость.
Однозначно, никаких его фотографий на стене Оуэна.
Всегда оставлять достаточно времени, чтобы вернуться домой до темноты. Несколько раз он забывал об этом. Конечно, у него был фонарь и дополнительные батарейки в рюкзаке, и все же ему не стоило ходить по лесу в темноте. Ведь у Оуэна могли быть родственники.
Не разговаривать с галлюцинациями. Если честно, за пределами леса он сделал это лишь однажды. Лэрри сел возле него в библиотеке, и Тоби сказал ему проваливать. Ничего особенного. Никто не услышал. И все же мертвые и болтливые версии Лэрри и Ника были плодом его фантазии, и разговаривать с ними за пределами своей головы было тупо. Он это делал довольно часто, проводя время с Оуэном просто потому, что привык общаться с тем, кто не отвечает, но с этим нужно было заканчивать.
Не допускать мыслей о том, чтобы скармливать Оуэну людей. Безусловно,
Тоби не мог это контролировать. Он много об этом размышлял. Но после того раза в десятом классе, когда он настолько выжил из ума, что потащил сюда Джея Ди – боже, как все могло настолько выйти из-под контроля? – он ни разу не делал ничего подобного. И не сделает. Так что это в список можно было не включать.
Не расслабляться. Тоби всегда забывал об этом. Он и представить себе не мог, что Оуэн может причинить ему вред. Но сколько было укротителей львов, которые лишались конечностей только из-за того, что теряли бдительность рядом со своими животными! И ему стоило быть начеку, потому что Оуэн был опасен. Ему не хотелось очутиться в больничной палате без рук и размышлять: «Ух ты, мне стоило быть поосторожней рядом с существом с когтями и острыми как бритва зубами».
Никому никогда не говорить о своем друге. Самое сложное. Это уже было не просто желание поделиться с кем-то своим крутым открытием. У него был друг – единственный друг, – и он при этом не смел рассказывать о нем ради своей безопасности и безопасности Оуэна. Каждый раз, когда мама и папа спрашивали его, что он все это время делал в лесу, ему не терпелось рассказать правду, но он не мог. Они волновались. Думали, что ненормально столько времени проводить в одиночестве. Если бы родители знали правду, то решили бы, что это еще менее нормально.
Вот такие были правила. Вот таких глупостей нужно было избегать. Со всем в этом списке Тоби справлялся. И если он нарушит эти правила... что ж, значит, он заслуживал участи, уготованной ему коварной судьбой.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мельком
1964 год
– Мы подготовили тебе подарок к новоселью! – сообщила мама, в возбуждении проходя во входную дверь. В руках она держала коробку, обернутую оранжевой и зеленой глянцевой бумагой – настолько большую, что ей приходилось обвивать ее руками, словно обнимая.
– Что это? – спросил Тоби, ставя коробку на пустой обеденный стол. Он всегда задавал этот вопрос, получая подарок, что было глупо, потому что весь смысл упаковки был в том, чтобы он не мог узнать о содержимом, не распаковав. Это было похоже на его привычку говорить:
«Привет, это я», звоня родителям по телефону. Кто еще это мог быть?
– Открой и узнаешь, – как всегда, ответила мама.
Пока мама и папа наблюдали, Тоби разорвал оберточную бумагу.
– Швейная машинка?
– Это просто коробка.
Тоби разорвал заклеенную крышку и заглянул внутрь. Он вытащил другую обернутую коробку, на этот раз голубой и фиолетовой глянцевой бумагой.
– У мамы явно было много свободного времени, – заметил папа.
Пришлось открыть восемь обернутых коробок, чтобы добраться до подарка – самой современной кофеварки, в которую
Тоби тут же влюбился. Хоть он и купил дом миссис Фолкнер, когда она преставилась, мама с папой все равно жили в соседнем, а со своей собственной кофеваркой исчезал еще один повод забежать к ним, так что, наверное, подарок был и не таким уж хорошим.
Расчищая свою комнату, Тоби обнаружил непроявленный рулон фотопленки с того дня, когда он фотографировал Оуэна. Тоби хранил его на дне ящика. Комод переехал вместе с ним в новый дом, и он оставил пленку, где она и лежала. Наверное, Тоби никогда и не собирался ее проявлять, но она устраивала его и как сувенир.
1965 год
– Тоби. Тоби. То-би.
Оуэн зарычал.
– Нет, даже близко не похоже. Просто скажи: «То». То.
Очередное рычание.
– Может, я смог бы научиться рычать на твоем языке?
1966 год
– Это... это чудесная новость, – проговорил Тоби, выражая гораздо больший энтузиазм, чем ощущал.
– Он не признается, но твой отец так взволнован, что едва может сосредоточиться. – Мама усмехнулась. – Он уже полгода надеется получить эту работу. Подобной возможности мы ждали с самого твоего рождения.
– Ну, поздравляю.
– Мы будем по тебе безумно скучать. Ты мог бы поехать с нами.
– Думаю, я немного староват, чтобы ехать через всю страну, просто чтобы быть с родителями.
Мама поцеловала его в щеку.
