Текст книги "Нелюдим (ЛП)"
Автор книги: Джефф Стрэнд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Прекрати.
– Что прекрати?
Прекрати разговаривать.
– Хорошо. Как скажешь.
* * *
– Понимаю, ты грустишь и все такое, но я все-таки хотел улучить момент и отметить, как же ты офигенно разорвал напополам той твари голову, – произнес Тоби.
Это, кажется, немного подняло Оуэну настроение.
* * *
– Знаешь, почему из тебя получился хороший друг? – спросил Тоби. – Потому что без тебя я бы сейчас уже был мертв. И я не говорю о том, что ты спас мне жизнь, потому что я бы поступил точно так же, если бы мы поменялись ролями. Да, да, я бы схватил ту тварь за челюсть и оторвал бы ей подбородок, помяни мое слово.
Больше всего в нашей дружбе я ценю твой животный инстинкт, потому что я никак не думал, что это путешествие в один конец, и не оставлял хлебных крошек, чтобы найти путь домой. Я сейчас был бы уже мертв. Совсем мертв. Мной бы закусывали волки, а лесные обезьяны раскидали бы мою одежду по округе. Так что спасибо тебе, Оуэн, за твое врожденное умение ориентироваться.
Да.
– Черт, ну до чего же ты интересный собеседник! Пора менять бинты.
* * *
– Знаешь, что тебе нужно? Фамилия. Думаю, ты заслужил. Оуэн Смит? Оуэн Уайт? Оуэн Джонс? Оуэн Смертоносный Кусака? Когда придем домой... если придем, мы направимся прямо в городскую администрацию и потребуем необходимые бумаги, чтобы дать тебе фамилию. Что думаешь?
* * *
– Еще не пришли?
Нет.
– Точно?
Да.
– Еще не пришли?
Нет.
– Точно?
Да.
* * *
Термос уже давно опустел, а они со вчерашнего дня не находили ни ручьев, ни прудов, ни любых других водоемов. Тоби уже не был так уверен, что Оуэн вел его тем же путем. И это могло на самом деле плохо кончиться.
* * *
Раздался звук проезжающей мимо машины.
Тоби рванул вперед и выскочил из леса возле шоссе. Он узнал граффити на знаке «Впереди изгиб дороги» и вернулся к Оуэну.
– Мы в пятнадцати милях, – сообщил он. – Эх, если бы ты мог голосовать на дороге. Забираю назад свои слова по поводу твоего умения ориентироваться.
Они пошли вместе, двигаясь параллельно дороге, но углубившись в лес так, чтобы проезжающие мимо не увидели человека и его монстра.
* * *
Пещера, конечно же, не испускала потустороннее золотое свечение, но на мгновение так показалось. Тоби снова сменил бинты Оуэну, обнял монстра, а затем ушел, чтобы наконец-то отдохнуть.
Придя домой и взглянув на себя в зеркало, он едва не убежал с криками. Да уж. Так, наверное, выглядят одичавшие люди, воспитанные волками.
Он стоял в душе до тех пор, пока не кончилась горячая вода.
Затем он спал.
А потом пытался придумать, как будет объяснять недельное отсутствие на работе.
* * *
– Не верю, – произнес мистер Зак, скрестив на груди руки.
– Что?
– Извини, Тоби, но я тебе не верю.
– Как не верите? Я же весь исцарапанный!
– Когда люди попадают в автомобильную аварию, они звонят. Не обязательно в первый день, но к седьмому дню они уже подумывают поднять трубку.
– Так я же в Мэне был!
– В Мэне тоже есть телефоны. Я их видел. Если принесешь мне справку от доктора из Мэна, что ты был в таком плохом состоянии и не мог даже позвонить или попросить кого-нибудь позвонить за тебя, тогда я пересмотрю свое решение. А пока что я должен прислушиваться к своему чутью, которое говорит мне, что ты врешь. Я готов делать тебе поблажки, но я не могу работать с людьми, на которых нельзя положиться. Ты можешь филонить, переговариваться, чпокать свою подружку на складе, но... – Он осекся. – Извини, не стоило приплетать ее. Это было ужасно с моей стороны.
– Да все в порядке.
– Но ты же меня понимаешь, да? Нельзя пропасть на неделю и ожидать, что работа тебя дождется.
