Текст книги "Черные псы пустыни"
Автор книги: Джастин Аллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 11
Ночная стража
Карабкаться по тропе оказалось вовсе не трудным делом. По крайней мере, для пса. Зрением пес обладал весьма средненьким, вкус у него вообще почти отсутствовал, что позволяло ему заглатывать пищу, неприемлемую для человека. Но своим носом он мог гордиться. Уникальное обоняние позволяло ему определить не только, куда направился Енок, но и как давно он здесь прошел и кто его сопровождал. Запах Енока – лишь фрагмент сложного букета ароматов пещеры. Сквозь тьму текла река запахов. Большинство из них стары, они устоялись и ослабли. Но есть и совсем свежие. Если б не вонь веревки, разобраться в них было бы еще проще.
Пес чуял, где человеческие тропы пересекались тропинками менее шумных существ. И не таких вонючих. В пещере жили крысы и мыши. Насекомые. Вот сладкий запах пыли с паучьих ног. И над всем этим вечный запах смерти. Все живое должно питаться. Ничего здесь не растет, ни травинки, поэтому обитатели пещеры едят друг друга. Пауки едят насекомых, мыши едят пауков. Крысы едят всех. Пес с удовольствием сам закусил бы крысой, но, к сожалению, некогда. Урук хочет, чтобы Пес следил за Еноком, искал его в темноте. Как всегда, настоящую охоту приходится откладывать.
– Стоп! – прошипел Урук. Он дернул веревку, пес остановился и сел. – Слышали?
Все затаили дыхание. Ада смогла различить какие-то щелчки.
– Как будто полено трещит в огне.
– Не совсем, – не согласился Урук.
– Что это? – прошептал Тубал.
– Сокол. Его бой сейчас начнется.
Сердце Ады сжалось.
– Но мы еще не готовы. Что же делать?
Урук снова дернул за веревку.
– Веди нас дальше, Пес.
– Держись подальше от света, – велел Джаред, оттягивая Аду в сторону. – И с тропы уйди. Тубал, ты тоже. – Он дернул Тубала за рубаху.
Факел на вершине холма все еще горел, освещая освобожденных рабов. Похоже, никто не знал, что предпринять дальше. То, что беглецам удалось очутиться здесь, уже казалось невероятным достижением.
Енох рассеянно крутил в руках обрывок веревки. Ниже по склону горел еще один факел, за ним еще и еще. Они отмечали путь на свободу.
– Нифилимы где? – спросил Урук.
– Только что ушли вниз, – доложил Джаред. – Остался один противный парень с бородой, но и он убежал, пока я собирался его прикончить. Этот удрал наружу, должно быть, вестовой.
Урук освободил пса от веревки. Ада тем временем осматривалась. Нифилимы приближались к людям Сокола. Факелы внизу ярко горели. Рабы специально отошли подальше друг от друга, чтобы озадачить нифилимов, заставить их гадать, какова численность противостоящего им врага. Действительно, нифилимы пока что топтались в нерешительности, безуспешно пытаясь спровоцировать Сокола на какие-нибудь опрометчивые действия. То и дело доносились какие-то выкрики, но Ада даже не могла разобрать, на каком языке. Потом в стражников полетели камни – Ада слышала их удары о скалы. Сокол должен был отвлечь внимание врага, и это ему удалось.
– Мы можем атаковать, когда все подойдут, – прошептал Джаред.
– А успеем? – спросил Урук, задумчиво глядя на пса. Тот усиленно скреб когтями за ухом.
Джаред собирался что-то сказать, но Ада перебила его.
– Смотрите, смотрите!
Нифилимы рванулись к факелам. Раздались вопли раненых. Люди пытались сгруппироваться, но не успевали.
– Пора! – крикнул Джаред.
– Уже опоздали, – покачал головой Урук. – Сокол уводит их в тоннель.
– Надо догнать!
– Нет, мы должны перенести бой наружу. Тогда нифилимы сами вылезут из пещеры.
– А я, значит, буду сидеть здесь, отдыхать? – пылал негодованием Джаред.
– Ты, я и Пес дождемся последней группы.
– И я, – подсказала Ада.
– Нет. Ты выводи этих, – Урук показал на освобожденных.
– А как быть с нифилимами?
– Действуй по обстановке.
Ада хотела было поспорить, но не решилась.
– Постараюсь, – она вытащила кинжал. – Веди, Енок.
