Текст книги "Убить бессмертного, или Электрическая церковь"

Автор книги: Джефф Сомерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 23. КРАСАВЧИКОМ ТЕБЕ НЕ БЫТЬ

01111

По дороге назад Оурел молчал. Я тоже. Щеку жгло – как бы не пришлось зашивать. Интересно, додумался ли кто-то взять аптечку.

Пройдя футов десять, Оурел остановился и повернулся ко мне лицом.

– Это был пробный заход. Я кивнул.

– Теперь он знает, что я здесь, как защищено здание и с кем ему придется иметь дело. – Я вздохнул. – Он вернется.

Оурел кивнул с непроницаемым видом.

– Но не сюда. Он понял, что сюда нельзя пробраться незаметно. Да и мы задали ему жару. – Старик помолчал. – Знаешь, Кейтс, впервые за тридцать лет мне показалось, что меня могут убить.

Я моргнул.

– Тридцать лет? Я каждый день об этом думаю. Он вперил в меня свои серые стальные глаза.

– А ты один из этих фанатов, да, Кейтс?

– Каких еще фанатов? Он пожал плечами.

– Революционеров. Которые хотят изменить мир. Покончить с Системой.

Я уставился в пол. Мне было неловко и в то же время обидно.

– А тебе все это дерьмо не надоело? Тем более после «Дунвару».

Я снова посмотрел ему в глаза.

– Ну да. – Он приставил себе к виску палец, имитируя пистолет. – Если бы я мог всадить пулю в мозги Системы, я бы это сделал. Но я реалист. Человеку надо что-то есть.

Мы вернулись к остальным молча. Сначала я увидел только вечно бодрствующего брата Уэста, однако потом заметил Гатца. Он сидел, зажав голову между коленей, а на полу рядом с ним лежала Мэрилин Харпер и смотрела на меня расширенными и побелевшими от ужаса глазами.

– Ты в норме, Кев?

Он не поднял головы, просто отмахнулся. Долго психодавил. Из люка ховера выглянула лысая голова Кита.

Мы втиснулись в кабину с остальной четверкой. Мильтон подмигнула нам и приложила палец к губам. Я нашел телевид и уставился на свое собственное лицо.

– …без комментариев. Повторяем горячую новость: пропала наша коллега Мэрилин Харпер, уважаемая и популярная телеведущая. Представительница ССБ Дениз Проктор десять минут назад объявила имя подозреваемого в похищении Харпер: Эйвери Кейтс, уроженец Нью-Йорка. На фотографии его лицо. Кейтса также подозревают в пятнадцати нераскрытых убийствах начиная с…

Я жестом выключил звук.

– Черт!

– Как занимательно, – сказала Таннер. Ее ехидца хорошо сочеталась с молчанием сестры. – А вдруг ты сам посылаешь журналистам и ССБ пресс-релизы? Может, ты втайне жаждешь популярности?

Обычно я пропускал шуточки сестер мимо ушей: пусть себе повеселятся, – но это мне начало надоедать. Нельзя расслабляться ни на секунду, нельзя быть человеком. Нужно быть стеной. Я быстро досчитал в уме до трех и бросился на Таннер. Она вскрикнула и попыталась увернуться, однако в тесной кабине ей было некуда деваться. Я схватил ее за нос. Она крутанулась, выхватила нож и приставила мне к горлу. Остальные с криками принялись меня оттаскивать.

– Продолжай в том же духе, – спокойным тоном посоветовал я ей. Я смотрел ей в глаза, игнорируя нож. Если бы она хотела перерезать мне глотку, я бы уже истекал кровью. – Продолжай.

Я отпустил ее. Таннер расслабилась и осторожно потерла нос. Я повернулся и заметил, что на меня смотрит Оурел.

– Это так ты решаешь проблемы, Кейтс? Со мной так шутить не советую.

Я покачал головой.

– Ну что вы, мистер Оурел! Вас я поведу в город, поставлю вам выпивку, а потом пристрелю во сне.

В ответ он только приподнял изящную выщипанную бровь.

