Текст книги "Книга Мертвых(СИ)"

Автор книги: Джал Халгаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

С переломами дело пошло легче: кости я вправлял сотни раз, причем самому себе! Я только надеялся, что срослись они действительно правильно, иначе у меня большие проблемы.

Я выловил из ванны большие листья целебной травы, разорвал их на части и сделал пару примочек. В итоге Талия стала представлять собой вполне себе жизнеспособную мумию, укутанную в окровавленные полотна.

Не совладав с усталостью, я сполз на пол и уснул.

– Эй! Эй, просыпайся, мать твою, и помоги мне выпутаться из этого балахона!

Вздохнув, я через силу разлепил глаза. Да здравствует новый день!

– Хорошо хоть хозяин за нами не следит, иначе бы точно приполз сюда и разорался, какого черта я делаю ночью в твоей конуре!

– Молчала бы лучше, раны снова откроются.

– Ты их что, не зашил?

– Нет, – я покачал головой и поднялся, пару раз зевнув. – Одну сквозную прижег, остальные были не такими глубокими.

– Ну ты и идиот! Повезло, что на мне все заживает, как на собаке, иначе бы точно окочурилась с такой-то заботой.

– Сама попросила с тобой пойти.

Талия фыркнула и снова дернулась.

– Давай, разматывай, помощник, блин!

Через час она уже спокойно сидела на кровати, вжавшись спиной в стену, и буравила меня взглядом. Вздохнув, я понял, что пора задавать вопросы.

– Кто это был?

– Оборотень, разве не видно?

– И ты не... – я махнул рукой.

– Нет, это не передается через укусы, только по крови.

– Кхм. Его держат здесь для опытов, это я уже понял, а зачем он тебе-то понадобился?

– Сделал кое-что, – так же коротко ответила Талия, не вдаваясь в подробности. Больше всего ее сейчас беспокоил ожог. – Вот и всыплет же мне старикан за это уродство!

Я стиснул зубы. Естественно, давно уже было понятно, что он ее держит не только ради боев на арене, и это заставляло мою душу гореть праведной яростью. Я надеялся, что хоть что-нибудь изменилось за триста лет. Как оказалось, нет...

– Как будешь с ним объясняться?

Девушка безразлично дернула плечом.

– Отделаюсь парой оплеух, да и все. В конце концов, у него есть магия, и на этот раз я согласна, чтобы он исправил это безобразие.

После недолгой паузы, когда мы оба молчали, глядя в окно, где уже маячило над горизонтом солнце, я сказал:

– Ты его не победишь. А если победишь, то нечестно, а это не то, чего ты хочешь, так ведь? Он намного сильнее, и дело вовсе не тренированности тела. Даже в таком состоянии он легко прижал тебя к стенке.

– Но я почти его достала!

Я усмехнулся.

– Нет. Думаешь, я ничего не вижу? Этот человек просто с тобой играл, как охотник играет с добычей. Ему ничего не стоило одним ударом размозжить тебе череп. Да даже без обращения двигался он в десятки раз быстрее и запросто мог тебя убить!

– Так почему не сделал этого? – громко спросила девушка.

– Думаю, ему просто скучно, а ты его веселишь.

– Брехня!

– Думай, как хочешь, я остановлюсь на своем. Как плечо?

Убрав растрепанные волосы назад, Талия пощупала перевязанную рану пальцами и поморщилась, что говорило само за себя.

– Как я выгляжу? – спросила она.

– Как гнилой помидор, лопнувший изнутри, – признался я.

– Черт! Если хозяин заметит...

– Оставайся здесь, а я пойду, потренируюсь, раз уж на то пошло. В конце концов, у меня бой меньше, чем через неделю!

Девушка согласно кивнула и медленно опустила голову на подушку, закрывая опухшие глаза. Я не упустил возможности съязвить:

– А еще тебе бы не помешало помыться!

С этими словами я вышел из комнаты и направился наверх, сжимая в руках мое новое оружие. Скоро ему предстоит хорошенько потрудиться, а мне – не подохнуть от лап великана-полукровки!

