Текст книги "Год зеро"
Автор книги: Джефф Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
13
ОКЕАН
Март того же года
Они полагали, этот тощий, измученный американец обречен. Натан Ли думал то же самое о своих спутниках – пассажирах рыболовного траулера «Охотский». Но обречены они были по причинам диаметрально противоположным. Если его взор казался потухшим из-за долгой изоляции от общества, то глаза его попутчиков светились верой. А она грозила им гибелью.
Их было сорок три – китайских и русских беженцев. В основном семьи. Как и Натан Ли, они заплатили целое состояние капитану и его экипажу. Похоже, никто из них не понимал, что «Охотский» – это ловушка. Люди пустились в плавание на борту скотобойни. Нельзя сказать, что выбора не было. Прибрежные города напоминали Вавилоны, кишащие азиатами и русскими, готовыми на все, чтобы перебраться в Северную Америку. Плати или оставайся.
Среди пассажиров было девятнадцать детей. Натан Ли сосчитал женщин, затем – мужчин, сравнил с экипажем: их меньше, но они вооружены. Будь среди беженцев хоть немного больше мужчин… Увы. Их участь решена. Придя к такому выводу, Натан Ли замкнулся в себе и отказывался говорить с кем бы то ни было, даже когда к нему обращались на английском. Натана Ли, свернувшегося калачиком на носу судна, люди воспринимали как предвестника беды.
Мартовский океан был серым и неспокойным. Чтобы взять как можно больше пассажиров, траулер спустил на воду и тянул на пятидесятифутовом тросе спасательную шлюпку – обыкновенный ялик, такой же убогий и потрепанный, как и само судно. Широкая полоса натянутого брезента защищала ялик от волн. Небо в барашках над головой местами было покрыто зловещими черными пятнами.
Прежде чем взяться за своих пассажиров, экипаж выжидал несколько дней, дозволяя дурной пище, холоду и морской болезни истощить несчастных. Трех женщин увели под главную палубу. Крики слышали все, но даже мужья сохраняли каменные лица, не помышляя о спасении своих жен. Натан Ли видел, насколько были потрясены беженцы, когда поняли, что стали пленниками. И даже несмотря на это, люди как будто верили, что все закончится хорошо, что моряки удовольствуются изнасилованием. До побережья Аляски всего трое суток ходу.
Наутро на открытую палубу вывели только двух женщин. Муж той, что исчезла, пытался было протестовать, но огромный, со шрамом, моряк ударил его в лицо. И в этом эпизоде беженцы отыскали надежду. В конце концов, ведь матрос всего лишь ударил мужчину, а не убил. Вниз по трапу повели трех других женщин.
Каждый час Натан Ли тайком сверялся по своему компасу. Траулер пока шел точно на восток, двигаясь чуть южнее Северного полярного круга. Натан Ли предполагал, что судно очень скоро развернется по широкой дуге, чтобы не заметили пассажиры, и возьмет курс к побережью России. Вот тогда он и попытается бежать.
Днем пьяная свора пиратов вывалилась на палубу грабить. Запуганные пассажиры открывали свой багаж и вытряхивали последние ценности. Натан Ли отдал все, кроме примотанного скотчем к лодыжке ножа, компаса, который он в предчувствии грабежа сунул под носовое ограждение, и книги, завернутой от морских брызг в пластиковый пакет.
– Это просто книжка, – сказал он по-английски.
Моряк взял ее и пробежал глазами исписанные от руки страницы с набросками и акварелями. Он был тяжелее Натана Ли фунтов на пятьдесят и держался развязно, как уличный боец. Ничего поделать было нельзя – только ждать. Пират стал листать, и книга раскрылась на странице, заложенной молитвенным флажком из Тибета. Моряк взял квадратик ткани и прищурился, разглядывая лошадь и текст молитвы. Потом зачем-то забрал себе флажок, а книгу вернул Натану Ли.
Уходя, моряки стукнули рукоятками пистолетов нескольких мужчин и схватили, чтобы увести, еще одну женщину. Маленький ребенок вцепился в нее. Никто, включая Натана Ли, не вмешался, не попытался спасти малыша. И тут, не говоря ни слова, один из моряков схватил его и швырнул за борт. Мать завыла, кинулась на пиратов и принялась молотить их, но они только гоготали, а затем потащили ее в черный трюм.