– А ты послушал бы, – вмешалась Мильтон. Она встала передо мной, яростно уперев руки в боки. – Она права! Про тебя слишком много говорят по телевиду.

Ее сестра, которая еще потирала нос, кивнула.

– Твоя рожа не сходит с экранов. Это плохо.

– Да сам знаю, черт подери! Мое дело. Хотите свалить – валите. Но выходного пособия не будет! Или вы со мной до конца и боретесь за свою долю, или нет. Все просто. А если вам стало жарковато, скатертью дорога. Только не оглядывайтесь. И даже не пытайтесь со мной снова связаться. – Я перевел взгляд на Оурела. – К тебе это тоже относится, Кенни. Хочешь получить свои деньги – оставайся здесь.

Его глаза заискрились.

– А если я предпочту отомстить мистеру Киту? Деньги – не самое важное на свете.

Я пожал плечами.

Он кивнул и положил мне на плечо тяжелую наманикюренную руку с толстыми венами. Ладонь была сильная и жесткая.

– Пошли погуляем, Кейтс.

Мы выбрались из ховера. Оурел молчал. Я ждал, засунув руки в карманы. Он заглянул за мое плечо, а потом наклонился так, чтобы мы оба смотрели друг другу через плечо – старая поза уличных жуликов. Мне пришло в голову, что так раскрываться перед Оурелом опасно. С другой стороны, вряд ли в его стиле наносить предательские удары тому, кого он явно считает ниже себя.

– Бабу, конечно, надо замочить, – весело сказал он. Я поиграл желваками.

– Нет.

– Плохо уже то, – продолжал Оурел отрывисто и четко, словно с детства учил эту речь наизусть, – что тебя показывают по телевиду. Впрочем, они вечно кого-то показывают: парад нехороших дядек, по которым тюрьма плачет. Никто не станет задумываться об очередном бессердечном убийце; людям на улицах наплевать. Но журналистка – другое дело. Ее узнают. Если увидят вас вместе – тем более. А если она ухитрится сбежать? Подать сигнал? И, наконец, просто напакостит? Бросит нам в механизм, так сказать, гаечный ключ? – Он отодвинулся настолько, чтобы заглянуть мне в глаза. – Нет, Кейтс. С ней нужно кончать. Выведи ее на улицу и замочи. Она слишком опасна.

Я с усилием сглотнул. Дело было не в том, что он предложил мне убить человека. Я убил по заказу почти три десятка человек, да еще столько же подставилось. Я наемный убийца. Но я не зверь. Я готов встать перед Богом, Космосом или кто там над нами есть. Я играю по правилам. Я по ним живу.

Я подался вперед, приблизив губы почти к самому его уху.

– Я не убиваю тех, кто случайно перешел мне дорогу, Оурел или как тебя там. Она не виновата, что к нам попала. Нельзя ее за это наказывать.

– Ты совершаешь ошибку. Я выпрямился.

– Моя ошибка. Твой выбор.

Он выпрямился и внимательно посмотрел на меня. Я – на него. Может, он не привык, чтобы его мнение игнорировали. Впрочем, я не из тех, кто любит опускать крутых. Я просто должен поддерживать репутацию.

Наконец Оурел улыбнулся.

– Да, Кейтс. Я знаю, какой у меня выбор.

Он ушел в глубину фабрики. За ним потащился один из дроидов, которых Кит запрограммировал ходить за нами на случай, если мы потеряемся. Я сел рядом с Гатцем и громко вздохнул.

– Плохой денек выдался? – сказал он, не поднимая головы.

– Я никому не говорил про Харпер. Черт, ты же был со мной! Мы вроде не спалились. Как они узнали, что это я? В полумиле от нас вся лондонская шушера, а они вытаскивают меня из шляпы, как кролика! Все наш друг Моудже, мать его! Полковник Моудже. Наверное, просто выяснил, что я в Лондоне, и навесил похищение, чтобы меня быстрее нашли.

– Откуда ты знаешь?

Я скривился. Усталость и чувство пустоты вдруг превратились в беспокойство. Хотелось кого-нибудь побить.

