Текст книги "Нелюдим (ЛП)"
Автор книги: Джефф Стрэнд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Видимо, я слишком глубоко копнула, да?
– Нет, нормально. Будем считать, что неловкий разговор о мертвых родителях компенсирует мою глупую ошибку с комнатой и теперь наша репутация безупречна.
Сара провела рукой по волосам.
– Моя безупречная репутация продержится не больше минуты. Я такая идиотка. Постоянно какую-нибудь похабщину выдаю.
– Ну, некоторые любят попохабней.
Ты серьезно? Не успели познакомиться, а уже позволяешь себе сальные шуточки?
Ты ее что, отваживаешь, что ли? А что б тебе сразу не начать колотить себя по голове, а?
Сара рассмеялась:
– Ага, наверное. Так чем вы занимаетесь, когда не рисуете очередного Гарфилда?
Ошиваюсь с монстром в лесу. Его зовут Оуэн. Он сожрал трупы парочки хулиганов, которых я убил, а еще съел мою первую и единственную девушку, но я простил его, потому что сильно больной на голову. Слушайте, давайте устроим свидание!
– Я работаю в «Ориндж-Лиф Таймс». Верстка, правка. Еще делал дизайн одной местной рекламы – было довольно забавно.
– Графический дизайн – перспективное направление.
– Ага, кто бы мне это сказал лет двадцать назад.
Она пожала плечами:
– Никогда не поздно. Я, например, иду снова в колледж на заочное обучение.
– Серьезно? Чем будете заниматься?
– Музыкой.
– Классно! В смысле, играть музыку или преподавать ее?
– Звучит банально, но я еще не определилась. Петь я не могу. Если даже вы не поверите ни единому моему слову, то этому поверьте: петь я не могу. Я немного играю на саксофоне.
– На саксофоне? Правда?
– Ага. Я ни в коем случае не профессионал, но мне это нравится. И я просто... я хочу узнать об этом побольше. Работаю официанткой, и с этим проблем нет. Я не бедствую, но никогда не делала ничего творческого. Захотелось сменить направление. Я еще его не выбрала, но сменить хочу. Звучит глупо, да?
– Нет. Вовсе нет.
– Немного глупо. Признайтесь.
– Нет, на самом деле нет.
Они постояли немного. Сара хихикнула из-за неловкого молчания.
– Сколько вам лет? – спросил Тоби.
– Вы снова хотите начать считать оплошности?
– Вы правы. Было глупо с моей стороны. Извините.
– Да нет, я шучу. Мне тридцать шесть.
– А мне сорок.
– Черт, какой же вы старый.
– Скорее дряхлый. И постоянно болтаю о своих болячках. Если болит колено – быть дождю.
– Вы сумасшедший, Тоби.
– Спасибо. – Ни хрена себе! Она запомнила, как его зовут! – Обычно я отвратительно поддерживаю разговоры.
– Я тоже. Лепечу невесть что, слова забываю и все такое.
– Вы уже обедали?
– Да. Но не ела мороженого с шоколадным сиропом.
– Хотите мороженое с шоколадным сиропом?
– Да, не откажусь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Тоби пришло на ум, что если бы он так говорил и вел себя со всеми людьми, то не жил бы жизнью, где у его лучшего друга есть шерсть. Конечно, он не был прекрасным собеседником, не блистал остроумием или природной харизмой, но был спокойным и в меру обаятельным и, казалось, искренне нравился Саре.
Тоби сказал ей, что детей у него нет. Она объяснила, что и у нее с Томом тоже никогда их не было – они хотели, но время вечно было неподходящим. От предыдущего брака у Тома осталась дочь, которая никогда по-настоящему не испытывала к Саре теплых чувств и которую Сара не видела с похорон.
Тоби рассказал о смерти своих родителей. Но не о смерти Мелиссы.
Она рассказала о смерти своего мужа. А затем о смерти своего кота, Рексфорда, которого сбила машина. Они пошутили о том, что сидят, кушают мороженое с шоколадным сиропом и разговаривают о смерти, и решили перейти на более непринужденные темы.
В школе они оба всегда были белыми воронами.
Сара получала обычно тройки и двойки, потому что только в десятом классе выяснилось, что у нее дислексия. Теперь она любила читать, но делала это медленно, и ей приходилось сильно сосредоточиваться – вокруг ничто не должно было ее отвлекать. Так что школа отнимала все ее свободное время, но в итоге это себя оправдает. Если она, конечно, определится к моменту выпуска, чем хочет заниматься.