Беженцы смотрели на малыша, барахтающегося в волнах. Его стойкость поразила их. Через пять минут он исчез из виду. Затем, далеко позади, голова мальчика поднялась на зыби. Он по-прежнему смотрел на корабль, как будто все еще ждал помощи…
Натан Ли вернулся на нос судна и опустился на палубу. А если бы это была Грейс? Что, если последняя ее надежда зависела бы от сострадания чужого человека? Однако вмешательство наверняка стоило бы ему собственной жизни. Всю ночь у него перед глазами плясала на волнах голова мальчика.
До Аляски оставалось два дня, когда траулер начал разворот. Натан Ли даже не пытался предупредить своих спутников. Фарс с переходом через океан близился к концу. Слишком поздно было спасать кого-то, кроме себя. Да и у него оставалось мало шансов.
Моряки появились на палубе под вечер. На этот раз они были все в крови и не уводили женщин. В руке одного из мясников Натан Ли увидел молоток с круглым бойком. Этот человек, не таясь, направился к корме траулера. Моряк в полосатой футболке жестом приказал трем мужчинам следовать за ним на корму, – те друг за другом смиренно обошли рубку и скрылись из виду.
На все ушло несколько минут. Ни криков, ни выстрелов, ни всплесков. Моряк вернулся и забрал еще троих. Он, похоже, занимался любимым делом. Натан Ли в отчаянии поднял глаза к небу. Солнце садилось слишком медленно.
Моряк вернулся и увел за рубку семью. Кое-кто из беженцев плакал, но так тихо, словно боялся нарушить этикет. Близкие обнимались. Они брали друг друга за руки, когда наступал их черед. Мать несла младенца, завернутого в стеганое одеяльце.
Пираты словно отщипывали от толпы по кусочку: моряк кивком подзывал очередную партию и уводил. Все происходило в строгом порядке. Вскоре на палубе осталось только двадцать человек. Сейчас или никогда. Черт бы побрал эту ночь.
Натан Ли скинул стеганую куртку и опустился на колени, чтобы развязать ботинки и отмотать от голени нож. Беженцы не сводили глаз с кормы. Никто не заметил, как один из них скользнул через леер с рюкзаком на плече и ножом в зубах. Он опустился до нижней перекладины навесной лестницы. Ноги доставали до гребешков волн. Он отпустил руки.
Погрузившись, он тут же стал всплывать, содрогаясь от холода. «Тысяча один, тысяча два», – отсчитывал он секунды, крепко сжав зубами нож. Махина траулера – доисторический кит – зависла над ним.
Он был готов к ледяной воде и жжению соли в глазах, к жуткому, тянущему ко дну грузу мокрой одежды. И тем не менее был неприятно удивлен. Отсчет закончился. Рюкзак крутился за спиной и душил его. Траулер проходил мимо, а буксировочный трос ялика оказался слишком высоко над водой – не ухватиться. Собственная медлительность ошеломила Натана Ли.
На какое-то ужасное мгновение ему показалось: спасательная шлюпка промчится мимо. Времени что-то исправить не оставалось. Его поезд ушел.
И тут его подняло волной и накрыло ее гребнем. Шлюпка, оказавшись над его головой, дернулась по направлению к траулеру, и трос на мгновение провис, а шлюпка накренилась на левый борт и скользнула вниз вместе с волной.
Как раз этого Натан Ли и ждал. Корпус ялика больно врезался в левое плечо, но Натан Ли сумел уцепиться за борт.
Брезентовое покрытие было жестким, как дерево. Пальцы скользили. Он схватился за брезент, впился в него ногтями. Это напоминало попытку оседлать носорога. Ялик дергался, швыряя его взад и вперед.
Натан Ли погрузился в воду. Рюкзак сдавливал горло, нож резал губы. Натан Ли не отпускал свою добычу. Наконец ему удалось взять нож в руку, пропороть брезент и вскарабкаться внутрь шлюпки.
Без сил Натан Ли лежал на спине меж весел и подпорок сидений. Вся эта борьба длилась не дольше минуты. Он поднял глаза и вздохнул полной грудью. Разрезанная ножом ладонь кровоточила. Голые ступни посинели. Волны безжалостно швыряли ялик вверх и вниз.