– Никакой ты не старый. Тут еще и сложилось все удачно, потому что твоя тетя Джин сейчас там и у нас есть кому разведать обстановку, пока мы занимаемся переездом. Хорошо бы встречаться с ней почаще, чем раз в год.
– Ага.
– Ты выглядишь расстроенным.
– Ну, я вроде как и расстроен.
– Будет тяжело, но это действительно здорово для твоего отца. И не волнуйся, я заставлю его сохранить комнату для тебя. Мы оба знаем, что он будет возмущаться, но я собираюсь развесить там все твои постеры, расставить игрушки и все прочее.
– Может, не стоит заходить так далеко? Развесь их прямо перед моим приездом и сделай вид, что так и было.
– Ты же не против?
– Конечно, нет. Это отличная новость. Правда.
– Мы уже ждем не дождемся.
– Ух ты. Лас-Вегас. Это... не близко.
– Мы будем к тебе приезжать. Обещаю.
1967 год
– Привет.
Тоби стоял до тех пор, пока неловкое молчание не стало невыносимым.
– Привет, – повторил он наконец.
– Извините. Я думала, вы не со мной разговаривали.
– С вами.
– Я вас знаю? – спросила женщина. Она глубоко затянулась сигаретой и медленно выпустила дым.
– Нет, пока нет. Я просто хотел узнать, не желаете ли вы потанцевать.
– С вами?
– Наверное.
– Наверное?
– Да.
– Вы первый раз, что ли, с женщиной разговариваете?
– Нет, вовсе нет. Я просто немного нервничаю.
– Ну а мне нужен уверенный мужчина.
– А, хорошо. Извините, что побеспокоил.
– Я вас не сбрасываю со счетов. Я просто говорю, что вы должны быть уверенным.
– Хотите потанцевать?
– Вы и вправду плоховато справляетесь.
– Наверное, да.
– Попрактикуйтесь. Только на ком-нибудь другом.
1968 год
Тоби открыл февральский номер журнала «Аргози»[2] и перелистнул на страницу, которую хотел показать Оуэну.
– Этот вид очень похож на тебя, – сказал он, выставив перед собой фотографии снежного человека, сделанные Роджером Паттерсоном и Бобом Гимлином. – Его шкура гораздо темнее, у тебя лицо другое и есть когти, но... не знаю, мне кажется, сходство есть.
Нет.
– Ты так не думаешь? – Он посмотрел туда-сюда, сравнивая Оуэна с фотографией. – Ага, наверное, ты прав. В любом случае это было в Калифорнии.
* * *
– Я увольняюсь.
– Не увольняешься, – сказал мистер Зак.
– Точно увольняюсь.
– Не-а. И знаешь почему?
– Почему?
– Потому что ты, Тоби, что называется, «ценный сотрудник». По этой причине не в моих интересах позволить тебе уйти. Поэтому мы устроим то, что специалисты называют «переговорным процессом», во время которого я сделаю контрпредложение, и мы будем спорить, пока не придем к взаимовыгодному соглашению. Как думаешь?
– Думаю, мне придется следить за каждым вашим шагом.
– Хорошая тактика независимо от ситуации. Итак, ты попросил прибавку в десять процентов. Ты знал, идя сюда, что я не подниму тебе зарплату на десять процентов. Я предложу тебе два.
– Я увольняюсь.
– Если без шуток, могу поднять на пять процентов.
– Я заслуживаю по крайней мере восемь.
– Яне могу поднять на восемь. Или у тебя есть жена и дети, которых нужно содержать и о которых ты мне не рассказывал?
– У меня есть питомец.
– Кошка или собака?
– Ни то ни другое.
– Предлагаю шесть. И ты согласишься на шесть, потому что любишь работать здесь и я люблю, когда ты здесь работаешь, да и в целом это для всех приятно, а еще потому, что другие боссы более придирчивы и менее забавны, чем я.
Тоби подумал, что мистер Зак всегда немного перегибает с «забавностью», но он был прав: другие боссы гораздо хуже. По крайней мере, на Тоби никогда не орали и его никогда не шпыняли.
– Семь.
– Шесть и улыбка.
– Семь и удар по лицу.
– Семь и улыбка. Видишь? Это гораздо лучше, чем быть безработным. – Мистер Зак похлопал Тоби по плечу. – Ты хороший парень. Странно, что тебя еще не заарканила какая-нибудь милая барышня.
– Я редко выбираюсь из дома.
1969 год
– Где ты был? Ты знаешь, как я волновался? – допытывался Тоби.
Оуэн просто пялился на него.
– Три дня! Тебя не было три дня! Я думал, что ты ранен или переселился! Я, конечно, не ждал, что ты мне напишешь записку, но ты же мог сделать хоть что-нибудь!
Оуэн оскалился.
– А, так ты на меня злишься? Но это не я исчез на три дня. Где ты был?
Оуэн указал налево.
– Что ты делал?
Оуэн изобразил плывущую собаку.
– Ты плавал? Ты ушел на три дня плавать?
Большие пальцы вверх. Да.