Тоби рассказал ей, как сильно любит проводить время в лесу. Про Оуэна он не упомянул.
Они разговаривали еще больше часа после того, как мороженое превратилось в тоненький слой растаявшей слизи на дне пиалок.
– Я должна сразу тебе сказать, – произнесла Сара, теребя в пальцах салфетку. – Я не планирую сейчас ни с кем встречаться. Но друг бы мне не помешал.
– И мне тоже.
– В любом случае ты бы и не захотел встречаться с такой запутавшейся женщиной. Я полная развалина. Я подумала, что через пару недель ты, возможно, решишь разорвать нашу дружбу, так что вот. – Она вытащила из сумочки ручку, написала что-то на обратной стороне квитанции за мороженое и дала квитанцию Тоби. «Разрывай спокойно».
– Мрачновато, – отметил он.
– И все же я серьезно.
– Уверен, что мне это не понадобится. Мы только-только коснулись поверхности моих собственных проблем. Уверяю, если мы будем составлять список причин, почему один из нас должен сбежать как можно скорее, мой будет длиннее и страшнее.
– Поверю на слово. Хотя не думаю, что нам придется составлять подобные списки. Десерт ведь оказался таким вкусным.
– Согласен.
– Мне пора идти. Я обещала соседке, что присмотрю за ее дворовой распродажей, пока она отвозит детей на бейсбольную тренировку. Наберешь мне как-нибудь?
– Наберу.
Они вышли из кафе, и Сара протянула ему руку.
– Приятно было познакомиться, Тоби.
– И мне было приятно, Сара.
– Созвонимся.
– Обязательно.
Квитанцию Тоби выбросил.
* * *
– Я не облажался! – радостно провозгласил Тоби. – Ты можешь в это поверить? Я не вызывал отвращения, не болтал как идиот, не пролил сироп на рубашку... ну хорошо, немного все же пролил, но думаю, она даже не заметила. Это было бесподобно. Она говорит, что не собирается ни с кем встречаться серьезно, но меня это вполне устраивает. Она все еще переживает из-за мужа. Но я так хорошо провел время. Как хорошо наконец завести такого друга!
Я – друг.
– Знаю, Оуэн, ты мой лучший друг. Я не в том смысле.
Единственный друг.
– Ты мой единственный друг. В смысле, был единственным другом. В смысле... ну, ты меня понимаешь. Не ревнуй. Какого черта? Я рассказываю тебе, что встретил прекрасную женщину, которой нравлюсь. Я уже не молод, а когда был молодым и мужественным, женщины вокруг меня не вились. Расслабься.
Оуэн отвернулся от него и уселся на кресло-мешок.
– Ну, что? Ты теперь будешь дуться? Будешь исходить на дерьмо только из-за того, что у меня вдруг появился человеческий друг? Пора бы повзрослеть, Оуэн.
Не оборачиваясь, Оуэн махнул ему, чтобы он уходил.
– Нет, я никуда не уйду. Чего я, хотелось бы подчеркнуть, никогда не делал. Разве я бросил тебя, когда встречался с Мелиссой? Бросил?
Ответа не последовало.
– Нет, не бросил. И знаешь, она была ненасытной. Много раз я приходил сюда и проводил время с тобой, хотя мог бы трахаться, как порнозвезда! Ты видел, чтобы я ревновал, когда ты бросил меня на целых два года, чтобы пообщаться со своими дружками-монстрами? Два года! Если ты так изревновался из-за того, что я завожу отношения со своим собственным видом, то почему бы тебе не сходить к ним,а?
Плечи Тоби поникли.
– А, черт. Извини, Оуэн. Мне нет оправдания. Это было подло.
Он сделал шаг к Оуэну. Тот не оглянулся, но угрожающе зарычал.
– Не надо, Оуэн. Я серьезно.
Рычание стало громче. Оуэн обернулся – его зубы обнажились.
– Я пойду, а ты пока приведи мысли в порядок, – произнес Тоби. – Но если ты думаешь, что я не приносил жертв нашей дружбе – огромных жертв, – тогда иди ты на хер.