– Я знаю, чего хотят мои враги.

Несколько секунд я сидел молча. Гатц – единственный, кто, как я думал, не желает мне зла. Может, ему и все равно, жив я или нет, но он не пытается приблизить мою смерть. Увы, большего ожидать нельзя. Мы сидели с ним бок о бок, грязные, взъерошенные и уставшие. Мы с ним похожи. Мне с ним спокойно.

Я покосился направо и встретился взглядом со слезящимися глазами Мэрилин Харпер. Из-под грубо вставленного кляпа вытекала слюна. Я отвел глаза. Как все усложнилось! А прошло всего-то пара дней. Что самое интересное, еще пара дней – и все закончится. Только не знаю чем.

За мной раздались шаги. Мильтон и Таннер – чистые, в отличие от нас, но не менее потрепанные.

– Ну, пошли! – бросила Мильтон.

– Операционная открыта. Не обижайся, брат. Таннер усмехнулась.

– Нам ведь не нужен сепсис? Я заморгал.

– Чего?

Они переглянулись. У меня даже голова заболела от их телепатии.

– Твоя щека, болван! – сказала Мильтон. – Будем тебя штопать.

Я сидел на ящиках, которые мы использовали вместо кухонного стола. Вокруг меня суетились Мильтон и Таннер. Стоявший между ними дроид безропотно держал наши скромные медицинские запасы. Когда Таннер взяла толстую иглу с суровой ниткой, я схватил ее за запястье.

– Ты в меня этот канат продеть хочешь?! Она приподняла бровь.

– Сынок, ты уже взрослый. Ты видишь искусственную кожу? Лазерные скальпели? Медицинского дроида? У нас есть… – она поднесла к моему носу иголку с ниткой, – …старая добрая игла.

Мильтон хихикнула.

– Красавчиком тебе не быть, Кейтс!.. Ничего, заживет. Когда твоя мамаша только думала об аборте, мы уже работали на улицах. Не сосчитать, сколько я зашила ран и вправила переломов.

Я внимательно посмотрел на нее. Вокруг глаз и рта – тонкие морщинки. Сухощавая и энергичная.

– Скажи, как тебе удалось отойти от дел? Она засмеялась.

– В смысле, отойти от дел и остаться живой? Я пожал плечами.

– Ну, в этом долбаном мире только везением и спасешься.

Я скорчил гримасу – ее сестра наклонилась и вдела иглу в край раны. Было так больно, что я даже ничего сказать не мог, только скрежетал зубами. Сестры – Таннер еще с красным носом – уставились на меня.

– Что? – прокряхтел я.

Мильтон стояла, скрестив руки на груди, Таннер накладывала швы. Я неожиданно заметил, что, когда одна сестра наклонялась надо мной, другая в такт подавалась вперед.

– Кейтс, мы на месте. Начались драчки и перестрелки. А я еще не знаю, как ты планируешь пробраться в здание.

Я перевел взгляд на свои руки – грязные, все в засохших струпьях, из-под которых сочится кровь.

– Есть идея. Таннер фыркнула.

– Слава всем святым!

– Плохая новость: Кит не справится. Тут мало длинного носа, пары батареек и всей его технарской соображалки.

Таннер снова фыркнула.

– Значит, есть…

– …и хорошая? – закончила Мильтон. Я немного помолчал.

– Не то чтобы.

Таннер замерла. Игла осталась у меня в щеке.

– Да неужели, мистер босс!.. Я вздохнул:

– Ну, для начала надо кое-что прикупить.

Глава 24. ВСЕ КАЗАЛОСЬ ВЫЦВЕТШИМ И ВОДЯНИСТЫМ

10000

Я не привык к темным очкам; никогда не мог понять, зачем люди специально ухудшают себе зрение. Теперь, когда меня показали по телевиду в связи с Харпер, это стало необходимой предосторожностью. Мне все не нравилось: чужая одежда, чужие очки, чужой город. Весь день я косился на каждый экран телевида, думал, не покажут ли меня, и ловил чужие взгляды.

– Успокойся, – тихо сказал Кенни Оурел.

