Текст книги "Убить бессмертного, или Электрическая церковь"

Автор книги: Джефф Сомерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Джефф Сомерс
Убить бессмертного, или Электрическая церковь

БЛАГОДАРНОСТИ

Когда я вручил эту рукопись своей красавице жене Данетт, надеясь на мудрый совет и столь необходимую мне поддержку, она сморщила нос: «Я такие книги не люблю, точно надо?» Однако, прочитав, она хлопнула стопкой листов по столу и заявила: «Эта книга тебя прославит!» Как обычно, моя любимая и драгоценная супруга оказалась права. Что бы я без нее делал?

В детстве я сначала хотел стать нейрохирургом (передумал: оказалось, что нужно учить математику), потом рок-звездой (не хватило способностей к музыке) и, наконец, писателем (о, ужасная, ужасная ошибка!). Родители не только не запретили мне такие мечты, а даже поддержали. Правда, подозреваю, что моя мать, святая женщина, иногда об этом жалеет.

Когда в моем резюме не было ни одной внушительной строчки (ну, от силы две-три), я набрался наглости и послал свой роман великолепной Дженет Рейд. Дженет закрыла глаза на интернетные сплетни, море опечаток и явную склонность автора к выпивке и стала моим агентом. С тех самых пор я получаю от нее ценные советы и дружеские головомойки. И за то, и за другое я очень благодарен.

Когда судьба свела меня с талантливейшей Лили Сейнткроу, та взялась за первую редактуру этой книги и, что поразительно, не спаслась бегством, прикрываясь отговорками. Лили внесла в книгу огромные улучшения и так к ней прониклась, что сказала: «Слушай, а давай я покажу ее своему издателю?» За этот благородный поступок я у нее в неоплатном долгу.

Когда издатель, бесподобная Деви Пиллай, получила рукопись, она не только купила ее, сделав автора немножко богаче и известнее, но и закрыла глаза на многие отрицательные черты моего характера, а также ценой нечеловеческих усилий превратила мое гениальное произведение в сверхгениальное. Ее интеллектуальные высказывания нередко вводят меня в полный ступор, ведь обычно умник – это я.

Когда несколько лет назад вышел мой первый роман, редактор местной газеты (и, между прочим, известная романистка) Карен Лисснер тут же послала ко мне репортера за интервью. С тех пор она не перестает меня поддерживать, за что ей большое спасибо.

В школьные годы, которые я провел перед телевизором в комнате без окон, испытывая пределы человеческой выносливости, мои друзья Кен Уэст и Джеоф Вита никогда не смеялись, когда я утверждал, что я писатель, хотя дразнили меня по многим другим поводам. Я и сегодня ценю их дружбу.

Еще в ту пору, когда лишь немногие воспринимали меня как писателя, я пришел в гости к старой подруге Р.А. и увидел у нее на холодильнике первую обложку своего журнала «Свинья внутри нас». Это меня очень тронуло. Что уж совсем невероятно, она и сейчас не отрицает нашей дружбы.

Когда меня убедили сфотографироваться для рекламных целей, фантастическая Барбара Нитке не только уважила странную просьбу остаться неузнаваемым, но и придала мне крутой вид – монументальное достижение, за которое я очень признателен.

Когда я покрываюсь холодным потом и мучаюсь сомнениями, что мои книги не сразу станут классикой литературы на радость потомкам, Карен Аккавалло мгновенно прочищает мне мозги веселыми и меткими оскорблениями. Я восхищаюсь ее готовностью рыскать по джунглям моей прозы.

Когда я бродил по барам, жаловался на жизнь и искал, с кем выпить, Мисти Вита и Лорен Боуланд оставались моими верными друзьями и вдохновляли меня, сами о том не зная.

Когда несколько лет назад на неудачном чтении моей книги в Манхэттене неожиданно объявился Клинт Джонс, он убедительно соврал, что я читаю прекрасно. Спасибо ему за мудрость и словесный энтузиазм.

И, наконец, многие годы у журнала «Свинья внутри нас» есть преданная горстка подписчиков и читателей, которые не только терпят сомнительную грамматику, многочисленные описки и меня, неотесанного редактора, но и присылают по почте мятые долларовые банкноты – честь им и хвала!