Он вылетел из хижины. Ну что за неблагодарность! Оуэн должен был быть рад, счастлив за него, а не зол. Как он посмел скалить зубы? Тоби хотелось вернуться и выбить их, как когда-то Бруту. Хотелось видеть, как Оуэн выплевывает клыки на пол. Тогда бы у него поубавилось желания показывать свою ревность.
Тоби и в самом деле не хотел упоминать их поход к другим монстрам. Это было ужасно. Жестоко.
И все же самобичеванием по этому поводу заниматься он не собирался. Ведь это Оуэн вел себя неразумно. Это он был эгоистом, который не хотел, чтобы его друг был счастлив, если это хоть на несколько минут уменьшало время для игр.
Да пошел он к черту!
Да пошел он, тупой, эгоистичный убийца-монстр!
Тоби мог прекрасно обойтись и без него. Что тот ему дал? Немного рычания и немного сраных жестов руками? Ух ты, как же он мог жить без этого? Он бы не слышал больше словарного запаса Оуэна, состоящего из одного слова. «Тоби». Какая утрата.
Тоби распалялся все больше и больше, отходя все дальше от хижины, в которой он сделал почти всю работу, – нате, пожалуйста, не надо благодарностей. Она не была шедевром архитектуры, но была охренеть насколько лучше, чем грязная пещера, в которой Оуэн ютился два десятилетия, а если он не ценил его усилия, тогда пусть сидит и тухнет. Дорвал бы кресло-мешок, состарился, сдох бы и сгнил прямо в этом лесу.
И с чего это он должен уходить? Он сейчас вернется и скажет засранцу, что с этого момента каждый сам по себе. Если он хочет быть большим ревнивым дитяткой, пусть найдет себе другого друга, у которого совсем нет личной жизни и который готов целыми днями сидеть в хижине с животным.
Он вернулся и распахнул дверь.
– Знаешь что, Оуэн, я собирался сказать тебе...
Оуэн бросился на него.
Затем раскинул в стороны руки и обнял.
Тоби еще злился, но все же похлопал монстра по спине.
– Все хорошо. Все хорошо, приятель.
Оуэн отстранился. Извини – показал он знаками.
– Да уж, стоило бы извиниться.
Оуэн выглядел таким грустным, что злость Тоби угасла сама собой. Он попытался ее удержать – ведь Оуэн заслужил его ярость, – но не смог.
– Все будет хорошо, – заверил его Тоби. – Я не позволю женщине встать между нами. Никто, кто бы он ни был, не встанет между нами. Мы друзья навсегда.
Обещаешь?
– Зуб даю. Чтоб я сдох.
Остаешься?
– Конечно. Я никуда не уйду, Оуэн.
* * *
По пути домой Тоби пришло на ум: он ни разу не задумался о том, что Оуэн мог попытаться выдрать кусок мяса у него из груди. Они долгое время были друзьями, но... все могло закончиться плохо.
А Оуэн раньше уже слетал с катушек.
Тоби стоило помнить, с кем он имеет дело – с животным. Может, оно и было к человеку ближе любого другого создания на планете, но все же оставалось зверем, любящим человеческую плоть.
Возможно, стоило обдумать перемещение Оуэна обратно в пещеру.
Да ладно. Как бы то ни было, теперь, когда у него будет меньше свободного времени гулять по лесу, он хотел, чтобы его друг был ближе.
* * *
Волшебного момента не произошло.
А Тоби его ждал. Он и Сара сидят на диване и смотрят телевизор. Он тянется к миске с попкорном, она тянется к миске с попкорном, их промасленные пальцы касаются друг друга, между ними проскакивает искра, и внезапно они уже страстно целуются, повсюду разбрасывая попкорн.
Или после нескольких месяцев тревоги он со слезами на глазах признается, что любит ее и не может без нее жить, и если она не готова, то в этом нет ничего страшного, он может подождать. А она со слезами на глазах отвечает, что готова, и была готова уже давно, и они целуются и плачут, а затем занимаются любовью.
Ничего подобного не произошло. Несколько месяцев они общались как друзья. Никаких свиданий – Сара всегда платила за себя сама, – и ничего интимнее похлопываний по руке или объятий на прощание.
А затем, прогуливаясь по центру и разглядывая витрины, они взялись за руки. Они этого не заметили, не обратили внимания на изменения, которые из-за этого могли появиться в их отношениях – было так естественно держаться за руки, и они это не обсуждали.