Мы перелезли через огромную упавшую колонну, которая когда-то врезалась в дом и разбилась. Оурел сделал вид, что внимательно изучает мой список.

– От тебя, мать твою, паранойя идет волнами, как радио. – Он прищурился. – И что за список ты составил? На кой нам две цифровые видеокамеры? – Он повернулся к Гатцу, который шел с другой стороны. – Заранее записать чистосердечное признание, чтобы в ССБ не избили?

Гатц ничего не ответил. Оурел наклонился ко мне.

– Очень хочется ущипнуть твоего приятеля, проверить, есть ли у него вообще пульс.

– Не советую, – отозвался я. – У него с каждым днем все лучше получается психодавление. Возьмет и взорвет тебе в мозгу сосудик.

Оурел хмыкнул.

– Да, Кейтс, веселая у тебя компашка! – Он вздохнул и почесал за ухом. – А списочек и того веселее. Может, объяснишь, зачем это все надо?

Я покачал головой.

– Информация по мере необходимости, Оурел.

– И ты не скажешь, к чему тебе какой-то тетродотоксин? Я даже не знаю, что это за ерунда и где мы ее возьмем.

Мы сидели на деревянной скамье на улице со смешным названием – Пуддинг-лейн. Скамью, судя по всему, когда-то вытащили из горящей церкви. Как ни странно, скамья совсем не пострадала. Стояла себе еще с Бунтов у обочины, и люди почему-то ее не трогали. При виде таких странностей жизни иногда хотелось надеяться на лучшее.

В слабых лучах солнца все казалось выцветшим и водянистым.

– Это нейротоксин, – прохрипел Гатц.

Оурел приподнял бровь и перевел взгляд с Гатца на меня.

– Вот это да! Кейтс, клянусь, я даже не видел, как твои губы шевелятся! И руку ты не держал у него в заднице!.. Ну, ладно, мы покупаем нейротоксин, аппаратуру для цифровой видеозаписи и – опять – оружие для мистера Кейтса. В это время другие члены команды делают собственные таинственные закупки, а мерзкий Кит уединился с монахом. Зря я не потребовал обеспечение по займу.

– Поздно, – проворчал я. – И вообще, вот наш продавец.

Джерри Метерьел уже наблюдал за нами из окна второго этажа. Я дал ему время – черт, на его месте я бы тоже нервничал. Клиент исчезает посреди сделки, потом выясняется, что он самый знаменитый преступник Системы, потом он опять тебя находит, чтобы заключить еще одну сделку, да еще и тащит с собой незнакомца. Я бы тоже выждал, посмотрел, что будет.

Я обратил внимание, что на улице с небрежно-скучающим видом стоят ребята Метерьела из Очереди. Вокруг слонялась масса бездельников, и если бы я не видел команду Метерьела раньше, мог бы их и не заметить.

Это меня не волновало. Мне нравится иметь дело с осторожными людьми. К тому же у того, кто содержит целую свиту, дела обычно идут неплохо.

Джерри не вышел из того здания, откуда за нами наблюдал. Я одобрительно улыбнулся: он появился из соседнего. Если бы я ничего не знал, то, наверное, подумал бы: вот человек, у которого нет врагов, он свободно и легко вышагивает под тусклыми лучами солнца, чтобы заняться совершенно легальным бизнесом.

– Мистер Кейтс, – начал Метерьел, протягивая мне простой бумажный пакет. – В тот раз вы забыли свой заказ! И кое-какие чертежи, которые вам понравятся.

Я осторожно взял пакет – ишь, какой вежливый стал! – и с удивлением нашел там пистолет и стопку рваной бумаги. Чертежи, сделанные еще до Объединения. Хрупкий материал, но Кит мигом это все оцифрует.

Пока я делал вид, что тщательно изучаю содержимое пакета, Джерри изучал Кенни. Тот лучезарно ему улыбался: Кенни, похоже, нравилось мистифицировать людей и сбивать их с толку.

– Прекрасно, – сказал я, закрывая пакет. – Очень вам благодарен, мистер Метерьел. Если вы не против, у нас есть второй заказ.

