Текст книги "Пучина боли"
Автор книги: Джайлс Блант
Жанр:
Полицейские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
10
Во время своего первого визита Кардинал не заметил, как продуманно все устроено в кабинете доктора Белла – с расчетом на то, чтобы пациенты чувствовали себя комфортно. Большие солнечные окна с полупрозрачными занавесками, яркими, как паруса; психологические и философские труды, закрывавшие стены от пола до потолка и распространявшие умиротворяющий запах типографской краски, клея и бумаги; потертые персидские ковры, – все в этой комнате так и излучало стабильность, постоянство, мудрость, – то, чего так не хватает большинству пациентов психиатра. Это место было своего рода убежищем от жизненных бурь, коконом, так и приглашавшим посетителя к раздумьям о самом себе.
Кардинал угнездился на кушетке. Он заметил, что на другом ее конце скромно уложены коробки с «Клинексом», а на столике – не меньше «Клинекса», чем в похоронном зале Десмонда; он невольно задался вопросом, сколько раз Кэтрин сидела здесь и плакала. Может быть, она рассказывала и о том, как разочаровалась в собственном муже, который уделяет ей недостаточно много внимания, недостаточно добр к ней или недостаточно терпелив?
– «Как сильно она должна была тебя ненавидеть, – прочел доктор Белл свежую открытку. – Ты ее так подвел». – Он взглянул на Кардинала поверх маленьких очков для чтения. – Какова была ваша реакция, когда вы это прочли? Я имею в виду – первая реакция.
– Что он прав. Или она. Тот человек, который это написал. Что это правда: я ее подвел, и она, вероятно, меня за это ненавидела.
– Вы в это верите?
Мягкий взгляд доктора сосредоточился на нем: не исследование, не попытка просветить рентгеном, просто ожидание ответа; в очках у него отражались яркие квадраты окон.
– Да, я верю, что подвел ее.
Во что Кардинал не мог поверить, так это что он станет с кем-нибудь так говорить. Он никогда ни с кем так не говорил, только с Кэтрин. Что-то в докторе Белле – это его вежливое ожидание, не говоря уж о мохнатых бровях и обо всем этом вельвете, – так и вызывало на откровенность. Неудивительно, что Кэтрин он нравился, хотя…
– Что такое? – поинтересовался доктор Белл. – Вы колеблетесь.
– Просто вспомнил одну вещь, – ответил Кардинал. – То, что мне однажды сказала Кэтрин, после того как она от вас вернулась. Я понял, что она плакала, и спросил, что было не так. И как прошла беседа. И она сказала: «Я обожаю доктора Белла. Мне кажется, он потрясающий. Но иногда даже самому лучшему врачу приходится делать тебе больно».
– Вы сейчас об этом подумали, потому что мой вопрос причинил вам боль.
Кардинал кивнул.
– Психотерапевты говорят: «Сначала должно стать хуже, зато потом станет лучше».
– Да. Кэтрин мне тоже так говорила.
– Не то чтобы кто-нибудь действительно хотел, чтобы пациенту стало хуже, – заметил доктор Белл. Его руки играли какой-то латунной штучкой, стоявшей у него на столе. Она была похожа на миниатюрный паровоз. – Но все мы возводим линии обороны против определенных истин, касающихся нас самих или тех ситуаций, в которых мы находимся: в сущности, против реальности. Терапия предоставляет нам место, где мы можем безбоязненно разобрать эти укрепления. Разбирает их сам пациент, а не врач, но тем не менее процесс неизбежно должен быть болезненным.
– К счастью, я пришел к вам не как пациент. Я просто хотел спросить вас об этих открытках. Я понимаю, что вы не специалист по психологическим портретам преступников…
– Боюсь, у меня нет никакого опыта по части криминалистики.
– Ничего страшного, это не официальное расследование. Но я надеялся, что вы сумеете мне помочь – высказать мнение о том, что за человек мог написать эти открытки. Их отправили из двух разных мест, но напечатали на одном и том же принтере.
– А что именно служит сейчас предметом расследования – официального или иного?
– То, что Кэтрин ум… – На этом слове у Кардинала перехватило дыхание. Он все еще не мог применить это слово к Кэтрин, хотя прошло уже больше недели. – Кэтрин.
