Текст книги "Кровавый глаз"

Автор книги: Джайлс Кристиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Глава тринадцатая

Мы немного отдохнули среди вереска и проснулись, как только горизонт на востоке тронула первая розовая полоса. Я чувствовал себя опустошенным, голодным и замерзшим, стряхнул с доспехов утреннюю росу и представил себе, каково сейчас Кинетрит. Если, конечно, она еще жива.

– Смотри, Ворон! – окликнул меня Веохстан.

Я как раз отошел в сторону по малой нужде, обернулся и увидел, что он указывал на запад. Вдалеке виднелись высокий земляной вал и частокол, возведенные Оффой, предыдущим королем Мерсии во время войн с валлийскими государствами Поуис и Дивед. Наверное, потребовалось много лет напряженного труда, чтобы построить эти укрепления.

– Да ты смотри не на вал, слепой ублюдок язычник. Вон там, где-то в миле от насыпи!.. Теперь видишь?

Я покачал головой, но затем разглядел серое пятно на фоне светлеющего неба.

– Ублюдки завтракают, – добавил Веохстан, и его красивое лицо скривилось в зловещей усмешке.

Я натянул штаны и прикоснулся к амулету Одина, висящему на шее.

– Мне тоже надо бы перекусить, – сказал я, закидывая щит за спину.

Мы не могли знать, сколько там было валлийцев, однако уже одно то, что они не побоялись разжечь костер, позволяло сделать вывод, что эти люди чувствовали себя достаточно уверенно. Похитители Кинетрит никак не могли предположить, что всего два человека двинутся по их следу. В этом заключалось наше преимущество, ибо мы были не просто людьми, но воинами. Со мной шел мой бог, вдохновитель войны.

Мы двигались в низине, чтобы наши силуэты не были видны на фоне восходящего солнца, и вскоре достигли подножия холма, за которым устроил привал отряд валлийцев. Отсюда был хорошо виден дым от костра, лениво поднимающийся к небу. Стало тепло. По нашим лицам струился пот.

Мы проползли вдоль гребня до дальнего склона и наконец увидели валлийцев, сидящих вокруг костра. Их было восемь человек. Лица этих людей все еще покрывала та самая грязь, которая вчера ночью превратила их в невидимых извергов. Связанная Кинетрит лежала в стороне, отвернув от нас лицо. Лишь по движению ее ноги я понял, что она еще жива.

– Их слишком много, – прошептал я. – Надо будет дождаться темноты и напасть врасплох.

– Нет, – возразил Веохстан, схватил меня за запястье и кивнул в сторону вала Оффы. – К этому времени они уже уйдут за ров, и мы окажемся среди валлийских ублюдков. – Юноша пристально посмотрел мне в глаза. – Мы должны ударить сейчас, – сказал он, решительно выдвинув подбородок.

Я понял, что если понадобится, то этот парень один нападет на валлийцев.

– Сейчас! – повторил Веохстан.

Я кивнул, потому что он был прав. Мне хотелось надеяться, что валлийцы оглушены потерей стольких людей в ночном бою у пастушьей хижины. Однако вскоре они придут в себя и займутся английской девушкой, которую забрали в плен. Им будет наплевать на ее молодость, на то, что лицо у нее грязное и в синяках, а волосы спутаны и растрепаны. Тогда Кинетрит останется только раскроить себе голову о камень. Сигурд и волчья стая, скорее всего, мертвы. Все воинское братство уничтожено, выжил лишь я. У меня нет дома, мне нечего терять. А Кинетрит в плену у валлийцев.

Я потуже затянул на подбородке ремень шлема и попросил богов дать мне возможность использовать все приобретенные навыки. Но в первую очередь я молил их о том, чтобы меня захлестнула боевая ярость. Тогда валлийцы будут меня бояться.

– Желаю тебе убить побольше врагов, Веохстан, – улыбнулся я.

– И тебе того же.

Его взгляд был пропитан ненавистью. Мы выпрямились во весь рост и поднялись на гребень холма. Наши длинные тени протянулись вниз по склону. Я обратил лицо к небу и испустил громкий рев, чтобы Один услышал меня, направил мой меч, помог разить врагов.

Наши противники вскочили на ноги, схватились за оружие и маленькие щиты. Мы с боевыми криками сбежали вниз. Веохстан метнул валлийский дротик, молнией пронзивший грудь какого-то воина. Я и по сей день больше ни разу не видел такого хорошего броска. Мне пришлось миг выждать, чтобы не промахнуться. Потом я всадил легкий дротик в горло валлийца, прежде чем тот успел поднять щит. Затем я швырнул Кинетрит нож Глума и ударил щитом в лицо еще одному противнику, ломая кости и хрящи железными набойками. Описав копьем широкую дугу, я вынудил двух воинов отскочить назад и успел увидеть, как Веохстан вонзил норвежское копье в обнаженную грудь врага.

Жажда крови опьянила меня. Я колотил валлийцев щитом и пронзал копьем, но что-то ударило меня по шлему, а в спину вонзился дротик и оцарапал лопатку. Я взбесился, взревел, стремительно развернулся, древком копья ударил врага в висок и поверг его на землю. По мне колотили мечи. Иногда они отскакивали от кольчуги, иногда находили живую плоть.

Я услышал боевой клич Веохстана и увидел, как валлиец ударил его в лицо палицей. Ноги юноши подкосились. Кинетрит издала дикий крик, похожий на клекот ястреба, и ударила ножом Глума в спину врага, который шагнул к поверженному Веохстану и приготовился нанести последний удар. Я отбросил тяжелое копье и выхватил меч. Валлиец обрушил секиру на мой щит, а я вонзил лезвие ему в подбородок и рассек лицо надвое.

– Сучьи дети, испражнение дьявола! – закричал я, бешено размахивая мечом из стороны в сторону, кружась на месте в поисках врагов, жаждая снова увидеть красные брызги, взлетающие в воздух.

Я наткнулся на распростертое тело, упал на колено, поднялся и опять споткнулся.

Я успел упасть еще дважды, и только тогда сквозь безумие, жажду крови услышал наконец пронзительный повторяющийся звук, который медленно доходил до моего сознания:

– Ворон! Все кончено! Все кончено!

Я отшвырнул щит в заросли дрока, обернулся и устремил взгляд на Кинетрит. Мои глаза были залиты соленой кровью.

– Ты дева смерти? – словно со стороны услышал я собственный голос.

Мне хотелось унять дрожь, охватившую все тело, но сделать этого я не мог. Мои ноги подогнулись, но я снова выпрямился.

– Я сейчас встречусь с ярлом Сигурдом?

– Ворон, это я, Кинетрит! – воскликнула девушка, по щекам которой хлынули слезы. – Кинетрит.

Затем она обвила меня руками и крепко прижала к себе, словно могла забрать невыносимую пульсирующую боль из моего тела в свое. Только теперь я осознал, что не умер. Передо мной не валькирия, а прекрасная Кинетрит. Нам каким-то образом удалось одержать победу.

– Нет! – вдруг воскликнула девушка. – Да хранит нас Господь!

Она оторвалась от меня, бросилась к Веохстану, лежащему на земле, и опустилась перед ним на колени. Я повернулся на запад, где простирались холмы, заросшие папоротником, похожие на неспокойное серое море перед штормом, и увидел людей, приближающихся к нам. Они были еще далеко, но я разглядел их маленькие черные щиты.

Я споткнулся об убитого валлийца, подошел к Кинетрит и спросил:

– Он дышит?

Висок Веохстана был раскроен ударом дубинки, разорванная кольчуга перепачкана кровью, хотя я и не смог определить, чужой или его собственной.

– Кинетрит, он дышит? – повторил я, поднял взгляд и увидел, что валлийцы быстро приближались.

Они походили на гончих псов. На мгновение мне захотелось, чтобы это были английские воины, обремененные кольчугами, шлемами и щитами, окованными железом. В этом случае у нас было бы больше времени.

– Ворон, ты сможешь его нести? – спросила Кинетрит.

Однако зеленые глаза девушки выдали, что она все понимала. Увы, я не смогу. Кинетрит провела рукой по спутанным волосам Веохстана, судорожно прижалась к нему.

– Со мной все кончено. Я больше не могу сражаться, – сказал я, качая головой и гадая, неужели это тот самый конец, который вплели в нить моей жизни норны, определяющие судьбы людей.

Я сражался достойно. В такой смерти не будет позора. Но тут меня пронзил страх. Как валлийцы поступят с Кинетрит, когда вырвут жизнь из моего тела?

Девушка посмотрела на Веохстана и поцеловала его в лоб, испачкав губы в крови. Не вмешиваясь в ее отчаяние, я шепотом попросил Одина дать мне перед смертью убить еще одного врага. Тут Кинетрит поднялась на ноги, повесила мне на спину круглый норвежский щит, подобрала кожаную котомку с бесценной книгой и схватила прочное копье.

– Вот, – прошептала девушка, вложив мне в одну руку древко, а другую закинув себе на плечо. – Опирайся на меня, проклятый язычник.

Силы покинули меня. Я был ранен и сам не знал, насколько серьезно. Мне с трудом удавалось держаться на ногах. Мы медленно начали взбираться на восточный холм, оставив валлийцам Веохстана, живого или мертвого.

– Быстрее, Ворон! – прикрикнула на меня Кинетрит.

Я шел, тяжело опираясь на копье, морщась от боли.

– Шевелись же, грязный козел!

Девушка тащила меня вперед, осыпая ругательствами, раздувая пламя упорства из последних угольков, едва тлеющих в моем сердце. Мы оба понимали, что должны добраться до деревьев, прежде чем валлийцы поднимутся на гребень последнего холма. Иначе нас схватят.

– Брось меня, – проворчал я и упал на колени.

У меня перед глазами все расплывалось. Откуда-то сбоку на рассудок наползал беспросветный мрак.

– Беги!

– Нет, Ворон! – взвыла Кинетрит. – Я останусь здесь и увижу, как валлийцы убьют тебя. Затем они изнасилуют меня до смерти!

Я выругался, собрал последние крупицы воли, оперся о копье и протянул девушке руку, чтобы она тащила меня дальше.

– Упрямая сучка, – пробормотал я.

Мы добрались до линии деревьев, не оборачиваясь, чтобы проверить, поднялись ли наши преследователи на гребень холма, и углубились в лес, как затравленные дикие звери.

– Потерпи еще немного!

Кинетрит увлекала меня вперед, поднимала, если я падал. Лес вокруг стал гуще. Нам пришлось продираться сквозь хрупкие нижние ветви сосен и берез. Весь мой сумеречный мир заполнился звуком ломающегося дерева и шумом крови в висках. Больше я ничего не помнил.

* * *

Я открыл глаза, решил было, что ослеп, но постепенно освоился во мраке, облепившем меня. В лесу царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь криком совы и шорохом травы, по которой пробегал барсук. Меня била дрожь. Я попытался сесть, но мне на плечо легла твердая рука и удержала.

– А ты сильнее, чем кажешься с виду, Кинетрит, – пробормотал я, снова погружаясь во мрак.

– Выпей, Ворон, – услышал я через некоторое время и почувствовал у губ холодный край шлема.

Я стал пить, захлебываясь, проливая воду на подбородок и только теперь осознавая, какая же меня мучила жажда.

– Пока ты спал, я нашла в лесу ручей.

Распущенные волосы Кинетрит щекотали мне лоб.

– Вода соленая, – пробормотал я, облизав растрескавшиеся губы, и откинулся назад.

– Я ополоснула шлем, но кожа внутри насквозь пропиталась потом, – прошептала девушка, осторожно укладывая железный колпак Глума на подставку, сделанную из веток. – Твой щит я спрятала в зарослях куманики.

Ее голос звучал странно, будто ночная темнота поглощала слова, едва только они были произнесены. В воздухе пахло сыростью и плесенью. Я вытянул ногу и наткнулся на твердое дерево.

– Мы находимся в дупле дуба, Ворон, – объяснила Кинетрит. – Наверное, он очень старый.

Я попробовал повернуться, но обжигающая боль в спине удержала меня на месте.

– Лежи смирно, а то рана снова откроется. Я зашила ее вот этим. – Она показала тонкую костяную иголку.

Я потрогал острие пальцем, поморщился и спросил:

– Не слишком острая, да?

– Я протыкала кожу терновой колючкой, – пожала плечами Кинетрит. – Оно и к лучшему, что ты в это время спал. Я думала, ты умер. – Даже в темноте я увидел, как она сморщила нос. – Пахнет от тебя как от покойника.

– Чем ты закрыла рану? – спросил я и передернулся от одной мысли о том, что Кинетрит копалась в моем теле.

Девушка скривила губу и подняла обтрепанный подол юбки, из которого она выдернула нить, чтобы зашить рану. Я успел мельком увидеть разорванное нижнее белье.

– Оно могло бы быть покрасивее, но свои лучшие тряпки я оставила в Мерсии.

– Очень сожалею, Кинетрит, – сказал я, пожал ей руку и почувствовал, как по спине разлилась волна боли. – Я сожалею о том, что мы сделали.

Девушка выдернула ладонь и сказала:

– Вы язычники, занимаетесь тем, к чему привыкли, похожи на зверей, диких тварей, не ведающих страха перед судом Господа. – Она ткнула в меня пальцем. – Но ты должен этого бояться, Ворон.

Мне показалось, что я увидел у нее в глазах ту же самую ненависть, которая чернела в зрачках Веохстана.

– Тогда зачем же ты спасла мне жизнь? – спросил я. – Ты могла бы убежать, бросить меня этим сучьим детям, лица которых вымазаны дерьмом.

– Могла бы, – просто ответила Кинетрит.

Она пододвинулась к краю дупла и взглянула на лес, погруженный в темноту. Я подивился, как ей удалось втащить в эту узкую щель мое тяжелое бесчувственное тело, облаченное в кольчугу.

– Я женщина, – наконец сказала Кинетрит. – Но из этого вовсе не следует, что мне чуждо понятие чести. Вы, мужчины, носите свою драгоценную честь, как плащ, отделанный мехом горностая, однако она не принадлежит вам вся целиком.

– Но ты же ненавидишь меня, Кинетрит, – произнес я.

– Ты вернулся за мной, – пожала плечами девушка, снова выглянув в щель. – Вернулся.

– Нет, – покачал головой я. – За тобой вернулся Веохстан. А я пришел за книгой.

В этот момент от деревьев отразился громкий треск. Мы затаили дыхание и какое-то время хранили полное молчание в сырой темноте дуплистого дуба, опасаясь, что это валлийцы прочесывают лес, а затем заснули.

Утром Кинетрит смешала свежий бальзам из трав, толченых листьев и глины и смазала им рану у меня на спине. Затем мы поели ягод и грибов, которые она на рассвете набрала в мой шлем.

– Тебе нужно мясо, чтобы восстановить силы, – сказала Кинетрит и забавно сморщилась, раскусив кислую ягоду. – На одном этом мужчина долго не протянет.

– Плоды, растущие на южной стороне куста, – самые сладкие, – заметил я, высыпая в рот пригоршню зеленоватых ягод. – Они получают больше солнечного света.

– Знаю, мой господин, – с издевкой промолвила Кинетрит.

Я пожал плечами, разжевывая жесткие плоды. Утро было солнечным. Наше убежище в дупле старого дуба уже не казалось мне таким надежным, когда в щель проникал дневной свет.

– Ты не забила мне на завтрак кабана? – со слабой улыбкой спросил я, подначивая девушку вместо того, чтобы благодарить ее. – Клянусь зубами Тора, я на тебе никогда не женюсь, женщина.

Но у Кинетрит сегодня утром не нашлось для меня ни одной улыбки.

– Как ты думаешь, Веохстан жив? – спросила она.

На коленях девушки лежали Евангелия, переписанные святым Иеронимом. Я подался назад, опасаясь этой книги, обложка которой была украшена драгоценными камнями, и тайн, хранившихся в ней.

– Ворон, говори правду. Выскажи все, что думаешь.

Я оторвал взгляд от священной книги, посмотрел Кинетрит в глаза, покачал головой и тихо промолвил:

– Думаю, он мертв. После всего того, что мы сделали с валлийцами, эти сучьи дети его наверняка прикончили.

Я сказал не все. Валлийцы могли взять Веохстана живым в надежде получить за него выкуп или же как гарантию от нападения мерсийцев. С другой стороны, эти типы были способны запросто замучить его до смерти. Я не хотел утешать Кинетрит ложными надеждами, поэтому постарался убедить ее в том, что Веохстана больше нет в живых. Зеленые глаза Кинетрит наполнились слезами. Когда она их закрыла, прозрачные капли потекли по ее грязным щекам.

Мы провели в дупле старого дуба еще одну ночь. Кинетрит нашла под деревом мертвого ворона. Она оторвала у него одно крыло и вплела его в мои длинные волосы. Блестящие перья сверкнули в лунном свете.

– Это придаст тебе скорости. Мы полетим обратно к моему отцу, – сказала девушка.

Я не чувствовал в себе силы идти, не говоря уж о том, чтобы лететь как птица, но все равно поблагодарил ее, а потом добавил с укором:

– Ты говоришь совсем как язычница.

Кинетрит тотчас же осенила себя крестным знамением, но оставила крыло ворона у меня в волосах. Я подумал, что ни за что не буду убирать его оттуда. Со временем оно превратится в вонючие, истлевшие останки.

* * *

Наконец мы осмелились выйти в лес, надеясь, что валлийцы отчаялись нас найти и прекратили поиски. Они уже забрали у Глума много мерсийского серебра и, наверное, вернулись в свою землю, скрылись за валом короля Оффы. Я очень ослаб, но Кинетрит заверила меня, что рана на спине заживает хорошо. Надо было учитывать, что я не валялся на соломе, а шел по пересеченной местности.

Мы направились на юг. После всего случившегося книга оставалась у меня. Я считал своим долгом выполнить обещание ярла Сигурда и передать священное сокровище в руки олдермену Эльдреду. Ведь только тогда нам будут возвращены «Змей» и «Лосиный фьорд». Я понятия не имел, что мне делать с двумя дракарами, но честь Сигурда и, возможно, моя собственная требовали доставить книгу по назначению. Только тогда я обрету внутреннюю свободу.

– Эльдред щедро расплатился бы серебром с Глумом за тебя и Веохстана? – спросил я, когда мы пробирались через густые заросли дрока и папоротника под мелким дождиком, смывавшим кровь с моей кольчуги.

Я понимал, что упоминанием о Веохстане рискую вызвать слезы Кинетрит, но мне нужно было узнать как можно больше об олдермене, встреча с которым ожидала меня. Я по-прежнему шел, перекладывая значительную часть веса тела на копье, чтобы не крутить спиной, не разрывать рану, зашитую Кинетрит.

Девушка пожала плечами и ничего не ответила.

Поэтому я вдохнул воздух, пахнущий дождем, и надавил на нее посильнее:

– Глум полагал, что если он передаст тебя Эльдреду, то мерсийцы заплатят щедрый выкуп. Наверное, он был прав. Бьюсь об заклад, олдермен не упустит возможности получить в свои руки то, что жаждут мерсийцы. У костров ходили слухи о том, что ты дочь короля Кенвульфа, – сказал я, ища на лице Кинетрит признаки правдивости этих слов. – Но мне кажется, что ты не похожа на принцессу.

– А ты за свою жизнь встречал много королевских дочерей, да? – насмешливо спросила она.

В ответ я лишь пожал плечами.

Девушка поджала губы, нагнулась, подобрала с земли тонкую веточку орешника и сказала:

– Возможно, Кенвульф отдаст две-три лисьи шкуры, чтобы вернуть меня в свои хоромы, Ворон. Если они у него все еще есть. Но не по тем причинам, о которых ты думаешь.

– Пусть ты и не королевская дочь, но все равно особа благородного происхождения. Это уж я точно знаю.

Кинетрит удивленно подняла брови, а я продолжил:

– Я просто издевался над тобой. Твоя одежда, манеры!. Твой отец – человек состоятельный, кем бы он ни был. Его имя, конечно же, известно по всей Мерсии.

– Тише, Ворон. – Кинетрит повернулась и приложила палец к моим губам. – Я не мерсийка. Разве моя речь похожа на тамошнюю? – Она покачала головой. – А ты странный язычник.

Я оперся о копье и повел рукой, приглашая Кинетрит продолжать.

Девушка покачала головой, словно дивясь моей непроходимой тупости, и заявила:

– Я дочь олдермена Эльдреда.

– Его дочь? – Это известие ударило меня промеж глаз. – В таком случае что ты делала в крепости Кенвульфа?

По влажному лицу моей спутницы скользнула тень боли.

– Я должна была выйти замуж за родственника короля Кенвульфа. Наш брак помог бы залечить раны в отношениях между Уэссексом и Мерсией. Мне предстояло стать миротворицей, Ворон. Отец говорил, что мой брак должен был связать наши королевства и положить конец войне. – Кинетрит нахмурилась. – Но я знаю своего дражайшего родителя. Мне известно, как он меня ценит. – Последние слова она выплюнула будто яд. – Отец готов был отдать меня Мерсии, чтобы выиграть время, необходимое для подготовки войска к тому дню, когда король Эгберт выступит против Кенвульфа. Эльдред жаждет расширить свои владения. Я и есть та самая цена, которую он готов заплатить, чтобы вести войну на своих условиях.

Миротворицы. Я слышал, что их также называли коровами мира. Могущественные отцы испокон века использовали своих дочерей для достижения таких целей, но мне никогда не приходило в голову, что эти самые дочери, девушки знатного происхождения, не спешили обнять свою судьбу. Я подумал о том, как сам помог норнам высвободить и отрезать из нити моей жизни ту прядь, которая со временем привела бы меня на место старика Эльхстана за токарным станком, среди сладко пахнущих стружек.

– Миротворицам тоже приходится платить дорогую цену, Ворон, – продолжала Кинетрит. – Они продают себя за побрякушки и красивые наряды, живут в холодной пустоте между двумя семействами, которые все равно никогда не смогут похоронить ненависть, разделяющую их.

Тут я понял Кинетрит, потому что походил на этих миротвориц. Я сам перестал быть цельным. У меня не было прошлого. Я не был ни англичанином, ни норвежцем. Девушка вытерла ладонью дождевые капли, усеивающие ее лицо, и закинула мокрые волосы за уши. Я поймал себя на том, что мог бы смотреть на нее вечно.

– Я должна была выйти замуж на следующий день после той ночи, когда мы с Веохстаном обнаружили тебя в церкви Кенвульфа, – сказала Кинетрит, рассекая воздух ореховым прутом.

– Значит, Веохстан и есть тот самый родственник короля Кенвульфа, – сказал я, полагая, что все понял.

– Всемогущий Христос и все его святые! – воскликнула девушка. – Детский деревянный меч острее твоего ума, Ворон. – Она отшвырнула ореховый прут. – Того мужчину, за которого я должна была выйти замуж, звали Ордлаф. Наверное, он убит. Этот человек отправился в поход вместе с королем, потому что нортумбрийцы вторглись на севере в наши владения.

Я промолчал.

– Ордлаф мне не нравился. Он христианин, – произнесла Кинетрит таким тоном, словно это была похвала, – но еще более страшный зверь, чем ты.

