Текст книги "Женщина без мужчины"
Автор книги: Джастин Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
16
Утром в день вылета Натали в Россию Джоан Фрей прошествовала к ней в кабинет и водрузила на письменный стол пластиковый магазинный пакет, набитый доверху презервативами.
– На что ты намекаешь? – ошарашенно спросила Натали.
– Уоллес всегда брал их с собой. Там, в России, он получал с помощью этого всякие блага, например, билеты в популярные театры. Или раздавал коридорным и официантам.
– А что в другой сумке?
– Дискеты. Они увлекаются компьютерами, но у них нет в продаже дискет. Так же, как и тампонов. Про женские дела им подумать недосуг. У них другие заботы. Между прочим, в приемной вас дожидается манекенщик. Уоллес его знал…
– Я не занимаюсь манекенщиками. Дай ему записку к Лауре Дрейк.
– Он торчит здесь уже давно. Вы прошли мимо, не заметив его.
– Ошибаешься, я его заметила. Маленький блондинчик.
– Стефан. Он на хорошем счету в рекламных агентствах. Он говорит, что у него к вам личная просьба. Я могу его выпроводить…
– Не надо. Позови его.
У юноши была почти детская, но весьма привлекательная физиономия. На вид ему было не более двадцати двух лет. Его прическа была само совершенство, и Натали прикинула, что его облачение – свитер с высоким горлом, кашемировые брюки и итальянские ботинки – обошлось ему не менее чем в тысячу долларов. А золотые серьги отличной ювелирной работы в ушах парнишки и выразительные лучистые глаза делали его просто неотразимым.
– Что я могу для тебя сделать, Стефан?
– Я очень ценю то, что вы уделили мне время, миссис Невски.
– Спасибо. Но будь краток. Я действительно очень занята сегодня.
– Не знаю, как лучше это выразить, но я нуждаюсь в вашей помощи.
– В чем она будет заключаться?
– Это длинная история. Я прошу только, чтобы все осталось между нами. Вы обещаете?
– Стефан, у меня масса проблем. Не вешай на меня еще одну. Может, Джоан в состоянии помочь тебе?
– Нет! Только вы… можете заменить мистера Невски.
– Что?!
Джоан обеспокоенно приоткрыла дверь, испугавшись возгласа Натали.
– Оставь нас на пять минут. Отвечай на звонки. А ты присядь, Стефан. И постарайся покороче рассказать мне свою длинную историю.
– Два года назад я встретил в Ленинграде девушку, актрису. Я там работал на фирму Бена Кана. У нас с этой девушкой почти все сладилось…
Натали удивилась. Этот слащавый и внешне уверенный в себе красавчик на глазах превращался в мальчишку, страдающего из-за любовных переживаний.
– Ее зовут Вера. Она так прекрасна! Я не мог поверить, что она полюбит меня. Она хорошая актриса и имеет большой успех. Я не понимаю по-русски, но каждый вечер ходил в театр слушать ее голос и смотреть на ее игру… просто на нее. Я подарил ей все, что у меня было: кассетник и видео, кроссовки, свитера и джинсы для ее брата. Я отдал бы ей жизнь, если б она попросила. Русские женщины – они способны свести с ума. В конце концов она согласилась уехать со мной. Мы ходили по ночному Ленинграду, держась за руки, хотя она очень боялась, что нас увидят вместе.
– Почему?
– Я сам актер в некотором роде и понимал, в каком она положении. В России актеры работают постоянно в одной труппе. Если б какая-нибудь актриса, мечтающая перехватить у нее роль, узнала про нас, то могла донести, что Вера крутит любовь с американцем и собирается эмигрировать. И ее бы уволили… Я сначала не верил, но это действительно так… А потом мне пришло время уезжать…
– Вы не виделись с тех пор?
– Нет… Но мы обменивались письмами.
– По почте?
– Конечно, нет. Там же вскрывают заграничную почту. Уоллес, то есть, простите, мистер Невски помогал нам.
– Он провозил ваши письма? – Натали поразилась, как он мог так рисковать.
– Я неправильно выразился. Не письма, а устные послания. Мистер Невски был для нас добрым волшебником. Мы молились на него и надеялись, как на бога… В последний раз он должен был передать Вере, что я не в силах больше ждать. Я хочу видеть ее здесь – моей женой. Но мистера Уоллеса больше нет… И я не получу ответа от Веры.