Перевернувшись на живот, он прополз вперед и чуть приподнялся, чтобы взглянуть на траулер. Он был уверен, что пираты собрались у борта с оружием наготове. Оказалось иначе: они спокойно и деловито убивали женщину.
Голова ее нависала над водой – чтобы не пачкать палубу. Моряк с молотком вытянул руку и ударил по черепу круглым бойком молотка. Никакой жестокости в этом акте как будто и не было. Как не было в действиях убийцы ожесточения и злости. Не исключено, что в своих мыслях он видел себя ангелом милосердия, избавляющим пассажиров от страданий в море.
Тело женщины обмякло. Двое моряков подхватили ее и перевалили через борт. На палубе осталась очередь из мальчиков и девочек. Натан Ли насчитал их семь – похожих на дожидающихся наказания озорников. Человек с молотком жестом велел подойти стоявшему впереди.
Натан Ли пригнул голову под брезент. Как же пираты его проморгали? Казалось, он наделал столько шуму: бросился в волны, прорубил ножом лаз в ялик прямо у них под носом. Будто некая пелена сделала его невидимым.
Натан Ли сел на корточки под прикрытием брезента. Буксирный конец надо обрубить до того, как заметят отсутствие пассажира на судне. Если повезет, ялик растает в сумерках, и моряки не обратят внимания. Провисший канат обнаружат лишь под утро, и едва ли капитан станет тратить время на поиски пропавшей шлюпки. Один удар ножа – и придет спасение.
Но как же дети?
Его трясла сильная дрожь.
Они ему чужие. Сразу же после выхода в море Натан Ли убедился, что дети стараются держаться от него подальше. Натан Ли прилагал огромные усилия, чтобы не узнать их имен, не встречаться глазами и не слышать их песенок. Да в любом случае, даже если б очень захотел, как он мог спасти их? Он им не отец. Его ждет свой ребенок.
Зубы выбивали дробь. Он взглянул на нож. «Неужели я настолько безнадежен?»
Натан Ли обвел глазами шлюпку, надеясь увидеть хоть что-нибудь, способное подтолкнуть его к действию. Нашел резиновый мешок с запасом провианта и питьевой воды, но без пистолета или ракетницы. Он казался себе почти таким же беспомощным, как эти ребятишки. И что теперь? Швыряться консервами в пиратов? Абсурд.
До него донесся всплеск. Натан Ли почувствовал глухой удар в деревянное днище. Он дрожал, делая нелегкий выбор между двумя крайностями: собственным спасением и мученичеством.
Еще один всплеск.
Натан Ли понял, что больше не в силах слышать, как убивают. Было бессмысленно и непристойно таиться в кильватере судна. Помочь он все равно не мог. Перебравшись на нос и просунув руку сквозь отверстие в брезенте, Натан Ли приложил лезвие ножа к тросу. Он велел себе не смотреть. И все же поднял глаза.
Невероятно, но пираты по-прежнему не замечали его. Но увидели дети. Их осталось трое. Заметив его, детишки вскинули головы и широко открыли рты от изумления, будто откуда ни возьмись выскочил «Джек-из-коробочки».
Поддавшись внезапному порыву, Натан Ли призывно замахал им.
«Прыгайте», – мысленно приказал он.
Вот в чем спасение: он перерубит трос и выловит их из воды одного за другим. Моряки не увидят его. А что: вполне возможно. Ребятишкам надо было лишь прыгнуть.
Натан Ли махнул еще раз – не широким, но отчетливым жестом:
«Давайте ко мне».
Его вдруг охватила радость. Полная шлюпка детишек! Он нарисовал в воображении, как вместе с ними достигает берегов Америки.
«Прыгайте!»
Натан Ли опять махнул рукой. Они поняли. Глаза их неотрывно смотрели на него, полные… нет, не надежды.
«Верьте мне», – молил он.
Но они узнали его: одинокий волк с носовой части траулера, человек, который рычал на них, когда, заигрываясь, они подходили к нему слишком близко; за это родители ругали их. И сейчас им казалось, что этот страшный чернобородый рыбак – часть их наказания. Он сотворит с ними что-то ужасное, как только моряки выбросят их за борт. Те-то хоть улыбались им.
В итоге не прыгнул ни один.