– Береги себя, – шепнул ей напоследок Урук, коснувшись губами коротких жестких волос над ухом.
– Сигнал отхода! – крикнул Кишар.
За последние часы на поле боя произошла череда изменений. Первоначальное запланированное, продуманное и упорядоченное уничтожение врага превратилось в неуправляемую бойню.
– Что случилось? – крикнул он Камрану.
– Лагассар почти разрубила строй черноголовых. Но враг неожиданно контратаковал малым отрядом. Женщины левого фланга опрокинуты.
– Наши лучшие силы опрокинуты?
Камран пожал плечами.
Кишар перевел взгляд на свое войско. Нифилимы ненавидели отступление, и Кишар уважал их за это. Но вот уже второй раз второй капитан приказывает отступать.
– Куда отходим?
– Там подальше есть лужок с оврагом. Надо заманить их туда. Мы сможем растянуться и всех перемолотим.
– Знаю этот лужок. Но это же почти Дагонор.
– Ничего. Я все обдумал. До храма не дойдет ни один черноголовый. Чтобы вырубить лес, надо много времени, но в этом нет ничего невозможного.
– Еще одна проблема. Анта-Кане захочет знать, почему изменился ритм барабанов.
Кишар нахмурился.
– Я пошлю… гонца. Старика какого-нибудь. Но сначала перемещу барабанщиков.
– Не тяни. Анта-Кане не любит ждать.
Ячменное Зерно зашелся в приступе кашля. Прочистив легкие, он сплюнул кровью.
– Молох! – прогудел он.
Нифилим стояли всего в нескольких шагах, но почему-то не обратили внимания на столь вопиющее нарушение порядка. Они вообще мало следили за пленными. Проверив веревки на запястьях, они пинками поставили всю группу на колени и углубились в обсуждение чего-то более интересного.
Но вот к ним подбежал еще один воин, отчаянно жестикулируя и лопоча что-то непонятное. Физиономии нифилимов тут же помрачнели.
– Что-то у них стряслось, – еле слышно прошептал Ячменное Зерно.
Когда Ламех был еще совсем мал, они с друзьями часто дразнили соседскую девчонку-заику. Она говорила так же неразборчиво, как сейчас его командир. Дети швыряли в соседку камнями, грозились заставить ее есть козий помет, но чаще всего просто обзывали. Дура, козья рожа, сучья дочь и все такое. Однажды отец застал их за этой забавой. Он тут же вздул шутников. Потом отослал остальных по домам, а Ламеха повел к дому этой девчонки. Извиняться. Ламех на всю жизнь запомнил, как бедная девочка пряталась за ногами матери. Синяк под глазом, лопнувшая губа. Ламех сразу же начал объяснять, что он ее не трогал, но отец не слушал. «Не позорь меня», – грозно прорычал он. Девочка попыталась что-то сказать, но не смогла выговорить ни слова и расплакалась. Эти слезы Ламех тоже запомнил навсегда.
– Посмотри на факелы, – снова нарушил молчание Ячменное Зерно.
Ламех неохотно повернул голову в сторону тропы, по которой их сюда привели. Факелы как факелы. Боясь открыть рот, он пожал плечами.
– Да не эти, – прогудел Ячменное Зерно. – Глубже, в шахте.
В Кан-Пураме крестьяне подобным образом отмечали проходы по засеянным полям. Ламех всмотрелся в отдаленные огни и заметил, что свет их как будто мигает. Перед ними двигались какие-то фигуры.
Ячменное Зерно ухмыльнулся. Во рту один зуб треснул, плешь вся в царапинах и синяках, но выглядит он счастливым.
– Что-то там происходит, – пробасил он еще громче.
Глава 12
Осколки зари
– Скоро? – спросил Урук.
– Одна осталась, – показал Джаред руки с загнутыми пальцами.
Урук кивнул и погладил пса.
– Думаешь, Ада уже выбралась? – спросил Джаред.
– Должна.
Сейчас Урука больше заботили нифилимы. Слишком долго их не было. Возможно, разделились и прочесывали тоннели. Он улыбнулся, представив, как они шлепают по ледяной подземной реке.
– Ты все время молчишь, – задумчиво заметил Джаред. – Я сначала думал, ты нервничаешь. В «Улитке».
– Я говорю.