Пролог. КРУГОВОРОТ ЖИЗНИ В СИСТЕМЕ ФЕДЕРАТИВНЫХ НАЦИЙ

01001

– Вы провалили заказ, мистер Кейтс!

Дело было в Старом Нью-Йорке, точнее, в Ист-сайде. Я сидел в какой-то занюханной забегаловке – голые стены без крыши, ни одного знакомого лица – и пил отвратительный самогон. Уже изрядно наклюкался. Меня пробивал то пот, то озноб. Дерьмово было, короче. И с каждым глотком сивухи, на которую уходили последние йены, становилось еще дерьмовее. Хрен знает, из чего это пойло гонят. Из растворителя, не иначе.

Тип, что сидел справа, и одноглазая старуха слева живо встали и отошли со своими кружками в сторонку. Другие даже глаз не подняли. Если меня тут пришьют, эти стащат труп на пол и забудут. Своих у меня здесь нет. Чужой район.

А вот голос знакомый. Я стиснул кружку покрепче и, не поворачивая головы, огляделся. Народу не продохнуть, как во всех нелегальных барах города. Цоколь полуразвалившегося здания; кругом куски бетона и сломанные пружины, на стенах выцветшая мазня, на полу пятна крови. На следующей неделе здесь станет пусто, пыльно и темно, а еще через неделю откроется новый бар, где будут наливать самогон из автомобильных шин, толченого стекла или еще какого дерьма. Вместо потолка рваная бахрома: верхний этаж сорвало еще во время Бунтов, а полицейские ховеры все доломали. Хозяева бара притащили из развалин столы и стулья. Теперь этим жалким подобием мебели пользовалось жалкое сборище оборванцев.

– Вы лоханулись, мистер Кейтс! – с большим нажимом произнес голос.

Чужая рука легла мне на плечо. К спине приставили что-то острое.

Я повидал немало убийств в барах: подходят сзади, говорят пару ласковых, опираются о твое плечо и по косой втыкают нож в спину. Мгновенный паралич, крови почти нет. Неплохой метод, если не считать этой «пары ласковых» – трата времени. Мои глаза перепрыгнули с кучи щебня на неудачников, понуро горбившихся у стен. И тут я заметил у дальней стены ржавый стол с двумя приваренными к ножкам планками. Вроде прочный.

Сердце забухало. Я вздохнул и глянул на охранников: доберутся сюда секунд за двадцать. Мне хватит человека убить.

Когда ж эта хрень кончится? Ночка и так дерьмовая, а обещает стать еще хуже. Я не спешил. Пусть салаги дергаются: мол, в движущуюся цель попасть труднее. Я не салага. Я в этой забегаловке самый старший.

Он стиснул мне плечо – запугать хочет. Я помедлил еще пару секунд, чтобы собрать информацию.

Я заметил все: каждое лицо, каждую позу, каждый стол, стул и груду мусора. Рассмотрел генетически усиленных охранников – по всему телу толстый слой незаконно модифицированных мышц-аугментов, подрагивающих, словно у этого мяса свой инопланетный разум. Не забыл и про красноглазых попрошаек, готовых вылакать из забытой кружки последнюю каплю. Я закрепил в мозгу даже монахов с их зловещими пластмассовыми рожами в зеркальных очках. Монахи часто околачиваются в барах. Говорят, они бессмертны – это люди, которые согласились пересадить свой мозг в кибернетическое тело, чтобы вечно молиться или вроде того. Между столов ходило трое таких верующих: всматривались в лица и проповедовали о смерти, грехе и вечности.

Я выбросил монахов из головы. Если свяжешься с железным дровосеком, жди беды. Ходят всякие слухи: мол, есть один парень, который дружит еще с одним, так тот пытался ограбить монаха в темном переулке, и монах отрубил ему руку. Еще рассказывали, что кто-то упился и заснул, а утром проснулся монахом… Столько всякой хрени, что не знаешь, чему верить. Сейчас все равно думать некогда. «Спасение посредством вечности», хм… Лучше держаться подальше и не подставлять лицо под их сканеры.

