Текст книги "Год зеро"
Автор книги: Джефф Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)
Окс догнал его и увидел церковь.
– Ты видишь? – ахнул он. – Нет, ты видишь?
Тут до слуха Натана Ли донеслись голоса внизу. Не говоря ни слова, он нырнул в щель между обломками. Окс втиснулся рядом.
– Целехонька! – не унимался Окс. – Как Си-эн-эн и показывала.
Натан Ли отполз дальше в тень, прижался щекой к бетонной плите и сомкнул пальцы на арматурном прутке, торчащем из камней. Шаги приблизились. Руины вокруг задрожали. От Окса разило потом.
И тут появились они. Натан Ли видел не самих людей, а их очертания – огромные тени, плывущие по остаткам стен, блики на стволах их винтовок. Они попирали развалины, как бесшумные машины.
Из темной ниши на него смотрели огромные белые глаза Окса. Щеки разукрашены черными и оливковыми полосами. Он поднял пистолет.
Убийцы прошли.
Окс поднялся:
– Идем.
Натан Ли остался стоять на четвереньках.
– Здесь внизу что-то есть, – проговорил он.
Рядом с ботинком Окса торчал какой-то предмет. Натан Ли решил было, что это декоративное карликовое деревце в горшке, высотой не более десяти дюймов. Он склонился, чтобы разглядеть получше. И крякнул, испытав шок.
Это была рука.
Веточками оказались увядшие пальцы, длинные, гибкие. Тонкое запястье с женскими часиками. Ногти с рубиновым маникюром. Золотое обручальное кольцо, блестящее, новенькое. Как бы он хотел, чтобы это была рука манекена! Но знал, что это не так.
– Смотрите, – сказал Натан Ли.
Окс включил фонарь.
– Женщина.
Всю ночь им в ноздри лез запах смерти. Он сочился из-под развалин. Натан Ли уже было подумал, что они управятся, не увидев ни одного мертвого тела.
– Ну ладно, нашел так нашел, – сказал Окс. Он старался говорить спокойно. – Идем.
Натан Ли не поднимался с колен. Огни сигнальных ракет расцвечивали руины то зеленым, то красным. Кисть руки бессильно повисла, указательный палец чуть приподнят, как у Адама на фреске Микеланджело, принимающего искру жизни из Божьего перста. Кончики красиво накрашенных ногтей обломаны, под ними темнеют полукружья грязи. Она раскапывала себе выход из могилы. Не захотела сдаваться.
– Слышите: скребется?
После того как они вошли в город, звуки приходили в основном из-под земли. Неясные шумы, шепот, крики, стук, царапанье. Они почти преуспели, внушая себе, будто это всего лишь звуки города, пытающегося жить дальше на собственных развалинах. Натан Ли больше притворяться не мог.
– Тебе послышалось, – сказал Окс. – Она мертва. Город списан со счета. Пошли.
Натан Ли прижался ухом к земле. Что-то там явно скреблось. Может, камни шептались друг с другом. Или ногти легонько царапали грунт.
– Собаки роют, – сказал Окс, – пытаются выбраться. Или домашние кошки. Говорят, они еще хуже собак. Обожают жрать лицевые мышцы.
Натан Ли принялся снимать верхние камни.
– Ты что?!
– Там может быть ребенок.
– Ты в своем уме? Ее ребенок?
– Не исключено.
Натан Ли вывернул большой камень, но на его место тотчас скользнул другой. Он попробовал снять его, но обломки вновь сдвинулись. Головоломка, не поддающаяся решению. Руины не желали отдавать добычу.
– Ничего уже не изменишь, – сказал Окс. – Здесь и так опасно.
В отдалении затрещал пулемет.
Натан Ли приподнял ладонью пальцы мертвой женщины. Они были податливы, но жутко холодны. Он слегка сжал их.
– Черт. Пощупай пульс, – сказал Окс. – И заканчивай с этим.
Он потянулся и шлепнул пальцами по запястью.
Пальцы дрогнули. Рука из-под обломков ухватила кисть Натана Ли.
– Господи! – воскликнул он, пытаясь высвободиться. Но она держала цепко. Медленно-медленно хватка ослабела. Натан Ли уставился на свою ладонь.