Тоби кивнул.
– Понимаю, мне жаль.
– И мне тоже.
* * *
Тоби сидел на диване с открытой на частных объявлениях газетой. Он обвел пару рекламных сообщений, но тут и близко не было того, что его бы привлекало.
Тоби еще раз пробежался по объявлениям на случай, если пропустил что-то невероятно интересное.
Нет.
Он вернулся на страничку юмора. Да уж, комиксы были гораздо интереснее объявлений. Даже те, что без панчлайнов[5], типа «Бензиновой Аллеи».
Он любил рисовать. По крайней мере, раньше.
Может, пора было возобновить хобби...
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мельком
1978 год
– А на последнем кадре его окунают в унитаз, а он говорит: «Буль-буль». – Тоби указал на тщательно прорисованное изображение. – Что думаешь?
Нет.
– Но он же похож на унитаз, да? Знаешь, как тяжело нарисовать унитаз, чтобы он смотрелся объемным?
Нет.
– Тот еще геморрой. Эх, если бы у тебя и вправду было получше с чувством юмора. Мне же нужно обкатать эти приколы на
ком-то, кто будет смеяться не только над тем, как я сам себе причиняю боль.
* * *
– Идеально. – Генри Линч, издатель «Ориндж-Лиф Таймс», держал перед собой творение Тоби и внимательно его изучал. – Просто идеально. Да, вы наняты.
Тоби улыбнулся. Он довольно сильно порезался лезвием, пытаясь обрезать газетный лист под конкретные параметры, и пролил воск себе на рукав, когда делал газетный макет, но этого он мистеру Линчу не сказал.
– Нужно нанимать старичков почаще. У молодняка никакого терпения в искусстве газетных макетов.
– Спасибо, сэр.
– Ну хорошо, какой тебе больше нравится? Этот?.. – Тоби показал рисунок Расти с усами и козлиной бородкой. – Или этот? – Он показал изображение гладковыбритого Расти.
Оуэн ничего конкретного не сказал.
– Пожалуйста, не проткни их своим когтем.
* * *
Закончив свой двадцать пятый приемлемый стрип[6], Тоби отпраздновал его самодельным банановым сплитом, добавив сверху горячий шоколад, клубнику, кусочки ананаса, взбитые сливки и три вишенки в ликере.
Съев все это, он почувствовал тошноту.
Затем перечитал стрипы по порядку и решил, что все они совершенно несмешные. Но вместо того, чтобы выкинуть, он прикрепил их на стену своей спальни, откуда они будут смотреть на него и постоянно напоминать о том, что нужно делать лучше.
* * *
– Смотри, что у меня есть. О-о-о да-а-а. – Тоби вытащил пенопластовый контейнер из рюкзака и открыл крышку. – Два нью-йоркских бифштекса. Один – средней прожарки, второй – сырой. Мистер Зак все еще дает мне скидки.
* * *
Он в десятый или одиннадцатый раз стер карандашный набросок руки Пагга. Рисовать пса, держащего в лапе телефонную трубку, оказалось невероятно тяжело. Лапы не были предназначены для того, чтобы держать трубки, решил Тоби.
Еще через полчаса у него наконец вышло, и он взялся за чернила.
* * *
– Ты, конечно, не спрашивал, но у меня все еще нет названия. «Мелочь пузатая», насколько я знаю, уже было. Может, назвать «Мелкотравчатые»?
1979 год
– Ты что-нибудь смыслишь в вычитке текстов? – спросил мистер Линч.
– Э-э... нет, но я могу научиться.
– Можешь сегодня научиться? У Хелен ранние роды, и я вроде бы как зашиваюсь.
– Ну, и что ты об этом думаешь? Стрип не получился, но я объединил эти пять в один кадр. Думаю, они получились прикольно. Я не мог правильно нарисовать Расти волосы и так расстроился, что добавил ему ковбойскую шляпу, и она сделала его визуально более интересным, как думаешь? Нет? Ты вообще в искусстве разбираешься?
* * *
Тоби потянулся за стаканом яблочного сока, пролил чернильницу на седьмую версию рисунка, над которым работал, и употребил несколько слов, которые никогда бы не вставил в комиксы.
