Текст книги "Почему тебя похитили (ЛП)"

Автор книги: Дж. Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Что вы имеете в виду?

– Ну, знаете, она бы просто могла выпрыгнуть из окна, перерезать запястья, приставить пистолет к голове. Вы хоть представляете, как отмывать такое?

Изображения ее родителей, напоминавших восковых кукол, всплыли перед ее глазами. Темно-красные дыры, рыдания.

– Никогда не думала об этом в этом ключе.

– Ну да, в основном суицидники – эгоистичные ублюдки. Мы называем их жертвами суицида, но, ха! Едва ли. Мужчины хуже, всегда разводят самый беспорядок. Свиньи. Кажется, им нравится драматически оставлять после себя кровь и ошмётки. Оставить свою метку, как собака, писающая на дерево. Женщины более сознательны. Обычно они делают это с большим изяществом: таблетки, удушение, утопление.

– Но она жертва, ― говорит Кирстен. ― То есть, она была нездорова… она ничего не могла с этим поделать.

Он поджимает губы, выражая несогласие. Его телефон начинает звонить снова.

– Я могу помочь вам еще с чем-нибудь? У меня дедлайн в 6 часов вечера, а я еще не проверил факты.

Она встает, чтобы уйти, выбрасывая в мусорную корзину свой стаканчик от кофе. Кофеин притупляет ее синестезию, так что у нее возникает ощущение, что она движется в монохроме. Она все еще не верит, что обычные люди видят мир таким. Скучным.

– Не было ничего странного? Ничего, что вы подумали, могло быть странным?

Он почесывает голову кончиком карандаша. Качает головой, но затем замирает, прищурив глаза.

– Было кое-что… я хотел написать об этом в статье, но Эд сказал, что это лишнее. Он не хотел, чтобы все выглядело так, будто мы насмехаемся над леди.

– Что это было?

– Кое-что, что сказала копам мозгоправ. Я не опрашивал ее лично, но она сказала, что женщина страдала бесконтрольными параноидальными маниями. Она слышала, разговаривающие с ней голоса, которые говорили ей совершать разное дерьмо. Также у нее была идея фикс, что в нее вживили микрочип, я не знаю, пришельцы, иллюминаты или еще кто. У нее в задней части шеи была шишка, сколько она себя помнит, она была там, и она начала верить, что это отслеживающий чип. Думала, что кто-то следит за ней. Может быть, она посмотрела слишком много фильмов 90-х. Но это круто, знаете ли, поэтому я хотел написать об этом в статье. Я хочу сказать, что редакция сказала, что будет хорошо получить больше читателей, но мне пришлось утаить самую любопытную деталь. Эд временами бывает таким ублюдком.

– Так вы, в самом деле, хотите сказать, что у нее были «не все дома», и она и правда убила себя.

– Да, мэм. О, и еще кое-что…

Нахальное дерьмо называет ее «мэм», как будто ей в два раза больше своих лет.

– Да?

– Там были собачьи миски… и собачья шерсть, но никакой собачьей еды, и, ну… никакой собаки.

Она уставилась на него. Его одежда только что лишилась цвета. Она фотографирует его своей миниатюрной камерой.

– Вы выглядите так, будто только что вышли с обложки журнала пятидесятых «Drum». Мне нравится ваш стиль. Спасибо вам за помощь.

– Вы же Кирстен Ловелл, верно?

Она удивлена, кивает.

– Я только что вас узнал. Мне понравилось ваше фотоэссе на тему сомалийских пиратов. Оно было реальны крутым. Потрясная работа. Эпическая вещь.

То было годы назад, откуда он знает, что снимки были ее? Эссе было тех времен, когда она была молода и безответственна, выполняя опасную работу в попытке заполнить «Черную Дыру». Это не сработало, но она выиграла несколько наград. Это помогло ей продвинуться по карьере, придало ей популярности в журналистских кругах.

– Теперь вы фрилансер? ― спрашивает он.

Она кивает.

– Теперь у меня есть возможность сколько угодно паниковать из-за нестабильной занятости.

