Текст книги "Женщина без мужчины"
Автор книги: Джастин Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
36
– Так я свободна? – спросила Натали.
– Считай, что ты у нас в гостях! Предпочитаешь вернуться на Лубянку? Там тебя уже списали в расход…
– Кириченко меня бы не выпустил!
– Свет клином не сошелся на Кириченко, кроме него, есть и другие, поумнее… Они с нами. Мы тебе благодарны… Ты выдержала с Кириченко пару минут разговора, а это страшнее любой пытки. Молодец, ты держалась, как партизанка!
Твердые губы Лапшина коснулись ее лица. Он явно ждал ответного поцелуя. Она подчинилась. От него исходил терпкий запах одеколона, а еще запах танкового топлива, водки, табака – мужественный запах. Она отвела протянутую ей руку с бутылкой водки.
– Нет, больше ни капли спиртного.
Вертолет снова спугнул стаю серых зверей, похожих на волков. Они промчались в свете прожекторов вдоль проволочной ограды, окружающей армейскую дачу.
Лапшин с преувеличенной галантностью подал Натали руку, помог выбраться из вертолета.
– Зачем ты меня привез сюда? Меня ждут в Ленинграде.
– Тебе надо кое с кем встретиться. – Он хищно улыбнулся.
Теплый освещенный дом был неподалеку, но Лапшин властно повел Натали в сторону от него, приотворил дверцу, засыпанную снегом. Обнажилось темное зияющее отверстие. Животный запах зверинца вырвался наружу вместе с облаком теплого пара. Лапшин втолкнул Натали в черный провал, шагнул вниз вслед за ней и тщательно прикрыл дверь за собой.
– Как бы не заморозить наших зверушек!
– Где мы?
– Не узнаешь? В сокровищнице. Здесь живут, между прочим, и норки твоего Василия, вскормленные по американским рецептам. Он был щедр на советы, но и не упускал возможности заработать доллары… Жаль только, что он слишком заигрался. Теперь он мертв, а ты за него в ответе.
– Чего ты хочешь?
– Проволочку… Проволочку с записью.
– Я ее расплавила… Я ради этого сожгла целую мастерскую.
– Но ты ее сначала прослушала… – раздался женский голос.
Из темноты выступила на свет Дина. Снова они встретились с ней лицом к лицу.
37
– …и сделала копию. – Сапожки Дины брезгливо переступали через мерзлую грязь.
Ее осанка, манера держаться больше подходили для подиума показа мод, чем для этого темного вонючего подземелья.
– Заставь ее сказать, где она ее прячет!
Лапшин колебался, не зная, что предпринять.
Пальцы Дины в кожаной перчатке внезапно схватили обнаженную руку Натали и прижали ее к проволочной сетке. Мгновенный прыжок пробудившейся норки, и мелкие острые зубки впились в запястье Натали.
– Неужели мне все придется брать на себя? Как всегда! А ты, мужчина, только будешь лизать ей руки?
По руке Натали текла кровь.
– Если я вам все скажу, где гарантия, что вы меня не убьете? – спросила Натали.
– Я гарантий не даю!
«Та же неумолимая твердость в голосе, как тогда на яхте…» – пронеслось в голове Натали.
Лапшин достал платок и обернул Натали руку. На белой ткани проступили кровавые пятна.
Целеустремленной походкой манекенщицы Дина прошла к выходу.
– Дадим вдове Уоллеса немного времени на размышление. Эй! Чего ты ждешь? – позвала она Лапшина. – Ну!
Лапшин, опустив голову, вышел из подземелья. Он явно прятал глаза от Натали. Дина на какой-то момент замерла в нарочито вызывающей красивой позе, прежде чем захлопнуть за собой дверь. Ее красота, изящество, энергия действовали гипнотически, и она об этом знала. Снаружи с лязгом опустился тяжелый железный засов.