Натан Ли был не в силах досматривать финал. Дрожа от холода, он лег на дно шлюпки, неспособный двигаться или беспокоиться о том, что его обнаружат.
Стала сгущаться тьма. То ли ночь, то ли отчаяние – какая разница? Даже в свои самые трудные часы в Тибете он никогда не чувствовал себя таким одиноким. Он не верил в Бога. Сомнений не осталось. Не верил – и все. И тем не менее, как ни странно, единственным виновником он считал Бога. От чумы до этого убийства невинных зло в своем безобразии простиралось далеко за пределы греховной сущности человека и равнодушия вселенной. Наверное, права была француженка: Бог просто нажимал клавишу «delete» и начинал все с нуля.
Волны молотили маленькую шлюпку, а Натана Ли било о деревянные подпорки, тащило назад, на кладбище Азии. Он попытался вызвать в памяти лицо дочери, но оно ускользало. Наконец Натан Ли вспомнил о ноже, пробрался под брезентом и перерезал трос. Море вдруг улеглось. Он остался один.
Натан Ли дрейфовал всю ночь. Его трясло от холода. Он сунул ноги в пустой резиновый мешок, а голову укрыл парусиной. Мало-помалу организм стал согреваться – достаточно, чтобы нормально функционировать. Утром Натан Ли обнаружил мачту всего на пару футов выше его самого, с поперечным брусом. Она четко встала в гнездо. Парус был чуть больше того куска брезента, которым Натан Ли накрывался, но, как только был собран, сразу же поймал ветер.
Моряк Натан Ли был никакой. Он положился на свой компас: курс – на восток. Когда ветер расходился не на шутку, Натан Ли опускал парус и садился на весла. Когда стихало, вновь поднимал парус. Так прошло три дня.
Океан совсем успокоился.
На вторую ночь Натан Ли услышал крики чаек и подумал, что где-то рядом земля. Он просунул голову через прорезь в брезенте, но суши не увидел. Прямо на ялик беззвучно шло гигантское судно.
Авианосец, залитый огнями, как ночной город, простер над волнами плоскую неоглядную палубу. Американский – иного быть не могло.
– Помогите! – крикнул Натан Ли.
Он встал во весь рост и замахал руками. Последними спичками зажег несколько листов своей книги и поднял маленький факел над головой. Жалкие язычки пламени прожили считанные секунды. А он все махал рукой.
Море словно заснуло, ветра не было совсем. Авианосец приближался. Он будто парил в ночи, высился, как необъятный безмолвный мегаполис. Ни души на палубе. Тучи чаек метались с резкими криками в свете его огней.
– Помогите! – заорал Натан Ли. – На помощь!
В этот момент он разглядел американский флаг, трепещущий в воздушной струе за кораблем.
Стало очевидно, что корабль пройдет мимо в добрых двадцати – тридцати ярдах. С одного борта был опущен железный трап – почти до воды. Никак не подойти ближе. Даже если бы сейчас был поднят парус – все равно стоял штиль. Натан Ли схватился за весла.
«Трумэн» – красовалось на носу корабля ВМС CHIA. Стена серой стали в четыре или пять этажей нависла над головой. Слышался гул гребных винтов.
– Америка! – закричал он. – Помогите! Я здесь, внизу!
Корабль пронесся мимо: Натан Ли стоял в своей утлой посудине и смотрел, как гаснут его огни на западе. Стих ор чаек. Ночь вновь вступила в свои права. Натан Ли стал замерзать и спрятался под брезентом от настырных звезд.
Через день он подошел к стае зеленых и бирюзовых айсбергов. Словно малые планеты на своих орбитах, застыли эти громады в объятиях моря. Натан Ли вошел в ледяной лабиринт и поплыл мимо уносящихся ввысь отвесных утесов. Он погладил их ледяные бока, отколол кусочек первозданного льда, чтобы пососать. Потом вытащил шлюпку на твердый, как алмаз, лед, решив здесь переночевать. Однако, растревоженный красотой вокруг, не смог уснуть. Море светилось зеленоватым неоном планктона, а может быть, собственным внутренним светом. Северное сияние парило над головой радужными грезами.