– Сокращение нервов, – констатировал Окс.
– Откуда вы знаете?
– У мертвых лягушек так же.
Окс слегка потискал запястье, рука сжалась и раскрылась, словно безмозглая марионетка.
– Стойте, – скомандовал Натан Ли. Он вновь взял ее руку, но на этот раз она не ответила на пожатие. Он прижал пальцы к запястью. Пульс или вибрации почвы? Едва уловимое тепло прошедшего дня? Он вновь принялся ворочать тяжелые камни. – Помогите же.
– Здесь оставаться нельзя, – сказал Окс. – Если нас не добьют повторные толчки, это сделают звери или солдаты. Ты ведь не собираешься искать свою совесть в этой грязи?
Издалека долетел человеческий вопль и тут же оборвался. Безумный крик, порожденный отчаянием или ранением в живот.
– Идите, – сказал Натан Ли. – Вон ваша церковь. Я останусь здесь. Без вас не уйду.
– Ты нужен мне там, внизу, – сказал Окс. – Шахта слишком глубокая.
«Какая еще шахта?» – удивился Натан Ли.
Окс не оставил своей жертве ни одной ниточки, кроме названия самой церкви.
– Ну так помогите, – повторил Натан Ли, ухватившись за очередной камень.
– Ладно, – согласился Окс. – Только сначала ты мне окажешь услугу. Сейчас идем в церковь. Возьмем там что надо. На это уйдет час, не больше. После вернешься сюда и будешь копать хоть до посинения.
Его зубы сверкнули красным и зеленым.
– И вы будете помогать, – уперся Натан Ли.
– Буду. Если кто спросит, что у нас в «трупном» мешке, мы скажем правду. Человеческие останки.
Еще одна ниточка, подумал Натан Ли. Он отметил впадину альпинистским условным знаком – пирамидкой из камней. Затем повел Окса вниз, к ровной площадке выложенного плитняком внутреннего двора.
Одна створка массивных деревянных зеленых дверей была распахнута наружу. Из хаоса руин они шагнули за порог, в царство относительного спокойствия. Изразцы там и здесь вспучило. Под ногами хрустело цветное стекло витражей. В остальном интерьер казался неповрежденным.
Будто во сне двигался Натан Ли среди алтарей и темных ликов икон, тянувшихся вдоль стен. Ему показалось, что вокруг ротонды места больше, чем обычно, наверное, из-за отсутствия паломников. Их окружали колонны и арки. Вспышки освещали куски витражного стекла. Ни души не было в этом безопасном раю.
– Что я тебе говорил! – радовался Окс. – Все наше. – Мирный интерьер привел его в благодушное расположение духа. – Гробница Иисуса, – торжественно объявил он, подходя к похожему на ящик предмету в центре ротонды.
Мрамор за многие столетия был отполирован прикосновениями пальцев и благоговейными поцелуями. Натан Ли знал: внутри небольшой часовни есть крохотные воротца, из которых с трудом просматривается обломок скалы, покрытый белым и розовым растаявшим воском. Не за ним ли пришел Окс? Если да, то это объясняет привезенные им геологический молоток и зубило для извлечения окаменелостей, но не «человеческие останки».
– Зачем мы здесь? – спросил Натан Ли.
Он чувствовал себя потерявшимся. Каменные лестницы убегали то вверх, то вниз. В луче его фонаря металлические подсвечники чуть покачивались на толстых цепях. Земля все еще ворочалась.
Окс медлил. Он обошел ротонду, Натан Ли – за ним. Окошко, вытянутое по горизонтали, открывало вид на уродливый растрескавшийся валун.
– Место распятия, – провозгласил профессор. – Голгофа, по-арамейски. Или, как говорят, пещера Главы Адамовой, его черепа. Холм, где принял смерть Иисус.
– Я был здесь на экскурсии, – сказал Натан Ли.
Обломок скалы примерно в сорок футов высотой из бледного известняка, именуемого «mizzi hilu», или «сладкий камень», фаворит каменоломен железного века. Его оставили здесь, на своем месте, поскольку трещина, что идет по его вершине, относится к временам неизмеримо более ранним, чем начало христианской эры. Неужели Окс пришел за этим сувениром – куском библейской скалы? Но какой музей купит подобное?
