Текст книги "Книга Мертвых(СИ)"

Автор книги: Джал Халгаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Юноша прислушался. Запах мертвечины дурил голову и мешал сосредоточиться. Хотелось как можно быстрее удрать, и если бы он так поступил, то погиб бы.

– Патрик? Патрик!

Со стоном Дастин схватил труп незнакомого мужчины и потянул его на себя, используя его как живой щит, чтобы укрыться. Он закрыл глаза и заставил себя сосредоточиться на звуках, приглушенных покрытой гноем туши.

– Святая Райна, Патрик!

Стук сапог все ближе. Звон скатывающихся железяк – сломанные мечи? – и тело Патрика скатилось вниз, громко стуча головой о камни. Мужчина взвыл.

– Дери тебя Холхост, Патрик, что ты наделал? Говорил же придурку, делай дело и вали! И что теперь? Как мне перед Гатри отчитываться, идиот? Черт...

Рвота подкатила к горлу. Дастин изо всех сил старался сдержаться.

– Ты всегда был дураком, Патрик, как дурак и сдох. Тьфу!

Старый мародер поднялся на ноги и стал обходить гору трупов, изредка растаскивая их в стороны. Юноша пытался сдержаться изо всех сил, но желчь уже хлынула в рот. Он стиснул зубы, слезы лились уже ручьем.

Шаги остановились прямо рядом с ним. Он уже ощущал, как протягивает руку к лежащему над ним трупу мужчина, и пальцы стали дрожать.

Надо что-то делать.

Стиснув зубы до скрипа, Дастин медленно вывел правую руку вбок и толкнул холодное тело чуть выше по горе в бок. То с глухим стуком скатилось вниз, и мародер ринулся в ту сторону, ступая по трупам. Когда каблук его сапога угодил в живот тела выше, юноша тихо всхлипнул.

Дождавшись, пока тот переберется через него, Дастин бесшумно скинул с себя груз, перевалился на живот. Он скатился к земле и притих, а когда мародер закончил обыскивать трупы, сильно ударил рукоятью второго стилета по железному шлему погибшего воина.

– Сука!

Лысая голова только показалась из-за мертвого воина, как в ее глазу уже оказался стилет.

Дастин с облегчением выдохнул. Он не мог поверить, что выжил, но факт есть факт: удача снова на его стороне, и жизнь при нем.

Распластавшись на пропахшей кровью земле, он закрыл глаза.

Удача ли? Парень вспомнил вчерашнюю ночь. Тогда он не сомневался, что умрет. Он видел ужасную гибель своей сестры, видел трупы матери и отца и стал свидетелем того, как здоровенный волк за один присест сожрал его трехнедельного брата.

Он лежал и прокручивал мгновения минувших дней. В ушах Дастина звенел беззаботный смех Лизы, вечное ворчание отца и ласковые слова матери. Он видел будто наяву, как повитуха выносит укутанного в полотенца нового члена их семьи. У него была хорошая, счастливая жизнь. А потом ее забрала война.

Когда-нибудь он отомстит, но не сейчас. Сейчас ему важнее выжить и выбраться из этой дыры, иначе без помощи все его желание убить того человека со шрамом станет бесполезным.

Дастин встал на четвереньки. Выдохнув, он попробовал подняться. Вышло не сразу. Решив передохнуть несколько минут, юноша повторил попытку, и на этот раз удержаться он смог на пару мгновений дольше.

Только через час он вновь научился ходить.

Вспомнив про оружие, Дастин вынул оба стилета из трупов. Раньше убивать ему не приходилось, однако и это его не особо мучило. Как оказалось, забирать жизнь у человека так же просто, как и у обычной свиньи – один удар ножом и все.

Больше греха убийства его поразил собственный вид. Вся кожа будто попала в чан с уксусом, а потом хорошенько пропеклась на огне. С таким видом его не примут ни в один дом. Но все же...

Он сунул стилеты в карманы изорванных штанов. Горло по-прежнему горело, поэтому Дастин пошарил по трупам двух мародеров и отцепил у них от пояса две маленькие фляги с водой.

Он откупорил одну из них и жадно приложился губами к горлышку. Ледяная жидкость хлынула в глотку, и юноша с непривычки закашлялся.