После насилия на «Охотском» этот хрустальный мир казался безмолвным раем. Натан Ли решил остаться здесь на день и ночь, а потом еще. Выглянуло солнце, и по иронии судьбы впервые за несколько недель он отогрелся… на хребте айсберга. Дни он проводил, исследуя ледяную скалу, отдыхая, пополняя записями книгу. Во время одной из своих прогулок по дальней от него стороне айсберга он обнаружил животное, впаянное в ледяную стену. По форме тела оно напоминало кошку. Будь у него топор – он бы вырубил его и потрогал рыжевато-коричневый мех. Увы, единственным инструментом был небольшой кривой нож, годный лишь для того, чтобы разрезать на дольки яблоки или перерубать веревки.
Натан Ли остался и на четвертый день, питаясь консервированными сардинами и тушенкой то ли из конины, то ли из собачатины – продуктами советских времен. В эту ночь ему приснилось, что животное, вмерзшее в лед, – он сам. Проснувшись, он почувствовал: то был не сон, а знак. Лед окутывал его чарами, соблазняя волшебной красотой и безмятежностью.
Едва забрезжил рассвет, Натан Ли спустил шлюпку и покинул айсберг. Определить, куда его занесло и как далеко, не было возможности. Единственное, что ему оставалось, – поднять маленький парус и вновь взять курс на восток. Когда кончились консервы, Натан Ли стал откалывать и сосать кусочки айсберга: большая ледяная глыба, как туша животного, лежала на дне шлюпки.
Он пытался ловить рыбу. Безрезультатно: добычей стали лишь несколько обрывков водорослей.
Всматриваясь в толщу воды, Натан Ли видел массы фосфоресцирующего планктона – дрейфующие холмы. Стонала под бременем избыточного света полная луна. Иногда Натан Ли вдруг сознавал, что это его стоны.
Премудрости навигации были выше его понимания. Будь у него морские карты и приборы, они не принесли бы пользы. Натан Ли перестал доверять своему здравому смыслу, единственное, что было понятно: течения каждую ночь тянут его назад. В конце концов он поднял парус и доверился воле ветра.
Как-то утром Натан Ли услышал скрип днища по гальке. Лодка попала на мель или ему только почудилось? Он поднял голову: плотный туман окутывал воду, слышался шум прибоя, гнавшего волны на длинный, широкий берег. То ли он достиг Америки, то ли суша – лишь плод его галлюцинации. Да какая разница? Натан Ли выбрался из ялика и побрел, шатаясь, по гальке. Когда он оглянулся на шлюпку, ее уносило в никуда.
ЧАСТЬ 3
ГОД ТРЕТИЙ
14
МИСТЕР СВИФТ ЕДЕТ В ВАШИНГТОН
Три месяца спустя
Натан Ли проснулся вместе с зебрами.
Был сокровенный час восхода. Лес кутался в холодную зеленую дымку. И были зебры. Натан Ли выглянул из пещеры и с минуту прислушивался к себе, почти уверенный в том, что чума все же настигла его. Ведь, как рассказывали, она сначала будила яркие воспоминания, а потом на больного наваливалось глубокое беспамятство. И вот она – Африка… на вершине Голубого хребта в Шенандоа.
Почти два месяца он шел сюда с Аляски. Пересек много границ, но не помнил, как перешел эту – границу своего прошлого.
Опустив морды, зебры щипали побеги весенней травки. Со своими черными и белыми полосками они казались пришельцами из другого мира. Но животные были настоящими: он ощущал густой запах свежего навоза. Когда они переступали ногами, отчетливо хрустели под копытами веточки. Мать рассказывала ему о четырех видах зебр. У этих были большие, закругленные уши.
Над ущельями Аппалачей прокатился гром. Сегодня опять придет дождь. Из леса появился человек верхом на лошади. В охотничьем камуфляже, с винтовкой М-16 поперек седла. Его лошадь была заметно выше своих полосатых собратьев. Они не сорвались со ржанием прочь, как вроде бы должны были сделать дикие зебры, – лишь подались в сторону, дав проехать верховому, и продолжили кормиться. Когда от зебр отбился жеребенок, всадник бережно вернул его в стадо.
Натан Ли намеренно не обнаруживал себя. Он лежал неподвижно, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. Но если это ему только чудится, тогда и говорить не о чем.