Затем появились легкие поцелуи при прощании.
Потом – легкие поцелуи при встрече.
Но все равно они походили на друзей, с нежностью относящихся друг к другу. Подумаешь!
Она много училась, и это время Тоби проводил с Оуэном. Сара и Тоби делились секретами: она рассказала ему, как наблюдала смерть мужа, а он – о жутком дне, когда какое-то сбежавшее животное растерзало его девушку, но, естественно, всей правды он ей не открыл.
Еще больше поцелуев.
Объятия на диване во время фильма.
Сара призналась, что не так часто оплакивала Тома в эти дни, но напрямую не связывала это с тем, что могло – или не могло – быть расцветающим романом.
Она спросила его, чем он занимается в лесу, и он солгал. Он просто прогуливался посреди деревьев, наслаждаясь свежим воздухом и уединением, разминаясь и воссоединяясь с природой.
Он брал ее с собой несколько раз. Лес был большим – с множеством мест, куда они могли пойти. Она притворялась, что хорошо проводит время, но потом призналась, что ей комфортней в помещениях, а если на свежем воздухе, то без такого количества насекомых. Они посмеялись и с радостью нашли другие занятия вместо походов по лесу.
Сара успокаивала его после каждого отказа, а это означало, что она делала это очень часто. Они шутили по поводу убийства редакторов комиксов.
Когда она захотела поехать на все выходные на фестиваль кантри, они поехали вместе. По пути они пели так громко, как только могли, – с удовольствием терпели пение друг друга, не мучая при этом случайных прохожих.
Никто из них ничего не сказал, но было ясно, что они будут ночевать в одном номере и в одной постели.
Они лежали вместе, нежно целуясь. На Саре были только бюстгальтер и трусики. Затем ее взгляд погрустнел, как тогда, в группе поддержки, и она оторвалась от него.
– Извини, я... ты понимаешь?
– Конечно, понимаю.
Они обнимали друг друга всю ночь.
Музыкальный фестиваль отменили из-за дождя, поэтому они провели весь день в отеле, распевая песни.
Когда стемнело, они некоторое время целовались, и Сара сказала, что готова.
Затем она предупредила его, что у нее за плечами несколько лет воздержания и он в серьезной опасности.
Каким-то чудом он все же выжил.
1986 год
– А что, если нам пожениться? – спросила Сара.
– Это предложение?
– Нет, я не пытаюсь лишить тебя этого удовольствия. Просто размышляю. Я люблю тебя, ты любишь меня, когда-нибудь мы захотим детей, так давай их узаконим, пока они случайно не появились.
– Ух ты, – Тоби поцеловал ее. – Это самое витиеватое и поэтичное...
– Знаю, знаю. Но я серьезно.
– ...проникновенное, романтичное...
Она игриво ударила его по руке.
– Хватит! Ты понял, о чем я. Давай. Мы же не молодеем.
– Так, я сейчас должен встать на одно колено?
– Нет, сначала ты должен купить кольцо.
– Откуда ты знаешь, может, оно у меня уже есть?
– А есть?
– Да. У меня дома. Если бы ты была более рассудительна и затеяла этот разговор там, я бы сбегал в спальню, вытащил его и все было бы очень романтично. А теперь нам придется проехать восемь миль.
– Ты шутишь, да? У тебя на самом деле есть кольцо?
– Да.
– Ну серьезно, Тоби, хватит шутить. Ты правда-правда купил обручальное кольцо?
– Поехали за ним.
Он решил купить кольцо в следующие выходные после того, как они впервые занимались любовью. Тоби знал, что еще рано, слишком рано, и что у него может и не появиться возможности подарить его, но он хотел, чтобы кольцо у него было.
Оуэн помог сделать выбор. Тоби принес фотографии трех наиболее понравившихся, и Оуэн постучал когтем по алмазу с огранкой «принцесса» – то, которое первым выбрал и Тоби. Если бы Оуэна снова спросили, он, возможно, выбрал бы что-нибудь другое, но Тоби выбор устраивал.
Еще в верхнем ящике лежало обручальное кольцо его матери. Это было прекрасное кольцо – гораздо дороже, чем то, что он купил Саре. Но он не мог подарить своей будущей жене кольцо с пальца женщины, которая перерезала себе вены. Просто не мог.