– Как мне найти ее? – подавив в себе чувство горечи, спросила Натали.
– Если это не так для вас трудно, запомните ее телефон и позвоните ей. Скажите, что я жду. Что скопил деньги… Что я могу прилететь за ней в Россию… Вы найдете слова, миссис Невски. Я надеюсь… вы сможете убедить ее.
Натали встала, и Стефан тотчас же вскочил со стула.
– Стефан, вероятно, я буду очень занята на аукционе. Там все будет для меня ново… и вряд ли я найду время для каких-то тайных встреч.
– Но я люблю ее… Вы просто передадите…
– Только не в этот раз. Уоллес чувствовал себя в России как дома. Я же буду там чужестранкой. И мне хватит своих забот.
– Я бы не стал затруднять вас, но речь идет о Любви!
– Я уже согласилась на подобную твоей просьбу – связаться с еврейскими диссидентами. И жалею об этом. Вряд ли я ее выполню. Я слишком плохо знаю обстановку в России.
Стефан заморгал ресницами, словно мальчишка, получивший удар в лицо бейсбольным мячом. В растерянности он снова опустился на стул, не замечая, что Натали не терпится выпроводить его поскорее за дверь. Крупные слезы вдруг покатились из красивых глаз фотомодели мужского пола.
– Я не знаю… не знаю… Может быть, ей там совсем плохо, – не мог сдержаться он.
Натали тронула его за плечо. Он был крепкий, прекрасно сложенный юноша, но сейчас он вел себя, как несчастный, нуждающийся в утешении ребенок. Джоан больше не заглядывала в кабинет, и Натали пришлось самой играть роль утешительницы.
Она погладила его волосы. Они были как золотистый шелк. Она вытерла ладонями его влажные от слез щеки. Едва ощутимый порыв, словно легкое дуновение невидимого ветерка, вдруг всколыхнувшего листву, потянул ее к нему. Ей захотелось прижаться к этому мальчишескому, но в то же время сильному мужскому телу. Она не имела сексуальной близости после тех минут, проведенных с Уоллесом в их каюте на «Колдунье». «Когда-нибудь это должно случиться со мной», – мелькнуло в ее голове.
Мальчик был так привлекателен! Неважно, что в этот момент он страдал и думал о какой-то другой женщине. Она продолжала гладить его волосы дрожащими от возбуждения руками. Легким движением она наклонила его голову и прижала его лицо к своим бедрам. Она чувствовала сквозь ткань юбки его тепло.
Внезапно она сама заплакала. Она не хотела этого красивого мальчишку. Она желала близости со своим мужем…
– Хорошо, хорошо. Не плачь. Скажи, как найти ее.
– Вы это сделаете?! – Он вскочил мгновенно. Слез как не бывало. Глаза его засияли. Он даже не почувствовал, что их тела соприкасались, не заметил, что был момент, когда стоящая перед ним женщина желала его.
– Я выполню твою просьбу… ради памяти о моем муже.
– Вот ее телефон. – Он торопливо выудил из кармана крошечный клочок бумаги. – Только звоните по уличному автомату. И не рядом с отелем. Она понимает по-английски, а ее родители – нет.
– Я говорю по-русски. Неужели телефоны-автоматы прослушиваются?
– Возле отелей для иностранцев – да.
– Что мне ей сказать?
– Что я ее люблю. Но главное, узнайте, все ли у нее в порядке. Спросите, как мне поступить? Может, приехать за ней? Только остерегайтесь ловушек.
– Каких?
– Их много. За нее, например, может говорить подставное лицо.
– Ты говоршь вздор.
– Уоллес предупреждал меня об этом. Я дам вам для нее деньги. Но только вы отдадите их Вере рублями.
Он достал бумажник. Стодолларовые банкноты посыпались из его дрожащих пальцев на пол.
– Не дури, малыш. Подбери деньги. Твоя тысяча или две ей не помогут. Если понадобится, я одолжу ей сколько надо.
– Я буду молиться за вас.
– Ты? Ну давай, топай отсюда в церковь. Как она выглядит?
– Красивая. Темные волосы, синие глаза.