Стены пещеры хранили следы давних костров и метки граффити. На протяжении столетий она давала кров многим путешественникам, а среди них, несомненно, были индейцы и солдаты Войны за независимость, конфедераты и любовники. Как-то ночью Натан Ли привел Лидию в похожую пещеру, но она не была в восторге – лишь жаловалась на укусы донимавших ее москитов.
Появился второй всадник – с наброшенной на плечи снайперской маскировочной сеткой с листьями. Он был похож на варвара в шкурах или на огородное пугало с мощными плечами. Этот человек выследил Натана Ли по ведущим к пещере отпечаткам ног. Всадник что-то сказал напарнику, и тот без суеты погнал стадо прочь – зебры заржали и растворились в дымке.
Человек-пугало дождался их ухода, спешился и прямо на глазах Натана Ли… тоже исчез. Утонул в ветвях окутанного туманом горного лавра и пропал из виду. Вскоре Натан Ли услышал, как клацнул затвор.
– Выходи! – донесся крик.
Натан Ли не шевелился. От его галлюцинации остался лишь этот голос из леса.
– Я знаю: ты там.
Натан Ли все еще надеялся, что призрак исчезнет. Но тут он увидел оранжевый проблеск выстрела: в стену пещеры со звоном ударила пуля. Отколотый камень остро пахнул паленым. Натан Ли свернулся калачиком.
– Кто вы такие? – заорал он.
– Вылезай!
– Я не опасен. У меня ничего нет.
– Еще хочешь?
– Не стреляйте.
– Не вылезешь – буду.
– У меня нет оружия.
Натан Ли выполз из пещеры. Суставы ныли от сырости. Он встал с поднятыми руками, раскрыв ладони. И пошел вниз.
– Стой там, – приказал голос.
Не далее чем в десяти футах он увидел голову мужчины – как тыкву на грядке. Затем тот поднялся. Лицо его было как у только что выкопанного покойника – все в земле и копоти, с листьями в бороде. Очень похожее на лицо Натана Ли. Черная точка дула целила ему прямо в глаз.
Вернулся первый всадник в одежде охотника. Из ноздрей лошади валил пар.
– Я просто шел мимо, – сказал Натан Ли.
– Ну так и шел бы, – сказало пугало.
– Укрылся от дождя.
– Вот так совпадение! Как раз там, где хранится мясо.
«Мясо»? Они решили, что он браконьер? Охотник на зебр?
Неужели люди так голодают?
– Я врач, – сказал он. – Иду в Вашингтон.
– Нынче никто не ходит в Вашингтон, – сказал верховой.
– Я иду.
– Ну-ка, показывай документы.
Натан Ли опустил одну руку, осторожно вытащил удостоверение личности и протянул пугалу. Вместо латексных перчаток тот использовал свернутый древесный лист, чтобы взять его.
– Чарльз Эндрю Боуэн, – вслух прочитал он. – Доктор медицины, Бей-Сити, Техас.
Он сравнил фотографию с лицом Натана Ли. Тот в свое время расплатился с подделавшим ему документ человеком тибетским золотом. На фотографии он выглядел много старше. Это было похоже на снимок его души. Прутиком человек-пугало раскрыл медицинскую книжку с данными анализов крови и заметно расслабился.
– На станции Хэнкок его тест был отрицательным. Два дня назад.
Он опустил винтовку.
Но всадник не последовал его примеру.
– Теперь он знает, где стадо.
«Что это за люди?»
– Что тебе здесь нужно? – спросило пугало.
– Ищу кое-кого.
Ответ их разозлил. Все кого-то ищут. Телефонная сеть уже давно вышла из строя. Информационная эра канула, свалившись, как тяжкая обуза.
– Это правда, – добавил Натан Ли и замолчал – нынче каждый носит в себе историю о своих потерях и острое желание выговориться.
– Я бы не стал туда ходить, – сказало пугало. – На побережьях теперь очень опасно. Вы же слышали о Флориде.