Когда горло снова привыкло к воде, Дастин смог напиться, и голова прояснилась.

Он взглянул на трупы мародеров. Они не могли прибыть так быстро на пепелище без лошадей. Конечно, возможно, что они все это время крутились где-то рядом, но он все же решил понадеяться на лучшее.

Юноша стянул с трупа Патрика длинный кожаный плащ темно-коричневого цвета. По счастью в свои пятнадцать лет Дастин по росту не уступал и взрослым мужчинам, так что одежка пришлась в пору.

Солнце неимоверно пекло. Еще пару дней назад он всегда любил нежиться в его лучах, а сейчас оно только приносило еще большую боль. Особенно страдало лицо.

Ему пришлось отыскать подходящую широкополую шляпу, напялить ее на голову, этим самым укрывшись от палящих лучей, и идти прочь от утеса, где десятью часами ранее находилось его родное поместье.

Виновные ответят, клялся он самому себе, делая очередной шаг, сопровождающийся страданиями. Кожа, покрытая коркой, хрустела, но гореть все-таки перестала – добрый знак. Или плохой, если у него шок.

Лошади нашлись на привязи у границы поместья. Пока он добрался до них, ноги сбились в кровь. Он корил себя за то, что не догадался отыскать себе и пару подходящих сапог.

Хотелось есть. Пару раз ему на пути попадались свежие фрукты, упавшие с едва живых яблонь в саду, и Дастин хватал их и впивался зубами. Каждая такая попытка заканчивалась сокрушительно неудачей: желудок напрочь отказывался принимать любую пищу. Какая ирония! Он выжил в настоящем аду, а подохнет на дороге от голода.

Когда он подошел к вороной, та с испуганным ржанием попятилась.

Дастин опустил руки. Раньше животина всегда его любила, а теперь шарахалась как от прокаженного. Почему? Потому что от него просто разило смертью.

Гнедая приняла его не многим лучше, но юноша, по крайней мере, смог залезть в седло и даже нашел в седельном мешке какие-то невзрачные ржавые железки и приличный кошель с одной лишь медью. Ничего, и это сгодится.

Дастин пнул лошадь в бока и направил ее в сторону тракта. Остается лишь надеяться, что волки ушли и вернуться не скоро.

Голова кружилась. Он едва не падал с лошади, так что пришлось припасть головой к ее шее и вцепиться второй рукой в жесткую гриву.

Он даже не понял, как упал в обморок.

Дастин свалился с лошади, едва не переломив себе хребет.

Он не хотел подниматься. Жажда лечь и просто поддаться боли была столь велика, что он даже не поднялся, когда лошадь ускакала прочь. Но подниматься все же пришлось. Едва Дастин протянул руку вперед, как пальцы наткнулись на что-то холодное.

Он сел на колени, и горестный стон вырвался из горла.

Прямо перед ним лежало посиневшее тело молодой девушки. Дастин прикоснулся к ее окаменевшему лицу, провел пальцем по губам, которые когда-то целовал, и не мог в это поверить. Как она сюда попала?

– Тиза, – он хрипло прошептал единственное имя, значившее для него больше родных.

Они собирались пожениться в следующем году, в праздник летнего солнцестояния – к тому времени им обоим исполнилось бы по шестнадцать. Но какой человек может столько терпеть, когда любовь каждый день ходит рядом?

Он узнал, что Тиза беременна только на прошлой неделе. Вот и ее теперь нет.

Дастин снова протянул к ней руку, но ее тело вдруг исчезло, и пальцы погрузились в мерзлую почву. Холода он не почувствовал. Да и зачем ему холод? Разбитое сердце разом замещает все это.

Поднявшись на ноги, юноша стряхнул с шляпы капли начинающегося дождя и в полном молчании побрел дальше. И пусть мир перед глазами крутился, он ничего не замечал.

Осталась только дорога и только мрачные мысли, роившиеся в больной голове.

Так на мир опустилась ночь. Ненавистное для кожи солнце зашло за горизонтом, напоследок умудрившись обжечь лицо, зато прохладный воздух закатной тьмы мягко обволакивал ожоги, немного облегчая страдания.

Впереди вдруг блеснуло что-то желтое.