По пути домой Тоби гадал, как брак отразится на Оуэне. Им придется переехать в новый дом – этот подходил для него, может быть даже для них двоих, но явно был мал для растущей семьи.
Сара знала, что он любит лес. Ему придется настоять, чтобы новый дом находился в том же районе. Он начнет подбирать варианты.
Тоби оставил Сару ждать в гостиной, а сам прошел в спальню и достал коробку с кольцом. Вернувшись, встал на колено и взял ее за руку.
– Сара Хабли, ты выйдешь за меня замуж?
– О боже! У тебя действительно есть кольцо!
– Я о таких вещах не вру. Так выйдешь?
– Да!
Они поцеловались.
Все будет чудесно. Они купят новый дом, поселятся возле леса, и ничего не изменится. Может, он будет посещать Оуэна реже, но тут проблем не было – Оуэну просто придется его понять. Тоби не бросит своего друга. Никогда. Ничего не изменится.
После свадьбы ничего не изменилось. Они купили чудесный маленький домик по хорошей цене – не так близко к старому месту, как хотелось бы Тоби, но все равно приемлемо. Пока Сара училась по вечерам, Тоби проводил время с Оуэном. Они с монстром были еще не настолько старыми, чтобы перестать придумывать новые игры, но теперь беготни в них было поменьше.
Сара и Тоби собирались пару лет повременить с детьми. Не так долго – не хотели же они становиться родителями в доме престарелых, – но достаточно для того, чтобы они успели попутешествовать по миру, а Сара – получить диплом.
Один положительный тест на беременность и недолгие подсчеты подтвердили, что залетела она во время их медового месяца.
Вот тогда все и изменилось. Тоби перестал ходить к Оуэну в выходные – ну, не каждые выходные. Оуэн понял. И сцен ревности больше не устраивал.
Любишь ее?
– Люблю. Кто бы мог подумать, что такой лузер, как я, когда-нибудь женится?
Чем больше становился ее живот, тем меньше он хотел оставлять ее одну. Тоби все еще навещал Оуэна, но намного реже. Он приносил больше вкусностей, чтобы загладить свою вину. Жизнь была хороша. Они все еще были лучшими друзьями.
В ночь, когда родился Гэррет Эндрю Флорен весом шесть фунтов три унции, Тоби, держа на руках сына, поклялся, что никто никогда не причинит его ребенку вреда.
Никто.
Все эти годы он позволял монстру жить в лесу за его домом.
Но не теперь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
1987 год, 42 года
– У него не наши глаза, – сказала Сара, забирая Гэррета обратно у Тоби. У них обоих были карие глаза, а у Гэррета – прекрасного голубого оттенка.
– Это все рецессивные черты.
– Зато у него твой нос.
Тоби наморщил нос.
– Не думаю.
– Да, точно. – Она нежно погладила новорожденного по лбу. – Он такой красивый. Можешь поверить, что я сижу тут и говорю что-то типа «Он такой красивый»? На меня не похоже. Думаешь, мы из тех родителей, которые показывают всем и каждому фотографии своего чада и рассказывают, что их мальчик – самый красивый на всем белом свете?
Тоби поцеловал ее.
– Надеюсь, что да.
* * *
Он шел по лесу. В его голове наконец все сложилось. Да, он прожил бессмысленную жизнь – запутанную, дурную жизнь, – но теперь смысл в ней появился.
Сару нервировало оружие, хоть и не заряженное, в доме, поэтому она настояла, чтобы оно хранилось на чердаке. Тоби заметил, что незваный гость навряд ли позволит ему забраться на чердак, чтобы достать оружие для самообороны, но она возразила, что мысль хранить ружье в спальне пугает ее больше мысли о незваных гостях, так что он сдался.
Тоби это устраивало. Ему не нужно было защищать жену и сына в доме. Он собирался избавиться от угрозы, не дожидаясь этого.
Оуэн был его лучшим другом. Большую часть жизни он был его единственным другом. И именно в этом, господа присяжные заседатели, и была одна большая сраная проблема. Лучшие друзья с рычащим и жрущим человеческое мясо монстром? Он, должно быть, был полным психом.
Оуэн не придет в его дом посреди ночи. Оуэн не заглянет в колыбель Гэррета. Оуэн не протянет к нему свой коготь: ни чтобы нежно погладить малыша, ни чтобы перерезать ему горло. Оуэн не сделает с Гэрретом того, что он сделал с теми двумя другими людьми.