* * *
– Я называю его «Расти и Пагг». Не очень оригинально, но зато довольно ритмично, да? Расти и Пагг. Расти и Пагг. Я бы такой почитал, а ты? А еще я вернулся к стрипам вместо одного кадра.
* * *
Мистер Линч бросил газету на стол перед Тоби.
– Мне три раза высказали претензию по поводу этой опечатки. Прямо в заголовке. Выглядим из-за этого идиотами.
– А что там не так?
– Песец написано через «е».
– А так и должно быть. Обе гласные – « е ».
Мистер Линч нахмурился, затем схватил со стола словарь и принялся пролистывать страницы.
– Чтоб меня, ты прав. Что творится с этими дурацкими читателями?
* * *
– Знаю, что там нет никаких монстров, но он довольно неплох, а? – спросил Тоби, пролистывая страницы одну за другой.
Да.
– Думаю завтра отправить экземпляры в несколько печатных агентств. Так что пожелай мне удачи, приятель.
Я рад.
– И я.
1980 год
– Знаешь, что сегодня за день? Точно не знаешь. Ровно двадцать лет назад я обнаружил твою пещеру. Подумать только. Мы с тобой знакомы уже двадцать лет! С ума сойти! Это же больше, чем половина моей жизни! И мы оба можем похвастаться сединами.
Он почесал Оуэна за ухом, где было больше всего седины, хотя и на плечах виднелись пучки. Своей же Тоби и не замечал до последней стрижки, когда он посмотрел на кучку волос на полу парикмахерской и увидел больше седых волос, чем черных.
– Я решил, что всю эту херню с прогулками по четыре мили в одну сторону до твоей пещеры по случаю двадцатилетия нашей дружбы нужно прекратить. Так что посмотри, что я тебе нарисовал.
Тоби развернул большой лист бумаги и передал его Оуэну. Оуэн тут же когтем указательного пальца проткнул его посередине.
– Ничего страшного, это всего лишь копия. Это план твоего нового дома. Хижины, если быть точным, но она гораздо лучше, чем то, где ты живешь. Я подобрал чудесное местечко где-то в миле от моего дома. Спилим несколько деревьев и построим тебе прекрасное новое жилище.
* * *
– Еще что-нибудь слышал? – спросил мистер Линч.
– Пока нет.
– Ни от кого? Сколько времени уже прошло?
– Девять недель.
– Ну, если «Расти и Пагга» продлят, то я с удовольствием сверну «Хагара Ужасного», чтобы освободить место.
* * *
– Что вы рисуете? – спросила женщина, остановившаяся по пути к своему месту, чтобы взглянуть на его стол. На ее подносе лежал гамбургер и жареная картошка – наверное, она обедала в одиночестве.
– Комикс.
– Ой, вы карикатурист?
– Пытаюсь им быть. – Тоби наклонил страницу. Лучше женщина видеть не стала, но зато он нашел, чем занять руки. – Собаку зовут Пагг, а человека – Расти.
Тоби сидел, нервно поглядывая, как она молча читает стрип, в котором Расти получил письмо из налогового управления. Женщина выглядела на пару лет моложе его, с кудрявыми рыжими волосами и глазами такого прекрасного зеленого оттенка, что казались почти неземными.
Посмеется ли она над панчлайном? Или хотя бы улыбнется?
Он представил себе ее улыбку. Лучезарную. С идеальными белыми зубами.
– Хм, – протянула она и отвела взгляд без тени веселости. – Интересно. Удачи с ним.
Женщина прошла к своему столу и села. Тоби скомкал лист.
* * *
Тоби нашел прогалину, где мог освободить достаточно места для нового дома Оуэна, срубив всего три дерева. Этого, он был уверен, нельзя было делать, поэтому Тоби надеялся, что никто не услышит треска.
Не похоже, чтобы кто-то услышал. Каким-то образом лес Тоби и Оуэна все это время избегал внимания паскудной лесозаготовительной промышленности (Тоби нравилось думать, что лесорубы мечтали опустошить эту землю, но их отпугивали сказки о смертоносном монстре, шастающем по округе). Тоби никогда не встречал там во время прогулок ни одного человека, поэтому решил, что Оуэна вряд ли обнаружат.
Упражнения позволяли ему сохранять хорошую форму, но в его возрасте иногда уже было тяжеловато, когда он возвращался домой от Оуэна. В следующее десятилетие он еще будет рад, что построил хижину.