Неделя прошла на удивление быстро. Может быть, потому что я просиживал почти все время на тренировочной площадке, бесконечно упражняясь во владении клинками и оттачивая всего лишь несколько приемов с ними до полного автоматизма, а может, и потому что параллельно мне приходилось ухаживать за Талией, которая напрочь отказывалась обращаться еще к кому-либо и строила из себя гордое одиночество, изредка хлопаясь в обморок посреди занятия.

Все ее раны почти зажили, и хозяин так ничего и не узнал. С ним я не виделся, но однажды Талия проболталась, что он увидел-таки шрам от ожога и долго что-то втирал ей по обязанности, а потом залечил его магией. На вопрос, откуда он взялся, она ответила, что нечаянно упала в жаровню. Естественно, если бы он знал, что жаровни в его доме не было ни одной, он бы выявил подвох, однако все прошло на удивление гладко.

И вот я снова стою на арене. Подо мной шуршит горячий песок, обагренный кровью предыдущих соперников, одного из которых – обезглавленного – сейчас тащили прочь в большом мешке из-под картофеля.

Я обвел взглядом трибуны, но снова не смог разглядеть ни одного лица, и только блеск изумрудных глаз Талии во тьме подсказал мне, где они находятся.

Я покрепче стиснул рукояти "рогов оленя" и опустил плечи, разминая их перед боем.

Скоро все начнется...

ГЛАВА 3

Разве мог я себе представить, что будет так больно? Разве тогда, десять лет назад, когда я только отыскал путь домой, в мою голову приходило, что все мои страдания в ледяной пустыне – ничто по сравнению с тем, что мне еще предстоит пережить?

Я готов к смерти. Я распрощался со всем в своей жизни, я все потерял... Моя семья, мои друзья... Талия, Нелькон, Димерис, Шласс – все уже давно мертвы. Был ли я всему виной? Нет. Но я выжил, в отличие от них. Я выжил и шел дальше в полном одиночестве, ощущая, как пустота внутри становится все больше, как она разрастается и захватывает меня с головой, лишая души.

Я всегда умел выживать, и это стало моим проклятием. Когда все вокруг вдруг обратилось в прах, когда теплое солнце, о котором я раньше мог только мечтать, стало враждебным и отмеряло только дни, которые я провел в одиночестве, я сдался.

Я желал смерти, а та все не шла. Она будто в страхе бежала от меня, не в силах справиться с моей жаждой, а я все шел за ней попятам. Не важно, в скольких передрягах я бывал, я все равно выходил сухим из воды.

Даже когда подземные существа-гомункулы, слепленные из чистой черной магии, утащили меня в сердце своего темного царства и возложили на алтарь, готовясь принести в жертву своей кровожадной богине Гекате, я невероятным образом спасся и оказался в самом центре разыгравшегося сражения между служителями зла и доблестными гномами Нижних ярусов.

Пару раз я думал покончить с собой, но я слишком слаб для этого. Как и за три сотни лет в заточении я не решился наложить на себя руки, так не совершил я этого и теперь.

И смотрел, как стареют все те, кого я знаю. Десять лет прошло, а я ничуть не изменился, только шрамов стало несоизмеримо больше. За этот недолгий для бессмертных срок в Едином Королевстве успело смениться целых пять королей. Правительство погрязло во лжи, отчаянии и переворотах. Двадцатилетние парни, с которыми я повстречался в начале своего пути, уже заводили собственные семьи, нередко я видел их счастливыми, гуляющими вместе с детьми, и внутри меня все переворачивалось.

Нет, я не желал становиться смертным, не хотел погибнуть в старости в своей постели... Я хотел умереть. В бою или заколотый предательским ножом в спину – не важно. Я жаждал покоя, которого мне не могла предоставить жизнь.

Проводя свои последние годы в одиночестве в отдаленных пещерах, я превратился из человека в животное. Я разучился говорить, я стал жить лишь инстинктами убийцы, которые не раз спасали мне жизнь. Этим я отгородился от той душевной боли, что преследовала меня и пожирала мучительно и неумолимо.

Лишь воспоминания о друзьях, ставших мне настоящей семьей, позволяли единственной крупице человеческого разума в моей голове сохраниться и направлять меня в те недолгие моменты времени, когда мне приходилось встречаться с людьми.