Или того, что сделал ты.
Нет, тайна Тоби была давно погребена, и снова этого произойти не могло. Оуэн же был монстром. Если Гэррет пострадает из-за того, что его отец позволил где-то таиться этой голодной твари, Тоби стоит покончить с собой.
Вдоль запястий, а не поперек.
Это нужно было сделать сегодня, пока Сара еще в больнице. Завтра она принесет малыша домой.
Когда Тоби приблизился к хижине, Оуэн вышел. Тоби остановился в двадцати футах от него и посветил фонариком в лицо монстра.
Оуэн покачал сложенными руками перед собой: малыш?
– Да. Сара родила.
Фотография?
– Нет. У меня их целая куча, но я их еще не проявлял. Может быть, завтра.
Он поднял ружье и нацелил его на Оуэна, готовясь нажать на спусковой крючок, как только монстр нападет. Оуэн не напал и даже не взвыл – он просто с грустью посмотрел на Тоби.
– Мне жаль, – произнес Тоби. – Правда жаль. Ты всегда был со мной рядом, но теперь у меня есть сын. Ты не знаешь, что это такое, а я тебе не смогу это правильно объяснить – это чувство, когда готов скорее умереть, чем позволить, чтобы с ним что-нибудь случилось. Я не могу этого допустить. Мне жаль.
– Тоби.
– Я не могу оставить тебя в живых, Оуэн. Я не могу рисковать моим малышом.
Оуэн показал знаками: нет.
– Ты можешь причинить ему вред.
Не причиню вреда малышу.
– Ты убил Мелиссу. Она была для меня всем, а ты убил ее. Я не позволю тебе забрать у меня Гэррета. Мне жаль, что все должно произойти так, но это должно произойти, и я ненавижу себя за это...
«Пристрели его! – мысленно закричал Тоби. – Хватит болтать и пристрели его, черт бы тебя побрал!»
Оуэн показал знаками: мороженое.
– Что?
Мороженое.
– Ты просишь о последней трапезе?
Да.
На мгновение Тоби захотел согласиться.
Пойти домой и сделать Оуэну самый большой, каких не бывало, залитый и пропитанный шоколадом банановый сплит. Он заслужил последний миг счастья, прежде чем Тоби его казнит.
Но затем он скептически покачал головой.
– Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Пожалуйста, не усложняй все.
Боже, что за глупости он нес. Как будто сам стоял под прицелом.
Больше нечего было говорить. Ему нужно было лишь нажать на спусковой крючок и начать нормальную жизнь.
Его палец не шевельнулся.
«Напади на меня, – подумал Тоби. – Бросайся на меня со своими когтями. Вынуди меня. Не оставь мне выбора».
Оуэн просто смотрел на него.
Хотя бы напугайся! Запаникуй! Озверей, чтобы мне пришлось пустить пулю!
Ничего. Никакой пощады.
– Мы навсегда останемся друзьями, – произнес Тоби.
Еще одна глупость. Они не останутся друзьями, когда Оуэн упадет замертво на землю, потому что Тоби прострелит его гребаную башку, правда ведь?
Оуэн показал знаками: пожалуйста.
– Нет.
Не причиню вреда малышу.
– Я не могу подвергать Гэррета опасности.
Не причиню вреда малышу.
– Ты убил Мелиссу.
Не причиню вреда малышу.
Тоби опустил ружье.
– Боже, у нас все еще бывают ужасные моменты, да? – спросил он. – Мы знаем друг друга почти всю нашу жизнь, а я все еще тычу в тебя ружьем.
Он не мог убить своего лучшего друга. Кто утешил его, когда он был помят, окровавлен и унижен, после того как Лэрри его избил? Кому он доверял все свои секреты? Тоби любил Сару, очень сильно ее любил, но разве он был с ней связан так, как с Оуэном?
Оуэн его понимал.
Оуэн знал, что он сделал. Если бы Сара узнала, что он заколол насмерть двух ребят, осталась бы она с ним? Даже объясни он ей, что они были мерзкими и подлыми задирами, которые превратили его жизнь в ад? Осталась бы она с ним, опиши он тот миг слепой ярости, изобрази звук лезвия, проникающего в грудь Лэрри?
Да ни за что!
А Оуэн остался.