Метерьел еще немного поизучал Оурела, а потом повернулся ко мне и тут же расплылся в улыбке.

– Второй заказ, мистер Кейтс? Ну, конечно! Чего изволите?

Я посмотрел на Оурела. Тот ухмыльнулся и передал листок Джерри.

С лица Метерьела постепенно сошла улыбка.

– Интересный заказ, мистер Кейтс. И очень сложный. Например, вот эта штука…

И продавец развел обычную говорильню о том, как трудно все это достать, как опасно иметь со мной дело… другими словами, на сколько мне еще надо раскошелиться. Я тысячу раз покупал на черном рынке оружие и другие предметы. Иногда получается нормальная сделка, иногда – будто на долбаном перекупщике женишься.

Я его не слушал, а наблюдал за улицей.

Во время Бунтов пострадала и эта часть города, хотя не везде. Многие здания сгорели и последние пятнадцать – двадцать лет превращались в руины, а некоторые дома выглядели почти новыми. Пустыри за десятки лет заросли густым бурьяном, вокруг валялся старый строительный мусор. Повсюду стояли или бродили люди знакомого типа – серые, худые, злые и несчастные. Изредка пробегал фермер пожирнее и повеселее, но в основном тут были такие, как я.

И, конечно, монахи.

Эти обрабатывали улицу целыми шайками. Мне показалось, что здесь их куда больше, чем где бы то ни было. Я вспомнил слова Дика Мейрина: через несколько лет все люди станут монахами Электрической церкви. На каждом углу на ящике стоял такой металлический истукан и, воздев руки, проповедовал Кодекс Малквера. Монахи вещали без пауз и колебаний, вся речь была запрограммированная и автоматическая. Целые группы монахов ходили взад-вперед, фальшиво улыбались, почти никого не трогали, за исключением особенно отчаявшихся – тех они ласково убеждали отказаться от человеческого тела, чтобы получить шанс на спасение. Увидев монаха, многие крутые ребята замолкали и опускали глаза, а потом буровили им спины злобными взглядами. Я старался смотреть вниз, когда мимо проходил очередной монах. Еще не хватало, чтобы мое лицо отсканировали. Электрическая церковь наверняка знала, что я в Лондоне, но сообщать им о своем точном местонахождении я не собирался.

Толпа на улице начала редеть. Люди растворялись в тени, в дверных проемах, в переулках. Я часто видел такое в Нью-Йорке. Я встретился взглядом с Кенни. Тот еле заметно кивнул; я скривился. Обычно это значит одно: сейчас явится ССБ. Я встал и повернулся к Джерри Метерьелу.

– Кончай трепаться. Ты можешь выполнить заказ или нет?

Он поскреб за ухом и, прищурив глаза, перечитал список. Теперь его лицо состояло только из складок кожи и щетины.

– Ну, как сказать…

Кенни тоже встал и поднял Гатца. Я оборвал Джерри:

– Сколько?

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Много, мистер Кейтс. Чесслово, много.

Улица почти опустела; преступники стекали в щели, как вода в водостоки. Я весь напрягся, сердце громко застучало. Вот-вот ударит молот. Внешне я сохранял спокойствие – даже на секунду нельзя снимать маску, не то эти акулы почуют запах крови. Украдкой я следил за парнями Метерьела. Те уже унюхали неладное, но пока слушались босса и держались в сторонке.

– Назови цену.

Я нетерпеливо наблюдал за размышлениями Метерьела. Шли драгоценные секунды. Краем глаза я видел, что даже монахи сообразили, в чем дело, и ретируются. Может, Электрическая церковь через несколько лет и станет единственной религией в мире, но пока на верху пищевой цепочки системные копы.

Метерьел хитро ухмыльнулся и назвал число, от которого у меня волосы на руках встали дыбом. Я открыл рот, чтобы возмутиться такой наглостью, однако Оурел положил на мою руку шершавую и необычно тяжелую ладонь.

– Договорились, – сказал он Метерьелу и протянул кредитный донгл. – Я плачу.