В наступившей темноте в клетках закипела жаркая битва. Норки были ночными хищниками, и они жаждали выйти на охоту. Их когти царапали пол, проволока тряслась от прыжков невидимых крошечных зверушек. Наверное, их было больше тысячи. И все они желали живой добычи. Сгустки ненависти и жажда убийства скапливались там, за проволочной сеткой. Лапшин говорил, что норок тянет к воде, к реке…
Натали побежала по проходу, на бегу отворяя клетки. Темная масса устремилась к щели под дверью. Какие-то зверьки успевали вцепиться в нее. Она отбивалась кулаками, скидывала их на земляной пол, расшвыривала ногами. Природный инстинкт гнал норок на волю, на свободную охоту. Твердая земля не была преградой для тысяч когтистых лапок. Они упорно рыли подкоп.
Натали, борясь с хищной звериной массой, подтянулась на руках, ухватившись за кабель, нависший над проходом. Но кабель провис под ее тяжестью, и она снова оказалась уязвимой для кровожадной стаи. Натали топтала и отбрасывала мягкие крошечные тельца. Но хищники облепляли ее ноги. Безумный план освобождения не сработал. Натали, казалось, обрекла себя на мучительную смерть. И вдруг идея осенила ее. Она протиснулась сквозь маленькую дверцу в одну из уже освободившихся клеток. Теперь проволочная сетка защищала ее от острых зубов и когтей. Она затаилась в душной вони, скорчившись на скользком от помета полу.
– Милая! – услышала она голос Дины. – Ты там не соскучилась?
Дина, скрипя сапожками по снегу, прохаживалась возле питомника. Норки почти бесшумно делали свой подкоп. Натали надеялась, что сможет своим голосом как-то заглушить легкий шорох, каким сопровождалась их работа.
– Чего ты от меня добиваешься? – крикнула она.
– Прекрасно знаешь, чего… Скажи, где пленка, и ты будешь в порядке. Умрешь быстро. Я тебя просто пристрелю!
– А если я не скажу?
– Норки проголодались. Могу отдать им тебя живьем.
– Неужто, Дина, тебе так хочется убивать?
– Тех, кто мне мешает, – да! Слабаков и предателей…
– Ты мне не оставляешь выбора?
– У меня тоже нет выбора. Благодари за свою участь Василия. Вот кто был настоящий мой враг.
– Он очень тебе досадил?
– За это он получил свое. И ты тоже получишь. Считай, что ты уже труп.
– Идиотка! – закричала Натали изо всех сил. – Хочешь стать императрицей? Очередная шлюха сядет на российский трон? Не выйдет у тебя ничего! Да все твои мужики продадут тебя за милую душу!
Натали пыталась спровоцировать ответную ярость Дины, и она добилась своего.
Дина подняла засов, приоткрыла тяжелую дверь, сделала шаг, подняв в руке пистолет…
Ее нога в изящном сапожке повисла в пустоте. Она потеряла равновесие и какое-то мгновение балансировала на фоне морозного звездного неба. Издав вопль, она упала, и хищная волна накрыла ее. Пистолет, снятый с предохранителя, произвел один-единственный выстрел. Пуля улетела куда-то в пространство. Когти и зубы хищников рвали кожу упавшей Дины. Она отчаянно отбивалась, но слишком велика и свирепа была наваливающаяся на нее сила. Пока никто не пришел к ней на помощь, для Натали оставался один путь спасения – бежать из подземелья, наступив на тело поверженной соперницы. Она не торжествовала и не думала о мести – только бы сохранить себя и вторую жизнь, которая зародилась в ней.
Непроизвольный выстрел и крики терзаемой норками Дины всполошили охрану. Пытаться скрыться за пределами дачи значило стать мишенью для пули какого-нибудь солдата или добычей полудиких собак. Натали выбрала наиболее разумный вариант. Окна генеральской дачи, подернутые изморозью, приветливо светились. Она взбежала на веранду, локтем выдавила одно из стекол, просунув руку, нащупала задвижку. Французское окно, преодолевая сопротивление наваленного на веранде снега, чуть приоткрылось. Натали протиснулась в узкую щель и прикрыла окно за собой, отгородившись от ада, который творился в морозной мгле.
Луч сторожевого прожектора скользнул по заснеженному пространству и высветил фигуру Дины. Облепленная вцепившимися в нее пушистыми комочками, она все-таки сумела встать на ноги. Теперь, окровавленная, полуслепая, потерявшая ориентацию, она, размахивая руками, брела в том направлении, куда тянула ее стая. Это был уже не человек. Это было лишь страшное его подобие.