– Смотри, какая маленькая вершина, – деловито заметил Окс. – Еще для двух крестов места нет, как считаешь? И крутая. Видел чертеж в разрезе Гибсона и Тейлора? Уступ выдается с задней стороны. Может, такой скалолаз, как ты, и забрался бы на вершину с крестом на спине. Но человек, которого только что высекли до полусмерти? Говорят, крест должен был весить пару сотен фунтов. Даже если Иисус тащил одну поперечину, это значит – добрых пятьдесят фунтов, а то и больше. В Евангелиях не сказано, что Иисус был распят на холме, – там упомянуто слово «topos», то есть на каком-то определенном месте. Согласно Иерониму, «голгофа» – общее обозначение мест проведения казней распятием. Череп – это намек на непогребенные останки. Неудивительно, что ученые не признали это место. Я, кстати, тоже.
– Некогда рассуждать, – напомнил Натан Ли.
Он осмотрел все вокруг, надеясь обнаружить что-нибудь небольшое и ценное, но, похоже, вокруг были одни безделушки. Непонятно, что привлекло сюда Окса.
– Одно точно, – не унимался Окс. – Чем бы Голгофа ни была, за долгие годы она послужила местом множества других казней. В четвертом году до нашей эры Вар распял более двух тысяч человек, Флор – почти в два раза больше еще до начала Первого еврейского восстания. Через несколько лет Тит казнил таким же образом по пятьсот человек в день. Дальше – больше. Но задай себе вопрос: где останки всех этих мертвецов? Сохранилась ли хоть часть их черепов, костей? Во всех наших раскопах вокруг Иерусалима удалось обнаружить лишь один скелет распятого человека.
Натан Ли знал, что это за скелет. Мужчина по имени Йоханан, рост – пять футов пять дюймов, двадцати пяти лет от роду. Не исключено, что из мятежников. Возможно, маленькая дочка была убита на его глазах, в то время как он висел на кресте. Так или иначе, ее косточки были найдены вперемешку с его останками. Гвоздь, пробивший сбоку пяточную кость, застрял, и Йоханана так с ним и похоронили на северной оконечности города.
На мгновение Натан Ли почувствовал невольный интерес.
– Кости убрали, когда расширяли границы Старого города, – сказал он. – По Галахе, трупы животных, сыромятни и могилы должны были выноситься за пределы города, не ближе пятидесяти кубитов.
– Это общепринятое мнение, – сказал Окс. – Но не евреи контролировали рост города. Балом правили римляне. И плевать хотели на иудейские нормы.
– Ну, значит, кости обратились в прах. Не знаю. Их нет, и все. Какая разница-то?
– Молодой человек! – с досадой бросил Окс.
Кусочки головоломки сложились вместе.
– Выходит, останки здесь?
– Да, буквально под нашими ногами.
– А почему я об этом до сих пор не знал?
– А потому что их обнаружили всего месяц назад, – ответил Окс. – Группа ученых из Францисканского библейского института. Люди Ватикана. Сам знаешь, как они все засекречивают.
– Как же тогда вам удалось узнать?
Окс задумчиво потер пальцы.
– Презренный металл. Да, да, ты, конечно, выше всего этого, Натан Ли. Но даже ты имеешь свою цену.
Натан Ли покраснел. Окс повел его на один пролет каменных ступеней вниз, под часовню, а затем – к решетчатым воротам с U-образным титановым велосипедным замком.
– Пещера Обретения Животворящего Креста, – сказал он, направляя луч фонаря в глубь помещения.
Как гласит легенда, подлинный крест был найден на этом месте в 327 году н. э. недавно окрещенной Еленой, матерью императора Константина. Она была в некотором смысле археологом: выкапывала артефакты, собирала отрывочные сведения о Страстях Господних – истории смерти Иисуса. Именно она решила, что эта скала – Голгофа, эта гробница – Его гробница и что крест Иисуса погребли именно в этой пещере. Деревянный крест давно утрачен. Дважды он пропадал во время мусульманских нашествий: сначала персов, затем великого курдского полководца Саладина. Каждый раз крест восстанавливали лишь для того, чтобы правоверные христиане покромсали его в щепки. Если «дерево» Иисуса когда и существовало, нынче оно рассеяно по свету в шкатулках для реликвий.