– Вот именно, говоришь, но не разговариваешь. Не рассказываешь. Не хвастаешься. За Килимоном втихаря отправился. Хотя я, конечно, подозревал…
– Чего зря болтать…
– Вот-вот. У нас столько общего, столько вместе пережито, а ты все молчишь. Я считаю тебя другом – и ничего о тебе не знаю.
Урук нахмурился. Это магическое слово укололо его. Как ни старайся, а близкие люди все равно появляются.
– Друзья… – пробормотал он.
– А как же! После того, что ты для меня сделал…
– Ты знаешь, почему я пришел.
– Знаю, знаю. Пса поймал в окошке. Слыхал я эту сказку.
– Что тебя интересует?
– Гм… Ну, откуда ты, что ли?
– У моей страны нет имени.
– Ну, эта тайна невелика. Земли к юго-востоку от прибрежных городов. Ничего удивительного, не ты первый чернокожий, кто оттуда к нам добрался. А почему ты оттуда ушел?
– Глупость. Детское тщеславие.
– Наверняка без женщины не обошлось.
– Даже двух… Если Ману считать женщиной.
– Мана… – Джаред смаковал имя, как редкое лакомство. – Красиво. Даже кровь играет, когда произносишь такое имя.
– Мана, – повторил Урук.
– Да, женщины много хлопот причиняют в молодости.
Урук пожал плечами. Он не очень понимал, что Джаред имеет в виду. Думал он о Нуме. Вспомнил, как она прижималась к нему, как ее спина касалась его груди.
– Мне бы самому не выбраться, – сказал Джаред.
Урук повернул к нему голову.
– Из темницы, я имею в виду. Я ведь удирал два раза. И в третий попытался бы, да из этой дыры не удерешь. Сдох бы там, точно.
– Ну, сейчас-то ты уже ожил. Хоть куда.
– Стараюсь. Говоря по правде, надоела мне эта ночь. Стариком себя чувствую.
– Это не ночь. Ночь богата звездами.
Джаред хотел было ответить, но что-то привлекло его внимание.
– Смотри!
Из тьмы выныривали факелы нифилимов.
– Где же последняя группа?
Нифилимы развернулись в линию обороны. Эхо шагов приближалось.
– Что это? – спросил Ламех.
– Помоги подняться, – вместо ответа потребовал Ячменное Зерно.
– Что? – не понял Ламех.
Ячменное Зерно неуклюже уперся в Ламеха и поднялся на ноги.
– Что ты, что ты? – испуганно забормотал Ламех.
Бояться, однако, было нечего.
– Вставай, вставай, – потребовал Ячменное Зерно.
Никогда позже Ламех не мог понять, что с ним произошло.
Когда дети спрашивали, как ему удалось подняться со связанными за спиной руками, он чаще всего отвечал: «Должно быть, с ума сошел». И правда, ни один человек в Шинаре не смог бы его убедить, что нужно встать. Ни отец, ни жрец, ни даже сам Молох. Никто. Только этот старый крестьянин, толстый и лысый, почти кривой на один глаз, лишь он один оказался способным на невозможное.
Ламех удивился, что смог встать, потом удивился, что онемевшие ноги удержали его и он не рухнул снова. Конечно же, Ячменное Зерно собирался поднять и остальных, но времени не хватило. Нападающие бросились на белоголовых. Они были настроены решительно, их было вдвое больше, чем нифилимов, но стража оказалась лучше подготовленной.
Ламех, не понимая, что делать дальше, повернулся к Ячменному Зерну, а тот вдруг наклонил голову и бросился вперед, как козел на столб в заборе. Плешь Ячменного Зерна врезалась в спину воина-нифилима с такой силой, что тот буквально взлетел в воздух и с воплем напоролся на мечи атакующих. Это событие настолько ошеломило всех, на мгновение в бое наступил перерыв – все замерли в изумлении. Единственным, кто ни на миг не замедлил свой бег, оказался сам живой таран. Он каким-то чудом удержался на ногах, развернулся и врезался лысиной в челюсть соседа своей первой жертвы. Звук раздался такой, как будто в глиняный пол молотом загнали кол.
Ламех тоже опустил голову и понесся на ближайшего белоголового. К сожалению, он лишь задел плечом бок цели, споткнулся и растянулся лицом вниз. Однако проломленная Ячменным Зерном дыра в обороне противника сделала свое дело. Когда Ламех снова оказался на ногах, все нифилимы были уже мертвы.