Дастин остановился и прищурился, слизывая с губ запекшуюся кровь. Решив, что это просто галлюцинации, юноша глотнул еще воды и устало потер глаза. Он вновь вгляделся во тьму и ошарашенно вздохнул. Костер!

Мгновение он топтался на месте. Какова вероятность, что это друзья? Может эти треклятые волки решили погостить в его землях еще немного?

Пальцы сами обхватили рукояти стилетов, и стиснутые донельзя зубы заскрипели от бессильной злобы. Было ясно, что с ними он не справится.

Дастин пошатнулся. Он застонал и схватился за раненый бок, припав на одно колено.

Другого выбора все равно нет: он или попросит помощи, или сдохнет здесь. Даже если там у костра собрались все его враги, уж лучше быстро погибнуть от их клинков, чем так.

Хромая на правую ногу, юноша уверенно двинулся вперед.

Пламя становилось все ближе. Оно порождало в его душе ужасные воспоминания и невероятно резало глаза. Последнее он решил спихнуть на травмы, однако что-то внутри упорно твердило свое, споря со здравым смыслом. Что в нем не так? Или он просто обезумел?

Увидев силуэты четырех людей, он притаился за деревом. Дастин заглянул за угол и с облегчением вздохнул. У костра сидели действительно четверо: двое взрослых мужчин и две женщины.

– Семья, – это слово помимо воли сорвалось с губ.

И правда. Мужчина и женщина, что постарше, являлись отцом и матерью, а младшие, почти точь-в-точь похожие на родителей, вне сомнений были детьми. Девушке он бы дал лет семнадцать, а парень походил на его ровесника. Значит, пятнадцать-шестнадцать. Чуть поодаль стояла небольшая повозка с навесом из белой парусины.

Они о чем-то мило болтали, два кролика на вертеле висели над огнем.

Дастин вдруг согнулся от боли. На обугленной рубахе проступили пятна крови.

Ноги подкашивались. Юноша побрел к костру, мир вокруг превратился в одну головокружительную спираль мрачных оттенков. Люди, завидев его, испуганно вскрикнули, а что случилось дальше, он уже не слышал.

Легко понять, что он не выживет. И все его планы о мести – лишь прах, бесполезные мечтания маленького мальчика, которым он оставался. До этого момента...

Он рухнул на землю, едва не угодив головой в костер. Глаза закатились.

***

– Не шевелитесь, господин. Ваши раны уже зажили, но любое движение, и они могут снова открыться. Вот, лучше попейте воды и поешьте овсянки.

Дастин послушно оставил свои попытки подняться. Холодное горлышко фляги коснулось губ, и он стал жадно пить воду, от чего почти сразу же подавился и закашлялся. Девушка, лица которого он не видел из-за того, что глаза попросту не открывались, подобно заботливой матери придержала его за затылок и опустила обратно на подушку, продолжая аккуратно поить водой.

Когда дело дошло до каши, его вырвало.

– П-прости.

– Ничего, все в порядке. Хотите еще?

– Нет, – он вдохнул полную грудь воздуха, и легкие пронзила боль. Юноша закашлялся, и рядом вдруг тихо пискнули. Он понял, что продолжает сжимать ее руку, и разжал пальцы. – Прости. Нет...

Она поднялась с колен и прежде чем ушла сказала:

– Отдыхайте, господин, я приду к обеду. Попытайтесь поспать.

Сил ответить не оставалось. Он просто рухнул обратно, снедаемый жутким голодом, и мертвецкий холод продолжал разливаться по его костям.

Как и обещала, она пришла к обеду. Мирита – так ее звали – принесла с собой какой-то целебный отвар и несколько кусочков жареного мяса. И снова организм с радостью принял жидкость и напрочь отверг мясо, хотя голод с каждым часом становился все сильнее.

Она перевязала его раны. К несчастью, все они совершенно не знали, что с ним делать. Дастин слышал, как они обсуждают его чуть поодаль, и старший мужчина предлагал просто избавить его от страданий и похоронить в лесу.

В конце концов, они сошлись на том, что отвезут его в ближайший город к лекарю, и на этом распрощаются – спасибо Мирите. На большее Дастин и не рассчитывал.