– Снежная королева?
– Не смейтесь. Взгляните на ее фото.
В бумажнике хранилась ее фотография – профессиональный снимок в театральном костюме. Хорошенькое личико, неотличимое от лиц других начинающих звездочек-старлеток.
– Из вас получится хорошая пара! – вежливо сказала Натали.
– Дай бог!
Когда Стефан наконец удалился, Натали спустила бумажку с телефоном в унитаз, но все-таки запомнила записанный на ней номер.
У Натали защемило сердце, когда она увидела отца. Он пришел проводить ее. В распахнутом пальто, в костюме с безупречно подобранным галстуком старый дипломат отмеривал широкие шаги своими длинными ногами по пластиковому туннелю, соединяющему «боинг» с залом ожидания. Окружающие уступали ему дорогу, думая, что это очень важная персона. Он опоздал, как всегда в своей жизни – в прогнозах, в смене политического курса, опоздал и на проводы своей дочери. Она поджидала его.
– Не мечтай победить Россию! – с ходу заявил он.
– Я об этом и не думаю, папа.
– Наполеон сделал все что мог, но даже этот гигант все равно шлепнулся лицом в грязь. А он был гениальный полководец.
– Я же не Наполеон. У меня нет Великой Армии.
– Это болото. Оно засасывает кого сразу, а кого медленно, постепенно. И тебе даже вначале приятно, пока их дерьмо не польется тебе в рот и ты не захлебнешься. Они могут прикинуться кем угодно – христианами, демократами, но им нужны только наши доллары. Украсть их, а потом пропить. И поиздеваться над нами.
– Спасибо за совет, папа.
Стюард торопил. Ей казалось, что рев могучих моторов самолета закладывает ей уши. Она уже не хотела слушать отца.
– Не ходи по улице одна… это опасно, – услышала она последнее напутствие.
Сколько ненависти, презрения и страха в этом умнейшем из умнейших человеке, который когда-то был блестящим дипломатом, верным слугой правительства США, полномочным послом в прежней России! Натали ждала новая страна, где вовсю бушевали гласность и перестройка…
17
Стюардесса «Эр Франс» принесла Натали из гардероба ее жакет, как только самолет вошел в воздушное пространство России. Натали заметила, что девушке доставляло удовольствие одно прикосновение к великолепному меху.
Неужели и на молодое поколение так действует эта вечная ценность или это та таинственная энергия, о которой ей говорил Лео Моргулис?
«Обнаженная женщина на ветру, холоде и морозе и теплый ласкающий мех, укрывающий ее, – неплохой кадр для рекламного клипа», – раздумывала Натали.
– Вот он, русский град Петра, – прохрипел Лео Моргулис в ее ухо.
Самолет снижался. Сквозь клочья облаков Натали увидела через иллюминатор острые иглы золотых шпилей, на удивление правильные геометрические очертания городских кварталов, которые рассекала белой полосой скованная льдом широкая река. От нее наподобие зловещих волос Горгоны в разные стороны взметнулись тонкие волосинки речек и бесчисленных каналов.
В скудно освещенном здании аэровокзала Натали предъявила свой паспорт с визой коротко остриженному солдатику с тупым, словно искусственным лицом манекена и неприятно пронизывающим взглядом. Он несколько раз поднимал и опускал голову, переводя взгляд с документа на Натали и обратно, в идиотском удовольствии задерживая шумную, нервную очередь.
Почему-то он поднял телефонную трубку и что-то беззвучно пробормотал. Потом уставился на Натали сквозь стекло без всякого выражения на лице. В очереди к соседнему пропускному окошечку переминались с ноги на ногу Лео Моргулис и его семейство. Но там дело шло живее…
Натали хотела узнать, в чем причина задержки, но она помнила наказы Уоллеса. У русских бюрократов бессмысленно и даже опасно спрашивать, чем они заняты.
В стеклянной будке появился офицер. Солдат показал ему документы Натали, и офицер с серьезным видом занялся их изучением. Он перевел взгляд своих бесцветных глаз с фотографии в паспорте на лицо Натали, коснулся пальцами места где-то между фуражкой и ухом. Натали со смешком повторила его жест. Она поняла, что на фото в паспорте ее волосы были короче, и убрала их назад. Она приняла позу, как манекенщица. Офицер был удовлетворен и кивнул солдату. Тот поспешно проштемпелевал визу.