Вопли Дины, борющейся за свою жизнь, заставляли леденеть сердца сбегающихся охранников. Она покачнулась и свалилась с обрывистого берега на замерзшую поверхность речки. Лед под ней начал проседать. Черная вода жадно сгладывала белый снег. Норки копошились на ней, и казалось, что Дина покрыта шевелящейся шкурой. Разноцветные жуткие глазки вспыхивали искорками в луче прожектора.
Всего этого Натали уже не видела. Она не знала и не хотела знать, нашла ли Дина свой конец или вновь явится перед ней, как гость из преисподней.
Натали ощупью следовала за той волшебной ниточкой, которая поможет ей спастись. Миновав несколько комнат, она наконец обнаружила кабинет с телефонами. У Натали не осталось друзей или союзников, ее окружали одни враги. Может, только циничный и сластолюбивый Ролекс был единственным, кто выглядел нормально среди безумцев, дерущихся за власть.
На телефонном аппарате был знак правительственной связи. Она подняла трубку. Телефонистка тут же с готовностью ответила. Натали запомнила код министра, сообщенный ей Ростовым под «большим секретом». По этому коду, как хвастался Ростов, его могут выдернуть из любой постели. Вероятно, сейчас он спал в постели, вполне досягаемой для телефонной службы, потому что откликнулся незамедлительно:
– Госпожа Невски?! Что же это такое? Какой приятный сюрприз! Вас ищут по Петербургу десять тысяч курьеров. В том числе вся ваша команда и я, ваш покорный слуга… Где вы?
– Я на даче Министерства обороны… в гостях у генерала Лапшина.
– С чем вас и поздравляю! – Ростов был и раздражен, и обижен.
– Посоветуйте, как мне выбраться отсюда?
– Вероятно, так же, как и добрались. В нашей армии достаточно транспортных средств.
– Кажется, армия не соглашается предоставить мне эти средства. Армия очень настаивает, чтобы я здесь осталась.
– Это уж вам решать! – Ростов, очевидно, ревновал Натали к блестящему молодому генералу.
– Я уже приняла решение. Если вы, как только что обмолвились, мой покорный слуга, то окажите мне услугу – сделайте так, чтобы наш разговор был зафиксирован соответствующими службами.
– Я думаю, так оно и есть, – озадаченно пробормотал в трубку Ростов и чуть слышно вздохнул.
– Повесь трубку! – приказал ворвавшийся в комнату Лапшин. Он был мертвенно-бледен. На белом лице выделялись глаза – черные, как и пистолет в его руке.
– Так, значит, наш разговор зафиксирован? – громко переспросила Натали.
– Конечно, – подтвердил Ростов, заинтригованный ее настойчивостью.
– Тогда я передаю трубку гостеприимному хозяину. С вами будет говорить генерал Александр Лапшин.
Протянутая ею трубка соприкоснулась с дулом пистолета, направленного на нее.
– Переговори с министром Ростовым. Меня срочно нужно доставить в Ленинград.
У Лапшина дрожали руки. Он выронил трубку…
– Алло! Алло! – кричал в телефонную трубку Ростов.
Связь отключилась.
– Вот теперь мою смерть обязательно повесят на тебя, – торжествующе заявила Натали.
– А на тебя смерть Дины, – сказал Лапшин. – Ты убила ее.
– Она умерла? – спросила Натали, не в силах скрыть охватившую ее радость.
Лапшин медленно поднял пистолет. Зияющее смертью отверстие ствола проделало в воздухе дугу. Натали затаила дыхание, но пистолет, миновав ее, уткнулся в висок Лапшина. Натали сама не ожидала от себя такой молниеносной реакции. Ее руки и тело вытянулись в прыжке, и пистолет был выбит из сильной мужской руки. Он с грохотом упал на пол, а мужчина остался стоять, растерянный, униженный, но живой.
– Игра не стоит свеч! – сказала Натали. – Есть такая русская поговорка. Я хочу, чтоб ты жил.
– Как же мне жить… без нее?
– Именно без нее, без заговоров и убийств… Я ведь живу, хотя и потеряла то, что любила.
– Ты женщина…
– А ты мужчина. Так будь им!