Если бы еще только не этот голод! Только сон спасал его от желания отгрызть себе пальцы и насытиться хотя бы ими. Три дня подряд он провел в полутьме без сознания, и все три дня рядом с ним была Мирита или ее мать. Из-за него они не могли тронуться в путь, потому что раны открывались при каждом движении, и обожженная кожа слезала пластами, стоило к ней прикоснуться.

Он сжимал в кулаке маленький кусочек обсидиана, оправленного в серебро, и терпеливо принимал пищу. Дастин невероятно страдал от того, что каждый раз женщинам приходилось отмывать его от собственной рвоты и менять штаны, когда он ненароком в них мочился, но выбора не было. По счастью Мирита к нему хуже относиться не стала, даже уговорила брата поделиться своей одеждой. Тот оказался крупнее него – но жаловаться не приходилось за неимением лучшего.

Добрая душа, как сказал бы отец. Его мать тоже была доброй, хоть они и не ладили, а они ее убили. Время лечит. Дастина оно, казалось, упорно обходило стороной.

После того, как убедились, что он сможет пережить дорогу, они запрягли лошадей, и повозка отправилась в долгий путь.

К концу четвертого дня юноша уже мог самостоятельно следить за собой и держать в руках флягу с водой. Тело все еще ныло, да и кости трещали, но восстановление шло на удивление сносно, и он уже точно был уверен, что не погибнет от ран.

На пятый день Дастин вопреки всем причитаниям женщин стал помогать по хозяйству. Он носил хворост для костра, учился заново ставить силки и чинить повозку. Сил еще не хватало, зато упорство помогало ему уверенно идти вперед.

Как-то вечером они сидели у костра, и он с печалью разглядывал свои руки. От самых кончиков пальцев до середины предплечья кожа покрылась безобразными шрамами от ожогов. Дальше все шло более-менее ладно, и только левая половина шеи напоминала гнилое яблоко.

Заметив его, отец семейства – звали его Коном – протянул ему старые кожаные перчатки.

– Держи. Тебе они нужнее, парень.

Разговаривать еще было сложно, поэтому Дастин просто благодарно кивнул и натянул перчатки на пальцы, морщась иногда от холодных прикосновений к излишне чувствительной плоти рук.

– Как твое имя, парень? Мы уже почти неделю спим и едим рядом, ты знаешь нас, а вот о тебе нам ничего неизвестно.

– Па!

– Тише, дочка, я просто хочу узнать его имя.

Он вздохнул, облизывая потрескавшиеся губы.

– Дастин, – горло отозвалось резкой болью. – Дастин Рейнгольц.

– Рейнгольц? – его жена, Нина, встрепенулась.

– Да.

– Мой дед когда-то работал на одну госпожу. Ее, кажется, звали Ева, и имя ее предков было точь-в-точь такое. Случаем, это не твоя прабабка?

– Нет.

– А и что это я говорю! – Нина всплеснула руками. – Дед рассказывал, что госпожа Рейнгольц умерла страшной смертью, и наследников у нее не осталось. Говорят, ее убил собственный брат...

– Правда?

– Конечно нет, Мирита! Кому понадобится убивать сестру? – ее брат усмехнулся. – Мне вот от одной такой мысли становится тошно.

– Не знаю, мальчик мой. Ее брат был настоящим проводником.

– Кто это?

– Убийцы, – ответил за Нину ее муж. – Ужасные люди и отвратительные создания. У них не было ни чести, ни достоинства, и за деньги они могли свергнуть хоть самого императора. Но теперь их уже нет. К счастью.

Дастин сжал пальцы в кулак.

– Мир – грязное место.

– Это как посмотреть, – пожал плечами Кон. – Если ты хочешь, чтобы он был грязным и темным, он таким и будет. А стоит посмотреть на него с другой стороны – вот! – мужчина похлопал ладонью по траве. – В этом и есть вся суть мира.

Улыбнувшись через силу, юноша кивнул.

– Умный ты человек, Кон, и говоришь мудрые слова. Но одно дело услышать и совсем другое – понять.

– И то верно, приятель. Итак, ты нам расскажешь, что с тобой произошло, или будешь и дальше хранить угрюмое молчание?

– Если разрешишь, я выберу второе. Негоже жаловаться, когда все уже прошло.