Я быстро разобрался, что, кто и где: тринадцать столов, три сотни народу, один узкий и неудобный выход с охраной. У владельцев бара наверняка есть потайной лаз. Вряд ли охранники много круче посетителей. Один на один я любого из них сделаю, но в такой толпе не развернешься.

Вот почему я жив, в отличие от многих других, кто зарабатывал на хлеб моей профессией. Ба-бах! Гора мышц и груда патронов. Ноль мозгов, ноль терпения. Живут и умирают со скоростью своей прекрасной реакции. Генетически усиленной на черном рынке.

А я – человек утомленный. Специалист старой школы. Мне нравится включать соображалку.

Я слегка подался влево, вздернул кружку и плеснул самогоном в глаза убийце. По удивленному взвизгу я понял, что не промазал, и развернулся. Лезвие блеснуло в пустоте. Я схватил убийцу за запястье и резко встал, выкручивая ему руку. У того в плече громко хрустнуло, и нож со звоном упал на пол. Я пинком отбросил нож подальше, где его наверняка поднимет какой-нибудь ловкий воришка.

Судя по шмоткам, мой поклонник или сам денег не считал, или работал на богатого, или служил в Службе системной безопасности. Но системные копы в наемных убийцах не нуждаются. Они просто уводят тебя в пустынный переулок и стреляют в башку, предварительно обчистив карманы. Этот же самый тип нанимал меня несколько дней назад и говорил не как богатый. Всего лишь посредник, который немного поднялся.

Я вдавил его лицом в стол. Никто из сидевших вокруг не дернулся. Охранники только сейчас двинулись в мою сторону. Придурки! В наше время найти нормальную охрану невозможно. Идиоты, я шесть раз убью этого подонка, пока вы до меня доберетесь!

Следя за охранниками, я приставил губы к его уху:

– Ублюдок, гони пятнадцать тысяч йен!

Он еле дышал: я придавил его всем телом и почти сломал руку.

– Ты… лоха… нулся…

Я крутанул ему руку сильнее, и типчик издал глухой вопль, который перешел в булькающий стон.

– С чего вдруг?

– Ее нашли… она висела… на пожарной… лестнице… черт… черт возь…

Не выпуская его, я снова поднял глаза. Охранники были еще за несколько столов. Шли прогулочным шагом: привыкли к пьяным потасовкам. Да, переоценил я их. Проехали.

– Мой работодатель… – заикаясь, произнес тип, – будет… недоволен…

У меня в глазах побагровело от злости. Ублюдок зажал пятнадцать тысяч, хотел пырнуть меня в спину, а теперь еще жалуется?!

Я со всей силы дернул его за запястье. Раздался приятный хруст, и отморозок наконец закричал.

– Ты меня подставил! – прошипел я. – Или ни хрена не смыслишь в деле! Он был не один! Ты не говорил, что у него профессиональная охранница! Офицер СБС! Мать твою, я еле справился! – Я опять грубо скрутил ему руку. -

И там был ребенок, дерьмо ты паскудное! В той же комнате!

Я поднял глаза. Охранники уже разделились и заходили с разных сторон.

Мой отморозок почему-то затрясся. Оказалось, смеется. То ли от боли, то ли от шока, то ли у него такое извращенное чувство юмора. Я окинул глазами стол: черные, коричневые, белые физиономии. Самогон всех интересует куда больше, чем мое скромное шоу – такое они не раз видели и сами участвовали. Скучно.

Отморозок заговорил заплетающимся языком, тяжело дыша:

– Ребенок? Какая, на хрен, разница? Тебя наняли убрать человека – убираешь. Ребенок? Придушил бы, тоже мне!

Я хотел сделать ему еще больнее, пусть прочувствует хорошенько; меня прямо трясло от этого желания. Но краем глаза я видел, что охранники обходят стол и приближаются ко мне слева и справа. Я шумно выдохнул, выпустил отморозка и отработанным движением достал из-под плаща два пистолета. Охранники переглянулись. Посетители будто нас и не видели. Отморозок, похоже, вырубился.

– Нам похрен, – прошепелявил сквозь выбитые зубы охранник. – Только выкинь это дерьмо на улицу!

Я кивнул: мы люди цивилизованные. Я не убиваю детей и не стреляю в тех, кто просто делает свою работу. Если не приспичит.