Это старая шутка. Он улыбается, с благодарностью салютует ей кофейным стаканчиком на прощание.

***

Он ждет, пока она не исчезнет на эскалаторе, а затем набирает номер.

– Она приходила.

Он не знает, почему коп хочет это знать, но такова сделка, в обмен он получил копию полицейского отчета. Маутон ― коп, в конце концов, резонно полагает Мпуми, пытаясь утихомирить чувство вины. Не то, чтобы он был психопатом.

***

Сет читает новости, пока ждет, когда Ласка уйдет на обед. Заголовок о женщине, совершившей суицид, привлекает его внимание. Так молода, так одинока. Он чувствует укол. Он знает, что это не сострадание: просто ощущение его собственной смертности поднимает голову. «Это мог быть ты, умирающий в одиночестве в своей квартире. Не суицид, нет, не суицид, но люди умирают постоянно, и ты можешь быть следующим. Странные несчастные случаи, обезвоживание, убийства. И кто будет по тебе скучать?»

Ласка покидает свой стол в час дня ровно каждый день, идет вниз в закусочную в американском стиле. Он заказывает сырный псевдобургер, у которого название вкуснее, чем он сам, и, определенно, ничего такого, что хоть отдаленно сексуально, о чем Сет впервые думает, когда подслушивает заказ Ласки и почти давится на смерть своим цельнозерновым пончиком с рожковыми чипсами. Удушье, падение, встреча с землей. Никто не будет по нему скучать.

Псевдобургер ― это бутерброд: вариация закусочной на тему старой классики, с цельнозерновой булочкой из ржаного хлеба, с зернистым творогом, кучей зелени и ростков, черной фасолью и лесными грибами, котлетой из искусственно выращенного мяса, приправленный сальсой из помидоров и чили, и дольками сладкой картошки сбоку. Так как рыба и мясо стали дорогими, многие "бараны" перешли на альтернативу мясу. Только после подорожания, а не для того, чтобы спасти животных от забоя, и не для того, чтобы избавить тысячи коров, свиней, кур от их несчастной короткой жизни, но тогда, когда стейки стали стоить как заработная плата за неделю. Добро пожаловать в век мясофобии. Затем внезапно соя лишилась своего пресного вкуса: вегетарианство распространилось повсеместно, а стейки из искусственного мяса и бургеры с шампиньонами стали предпочитаемыми блюдами на субботних барбекю. Волосатые мужчины мололи языками и обсуждали преимущества цитрусовых маринадов над бальзамическими, попивая светлое пиво из согревшихся у огня банок.

Сет все ещё ест стейки ― из страуса, уток, оленины или из любой их ГМО версии. Его фаворит все ещё настоящий бифштекс, он же говядина, предание крупного рогатого скота забвению. Средней прожарки: он любит мясо с небольшим количеством крови. Не то, чтобы он не жалел животных. Он просто верит, что люди находятся на вершине пищевой цепочки. Леопарды не плачут по своей добыче.

После того, как Ласка съедает свой печальный бургер, промокает свои слишком полные губы старомодной льняной салфеткой в красно-белую клетку, он идёт в туалетную комнату, предположительно, чтобы вымыть руки. Затем он открывает холодильник с напитками и достает себе «СиннаКола», которая стоит на его столе всю вторую половину дня. Сет никогда не видел, чтобы Ласка это пил, в конце-то концов, он знает, что там в составе, но напиток стоит на его столе, покрываясь конденсатом, ровно в 13:30. Сет больше не ходит на перерывы на обед, потому что это единственное время, когда он может избежать взгляда глаз бусинок менеджера. Он с умом использует это время.

Запись в журнале

24 января, 1988, Вествилль

В новостях: шесть диверсантов Африканского Национального Конгресса оказались ранеными в результате взрыва заминированного автомобиля в Булавайо, Зимбабве.

Что я слушаю: Джонни Кэш ― «Coming to Town».

Что я читаю: «Ребенок и уход за ним», Бенджамина Спока.

Что я смотрю: «Доброе утро, Вьетнам».