Тоби немного волновался из-за того, что приводит Оуэна ближе к людям... но что тут опасного, в самом деле? Если Оуэн захочет уйти из леса, он это сделает, четыре там мили или одна. Насколько Тоби знал, его друг никогда не покидал лес после... инцидентов, и маловероятно, что покинет.
* * *
«Уважаемый мистер Флорен, мы посмотрели Ваши работы с большим интересом, но вынуждены с сожалением сообщить Вам...»
Когда Тоби наколол дров, Оуэн оттащил их с дороги. Оуэн был силен и достаточно хорош в примитивной ручной работе, но с инструментом не справлялся, иначе Тоби доверил бы ему колоть дрова самому. А давать Оуэну в руки остро наточенное оружие было чревато ненужной ампутацией.
– Кстати, не жди водопровода, электричества или чего-нибудь в этом роде, – сказал Тоби. – Может, и окон не будет – думаю, ты не сильно обрадуешься, если к тебе в гостиную будут заглядывать какие-нибудь туристы. А вообще, думай о нем как о деревянной пещере, которая ближе к моему дому.
Люблю пещеру.
– Я тоже люблю пещеру, но уже действительно пора. Во всяком случае, у тебя будет дверь, как у цивилизованных людей.
* * *
Конверт был толстым. Слишком толстым, чтобы это оказались его экземпляры, присланные обратно.
Насколько толстым был контракт с издательством? Со всеми этими сложными правами на использование образов и всем таким прочим контракт мог быть ужасно толстым.
«Не слишком-то радуйся», – предупредил он себя.
Это могло быть детальное описание на ста страницах, как сильно им не нравятся представленные на рассмотрение бумаги, а затем – требование никогда в жизни больше не присылать им свои работы, и следом – судебный запрет, на всякий случай.
Но нет.
Это был бланк отказа вместе с бесплатным каталогом от их головной компании.
* * *
– Нравится?
Нет.
– Не забывай, это всего лишь каркас, а не оконченная хижина.
Нравится.
* * *
– Это было потрясающе, – произнесла она, когда Тоби от нее оторвался. – Даже описать не могу. Ты заставил меня снова почувствовать себя женщиной.
– Спасибо.
– Я в шоке, насколько было хорошо. Надо еще раз так сделать. Позвонишь мне?
– А у меня будет скидка в следующий раз?
– Если станешь постоянным клиентом, увидим.
Она поправила макияж, пока Тоби одевался. Сложно было чувствовать себя польщенным ее словами о неимоверном блаженстве, когда он знал, что был до смешного плох в постели и она завысила цену, но Тоби был слишком смущен, чтобы спорить.
И он знал, что, как только он выйдет из номера отеля, тут же появится чувство самоуничижения. А еще что к утру оно стихнет.
* * *
Три счета. Четыре рекламные рассылки. И никаких конвертов с обратным адресом и маркой.
Черт.
* * *
– Оуэн, держи ее! Держи ее, Оуэн! Оуэн, она падает! Оуэн!..
Северная стена целиком рухнула на землю.
– Ты придурок, Оуэн.
В конце концов, он мог использовать это в комиксе.
* * *
– Я бы хотел начать писать статьи, – сказал Тоби.
– Отличная идея. Я о том же подумывал. – Мистер Линч покопался несколько секунд у себя на столе, отыскал папку и передал ему. – Закончи эти некрологи и принеси их мне к трем.
* * *
Тоби и Оуэн стояли на полянке, глядя на то, что у них получилось.
Хижина выглядела... ну, выглядела она дерьмово, но была крепкой, в меру обставленной мебелью (внутри в том числе лежал и матрас, который Тоби сам притащил, едва не сорвав спину) и, самое важное, располагалась гораздо ближе к дому Тоби.
– Добро пожаловать в твой новый дом. Постарайся не носить сюда слишком много костей.
* * *
«Уважаемый(ая) господин(госпожа), благодарим Вас за предоставленные материалы. К несчастью, мы больше не рассматриваем запросы напрямую...»
1981 год
– Я же не обманываю себя, да? Это ведь хорошая вещь? Я не говорю, что она гениальная, но она лучше, чем большинство стрипов. Думаю, кому-нибудь будет смешно их читать. Ты ведь не притворяешься? В смысле, я знаю, что ты не самый лучший ценитель панчлайнов, но тебе же нравятся сами изображения?