Метерьел провел кредиткой Оурела по своему устройству и, улыбаясь, кивнул.

– Отлично, парни! Куда доставить товар?

Я уже побежал; Гатц с Оурелом не отставали.

– Мы тебя найдем! Оурел догнал меня.

– Похоже на обычную облаву.

Я кивнул, стараясь смотреть во все стороны одновременно.

– Мне уже надоело бегать от этих вонючих копов.

– Тогда надо было выбрать другую работу. – Он ткнул пальцем назад. – Думаю, они появятся там, а ховер погонит нас к ним.

– Понятно. Разделяемся! – сказал я и бросился к разрушенной стене. Мне показалось, что в этом месте можно выбраться на другую улицу. Через шага четыре я услышал голос Оурела:

– Да беги, идиот!

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Оурел толкает Гатца вперед. Над развалинами церкви завис огромный, просто гигантский ховер. Рев энергетического поля взорвался вокруг, как ураган. Те, кто еще мешкал, рассыпались, как тараканы. Из церкви выбежали системщики с пистолетами наготове и начали продираться сквозь толпу неуклюжих уличных копов – прямо к нам.

Гатц рванул так, что только пятки засверкали. Кенни не двинулся с места. Он отвел назад полы плаща, достал пистолеты, блеснувшие в сером свете, и с металлическим щелчком снял их со старомодных предохранителей.

– Кейтс! – прокричал он, не глядя на меня. – С тебя двадцать йен, понял?

Я все пятился и пятился, как в трансе.

– Ты что, блин, рехнулся? – закричал я. На секунду ужас затопил мой здравый смысл, и я будто прилип к асфальту. – Беги давай!

Он покачал головой.

– Кейнис Оурел не убегает.

Я развернулся и успел подумать: во-первых, хрен ты, а не Кейнис Оурел; во-вторых, Эйвери Кейтс еще как убегает.

Глава 25. ВЫ СЕГОДНЯ ВЕЗУНЧИК!

00110

За мной хлопушками взорвался целый залп выстрелов. Я нагнулся, проскользнул за стену и заставил себя бежать еще быстрее. Позади клубами вставала пыль. Долбаные копы! Мнимый Кейнис Оурел в них стреляет, Кев Гатц их отвлекает – а они бегут за мной. Как минимум трое. Я сорвал с себя темные очки и вытащил из пакета пистолет, – любопытно, хватит ли в мире везения на то, чтобы он оказался заряженным?

Я понятия не имел, есть ли в этих обветшалых зданиях схроны, куда ведут канализационные трубы, найдутся ли дружелюбно настроенные граждане. Я даже не знал, где в этом чертовом Лондоне спрятаться, и на бегу проклинал все на свете. Каким-то чудом я улизнул и теперь мчался по разрушенному кварталу, где вокруг был один щебень да коробки зданий, которые, казалось, вот-вот на меня рухнут. Чтобы бежать было легче, я выбросил пакет с остальным оружием и посмотрел, что в старом «руне»-85. Три бронебойных патрона! Редкий улов. Даже копы перестали их использо-

вать много лет назад, уж больно дороги. Джерри вряд ли догадывался, что в пистолете было сто добавочных йен. Учитывая, что в патроннике еще один, получается четыре выстрела. Три копа, четыре пули. Самая большая удача за последнее время! Мне даже стало не по себе.

Рев ховера усилился. Меня явно пытаются найти сверху, чтобы помочь копам, бегущим по улице. Я пригнулся и юркнул в ближайший дверной проем – в пыльную, затхлую темноту. После сравнительно яркого дневного света я ослеп. Я наугад прошел несколько шагов, споткнулся и упал на груду чего-то острого и неровного. Я замер и прикусил язык до крови, но не вскрикнул – помог инстинкт. Оставалось ждать, пока глаза не привыкнут к темноте, и готовиться ко всему.

Копам понадобилось больше времени, чем я думал. Секунд через тридцать я осторожно перекатился на спину и нашел слабый контур двери. Я поднял пистолет как раз вовремя – в проеме возникла фигура. Я рефлекторно спустил курок. Раздался такой громкий выстрел, что все дряхлое строение чуть не обвалилось. Фигура упала.