Я – человек, потерявший все. Разве может быть хоть кто-то более жалок? Вместо того, чтобы жить дальше, я предпочел закрыться и страдать в одиночестве среди вечных снегов и диких животных.

Воспоминания грели меня и заставляли двигаться. Заставляли бросаться в бой, рисковать жизнью, но все – тщетно. Словно весь Скадин только и делал, что спасал мою шкуру против моей же воли.

Одно я помню лучше всего...

Этот короткий миг тишины и покоя, пропитанный теплотой, которая грела меня целый год и напоминала о потерянном, о предательстве и воскрешении, что довелось мне пережить, заставлял меня ходить по краю и держаться на самом краю пропасти.

Перед глазами у меня до сих пор стоит эта картина.

Мы сидели впятером у костра недалеко от Несма – небольшого портового городишки, до верху набитом преступниками всех мастей, – и ждали, пока бургомистр наберется-таки смелости и сделает заказ, либо направит сюда своих солдат и прогонит нас взашей.

Как обычно в такие теплые весенние вечера, когда прохладный ветер веет с юга, принося с собой соленый воздух двух морей, наша игра была в полном разгаре.

– Эй, ты опять жульничаешь! – хихикнув, ткнула гнома в бок Талия.

– Не, милсдарыня эльфийка, нету тут никаких жульничеств, – тот расплылся в самодовольной улыбке и покраснел как помидор, разводя руками. – Только ловкость рук и голова не плечах!

– Не гунди, Шласс! – встрял Димерис, уже в который раз прикладываясь к горлышку бутылки губами. – Все мы знаем, что ты тот еще жулик, так, ребятки? – все дружно закивали. – Так что давай, выворачивай рукава, мелкий ты пройдоха!

Шласс оскорбленно засопел, надувая губы как обиженная баба, и мы расхохотались. Талия снова ткнула его в бок, а когда гном попробовал увернуться, резко схватила того за рукав и дернула на себя. В воздух тут же полетела кучка засаленных карт.

– Ах ты, врун эдакий! – взревел Нелькон. – А ну, возвращай мою долю или я тебе сейчас голову-то оторву!

– А ты попробуй, – огрызнулся Шласс и с хохотом плюнул ему в глаз.

Огромный как медведь наемник сорвался с места и вцепился ему в шею, но мы успели оттащить его прежде, чем тот выбил дух из нашего наглого друга.

– Ну смотри, я еще с тебя спрошу, говнюк, – мстительно прошипел здоровяк, но все равно не сдержался и залился добродушным громким смехом, не в силах больше смотреть на эту красную рожу с маленькими черными глазенками, затуманенными третьей бутылкой вина за раз.

И в этот миг я посмотрел на нее. Ее лицо, так хорошо знакомое мне за долгие годы нашей жизни вместе, сияло. Я не мог противиться. Я знал, что сейчас мы всего лишь друзья, и помнил ее измену, но готов был простить, забыть, лишь бы она снова оказалась рядом. Особенно теперь, когда все наладилось, и во мне появилась тяга к жизни. Нормальной жизни. Кто знает, может, у нас и получится...

Заметив мой пристальный взгляд, Талия улыбнулась и прошептала одними губами:

– Прости. Я тебя люблю.

Я улыбнулся в ответ. Мое сердце трепетало в груди от радости и счастья, и я потянулся к ее руке, желая заключить в объятьях, пусть даже на нас смотрели сейчас наши друзья, но внезапно над нами пронеслась черная тень. А потом мир окрасился в алое...

– Август! – прозвучал в ушах испуганный крик Талии.

– Ложись! – с не меньшим ужасом заорал Нелькон, и мы бросились врассыпную, уходя от огромного огненного шара, несущегося с неба прямо на нас.

Я бросился к ней, хотел закрыть ее своим телом, однако судьба рассудила иначе. Прежде чем я смог добраться до Талии, раскаленный метеорит врезался прямо в центр костра, и прогремел взрыв.

И дальше – тьма.

Я не знаю, как я выжил. Я очнулся лишь минуты спустя, а все вокруг уже превратилось в пепел, и от моих друзей остались лишь обгоревшие остатки окровавленного тряпья, кучка воняющего дымом мяса и расплавленное оружие.