– Ты не мог плавать три дня. Куда бы ты пошел? Ты что, нашел какой-то пруд?
Да.
– Не стоило уходить так надолго. Ты мог бы придумать способ оставить сообщение или по крайней мере заранее сказать мне, что уходишь. Знаешь, путь до тебя неблизкий. Я мог найти дела поинтересней, чем топать сюда пешком, только чтобы обнаружить пустую пещеру.
Оуэн постучал двумя когтями себе по сердцу. Мне жаль.
– Да, должно быть жаль. У меня ведь, кроме тебя, никого нет.
Оуэн наморщил лоб и скрючил указательный палец.
– Нет, я не злюсь. Теперь не злюсь. Только больше так не делай, хорошо?
1970 год
– Новое десятилетие, Оуэн. Все изменится. Мир у наших ног, приятель. Не могу поверить! Я пер сюда этот праздничный колпак, а ты его не надеваешь.
1971 год
– Послушай, – сказал Тоби. Он постучал себя по уху. – Послушай. Я должен сказать кое-что очень важное. Понимаешь?
Да.
Тоби подташнивало. Он должен был признаться в этом много лет назад. Или вообще не признаваться. А вдруг он все испортит?
– Ты же помнишь тот день, верно? Давным-давно? Когда я тебя покормил?
Оуэн скрутил руку в кулак и лизнул воздух.
– Нет, нет, не мороженое. Еще раньше. Ну, может, твой первый рожок был до этого, но я имею в виду тот раз, когда я дал тебе другую еду. Человеческую еду. Ну, не ту еду, которую люди едят, а человеческую. Детишек вроде меня. Помнишь тот день?
Да.
У Тоби на глазах набухли слезы.
– Я должен тебе кое-что рассказать. Ты должен пообещать, что не будешь злиться. Обещаешь? Уверен? Ты должен обещать.
Оуэн пообещал.
– Когда я это сделал, когда привел тебя к их телам, я не думал о тебе. Я собирался свалить это на тебя. – Тоби не останавливал слезы. – Сейчас я бы этого не сделал. Если полиция раскроет это, я во всем признаюсь. Я дам им понять, что ты к смертям не имеешь никакого отношения, что в тот момент я был испуган, и не знал тебя, и хотел только избавиться от тел, чтобы их никто не нашел.
Реакции не последовало.
– Извини, я даже не должен был тебе этого рассказывать. Ты, может, и не поймешь меня. Я просто... я чувствовал себя виноватым все это время, и мне нужно было снять груз с плеч. Это был ужасный поступок. Мы, конечно, тогда еще не были друзьями, но, несмотря на это, я бы позволил им посадить тебя в газовую камеру, или что они там делают. Но теперь нет. Клянусь.
Тоби кусал внутреннюю сторону щеки и глядел Оуэну в глаза. Тоби никогда не мог понять, о чем думает Оуэн. Обычно он делал предположения, но на этот раз не имел ни малейшего представления. Он не знал, собирается ли Оуэн разрыдаться от горя, откусить ему нос или пожать плечами и вернуться в пещеру.
– Можешь меня обнять? – спросил Тоби.
Оуэн обнял его.
1972 год
– А ну пошли отсюда, мелкие засранцы! – закричал Тоби вслед убегающим, заливающимся смехом детям.
Он еще мог понять, когда ребятня забрасывала его дом яйцами и туалетной бумагой на Хэллоуин или на Первое апреля, но сегодня же день рождения Линкольна, черт их возьми.
– Пока, шизик! – закричал один из них в ответ.
Шизик. Да, это было оправданно, но Тоби не понимал, как так получилось, что он вел себя как сумасшедший старик, хоть ему не было и тридцати.
Один из этих мальчишек, Джоуи, заезжал на велике пару раз поболтать о бейсболе. У Тоби не было ни знаний, ни интереса к бейсболу, но он его изобразил. Потом мама мальчика сказала Джоуи держаться от него подальше.
Тоби взял полотенце из бельевого шкафа и вышел, чтобы протереть переднее окно. Он сморщился от запаха. Эти яйца давно стухли; Тоби почти проникся уважением к целеустремленности детей, ведь им так долго пришлось их хранить.
Но только почти.
– Мелкие засранцы, – пробормотал он себе под нос, оттирая слизь.
* * *
– Тоби.
– О боже! Ты сказал первое слово!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1973 год, 28 лет
Лежа в постели накануне приезда родителей на Рождество, он понял, что не видел Лэрри уже больше недели.
Конечно, Лэрри не посещал его каждый день, но за тринадцать лет Тоби точно мог сказать, что без его визита не проходило и двух дней подряд. Визиты не всегда были длинными, сводящими с ума кошмарами – обычно он размышлял о том, какой ужасный поступок совершил, его безжалостное воображение тут же вызывало образ хулигана (или хулиганов), и несколько минут Тоби пытался от него избавиться. Иногда и всего несколько секунд. А порой и всю ночь. Иногда он был испуган, иногда – растерян и смущен, а иногда видения Лэрри и Ника так бесили его своей бесконечной пыткой, что Тоби готов был зарезать их еще раз.