– Ухожу! Без проблем!

Когда играешь по правилам, даже такие кретины тебя уважают.

Один кретин махнул рукой на дверь, мол, уноси его куда подальше.

Паскудное пойло разъедало нутро. По грязному телу тек пот. Всего пару часов назад я убил человека. Убил не того, кого надо, и не получу ни йены. А тот, кого было надо убить, и этот дурацкий ребенок завтра будут мертвы. Их закажут другому стрелку, не такому щепетильному. Какому-нибудь бедолаге, который ничего в жизни не видел, кроме Системы, где миром правит Объединенный совет, где уличные копы худо-бедно следят за порядком, а их офицеры, системщики, вытряхивают из нас последние йены и жиреют как остервенелые клопы. Закажут парню, который и не знал лучшей жизни.

Я опустил руки и медленно попятился. И в этот момент взвыла сирена. Я замер.

– Ховеры! – закричали в толпе.

– Копы! – сообразил кто-то. И начался хаос.

Все вскочили и кинулись к выходу, как последние идиоты. Обо мне тут же забыли, и я обнаружил, что стою с пистолетами, будто истукан, а остальные щемятся мимо меня. Я оправился от шока только под резким лучом прожектора. Рванул против течения и спрятался под стол.

Подпольных баров пруд пруди, и уличные копы с удовольствием берут взятки за такое безвредное нарушение закона. Как только у кого-то кончается терпение и лавочку закрывают, все узнают об этом заранее, и облава налетает на пустой бар, конфискует бочку выдохшегося самогона и добивает какого-нибудь алкаша. В это же время в другом полуразвалившемся доме открывается новый бар. Круговорот жизни в Системе федеративных наций.

Если прилетел ховер, в нем сами офицеры полиции, а не лишь бы кто. Значит, в баре разыскивают кого-то конкретно. Уличные копы в дешевой униформе, бывает, нас поколачивают, но мы знаем их по имени и считаем нормальными ребятами, у которых просто такая работа. Когда я в хорошем настроении, то даже думаю, что их работа нужна. Без них мы, безработные охламоны, разорвали бы друг друга в клочья. Офицеры-системщики повыше уровнем, элита. Они более опасны и хотят больше денег. Они никого не поколачивают, а вот всадить пулю в лоб – это запросто.

Я убрал в кобуры обе пушки и достал свой талисман – пистолет производства калифорнийской корпорации «Рун».

Модифицированная модель 87-а. Запрещен законом, потому что полностью автоматический, не зарегистрирован и без замков с анализатором ДНК. Дорогая штучка.

Как я и ожидал, выход закупорила толпа рвущихся наружу придурков. В ярком свете прожектора эта масса отчаяния отбрасывала резкие тени. Я дослал патрон в патронник и облизал губы сухим языком. В желудке горело, голова раскалывалась. Старый я уже. Причем давно.

– Внимание! – прозвенел металлический голос из громкоговорителя ховера. – Говорит капитан Джек Холлиер из Службы системной безопасности! Всем оставаться на местах до официального сканирования и установления личности!

Формальности, блин. Эсэсбешники плевать хотели, добровольно ты подчинишься или нет. Им даже нравится, если их не слушают. С простыми уличными копами всегда можно договориться – они тоже люди, хоть и с полицейским значком. А вот вонючие системщики – не люди.

Сверху на пол спустилось шесть пар ботинок. Ботинки переливались безумными узорами, от которых болела голова – штурмовики в костюмах-«хамелеонах». Без штурмовиков не проходит ни одна приличная облава ССБ; пока они стоят неподвижно, заметить их практически невозможно. Я выглянул из своего временного укрытия – и глазам не поверил: под столом слева прятались три монаха! Все трое повернули ко мне свои мерзкие маски. Я сморгнул и отполз подальше от выхода, к противоположной стене. По старинке, на карачках. Сзади засвистели пули.

Я продолжал ползти. Я убил двадцать шесть человек и не горел желанием попасться во время случайной облавы. Добравшись куда надо, я тут же вскочил на давно примеченный стол и перемахнул через стену. Приземлился неудачно и ушиб голову об асфальт.