Симпатичные.
– Спасибо, но они не должны быть симпатичными. Они должны быть угарными. Я просто не хочу тратить на них столько времени, если людям они не нравятся.
* * *
Во сне Оуэн полосовал старика когтями, нарезая красные кривые узоры по всему телу. Кусочки плоти падали на землю, пока его внуки кричали. Затем Тоби оказался в первом ряду на похоронах, которые не посещал наяву.
– Кого же тут винить, когда дикий зверь вот так вот срывается с цепи? – спросила сидящая прямо позади него женщина. Она чуть ли не напевала.
– Как кого? Тоби Флорена, конечно! – ответил мужчина возле нее.
– Соглашусь. Он виноват так же, как если бы сам заколол того несчастного старика и ту несчастную девушку.
– Его необходимо сурово наказать, – произнес мужчина.
– Вы не понимаете... я не виноват, – возразил Тоби. – Мы друзья. Я ему не хозяин. Какие бы ужасы он ни творил, это не моя...
Тоби понял, что уже не спит, а сидит в своей спальне и говорит вслух. Лучше бы он просто просыпался с криком, как это делают нормальные люди – по крайней мере, в кино.
«Уважаемый Тоби,
Благодарим Вас за присланный на рассмотрение комикс “Расти и Пагг” и приносим свои извинения за то, что отвечаем отказом. Судя по этим образцам, Ваш талант художника очевиден. К сожалению, несмотря на то, что изображения нам очень понравились, у нас создалось впечатление, что юмор очень слабый и зачастую неоднозначный. Более того, ни Расти, ни Пагг не обладают яркой индивидуальностью, чтобы обеспечить стрипу успех.
Желаем Вам удачи в Ваших будущих начинаниях».
– Мой первый именной отказ! – закричал Тоби.
Два конверта с обратным адресом и маркой пришли в один день. Толстый и тонкий. Два последних. Было бы забавно, если бы он ждал все это время и получил два согласия в один день.
Тоби разорвал первый, толстый, конверт и вытащил сопроводительное письмо: «Благодарим Вас за присланные материалы. К сожалению...» Тут даже приветствия не было.
Хорошо. Оставался один.
Он открыл конверт, сделал глубокий вдох, затем подумал: а что, если принести письмо в хижину Оуэна и прочитать его вместе с ним? Если новость хорошая – а Тоби не мог думать иначе, – они разделят эту радость. Как круто было бы получить последний ответ, прийти в хижину – а в письме согласие. Он бы закричал так громко, что стены хижины разнесло бы на куски.
В тонком конверте умещалось только письмо. Они не вернули образцы.
Ему точно стоило пойти к Оуэну.
Да ну на хрен! Он не мог так долго ждать. Тоби вытянул письмо из конверта и развернул его.
«Уважаемый господин, спасибо за Ваше обращение. Но мы вынуждены с сожалением сообщить, что Ваш материал, хоть он и представляет интерес, не удовлетворяет нашим сегодняшним потребностям. Желаем Вам...»
Черт.
Тоби не собирался сдаваться, но его это сильно обескуражило. Он понимал, что большинство карикатуристов проходят через этот процесс несколько лет, прежде чем получат заветное «да», но он слишком поздно начал. Боже, ему почти сорок.
Он снова взглянул на письмо, словно ответ мог поменяться.
«...не удовлетворяет нашим сегодняшним потребностям. Желаем Вам успеха с “Мамочкой и шибздиками”, и, если Вы создадите иные проекты в будущем, обязательно присылайте их».
Они положили в конверт не то письмо.
Ни хрена себе!
Тоби поспешил на кухню и схватил телефон. Набрал номер с фирменного бланка и принялся грызть ногти – только что приобретенная привычка, – пока дожидался, когда администратор соединит его с секретарем, который мог бы ответить на его вопрос.
Ответил стажер секретаря и извиняющимся тоном объяснил, что секретарь рано ушла, а сам он не знает, как получить информацию по этому вопросу. Секретарь появится завтра... нет, подождите, послезавтра, и с радостью ответит на его вопрос.