Я не мог поверить в то, что случилось. Я вновь остался один, и потеря моя была страшна, как и смерть тех, кто был мне дорог больше жизни. Я потерял все.

И я вспомнил про клятву, данную самому себе десять лет назад. Тогда я решил, что буду заботиться только о себе и никого не поставлю выше своей жизни, и нарушил этот обет. Что ж, теперь, я одинок, и клятва соблюдена.

Но я поклялся отомстить. И в один прекрасный день, когда я вновь вспомню о том, как стоял на холме, а вокруг в воздух поднимался черный дым, шедший от их изуродованных до неузнаваемости тел, я выйду на охоту. Я найду виновного и заставлю его страдать, заставлю наблюдать, как лишаю его всего самого дорогого, как уничтожаю его жизнь и оставляю от нее лишь прах, в который обратилась моя семья. Только потом, насытившись собственной злобой, я подарю ему быструю смерть.

Я клянусь.

***

– Эй, красавица, шевели-ка ты булками! – резкий хриплый голос заставил ее отвлечься от собственных мыслей и вернуться в реальность. – Мы с друзьями ждем наш эль уже битый час!

– Не гунди, Патаг, – фыркнула женщина в ответ, расставляя на тяжелом деревянном подносе большие кружки, полные пенного напитка, от которого несло душком. – Будешь меня торопить, и весь твой эль уйдет крысам в канаву.

Грузный мужчина добродушно рассмеялся, поглаживая длинную густую бороду, заплетенную в несколько тоненьких косичек.

– Да ладно тебе, девонька, я ж пошутил. Давай, неси это добро сюда, а мы уж с ним сами разберемся. И мясо тащи, да побольше. В долгу не останусь.

В подтверждение своих слов старый лесничий вытянул из-за пояса большой кожаный кошель, набитый звонкими монетами.

Поставив поднос на стол, женщина улыбнулась.

– Ты смотри, деньжатами тут не свети, отберут поди, будешь весь месяц опять морошкой питаться да водой запивать. Что я, не помню, что ли, как осенью дело было?

– Пф-ф-ф! – другой мужчина, немного помоложе, хлопнул своего друга по плечу. – Так тебя что, обокрали, что ли? А нам, старый пень, втирал, что все на девок просадил, хрыч ты языкастый!

– Ха! – встрял третий. – Так это он это, чтоб мы не насмехались. Небось, и в постели он то же полено, которых каждый день в своем лесу наблюдает.

Они втроем расхохотались еще громче, да и она не сдержалась, а вот Патаг обиженно надул губы и покраснел, от чего стал похож на настоящий раскаленный чугунок с бородой.

– Это я полено? Это я полено? Да я тебе это полено знаешь куда засуну?

– Не прокатит, старикан, силенок-то не хватит! – буркнул второй, и теперь уже вся таверна залилась смехом, заставляя лесничего краснеть все больше и больше.

– Да я!.. Да я!.. – он задохнулся. Бросив взгляд на все еще стоящую рядом женщину, он вдруг размахнулся и хлопнул ее ладонью чуть ниже поясницы, на что незамедлительно получил ответ в виде перевернутой пинты с элем на голове.

– Так уж и быть. Если извинишься, принесу вторую.

Патаг ошеломленно вытер глаза и выдавил:

– Прошу прощения, сударыня, сдурил.

Она довольно хмыкнула и пошла за еще одной кружкой спиртного.

– Э, а хоть за твой счет?

– Мечтай!

Примерно вот так вот проходили все ее дни. Эта таверна на самом краю света стала ее новым домом, и люди, живущие и работающие здесь, в отличие от населения других городов, отличались на редкость бескорыстным дружелюбием, хоть и грешили тоже... мягко сказать, нередко. Но это так, по мелочам.

Может быть, именно скудность обстановки и малая численность обитающих здесь людей делала это место таким прекрасным? Здесь каждый знал друг друга и готов был помочь, несмотря на часто вспыхивающие ссоры, которые, впрочем, почти всегда кончались здесь, в этом приятном месте, за кружечкой-другой ароматного спиртного, ходившего только здесь и в нескольких городах поблизости.