Я лежал в сырой тени и выжидал. Голова гудела. Надо мной висела задняя часть ховера ССБ. Даже красиво: металлический прямоугольник, расплывшийся в энергетическом поле, прожектора пронизывают ночь, страховка штурмовиков тянется в стороны, как щупальца. В сумме получается отвратительное жирное насекомое.

Нахлынула волна паники. Я заставил себя поморгать, и в голове немного прояснилось. Я кое-как приподнялся, проверил пистолет и отхромал на несколько шагов назад, где тень погуще. В спине болело, потому и хромал.

В этом районе Старого Нью-Йорка развалины стоят со времен Бунтов. Сплошные тени и острые углы. Я спрятался, перевел дух и начал думать.

Выстрелы участились. Из ховера полезли новые штурмовики. Мои товарищи по несчастью решительно вырвались из бара и укрылись в другом здании. Всегда найдутся крутые перцы, уверенные, что отстреляются в любой заварухе. Юнцы желторотые! Научились спускать курок и решили, что уже взрослые. Убежали от уличного копа и думают, что вся полиция такая. Вот погодите, пока вас для смеху не изобьет парочка системщиков.

В пятидесяти футах от меня было совсем светло, почти как днем. Я дал глазам привыкнуть и осмотрел дорогу перед баром. Сначала показалось, что там вообще никого нет. Обычно Старый Нью-Йорк – это такая человековыжималка, где масса народа колышется туда-сюда в поисках, чего бы сделать, украсть и так далее, но ховер ССБ отлично расчистил улицу. Кругом опустело квартала на три.

Присмотревшись, я заметил огонек сигареты и контур чьего-то плеча: офицеры ССБ ждут, пока штурмовики утихомирят самых рьяных. Копы не боятся крутых перцев, а просто поджидают, не выскочит ли на них кто-то вроде меня. Тогда пристрелят или, что хуже, арестуют. Если захотят поразвлечься. Я знаюсь с некоторыми нормальными уличными копами, но любого системного пришил бы не глядя.

Понаблюдав за еле заметными движениями эсэсбешников, я решил, что лучше затаиться. Пока они нас пасут, выбраться отсюда невозможно. Я заставил себя успокоиться и вспомнил про Кейниса Оурела, легендарного стрелка, который основал собственное агентство заказных убийств, «Дунвару»[1][1]
  «Убийство» (ирл.). – Примеч. пер.


[Закрыть]. На нем висело больше полусотни трупов и ни одного ареста. Рассказывают, как однажды он отключил с помощью технаря охранную систему в доме жертвы, сам спрятался в шкафу, а технарю приказал опять включить сигнализацию, даже детекторы движения, чтобы жертва не заметила ничего странного. Оурел простоял неподвижно сорок восемь часов. Когда объект вернулся домой и выключил сигнализацию, Оурел вылез из шкафа, прострелил ему голову и присвистывая удалился.

Еще поговаривают, будто Оурел разбогател и отошел от дел. Я стоял в темноте и думал, что никогда не разбогатею, потому что стою тут всего минут пять, а уже все болит, и скука с ума сводит.

Раздался негромкий взрыв: крутые перцы устроили целое шоу. Похоже, кто-то неплохо вооружился. Это замедлит копов, но ненадолго. Их работу оплачивает Система, и у них есть все. За свой «рун», лучший пистолет в мире, я пахал долго и трудно. ССБ раздает их сотрудникам как леденцы на палочке.

Я замер, и очень вовремя. Из бара мимо штурмовиков невозмутимо вышли три моих знакомца-монаха. Не спеша. Кругом свистят пули, а им будто наплевать. Я зачарованно следил, как эти блаженные спокойненько удаляются. Ну да, их религия разрешена государством, а в последнее время вроде как приобрела большое влияние. Похоже, и на ССБ.

Я хотел было проверить, не снято ли оцепление, как вдруг из бара выбежала какая-то фигура и метнулась в темноту, вслед за монахами. По странной случайности в этого идиота даже никто не выстрелил. Ни один штурмовик его не заметил. Я уже решил, что парень, как ни удивительно, унесет ноги. И тут, когда он обогнал монахов, ближайший шевельнулся – дернулся, тряхнул плечом, что-то в этом роде, – и беглец рухнул на землю. А монахи пошли себе дальше и растворились в темноте.