– Вы хотите сказать – вы не верите, что она покончила с собой?
– Коронер зафиксировал самоубийство, и мои коллеги по управлению с ним согласны. Но лично для меня принять это немного труднее, хотя вы, наверное, скажете, что это просто моя линия обороны.
– Вовсе нет, я никогда не сказал бы, что это только оборона. Я с глубоким уважением отношусь ко всякого рода оборонительным сооружениям, детектив. Именно благодаря им мы проживаем дни, не говоря уж о ночах. Кроме того, я не ставлю под сомнение вашу компетентность в области расследования убийств. Мой собственный опыт общения с Кэтрин, в свою очередь, приводит меня к мысли, что она действительно с высокой степенью вероятности могла себя убить, но если бы имелись доказательства противоположного, я бы не стал спорить и называть черное белым. Безусловно, с заключением «смерть вследствие несчастного случая» мне было бы значительно легче согласиться. Но вы ведь не думаете, что это произошло случайно, верно?
– Не думаю.
– Вы считаете, что ее убили. И что за этим убийством стоит человек, написавший эти омерзительные послания, кем бы он ни был.
– Пока можно просто сказать, что сейчас я разрабатываю несколько направлений расследования. Я готов вам заплатить – я должен был сразу же это сказать.
– Нет-нет, что вы. Я никак не могу принять плату. Это не моя область. Я с радостью изложу вам мою точку зрения, так сказать, не для протокола, однако если я приму плату, это будет означать, что я уверенно предлагаю вам коммерческие услуги в этой сфере. А это совершенно не так. – Доктор Белл улыбнулся, его глаза на мгновение утонули под пушистыми бровями. – Это весьма важное предуведомление. По-прежнему желаете, чтобы я высказался?
– Будьте любезны.
Доктор ссутулил плечи и потряс головой. Если уж у человека должны быть нервные тики, подумал Кардинал, эти еще сравнительно безобидные. Врач взял первую открытку и поправил очки. Потом чуть повернулся в кресле, поднося открытку поближе к свету. Затем он замер, точно фигура на картине.
– Хорошо, – произнес он спустя некоторое время. – Прежде всего – какова натура человека, пишущего подобное? Ведь, в сущности, автор записки глумится над вами.
– Один мой друг употребил то же слово.
– Более того, автор не просто глумится: он еще и делает это исподтишка. Он или она. Как ребенок, который обзывает кого-нибудь с безопасного расстояния. Он знает, что вы не сможете дать ему сдачи. Это – трусливая, боязливая атака.
Между тем когда вы кого-то убиваете… Когда вы убиваете, это весьма личностная вещь, она происходит лицом к лицу. Обычно так. И чтобы увязать эти открытки с возможным убийством Кэтрин, вы должны предположить, что мотив в обоих случаях – один и тот же: цель – сделать больно вам, а Кэтрин стала лишь средством для достижения этого результата. И, чтобы сделать вам больно, убийца начал с того, что каким-то образом завладел ее предсмертной запиской – если только вы не считаете, что на самом деле это не ее почерк. Вы сомневаетесь насчет почерка?
– Пока мы предполагаем, что он подлинный.
– А это значит, что кто-то мог завладеть ее запиской о самоубийстве. Кто бы это мог быть?
– Не знаю… по крайней мере, пока не знаю. Пожалуйста, продолжайте.
– Он намеревается сделать вам больно, сделав больно ей; возможно, какое-то время он следит за ней. Вероятно, весьма долгое время. Вероятно, он тайно роется в ее вещах и находит записку о самоубийстве, которую она написала в какой-нибудь особенно мрачный день. Может быть, он нашел ее уже после того, как она ее выбросила, кто знает? Так или иначе, он следует за ней в тот вечер, в те часы, когда она более или менее одна, и сталкивает ее с крыши, оставив записку, чтобы сбить всех со следа. Если в действительности все так и произошло, мне представляется, что человек, сумевший все это проделать, – слежку, ожидание и финальный насильственный акт, – совсем не та робкая душа, которая дает себе труд писать анонимные пасквили. Как по-вашему, пока я рассуждаю логично?
– Хотел бы я, чтобы в отделе поведенческой психологии Полицейского департамента Онтарио соображали так же быстро, – заметил Кардинал. – Продолжайте.