Мирита, сидящая рядом, мельком коснулась пальцами его руки и улыбнулась, когда он обратил на нее свой мрачный истерзанный взгляд. Улыбнуться в ответ он так и не смог, припоминая свои слова.

Ничего не прошло, подумал он про себя и задумчиво провел указательным пальцем по правому уху, скрытому краем шляпы. Оно стало длиннее почти в полтора раза.

Кто он? Что произошло? И не значит ли этот голод, что он теперь... мертвец? Другого объяснения нет. Только так он мог выжить.

Вздохнув, он поднял голову и стал внимательно смотреть на каждого из своих собеседников, пока они о чем-то разговаривали. По легендам вампиры могут слышать стук живых сердец, однако сейчас Дастин чувствовал только раздражение и голод. Он почти не изменился – ну, кроме шрамов и чересчур длинных почти эльфийских (но мы то знаем, что эльфы – лишь глупые сказки, а?) ушей.

Что-то здесь не так. Но что? Он, хоть убей, этого не знал. Вот Лиза, его любимая младшая сестренка, всегда интересовалась такими сказками. Насколько он помнил, все они заканчивались хорошо, и злодеи всегда погибали. Вот теперь он попал именно в такую сказку и ощущал себя в шкуре отнюдь не героя.

– Дастин? Дастин!

Ей, кажется, нравилось это имя. Он его всегда ненавидел, потому что отец нарек старшего сына в честь своего отца. Дастин-старший был трусом, в войне из-за его побега погибли сотни солдат, и это имя теперь запятнано клеймом позора.

– М?

Мирита протянула ему деревянную тарелку. Внутри нее дымилось ароматное рагу с овощами, и от одного его вида у юноши потекли слюнки изо рта.

Он сглотнул, на его лице отразилась страдальческая мина.

– Ты уже целую неделю ничего в рот не взял, парень, – уговаривал его Кон. – Мы вообще удивляемся, как ты еще не свалился от бессилия, так что бери и ешь!

– Нет.

– Ба! Ну, как хочешь, нам больше достанется.

Дастин кивнул.

– С вашего позволения я отойду. Подышать свежим воздухом...

Вот и еще одно: разве мертвецу нужен воздух? Ему он был нужен так же, как и сама жизнь. Значит, с ним происходит нечто совсем другое.

Он оставил позади теплый костер и шел вперед, пока не наткнулся на ольху. Узнав дерево по цвету коры, Дастин вздохнул и положил на тонкий шероховатый ствол, съеденный в нескольких местах термитами. Рейнгольц – так он назвался.

На самом деле его родовое имя было совсем другим – Дракенрок. Так звали его отца, но Дастин опасался, что его могут узнать. Зато мать приходилась здешним землям чужаком, и к ее фамилии точно не придерутся.

Юноша взглянул на дерево. Внутри него проснулась злость, и пальцы сами наткнулись на рукояти стилетов. Размахнувшись, он одновременно вонзил оба клинка в дерево.

Беззвучно. Без криков и ругани. Дастин просто всадил стилеты в кору по саму середину, и они с хрустом сломались.

Он остекленевшим взглядом смотрел на обломки в своих руках и представлял на их месте себя самого. На удивление точное сравнение, между прочим. Вся его жизнь прошла как на острие ножа, а теперь она вдруг дошла до ручки. И сломалась.

Хмыкнув, парень отбросил бесполезные рукояти в сторону и сполз на землю.

Что делать дальше? Ответа на этот вопрос он не знал. В таких ситуациях он любил скидывать груз ответственности на других и доверялся случаю, а теперь остался один.

– Господин Дастин?

– Господин? Уже нет, Нина. Пусть вас не смущает мой странный говор... От господина у меня не осталось ровным счетом ничего.

Сказав это, он снова закашлялся. Женщина села рядом на колени и помогла ему, придерживая за локоть.

– Чего... чего вы хотели?

– Помочь.

Увидев в ее глазах странный фанатичный блеск, Дастин обеспокоенно бросил взгляд за ее плечо в сторону костра.

– Ты голоден? Мой ребенок недавно родился мертвым, – ее взгляд помрачнел.

– Соболезную. Я не совсем понимаю, причем тут это.

– Они горюют, хоть и не показывают этого. Повитуха сказала, что у меня больше не будет детей. Мне порой кажется, что даже Мирите от этого хуже, чем мне самой.