Чума объявилась в Ки-Уэсте и перебросилась на Майами. Не имея ни одного шанса бороться с эпидемией, власти просто отрезали полуостров. Нет такого на карте. Никого не впускать, никого не выпускать. Акцию проводила не полиция: блокпостов с вежливой охраной не было. Строжайший комендантский час. От Джексонвилла до Пенсаколы – армейские патрули с приказом стрелять на поражение. Эпидемия охватывала самые отдаленные аванпосты империи. Сначала Гавайи, затем – северное побережье Мексиканского залива. Обстановка накалялась и на Аляске. Натан Ли использовал все шансы, но так и не попал ни на один из эвакуационных рейсов в «континентальные» штаты [43]43
«Континентальные», или «смежные», штаты – территория США, включающая в себя 48 штатов и Федеральный округ Колумбию. (Прим. перев.)
[Закрыть].
– Попытка не пытка, – сказал Натан Ли.
Двое переглянулись. Верховой с угрюмым видом держал палец на курке.
– Он знает про стадо.
Только сейчас Натан Ли заметил свисающий с луки его седла шнур с отрезанными ушами. Это были уши койота, собаки… и одно – человека. Верховой осклабился.
– А зачем здесь зебры? – поинтересовался Натан Ли.
– Ты о Федеральном зоопарке слыхал?
Кое что проясняется.
– Вы егеря?
– Я третий год учился в ветеринарной школе, – сказало пугало, – когда начались голодные бунты. Мы сразу перевезли крупных млекопитающих в горы. Тут им безопаснее, хоть они и среди хищников. Если найдут вакцину, животных можно будет вернуть в зоопарк.
– А если нет? – спросил Натан Ли.
– Победит природа.
Пока он ходил за своими пожитками в пещеру, оба всадника растворились в тумане. Тем не менее Натан Ли постоянно ощущал на себе внимательный взгляд из леса.
Егеря оказались правы. Попасть в Вашингтон желающих не было. Оттуда стремились удрать. На восточной стороне моста Теодора Рузвельта он уткнулся в мощный затор из людей, ожидавших разрешения перейти Потомак и таким образом прорваться в другие районы страны. Он будто слышал и осязал, как напряженно работают пункты, берущие у собравшихся на мосту кровь на анализ. В полуденной жаре неистребимо воняло дезинфицирующим средством «Хлорокс». Хуже всего было слышать визг детей, чьи тоненькие вены почти не просматривались.
– Где я могу сдать кровь? – спросил он солдата.
– Вы на вход? Анализ не нужен.
Звучало зловеще. На округ Колумбия махнули рукой.
Метрополитен закрыли до особого распоряжения. Тысячи бездомных населяли его – темный город, предоставленный самому себе, лабиринт туннелей. Не желая испытывать судьбу в неосвещенных кварталах, Натан Ли отправился пешком по бульвару Лафайет.
«Отразим атаку!» – призывал со стены плакат. Службы здравоохранения испробовали несколько подобных лозунгов, некоторые взяли из архивов Второй мировой войны, из времен давно минувших сражений с диабетом, раком груди или СПИДом: «Мы победим», «Мы вместе», «Помоги врачам!», «Мы одной крови».
По древней традиции элита бежала еще до прихода чумы и оставила Вашингтон народным массам. Улицы не казались безжизненными: Натана Ли встретило пышное буйство зелени. Зацветала вишня. Ветер играл розовыми лепестками. Всюду на газонах распускались цветы. Деревья в парках были выкорчеваны, а сами они распаханы под огороды. Длинные грядки заботливо возделывались женщинами и детьми под охраной мужчин с ружьями из ломбардов или автоматами с черного рынка. Некоторые сады принадлежали церковным группам, другие контролировали бандиты. Самые красивые парки, которые он видел, были на попечении «Нации ислама» [44]44
«Нация ислама» («Черные мусульмане») – сектантское воинствующее религиозное движение, исповедующее идеи черного национализма и сепаратизма в США. (Прим. перев.)
[Закрыть] – их женщины были все в белом, как черные ангелы.
Это была пора достатка. Рынки изобиловали консервированными продуктами, украденными из универсамов и со складов АМР США [45]45
Агентство международного развития США. (Прим. перев.)
[Закрыть]. Можно было даже найти живых кур – бройлерных или несушек. Тушки уток и прочей водоплавающей дичи свисали, ощипанные, со стропил навесов. Лотки едва не прогибались под тяжестью крабов, макрели, лосося и кальмаров. Воздух был насыщен сочным ароматом барбекю.