– Я бы сказал, что в случае автора открыток речь идет о человеке, который вас знает. Причем я бы подчеркнул – именно вас, а не Кэтрин. Он не жалеет усилий, чтобы скрыть свой почерк. Кроме того, вы упомянули, что он отправил свои послания из двух различных мест. – Доктор Белл снова утонул в кресле, повернув его одной ногой, упершейся в столик, и заключил: – Я бы сказал, что это человек нервный и замкнутый. Ощущает себя неудачником – или неудачницей. Почти наверняка у него – или у нее – сейчас нет работы. Самооценка – глубоко в негативной зоне. И еще, судя по первой открытке, это человек, перенесший тяжелую потерю, в которой он обвиняет вас. Полагаю, детектив, вы уже рассматривали возможность, что это кто-нибудь из тех, кого вы упрятали за решетку?
– Угу, – подтвердил Кардинал. – И таких много.
– Да, но фраза «Ну как тебе это?»… Здесь сквозит одно очень специфическое намерение, вы не находите? Кто-то наступает тебе на ногу, и ты со всей силы наступаешь в ответ. «Как тебе это?» «Как тебе это понравится?» На мой взгляд, это не просто человек, которого вы посадили в тюрьму, но и, возможно, тот, кто из-за этого тюремного заключения потерял жену
– Мы не ведем статистику, но таких, думаю, тоже немало. Тюремное заключение не способствует браку.
– Госпитализация также ему не способствует, хотя в вашем лице мы имеем замечательное исключение.
Кардинал хотел сказать: «Я делал что мог, но, очевидно, этого было недостаточно», но горе стиснуло ему горло своей костлявой рукой. Он открыл портфель и достал предсмертную записку Кэтрин – оригинал, помещенный в пластик.
Доктор Белл снова повернулся к свету, падавшему из окна. Несколько раз задумчиво поскреб голову, меж песчаных и седых кудрей, и потом опять замер.
Спустя некоторое время он произнес:
– Должно быть, это было мучительно читать.
– Как вы на это смотрите, доктор? По-вашему, это подлинная записка?
– А-а. Значит, у вас все же есть сомнения насчет почерка.
– Просто скажите мне, пожалуйста, как вы это воспринимаете.
– Кэтрин вполне могла такое написать. Женщина, погруженная в глубокую, часто безнадежную печаль, но при этом способная на очень большую любовь. Думаю, именно эта любовь помогала ей справляться с депрессиями, которые могли бы еще много лет назад окончиться летальным исходом. Больше всего, – и я много раз слышал об этом от нее самой, – ее волновало то, как это подействует на вас, и, очевидно, даже в самом конце она об этом беспокоилась.
– Если только это был конец, – проговорил Кардинал.
11
Ларри Бёрк был новичком в отделе уголовного розыска. Собственно, он снял форму[18]18
То есть перешел с патрульной работы на разыскную.
[Закрыть] всего несколько месяцев назад, и ему очень хотелось произвести хорошее впечатление на коллег. Он беспокоился даже о том, что, зайдя перекусить в «Кантри стайл» в начале Алгонкин-роуд, он станет воплощением стереотипа: коп в пончиковой. Но, по правде говоря, на пончики ему было плевать, ему просто нравился кофе, который подавали в «Кантри стайл». И, если вдуматься, они там делают очень приличные сэндвичи, так почему же ему не съесть то, что он любит?
Это было его любимое занятие в свободный день – заехать в «Кантри стайл», посидеть с номером «Торонто сан» (у них самый лучший спортивный раздел), заказать гигантский кофе и сэндвич с куриным салатом – и так наслаждаться добрых полтора часа. Сегодня сквозь окна струились солнечные лучи, и Бёрку стало по-настоящему жарко, хотя стоял прохладный октябрьский день. Холмы за окнами алели и золотились.
Он слизнул с пальцев остатки куриного салата и отхлебнул кофе. Его поджидал маффин[19]19
Маффин – разновидность горячей булочки.
[Закрыть] с отрубями, но он не хотел, чтобы обед завершился слишком быстро. По правде говоря, его выходные малость поблекли после того, как они расстались с Брендой, – или, точнее, Бренда с ним рассталась. Бёрк бы с радостью продолжил их необязательный роман, растянув его еще на один-два тепловатых года.