Я покачал головой: было далеко, глаза болели от прожекторов. Наверняка его свалила шальная пуля, а то и снайпер. Я осмотрел черные крыши пустых зданий – да, есть снайперы. Тому, на кого эта облава, явно не поздоровится.

Я вспомнил о Кении Оуреле, и у меня еще больше заболели ноги.

– Дашь мне двоих?

Голос был ровным, монотонным и слишком громким. Его хозяин не прятался. Я чуть ли не со скрипом скосил глаза и обнаружил всего в нескольких футах от себя высокого блондинистого офицера ССБ. Из тонкогубого маленького рта свисала сигарета. Офицер был одет дорого, в темный костюм и плотный плащ. В ухе светился огонек подключения к сети.

Я уставился на него, боясь даже отвести глаза. Я был почти уверен: если эта сволочь меня заметит, то сначала выстрелит, а думать будет гораздо позже, с легким любопытством: кого же я, мол, завалил.

Через пару секунд к нему подбежали два уличных копа. Оба старше него, запыхались – с кобурами, в форме, один высокий, лысый и небритый, другой низкий и плотный, с лохматой седой головой. Потные, усталые. Я видел, с каким выражением смотрит на них офицер. Копы переминались с ноги на ногу и трепетали, как крылья бабочки. Мрачная картинка.

– Джонс и Террел, капитан! – отчеканил, как умел, высокий.

– Сла-авно, – протянул системщик, пожевывая сигарету. – Прислали пару вундеркиндов. Так вот, вундеркинды, такое дело: где-то здесь прячется паршивый коп-киллер. Сегодня в Гарлеме убили полковника Дженет Хенсе. Она работала под прикрытием. – Он замолчал и достал изо рта окурок. – Вряд ли этот урод знает, что поднял руку на копа, но какая разница? Мы хотим вырвать из него эту руку и дать ему же по жопе, ясно?

Уличные копы помялись.

– Совершенно ясно, сэр, – кивнул низенький.

– Молчите и слушайте, дебилы, – сказал капитан без всяких эмоций. – Мы не знаем, кого искать. Личность не установлена, ясно? Есть наводка, что говнюк сидел в этом баре. Вот описание. Слушайте внимательно, вундеркинды, повторять не буду.

И любезный капитан описал… меня. Причем довольно точно. Перед глазами мелькнула та женщина: она висела вниз головой на старой пожарной лестнице, так и не выпустив из рук пистолетов. Мне настолько захотелось убежать, что я уже был готов застрелить всех троих на месте и рвануть с криками в ночь. Хуже точно не станет. Если меня объявят коп-киллером, можно застрелиться самому. То, что меня ждет в ССБ, пострашнее будет.

– Усвоили? – спросил капитан. – И еще: мы привезли сюда вас, придурков, только потому, что в этой толпе возомнили, что ущемляют их права. Хрен с ними. Но чтобы управлять толпой, нужны люди, а мне сейчас людей не хватает. Эти крысы размножаются. Я знаю, что уличным копам трудно удержать в голове сложную мысль. Поэтому я скажу просто: дуйте туда и учитесь управлять толпой. Ну, дебилы, справитесь?

Копы мрачно кивнули. Облава обойдется им в три-четыре дня стабильного дохода в виде взяток. И вообще это праздник, когда прилетают долбаные системщики в своих долбан ых ховерах и несколько часов пинают тебя по яйцам. Копы отдали честь и ушли.

Темноту разрывали свет прожекторов, шум и постоянное отупляющее давление поля ховера.

Вдруг раздался громкий грохот, что-то вспыхнуло – взрыв в баре, где еще были люди. Офицер ССБ спокойно курил, руки в брюки. Рядом человек сто с удовольствием врезали бы ему по уху, но его это как будто не волновало. Системные копы – превосходные полицейские. Их тщательно отбирают и долго тренируют. Их все боятся, потому что убить системного копа почти невозможно. А если все-таки убьешь – на тебя начнет охоту вся ССБ.