После промозглого холода и злобной подозрительности Аляски, ставшей нынче вооруженным приморским форпостом для защиты от вторжения иностранных судов, Вашингтон просто очаровывал. Всюду молотили по бонго барабанщики. Извивались танцоры, исполняя танго. Пели без инструментального сопровождения хоры, квартеты, великолепные солисты. Были там и пожиратели огня, клоуны, канатоходцы, жонглеры секирами. На каждом углу толпились ораторы и прорицатели, философы, безработные преподаватели, дающие уроки за кормежку, и разглагольствующие фаталисты.
На первый взгляд – сплошное изобилие. Неторопливо, как вереницы слонов, тянулись автоколонны с продовольствием, развозя стофунтовые мешки с рисом и фасолью, ящики с белковыми батончиками, детским питанием и другим добром. Циркулировали по городу грузовики с питьевой водой. Такое впечатление, будто правительство откармливало народ на убой или пыталось удержать на месте.
Натан Ли продвигался к центру города, мечтая о велосипеде, что изредка проносились с шипением мимо, но давил порыв стянуть себе один. Переночевав в высохшем фонтане в компании бродяг, наутро он достиг Дюпон-серкл. Он приказал себе не волноваться. Улица прямиком выводила к веренице викторианских особняков, где когда-то жили Оксы.
Профессор давно уехал. Скваттеры захватили весь квартал. Натан Ли походил немного взад-вперед, пытаясь напитаться духом этого места. Словно праздничные стяги, висело выстиранное белье на веревках, растянутых между окнами и деревьями. Горы мусора перегородили аллею. Женщины болтали, кормя грудью малышей. Дети качались на автомобильной покрышке, свисавшей с толстой ветки. Девчонки прыгали через скакалку.
На ступенях крыльца сидела молодая женщина и качала на коленях младенца, с любовью глядя на него. Натан Ли пересек улицу и подошел к ней.
– Я ищу дочку, – сказал он и раскрыл книжку сказок на фотографии Грейс. Со временем лицо на снимке сделалось едва различимым. То, что не разрушили горы и тюрьмы, смыло море. – Они тут жили с ее матерью.
– Больше не живут.
Он протянул ей книгу с истершейся фотографией.
– Фамилия ее дяди Окс. Может, они оставили записку с адресом?
Девушка мельком глянула на книгу.
– Никогда не видела. И не разобрать ничего.
– Да, подпорчена…
– В общем, нет ее здесь.
– Я проделал такой путь… – сказал он. – Выходит, опоздал.
Она прижала малыша к груди при этих словах. Натан Ли пожалел, что произнес их. Он закрыл книгу.
– Мне нужно попасть в этот дом, – сказал он.
– Я войду внутрь, – сказала она. – Мужчины побьют вас, если будете здесь околачиваться.
– Уйти я не могу…
– Да вы храбрец.
– Нет, – ответил он. – Просто мне больше негде искать.
– Да пусть зайдет, – сказала из верхнего окна женщина.
У нее была стройная шея и аккуратная стрижка.
– Но, мама, Джеральд говорит, эти люди…
– Человек ищет своего ребенка, – перебила ее мать.
Натан Ли поднялся по ступеням. Дверь открылась. Женщина была худа и царственна, слишком молода для бабушки.
– Спасибо, – сказал он, протягивая руку.
Она ее не пожала. Это не было грубостью: времена такие.
Окс, наверное, был бы доволен. Деревянные полы лишь чуть исцарапаны, но в доме ни пылинки. Внутри, естественно, все переменилось. Килимы по 20 000 долларов исчезли. Зеленые растения стояли в тех местах, где прежде красовались фарфоровые вазы и доколумбовые статуи. На стене одиноко висело маленькое, ветхое фото темнокожей семьи. Натан Ли вгляделся в него.
– Моя родня. Они были рабами, – важно сообщила женщина. Натан Ли понял. Она не собиралась извиняться за то, что живет здесь. – Когда мы приехали, дом пустовал. Из уважения к предыдущим хозяевам я кое-какие памятные вещи собрала и сложила в коробку.
Она повела его к шкафу.
Натан Ли притащил коробку в кухню. Холодильник и духовка из нержавейки сияли. Газовая плита разместилась на длинном кухонном столе из полированного гранита. Ростки укропа и базилика выглядывали из картонок для яиц на оконном карнизе. Натан Ли открыл коробку.