Он уже подумывал позвонить ей на мобильный, просто узнать, как у нее дела, но ему не хотелось выглядеть жалким. И потом, Бренда была права: у них по большому счету не было общего будущего.
– А что я только что увидел, приятель, просто глазам не верю.
Бёрк поднял глаза от статьи о Сером кубке.[20]20
Серый кубок – чемпионат Канады по футболу. Проводится ежегодно.
[Закрыть] Парень за соседним столиком глядел в окно на что-то у Бёрка за спиной. Бёрк оглянулся, но увидел только парковку, на которой ничего такого не происходило.
– Он уже ушел, – сообщил парень. – Но я поклясться готов, у типа, который только что вылез из вон той «хонды-сивик», было ружье. Он вошел в прачечную-автомат. И вид у него был такой, словно он очень на кого-то взъелся.
– Вы уверены, что при нем было ружье?
– Приятель, я в прошлые выходные уложил шесть уток. Я знаю, как выглядит дробовик.
У Бёрка пересохло во рту. Табельного пистолета при нем не было, рации тоже. Он раскрыл телефон, нажал кнопку быстрого набора и связался с дежурным сержантом.
– Привет, Мо, это Бёрк. Да-да, знаю, ты послушай. Мне поступило сообщение о мужчине, который внес огнестрельное оружие в прачечную-автомат рядом с «Кантри стайл» в начале Алгонкин-роуд. Сам я его не видел, но через два стула от меня сидит охотник, который клянется, что у этого парня ружье.
Он услышал, как сержант включает рацию, и дал отбой. Затем он вышел на стоянку и направился к прачечной. Запах опавших листьев смешивался с духом стирального порошка, вырывавшимся из вентиляции здания. Воздух был такой холодный, что Бёрк покрылся «гусиной кожей». Во всяком случае, он решил, что это от холода.
Он не стал медлить. Опыт подсказывал Бёрку, что в таких вещах хуже всего – ожидание. Такие ситуации никогда не улучшаются со временем. Он надеялся, что у этого типа либо игрушечное ружье, либо он просто несет свое охотничье оружие в починку.
Он открыл дверь в автомат и вошел. Молодой человек, худой, даже тощий, с шеей как палка, преждевременно лысеющий в свои – сколько там? – самое большее лет двадцать пять, смотрел на сушильный барабан в дальнем конце ряда стиральных машин, как если бы в нем показывали футбол, а не вращалось белье. В передней части помещения, в стоящих рядком пластмассовых креслах, сидели три женщины: кто-то читал журнал, кто-то пялился в портативный компьютер. Никто из них не поднял на вошедшего глаза.
Притворяясь, будто хочет и себе взять журнал, Бёрк стал обходить стиральные машины и увидел, что у молодого человека действительно имеется ружье. Дуло смотрело в пол. Похоже, парень не осознавал, что в помещении есть другие люди.
Пятясь, Бёрк отступил шага на два. Он слегка постучал первую из сидевших женщин по плечу, а когда она всполошенно подняла взгляд, оторвавшись от своей «Шатлен»,[21]21
«Шатлен» – канадский женский журнал. Издается с 1928 г.
[Закрыть] приложил палец к губам. Он предъявил полицейское удостоверение и указал ей на дверь. Женщина открыла было рот, но Бёрк снова поднес палец к губам. Она подняла с пола рюкзачок и вышла.
Две другие женщины уже смотрели на него. Бёрк и им сделал жест, предписывающий покинуть прачечную. Обе встали, но одна из них, вместо того чтобы выйти, направилась к сушилкам.
– О господи, – произнесла она. – У него ружье.
Бёрк поймал ее за локоть и тихо сказал:
– Выходите сейчас же. Выйдите отсюда и держитесь подальше от окон. И не пускайте сюда никого, пока не прибудет моя группа поддержки. Идите. Идите.
Женщина вышла, не оборачиваясь; за ней захлопнулась дверь.
Другие люди, в дальнем конце прачечной, ничего не слышали за бульканьем и лязгом машин, и вооруженный человек уселся между ними и Бёрком. Сейчас он смотрел на Бёрка.