Я так старался не двигаться, что мышцы уже дрожали. Я не Кении Оурел и не отойду от дел богачом, не дотяну до глубокой старости. Мне двадцать шесть, и я в этом мире зажился. Я не простою неподвижно полчаса, какие там, блин, два дня! Когда офицер ССБ наконец отвернулся и выбросил сигарету – огонек описал полукруг, – я чуть не обмяк от облегчения. Пора делать ноги. Нельзя прятаться вечно. К тому же скоро они заставят уличных копов прочесать окрестности, а с ховера пройдутся теплоискателем. С парой простых копов я разберусь, но с офицером едва ли. Тем более с дюжиной. Я видел, как системщики дерутся. Они умные, быстрые и вооружены до зубов. И если кто-то меня прикончит, на него не устроят облаву.

Я огляделся. Копы все оцепили; в этом районе у меня ни приятелей, ни схронов на примете. Справа бил в глаза луч прожектора. Ховер завис над жестокой перестрелкой между полицией – штурмовиками в «хамелеонах» и несчастными уличными копами в униформе не по размеру – и тающей горсткой крутых перцев. Крутые забились за два ржавых автомобиля, которые работали на внутреннем сгорании и все равно ни на что больше не годились. Уличные копы явно думали о том, что им не настолько много платят. Со своими пукалками они могли с таким же успехом бросать в эту баррикаду камни. Зато у штурмовиков с энергоружьями получалось лучше.

Я внимательнее рассмотрел полуразрушенную стену, через которую недавно перескочил. От одного взгляда меня охватила усталость, но лучшего варианта сейчас не было. Системные копы наверняка просканировали бар теплоискателем и выяснили, что там никого не осталось. Если я побегу, то ничего этим не добьюсь. Значит, остается лезть обратно.

Я в последний раз, сощурившись, огляделся. Все равно не узнать, смотрит ли кто-то сюда в прибор ночного видения. Оставалось довериться инстинкту и прыгать. Только тихо и осторожно. Если я застряну на стене, повисну дохлой рыбой, то стану тренировочной мишенью. Все четко: пришили офицера ССБ, виновного тоже пришьют, а место, где он прятался, сровняют с землей. Или я ухитрюсь скрыться так, чтобы меня никто не увидел, или я уже труп – не сегодня, так завтра.

Я посмотрел на стену, глубоко вдохнул и прыгнул. Ну, давай же, давай! Я оцарапал ладони об острый камень с металлом. Боль резанула до самых плеч. Я напряг все мышцы, что у меня есть, и подтянулся, одновременно перекатившись на спину. Секунду я смотрел в ночное небо Старого Нью-Йорка: крестообразные лучи прожекторов, сложные маршруты грузовых и пассажирских ховеров… Вперед!

Я скатился на ту сторону, тихо, но неловко. Тут же присел на корточки, касаясь пола окровавленными руками. Замер, почти не дыша, и осмотрелся: заметили? Какофония снаружи не утихла, однако это еще ничего не значило.

По бару спиной ко мне ходил уличный коп.

Таких боятся, только если их целая толпа. Это вам не офицеры-системщики, а обычные парни с дешевыми пушками. Такие же граждане Системы федеративных наций, как я сам. Просто из двух зол они выбрали лучшее. Я трогаю уличных копов, только если они трогают меня.

Оказалось, что коп не он, а она. Еще и любительница генетических модификаций. У нее были обычные, худые ноги и костистое лицо, как у людей, которые едят мало и редко. А посредине – крупные и невероятно мускулистые руки и такой же торс, подрагивающий при каждом движении. Хирурги на черном рынке предлагают ужасно много возможностей. С упором на «ужасно». Пересадка глаз, которые видят в темноте. Выжигание нервов, чтобы не бояться боли. Большой популярностью пользуются выращенные в лаборатории мышцы-аугменты. Мышцы не то чтобы сильные и явно не вечные – как вся генетическая продукция черного рынка, они делаются на самом примитивном уровне технологии и пересаживаются недоучками и шарлатанами. Зато некоторое время они внушительно выглядят, а некоторым идиотам только это и надо. Я взглянул на девку повнимательней и решил, что она давно тратит деньги не на еду, а на фальшивые мускулы.