Окс пару раз встряхнул решетку и снял свой рюкзак. Монтировке велосипедный замок не поддался. Профессор напоминал гигантскую крысу, глодающую дверь.
– Так, а мы его долотом… – проговорил он.
Натан Ли скинул свою ношу. Болты в петлях были хилые. Он срубил шляпки. Ворота открылись.
Даже с верхних ступеней Натан Ли ощутил запах свежераскопанной земли. Они спустились в помещение с алтарем у самой стены. Рядом с ним распахнул зев узкий туннель. На полу подземной часовни – кучи земли на кусках брезента. У решетки аккуратно сложены квадратные сита, мастерки и другие орудия для раскопок.
– После тебя. – Окс направил свет в туннель.
Натан Ли включил фонарь на шлеме. Надежный, бережно хранимый, он принадлежал отцу.
«Соберись», – приказал он себе.
Пришлось согнуться, чтобы продвигаться по туннелю. Бригада францисканцев скрепила стены и свод подпорками и балками. Каким-то образом все это выстояло во время подземных толчков. Натана Ли мучила клаустрофобия, которую не развеивал даже светивший сзади фонарь Окса.
– Там дальше осторожней. Туннель в двенадцати метрах отсюда поворачивает вправо и обрывается вниз на девять метров.
– Вниз? Я полагал, мы на коренной породе.
– Вот-вот, все так думали. Но с помощью гидролокатора из часовни наверху обнаружили не известную доселе впадину. Никто и представить себе не мог, что древняя каменоломня уходит так глубоко. Иди вперед.
С потолка свисал крепеж. Окс не умолкал.
– Когда римляне начали строить на этом месте храм Венеры, им пришлось засыпать пустоты. Валили туда все, что было под рукой. Землю, мусор, глиняные черепки и…
Натан Ли был уже у ямы с укрепленными подпорками стенами.
– …человеческие кости, – договорил Окс.
Вдоль кромки ямы тянулся узкий бортик. Веревочная лестница опускалась в черную глубину. Окс втиснулся рядом с Натаном Ли. Фонари высветили переплетения костей, торчащих из стены внизу.
– Годы уйдут на то, чтобы сделать грамотный раскоп пещеры, – сказал Окс. – И еще годы, чтобы собрать кости в скелеты. Единственное, что им пока удалось, – вырыть вот эту разведочную шахту. Но даже по тем скудным материалам, что были обнаружены, они сумели датировать останки и определить их пол. Все мужчины. Большинство – первый век или раньше. Ну а причина их смерти вопросов не вызывает.
– Те самые ненайденные распятия… – пробормотал Натан Ли.
– Это один гигантский плотно уложенный оссуарий. По грубым подсчетам, тут десятки тысяч фрагментов костей. Здесь нашли также куски дерева, гвоздей, веревок. Даже пузырьки для слез, оставленные скорбящими. Забудьте о той скале, где свершилась казнь. Голгофа была здесь всюду: она начиналась сразу за старыми воротами и тянулась вдоль Яффской дороги, так что каждый путник мог воочию убедиться в силе гнева Рима.
Шахта, разинув пасть, словно поджидала их.
– Потрясающе… – проговорил Натан Ли. – Ведь это может полностью изменить наше понимание истории.
– Как и свитки Мертвого моря, – сказал Окс. – Сколько десятилетий Ватикан скрывал их! И только благодаря ученому-одиночке, раздобывшему фотокопии, мир о них узнал.
– Выходит, мародерство – услуга обществу?
– Такова общая тенденция.
– Но вы же уничтожите само место археологических раскопок!
– На этом основана археология. Копать – значит уничтожать. Однако все может так же погибнуть из-за повторных толчков.
– А если кто заметит?
– Никому не известно, что здесь раскоп. Как можно знать о том, чего нет?
Окс протянул Натану Ли пластиковый мешок для трупа.
– Давай по-быстрому. Наполняй.
– Но какой смысл? Кто купит кучу костей?