Тяжело дышали лишь черноволосые фигуры с мечами в руках. Распоряжался ими, как с удивлением заметил Ламех, совсем еще мальчишка, грязный и весь в синяках, но совершенно безусый.
– Проверьте, чтобы ни один не выжил, и освободите этих, – парень показал на товарищей Ламеха. – Раздайте им мечи нифилимов.
Тут примчалась еще одна шайка черноголовых оборванцев, тоже, очевидно, подчиняющаяся этому парню.
– Поторопитесь! – крикнул парень. – Хочу, наконец, увидеть солнце!
– Подождите! – раздался женский голос. – Не бросайте нас!
– Ждем, ждем, – успокоил Джаред. – Чем белые заняты? – спросил он у Урука.
– Идут.
Факелы нифилимов приближались к вершине. Свои, к счастью, добрались первыми. Вел их кривозубый горняк с близко посаженными глазами. За ним четыре женщины несли тело. Все, кроме главного, измазаны кровью.
– Что случилось?
– Упал. Я хотел его бросить, но они не дали.
– Нельзя, – покачала головой одна из женщин. Остальные согласно закивали.
– Некогда, – проворчал Урук. – Вы, шестеро, двигайтесь дальше. Джаред, гаси факелы.
– А ты что?
– Я тоже иду.
Урук взвалил на плечо раненого и зашагал к выходу. Пес понесся вперед.
– Не донесешь! – крикнул Джаред.
Первыми Урука обогнали женщины и их лупоглазый лидер. Вот его настиг Джаред.
– Догоняют.
– Иди вперед, гаси факелы. Это их задержит.
– А ты в темноте?
– Пес со мной. Он выведет.
Джаред сбил очередной факел и бросился к следующему. Урук тоже направился к очередному факелу, но тот внезапно погас, и стало темно.
– Пес, – шепнул Урук. – Ты где?
Пес гавкнул. Урук шагнул к нему.
– Веди, поводырь.
Джаред спустился в поле. Его седина покрылась бурой пылью, повязка на руке размоталась. Глядя на него, Ада вспомнила истории про сказочных горных джиннов, которые уводят в пещеры заблудившихся непослушных детей.
– Совсем близко дерутся, – заметил Джаред.
Ада кивнула. Бой барабанов доносился словно из-за ближайшего холма. Слышался даже звон оружия. Но ее больше всего волновал другой вопрос.
– Где Урук?
– Несет раненого. Я шел перед ним, гасил факелы. Что будем делать?
– Я послала людей обыскать склад, может быть, там есть оружие.
– А эти чем занимаются?
Невдалеке женщины забрасывали грязью какую-то яму.
– Хоронят своих.
Тут к ним быстрым шагом подошел Ячменное Зерно в сопровождении парня, чуть постарше Ады.
– Мы должны немедленно атаковать, – решительно заявил Ячменное Зерно. – Иначе будет поздно.
– Это кто? – спросил Джаред, оглядывая пузо, плешь и шрам Ячменного Зерна.
– Из Кан-Пурама. Последние пленные, – поморщилась Ада. Как только они вышли на воздух. Ячменное Зерно стал указывать ей, что делать, и требовать срочно напасть на армию нифилимов.
– Гм, – Джаред еще раз покосился на лысину Ячменного Зерна и нахмурился. – Только ведь он прав.
– Без Урука?
– Поздно будет, момент прозеваем. А Урук выйдет, не беспокойся.
Ада посмотрела на пещеру и потупилась.
Подошла Зилла.
– Пора в бой, командир?
– Сильный народ – женщины, – улыбнулся ей Джаред и положил руку Аде на плечо.
Зилла улыбнулась в ответ.
– Пес!
Пес гавкнул, Урук двинулся за ним. Спину ломило, ноги болели. Раненый становился тяжелее с каждым шагом. Остановиться бы, перевести дух… Он так бы и сделал, если бы не преследователи. Один в затылок дышит. Уже догнал бы, если бы не факел, оставленный Джаредом в самом конце тоннеля. Сначала Урук недовольно поморщился: «Боится, что я не найду выход». Но этот огонек неожиданно прибавил ему сил.
Урук оглянулся. Первый нифилим уже совсем близко, второй приближается, виден его факел. Конечно, он справится с одним стражником, но за это время подоспеет второй. Справится и со вторым, но тогда уж против него выстроится целый гарнизон. Придется обернуться и нанести удар, не опуская ноши.