''П души не чает в детках. Ему хорошо удается успокаивать их. Он поет очень низким голосом (глупые выдуманные песенки), корчит такие смешные рожицы, и они перестают капризничать и начинают смеяться. Иногда они смеются одновременно, и это самое забавное, и мы начинаем смеяться все вместе.

Глава 11

Ледяные пальцы на её шее

Йоханнесбург, 2021

Кирстен наблюдает, как Кеке заезжает во входную арку здания, где она живёт, и вспоминает, почему у той так много поклонников обоих полов: ее прически в стиле панк, ревущий байк, глубокий непринуждённый смех, и стиль одежды «да пошли вы все». Маленькая горячая штучка.

– Прости, я опоздала.

Она снимает свой шлем и обнимает Кирстен. От Кеке пахнет кожей и чем-то более женственным. Средством для волос? Вокруг них в воздухе летают маленькие пурпурные блестящие шарики.

– Никаких проблем. Вероятно, карма за мои опоздания решила отыграться.

Кирстен сама опоздала на двадцать минут.

– Там случилось кое-что, я была всего в пяти минутах езды, так что мне пришлось заскочить.

– Что-то интересное?

– Не совсем. Просто небольшая перестрелка между Афронацистами и Пантерами. Немного царапин, немного крокодильих слёз, никаких смертей.

– Бог мой, расизм. Как будто сейчас 2016.

Две группировки были крайне правого и крайне левого толка, белые и черные соответственно. Никто не воспринимал их всерьез: в нации, которая сейчас безразлична к цвету кожи, их странные выходки заставляют всех лишь качать головой.

– Просто несколько панков искали повода, чтобы пролить кровь.

– Слишком много видеоигр.

– Я виню хип-хоп. Нет, мараби.

– Я виню сахар. И обработанную пищу.

– Гиперподключенность.

– "Сеть".

– Продукцию ГМО.

– Синдром дефицита внимания и гиперактивности.

– Безразличные родительские пары.

– Отсутствие телесных наказаний в школе.

– Скуку. Больше нет ничего, против чего бунтовать! Нас воспитывает государство-нянька, очень смирная, покладистая нянька, без татуировок или неподобающего пирсинга.

– Только вот у нее должно быть очень высокое либидо.

– Ха! – смеётся Кеке. – Эта нянечка любит трахаться!

– И быть оттраханной, – добавляет Кирстен. – Это взаимовыгодное сотрудничество. А ещё полиаморное.

– Эй, – произносит Кеке. – Не трогай полиаморию. За ней будущее.

Внутри квартиры Кекелетсо Браамфонтейн за ними автоматически закрывается дверь.

– Не слишком рано для вина? – спрашивает Кеке, бросая взгляд на настенные часы. 12:55. С гигантского постера на них смотрит Элвис Пресли.

– Я не понимаю, почему ты спрашиваешь, – говорит Кирстен.

Кеке улыбается и хватает бутылку Кофейного Вердант-Пино. Два бокала. Кирстен инстинктивно тянется за ближайшей пустой бутылкой "Тетис", наполняет ее серой водой из водохранилища, похожей на жидкий дым, и идёт поливать поникшие растения Кеке. Используя складной нож своего отца, которому она теперь всегда находит применение, она срезает несколько мертвых листьев с аспидистры на кофейном столике в гостиной, и бросает их в мусоропровод для органики.

– Не то, чтобы я не любила их.

Она всегда так говорит.

– Просто меня никогда не бывает дома.

После того, как в прошлом году, она выбросила давно умершее и крошащееся растение, Кирстен предложила ей завести кактусы, так как им не нужно столько ухода, но Кеке сказала, что где-то прочитала, что шипы вредят сексуальной жизни.

– Фэн-шуй или подобное дерьмо. Какое тебе дело до растений?

Кирстен пожала плечами:

– Не знаю. Я просто присматриваю за ними.

Кеке состроила гримасу "безнадёжный случай", и Кирстен швырнула в нее чем-то.

– Если бы ты знала, какими чудесными они бы были, ты бы не совершала против них раз за разом массовое убийство.