Он, должно быть, сошел с ума, если собрался покончить с такой дружбой.
Совсем рехнулся, если решил лишиться близкого друга. Абсолютно слетел с катушек, если захотел убить единственного друга, с которым делил свое жуткое прошлое.
Ему не приходилось врать Оуэну по поводу проституток, как Саре. «Секс за деньги? Господи, нет, конечно. Ты разве видела у меня на члене зеленые пятна?»
Если действительно копнуть поглубже, в самую суть вопроса, Саре ему приходилось врать по поводу лучшего друга. Он не мог рассказать ей об Оуэне! Даже опуская пропитанные кровью подробности. Что бы она ответила? «Ой, Тоби, как это мило, что твой друг весь покрыт шерстью и у него огромные острые зубы. Почему бы нам не пригласить его на завтрак?»
Она бы никогда не поняла.
У него были секреты, которыми он не мог с ней поделиться. А что, если бы он убил Оуэна, а Сара узнала бы об убийствах? Или даже об этой дружбе? Он бы снова остался один.
На этот раз навсегда один. Кому к черту он еще был нужен?
Причинить вред Оуэну, его старому другу?
Безумие.
Тоби плакал, извинялся, молил о прощении. Он обнимал зверя, обещая, что такого больше никогда не случится, твердил,что от эмоционального потрясения у него все перемешалось в голове, но он никогда не навредит Оуэну, никогда в жизни, и, что бы ни произошло, поклялся Тоби, они двое останутся друзьями.
Не причиню вреда малышу.
– Я знаю, что не навредишь. Боже, мне так жаль.
Мороженое.
Тоби хихикнул и вытер глаза.
– Конечно, Оуэн, я принесу тебе мороженое.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Мельком
1988 год
– Ну же, Гэррет! За что ты так со мной?
– Что случилось? – спросила Сара, заглядывая в ванную.
– Он обгадил новый подгузник, пока я его менял! Он это специально. Не может быть, чтобы он собирался сходить как раз в тот момент, когда я стал менять подгузник.
– Думаешь? Он какает восемьдесят пять тысяч раз на дню. Почему один из них не может наступить, когда ты меняешь подгузник?
Тоби отшатнулся.
– Как же воняет! Может, у него какая-нибудь проблема с пищеварением или вроде того? Как-то необычно.
– Ты ведешь себя так, словно твои фекалии пахнут розами.
– Я не говорю, что мои какахи не воняют. Я говорю, что его какахи пахнут хуже.
Зайди сюда. Подойди ближе.
– Нет, мне и тут хорошо.
– Такое чувство, что они сейчас раковину разъедят. Настолько они мерзкие. Я думаю, это детское питание специально разработано правительством, чтобы люди больше не заводили детей.
– Это не сработало. Я беременна.
Тоби замер.
– Что?
– Шучу.
– Я сейчас в тебя это брошу.
– Тогда я ухожу. Я горжусь тобой. Ты хороший папочка, потому что смело встретился лицом к лицу с угрозой вонючих каках.
– Помнишь, когда-то давным-давно мы разговаривали с тобой о других вещах. Я смутно припоминаю, что существовали разговоры, не связанные с содержимым подгузников.
– Не понимаю, о чем ты. Извини.
* * *
– Так, это сложно для понимания, но нам надо попробовать.
Тоби держал перед собой огромную сумку вяленой говядины. Оуэн принюхался и потянулся к ней.
– Нет, нет, еще рано. Сегодня мы будем обсуждать тему «нормирования вкусняшек». Я точно не появлюсь здесь как минимум неделю и хочу, чтобы у тебя были всякие вкусности, пока меня нет, поэтому тебе нужно научиться не есть всю сумку за один присест. Я разложу по кусочку говядины в разных местах, а когда ты почувствуешь, что хочешь угоститься, возьми один и получай удовольствие. Если ты их все умнешь разом, то несколько дней будешь без вкусняшек. Как думаешь, справишься?
Урок по нормированию вкусняшек потерпел фиаско.
1989 год
– Тоби! Кто бы мог подумать!
– Мистер Зак! Здравствуйте! Наслаждаетесь пенсией?
– Я в жизни так много не работал. Джэнет заставила меня отремонтировать весь дом, ведь теперь я лентяйничаю и не работаю, чтобы прокормиться. – Мистер Зак проворковал что-то Гэррету на руках Сары. – Ухты, какой милашка.