– Что вам надо? – спросил он. У него был неприятный голос: это утиное кряканье больше подошло бы кому-нибудь сильно постарше.
Бёрк улыбнулся:
– Один парень по соседству перепугался, когда увидел, что вы входите сюда с ружьем. Вот и я решил зайти посмотреть, в чем дело.
– Я никому ничего плохого не собираюсь делать.
– Это хорошо. Но разве вы не понимаете, что это правонарушение – носить незачехленное огнестрельное оружие в пределах города?
– Вы кто, коп?
Бёрк кивнул, снова чуть улыбнувшись. Глянул на потолок, потом снова на этого парня. Он пытался вспомнить, как их в Эйлмерском полицейском колледже учили поддерживать визуальный контакт с беспокойными субъектами. Одни видят в таком контакте угрозу, других он успокаивает. Он не мог вспомнить, на кого он как действует, поэтому решил попеременно применять то одну, то другую тактику.
– У меня сегодня выходной, – сообщил Бёрк. – А сейчас передайте мне ваше оружие, прикладом вперед.
– Нет. Не стану я этого делать.
Люди в задней части прачечной по-прежнему пребывали в неведении относительно происходящего. Если бы Бёрку удалось их отсюда убрать, он бы мог и сам ретироваться: тогда в помещении не осталось бы никого, кроме этого типа, и можно было бы спокойно ожидать подкрепления. Кстати, где оно, черт побери?
– Послушайте, – сказал ему Бёрк. – Сейчас я попрошу всех остальных выйти. Я немного волнуюсь, как бы это ваше ружье случайно не выстрелило, а ведь мы не хотим, чтобы пострадали посторонние, верно?
– Отлично. Уберите их отсюда. И сами тоже выметайтесь.
– Извините! – Бёрку пришлось перекрикивать шум стиральных машин. – Извините… сэр… мэм… – Он поднял свое удостоверение, хотя на таком расстоянии они вряд ли могли его разглядеть. – Сэр! Мэм! Я сотрудник полиции. Вынужден просить вас покинуть помещение. Нужно, чтобы вы отсюда вышли и какое-то время были подальше от здания.
– С какой радости? – отозвался мужчина. – Мои вещи вот-вот вылезут из сушилки.
– Просто выйдите наружу, сэр. Я должен обеспечить безопасность этого здания.
Мужчина что-то пробурчал, беря рюкзак и бутылку чая со льдом. Он бурчал не переставая, пока шел к двери, через которую перед этим вышла женщина – проявив значительно меньше неподатливости.
Бёрк снова повернулся к человеку с ружьем – в сущности, это был почти мальчик.
– Я попрошу вас еще раз. Не могли бы вы передать мне ваше оружие? Прикладом вперед.
Вместо ответа молодой человек загнал в ствол патрон. Душа у Бёрка ушла в пятки.
– Ладно, смотрите. – Бёрк поднял руки, – Я не вооружен. Я же говорил, у меня сегодня выходной. Просто опустите ружье, и у нас с вами, может быть, получится диалог обо всем этом. – Диалог? Какой еще диалог? Давай-ка разговаривай по-человечески, призвал он себя.
– Выйдите отсюда, вот и все, – произнес человек своим утиным голосом. – Я никому не собираюсь причинять вред. Только себе.
– Ну, хотя бы скажите мне ваше имя. Нам же надо будет потом вас опознавать и все такое.
– Перри, – ответил он. – Перри Дорн.
– А меня зовут Ларри, – представился Бёрк. – Перри и Ларри, неплохо звучит, а? – Игра в близнецов, вот как это называется. Найди способ как-то отождествить себя с объектом. Если он закурит, ты тоже закури. Если ему захочется пиццы, попроси его поделиться. Когда играешь в близнецов, ситуация может сильно измениться: они начинают видеть в тебе человека, видеть в тебе сочувствующего. – А где ты живешь, Перри?
– Вудрафф-авеню. Вудрафф, триста сорок один.
– Ну да. Возле старого вокзала? С виду неплохое местечко.
– Отстойное.
– Вот как. Снаружи-то не поймешь.
– Ну да. Просто потрясающе, сколько всяких вещей не понимаешь, когда смотришь только снаружи.