Нервничая до дрожи в теле, Натали поставила свой багаж на серую ленту таможенного конвейера. Она уже боялась всего. Ей представилось, как русские пограничники будут вынимать из ее сумок презервативы, женские тампоны и с хохотом листать «Перлы».
Содержимое чемоданов семьи Моргулисов было выпотрошено на стол. Они шумно, но безрезультатно протестовали.
Служащий таможни молча взял протянутую ему Натали декларацию и углубился в ее изучение. Она аккуратно вписала туда все ценности, ввозимые ею в Россию. Список возглавлял меховой жакет, подаренный Уоллесом. Она помнила его рассказ о том, как он был вынужден уплатить пошлину на выезде за собственный фотоаппарат, который забыл упомянуть в декларации при въезде в страну.
Таможенник запустил руку в ее сумку и стал рыться там, извлекая на свет божий то щетку для волос, то фен, то косметический набор. Он открывал баночки с кремами, вдыхал аромат продукции фирм с мировой репутацией, подозрительно щурил глаза и, казалось, уже был готов засунуть в крем свой палец с коротко остриженным ногтем. Особый его интерес вызвали книги – пустой детектив Дональда Уэстлейка и роман Лоуренса. На помощь первому таможеннику подошел другой, вежливым жестом попросил Натали снять сумочку на ремне с плеча и тут же поставил ее на просвечивание рентгеном.
Сын Лео вдруг весь залился багровой краской, когда таможенники извлекли из его чемодана из-под стопки его носок и нижнего белья видеокассету.
– Никакой порнографии, – прозвучал безжизненный механический голос.
– Черт возьми, вам какое дело! – вскипел старик Лео. – Всюду вам мерещится порнография!
Натали сдерживала себя. Изучение книг дошло до объемистого романа Роберта Ладлэма, который, как она узнала, был переведен и издан в России.
В этот момент служащий, занимавшийся просвечиванием, вернул ей сумку. Одарив Натали дежурной улыбочкой, он поинтересовался:
– Все это для вашего личного пользования?
– Конечно.
– Надеюсь, вы не будете испытывать никаких неудобств, госпожа Невски!
Ее осенило: он же не видел ни ее паспорта, ни таможенной декларации! Так откуда же он узнал, кто она такая?
Дрожь опять пробежала по ее телу, но она постаралась взять себя в руки. За барьером ее встречали незнакомые, но приветливо улыбающиеся люди. «Союзпушнина» – возвышалась надпись на табличке над толпой, и соответствующий значок был приколот к одежде каждого из встречающих. Громко выкрикивались по-английски слова приветствия. Ярко освещенный автобус «Интуриста» ждал прибывших гостей за стеклянными дверьми. Насколько демонстративно ледяным был прием официальных властей, настолько же преувеличенно горячими были объятия дельцов русской пушной монополии.
В Натали буквально врезался на полном ходу возбужденный коротышка без шапки и пальто, одетый, несмотря на мороз, в щегольской итальянский костюм из синтетики. Он сыпал английскими фразами с чудовищным акцентом:
– Я так счастлив приветствовать вас в нашем городе, миссис Невски! Я Федор Шелпин. Я взял на себя смелость заказать вам апартаменты в «Астории». Там, где любил останавливаться ваш муж… Уоллес.
– Он много говорил о вас, – решила сделать приятное незнакомцу Натали.
– Неужели? Да, мы были друзьями. Как все печально!
– Кажется, все участники аукциона будут жить в «Прибалтийской»?
– Мы не отдадим ее тебе, Фредди. Не надейся! – вмешался старый Моргулис.
– Ой, Лео! Куда ты пропал на столько лет? – Коротышка запрыгал от восторга, как мячик.
Мороз должен был превратить его итальянскую синтетику в несгибаемые рыцарские доспехи, надетые на голое тело. Он мучился, но держался молодцом.
– Ба, знакомые все лица, как говорил наш родной великий Чацкий. Я думал, что миссис Невски предпочтет «Асторию».
– Вы угадали мое желание, – твердо сказала Натали. – Я иду дорогой, проложенной моим мужем.
– Это мрачный отель, – проворчал Лео.
– А я приехала сюда не веселиться.
– У нас будет прием в «Прибалтийской», – напомнил Лео.
– Доставку миссис Невски туда, куда она пожелает, я беру на себя! – Шелпин изо всех сил старался выглядеть гостеприимным хозяином и галантным кавалером. Он посадил Натали в свою дешевенькую японскую машину, явно гордясь тем, что является ее владельцем.
– Держи ухо востро, – предупредил ее Лео. – Он прикидывается дурачком и мелкой сошкой. На самом деле он один из тузов «Союзпушнины».
Натали помнила, что Уоллес хорошо отзывался о Шелпине, и ей была приятна его обходительность после пугающей мрачности пограничников. По дороге Шелпин завязал светскую беседу:
– Уоллес был моим другом. Мы много времени проводили вместе. Он любил наш город, нашу страну. Вы здесь впервые?
«Если он был так дружен с Уоллесом, как утверждает, то наверняка знает все про меня с его слов», – насторожилась Натали.
– Я родилась в Москве. Так получилось. Мой отец был дипломатом.
Натали решила ошарашить собеседника и произнесла это по-русски.
– Вы прекрасно владеете нашим языком. – Шелпин изобразил удивление.
– У меня было мало практики.
– Мы готовы вам помочь. Вы уже для нас не чужестранка. Вы почти наша!
– Благодарю.
После обычных для всех городов мира кварталов новостроек наконец-то за стеклами «тойоты» замелькали известные по открыткам силуэты старой царской столицы. Архитектура восемнадцатого века безбожно подавлялась наглым рекламным неоном двадцатого – главное достижение нынешнего градоначальника-демократа. Озабоченные женщины спешили или, наоборот, медленно брели по тротуарам Невского проспекта с тяжелыми сумками. Другие женщины, ярко накрашенные, подпирали стены возле ресторанов, застыв в неподвижности. Мужчины, в основном молодежь, несмотря на холод, жадно глотали пиво и лихо кидали импортные банки и бутылки в урны, неизменно промахиваясь.
По пути они пересекли множество выгнутых дугой мостов через реки и каналы.
– Всего их в городе шестьсот тридцать семь, – с гордостью поведал Шелпин.
Яркая реклама аукциона «Союзпушнины» светилась напротив подъезда «Астории».
– Два шага, и вы на рабочем месте, – сказал Шелпин.
– Замечательно.
Он проводил Натали до конторки портье. Улыбающийся молодой человек вручил ей тяжелый бронзовый ключ от номера.
– Мистер Уоллес был нашим самым желанным гостем. Мы рады видеть у нас его дочь.
– Жену! – отрезала Натали.
Она быстро расписалась в книге регистрации прибывающих.
– Елки-палки! – воскликнул администратор и обрушился на Шелпина, не подозревая, что Натали поймет его тираду: – Что ж ты не сказал мне…
– Не переживайте. Я привыкла к таким недоразумениям, – сказала Натали по-русски.
Челюсть у администратора отвисла. Он широко открыл рот, как рыба, вытащенная из воды. Если бы он быстро пришел в себя, инцидент был бы исчерпан. Но на него, казалось, обрушился новый удар. Взгляд его устремился куда-то поверх плеча Натали. Она обернулась. Трое мужчин в темных пальто пересекали вестибюль. Четвертый остался сторожить у двери.
Администратор буквально таял на глазах. Незнакомцы еще не произнесли ни слова, они только что появились, а он уже превратился в крохотное насекомое, которое эти люди могут походя брезгливо раздавить, наступив на него ботинком.
– В чем дело? – спросила Натали у застывшего как статуя Шелпина.
Представитель «Союзпушнины», казалось, потерял способность говорить.
– Эй! Это кто? Гангстеры?
– Ревизоры, – прошептал ей на ухо Шелпин.
Каждый из этих мужчин нес в руке кожаный «дипломат». Они прошли в комнату за конторкой портье.
– Проверка валютных счетов гостиницы.
Шелпин с облегчением выдохнул воздух. Теперь он вдохновенно врал.
– Не похоже на ревизоров! – громко сказала Натали.
Шелпин дотянулся до ее уха и прошептал:
– КГБ. Они что-то ищут.
Натали готова была расхохотаться. Вся картина напоминала дешевую пропаганду. Но, когда она взглянула на человека, оставшегося у входа, ей стало не по себе. Он словно сверлил ее взглядом. Она была предметом его изучения, как микроб под микроскопом. Он явно знал о ней и явился сюда ради нее.
«Я американка. Я гражданка США. Мне нечего их бояться», – мысленно убеждала себя Натали.
– Кто этот человек? – спросила она у Шелпина.
– Не знаю.
– Он тоже ревизор?
– Не обращайте внимания на всякие пустяки, миссис Невски.
– Он меня знает?
– Откуда? Просто у них такая манера разглядывать иностранцев.
Шелпин поспешно повел ее к лифту.
– Эта кабина действует с 1913 года, – как заправский гид пояснил он ей. – Это не только чудо техники – это произведение искусства.
Натали согласно кивнула. Громоздкое сооружение из красного дерева и бронзы с хрустальными светильниками и зеркалами с ровным гудением подняло их на третий этаж.
Угрюмая женщина – коридорная поднялась со своего стула, и сразу же ее лицо осветилось дежурной улыбкой, с которой она обязана была встречать гостей, оплачивающих номера твердой валютой.
Шелпин объяснил ей, кто такая Натали. Улыбка женщины стала еще шире и радушнее. Она самолично проводила их до двери в номер, распахнула ее и торжественно возвестила:
– Это комнаты, где обычно проживал мистер Невски!
Оставшись наконец в одиночестве, Натали ощутила щемящую тоску. Огромные апартаменты с пугающе высокими потолками и никчемным массивным роялем, занимающим половину гостиной, были безмолвными свидетелями какой-то другой, незнакомой ей, жизни Уоллеса. О человеке, которого она любила, здесь ничего не напоминало. От окон веяло холодом. Она решила опустить шторы. На мгновение она задержалась у окна. Каменная громада Исаакиевского собора не радовала глаз, а скорее подавляла своим величием. Заснеженная площадь вызвала в памяти какие-то исторические события. Кажется, здесь было когда-то пролито много крови.
Обстановка – мебель с мягкой обивкой, покрывала на кровати – должна была навевать уют, но создавалось впечатление, что ее специально доставили сюда из Исторического музея. Душ был тоже доисторическим. Поэтому Натали наполнила горячей водой мраморную ванну и растворила в ней жидкое мыло. Ей было необходимо собраться с силами и привести себя в порядок для вечернего приема. И тут зазвонил телефон.
– Банки перерезали нам горло!
Голос Джоан из Нью-Йорка казался неестественно близким. Как будто она была рядом, за стенкой, за своим секретарским столом. Джоан была полна энергии. Эта энергия передавалась даже по трансатлантическому кабелю. Неудивительно, ведь ей всего лишь двадцать три, и любые потрясения для нее внове и лишь подстегивают ее деятельную натуру.
– Что они там натворили?
– Отказали в кредите.
Это был удар ниже пояса. Натали рассчитывала на кредит в пятьдесят пять миллионов долларов до весны, чтобы погасить задолженность, возникшую из-за срочного выкупа пая тетушки Маргарет.
– Они утверждают, что нам потребуется шестьдесят пять миллионов, чтобы покрывать наши ежегодные затраты и платежи по долгам. Они могут выделить только пятьдесят. Где отыскать остальные миллионы? – бодро осведомилась Джоан.
– Откуда появилась эта цифра – шестьдесят пять? Мне нужно только пять миллионов.
– Если пятнадцать миллионов не появятся у нас на счету через три недели, они блокируют все наши счета.
– Три недели? – Натали присела на кровать. Из нее как будто вынули душу. Арест счетов «Котильона» означал конец всякой продажи изделий… даже розничной. Им перекрывают кислород. Им будет нечем платить даже за воздух, которым они дышат.
– Они разослали обращение к нашим кредиторам. – Джоан вбивала последние гвозди в крышку гроба.
– Это еще что? Такого раньше не бывало…
– Хотите, я соединю вас с вице-президентом «чего-то там»? – Верную Джоан не покидало чувство юмора. – Этот недоносок жаждет с вами пообщаться.
– Нет, – решительно отказалась Натали. – Немедленно позвони Ронде Розенфельд… Позвони Линн Браун, моему брату, Биллу Малкольму. Пусть они вытрясут из себя все что могут. Утром я переговорю с каждым… Я постараюсь выяснить, каким образом Джефферсон Джервис повлиял на наши банки. И на что еще он наложил лапу. Спроси Билла… Нет, – тут же оборвала себя Натали, – Билл Малкольм, если участвует в заговоре, никогда не оставит следов. Спроси Майка. Пусть он постарается…
– Мне все понятно. Что-нибудь еще?
Натали задумалась. На телефонной линии воцарилась тишина стоимостью десяток долларов за каждую секунду. Натали приехала в Россию для закупки мехов, а не для войны с нью-йоркскими банкирами. Надо было выливать масло на разбушевавшиеся волны.
– Я передумала. Соедини меня с этим… Как ты его назвала?
Короткий смешок Джоан прозвучал в ответ.
Банкир уже дышал в ухо через трубку, хотя между ними было с полдюжины часовых поясов.
– Мы так расстроены, Натали.
– Уоллес сотрудничал с вами почти сорок лет.
– Поэтому мы так опечалены.
– Быстрее переходите к сути дела.
– Перед нами дилемма. Мы хоть и коммерческий банк, но находимся под крылышком правительства, охраняющего деньги вкладчиков. Давать кредит или не давать – вот в чем вопрос.
– Это вечный вопрос. Я его слышала неоднократно.
– Один из вариантов предложил нам Хиндо. Я встретился за ленчем с его представителем. Известный корейский бизнесмен. Он проявил интерес.
– К чему?
– Он готов покрыть ваши долги.
– А взамен он хочет восемьдесят пять процентов акций моей компании и еще кусок моего мяса с кровью? Если уж мы вспомнили Шекспира…
– С их продукцией и вашей репутацией вы тут же встанете на ноги.
– Наша репутация мгновенно улетучится. Их продукция – дерьмо! «Котильон» будет всегда держать качество.
– Значит, дать ему от ворот поворот?
– Гоните его в шею. Если я найду пятнадцать миллионов, вы дадите мне обещанные пятьдесят?
Опять воцарилось дорогостоящее телефонное молчание. Натали первая нарушила его:
– Сколько Хиндо положил в ваш банк?
– Я затрудняюсь ответить вам.
– Не виляйте. Он положил достаточно, чтобы купить весь «Котильон», и еще дал вам жирный куш в придачу. И вы пошли на это? Как мне оценить ваше поведение?
– Натали!
– Для вас я не Натали! Я не девчонка, пришедшая к вам в магазин купить дешевую шляпку. В прошлом я была банкиром и знаю всю финансовую кухню. Если мы ввяжемся в драку, я знаю, как ударить вас побольнее.
Ее собеседник отключился, не прощаясь. Связь с Нью-Йорком прервалась. В трубке воцарилось гробовое молчание – ни шороха, ни гудка. Через минуту тишину нарушил осторожный звоночек. Натали схватила трубку.
– Это ты, Джоан?
– Это я, Шелпин.
– Зачем вы меня прервали? – взвилась в ярости Натали.
– Я очень долго ждал… и попросил телефонную службу вызвать вас. Мы опаздываем, а это может повредить делу.
Шелпин был прав. Если она решила поднять флаг «Котильона» на мачте флагманского корабля, то должна вести себя соответственно высокому рангу адмирала. Надеть мундир и выглядеть непоколебимым флотоводцем.
Она собралась быстро – темное облегающее платье из итальянской шерсти, пара золотых серег в уши, две нитки жемчуга на шею. «Перлы!» – промелькнула мысль второпях, и она уже готова. Шелпин нервно семенил ножками по вестибюлю. Они обменялись улыбками, как старые друзья. Он слегка коснулся пальцем мехового жакета, который она в последний момент набросила на плечи.
– Великолепно! Уоллес обладал безупречным вкусом.
Натали была ему благодарна за эти слова, но в то же время они ее насторожили. Он что-то знает, но скрывает это за пустой светской любезностью. Последний подарок Уоллеса явно вызвал в нем повышенный интерес.
Обилие яств, заполнившее необозримых размеров стол посреди банкетного зала гостиницы «Прибалтийская», Шелпин назвал легкой закуской. Бутылки с водкой разных сортов выстроились в очереди длиннее, чем у булочных и продуктовых магазинов в городе, который простирался во тьме за стенами привилегированного отеля. Каждая бутылка была окружена ожерельем сверкающих рюмочек, как их нежно назвал тот же всезнающий Шелпин. Он кивал головой или осторожно выставлял указующий палец, знакомя Натали с неизвестными ей напитками. Тут были представлены настойки из всех произрастающих на «шестой части суши» плодов, трав и ягод, и экзотическая водка с корнем женьшеня, и водка со змеей, пойманной в алтайских горах, и знаменитая «кедровка» – любимый напиток покупателей русской пушнины.
– Вы, западные люди, кушаете, потом пьете. Мы, славяне, наоборот, выпиваем и закусываем. Советую выбрать закуску по вкусу.
Шелпин хихикнул. Он был доволен. Выбор закусок поразил даже его искушенное всяческими приемами и банкетами воображение. Опытные специалисты составляли меню, а перестроечная Русь выставляла на стол все, чем могла попотчевать богатых иностранцев. Уж тут «Союзпушнина» и власти города постарались вовсю. Над серебряными блюдами с красной и черной икрой, осетриной, семгой и копченой дичью порхали разноязыкие фразы – на английском, немецком, японском, корейском и даже на идиш. Русское гостеприимство возбуждало аппетит даже у пресытившихся миллионеров, соблюдающих диету для сохранения своей драгоценной жизни.
Натали что-то выпила и что-то проглотила на закуску. Она пыталась решить в уме шахматную задачу. Если КГБ прослушивает разговоры из отеля, нет смысла блефовать. Организаторы аукциона и его участники знают, что «Котильон» уже почти банкрот. А если нет? Если продолжить игру в покер и повышать ставки с одной двойкой на руках? Аукцион был ее единственной надеждой. Успеть бы закупить максимальное количество мехов, играя на повышенном интересе к доллару здесь, в городе бывшей революции, прежде чем весть о падении курса доллара в США дойдет до него. Не одна она такая умная. Японцы, поглощающие рюмочку за рюмочкой, явно осведомлены о ситуации на валютной бирже. Каждый из тех, кто толпился у стола, перебрасывался шутками и наполнял тарелки русской закуской, обладает информацией. В их номерах уже раскаляются телефоны от вызовов нетерпеливых менеджеров.
Ее появление в банкетном зале не осталось незамеченным. И старый швейцар у входа, и некоторые из гостей аукциона, толпящихся возле стола с угощением, приветствовали ее доброжелательными улыбками. Вероятно, они знали, что теперь она занимает место постоянного участника торгов и уважаемого всеми бизнесмена.
Пожилая английская леди вежливо осведомилась, может ли она составить ей компанию. Наряд этой дамы и бриллианты на ее пальцах, в ушах и на шее заставили Натали почувствовать себя девчонкой, подающей гамбургеры в закусочной у шоссе в штате Канзас. На светский вопрос, как ей нравится нынешний аукцион, женщина ответила, что она скупала русские меха еще для австро-венгерского двора.
– Примите мои соболезнования. Как жаль, что многие уходят… откуда нет возврата.
Дама ела бутерброд с черной икрой, и ее бриллианты сверкали в такт жующим искусственным челюстям.
Юконский Джек, выпивший столько пива за счет Натали в Сиэтле, тоже был здесь. Он нашел для себя удобное место за столом, где под рукой было много рюмочек и бутылок. Но глаз у него был остер.
– Ой! Кого я вижу? Дикарка с Дальнего Запада! Рад приветствовать вас в матушке России.
С двумя полными рюмками, расплескивая водку, он пошел вокруг стола, чтобы обнять Натали. Она вытерпела его объятие, выпила с ним, закусила ложкой черной икры. Ей было немного стыдно за своих соотечественников, легко нашедших общий язык с хозяевами этого празднества – обжорами, пьяницами и хапугами. Мех, который ласкал ее плечи подобно мехам, что обогащали Россию на протяжении веков, ее нынешние властители и их подручные готовы были пропить и проесть за этим столом в гостинице «Прибалтийская».