За столько лет гонений и испытаний, выпавших на ее душу, Селеста, наконец, нашла свой дом и была бесконечно счастлива, пусть и разносила целыми днями подносы, а потом драила полы и посуду, когда их кухарка отпрашивалась из-за болезни одного из шести ее сыновей.

Но женщина не жаловалась, даже наоборот: без таверны на краю света ей было некуда деваться. Именно из этого захудалого места, обдуваемого всеми северными ветрами, и состояла вся ее жизнь, а без него она казалась ей на редкость пустынной и пустой.

Без хвастовства, Селеста являлась самой красивой женщиной в этой небольшой деревушке и пользовалась большой популярностью среди мужчин, но каждый раз она отвергала их предложения стать парой. Почему? Ей уже почти тридцать, пора заводить семью, детей...

Селеста не раз думала об этом. Она понимала, что пора начинать к чему-то стремиться, однако не могла заставить себя полюбить, а мысль найти просто надежного мужчину и жить с ним без всяких чувств внушала ей невообразимый ужас.

В конце концов, она решила просто жить сегодняшним днем, и будь что будет. Она поняла, что это лучший выход, если не единственный возможный.

Вот уже пятый месяц она жила здесь. На свои сбережения купила небольшой домик у окраины деревни, подружилась с соседями. Все бы ничего, если бы однажды ее прошлое не дало о себе знать.

Вот почему так? Почему человек не может начать жизнь с чистого листа? Наверное, потому что бесконечная паутина связей, что опутывает его с самого рождения, никогда не пропадет. Наверное, единственный способ разорвать все отношения с прошлой жизнью – уничтожить все, что ты в ней приобрел, и плохое, и хорошее.

В то морозное утро женщина, как обычно, расставляла стулья и протирала мокрой тряпкой столы, заготавливая таверну к открытию и готовясь принять первого посетителя. Гедин, хозяин этого заведения, еще даже не проснулся, а Селеста уже топила огромный камин в зале и натаскала к нему дров. Она всегда любила побыть в одиночестве перед началом очередного тяжелого рабочего дня.

Закончив с поленьями, она умылась и причесалась, простояв несколько минут у небольшого зеркала, повешенного у стены, а потом выглянула на улицу.

Глаза мгновенно стали слезиться от жесткого холодного воздуха, и в волосах застряли снежинки. Сильный ветер ворвался в таверну, принося с собой свежесть, и когда она попыталась закрыть дверь, возмущенно толкнул ее в живот, распахивая ту настежь.

Едва захлопнув дверь, Селеста вздохнула. Погода становилась все хуже, и, судя по всему, сегодня наступил Долгий Очаг, означавший начало холодов и предвещавший суровую "зиму". В такое время редко кто вылезал из своего дома, и весь скот загоняли в специальные амбары, соединенные с жилищами или подземными ходами, или деревянными коридорами, по которым можно было спокойно пройти и не оказаться снесенным ураганным ветром.

А еще Долгий Очаг наводил на мысли о том, что сама таверна тоже закроется на долгое время, и почти все ее работники останутся здесь. Нет, не по принуждению, а по собственному желанию, так как в одиночестве сидеть дома тоже не так уж и весело. Пожалуй, только кухарка отправится домой, а это значит, что готовить и заботиться обо всем тоже придется ей, Селесте, да еще нескольким служанками-официанткам, которых заботливые отцы отправляли сюда поумерить девичий пыл.

Нередко в такие дни сюда стягивались и путники, волею судеб попавшие на край света в такое неудобное для походов время, да и некоторые жители тоже не отказывались от хорошей компании на следующий месяц (примерно столько длились здесь самые жестокие и смертельные холода) и пинтой-другой эля перед камином.

Осталось только заготовить запасы, иначе здесь просто не выжить.

На то время, что провела здесь Селеста, Долгий Очаг начинался уже в третий раз. Нет, он не зависел от времени года, и только проклятые боги Скадина решали, когда насылать свои бури на землю.

Ступеньки тихо заскрипели.