Убийство системщиков уже начало входить у меня в привычку, а я был по-прежнему жив. Я видел, что нью-йоркские эсэсбешники делают с коп-киллерами. Обычно после казни они выставляют тело на всеобщее обозрение, иногда с назидательной табличкой.

Несколько месяцев назад я с ума сходил из-за одного офицера ССБ, убитого по ошибке. Теперь я тупо смотрел на труп и думал: наверняка успею кокнуть еще нескольких, пока судьба меня не догонит. Что бы я ни делал, я замарался на всю оставшуюся жизнь. Хорошая новость: проживу я недолго.

Позади шаркнул ботинок, и ко мне резко вернулось ощущение тела.

– Кейтс! – крикнул незнакомый женский голос откуда-то из глубины здания. – Полковник Моудже шлет тебе привет и просит передать: «Крыса, беги быстрее!»

Не вставая, я откатился к стене. Потом обмяк. Черт! Моудже уже вынес мне смертный приговор. Все в этом вонючем мире желают смерти Эйвери Кейтсу. В двадцать семь лет, пожалуй, пора. Я помнил, как мой отец приходил домой с работы – с настоящей работы. Соседи с ним здоровались, пожимали руки, улыбались. Я помнил старый мир и понимал, что ради нового не стоит трепыхаться.

Все это я успел подумать за секунду, за один удар сердца. А потом остался только я – я скорчился на полу и ничего не видел, а за мной охотились два хорошо обученных копа. Но я уже убивал копов, так что теперь могу убивать их сколько душе угодно. Хватит драпать, черт возьми! Сейчас я им покажу, на что я способен.

Я закрыл глаза и сделал долгий, глубокий, тихий вдох, чтобы успокоить нервы. Если бы я был системным копом, способным, самодовольным, здоровым и отлично вооруженным, как бы я ловил Эйвери Кейтса? Я пригнулся. Вот – за левым плечом скрипнул кожаный ботинок. Я представил себе, где я: три окна слева, маленькие квадратики жидкого света над кучей щебня. А коп там, за третьим окном, заглядывает сюда.

И тут справа донесся слабый запах дыма. Я напряг слух и уловил легкие шаги. Слишком легкие для мужчины – это была женщина. Она кралась вдоль стены, нащупывая дорогу в сумраке. Я почти видел долбаную сигарету, свисающую с ее губ, расширенные глаза, которыми она обшаривала темноту.

Я представлял себе орбиты копов, как они медленно сходятся вокруг меня, прислушиваясь к сообщениям из ховера и от коллег на земле. Едва я издам хоть какой-нибудь звук, мне не прожить и пары секунд. Я должен сделать так, чтобы мои три патрона сработали. Поэтому я не вставал, я лежал, закрыв глаза, и дышал пылью, а острые края разбитой штукатурки впивались мне в спину.

Пора.

Сначала я развернулся к тому, кто стоял у окна – он спрятался, смотрел в темноту из света и думал, что в безопасности. Я открыл глаза. Вот он, большой, черный, толстый, небритый подонок в огромном плаще. Миллионы раз видел, как такой коп трясет шлюху или бьет какого-нибудь парня, который на него не так посмотрел.

Не успел я поднять пистолет, как коп присел. Я проследил за ним и всадил пулю сквозь стену. Раздался придушенный крик. Судя по бульканью, я его не убил, но на секунду вывел из игры. Секунды мне хватило.

Я кинулся бежать.

За мной пули пробивали дыры в несушей стене, расцветали клубы цементной пыли и сыпались искры. Я не останавливался, чтобы всем этим полюбоваться, а бежал, рискуя остаться калекой на всю жизнь. Наконец я достиг стены и бросился в пустое окно руками вперед. Я плохо сообразил, где проем, и врезался боком в стену, зацепившись ногами за подоконник. Меня перекрутило и так сильно ударило головой о внешнюю стену, что в глазах поплыло. Я потряс головой и вылез из окна целиком. И снова оказался снаружи.