* * *
Тоби отвел Оуэна на несколько миль в глубь леса, и его друг присоединился к самому громкому в жизни Тоби воплю разочарования.
После этого он почувствовал себя лучше.
Секретарь извинилась – она действительно положила в конверт Тоби неправильное письмо, а его ушло создателю «Мамочки и шибздиков».
В письме Тоби тоже был отказ, но без предложения присылать свои будущие проекты.
1982 год
«Тоби и Оуэна», угарный стрип про двух пришельцев, застрявших на Земле, постигла та же участь.
1983 год
– Ты ведь в меня веришь?
Да.
1984 год
Когда Тоби открыл ящик, внутри оказался конверт с обратным адресом и маркой.
И чек.
Небольшой журнал «Блендер» приобрел один его стрип за пять баксов.
Он едва не танцевал по пути к пристанищу Оуэна.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
1985 год, 40 лет
Женщина в зеленом, назвавшаяся Сарой Хабли, говорила, уставившись на линолеум и беспокойно ерзая на стуле.
– Прошло уже четыре года, а я ни с того ни с сего плачу в самое неподходящее время. Мне кажется, я уже должна была справиться с этим. Не с тем, что я скучаю по нему, а с тем, что я вот так его оплакиваю. Наверное, я могла бы с этим смириться, но иногда могу вспомнить его только таким, каким он был в самом конце, а не как раньше. Я могу смотреть на наши свадебные фотографии и все равно вспоминать только последние несколько месяцев.
Теперь она не плакала, хоть и мяла в руках бумажный платок.
– Том мог шутить на эту тему. «У меня рак желудка? Блин, наверное, не стоило есть столько раков». Если бы он знал, что я все еще плачу и думаю об этом, он бы расстроился. Наверное, это все, что я должна была сказать. Я рада, что я здесь.
Люди, сидящие в круге, сочувствующе закивали. Ведущий собрания, мужчина средних лет, посмотрел на Тоби и доброжелательно улыбнулся.
– Ваша очередь.
– Нет, я, пожалуй, воздержусь.
– Ну хотя бы представьтесь.
– Тоби.
– И сколько времени вы были женаты, Тоби?
– Я не был. Я... я ошибся комнатой. Я пришел на собрание художников.
– Оно в триста первом.
– Ага, думаю, на моем флаере неправильный номер. Я просто решил, что было бы, ну знаете, жестоко выйти, когда люди рассказывают истории про рак. Извините. Пожалуйста, пропустите меня.
Ведущий странно на него посмотрел.
– Хм, вы не обязаны оставаться.
– Да всё в порядке.
Единственное, что могло заставить его чувствовать еще большую неловкость, – это необходимость встать и смущенно прокрасться к двери перед всеми этими людьми. На самом деле он понял, что попал в неверную комнату, еще до того, как группа начала общение, но, замерев, следил за Сарой, которая, казалось, молча пыталась убедить себя не бросаться к выходу.
Когда его вызвали, Тоби на мгновение подумал сочинить историю о том, как его жена умерла от рака, просто чтобы не сознаваться, что он ошибся комнатой. Но если бы он раскрылся, они бы подумали, что он какой-нибудь шизик, который получает извращенное удовольствие, посещая собрания людей, чьи супруги скончались от рака, и притворяясь, что он один из них.
Ведущий милосердно перешел к другому человеку. Тоби просидел остаток собрания, стараясь не вертеться и ни на кого не пялиться.
Он подумал, что, возможно, влюбился в нее.
С ней Тоби, естественно, этой информацией не делился. Подойти и сказать: «Думаю, я в тебя влюбился» – было самым верным способом уничтожить возможный роман. Даже сама мысль об этом казалась ему отвратительной.
И все же никто и никогда не очаровывал его вот так. Происходило ли это из-за ее грусти? Тоби так не думал. Он мог войти в любой бар и увидеть множество грустных женщин.
Тоби сидел остаток собрания, стараясь с вниманием слушать других участников.
Истории были еще более удручающими, чем он ожидал, учитывая тему обсуждения, и не один раз ему приходилось вытирать неловкую слезу.
– Хорошо, увидимся на следующей неделе, – сказал ведущий. – Всем спасибо, что пришли.