Она не выносила такое. Ее мать была такой же, как Кеке в этом отношении. Подростковый возраст Кирстен был усеян мертвыми хризантемами.

– Помимо всей этой истории с очищают-воздух-который-мы-вдыхаем, ты знаешь, что есть цветок, который становится красным, если растет над минами?

– Окей, мисс Зелёные Пальцы.

Кеке вздохнула.

– Я поняла, никакой большой бессмысленной резни наших растительных друзей.

– Если ты так обращаешься с растениями, то я боюсь представить, как ты будешь нести ответственность за существо с настоящими чувствами. Никогда не думала завести домашнее животное?

Кеке почти задохнулась.

– Нет!

– Хорошо.

– Итак, что за срочность?

Кирстен командует бутылкой и передаёт Кеке бокал вина, которая в свою очередь открывает пакет со свекольными чипсами со вкусом чили и высыпает их в чашу, которую лучше было бы сперва протереть. Фигура их вкуса необычна: вращающиеся плоские диски, как фрисби, но не такие твердые. Резиновые. Довольно одинаковые, рыхлые, с маленькими пиками из-за соли и теплым свечением из-за чили.

– Что-то пришло на твое имя сегодня, через Офис.

В этом нет ничего необычного. Кеке и Кирстен занимаются коворкингом в одном и том же здании в бизнес центре. Как владельцам пропусков, или проще говоря: "Дозволенным лицам", им был разрешен безлимитный доступ ко всему, что им могло понадобиться в офисе, от администратора на ресепшен, курьеров, IT-поддержки, конференц-зала, совместного автомобиля и плохонького фильтра для кофе до 4D-сканера и принтера. Стабильный поток людей постоянно приходил и уходил, как и команда уборщиков, работающих 24 часа в сутки 7 дней в неделю, чтобы каждый новый клиент получал искрящийся чистотой офис. Они снимались на час, но чем дольше остаешься, тем выгоднее цена. У них даже есть легендарная ежегодная офисная вечеринка в честь конца года.

Кеке знает кого-то в "Деск", кто придерживает для нее, когда может, премиум-офис свободным, без дополнительной наценки. Этот офис один из нескольких с холодильником и сейфом, где она может хранить свои небольшие личные вещи и чистое белье, чтобы ей не приходилось тащить их с собой через весь город на байке. Также там есть сухой душ и ячейка для сна.

– "Через Офис"?

Кирстен думает, что это должно быть связано с чем-то, что она заказала онлайн и забыла об этом. Новые линзы для камеры? Кислый сок колючей груши? Секс-игрушка? Увесистая коробка полосок – тестов на беременность?

Кеке достает небольшой белый конверт, который выглядит немного помятым.

– Это оно?

– Ага. Разве это не замечательно?

Кирстен принимает конверт из рук Кеке и рассматривает. Адрес нацарапан так, как будто мужчина или женщина, которые его писали, делали это в спешке. Она не узнает почерк. Спереди приклеены две цветастые марки: изображения президента, носящего слишком много губной помады, и вымершей рыбы. Печать почтового отделения идет поверх обоих рельефных изображений. Обратного адреса нет.

– Я хочу сказать, – говорит Кеке, – когда в последний раз ты видела настоящее письмо? На – ну знаешь – почте! В конверте! На нем печати и прочее.

Кирстен использует свой карманный нож, чтобы разрезать конверт. Она вытаскивает оттуда записку, одновременно с этим оттуда на ее колени падает ключ. Она поднимает его и рассматривает, она узнает ключ: ощущает, как ледяные пальцы проходятся вдоль ее шеи. Отдает его Кеке.

– Тот же, – произносит она. – Тот же ключ, который Джеймс выбросил с моста той ночью…

– Это ключ от вафельного тумблера, – замечает Кеке. – От ячейки хранения. Эта часть, – говорит она, прикасаясь к верху, – содержит какой-то чип, разрешающий доступ. Чип даст тебе войти в банк и в комнату хранения. А сам ключ позволит открыть ячейку.

Кирстен разворачивает записку и видит ещё одни каракули: "СУДНЫЙ ДЕНЬ".

– Что это за нахуй?