Нина вдруг подняла глаза и вцепилась пальцами в его ворот. От неожиданности юноша даже не стал сопротивляться. Он смотрел, как слезы текут по ее щекам, и не знал, какого черта тут вообще происходит.

– Она еще маленькая, моя дочь, господин Дастин. Она еще ни разу не лежала с мужчиной и скоро выйдет замуж за хорошего человека. Прошу, не трогайте ее!

– Я не...

– Вы обещаете?

– Да!

– Тогда я вам помогу.

С этими словами женщина стала возиться с завязками на корсете платья и спустила лямки вниз, открывая его взгляду налитые холмики слегка обвисшей от возраста груди.

У него перехватило дух.

Дастин стал вставать. Нина схватила его за руку и усадила обратно. Когда юноша со стуком рухнул на землю, женщина глянула за спину и убедилась, что их никто не слышит.

– Скоро они придут за нами, – объяснила она. – Кон с того дня всегда обо мне беспокоится.

– Святая Райна, оденьтесь!

– Нет, вы не поняли. Хоть у меня больше нет детей, у меня еще есть молоко! Я понимаю, может, оно не такое, какое бы было...

– Что вы несете?

– Если вы брезгуете, я принесла с собой кружку. Вот, она чистая! – Нина ткнула ему под нос глиняный кувшин. – Я могу нацедить его туда...

Даже не дожидаясь его ответа, женщина обхватила пальцами розовый кружок соска, и молоко медленно полилось вниз. Дастин смотрел на все это совершенно остолбенев. Очнувшись, он поднялся с земли и гневно выдохнул сквозь зубы.

– Хватит! Какую чепуху ты городишь, женщина? Я тебе что, младенец? Или выживший из ума? Пусть я и выгляжу как чертов труп, это еще не значит, что я из-за твоего бреда буду хлебать... молоко? Да что за суеверная срань?!

– Но...

Стянув с себя шляпу, он махнул на нее рукой.

– Проваливай! – зашипел он. – И молись богам, чтобы твоя семья не узнал о том, что здесь произошло, иначе я удушу тебя собственными руками.

Нина упала на спину. Дастин смотрел на ее мертвецки бледное испуганное лицо и заставил себя прикусить язык. Он вовсе не хотел ее напугать, но ее слова вывели Дастина из себя. Они походили на бред сумасшедшего – такой же, от которого когда-то спрыгнула с утеса его бабка. Плохие дни, плохие воспоминания...

– Иди!

Женщина, сглотнув, поправила платье. Она уже поднималась на ноги, как вдруг грохнул выстрел. Ее голова взорвалась изнутри, и кровь хлынула на лицо ошарашенного Дастина.

Он попятился, зацепился каблуком за траву и рухнул спиной на землю.

В душе снова вспыхнули едва зажившие раны, и в голове замелькало обезображенное тело Лизы.

Снова они!

Со стороны их лагеря послышался крик Мириты. Звон клинков, шедший оттуда, продлился совсем чуть-чуть.

Лошади заржали. Кон, более тяжелый, чем его сын, с грохотом рухнул на землю.

Девушка продолжала кричать.

Перевернувшись на спину, Дастин прижал шляпу к голове. Дыхание участилось. С болью в сердце он снова вспомнил ночь гибели своих родных, и на секунду замешкался. Очнулся он, только услышав сбоку низкое волчье ворчание.

Юноша попятился. Он наткнулся на небольшую лесную канавку и скользнул вниз. Понадеявшись на мрак ночи (слабый довод против волка), Дастин накидал сверху листьев и притаился, закусив губу.

Через минуту он услышал едва заметные мягкие шаги по траве.

Он хотел увидеть своего преследователя, но высунуться из канавы не решился. Только слушал, как шаги становятся все ближе, и вот они уже останавливаются под самым его носом.

Волк шумно вдохнул воздух.

Дастин замер. На спине проступили капельки пота, и он затаил дыхание – сейчас его обнаружат. О нюхе этих тварей ходили легенды, и не может быть, чтобы именно он стал исключением.

Морда подобралась ближе. Сердце едва стучало.

Рычание вырвалось из звериной глотки, и спертый запах мертвечины ударил в его лицо. Он зажмурился, увидев между частоколом острых клыков куски окровавленной плоти.