Селеста обернулась и тепло улыбнулась спускающемуся вниз хромому Гедину, старику в уже достаточно преклонном возрасте: в семьдесят лет жители куда более теплых мест уже собирались в мир иной, а уж что говорить про край света, где даже слюна мерзла во рту в особо "прекрасные" дни?

– А, девочка, ты уже на ногах, – хмыкнул он. – Могла бы и выспаться, Долгий Очаг – не время для уставших. Ха! А если так, я могу тебя и отпустить, ты хорошо потрудилась за эти несколько месяцев. Эх, еще б все такие были, как ты, цены б вам не было! Ну как, идешь домой?

– Не, я лучше останусь, – ответила она, вздрогнув при одной мысли о том, что застрянет в своей одинокой норе на целый месяц. – Когда мне сходить к Теркеру?

– Успеется, – он подошел к стойке и выудил из-под нее бутылочку вина, приглядываясь к цвету напитка. – Хм, что-то я такого не помню. Ну, да ладно, опохмелиться сойдет.

– Погоди-погоди. Ты что, сам собираешься к нему идти? Но тебе же нельзя много ходить!

– Ха! – фыркнул Гедин, прикладываясь к бутылке. – Спасибо за беспокойство, но я и сам прекрасно знаю, что мне можно. И видят боги, я бы сам отправился к этому мошеннику, вот только сраные кости снова ноют так, будто на мне всю ночь ездили йети!

– Но тогда?..

– Перестань кудахтать надо мной, девочка! Я еще не окончательно выжил из ума, и кое-что да помню. Все будет в порядке, готовься селить гостей, моя дорогая, обо всем другом я позабочусь сам. Дай только допью эту чудесную бутылочку Шотена...

Пожав плечами, Селеста взяла связку ключей из шкафчика на кухне и поднялась наверх. Пройдя вдоль длинного коридора, женщина открыла последнюю дверь, взяла в охапку несколько комплектов недавно постиранного постельного белья и стала разносить их по комнатам, проверяя, все ли в порядке, и нет ли в стенах прогрызенных мышами дыр, через которые холодный воздух с улицы мог бы задувать внутрь: здешние заморозки нередко оставались незамеченными в течение дня, зато ночью обретали особую силу, из-за чего гости могли заболеть или, еще хуже, запросто отправиться в мир иной.

Да, смерть от мороза не была здесь такой уж редкостью, но со временем можно ко всему привыкнуть, и Селеста, коренная уроженка теплых стран, теперь даже не замечала сухого ледяного воздуха, от которого по началу все время пыталась скрыться за бесконечными шарфами.

Закончив прибирать последнюю комнату, она села на стул и решила немного передохнуть, вглядываясь в набирающую силу белую метель, гуляющую за окном.

Постепенно шум внизу нарастал, и она слышала, как хлопают дверьми молоденькие официантки, разнося еду и выпивку по столам. В такие дни народ предпочитал напиваться, а потом просыпаться в теплой постели, по доброте душевной дотащенные до комнаты Селестой или старым Гедином. Действительно, а что еще делать, если не пить?

Но внезапно к шуму толпы прибавился и какой-то неясный скрежет опускающейся и поднимающейся дверцы подвала, где Гедин хранил запасы на месяц Долгого Очага. Чтобы прокормить такую толпу, требовалось невероятно много всякого съестного, а вопрос с хранением запросто решала за людей суровая погода, за ночь замораживающая всякое мясо. Правда, после такого не все продукты сохраняли былой вкус, однако и к этому люди тоже привыкли.

Вздохнув, Селеста поднялась со стула. Она решила, что Гедин-таки не послушал ее и сам пошел по лавкам, закупая все необходимое. Поворчав немного, женщина спустилась вниз.

– Здарова, Селеста! – приветственно махнул ей рукой Патаг, умостившись со своей неспокойной компанией у дальнего окна рядом с теплым камином. – Есть еще у вас место для нас четверых?

Она улыбнулась в ответ и звякнула связкой ключей.

– Зная твое предпочтение к спиртному и картам, припасла для вас самую большую!

– Эт хорошо, – он вдруг зарделся. – К нам еще кое-кто присоединится, ты не против?