Неподалеку опять раздалось бульканье. Я вскочил на ноги и прицелился. Первый коп лежал на земле. Мои глаза еще не привыкли к свету. Кровь показалась мне того же цвета, что и кофейная кожа копа. Как будто он не истекал кровью, а таял. Коп дергал руками и открывал рот, словно хотел что-то сказать, но выходило только чмоканье. Похоже, он мне не опасен. У меня болели легкие, во рту скрипела пыль. Я подполз к стене и замер, прислушиваясь.

Я ничего не услышал, если не считать ветра и гудения ховера. Я глянул вверх: ховера не было видно. Разумеется, очень скоро ховер опишет круг и заметит меня – может, уже заметил, если у них есть теплоискатель. Я поставил себя на место полицейских. Что бы я сделал? Они презирают меня, они слишком в себе уверены. Что бы я сделал, если бы охотился на крысу?

Я встал на окровавленные, израненные колени и начал пробираться в заднюю часть ветхого здания. Я дышал неглубоко и регулярно, несмотря на боль в груди, и держал пистолет высоко, несмотря на усталую дрожь руки. Миновав окна, я осторожно поднялся, не отходя от стены, и пошел быстрее. Я почти чувствовал, как нас с копом тянет друг к другу. Я услышал слабое шуршание ткани, уловил уже знакомый запах дыма. Я ждал до последнего момента, отсчитывая удары сердца, а потом отступил от стены на шаг. Я навел пистолет. Еще один патрон.

Она оказалась сразу за углом. Некрасивая; темные волосы, смуглое лицо, плотная фигура. Когда я возник в ее поле зрения, наши глаза встретились. Ее глаза были необычного светло-зеленого цвета. И я заметил в них небывалое – страх.

Я видел, как системные копы смеются и беседуют, избивая подозреваемых до смерти. Я видел, как они, не вспотев, убивают целые банды, даже если у тех перевес в численности и вооружении. Я никогда не видел в их глазах страха.

Она шевельнулась. Я победил ее чудом – решающим фактором стало не умение, а мои бронебойные пули. Тупое везение. Она сделала обманное движение влево – только лицом, но этого было достаточно, чтобы вызвать мою реакцию – и бесстрашно нырнула вправо, на металлолом и острые камни, спряталась под стеной.

Я проследил ее движение и дважды выстрелил. Когда я подполз ближе, она уже лежала, глядя вверх ничего не выражающими глазами. Грудная клетка была разворочена.

Меня охватила усталость. Ноги до коленей были в крови. Болело плечо – там, где я врезался в стену у окна. Раздумывать и отдыхать было некогда; неподалеку рыскал ховер. Я резким движением спрятал пустой пистолет в плащ и захромал как можно быстрее к чернокожему копу. В его груди еще булькало. Он смотрел на меня налитыми кровью и вытаращенными глазами.

– Если выживешь, – медленно сказал я, тяжело дыша, – передай полковнику Моудже от Эйвери Кейтса: пусть сам делает свою грязную работу.

Секунду или две мы смотрели друг на друга. Потом я резко обернулся: по щебенке ударили ботинки, словно кто-то спрыгнул со второго этажа. Несмотря на усталость, я удивился: ко мне решительно шагал Дик Мейрин, держа перед собой пистолет.

Он выглядел как тогда, в первую встречу: невысокий человек с очень бледной кожей, в темных очках, в дорогом костюме с плащом. Его кожаные туфли были начищены до зеркального блеска. Он шел ко мне и, мать его, улыбался!

Стрелять мне было нечем. Если он вздумает меня прикончить, подумал я, у меня не хватит сил даже упасть.

– Простите, мистер Кейтс, – ровно произнес Мейрин, – но вам придется передать это полковнику Моудже самостоятельно.

Он остановился прямо над офицером ССБ и без всяких церемоний всадил ему в лицо две пули. Коп дернулся и замер.

Мейрин повернулся ко мне, его улыбка стала шире.

– Выше нос, мистер Кейтс! Вы сегодня везунчик!