– А кто, по-твоему, платит за то, чтобы ты ползал под землей? Университет? А деньги откуда? Фонды? Что за фонды? Аристократия, элита. Принимайся за работу. Аристократия – движитель археологических раскопок. Частные коллекции, музеи, cognoscenti [11]11
От ит.cognoscente – знаток, ценитель искусства. (Прим. перев.)
[Закрыть]. Без них артефакты просто-напросто обратятся в пыль.
Спорить больше смысла не было. Натан Ли полез по веревочной лестнице. Плетеная пенька скрипела под его весом. Никогда он не казался себе таким тяжелым. Очутившись на дне, он принялся выпускать на волю мертвых.
Было почти четыре утра, когда Натан Ли закончил. Кости дребезжали в мешке. Они отправились в обратный путь: прошли через церковь и поднялись к пирамидке из камней, которой Натан Ли отметил место, где завалило женщину.
Рука исчезла.
Он поискал вокруг. Возможно, ее отгрыз зверь или засыпало камнями. Но крови не было. Натану Ли почудилось, будто женщина просто втянула руку обратно, в свой подземный мир. От него подальше.
ЧАСТЬ 1
ГОД ПЕРВЫЙ
Четыре года спустя
1
КОЛЛЕКЦИОНЕР
Остров Корфу, Греция.
Март
Двое пожилых мужчин вошли в просторную комнату, следом – их жены. Никос подвел всех к стеклянной стене. Дом располагался на высоком утесе, окна смотрели на запад. Сверху открывался чудесный вид на опускающееся в море солнце. Хирург из Египта и его супруга, не подготовленные к такому зрелищу, невольно отступили на шаг от застекленного обрыва, на мгновение ощутив себя на краю бездны. Египтянин понял: Никос все точно рассчитал, чтобы добиться максимального эффекта. Красота, совершенная красота – именно она вела по жизни его друга. Это главное, что нужно было знать о Никосе. Его торговый флот, и импортно-экспортный картель, и банки – первопричиной всего этого были не деньги или власть, а вот этот закат.
Хирург обвел взглядом комнату. Страсти Никоса выражались в типично спартанской манере. На стене висела картина Джеффа Кунса, феерическая и непристойная. Блюдо с апельсинами – яркое пятно у окна. В углу – бесценный бронзовый щит, по слухам, времен Троянской войны. И главное – его жена. Раза в три моложе и просто неземной красоты. Потрясающие серые миндалевидные глаза. Египтянин отметил, что его собственная супруга, утонченная, грациозная дама, потрясена и, как видно, будет еще долго сплетничать по этому поводу. Никос же был человеком ничем не примечательным.
– А где же золотые посмертные маски? – продолжил разговор египтянин. – Стелы и амфоры? Торс Ахиллеса? Мечи и фрагменты боевых колесниц?
– Оружием больше не занимаюсь, – ответил хозяин тихо, с несвойственной ему скромностью. – Пусть другие убеждаются в исторической точности Гомера. Я открыл для себя более важную мифологию, претендующую на реальность.
– Вот как, более значительную, чем у Гомера? – поддразнил египтянин старого друга.
Глаза хирурга остановились на Никосе. Его плечи моряка были по-прежнему широки, он все так же давил в кулаке грецкие орехи и с удовольствием уплетал мясо. Но на покрытых шрамами руках и толстых предплечьях под серебристыми волосками виднелись коричневые пятнышки возрастной пигментации. И следы от мази из оксида алюминия после рака кожи, который зажгло воспетое им солнце. Позвоночник Никоса согнуло влево. Так мощную красивую статую убивает время.
– На какое же новое приключение ты отважился в этот раз? – поинтересовался египтянин.
Коллекционер искоса глянул на него.
– А придержать свой голод еще на часок ты в состоянии?
Египтянин переглянулся со своей женой:
– Как тебе будет угодно.
– Отлично! – Похоже, Никосу это было важно. – А дамы пока прогуляются. Медея?