Урук так и сделал, но не достал. Страж отступил. Он не торопился. Знал свое дело. Ему не нужна дешевая слава. Главное – задержать беглеца.
Приближался и второй воин. Что ж, драки не избежать.
– Пес, – позвал он негромко и собрался опустить раненого, но тут появилось новое действующее лицо.
Сбоку выскочила освобожденная Уруком дикарка. Она с ходу погрузила зубы в щеку переднего воина и вонзила когти в его шею. Одна нога обвила бедра противника, другая подцепила лодыжку. С диким воплем страж рухнул, подмятый дикаркой, продолжающей терзать его лицо.
Урук не стал дожидаться развития событий. Он понесся прочь.
У выхода Урук понял, почему Джаред оставил здесь факел. Без света пробраться мимо трупов, не споткнувшись, было бы весьма сложно.
– Аду чуешь? – спросил он пса.
Пес тут же устремился дальше. Значит, среди трупов ее точно нет. Урук сбил последний факел и поспешил за псом. На ходу Урук думал о дикарке. Она спасла его. Случайно или в благодарность за услугу? Кто знает… Но если это так, то и ее можно включить в список друзей, от которых ему так и не удается избавиться.
Размышляя таким образом, Урук обогнул очередной угол – и впереди забрезжил тусклый полукруг серого дождливого неба.
Прекраснейшее зрелище!
Книга пятая
Собачья жизнь
Да не будет сказано обо мне ничего, кроме следующего.
Был друг у меня, которого любил я всем сердцем моим.
И пал мой друг, и покинул этот мир навеки, и увидел я, что тоже должен исчезнуть однажды. Тогда надежда на объединение с другом усладила отход мой к смерти больше, нежели надежда на объединение с богом.
Царь Агассеир I
Глава 1
Охота
Урук сбил засов и толкнул дверь. Здесь пусто, как и везде в Дагоноре.
В лицо ему пахнуло страшной вонью. Грязные тела, болезнь, распад… Запах рабства, жилище невольников.
– Я только устрою его здесь, – сказал он псу, – и пойдем искать остальных.
При других обстоятельствах такая грязища отпугнула бы его. Но сейчас Урук торопился. Скорее вон из Дагонора. Когда он вышел из рудника и обнаружил, что остался один, то чуть не заплакал. Годы бегства от счастья, годы одиночества… Урук хотел вновь оказаться среди людей. Быть рядом с друзьями – благороднее и приятнее, чем бегать от своей судьбы.
В центре барака размещалось пять настилов. Для самого Урука такая постель была бы коротка, но раненый ростом меньше, ему на настиле будет удобнее, чем на полу. Урук осторожно опустил тело и поискал взглядом, что бы ему пристроить под голову. Вспомнил об Аде. Ведь и она спала где-то тут, возможно, прямо на голом полу. В толчее, вони и грязи.
Он сгреб какие-то тряпки, подсунул их под голову раненому. Тот внезапно открыл глаза. «Очнулся», – подумал Урук.
– Тебе здесь будет удобно, – начал он и тут же осекся. Глаза… не бывает у живого человека таких глаз. Урук прислушался к дыханию, проверил пульс… Раб был мертв.
Урука даже жар прошиб. Конечно, следует пожалеть погибшего, но ведь… Когда он умер? Если в пещере, то можно было бы оставить тело там. Много племен и деревень миновал Урук в своих странствиях, по-разному провожали люди своих покойников. Многие горевали, лили слезы, некоторые бальзамировали умерших. Кто-то сжигал, кто-то закапывал в землю… Урук не стал бы тратить время зря. Умер – и в землю. Или в огонь. Дальше пусть боги встречают вновь прибывших. Живые должны заниматься жизнью. Урук изо всех сил боролся за жизнь Нумы, но когда она умерла, он лишь позаботился, чтобы ее лицо перед возложением на костер покрыла лучшая маска. Он любил Нуму, а не ее труп.
– Пора идти, Пес, – проговорил Урук, шагая к выходу. – Искать Аду и Джареда.
Но пса за дверью не оказалось.
– Пес! – позвал Урук. Лая не слышно. Лишь боевые барабаны гремят, да дождь стучит по крышам.
Следы ведут к югу, мимо кузницы. Куда его понесло? Найти бы поскорее.
Из пещеры появился первый стражник. Что они теперь предпримут, интересно. Устремятся за беглецами или останутся на посту? А может, разделятся, чтобы исполнить все свои обязанности.