Все встали. Тоби должен был подойти и заговорить с ней. Он был просто обязан. Без сомнения, это было из разряда «Сделай, или будешь жалеть об этом всю жизнь». Когда она повесила на плечо сумочку, он подошел к ней через всю комнату и слабо улыбнулся.
– Привет, – произнес он.
Сара настороженно на него взглянула.
– Привет.
– Я просто хотел сказать, что мне жаль. Ну, по поводу вашего мужа.
– О, спасибо. Я вам признательна.
– Я не пытаюсь приударить за вами, – пояснил он. – Это было бы самое неподходящее место для подобного.
– За это я вам тоже признательна. – Она улыбнулась, совсем чуть-чуть. – Хотя похороны были бы еще менее удачным местом.
– Да уж.
Скажи что-нибудь получше, чем «Да уж», идиот! Будь остроумным!
Очаровательным! Умным!
Тоби больше ничего не добавил.
– Так вы художник?
– Ага. Извините, что оказался таким болваном и сорвал ваше собрание. Я большущий болван, но обычно не до такой степени.
Хватит говорить о том, что ты болван!
– Всё в порядке.
– Ну хорошо.
– Мне нужно идти. Успехов вам в творчестве.
– Спасибо.
Оправдания продолжить беседу не было, поэтому Тоби позволил ей уйти.
* * *
– Философский вопрос, – сказал Тоби, откидываясь в кресле-мешке, которое он притащил в хижину Оуэна. Тот порезал кресло внизу, но его все еще можно было использовать. – Как думаешь, какой самый худший способ умереть? От рака или от зубов такого, как ты?
Он разломал пополам колбаску «Слим Джим» и бросил один кусок Оуэну, который тут же поймал его ртом.
– Я выбираю рак. Любой вид рака. Без обид. Уверен, твои зубы причиняют ужасную боль, но, наверное, с медленной мучительной смертью их не сравнишь.
Оуэн, судя по всему, не обиделся.
– Я даже представить себе не могу, через что она прошла. В смысле, я, конечно, не видел фотографий этого парня, не встречал его, я даже не знаю, какого цвета у него волосы, но это просто невообразимый способ умереть. Как справиться с тем, что любимый человек умирает таким образом? С тобой же – хрясь-хрясь, и готово.
Он откусил «Слим Джим» и бросил оставшееся Оуэну.
– И она меня очаровала не этим своим рассказом о муже, умершем от рака. Там вся комната была набита людьми, чьи мужья и жены так умерли. Не знаю, я просто взглянул на нее и... Трудно объяснить, но ты же меня понял, да? Тебе еще не надоело, что я про нее болтаю?
* * *
В следующую субботу в час дня Тоби сидел дома в гостиной, уже зная, что собрание только что началось. Собрание группы поддержки проходило еженедельно. Собрание художников – ежемесячно.
Законных оснований находиться в том здании у него не было.
Если бы Тоби там показался, он бы смотрелся как гнусный маньяк.
А он не хотел быть гнусным маньяком.
Правила, что Тоби не мог присутствовать на собрании просто в качестве моральной поддержки в их личных трагедиях, не было, но он не хотел производить впечатление... Вообще-то, может, такое правило и было. Смысл в нем был. Никому бы не захотелось, чтобы из-за кучки людей типа него срывалось собрание. Так что, если бы он там появился, ведущий, вероятнее всего, поначалу выглядел бы слегка обескураженным, затем прочистил бы горло и вежливо, но твердо сообщил: собрание задумано как группа поддержки для людей, потерявших любимых из-за рака, и, хоть он и ценит присутствие Тоби, вынужден попросить его уйти.
А когда бы он выходил из комнаты, Сара подумала бы: «Что за гнусный маньяк!» – и попросила кого-нибудь проводить ее до машины после окончания собрания.
Так что он остался дома.
Тоби вроде как работал над новой карикатурой, каждые несколько минут поглядывая на часы. По крайней мере, он старался делать вид, что всего лишь каждые несколько минут. Когда до конца собрания оставалось всего пять, он даже не успел дорисовать кролика, над которым работал.
В это время они уже заканчивали, а Сара, наверное, собирала сумочку. Если она вообще там появилась. В первый раз по ней нельзя было сказать, что она хочет там быть. Может, на прошлой неделе Сара впервые присутствовала в этой – или вообще в какой бы то ни было – группе поддержки. Может быть, та ей помогла. Возможно, Сара стала плакать меньше.