Дальнейших инструкций молодой женщине не требовалось. Взяв жену египтянина под руку, Медея грациозно повела ее за дверь. Никос подошел к задней стене и сдвинул секцию панелей, поднимавшуюся от пола до потолка. За толстым стеклом оказалась скрыта комната. Египтянин улыбнулся этому показному жесту: мол, святая святых, женщинам вход воспрещен. Гость коснулся пальцами стекла – оно отозвалось холодом. Потайная комната Никоса охлаждалась кондиционером. Внутри виднелись витринные шкафы из нержавеющей стали с подсвеченными сзади стеклянными полками. Египтянин попытался рассмотреть, что лежало на полках, однако изнутри стекла витрин покрывала искрящаяся изморозь. В иной обстановке он принял бы это за камеру хранения медицинских препаратов или предметов искусства. Трудно было сказать наверняка, что именно содержалось там. Но он был уверен, что это диковинки природы или человека.
Открыв дверь, Никос ступил внутрь, коснулся выключателя, и свет залил стекло и металл комнаты.
– Входи, – пригласил он.
Комната была битком набита христианскими реликвиями. Их было не счесть. Египтянин не мог избавиться от ощущения, что его обманули. Выходит, источник нового вдохновения – вот эти безделушки? По-видимому, старый пират ударился в религию.
– Впечатляет, – наконец проговорил он.
Слово материализовалось, задержавшись перед лицом облачком пара.
– Не крути. Ты хотел сказать: «Никос, твой “дружок” совсем размяк».
– Мы с тобой старики. – Египтянин дипломатично пожал плечами. – Нам позволительно иметь богов.
На лице Никоса вновь появилась лукавая, загадочная ухмылка. Он еще не все рассказал.
– Тогда что это? – спросил египтянин, почувствовав облегчение.
Никос медленно, словно крадучись, приближался к замерзшим стеклянным полкам:
– Угадай.
Пронзительный белый свет заливал комнату – она напоминала уголок хрустального леса. Блестели стеклянные полки и их металлические каркасы. Мощи будто парили в воздухе.
– Ты знаешь, чьи они? – спросил хозяин.
– Такие штуки я видел в коптских церквях в Александрии и Каире. Святые реликвии. В них хранят останки мучеников… обломки костей, фрагменты мумифицированной плоти.
– Не исключено, а может быть, и нет. – Никос снял с полки восьмиугольный сосуд с прозрачными стенками и протянул его другу. – Мне пришлось вызубрить новый словарь. Целиком. Этот особенный вид хранилища называется «монстранция» или «остенсорий». Типа медальона. Общий термин – domus, что означает «дом». Своего рода смотровое отверстие, чтобы разглядывать святыни одним глазком. Чаще всего они изготовлены из драгоценных металлов и усыпаны жемчужинами, – объяснял он. – Но подлинный приз находится внутри. Видишь стеклянную капсулу? Этот симпатичный серебряный домик был построен специально для того, чтобы хранить ее в нем. Но это тоже не главное. В капсуле заключена душа. Она-то и является реликвией.
Никос коллекционирует мертвые души? Египтянин поднял монстранцию на уровень глаз и присмотрелся к заключенной внутри капсуле.
– Там есть что-то. Кость святого?
– Или собаки.
Хозяин убрал монстранцию и взял в руки крестообразный сосуд. На этот раз египтянин заметил маленькую красную наклейку на стекле. Крест был помечен номером 127.
Никос со щелчком, как сигарный ящик, откинул его крышку на петлях. Внутри покоился небольшой локон темных волос.
– Когда в Иерусалим хлынули крестоносцы, они перенасытили рынок подделками. Наводнили Европу дрянным, ничего не стоящим хламом. Вот почему я целиком и полностью завишу от науки. Все мои образцы отправляются в лаборатории Тель-Авива, Штутгарта, Парижа, Токио и Глазго для датировки и определения генотипа. А итальянцам я больше не доверяю: очень уж они легковерны. Стоит только шепнуть: «Мученик» – и их величайшие ученые начинают рыдать над микроскопами. Результаты их проб не более чем молитвы. Пустышки.
Египтянина впечатлила непочтительность Никоса, чья коллекция казалась ему теперь еще более непостижимой. Агиография – хобби новообращенного, но не те грандиозные разыскания, которыми похвалялся Никос, и не созданная им мифология, что бы она ни означала.
– Источники образцов варьируются. – Никос продемонстрировал различные артефакты. – Что-то от тел людей или животных, что-то непосредственно с места, где были приняты последние страдания. Ex ossibus означает, что проба взята из кости, ex carne – из плоти, ex pelle – из кожи, ex praecordis – из желудка или кишечника.