Селеста фыркнула. Ну да, куда же на месяц и без подружек?

– Только не разворошите там все, я вас умоляю. После твоего прошлого захода, Патаг, мы целую неделю чинили разбитую стену!

– Заметано.

Перекинувшись еще парой фраз с посетителями (эта таверна была единственной во всей округе, так что все ее завсегдатаи прекрасно знали Селесту), женщина вышла через кухню к заднему выходу и встретила там Гедина, задумчиво вертевшего в руках увесистую ножку кабана.

– Упертый же ты старик! – укорила она его, когда Гедин ее заметил. – Я же сказала: сама все сделаю. Или, если так не хочется меня тревожить, послал бы Пайка, этот оболдуй только и делает, что в носу ковыряет да истребляет все наши запасы вина со скоростью света!

– Ха! Это точно, девочка... С этим не поспоришь. Однако ж я, как я тебе уже неоднократно говорил, еще не выжил из ума и никуда сам не ходил.

Селеста взглянула на открытый подвал и туши свежих убитый зверей, что еще лежали рядом, а потом взглянула на Гедина, молча задавая простой вопрос.

Прежде чем старик успел ответить, задняя дверь снова открылась, и на пороге вырос мрачный силуэт человека, укутанного в шубу из кошачьих шкур (в горах водились такие размером с приличных быков).

– Шесть, – хриплым голосом буркнул он и кинул на землю еще одного кабана.

Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он устало потянул спину.

– Аквитлы, кабаны, козлы, два диких яка, несколько ведер зимних ягод, три ведра сухой коры, коренья и прочая лабуда – все как заказывали. Теперь давай мою плату, и распрощаемся еще на полгода.

– Ну, давай хоть руки пожмем, – предложил Гедин и тут же протянул свою, но мужчина с сомнением на нее посмотрел и покачал головой, давая понять, что это лишнее. – Кхм... Как хочешь. Вот твои стрелы и новые сапоги, – он выудил из шкафа два свертка: из одного выглядывали черные оперения стрел, а во втором лежала обувь.

– Зиму выдержат? – с сомнением спросил посетитель.

– Обижаешь! Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

– Нет, – он принял из его рук свертки. – Но в общем счете я знаю тебя только пять дней. Не привык доверять незнакомцам.

– Тьфу ты, парень! Я человек чести, вот она может это доказать. Иди-ка сюда, девочка! – Гедин схватил ее за локоть и подвел к мужчине.

Селеста нехотя подошла чуть ближе и полностью оказалась в тени великана. Она испуганно сглотнула и стиснула зубы, стараясь не выдать своего страха. Отыскав взглядом в полутьме таверны его глаза (остальное лицо скрывал теплый шерстяной шарф), она слабо кивнула.

Мужчина хмыкнул.

– Тогда до следующей встречи, Гедин.

– И тебе удачи. Я так полагаю, имени своего ты снова не назовешь?

Когда дверь снова хлопнула, и незнакомец скрылся в белой метели, старик недовольно цокнул языком.

– Немногословный, однако...

– Кто это был? – облегченно выдохнув, спросила Селеста.

– А, без понятия, – Гедин махнул рукой, устроившись на табурете и потирая замерзшие руки. – Пришел года два-три назад, живет в горах.

– В горах?

– Ага. И не пялься на меня так, девочка, я сам прекрасно знаю, что там даже йети дохнут, а у этих шкура-то потолще нашей. Живет и живет... Наведывается два раза в год сюда, тащит животину всякую или то, что я попрошу, а я ему плачу вещами. Вот и весь разговор.

– А может он врет? Может, ни в каких горах он не живет?

– Не, я ему верю. Веет, знаешь ли, от него какой-то силой, злом...

– Скорее животным душком, – недоверчиво фыркнула Селеста.

– И этим тоже. Ты-то тут недавно, не знаешь всего, – Гедин устало вздохнул. – Пока он не явился, на нас частенько ледяные великаны наезжали. Ну, знаешь ли, они живут по ту сторону Хребта. Много народу они загубили, пока вот этот странник в горах не поселился. Говорят, он их всех и того... прибил. Глупо, ясен перец, но с того дня ни одна из этих мразей больше здесь не появлялась. Из-за этого его и терпят...