Напряжение росло. Дастин замер. Он приготовился к смерти... и волк ушел.

Не веря в собственное везение, юноша медленно выбрался из канавы и ползком направился в сторону костра. Когда он проходил мимо тела Нины, то сердито тряхнул головой. Нет, его ненависть к проклятому отродью не стала больше, зато ненависть к себе самому только крепла. Как ни удивительно, а он уже жалел, что не погиб вместе с остальными.

А что? Отомстить он все равно не сможет, и цели больше нет. Собственная немощность заставляла его дрожать от гнева.

У разобранной повозки сидели семеро.

– Баракрос его нашел? – он мгновенно узнал голос убийцы своего брата.

К ним метнулся темный силуэт. На глазах Дастина большой волк обратился в низкого чернокожего человека, абсолютно голого и измазанного грязью.

Когда оборотень накинул на себя халат, он качнул головой.

– Парень или очень везучий, или использует магию. Даже я не смог отыскать ни следа. В последний раз его видели вместе с женщиной, потом отпечатки сапог ведут на восток и там обрываются.

– И все?

– И все. Даже запах исчез. Будто сами боги ему помогли...

– Королю это не понравится.

– Королю редко что нравится, – пожал плечами коротышка.

– Тоже верно, – согласился кто-то третий. – Зато у нас осталась девка.

Дастин стиснул зубы. В ответ раздались одобрительные смешки, и двое одетых в такие же теплые халаты людей подтащили к огню мертвое тело.

Мертвое? Нет. Даже отсюда было видно, что оно шевелилось.

– Мирита.

Не трудно догадаться, что с ней случится.

– Лиза... – пальцы сами собой стиснулись в кулак, и он с мрачной решимостью тихо прошептал: – Я сделаю то, что должен был. Клянусь.

Он подождал, пока поиски закончились. Количество возвратившихся солдат внушало ужас. Один их отряд составлял около двадцати пяти человек, и теперь все они были одеты в крепкие кольчужные доспехи. Мириту они обступили полукругом. Солдаты не могли дождаться, когда их командир даст разрешение на пользование девчонкой.

У Дастина не было идей, как можно ее спасти. Оставался только один вариант.

Сгорбившись, он вернулся к трупу Нины и ощупал ольху в поисках торчащих из ствола стилетов. Юноша выковырял из коры одно из двух сломанных лезвий, оторвал от платья маленький лоскут ткани и привязал клинок к предплечью, чтобы острие едва касалось ладони. Потом он подобрал с земли рукоять, вынул второе лезвие и перекинул его в другую руку.

Он выдохнул. Волки его не чуяли. Более того, на него едва ли действовал их неестественно острый слух, и хоть причин этому он не знал, зато прекрасно понимал, как можно этим воспользоваться.

Думать было некогда. Если раньше капитан колебался, то сейчас на его увечной роже расцвела улыбка. Кивнув, он махнул рукой.

– Раз пацан от нас сбежал, и запаха нет, то двинемся за ним дальше на рассвете. А пока можете отдохнуть... и поразвлечься.

Выдохнув сквозь зубы, Дастин медленно двинулся вперед.

Сначала его никто не заметил. Потом солдат, стоявший в середине их полукруга, краем глаза увидел его и поднял голову. Его лицо вытянулось, будто он увидел призрака, и только через секунду он показал на него пальцем.

– Он там!

Юноша стянул с головы шляпу. Одно мгновение они смотрели друг на друга, а затем за ним погнались.

– Привести его живым!

Дастин развернулся и побежал прочь.

Оглядываться назад в погоне – плохая идея. Ты теряешь скорость и отвлекаешься. Не исключено, что прямо перед тобой может вылезти дерево, и ты свалишься на землю, становясь легкой добычей.

Поэтому он бежал вперед сломя голову. Игнорируя приевшуюся боль и ноющий от голода живот, он переставлял ноги так быстро, как только мог, и едва успевал огибать стволы деревьев и перепрыгивать через кочки и мелкие ямы, предательски кроющиеся под травой.

За спиной раздался вой волков. Волосы на затылке встали дыбом, и Дастин поднажал, пытаясь не замечать колотящееся от страха сердце.