Никос показал на прядь черных волос:
– А это – образец, взятый из волос, то есть ex capillis. Он принадлежит женщине франкского или римского происхождения. Локон срезали, когда ей было предположительно двадцать лет. Результаты генетического анализа свидетельствуют, что она жила в пятнадцатом столетии.
– И конечно же, это «кусочек» Жанны д’Арк, – учтиво предположил египтянин.
Он надеялся, что друг не станет обращать его в свою веру. Это было бы скучно.
– Жанна д’Арк! Пятнадцатый век! – Никос захлопнул крышку. – Я в большой игре!
Египтянин был заинтригован. Они медленно двигались среди плодов странного урожая, и Никос рассказывал, как однажды во сне его посетила идея создания такой коллекции. С той поры он настойчиво шел к своей цели.
– Поначалу я был будто слепой котенок. Впрочем, как и всякий начинающий собиратель, – говорил он. – Тратил бешеные деньги на фальшивки, древние и современные. Меня нередко обманывали. Единственным моим утешением было то, что даже продавца индульгенций в «Кентерберийских рассказах» Чосера одурачили, продав ему кости свиньи. Теперь я намного искушеннее. Фальшивки распознаю сразу. И дельцы более осторожны в своих предложениях.
– Ты хочешь сказать, что существует рынок вот этих кладбищенских сувениров?
– Да еще какой оживленный! – воскликнул Никос. – Реликвии стали доступны. Проходят аукционы, закрытые для посторонних и крайне ожесточенные. Цены неустойчивы. Мои главные конкуренты – не церковники, а японцы, а в последнее время – китайцы, в основном дети маоистских военачальников. Из-за них цены на аукционах становятся космическими. Я решил использовать другие методы. Развернул сеть агентов в Восточной Европе и России, где политическая нестабильность вынуждает православные монастыри и церкви продавать свое имущество по сниженным ценам. Содержимое большинства усыпальниц разобрано. Остался в основном хлам: черепа, пузырьки с грудным молоком Богородицы да ампутированные пальцы известных святых. Мои лучшие приобретения осуществляются под покровом ночи.
Египтянин ухмыльнулся. Его друг – старый пират.
– Воруешь святые мощи?
– Вовсе нет. Я приобретаю сирот, – с улыбкой признался Никос. – Практика древняя, как сами реликвии. Furta scara [12]12
Священное воровство (лат.). (Прим. перев.)
[Закрыть]называется. Воровство святых мощей – проверенная временем традиция. Более тысячи лет монахи и епископы, рыцари и простые миряне перетаскивали реликвии из одного места в другое. В некотором смысле, воровство возрождает ценность этих полуистлевших тканей и обломков костей. Оно заявляет о новом предмете вожделения.
И Никос стал описывать причудливый мир трупов, черепов, высушенных сердец. Этот мир чудес, как полагал египтянин, закончил существование еще в Средневековье. Впрочем, ему, выходцу из страны мумий и заспиртованных в склянках внутренностей, не было чуждо болезненное влечение людей ко всякого рода патологии. Теория Никоса, по которой воровство позволяет осуществить самое страстное желание, была, пожалуй, не лишена смысла. Ничего не стоящие мумии тысячелетиями мирно покоились в своих гробницах, и лишь в последние несколько столетий европейцы восстановили их значимость, вытаскивая на свет божий, чтобы выставить в музеях или покрошить на медицинские снадобья.
Никос открыл картотечный шкафчик в конце длинного ряда. На каждый артефакт было заведено отдельное досье. Никос вытянул несколько наугад. В нескольких папках содержались официальные церковные документы – свидетельства «аутентичности», которые подтверждали подлинность реликвии. Фиксировалась также дата ее вложения в медальон, полый крест или монстранцию. Иногда «сертификаты подлинности» отсутствовали. Египтянин предположил, что в этих папках хранится информация об украденных реликвиях. Каждый артефакт обладал собственной историей, и Никос вдобавок ко всему добросовестно документировал любой относящийся к нему слух или анекдот. В папки также были вложены отчеты международных лабораторий, очень напоминавшие истории болезни.