– Вы так сказали, словно удивились, – проговорила Сара, расплываясь в улыбке.
– Нечему тут удивляться! Ну, Тоби, я все еще высматриваю тебя в газетах!
– Ага, я все еще работаю над этим.
– Как называлась та, куда ты попал? «Коктейль»?
– «Блендер». Она разорилась.
– Ты получил свои десять баксов?
– Пять. Нет, не получил.
– Продолжай работать над этим. Пусть молодняк понервничает. А когда станешь известным, сможешь насладиться славой и устроить любимой жене и любимому сыну роскошную жизнь.
– У нас и так все хорошо, – сказала Сара с улыбкой. – У него все замечательно в газете, а я начала продавать песни.
– Песни? Вы поете?
– Я их пишу.
– Замечательно! Я слышал что-нибудь?
– Вы слушаете народную музыку?
– Нет, точно нет, но начну. Слушайте, думаю, ваш сынишка собирается срыгнуть, так что вынужден распрощаться, но рад был с вами поболтать.
Гэррета стошнило прямо на блузку Сары.
* * *
Лэрри и Ник не появлялись. Тоби много о них думал, но в прошедшем времени.
* * *
– Так... да, да, вот так, – твердила Сара, пока Тоби проникал в нее. – О да, это прекрасно... прямо сюда... о да, прямо сюда... не останавливайся... о боже, я сейчас кончу... если только малыш не заплачет, я кончу!..
* * *
«Уважаемый мистер Флоррен...»
Тоби скомкал отказ и бросил его в стену.
– Одна «р», мудила!
1990 год
Оуэн лежал на полу. Его шерсть пропиталась потом, а глаза потускнели.
– Ты думаешь, это... Ну не знаю, грипп или что-то вроде? – спросил Тоби. – Может, ты загрипповал? Не знаю, что и делать, Оуэн. Ветеринара же не позовешь. Тебе очень плохо?
Да.
– Тебя не рвало?
Нет.
– Я позвоню и выясню, что нужно делать. Не знаю, кому позвоню. Я просто... не знаю... просто узнаю, что бы они сделали с гориллой с твоими симптомами.
Останься.
– Останусь, но ненадолго. Ты знаешь, что мне нужно вернуться. Ты же не умрешь, да? Если ты всерьез заболел, я останусь и постараюсь что-то сделать, но ты вроде не настолько плохо выглядишь.
Тоби мутило, хоть он и пытался это скрыть. Сколько живут лесные монстры? У Оуэна было много седых волос, но и у Тоби тоже, а он планировал пожить еще как минимум полвека. Не мог же Оуэн умирать.
– Как плохо ты себя чувствуешь, от одного до десяти?
Плохо.
– Я знаю. Скажи цифру.
Плохо.
Тоби вздохнул.
– Хорошо, я побуду с тобой.
* * *
– Где ты был?
– Потерял счет времени.
– Как можно потерять счет времени на улице? Там же стемнело!
– Я зашел дальше, чем планировал, а когда стемнело, повернул назад. А в чем проблема?
– Я волновалась – вот в чем проблема! Мне не нравится, что ты днем шастаешь по лесу, а уж ночью и подавно. А что, если бы с тобой что-то случилось?
– Но ведь не случилось.
– Знаю. Но что будет с Гэрретом, если все же случится?
– Ты напишешь хит о своей утрате и сделаешь его богатым.
– Ты что, пошутил сейчас?
– Нет... в смысле, да, но не подумал. Ты совершенно права. Я задумался и не следил за временем. Обещаю, что такого больше не будет.
– Я просто испугалась, понимаешь?
– Понимаю.
* * *
– Из-за тебя у меня была куча проблем, – сказал Тоби Оуэну. – Надеюсь, тебе лучше.
Да.
1991 год
– Угадай, что должно происходить каждый месяц и не произошло?..
* * *
– Ну хорошо, а как насчет Тоби, если мальчик, и Сара, если девочка?
– Не-а, – сказала Сара. – Не люблю, когда в одном доме два человека с одинаковыми именами. Для мальчика это, наверное, нормально – его можно называть «младшим», но как называть девочку с именем, как у мамы?
– Можно называть ее по второму имени.
– Тогда почему бы не сделать второе имя первым?
– Ты права.
– Как насчет Оуэна, если мальчик?