– Еще бы его не терпеть.

Гедин дернул плечом и скорчил недовольную гримасу.

– Люди не любят жить рядом с тем, кого на знают, девочка. Особенно с тем, о ком ходят слухи.

– Какие?

– Разные! – старик вспыхнул. – Иди работай! Ишь, расселась тут, допытывается... Не знаешь, вот и не знай, крепче спать по ночам будешь.

С этими словами он поднялся и заковылял к залу, недовольно ворча под нос ругательства.

– Пайк, скотина! – донесся до нее рассерженный голос Гедина. – Чего расселся, дурья башка? Поднимай свою ленивую жопу и топай в подвал, хоть для чего-то твои мускулы сгодятся.

Селеста поправила прическу и пошла за ним, намереваясь немного умерить пыл хромоногого старика, припомнив, как в прошлый раз, напившись вусмерть, он едва не спалил всю таверну, решив немного "осветлить" свою жизнь.

Про странного посетителя она тут же забыла, погрузившись в пучину предзимнего беспокойства и кипящей работы, от которой голова шла кругом, и все мысли были заняты одними лишь подносами да бесконечной беготней от стойки и обратно.

Вспомнила она о сегодняшнем странном визите только после полуночи, когда уставшая свалилась на кровать в своей комнате и закрыла глаза, даже не расправляя постель.

Ей смутно казалось, что где-то раньше она слышала этот хриплый жесткий голос, отливавший твердой сталью, но вот где? За всю свою жизнь она побывала в стольких местах, что даже самый старый скиталец мог бы только позавидовать ее путешествиям, а уж сколько людей ей встречалось на этом пути – просто море!

Но ей почему-то смутно казалось, что именно этот человек сейчас для нее важнее всего. И так, ворочаясь с одного бока на другой, женщина и заснула, терзаемая сомнениями и пустыми догадками. Перед сном она пробормотала самой себе:

– Не важно. Долгий Очаг настал, теперь я здесь на целый месяц. Все равно не смогу его разыскать и спросить, кто он такой. А вообще... плевать!

Во сне ей вдруг припомнился кровавый рассвет трехлетней давности, когда она попала в передрягу близ Шаййена и нашла приют в доме тамошнего верховного мага. Как же его звали? Кажется, Нерт Однорукий. Нет, Однорукий вовсе не потому что он лишился руки, а потому что мог произносить заклинания, используя лишь одну руку, что не удавалось даже большинству архимагов.

Над Шаййеном тогда сгущались сумерки. Дуботрясы, тамошнее племя железных великанов, решило развязать войну с ранее дружественным городом, и на рассвете третьего дня весны, когда вода в реке разлилась и поглотила большую часть полей, они напали на Шаййен, вооружившись огромными дубинами размером с приличный старый дуб.

Большая часть населения тогда трудилась в полях, да и сам город особо не славился своей армией, так что великаны легко разломали городскую стену и учинили на оживленных улицах настоящую резню, не гнушаясь убивать и поедать даже детей.

С чего все началось, никто не знает. Говорят, в один момент все они просто сошли с ума и обратили свой кровожадный взор на единственное близлежащее селение людей – сам Шаййен, – однако споры насчет этого вспыхивали нередко. Например, другая часть страны сошлась на том, что какой-то злой маг захватил разум вождя племени и направил их на Нерта, горя желанием уничтожить конкурента. По крайней мере, они так думали...

Но Селеста была там в то утро. Она завтракала вместе с магом и его семьей на вершине Хрустальной Башни, главного творения Нерта, и против воли оказалась в самом центре развернувшейся драмы.

Она помнила, как пал Шаййен, она наблюдала за атакой великанов из самой высокой точки города и страдала от того, что не может ничего сделать. К счастью, у города был лучший защитник, о котором только могли мечтать люди, – Нерт, маг, победивший в честном бою сильнейшего чернокнижника всех времен (его имя благоразумно было стерто из истории и всех летописей) и одолевший в поединке самого Гонтлгирма, величайшего ледяного дракона Севера. И он бы принял участие в битве, если бы к ним не присоединилась еще одна весьма примечательная личность.