– Церковь подразделяет реликвии на три группы, – продолжал Никос. – К первой относят органические артефакты, источником которых являлось тело как таковое. Во вторую входит одежда мученика либо предметы, которых он касался. Третья группа включает менее значимые реликвии – клочки ткани, входившие в соприкосновение с объектами первой или второй группы.
– А твой интерес, – догадался египтянин, – сфокусирован, разумеется, на первой группе. На теле как таковом.
Глаза Никоса сверкнули:
– Боюсь, это покажется ересью, учитывая мою добычу.
Египтянин удовлетворенно крякнул. Никос относится к останкам как к ереси? Гость обожал загадки.
– А! Святой Грааль.
– Да не существует никакого Грааля, – твердо заявил Никос. Сейчас он демонстрировал свою ученость. Он ценил уважение египтянина. – В Библии о Граале ни слова. Это всего лишь плод воображения отшельника, которого в семьсот семнадцатом году посетило видение. Но идея обрела такую бешеную популярность благодаря поэмам, романам, а теперь и Голливуду, что люди безоговорочно в нее верят. Я научился остерегаться легенд.
– Ни Граалей? Ни вуалей? [13]13
Здесь:имеются в виду покрова – матерчатые платы, которыми покрываются дискос и потир во время литургии. (Прим. перев.)
[Закрыть]Ни святых яслей?
Никос ухмыльнулся.
– Предмет моих разысканий – орудия пыток и умерщвления. У них тоже своя классификация. Ex stipite affixionis – так именуется по-латыни позорный столб. Терновый венец называется Coronse spinse. Колючий кустарник и сейчас произрастает в горах Израиля и Ливана. На языке ботаников это Zizyphus bulgaris lam, кустарник, достигающий в высоту двадцати футов. Шипы у него растут парами. То, что мы называем венцом, по-видимому, закрывало всю верхнюю часть головы. Предположительно в том венце, что достался Иисусу, было шестьдесят или семьдесят шипов. После того как он был найден матерью Константина, большинство шипов были обломаны и разошлись как реликвии. Она раздавала их, как конфеты, шипы передавались от поколения к поколению. Имеется историческое свидетельство о том, что император Юстиниан дал один шип Германусу, епископу Парижскому, в пятьсот шестьдесят пятом году. Мария, королева Шотландии, даровала несколько штук некоему графу. Восемь шипов принадлежали собору в Овьедо до Гражданской войны в Испании. Лишь пять шипов сохранились. – Никос понизил голос. – И два из них сейчас у меня.
Египтянин пытался разложить по полочкам услышанное. Никос создал здесь целую систему – такой напрашивался вывод. Но египтянин никак не мог этого осмыслить. Никос хотел урвать свою порцию сакрального искусства и лакомых кусочков мученичества, стремился добраться до первооснов. А может, все дело было лишь в страстном влечении антиквара к древностям и эталонам?
Никос продолжил экскурсию, обращая внимание гостя то на одну, то на другую реликвию. Вот эта досталась ему от британского коммандос, который стянул святыню из собора, когда служил в Северной Ирландии. А вон ту Никос заполучил из музея в Берлине сразу же после падения Стены. В его коллекции имелись кости, которые умыкнули из Армянской церкви в Иерусалиме после катастрофического землетрясения в зоне разлома Мертвого моря; были и образцы, украденные из знаменитого собрания проекта «Год зеро». Страшные природные бедствия и рукотворные схизмы питали эту коллекцию.
Египтянин отметил и другие особенности сокровищницы Никоса. Все контейнеры были открыты. Казалось, их содержимое извлекли наружу, а потом второпях вернули обратно. Иногда и вовсе оставили лежать рядом с контейнером. Множество флакончиков и разноцветных капсул были вскрыты и выложены на небольшие квадратики стерильной марли. Они напоминали коконы диковинных насекомых. Позади каждого хранилища располагалась маленькая стойка пробирок с красными либо желтыми пластиковыми затычками и ярлыками лабораторий. Внутри этих стеклянных трубочек были помещены фрагменты костей, дерева, волос вперемешку с пылью и щепками. Египтянин отчаялся угадать, что двигало Никосом.