Пес проводил Урука до двери. Внутрь он не вошел. Запах нехороший. Не просто нехороший, не просто противный – мучительный запах. Как в крестьянском амбаре, где собак сначала кормят, а потом они куда-то исчезают. Из-за двери, куда вошел Урук, несло страхом, даже ужасом. Как будто шершни нос жалили.
Пес отодвинулся подальше от двери и заметил керамический горшок, из которого вытекала вода. В горшок вода попадала с кровли кузницы. По земле от него текла мутная жижа, сам горшок пах углем, но вода внутри была чистая, вкусная. Напившись, пес почувствовал запах жареного мяса. Он потянул носом воздух – глубоко, с наслаждением…
Входная дверь храма оказалась лишь чуть приоткрытой, но аромат мяса доносился именно оттуда. Пес протиснулся внутрь. Там пахло людьми, но не так мерзостно, как за дверью барака.
Мебель и оружие капитанской квартиры пса не заинтересовали. Он заметил вторую дверь, но источник запаха находился в этой комнате. Перед очагом с тлеющими углями стояли козлы, на которых висели козьи шкуры, зачем-то исчерченные непонятными линиями. Козы, правда, умерли давным-давно, люди что-то сделали и с козами, и с их шкурами. Съедобного на них, почитай, ничего и не осталось, запах один. Он все же потянул на себя одну из шкур. Вся стойка грохнулась на пол. Пес отпрыгнул, потом вернулся, утащил одну карту под стол и принялся ее жевать.
Пес так увлекся этим занятием, что не заметил, как бесшумно отворилась вторая дверь. Успев одолеть лишь четверть долины перед Дагонором, он вдруг ощутил сильный рывок: его схватили за хвост и вытащили из-под стола. Пес попытался извернуться и цапнуть обидчика, но тут сильные руки сжали его шею. Все попытки освободиться успеха не принесли.
Пес слышал, что Урук его зовет, но ответить не мог. Уже в святилище храма те же мощные руки с силой швырнули его о стену. Пес, жалко поскуливая, сполз на пол.
Урук проскользнул в открытую дверь храма. Внутри никаких украшений, никаких предметов культа, облегчающих общение с богами. Как будто попал в кладовую купца, а не в храм. Приоткрыта вторая дверь, в святилище.
На полу отпечатки грязных лап пса. Сваленная стойка с картами. Урук нагнулся, поняв, наконец, что здесь понадобилось псу. Недожеванная карта… И следы когтей пса на второй двери. Урук бесшумно толкнул ее. Дверь чуть подалась и уперлась во что-то. Приперта изнутри.
До этого момента Урук избегал шума, но надо было выручать пса. Урук отпрянул и с размаху навалился на дверь. Дверь распахнулась внутрь, и тут же сильно завоняло мочой. Урук сделал два шага и ступил в какую-то жидкость. Неподалеку валялось обмазанное глиной деревянное ведро, из которого и вытекла лужа. Ноги можно отмыть. Однако Уруку показалось диким, что кто-то справляет нужду в своем собственном доме, который, к тому же, является жилищем бога.
Из помещения вели два прохода. Левый был совсем темным. Правый освещался через щели в стене. Урук выбрал правый – только потому, что там было светлее.
Короткий коридор заканчивался большой душной камерой. Свет проникал через щели, оставленные между камнями на стенах и в потолке. Но Урук не обратил внимания на комнату.
Пес лежал на животе у дальней стены. Из ноздрей текла кровь. Передние лапы скребли пол, задние были неподвижны. Пес здесь был не один. Над ним склонился человек в длинной шерстяной хламиде, похожей на женскую рубаху. «Анта-Кане», – догадался Урук. Большой. Высокий и толстый. Кожа светлая, совершенно безволосая. Пальцы одной руки погружены в шерсть пса, другая ладонь чешет лысую голову, похожую на громадное яйцо. Анта-Кане бормочет что-то себе под нос. Что-то напоминает Уруку этот язык. Сначала не понял, потом разобрал, наконец, что-то знакомое: Оло-кудон. Урука как будто обдало жаром. Горный диалект верховий Нила.
Он прошел еще несколько шагов, но тут Анта-Кане замолк. Урук остановился.
– Пес! Я заберу тебя отсюда.
– Нет. Он больше никуда не уйдет.
Анта-Кане повернулся к Уруку. Казалось, что он взмахнул крыльями, как гигантская летучая мышь. Жрец оказался выше Урука. Охотник чувствовал себя так, словно он подросток и стоит перед отцом. Он поднял меч.
На лице Анта-Кане ни бровей, ни ресниц. Глаза без радужки. Уж не слепой ли он? Но когда Урук шагнул вперед, он понял, что эти глаза следят за каждым его движением.
– Зверь больше никуда не пойдет, – повторил Анта-Кане и скрестил руки на груди.
– Я не уйду без него.
Анта-Кане улыбнулся, показав безупречные белые зубы.
– Ты тоже больше никуда не пойдешь.
Урук понимал, что противник опасен. Ясно хотя бы по тому, как он спокойно дышит. Анта-Кане не из пугливых. Но отступать Урук не собирался.
– Ты зачем пришел? – спросил Анта-Кане на языке эгипов.
– За ним, – ответил Урук на общем языке Шинара, кивнув в сторону пса.
– Ты так дорожишь им? – Анта-Кане удостоил пса взглядом. – Странно. – Он улыбнулся. – Уж очень легко оказалось его поймать. – Он взмахнул рукой, как будто схватил на лету муху. – Слишком легко.
Урук промолчал.
– Я давно гадал, есть ли свой язык у животных, – продолжил Анта-Кане на языке эгипов. – И решил я, что нет у них языка. Однажды я приказал доставить сюда, в мои покои, дикаря. Чтобы изучить их систему общения. Как они там хрюкают, рычат, руками машут… Ничего не вышло. Дикарь не стал со мной говорить. Ни пытка не помогла, ни ласка. Тогда я понял, что дикарей не покорить. Из ловят и используют… как я сочту нужным.
– Для чего?
Анта-Кане перешел на общий язык Шинара:
– Бог желает, чтобы мы освободили землю от невежества и принесли на нее свет истины. – Голос его зазвучал жестко. – Я освоил языки поганых, чтобы понять нечистые умы и составить план завоевания. Мой учитель постиг язык бога. Мучительный путь, но другого не существует. Все мы рабы Дагона, сознаем мы это или нет. Так же, как это существо было твоим рабом.
– Я не хозяин Псу.
– Странно, – удивился Анта-Кане. – Ты должен быть его хозяином. Господином. Покорить его, как Дагон покоряет землю. – Он задумчиво потер подбородок и уставился на Урука. – Да человек ли ты? По образу ли бога создан? – Ответ Урука его не интересовал. – Вижу, что человек. Правда, несколько иного оттенка.
Урук шагнул вперед, направив меч в грудь Анта-Кане, который как будто этого не заметил.
– Дагон сообщил мне, что ты близко. Когда этот зверь ворвался сюда и осквернил дом бога, я понял, что и ты скоро появишься. – Он не торопясь вытащил из-под одежды бронзовый кинжал, очень похожий на тот, что Урук отдал Аде. – Думал я, ты меня научишь новому языку. Но что-то мне подсказывает, что ты умрешь раньше, чем покоришься. Я сумею покорить тебя. Да сбудется. Станешь символом мира, которому суждено погибнуть. – Он облизнул губы. – Ты не бойся. Твою смерть запомнят. Дагон об этом позаботился.
– Судьба, – еле слышно шепнул Урук.
Анта-Кане кивнул.
– Нет, – решительно произнес Урук. – Я заберу Пса. Мы уйдем от твоей судьбы, уйдем от Маны, от кого угодно.
Анта-Кане рассмеялся.
– Бежавшему смерть. Твоя рабыня должна была тебя этому научить.
Урук взмахнул мечом, полагая, что Анта-Кане подставит под клинок кинжал, который тут же разлетится на куски.
Но Анта-Кане даже не пошевелил кинжалом. Он быстро вытянул руку, перехватил и сжал запястье Урука. Без усилия. Без борьбы. Хрустнули кости, со звоном выпал меч. Анта-Кане улыбнулся и погрузил кинжал в живот Урука.
Урук задохнулся. Не от боли. Ему показалось, что порыв холодного ветра пробудил его от крепкого сна. Просто в воздухе стало нечем дышать.
– Так рушится мир перед мощью Дагона, – провозгласил Анта-Кане.
Урук рухнул на колени. Сердце колотилось, направляя кровь в разрезанные сосуды и приближая смерть. Глаза подернулись пеленой. Сейчас он упадет, возможно, лицом вниз. И испустит дух.
– Пес, – кашлянул Урук.
Анта-Кане удивленно повернулся к нему.
– Это животное тебя все еще интересует?
Он подошел к собаке, схватил ее за загривок и швырнул Уруку. Пес шлепнулся на пол, чуть не долетев до хозяина. Голова его забилась и замерла. И не дотянуться.
– Пес?
Собачьи глаза уставились на Урука в последний раз, потом закрылись. По телу зверя прошла судорога, и он замер. Веки тут же разошлись снова, но Анта-Кане усмехнулся.
– Глаза пустые. Все. Подох, наконец.
Он склонился над собакой. Урук осторожно взялся обеими руками за кинжал. Он едва сдерживал стон.
– Он… умер?
– Несомненно.
Анта-Кане поднес ладонь к собачьему носу.
– Не дышит.
Очень уж жрец заинтересовался смертью пса. Настолько, что прозевал свою.
– Ты, наверное, захочешь его погладить, – усмехнулся Анта-Кане. – Не понимаю я этого…
Из живота Урука выплеснулась волна крови. Анта-Кане повернулся к нему, но опоздал. Кинжал вонзился ему в бок, повыше бедра, по самую рукоять.
Анта-Кане взревел. Он потянулся к кинжалу, положил ладонь на рукоять. Попытался что-то произнести, но все языки, которые он знал, вылетели из его головы. Даже язык детства его покинул. Ничего не видя, натыкаясь на стены, он двинулся неизвестно куда. Урук проводил его взглядом.
«Интересно, далеко ли он уйдет», – подумал Урук и протянул руку к псу. Тряхнул головой, чтобы отогнать черноту от глаз, погладил усы на собачьей морде. Вздохнул и…
Урук бежит.
Он узнает траву под ногами. Ни холмов, ни долин, одна пыльная трава.
«Заблудился», – подумал он. Развернулся и заметил поток, который видел уже не раз. Рыба скользит в воде у самой поверхности. Деревья и лианы на другом берегу сплелись в непроницаемую сеть.
Урук сложил руки на груди. Он ждет.
Джунгли расступились, и на берег выступила она. Как всегда, прекрасная. Ясная, гладкая, сияющая. Обнаженная, как солнце. Положила копье, опустилась на колени и припала к воде, лакая ее языком. Зубы сверкают в свете звезд.
Вот она выпрямилась и смотрит на Урука.
– Мне не перейти.
Она манит.
– У тебя есть лодка?
Она улыбается и машет ему рукой.
– Вода холодная, – жалуется Урук. – Я не могу…
Она смеется, хватает копье и шутливо замахивается на него.
Урук опускает ногу в воду. Очень холодная вода, но на этот раз Урук не отступает.
На середине Урук зачерпывает воду ладонью и подносит к губам. Глотает и понимает, что всегда он чувствовал себя неважно: то слишком жарко, то мышцы болят, то желудок беспокоит. Но один глоток воды из неведомой реки – и все прошло.
Урук выходит на другой берег и втягивает в себя запахи джунглей. Джунгли полны жизнью, и джунгли – это сама жизнь.
– Я жду тебя, – говорит она.
Урук скользит по ней взглядом.
– Ты совсем голая.
Он улыбается. Не это он хотел сказать.
Она улыбается в ответ:
– Разве одежда украсит меня?
Урук с ней согласен.
– Мне тоже раздеться?
Взволнован Урук.
– Разве ты станешь лучше без одежды? – спрашивает она.
Урук не знает ответа. Он нерешительно стаскивает с себя рубаху и швыряет ее в поток. Нет больше рубахи, утонула, вода унесла.
– Лучше тебе?
Урук кивнул. Хочет стянуть и штаны, но почему-то не решается.
– Кто ты? – спрашивает он.
Она смеется. Смех ее ласкает слух. Девичий смех. Никогда раньше не слышал Урук такого приятного звука.
– Как я сюда попал?
– Судьба.
Урук вздыхает.
– Не каждому дается судьба, – объясняет она. – Многие живут как препятствия, которые надо преодолеть, как камни на пути, которые надо отбросить. Таких большинство.
– Мне бы другую судьбу, – вздыхает Урук.
– Ты повидал в мире больше, чем любой другой из живших.
– Но я хотел больше узнать о людях… О мужчинах… и женщинах.
Она смеется опять.
– Ты получил по своему жребию.
– Что теперь? – спрашивает Урук.
– Что выбираешь?