Добравшись до знакомой канавки, он спрыгнул вниз и пригнулся.

Сапоги ступали по гнилой листве, не оставляя следов. Стараясь двигаться как можно тише, он резко свернул направо и ринулся вперед.

Он мог сдаться сразу, но надо было подстроить все так, чтобы никто ничего не заподозрил. Дастин только надеялся, что они окажутся достаточно тупыми, чтобы поверить в такой до идиотизма простой фокус – сам он не мог сейчас придумать ничего лучше.

Надев шляпу обратно, он резко остановился. Дастин сел на колени и притаился, слушая шаги. Со спины к нему стремительно приближалось человек пять с одним волком, слева еще трое брали его в клещи. Что ж, пусть обрадуются.

Он сорвался с места и кинулся вперед прямо на "счастливую" троицу.

В темноте древесных крон он сам едва различил их силуэты. Дастин с разбегу налетел на солдата в металлических доспехах.

Вспыхнули искры, и он отлетел назад, стукнувшись копчиком о твердый камень.

Очнувшись, Дастин кинулся к рукояти стилета, но солдат успел раньше.

– Сломался ножик, да? – усмехнулся он.

– Я бы ответил, да боюсь из-за тебя нарушить свои отношения с твоей прелестной мамашей, – прошипел юноша в ответ и мгновенно отхватил по носу.

Его подхватили под руки и потащили обратно к лагерю.

– Так, пацан, вот ты и добегался. Стоило сразу уходить, – присел рядом на корточки "шрам".

– А я хотел посмотреть в глаза убийце моего брата.

– Посмотрел? Теперь ты умрешь. Но сначала...

С него сняли шляпу. Хмыкнув, капитан схватил пальцами его за ухо и резко дернул, от чего Дастин скорчил неприятную мину.

– Настоящие.

Он внимательно их осмотрел, а затем перевел взгляд обратно на парня.

– Кто же тебе такие ушки заделал, а? Помнится, на прошлой нашей встрече они были совсем обычными, а теперь вон как вымахали, – его глаза буравили Дастина взглядом.

– Значит, ты не знаешь, что со мной произошло?

– Жаль, но нет. Весьма интересное явление... Думаю, тебя можно преподнести в подарок самому королю: любит он всякие пакости.

– Если ты не знаешь, – юноша вздохнул, – значит ты мне больше не нужен.

– Ха-ха! Насмешил, пацан, – он поднялся на ноги и приказал: – Обыщите его и привяжите к дереву, чтобы на этот раз он от нас не сбежал. Уолдер, ты будешь его сторожить.

Солдат вспыхнул.

– А чего опять я? Я, может, тоже хотел девчонкой попользоваться, а ты мне опять суешь охранять сраного человека!.. – он заткнулся, когда в скулу врезался тяжелый кулак в кольчужной перчатке.

– Еще раз откроешь рот без приказа, Уолдер, и пользоваться тебе будет нечем!

Сплюнув кровь, Уолдер пошел за веревкой. Притащив за шкирку не упирающегося Дастина к ближайшему дереву, он завел его руки за ствол и связал их вместе. Когда солдат управился с узлом, то стал обыскивать юношу, начав с ног.

Его пальцы стали ощупывать предплечья.

Дастин напрягся. Если клинок обнаружат, то придется поднапрячься и выкручиваться каким-нибудь другим образом, который он по глупости не предусмотрел.

Но нет, пальцы Уолдера скользнули дальше, не заметив сломанного стилета из-за мешковатой ткани плаща, и солдат с мрачной миной уселся перед Дастином и стал завистливо наблюдать, как брыкающуюся Мириту затаскивают в повозку его товарищи, мимоходом обсуждая свою очередностью.

И во всем виноват он.

Юноша тряхнул головой. Сейчас не время обвинять себя в том, что делают другие. Закусив губу, он обхватил двумя пальцами кончик стилета и осторожно потянул его на себя.

Клинок выскользнул из привязи, едва не свалившись на землю.

Провернув его острием вверх, Дастин стал незаметно перерезать веревки. Лезвие выскальзывало из рук, поэтому он старался работать аккуратнее, однако сраные веревки наотрез отказывались рваться.

Когда они наконец упали, он разрешил себе выдохнуть.