Кеке заходит за плечо Кирстен, чтобы прочитать записку.

– От кого это? – спрашивает она.

Кирстен разглядывает подпись.

– Призрака.

***

Ровно в час дня Сет наблюдает, как Ласка спускается в столовую «Фонтес». Сет ждёт пять минут. В это время три «барана» по очереди останавливаются снаружи его офиса, чтобы поздороваться и спросить, как у него дела. Он узнает у них тот же пустующий взгляд, что и у работников, которых он видел в кампусе: уписывающих за обе щеки маффины с ультраотрубями, играющих в сквош, бегающих трусцой, ждущих, пока заварится кофе без кофеина. Пялящиеся, с пустым выражением лица, как будто зомби съело их мозг. А как только они его узнают (кольцо в брови, накрашенные веки, с прической ирокезом, в толстовке с капюшоном), они становятся внимательными и без конца его приветствуют. Их улыбки становятся широкими и открывают белые зубы, но улыбка никогда не касается их глаз.

Как только периметр чист, он проскальзывает в архив, который представляет собой просто гигантский компьютер в комнате, полной работающих вентиляторов. У него нет прав доступа, чтобы заходить в эту комнату, но дверь иногда остаётся приоткрытый. Очевидно, что в мире есть люди, которые не такие параноики, как он. К вентиляторам привязаны ленты разных оттенков голубого, создавая ощущение, что комната просто своего рода дизайн сцены из Атлантиды или экспериментальная реклама "Акваскейп".

Он закрывает дверь и садится за вращающееся кресло, начинает работать на машине. Файлы, которые он хочет просмотреть, хорошо защищены. Там будет уязвимость, она всегда есть, но чем больше он над этим работает, тем больше понимает, что у него уйдут месяцы на взлом. Он ударяет плоский экран сбоку.

– Ебаная макака, – ругается он.

– Прости?

Сет поворачивается. Ласка.

– Ой, – произносит Сет. Блять!

На фоне шума вентиляторов, он не услышал, как Ласка вошел. Он быстро нажал сочетание клавиш, чтобы закрыть окна. Оставил ли Ласка эту дверь открытой специально: проверка?

– Это комната с ограниченным доступом, – говорит Ласка, – тебе не позволяется быть здесь.

– Я не знал, – отвечает Сет.

– Об этом говорилось в твоём Приветственном Пакете, – говорит Ласка.

Сет смотрит на него ничего не выражающим взглядом.

– Мне нужно было кое-что найти.

Это не было ложью.

– Послушай, – начинает Ласка, потирая свою бородку и барабаня пальцами по подбородку. – Я собираюсь доложить об этом… инциденте. Им это не понравится. Им это совсем не понравится. В лучшем случае мы сделаем тебе предупреждение или же устроим воспитательную беседу. Завтра лучше приходи одетым в костюм, о котором я тебя просил.

– Вы шутите? – спрашивает Сет.

Ласка начинает грубо хохотать. Сет в удивлении на него смотрит.

– Конечно же, я шучу, мистер Математик! – фыркает он, похлопывая Сета по спине. – Вам гениям, определённо, не хватает чувства юмора. Ха! Ха!

Твердой рукой он уводит Сета из комнаты и плотно закрывает за собой дверь. Раздаётся двойной сигнал, символизирующий, что дверь закрыта.

– Бип-бип, – произносит Ласка и снова начинает грубо хохотать.

***

Кирстен зачитывает письмо Кеке:

Кирстен/Кейт…

Я знаю, что ты не поверила мне, когда мы разговаривали. Посылаю тебе дополнительный набор ключей. ОНИ ЗА ТОБОЙ НАБЛЮДАЮТ. НЕ ПОЗВОЛЯЙ НИКОМУ ЗАБРАТЬ ИХ У ТЕБЯ. Береги себя. Сделай это ради своей матери. Несмотря на этот беспорядок, список доказывает, что она любила тебя.

СУДНЫЙ ДЕНЬ – это ключ. Боже помоги Избранным, если ты не поймешь этого. ДЕЙСТВУЙ СЕЙЧАС ