Текст книги "Кровавый глаз"

Автор книги: Джайлс Кристиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава десятая

– Ворон, сколько воинов ушли с Кенвульфом? – спросил Сигурд.

Его взгляд сиял так, будто он верил, что норны, определяющие судьбы людей, сейчас плетут свой самый замечательный узор.

– Не меньше семидесяти, – ответил я. – Из них тридцать дружинников. Настоящие бойцы, господин, а остальные – ополченцы. Насколько я видел, король оставил в крепости около двадцати воинов. Там есть и другие люди, но они не должны доставить нам особых хлопот.

– Надо было бы послать туда монаха, чтобы он выкрал книгу, – сказал Улаф, удивленно оглядывая отца Эгфрита.

Все мы понимали, что короля Кенвульфа убедило выступить на север именно письмо монаха, а не наше с Маугером появление.

– Ему известно, как она выглядит. – Кормчий пожал плечами. – Будь я проклят, если хоть раз в жизни видел книгу, хотя кое-что слышал о них.

– Нет, – покачал головой Маугер. – Риск слишком велик. – Он снова надел боевые браслеты, которые скрыли свирепую татуировку у него на руках и позвякивали при каждом движении. – Если мерсийцы хотя бы заподозрят, что нам нужна книга, то они запрячут эту проклятую штуковину так глубоко, что нам придется стоять здесь и ковыряться в заднице вплоть до самого Судного дня. – Маугер ткнул большим пальцем в отца Эгфрита. – Согласен, монах – хитрый старый горностай. Но если бы он заявился туда один, то ему пришлось бы иметь дело с другими служителями церкви, к примеру с тем аббатом, который при мне что-то нашептывал на ухо Кенвульфу. Среди них много таких, кому собственный же ум выйдет боком. Это хитрые бестии, поверьте мне на слово. Вам никогда не приходилось вытрясать из священников серебро на войну? С таким же успехом можно выжимать из камня кровь, – закончил он и сплюнул.

– Маугер прав, – согласился Сигурд. – Мерсийцы не должны знать, что нам нужна книга. К тому же теперь они обезглавлены, как одуванчик в сильный ветер. Короля нет с ними. – Ярл поджал губы. – Когда мы нападем, они будут думать только о том, как бы спасти собственную шкуру. Мы ворвемся в крепость, навалимся всей силой и захватим книгу. – Он посмотрел на Свейна Рыжего, на шее которого висел маленький серебряный топорик. – Полагаю, Тор одобрил бы такой план, – сказал Сигурд, улыбнулся, и Свейн ответил ему тем же.

– Все согласны? – спросил ярл.

На мгновение он задержал взгляд на Глуме. Тот тоже кивнул и поправил обрубок руки, лежащий в кожаной перевязи. Все воины ответили согласием, кто словом, кто кивком. Волчья стая начала готовиться к бою.

– Ворон, у тебя вылетело из памяти просветить меня о том, насколько прочны стены? – спросил Сигурд, когда я указал в сторону поселка, видневшегося вдалеке.

Начинало смеркаться. Морось перешла в дождь. Крупные капли срывались с козырьков наших шлемов. Мы стояли, изучая твердыню короля Кенвульфа.

– Стены толстые, господин, – вынужден был признать я. – Сделаны они на совесть. Но ров неглубокий.

– В такой дождь просто так стену не подожжешь, Сигурд, – заметил Улаф. – Похоже, нам придется ждать приглашения.

– Не беспокойся, старик, – вставил Бьярни. – Тамошние женщины остались без мужей. Они сами перетащат нас через стены и уложат к себе в кровать. – Он хитро усмехнулся. – Но чтобы поднять наверх меня, потребуется три или четыре бабы. Моя мошонка такая же тяжелая, как кошель с серебром.

– Англичанки скорее оседлают своих хряков, чем взберутся на тебя, – сказал Бьорн и в ответ получил от брата подзатыльник.

– Что бы мы ни решили, сделать это надо будет быстро, – сказал Глум, махнув обрубком руки, одетым в кожаный чехол. – У нас нет времени брать мерсийцев измором. Когда Кенвульф поймет, что его обманули, он придет в слепую ярость. Гордость вернет его сюда быстрее Слейпнира.

Асгот объяснил мне, что Слейпнир, восьминогий серый конь Одина, – самое быстрое на свете животное. Глум говорил правду. Времени у нас было мало.

Мерсийцы еще не могли нас видеть, ибо мы по-прежнему держались в отдалении, повесив пестрые щиты за спину. Больше того, мы стояли в низине, на лугу среди стеблей щавеля, крапивы и первоцвета, обгрызенных накоротко пасущимися коровами. Из зарослей осоки с безумной трелью взмыла в небо овсянка, жутко напугавшая отца Эгфрита.

Сигурд проводил птицу взглядом, кивнул и приказал:

– Асгот! Пусть мерсийцы увидят, кто мы такие.

Старик годи достал знамя Сигурда – красное полотнище с оскаленной волчьей головой – и привязал его на конце длинного древка копья, сделанного из ясеня.

Затем ярл обернулся к отцу Эгфриту и процедил сквозь зубы:

– Начинай молиться своему богу, англичанин. Пусть книга окажется там! Если я напрасно потеряю хотя бы одного человека, то сниму твою голову с плеч.

Монах побелел как полотно. Мы стали подниматься на противоположный край низины, гремя кольчугами и оружием, скрипя кожаными ремнями и перевязями, грозным топотом предвещая приближение смерти.

Скандинавы поднялись на гребень невысокого холма, находящегося в двух полетах стрелы от крепости. Нас заметили крестьяне, работавшие в поле. Они в панике побежали к крепости, перебрались через ров и укрылись за стенами, бросив печь для обжига кирпича, изрыгающую желтый дым. Когда мы остановились перед прочным деревянным частоколом, за стеной уже колыхался редкий лес копий. Сигурд тоже не тратил время даром. Он разослал пять отрядов по пять воинов вокруг крепости, чтобы перекрыть все возможные пути отхода. Норвежцев было слишком мало. Кольцо осады получилось очень редким, но лишь храбрец или глупец рискнул бы перескочить через стену в надежде вырваться на свободу.

Вскоре над главными воротами появился седобородый воин и громко, отчетливо спросил:

– Кто вы такие?

В его голосе не было страха, однако наконечники копий, торчавшие над частоколом, колыхались как-то неуверенно. Те воины, которые их держали, вряд ли разделяли пыл седобородого ветерана.

– Что вам здесь нужно? – крикнул он.

Сигурд неторопливо вышел вперед. Его начищенная кольчуга сверкала, золотистые волосы перед боем были заплетены в косы. Сам Тир не смог бы выглядеть страшнее.

– Я Сигурд, сын Гаральда Твердого, – громовым голосом произнес ярл. – Вы откроете ворота, или все, кто находится внутри, умрут.

– Что вам нужно от нас, датчане? – спросил седобородый воин, обводя нас взглядом.

Улаф вполголоса обругал его последними словами. Мерсиец задержал взгляд на отце Эгфрите, и я только сейчас обратил внимание, что монах вместо рясы надел богатый алый плащ. Серебряный крест, мокрый от дождя, висел у него на шее, привлекая взор и отражая остатки бледного дневного света. В этом новом облачении монах выглядел еще более хрупким и слабым, чем прежде.

– Открывай ворота! – властно воскликнул Сигурд. – Тогда я скажу, зачем мы пожаловали в твердыню Кенвульфа.

– Наш король сейчас изволит трапезничать. Его не обрадует твое появление здесь, Сигурд, сын Гаральда, – резко промолвил пожилой мерсиец. – Уходи, пока никто не предупредил нашего господина. Ты должен быть наслышан об этом великом воине, не знающем страха. Он настоящий христианин. – В последних словах этого человека прозвучала угроза. – Король Кенвульф раздавит вас ногтем, словно блоху. Убирайтесь немедленно, пока вы еще способны идти сами! Даже в этом случае я оглядывался бы назад.

– Твой король отправился размахивать мечом на север, – крикнул Сигурд, указывая на вытоптанную дорогу, усыпанную кучами конского навоза, по которой сегодня днем удалилось войско Кенвульфа. – Если ты солжешь мне еще раз, то я отрежу тебе язык, перед тем как задушить собственными внутренностями!

Седобородый воин повернулся к своим людям и выкрикнул какую-то команду.

Маугер схватил меня за плечо и прошипел:

– Ворон, скажи скандинавам, чтобы они подняли щиты.

В этот момент на стенах показались защитники крепости с луками в руках, но норвежцы уже отцепили круглые щиты и подняли их, прикрывая лица. Стрелы мерсийцев вонзились в прочные липовые доски или отлетели в сторону, не причинив никакого вреда.

Улаф, прикрываясь щитом, кивнул ярлу. Он хотел сказать, что мерсийцы только что раскрыли свои силы, по крайней мере в том, что касалось лучников. Их было слишком мало, чтобы причинить нам серьезное беспокойство.

Сигурд опустил щит, из которого торчали две стрелы с белым оперением, и сказал:

– Ты только что призвал сюда стервятников, мерсиец. Они прилетят черной тучей, которая затмит солнце.

При этих словах отец Эгфрит вдруг со стоном рухнул на землю. Свейн Рыжий бесцеремонно оттащил монаха за линию норвежцев, выстроившихся перед воротами.

Когда стемнело, мы зажгли факелы и костры, шипящие под дождем. Жидкое кольцо огня окружило крепость Кенвульфа. Скандинавы мастерски умели сооружать укрытия из тонких веток и промасленных кожаных плащей. Они привыкли защищаться от морских брызг, так что мы устроились достаточно удобно. Я обвел взглядом ночной пейзаж. Костры отбрасывали свет на деревянные стены. Создавалось впечатление, что крепость осадило многочисленное войско, однако на самом деле нас было слишком мало.

– А вдруг Кенвульф вернется? – спросил Бьярни.

Он сосредоточенно морщил лоб, затягивая разболтавшееся кольцо на своей кольчуге. Мы укрылись от дождя, но оставались наготове на тот случай, если защитники крепости вздумают совершить ночную вылазку.

– Ему потребуется два дня, чтобы достигнуть северных границ, – возразил отец Эгфрит, потирая бритую тонзуру.

Он укрывался под навесом из ветвей орешника, на которые была навалена длинная трава.

– Хотя, видит бог, узнав правду, Кенвульф проделает обратный путь вдвое быстрее.

Желтые зубы служителя божьего сверкнули в отсветах пламени костра, и у меня мелькнула мысль о том, почему монах получал такое наслаждение, обманывая других христиан.

– Когда старина Кенвульф заподозрит, что какой-нибудь уэссексец или, еще хуже, валлийский ублюдок греет своей задницей его трон, он поскачет назад так быстро, что у него оторвется борода, – добавил Маугер и поморщился.

– Ребята, у нас нет времени на девок, – сказал Улаф, подходя к нам.

В одной руке он держал шипящий факел, в другой – щит. Со шлема кормчего стекали капли дождя. Улаф только что закончил обход отрядов, окруживших крепость.

– Не считая вот этого, в стенах есть только еще один выход. Аслак надежно прикрывает его, – продолжал он. – Вся беда в том, что легкого пути внутрь тоже нет. Крепость закрыта так же туго, как задница хорька. – Кормчий повернулся к ярлу, который встал, чтобы выслушать его доклад. – Сигурд, завтра нам придется поджигать крепостные стены. – Улаф поднял лицо к черному небу. – Если, конечно, дождь прекратится.

– Нет, Дядя, – сказал Сигурд, почесывая золотистую бороду. – У меня есть другой план. – Он повернулся ко мне, и его глаза блеснули в свете костра рыбьей чешуей. – Ворон, ты уже знаешь про Одина, Тора, Ран и Тира, бога войны, но что тебе известно о Локи?

– Только то, что я слышал от других, господин, – сказал я. – Локи – жестокий бог. Ему доверяют одни глупцы.

– Собачье дерьмо! – усмехнулся Сигурд. – Локи славится злобой и коварством, это да. Но у каждого бога, даже у Локи, есть то, чем стоит гордиться. Любой из них будет польщен тем, что воин заручится его содействием против этих последователей Белого Христа, распространяющих свое лживое учение по всему миру так же, как крестьянин разбрасывает по полю свиное дерьмо! Локи отличается хитростью. У него в голове больше уловок, чем волос в бороде Брама. – (Брам услышал эти слова и гордо улыбнулся.) – Я попросил Локи помочь мне. – Полные губы Сигурда растянулись в усмешке. – Он так и сделал.

Тут-то Сигурд и рассказал мне о своем замысле. Оказалось, что отец Эгфрит не падал ни в какой обморок. Сегодня днем он разыграл перед мерсийцами настоящее представление.

– Ну а зачем алый плащ? – спросил я монаха.

Служитель божий укрывался, словно мышь в норе, так, чтобы его не было видно с крепостных стен.

– Мы хотели, чтобы мерсийцы поверили в то, что я епископ, оторванный от паствы язычниками. Для этого мне надлежало одеться соответствующим образом, – ответил отец Эгфрит, счищая соринку с плаща, опушенного мехом. – Любой христианин сжалится над посланцем Господа, оказавшимся среди варваров.

Монах откровенно наслаждался замыслом Сигурда, исполненным коварства, которое сделало бы честь самому Локи.

Всю ночь мерсийцы оставались за стенами. Вероятно, они надеялись на то, что мы отправимся искать добычу полегче или же их король вернется и даст бой у стен собственной твердыни.

На следующий день Эгфрит «умер». Кальф и щербатый Ингульф разыскали где-то немного мела и втерли его в кожу монаха, придав ей мертвенную бледность. Затем мы туго замотали Эгфрита в вытертую шкуру. Сигурд накинул на плечи алый плащ, отделанный мехом, зажал в руке серебряный крест и намотал цепочку на кулак. Потом, когда на востоке поднялось солнце, Сигурд, Улаф и Свейн встали перед главными воротами подобно богам войны.

Ярл молча постоял так какое-то время, а потом окликнул защитников, которые провели на стенах всю ночь:

– Позовите того седобородого, с которым я говорил вчера!

– Я здесь, Сигурд, – послышался ответ, и показался воин, сжимающий в руке копье. – Что тебе от нас нужно? Ты здесь ничего не получишь. Скоро возвратится мой король, тогда все вы умрете прямо здесь.

– Продолжай, старый сморщенный козлиный член! – крикнул Сигурд, поднял руку и щелкнул пальцами. – Пользуйся языком, пока он у тебя еще есть!

При этих словах седобородый воин едва заметно усмехнулся. Он, конечно же, был одним из дружинников короля Кенвульфа. Этот опытный воин знал, что перед схваткой противники всегда выкрикивают друг другу оскорбления. Норвежцы в этом особенно преуспели.

– Открывай ворота и впусти меня, беличье дерьмо! – властно потребовал Сигурд. – Я приведу с собой десять человек, не больше. Даю слово.

– Слово язычника для меня ничего не значит, – ответил мерсиец и плюнул со стены. – Вы испражнения дьявола! Святой дождь смоет вас с лица земли точно так же, как и этих ублюдочных валлийцев.

Сигурд шепнул что-то товарищам. Норвежцы разом развернулись и направились прочь.

– Подождите! – окликнул их седобородый защитник крепости. – Где тот человек в красном плаще, который был с вами вчера? Если глаза меня не обманули, это был служитель святой церкви.

– Да, епископ из Вустера, – ответил Сигурд, разжал кулак, и серебряный крест повис на цепочке. – В жизни не видел такого жалкого червя. Вот, заберите, если считаете, что от этого вам будет хоть какой-то толк. Все равно я скоро получу его обратно.

С этими словами он швырнул в воздух крест, который на мгновение сверкнул в лучах утреннего солнца, а затем скрылся за деревянным частоколом.

– Вы убили благочестивого епископа?

Лицо пожилого мерсийца скривилось от отвращения, но все же он послал одного из своих людей подобрать маленькое сокровище.

– Я непременно прикончил бы его, если бы за меня это не сделал страх или какой-то другой недуг, – ответил Сигурд. – Пусть ваш Белый Христос в загробном мире сделает из него подставку для ног, – закончил он и пошел прочь.

До конца этого дня больше ничего не произошло, зато ночью некоторые норвежцы начали роптать. Мол, если мерсийцы не сложат оружие в самое ближайшее время, то нам предстоит жестокое сражение с их королем, горящим жаждой отмщения. Сигурда это, похоже, нисколько не беспокоило. Он обратился за помощью к коварному Локи, которого почти все люди боялись, а потому избегали. Ведь даже боги должны иметь честь.

На следующее утро над главными воротами крепости показался человек, который начал что-то кричать. Сигурд долго выжидал, наконец вышел узнать, что мерсийцы хотели ему сказать. Оказалось, это был все тот же седобородый воин. Он выглядел уставшим и возбужденным.

– Покажите мне епископа, – попросил мерсиец.

– Зачем? – ответил Сигурд, разводя руками. – Эта жаба уже начинает вонять! Я приказал своим людям отрубить ему руки и ноги и развесить их в лесу на корм для воронья.

– Покажите мне его, – взмолился седой ветеран.

Сигурд пожал плечами, окликнул Свейна и велел ему доставить труп к воротам. Рыжий воин принес Эгфрита, завернутого в старую шкуру. Лицо монаха отливало мертвенной бледностью. Свейн швырнул тело на землю, и я был поражен тем, что отец Эгфрит не завопил от боли.

– Вот труп, мерсиец. – Сигурд сплюнул. – Похоже, ваш бог не нашел причин сохранить жизнь своему слуге.

Улаф прикрыл нос и рот, словно от покойника исходила вонь. Сигурд отступил от него и поморщился.

– Я выкуплю у вас тело епископа за тридцать серебряных монет, – сказал мерсиец.

– Ха! – Ярл рубанул воздух рукой. – Скоро я получу все серебро, какое только захочу. В нем можно будет закопать тебя с головой.

– Едва ли. Скоро вернется король Кенвульф. Вы не доживете до того дня, когда трава вырастет высокой. – Седобородый воин мрачно усмехнулся.

Сигурд склонил голову набок, делая вид, будто обдумывает предложение.

– Мне все равно. Можете забирать священника, – наконец сказал он. – Это избавит моих людей от неприятной задачи рубить труп на части. Не думаю, что даже вороны польстятся на него. Он так воняет, что у них отвалятся клювы.

Защитник крепости кивнул и сказал:

– Я опущу за стену пустой гроб, и ты получишь свои тридцать сребреников.

Прежде чем бледное солнце полностью взошло, Свейн Рыжий и Брам Медведь притащили тяжелый дубовый гроб туда, где импровизированные укрытия защищали нас от взоров мерсийцев.

– Ворон, ты точно готов сделать это? – спросил Сигурд, положив руку мне на плечо. – Если мерсийцы тебя обнаружат, то убьют.

Я кивнул и сказал:

– Боюсь только того, что они сразу же закопают меня в землю.

На самом деле гораздо больше я пугался совсем другого. Мне довелось два года прожить среди христиан. Мое сознание пропиталось причитаниями о том, что их бог является единственным, истинным, обладающим непостижимым могуществом. Теперь мне предстояло украсть сокровище, принадлежащее этому богу.

– Нет-нет! Они этого не сделают, – возразил Эгфрит и покачал пальцем.

Его кожа по-прежнему была покрыта мелом, что делало белки глаз и зубы еще более желтыми.

– Зачем мерсийцам выкупать тело и сразу его хоронить? – презрительно спросил он, шмыгая носом. – Они умастят тело благовониями и выставят его в церковном склепе в надежде на то, что странники и просто добрые христиане будут платить деньги за возможность прийти и собственными глазами лицезреть мученика. – Монах сурово посмотрел на Сигурда. – Ведь мерсийцы громогласно объявят, что епископ был зверски убит язычниками.

Сигурд недоверчиво покачал головой, затем пожал плечами, показывая, что это его нисколько не заботит.

– Теперь слушай меня, Ворон, – продолжал Эгфрит. – Если книга там, то она будет лежать рядом с алтарем или на каком-нибудь другом видном месте. Следует ожидать, что ее будет кто-то охранять, нести бдение. Если тебе повезет, то это окажется ребенок или даже женщина.

– Боги будут следить за тобой, парень, – сказал Улаф, лицо которого в утреннем свете сияло добротой. – Сигурд говорит, что ваши жизненные нити переплетены. У тебя все будет хорошо.

– Надеюсь на это, Дядя, – сказал я, выдавив улыбку.

Мои ладони были липкими от пота, внутренности превратились в жидкость. Меня вместе с мечом, но без кольчуги и шлема завернули в кожаный плащ, закрыв даже лицо. Когда я окажусь внутри крепости, единственным моим доспехом будет скрытность.

– Орм проделал по бокам дырки для воздуха, – сказал Сигурд. – Они маленькие. Когда опустят крышку, их не будет видно. – Он похлопал меня по груди. – Не забывай напрягать мышцы. – Ярл усмехнулся. – Епископ мертв уже много часов.

Я не издал ни звука, не шевельнулся, когда Свейн взвалил меня на плечо и вынес на открытое место перед главными воротами. Я не мог видеть мерсийцев, но даже сквозь кожаный плащ чувствовал их взгляды. Норвежцы положили меня в дубовый гроб и запечатали крышку сосновой смолой. Вот когда я ощутил запах протухшего зайца, которого Флоки Черный положил в гроб, чтобы усилить обман зловонием смерти, и мысленно выругал его за эту предусмотрительность.

Послышалось позвякивание. Я решил, что это упал на землю кошель с серебром, брошенный седобородым воином.

– Оставьте епископа там и отойдите на сто шагов, – крикнул он.

Затем послышался скрип тяжелых ворот и кряхтение мерсийцев, которые понесли меня в крепость, проклиная жестокость язычников. Наконец гроб опустили, и я рассудил, что, должно быть, находился в церкви короля Кенвульфа, ибо голоса людей теперь отражались от каменных сводов. Я лежал тихо и неподвижно, как и подобало мертвому епископу. Мне казалось, что целая вечность прошла в этом зловонном мраке, наполненном моими мольбами о том, чтобы боги скандинавов присматривали за мной, а христианский ничего не видел.

Через какое-то время я почувствовал, как по мне что-то ползает. Вероятно, это были черви, выбравшиеся из дохлого зайца. Мучительно медленно я переместил правую руку, сдвинул с глаз кожаное покрывало, затем выглянул в отверстие для воздуха. Сигурд был прав. Дырочка оказалась крошечной. Я ничего не смог рассмотреть, но предположил, что настала ночь. Наверное, я провалялся в гробу слишком долго, удерживаемый не столько тяжелой крышкой, сколько страхом. Вполне возможно, король Кенвульф сейчас уже сражался с Сигурдом на лужайке перед частоколом.

Я лежал в зловонном ящике и ничего не мог поделать с червями, поэтому закрыл глаза, сосредоточился, напряг все сухожилия, чтобы помочь слуху распознать звуки окружающего мира. Мне не было слышно ничего, кроме потрескивания факела и шуршания мышей на полу, устланном соломой. Я промок насквозь от пота, по мне ползали черви, все тело затекло от неподвижности. Когда я попробовал пошевелиться, в ногах закололо так ужасно, что мне пришлось стиснуть зубы, сдерживая ругательство. Медленно, превозмогая мучительную боль, я вернул конечностям хоть какие-то ощущения и вдруг понял, что мне необходимо выбраться из гроба. Иначе я поверю в то, что действительно умер, а черви начнут питаться живой плотью. Но даже тогда мне потребовалась целая вечность, чтобы набраться мужества и поднять крышку. Я понимал, что эти вот вздохи, пусть совсем неглубокие и сдавленные, могли оказаться для меня последними.

Орм намазал на края крышки очень тонкий слой сосновой смолы. Всего нескольких ударов, которые вполне могли бы привлечь внимание охранника, оказалось достаточно, чтобы открыть гроб. Я осторожно снял крышку, выбрался в темное пространство церкви Кенвульфа, жадно вдохнул прохладный свежий воздух, огляделся и шепотом поблагодарил Локи за то, что был здесь один.

Тут у меня застыло сердце. Совсем рядом, у маленького каменного алтаря, спал воин в короткой кольчуге. Он положил копье на колени и уронил голову на подушечку, на которую становится священник во время молитвы. Мерсиец громко храпел, и я поразился тому, что не услышал его раньше.

Позади него, на дубовом алтаре, освещенном шипящей восковой свечой, лежала священная книга, сборник Евангелий, переписанных святым Иеронимом. Как же она была прекрасна! Обложка из серебряного листа, расплющенного до толщины лезвия ножа, на ней – золотой крест, украшенный темно-красными и зелеными драгоценными камнями. Я поежился, когда понял, что не стоило любоваться этой красотой. Бросая взгляды на книгу, я тем самым приглашал ее распространить на меня свою власть. Однако пока что она еще не принадлежала мне, а я – ей.

Стражник счастливо храпел, но я не мог рисковать. Вдруг он проснется, когда я открою дверь церкви?! Я приставил меч к его горлу и какое-то мгновение смотрел, как под самым острием поднимался и опускался кадык.

– Один, направь мою руку, – прошептал я, сознавая, что промахнуться невозможно.

Я стиснул зубы и надавил на меч, но его острие наткнулось на хрящ в гортани и застряло. Охранник в ужасе открыл глаза, а я с силой вонзил клинок ему в горло. Он прошел насквозь и уперся острием в каменную стену. Воин зашелся жутким булькающим кашлем. Его кольчуга потемнела от крови, стекающей на колени. Он умер. Я испытал не радость, а стыд предательства и схватил книгу, которая оказалась довольно тяжелой. Ее задняя сторона тоже была отделана серебряной пластиной.

Я убрал книгу в кожаную котомку, висящую на плече, подошел к двери церкви, приоткрыл ее на ширину пальца и всмотрелся в ночь. По двору ходили люди с факелами. Дрожащее пламя отбрасывало причудливые тени на деревянные постройки и частокол. Мерсийцы не могли заснуть, когда за стенами их крепости рыскал отряд скандинавских воинов.

Вдруг у меня внутри все оборвалось. Две фигуры вырвались из тени нависающей крыши и устремились ко мне, держась за руки. Я с силой толкнул дверь и остался стоять за ней, сжимая меч и жалея о том, что на мне нет кольчуги. Мое сердце успело сделать пять ударов, затем я услышал приглушенный женский смех. Дверь со скрипом отворилась.

– Ни с места, или вы умрете! – прошипел я, оскалился, поднял меч и пинком закрыл дверь.

Мужчина шагнул вперед, загородил собой девушку и сказал с явной угрозой:

– Не трогайте ее!

Он оказался совсем молодым, но на нем была надета кольчуга, а на поясе висел меч.

– Закрой рот, мерсиец, – прорычал я, шагнул вперед, приставил острие меча ему к горлу и вытащил из ножен его клинок. – Пройдите вон туда. – Я указал на самый темный угол церкви. – Встаньте на колени.

Девушка покорно повиновалась, но парень медлил, уставившись на меня черными глазами, полными ненависти.

– Делай как сказано, или я ее убью!

Парень рухнул на колени. Я вытащил из гроба кожаный плащ, разорвал его на полосы, привязал своих пленников спина к спине и заткнул им рты. Девушка вскрикнула и схватила парня за руку. Она увидела пепельно-серое лицо стражника, перерезанное горло которого казалось мрачной черной гримасой, обрамленной рассеченной плотью.

– Если будете вести себя тихо и смирно, то останетесь жить, – сказал я, убирая меч в ножны. – Я уже получил то, ради чего пришел.

Девушка со страхом посмотрела на пустой алтарь, и тут снаружи раздались крики. Я снова выхватил меч и приготовился к тому, что дверь распахнется и внутрь ворвутся вооруженные воины, обуянные яростью. Но в церковь никто не ломился, а вопли продолжались. Тогда я подошел к двери, чуть приоткрыл ее и понял, почему кричали мерсийцы. Люди, объятые паникой, беспорядочно бегали во все стороны. Сигурд поджег главные ворота.

Ярко-оранжевые искры кружась поднимались к черному небу. Пронзительные женские крики разрывали ночную темноту. Я воспользовался суматохой и побежал, но не на юг к главным воротам, а на запад, к другим, поменьше. Мне было известно, что за ними затаились Аслак, Остен, Халлдор, Тормод и Гуннар. Во всеобщей панике никто не обращал на меня внимания. Я пробежал мимо спешно вооружавшихся мужчин и женщин, которые уводили в безопасное место детей, и оказался перед западными воротами, освещенными парой огромных факелов. Двое воинов беспокойно расхаживали в пляшущих тенях, словно недовольные тем, что им приходилось оставаться здесь, в то время как другие спешили к главным воротам, навстречу врагу. Я приблизился к ним, опустив голову, крепко сжимая меч и чувствуя, как в висках гулко стучит кровь.

– Что там происходит? – спросил тот, что стоял ближе ко мне, и встревоженно дернул плечом.

Вместо ответа я полоснул мерсийца мечом по лицу, и тот упал. Второй поднял копье, но я отбил его выпад резким ударом, вонзил клинок в раскрытый рот, выдернул лезвие, подбежал к воротам, вытащил засов из петель и отшвырнул его к трупам.

– Аслак! Это Ворон! – окликнул я, открывая тяжелую створку.

У меня не было никакого желания получить в грудь норвежское копье. Воины стояли в темноте, похожие на голодных волков, с поднятыми мечами в руках.

– Я было подумал, Ворон, что тебя обратили в христианство, – заявил Аслак и оскалился.

Во мраке сверкнули его глаза и зубы.

– Ребята, посмотрим, что нас ждет внутри! – проревел он.

Я шагнул к нему, схватил за плащ, и воин развернулся ко мне.

– Мы можем уходить, – сказал я. – Книга у меня! Я добыл ее!

– Там много серебра, Ворон, – рявкнул Аслак и кивнул в сторону зданий, окутанных тенями. – Если мы и умрем в этой чужой земле, то богатыми!

С этими словами он высвободился. Маленький отряд норвежцев устремился навстречу безумию, готовый сеять смерть.

– Книга у меня, Аслак! – крикнул вдогонку я, прижимая к груди кожаную котомку с Евангелиями, переписанными святым Иеронимом.

Даже если норвежцы меня услышали, им было все равно. Их опьянила жажда крови. Что значит книга для человека, который не умеет читать, которому нет никакого дела до Евангелий? Что она такое по сравнению с серебром, мехами и теплой женской плотью? Я открыл ворота в логово короля Кенвульфа, а волки пришли убивать.

Вдруг я вспомнил про парня и девушку, оставшихся связанными в церкви. Норвежцы, обуянные бешенством, убьют их прямо там, коленопреклоненных. Я представил себе, как холодная сталь погружается в бледное тело девушки, и от этой мысли мне стало тошно.

Я бросился обратно в безумную грохочущую ночь, навстречу кровавой резне.