Натали многое могла бы рассказать Лапшину. И то, что Дина была любовницей Кириченко, и таинственного американца, и жалкого художника. И то, что заговор, намеченный на Валентинов день, с гибелью Дины провалился. И то, что нельзя повернуть колесо времени обратно, даже замедлить его ход… Но она была по-женски милосердна.
38
За сорок лет ныне покойный Уоллес Невски не только соткал разведывательную сеть, но и приобрел большие связи и огромное количество искренних и неподкупных друзей. Эти друзья возникали невесть откуда и поздравляли Натали с успешным подписанием контракта о совместной деятельности «Котильона» и «Союзпушнины». Банкет по этому поводу был в самом разгаре. Натали благодарила судьбу за то, что чары ее партнерши – адвоката Линн Браун подействовали на разгоряченного министра и он на время отложил свои намерения затащить в постель главу фирмы. Все внимание присутствующих на празднестве приковывала к себе Диана Дарби. При подлете к Ленинграду она успела освежить свой макияж и очаровала всех стюардесс, носильщиков багажа, фотокорреспондентов, а теперь жрущую и пьющую «братву» на официальном банкете.
Диана Дарби расточала свои фирменные улыбки на все стороны. Лео Моргулис, очнувшийся после нападения неизвестных хулиганов, в комфортабельной палате спецполиклиники и мудро решивший держать язык за зубами, задрапировал Диану в только что купленные на аукционе за бешеную цену меха и выставил ее на растерзание фотографам на мраморной лестнице дворца «Союзпушнины». Следуя настоятельным советам внимательных врачей, старый Моргулис остался в больнице и следил оттуда по телевизору за рекламным действом. Главным героем дня был министр внешней торговли Ростов. Элегантный, упакованный во все импортное, сверкающий золотым «ролексом» на запястье, он командовал парадом, олицетворяя собой новую эпоху братских объятий капитализма с социализмом. Ожидалось прибытие самого генсека с супругой, чтобы освятить своим присутствием и, может быть, даже короткой речью триумф «Союзпушнины». «Пыль в глаза», которую решила пустить Натали, действительно оказалась золотой. Ее блеск ослепил даже многоопытных и скептически настроенных представителей «Котильона». Юрист фирмы Линн Браун соизволила выдать улыбку советскому телевидению, прежде чем скрепила подписью вслед за министром Ростовым договор о создании совместного предприятия. Эксперт по США – седовласый Старков произнес несколько слов в вовремя подставленный микрофон:
– Я думаю, что наш «извечный враг» – Уолл-стрит стал теперь нашим партнером. Мы наводим мосты не для наступления, а для делового сотрудничества.
Натали Невски-Стюарт стояла в первом ряду. Она чувствовала, как в затылок ей дышит толпа – чиновники, которые рады новой возможности поживиться, личности, согнанные сюда для создания атмосферы энтузиазма и народного ликования, агенты охранки и враги, которые вряд ли так просто сдались. Как будто жало осы впилось в ее обнаженную низким вырезом вечернего платья спину. Она резко повернула голову. Рядом стоял Джефферсон Джервис с дежурной улыбкой, как у всех остальных в этом зале. И Натали тоже ему улыбнулась.
– Не так все плохо, миссис Невски! – тихо произнес он.
– Заткнись, сволочь! – еще тише, сохранив улыбку на лице, сказала Натали. – Валентинов день отменен. Ты проиграл!
– Наступит другой день, – улыбнулся Джервис.
– Пленка у меня. Я могу сделать так, что ее услышит президент. Хочешь, ее услышит весь мир?
– Зачем же? Я играю в свою игру, ты – в свою…
– А Уоллес?
Джервис пожал плечами и оскалился в совсем уже широкой улыбке.
– Хороший он был парень! Жаль его. Погиб зря. Все равно они в этой стране передерутся… Пустят друг другу кровь.
Выслушивая мрачную тираду Джервиса, Натали упустила главный момент – появление в зале генсека с супругой. Пока советский лидер что-то говорил в подставленные ему микрофоны, дружелюбно помахивая рукой, Диана Дарби, окутанная мехами «Котильона», прорвалась сквозь цепь охраны. О боже, что было бы, если б она несла под мехом бомбу! К счастью, она несла на своем прекрасном лице только рекламную улыбку «Котильона». Она нагло разделила известную всему миру супружескую пару, оказавшись между Горбачевым и его женой, и этого мгновения было достаточно для фотографа «Пипл». Ему достанется приличный гонорар за фото на обложке, а «Котильону» – грандиозная и почти бесплатная реклама.
39
Стремительный «конкорд» уносил ее прочь от ужасов, пережитых в России. Впереди ее ждали пересадка в Париже на рейс в Нью-Йорк и новые испытания – наступление кредиторов, война за «Котильон».
Стюардесса, развозившая напитки, замерла, узнав Диану Дарби.
– Да, это я! Это не сон, а явь, – засмеялась Диана и одарила комплиментом свою поклонницу: – А мы с тобой похожи! Ты тоже блондинка. Наполни-ка бокалы шампанским! Отметим завершение «русской зимней кампании»…
– Мне не надо, – сказала Натали.
– Эй! Ты стала трезвенницей?
Натали молча кивнула. Диана величественным жестом позволила стюардессе следовать дальше по проходу.
– В твоем лице появилось что-то святое, – пошутила актриса. – Так на тебя подействовала Россия?
– Я беременна, – призналась Натали.
Диана чуть не поперхнулась шампанским. Она поставила бокал на пластмассовый столик и темпераментно хлопнула себя по ляжкам.
– Ну-ка, выкладывай, чей это отпрыск?
– Уоллеса Невски, кого же еще?
– Милая! – Диана посмотрела на Натали с недоверием. – Неужели ты с тех пор ни с кем…
– С самого дня на яхте «Колдунья». Со дня его смерти.
– А как же молодой генерал? Значит, наш милейший знакомый министр смог выхватить тебя из объятий этого русского медведя?
– О чем ты говоришь, Диана?
– О твоем ночном звонке с генеральской дачи. Бедный Ростов был так ошарашен, что на часок совсем отключился. Мне пришлось постараться привести его в норму.
– О боже, Диана! Ты же спасла меня!
– Я спасла для тебя «Котильон»! Наутро министр стал таким паинькой и был так покладист…
– Ты сделала больше… Ты сохранила жизнь мне и моему будущему ребенку.
Но на Диану не произвел впечатления драматизм, прозвучавший в голосе Натали. Она отхлебнула шампанского и окунулась в воспоминания:
– Он неплохой парень, этот министр…
– В постели? Нежен и не слишком настойчив?
– Как ты угадала, Натали? Кстати, он слегка обижен на тебя. Ты не уплатила ему кое-какой должок.
– У меня слишком много накопилось долгов!
– Ты и мой должник, Натали! Время, затраченное мною на беседы с русским министром тет-а-тет, без переводчика, следует оплатить.
– Какова твоя цена?
– Я ставлю условие… Конечно, если родится у тебя мальчик, я ни на что не претендую, знаю, ты назовешь его Василием. Но, если будет девочка, я требую, чтобы ты назвала ее Дианой.
– Согласна.
– Когда-нибудь репортеры спросят ее: кто твоя крестная? Если она в ответ пролепечет милыми губками: Диана Дарби, звезда Голливуда, у нее появится шанс сделать приличную карьеру в кино.
– Я бы не посоветовала ей идти в актрисы. Это нелегкая и опасная тропа.
– Зато мужчины без ума от нас, актрис. Наш Уоллес – он тоже был, как все… Обладание женщиной, которой поклоняются миллионы зрителей, тешит их тщеславие. Мужчина ощущает себя победителем. Прости, но деловая женщина проигрывает актрисе в схватке за мужчину.
Натали не стала спорить с Дианой. В ее деловой жизни была победа в борьбе за мужчину, и этой победой она будет гордиться до конца своих дней.
40
В образе деловой женщины Натали Невски предстала в давно назначенный день на собрании акционеров. Для нее это был день тяжких испытаний. Истекли месяцы, отпущенные ей, чтобы доказать свое право на руководство «Котильоном». И вот теперь она держала отчет перед далеко не благодушно настроенной аудиторией. Пристальные взгляды были устремлены на нее и, казалось, впивались в нее острыми иглами. Ей вспомнились злобные глазки ночных хищников, растерзавших Дину. Тем хищникам требовалась живая плоть, этим – дивиденды на вложенные в дело доллары.
Прямо напротив Натали уселся Джефферсон Джервис. Подперев подбородок худой рукой, он прикрыл глаза тяжелыми веками, но сквозь узкие щелочки проглядывал взгляд коршуна, готового в любой момент взмахнуть крыльями и вцепиться в добычу. Он скопил за своей спиной большие силы – все старые меховщики и кредиторы были на его стороне и выступали единым фронтом против кандидатуры Натали на пост председателя совета директоров. Натали решилась на тактическую уловку. Вначале она притворилась разбитой в пух и прах и отступающей в панике.
– Я устала от дружеских советов, – заявила она. – Буквально только что мой лучший друг Билл Малкольм посоветовал мне забрать деньги из фирмы. Он предложил мне продать мои акции и вложить капитал в другое выгодное предприятие.
Билл Малкольм побледнел. Натали бесцеремонно обошлась с ним, разгласив их сугубо личный разговор. Но ее уже было не удержать. Она шла в атаку, сжигая за собой мосты.
– Я устала от попреков моих друзей-профессионалов, будто бы я не знаю, как шьются манто и жакеты, как кормятся норки и выводятся новые породы. Кое-что я узнала за последнее время, но это не мое дело, мои старые дорогие друзья! Друзья мои и покойного Уоллеса Невски, мое дело – зарабатывать доллары для владельцев акций, искать инвестиции для расширения производства и сбыта.
– Где эти доллары? Кредиторы хотят их пощупать и услышать хруст зелененьких, – подал наконец голос Джервис.
Коршун проснулся и расправил крылья. Вот-вот взлетит и клюнет.
– Деньги, полмиллиона долларов, дает Россия за наше технологическое участие в совместном производстве.
– Россия непредсказуема. Сегодня «да», завтра «нет». Сегодня один политический режим, а наутро после «бурной ночи» – другой…
Джефферсон Джервис поднялся из-за стола. Он был так высок ростом, что его маленькая хищная голова чуть ли не доставала до потолка. Его клюв и расширившиеся от ненависти глаза коршуна были где-то на уровне хрустальной люстры, нависшей над столом заседаний. Ярость Джервиса, его напор действовали на присутствующих гипнотически.
– Я вам приготовила сюрприз, – тихо в наступившей паузе произнесла Натали.
Предвидя схватку с Джервисом, она распорядилась, чтобы Джоан установила в зале старый английский репродуктор времен войны с Гитлером. Его Уоллес хранил среди домашнего хлама как реликвию. Не так сложно было подключить аппаратуру к действующему телефону. Она набрала номер Эдди Майлла. Тот откликнулся тут же из своей конторы. Примерное время этого звонка Натали обговорила заранее. Неповторимую интонацию всем известного организатора финансовых «пирамид», рыцаря народного капитализма, не мог подделать самый талантливый актер. Его многократно усиленный динамиками голос давил на слух притихших акционеров.
– Рад твоему благополучному возвращению, Натали, в родные пенаты! Поздравляю с удачным контрактом. Кажется, ты собралась внедрять капитализм в социалистическое сознание трудящихся масс?
– Согласись, Эдди, идея не так уж плоха… Теперь я продаю еще одну…
– Интересно. Какую же?
– Я хочу, чтобы ты взялся преобразовать «Котильон». Организуй холдинговую компанию, чтобы обеспечить уплату долгов и выкуп долей пайщиков.
Эдди хихикнул, и его смешок прозвучал через громкоговоритель зловеще. Он подействовал на всех, даже на Джервиса.
– Дорогуша! Я вымощу тебе путь золотыми монетами, особенно под нашу общую постель… Не побрезгуешь тем, кто не каждый день принимает ванну?
– Короче, Эдди! Ты говоришь об акционерном обществе открытого типа?
– Я всегда бью в одну точку. Только вот твой твердокаменный череп до сих пор не поддавался…
– Кажется, ты уже пробил в нем дырку.
– Неужели? Или ты стала другой, или мир перевернулся?
– И то, и другое… И третье, что пришло мне в голову: лучше я буду управлять открытым АО, чем «Котильон» вообще уплывет в чужие руки.
– Кто же научил тебя уму-разуму? Может, Билл Малкольм? Он вел долгую осаду.
– Скорее Джефферсон Джервис. Только в обратном смысле. Он давит на меня.
Джервис вздрогнул.
– А, этот! – протянул Майлл.
Обычное восклицание в репродукторе звучало многозначительно.
– Он умеет давить не хуже танка, но ты как-нибудь намекни ему, что у меня есть пара файлов в запасе… Наши дорожки когда-то скрестились… Если мы еще столкнемся лбами, то неизвестно, кто выкинет первым белый флаг.
– Ну так что, Эдди? Кто скажет первым: о'кей?
– Я давно сказал: о'кей!
– И я говорю: о'кей, Эдди.
Связь отключилась. Секунду собравшиеся отдыхали от грохота и треска динамика. Майкл, как мальчишка, едва сдерживал хохот. Джервис был непроницаем.
– Что все это значит? Это шоу? – спросил Сильверман, старый приятель Уоллеса, поддержавший на собрании позицию Джервиса.
– Это значит, что я сохраняю за собой пятьдесят один процент акций новой фирмы. Кто захочет, может конвертировать свой пай в «Котильоне» в новые акции. Остаться со мной или… проститься с «Котильоном». Джоан, передай факс Майллу, что я согласна на АО. Холдинговая компания будет называться НСН.
– Как расшифровать аббревиатуру НСН?
– Натали Стюарт-Невски.
Эл Сильверман обратился к Джервису:
– Мистер Джервис! Мы можем сейчас переломить ситуацию. Если вы заявите, что согласны выкупить долю пайщиков и гарантировать выплату долгов кредиторам, контрольный пакет останется у нас.
– Я не дую в пустую раковину… – сказал Джервис. – Свист в ушах – это еще не деньги. Пусть мальчишки забавляются этим на морских пляжах. Я хочу посмотреть, как долго Натали Стюарт-Невски продержится на свободной продаже акций. Взять в рекламу русскую демократию менее надежно, чем груди Дианы Дарби.
Джервис был откровенно груб, и в этой искренности было какое-то обаяние.
– У вас мужские яйца, Натали. Вы их унаследовали от Уоллеса.
«Как он посмел вспомнить Уоллеса? Он, который повинен в его гибели? Но Уоллес постоянно говорил: если что-то чуть-чуть изменилось в мире – это уже победа!» – размышляла Натали.
Сегодня Натали победила. Она, оставшись в одиночестве, долго просидела в кресле перед опустевшим столом заседаний. Когда-то разбогатевший предприниматель приобрел его, поставил в своем офисе, потом разорился, и Уоллес забрал его в счет каких-то долгов. Деньги тратятся или перетекают с одного банковского счета на другой, а такие предметы, как массивный стол для заседаний, кресла вокруг него, вечны и исправно служат новым владельцам.
Пайщики разошлись по домам, обещая в ближайшее время определить свою позицию в отношении новой компании. Чувствовалось, что их монолитное единство, скрепленное авторитетом Джервиса, начало давать трещину. Линн и Майкл отправились на деловой коктейль к Эдди Майллу для разработки дальнейшей стратегии. Даже верная Джоан покинула в конце концов офис, подчинившись настояниям Натали. Завтра предстоял не менее тяжелый и напряженный день, а Джоан несла на своих девичьих плечах груз множества забот. Сегодня вроде бы была одержана победа, но ощущения победы не было. Натали пришлось нарушить их взаимное с Уоллесом обещание во что бы то ни стало удержать «Котильон» за собой. Уже не будет прежнего чувства собственной, единоличной власти, зато прибавится суеты и новых обязательств. В будущей жизни было одно светлое пятно – рождение ребенка.
В дверь робко постучали.
Натали подняла глаза. Дверь тихонько приотворилась. В полумраке возник Грег. Он двигался робко и нерешительно и выглядел жалким.
– Джоан велела охраннику меня пропустить. Сказала, что я вполне безопасен.
Натали попыталась пошутить:
– А ты действительно безопасен?
Шутка не имела успеха. Грег не улыбнулся. Казалось, что его всегдашняя непринужденность покинула его и обаятельная улыбка никогда не засияет на его лице.
– Джоан сообщила, что Джервис побит. Ты уложила его на ковер.
– В каком-то смысле да… Но нет гарантии, что он не поднимется вновь.
– Все-таки я тебя поздравляю.
– Спасибо.
– Могу я подойти поближе?
– Ты можешь даже присесть. Ты же безопасен! – Натали усмехнулась. – Ты ведь только мальчик на побегушках. Не правда ли?
– Мне тяжело думать, что ты меня возненавидела.
– Откуда ты это взял? Я лишь очень… очень разочарована.
– От меня ничто не зависело. Я делал лишь то, что считал наилучшим выходом из положения. Пойми, ведь Уоллеса уже не было в живых. Я не мог предотвратить его смерть и не мог воскресить его. Ты мне не веришь?
Натали пожала плечами.
– Ты не вел себя как друг… как настоящий друг – мой и Уоллеса.
– Может быть, ты права. Но в остальном я не лгал тебе. Я хотел вырвать тебя из этой кровавой схватки и увезти с собой.
– Ты так старался… я знаю. Но почему?
– Потому что я люблю тебя… Я влюбился в тебя давно, когда тебе было еще только пятнадцать лет.
– Стоп, Грег! Оставим наши детские воспоминания в покое. Это уже все в прошлом… Я сейчас не готова слушать объяснения в любви.
– Но часы-то тикают. Время уходит.
– О чем ты говоришь, Грег?
– Диана Дарби позвонила мне.
– С чего это вдруг?
– Мы дружим давным-давно. Она была девушкой Уоллеса, а я вроде бы его приемным сыном.
– Я не догадывалась, что Диана испытывает к тебе материнские чувства.
– Диана знает меня лучше, чем кто-либо. Мой характер, мои склонности.
– Что же тебе сказала Диана?
– Что у тебя будет ребенок.
– Как она смела? – возмутилась Натали. – Это касается только меня и никого больше… Диана не имела права распускать язык.
– Она считает, что я могу помочь тебе. И она права…
– Мне не нужна ничья помощь.
– Разреши мне искупить хоть часть моей вины.
– Как?
– Я хочу позаботиться о ребенке Уоллеса. Помочь воспитывать его. Я в таком долгу перед Уоллесом… и перед тобой.
– Как посмотрит на это Салли?
– Мы уже расстались. Я снял квартиру в городе.
– Ты же работаешь в Вашингтоне?
– Да, но уик-энды я буду проводить здесь… рядом с детьми. Я не в состоянии оторваться от них… насовсем.
– Я тебе сочувствую, Грег. Теперь ты одинок…
– Если не считать адвокатов, занимающихся нашим разводом. У Салли осталось все – и богатство, и дети… На мою долю выпали адвокаты.
Гнев Натали утих, может быть, сказалась усталость. Одиночество Грега как-то слилось с ее одиночеством. Ее никто не ждал сегодняшним вечером так же, как и Грега. Она не возражала, чтобы Грег проводил ее до дома.
Они прошли несколько кварталов пешком. Грег уже не чувствовал себя побитой собакой, плечи его распрямились, походка стала уверенной. Натали неожиданно для себя почувствовала, что ей приятно присутствие красивого мужчины. А Грег был, несомненно, красив. Годы не изменили его. Он остался с виду таким же всепобеждающим викингом, как тогда, на яхте, в дни ее юности.
Мысль о том, что ей придется с ним расстаться и войти в пустую квартиру, причинила ей боль. Он не решался предложить ей провести вечер вместе в каком-нибудь ресторане, а она не хотела ему навязываться.
– Может, ты покажешь мне свое убежище? – спросила она.
Он был удивлен, но не подал виду, отделался шуткой:
– Еще пару дней назад я только и мечтал о том, чтобы затащить тебя в постель. Сколько я делал тебе подобных предложений! Помнишь?
– Ты меня неправильно понял. Просто мне вспомнилась вдруг пластинка, под которую мы танцевали в Новый год, когда мне было пятнадцать…
Грег наморщил лоб.
– Вот мелодию я помню… а слова – нет.
– А зря, – Натали улыбнулась. – Очень веселая песенка! И слова очень подходящие к случаю:
Снова вместе – ты и я.
Снова мы с тобой друзья!
«Убежище» Грега занимало половину цокольного этажа скромного домика из серого камня в тихом районе. В гостиной единственное, но огромное окно выходило в палисадник, и низко нависшие голые ветви едва не скреблись в стекло.