– Не могу в это поверить! – усмехнулся я. – Неужели от него пахнет так же скверно?

– Так скверно пахнуть нельзя, – ответила Кинетрит, и ее лицо тронула едва заметная улыбка. – Но Ордлафа запросто можно принять за язычника. Не сомневаюсь, этот тип понравился бы тебе. Быть может, ты даже женишься на нем, если он еще жив. – Тут ее глаза вспыхнули веселыми искорками. – Ну а Маугер? Разве ты не заметил, что он постоянно стремился быть рядом со мной с того самого момента, как ты со своими дружками-безбожниками взял нас в заложники?

– Я думал, что этот бык хотел с тобой поразвлечься, – сказал я, чувствуя, как от прихлынувшей крови загорелось мое лицо. – Я ему не верю. Он негодяй.

Кинетрит прыснула и хвастливо заявила:

– Старина Маугер знает меня с раннего детства. Мой отец послал его вместе с ярлом Сигурдом, чтобы вернуть меня в Уэссекс. Вероятно, он решил, что спасать договор уже слишком поздно. Тут не поможет даже миротворица. Мой отец не дурак. Он без колебаний использовал бы меня в своих целях, но только в том случае, если бы это ему что-нибудь дало. Сейчас, похоже, отец усомнился в результате. На свете есть и другие короли. Они тоже имеют родственников. Есть другие договоры и сделки.

Кинетрит двинулась дальше, я последовал за ней и спросил:

– Значит, твой отец послал Сигурда за книгой, а своего телохранителя – за тобой?

– Да, – подтвердила девушка. – Но ты сделал за Маугера его дело, схватив меня в церкви. Так что ему оставалось только следить за тем, чтобы грязные язычники не распускали свои лапы.

Она говорила таким тоном, словно эта задача была вполне по силам уэссекскому воину. Мне захотелось узнать, как бы поступил Маугер, если бы Свейну, Браму или Флоки Черному вздумалось поразвлечься с девушкой.

– Что ж, со своей задачей он не справился, – раздраженно заметил я. – Где был этот здоровяк, когда Глум со своими кусками дерьма напал на тебя среди ночи?

Кинетрит нахмурилась, и я сообразил, что она тоже не понимала, почему Маугер не проснулся и не пришел к ней на выручку.

– Не могу поверить, что он убит, – помолчав, сказала Кинетрит. – Это просто невозможно. Мы с ним никогда не были близки. – Она решительно тряхнула головой. – Отец говорит, что Маугер – злобный тип. Свой меч он любит больше, чем какую-либо живую душу на всем белом свете. Ворон, разве может человек испытывать такие чувства к куску железа? – спросила она.

Моя рука непроизвольно потянулась к рукоятке меча. Это движение само по себе уже стало убедительным ответом.

Кинетрит поморщилась и сказала:

– Так или иначе, полагаю, в ту ночь в угольных копях Маугер отправил на тот свет изрядное количество мерсийцев. Отцу будет его очень не хватать.

Я вспомнил тошноту, поднявшуюся у меня в желудке при виде вооруженных всадников, крадущихся к лагерю Сигурда.

– Маугер был величайшим воином во всем Уэссексе, – чуть ли не с гордостью добавила Кинетрит.

Моя голова шла кругом. Я пытался разобраться в услышанном, но один момент никак не увязывался со всем остальным. Так нож не желает входить в чужие ножны.

– Веохстан был твоим возлюбленным? – с укором спросил я. – Ты изменяла своему жениху даже накануне свадьбы? Я видел, как вы шли к церкви, держа друг друга за руки.

Тут Кинетрит горько усмехнулась. Ее глаза цвета плюща наполнились слезами, и девушка вытерла их рукавом.

– Веохстан был моим опекуном. По крайней мере, формально. На самом деле он должен был оставаться заложником у короля Кенвульфа, стать гарантией того, что мой отец не нападет на Мерсию.

– Значит, Веохстан не был твоим возлюбленным? – спросил я.

– Он мой родной брат.