– Точно-точно, – согласился Бёрк. – Это очень точно. Может, расскажешь, что с тобой такое творится? Мне кажется, ты парень стойкий. Из тех, что могут принять несколько ударов и все равно остаться на ногах. Что происходит, Перри? Что тебя так обломало? Работа? Подружка?
Парень покачал головой. Одна сторона его рта чуть изогнулась, словно он пробовал на вкус какую-то желчь.
– Если я вам скажу, вы уйдете и оставите меня в покое?
– Я не могу уйти, пока у тебя ружье, Перри. У меня будут большие неприятности, если я так поступлю. Да скажи мне, чего ты?
Молодой человек несколько раз мигнул. Тяжелая капля пота набухла у него на лбу, медленно потекла к глазам. Конечно, в прачечной было жарко, но не настолько же.
– У меня нет подружки и работы тоже нет. Таковы начальные условия задачи. Пусть X – это студент. Бывший студент. Я собирался делать диплом в Мак-Гилле. Но только если моя девушка поедет со мной. Пусть Y – моя девушка. Бывшая. Сначала она сказала, что тоже поедет, но потом передумала, уже после того, как меня приняли, когда у меня уже был билет и прочее. Я знал – в этом уравнении что-то не так. Знал еще до того, как она дала задний ход. Я знал, что все не может быть настолько хорошо. И я оказался прав. Я нашел правильный ответ. Хотя и не понимал, как я его нашел.
– Тяжелая история, Перри, – посочувствовал Бёрк. – Тебе много чего пришлось вынести. Знаешь, не повредит, если ты дашь себе еще какое-то время, чтобы это пережить.
Молодой человек не обратил внимания на его слова.
– Я собирался поступать в Мак-Гилл. Мне должны были полностью оплатить обучение. Мне надо было выложить деньги только за учебники и за проживание, а теперь я не могу поехать. Видите ли, это не потому, что она не хотела в Монреаль. Проблема была не в этом. Она меня бросила потому, что спала с парнем, которого я считал своим другом. Обозначим его Z. Стэнли, мой так называемый друг.
Бёрку могло бы показаться, что он добился продвижения: ведь он сделал так, чтобы парень заговорил о себе и о своих проблемах. Но тот говорил без всякого чувства. Он выкрякивал свою алгебру неудач и не хотел, чтобы его отвлекали. Весь этот математический жаргон – как будто его жизнь была просто уравнением с иксами. Из-за холодности его голоса, из-за нехватки в нем чувств сердце у Бёрка колотилось вдвое быстрее обычного.
– Черт возьми, Перри. Час от часу не легче. Что ж тут удивляться, что ты сломался. Всякий бы сломался на твоем месте. Тебе надо какое-то время отдохнуть, дружище. Чтобы как-то оправиться после всех бед, которые на тебя свалились.
– «Отдохнуть». Я должен был явиться на занятия еще несколько недель назад. Теперь я потерял место. А что касается моей девушки…
– Как ее зовут?
– Маргарет. Хотя все ее зовут Пег.
– Маргарет. Ирландское имя.
Парень не слушал.
– Она крутила хвостом, – сказал он так, словно еще об этом не упоминал. – А это вроде как вводит в уравнение новый вектор. Она была мне неверна. Уже долго, за моей спиной. Она говорит – нет, это началось совсем недавно. Я не могу это доказать, но я знаю, что она лжет. У меня такое ощущение, вот и все. Всюду обман.
К этому моменту парню полагалось бы плакать, но он по-прежнему говорил этим мертвым голосом – «все кончено», вот что слышалось в этом голосе. Все стиральные машины затихли, кроме одной сушилки, громыхавшей у задней стены. Бёрк услышал, как подъехали и остановились машины: наконец-то прибыла наша доблестная кавалерия. Вдруг у него мелькнула догадка, проблеск идеи, достойный сотрудника уголовного розыска. Он обвел рукой прачечную:
– Это здесь ты с ней познакомился, Перри? Так вышло, что вы с ней в первый раз встретились именно тут?
– Пятерка с плюсом, – ответил парень и послал ему широкую улыбку.
Есть контакт! – решил Бёрк. Наконец-то хоть какое-то продвижение. Но не успел он это подумать, как Перри Дорн мотнул ружьем, уткнул себе дуло под самый подбородок и нажал на спуск.