Тоби посмотрел на часы. Собрание закончилось.
Хорошо. Теперь он мог сосредоточиться на карикатуре.
Тоби слышал о правиле, что если ты думаешь, будто у тебя старческое слабоумие, то на самом деле у тебя его нет: страдающие им не отдают себе в этом отчет. Можно ли было то же самое сказать и в отношении гнусного маньяка? Если он сидел у себя на диване и думал: «Ух, я малость одержим», то это в действительности означало, что он не маньяк. Истинный гнусный маньяк не отдавал бы себе отчета в том, какое влияние он оказывает на других. Он бы подошел к Саре с букетом и сказал: «Вот, это тебе. Они гармонируют с твоей душой».
И, что самое важное, он бы точно не крутился на собрании группы поддержки. Так что если он и был маньяком, то в разумных пределах.
И все же она была так прекрасна.
* * *
В следующую субботу было чуть легче. Он все еще очень хорошо понимал, что знает (наверное), где она в этот момент, но не зацикливался на этом. По крайней мере, он думал, что не зацикливался. Оуэн на вопрос, не возникает ли у него из-за всех этих разговорчиков о Саре желания оторвать Тоби голову и прополоскать горло хлынувшей кровью, ответил «нет», так что Тоби решил, что не перегнул палку.
* * *
На собрании местных художников Тоби был карикатуристом-суперзвездой. Его это не очень устраивало, потому что все его профессиональные достижения сводились к одной карикатуре, проданной «Блендеру», за которую он так и не получил свои пять долларов.
Тоби был лет на двадцать старше людей в комнате. Большинство из них еще только начинали выходить на общий рынок.
Безусловно, Тоби уже было сорок и он ни черта не делал в своей художественной «карьере», пока не пошел четвертый десяток, но он надеялся с помощью этой группы поднабраться знаний и завести необходимые профессиональные знакомства, а не выслушивать возгласы юнцов: «Ух ты! Этот старикан смог что-то продать!»
Большую часть собрания пришлось терпеть их жалобы на никудышность современного искусства.
В конце концов это мучение закончилось и они удалились из комнаты. Тоби не собирался разыскивать Сару. Совершенно не собирался. Ни за что. Ни в коем случае.
Вместо этого она разыскала его.
– Здравствуйте, – сказала Сара, слегка постучав его по плечу как раз в тот момент, когда он открывал дверь, чтобы выйти на улицу, и заставив его вздрогнуть от неожиданности. – Ой, извините. Я не хотела вас напугать.
– Нет, нет, все в порядке, вовсе не пугаете. В смысле, не напугали. В смысле, просто застали врасплох. Здравствуйте.
– Это я, с группы поддержки в прошлом месяце.
– Да, я вас помню. Я тогда еще вел себя как болван.
– В этот раз вы нашли группу художников?
– Да, конечно.
– Вам помогло?
– Ну... Вы когда-нибудь слышали, как Граучо Маркс[7], говорит, что он не хотел бы состоять в клубах, которые бы его приняли? Тут примерно так же. Я за то, чтобы люди отдавали дань моим достижениям, но вот только достижения эти ни черта не стоят.
Отлично, Тоби! Поприбедняйся! Назови себя еще раз болваном! Порази ее!
– Что вы рисуете?
– Карикатуры.
– Вроде Багза Банни?
– Нет, не анимированные. Комиксы. Вроде Гарфилда.
– Ой, как здорово! Печатаетесь в газетах?
– Пока нет.
– Когда-нибудь будете. С мамой живете?
– Мм, нет. Она умерла. Покончила с собой.
Тоже мне, поддержал беседу, болван.
– О боже, извините. Мне не стоило ничего говорить. Это было безрассудно с моей стороны.
Тоби покачал головой:
– Нет, нет, ничего страшного. Мы же с вами не в группе поддержки сирот, чьи родители покончили жизнь самоубийством. Тогда бы это выглядело жестоко. И я бы вас за это осуждал.
– Все равно извините. Должно быть, тяжело было.
– Да... есть свои отрицательные моменты.
– А ваш отец еще жив?
– Мм, нет. На самом деле, он умер незадолго до матери. Инсульт. Так что можно проследить и причину самоубийства мамы.