Я замер в тени у самой стены и еще раз осмотрел бар. Нелегальные заведения не открывают без плана побега. Я ставил на то, что здесь найдется потайной ход. Системные копы отлично натасканы – не зря мы все их так боимся – и хорошо вооружены, но очень самоуверенны. Блондинчику вряд ли придет в голову, что кто-то из нас, жалких крыс, ухитрится прошмыгнуть в какую-нибудь дырку и исчезнуть. Я всмотрелся туда, где обычно сидели владельцы. Нет, это слишком просто: даже тупица вроде леди Халк додумается проверить, нет ли там люка. И все-таки туда легко добраться за пару секунд, пока не явятся системные копы. Я долго отслеживал, как идут по стенам и полу трещины, пока не различил многообещающий квадратный узор возле стойки.

Я медленно и глубоко вдохнул – влажно, с хрустом – и закрепил в уме это место. Сердце колотилось, в желудке начиналась революция. Я пожалел о каждом глотке здешнего маслянистого пойла. Леди Халк медленно обходила бар. Она явно скучала. Даже удивительно, как долго можно прятаться у человека перед самым носом, если не поднимать головы. Правда, я был одет как надо – я же стрелок, мы полжизни стоим в темных углах и ждем, когда жертва подвернется под пули.

Похоже, умом леди Халк не блистала. Я мог бы просидеть тут на корточках до понедельника, и она бы меня не заметила. Хотя вдвоем мы пробудем недолго. Системщики быстро выяснят, что похожих на меня не нашлось, их это не удивит, но перед уходом они обязательно все еще раз прочешут. Пока мои туповатые коллеги обеспечивают шумовое прикрытие и отвлекают копов, я должен смотаться. Осталось несколько минут.

Я раскинул мозгами: бросить кусок цемента и отвлечь ее не получится. На улице очередями палят по металлу, злобно орут, да еще ховер гудит. Она ничего не услышит. Я сидел на корточках и продолжал думать. Палят. Очередями… Я крепче сжал свой «рун». Снаружи вряд ли услышат еще один выстрел, а на этой подрагивающей туше полно несмертельных целей. Я не хотел убивать леди Халк: у нее такая работа. Но раз эта девка встала между мной и моей жалкой жизнью, нарвется сейчас на пулю. Я незаметно отследил ее движение, дождался следующей очереди снаружи и выстрелил ей в плечо. Она упала, как мокрый мешок. Я бросился к люку.

Я очень надеялся, что люк открывается не каким-нибудь рычагом. Вечно так в жизни: одна хрень за другой. У меня годами не было спокойного вечера. Вечно бежишь из одной переделки в другую. Еще одна такая ситуевина, и точно пришьют, подумал я, бросаясь грудью на пол. В этот же миг позади прозвучали два выстрела, до смешного тихие и безобидные: чпок! чпок!

Я не успел подумать о своем невезении, хотя невезение – не то слово, нужно изобрести целый новый язык, чтобы описать эту подлянку. Пол подо мной ушел вниз, и я упал в пустоту.

Я летел, борясь с паникой, меньше секунды. Потом ударился обо что-то твердое. Зубы клацнули, пистолет вышибло из руки. Все внутри завибрировало, загудело.

Сердце стукнуло раз, два… Я лежал, вытаращив глаза, будто окаменел. Черт, взять бы и заснуть, послать все подальше! Отдохнуть впервые с тех пор, как мне исполнилось пять лет, с тех пор, как Объединение слепило все страны мира в Систему.

Очередная волна паники смыла эти мысли. Мое тело включилось, почувствовав боль и не утихающую дрожь. Я сел и осмотрелся, нашаривая трясущимися руками «рун». Не успел я сжать пальцы на рукоятке, как люк наверху снова открылся и впустил слабый свет прожекторов. Не раздумывая и не целясь, я поднял пистолет и три раза выстрелил вверх. Люк закрылся, я встал и, спотыкаясь, побежал по узкому туннелю. Это была не канализация, привычная дорога преступников Старого Нью-Йорка; туннель прорыли специально. Кстати, неплохо прорыли: тесновато, но сухо, никаких сквозняков, под ногами твердый каменный пол. Я бывал в потайных туннелях, готовых обрушиться на голову от малейшего чиха, так что мог оценить умелую работу.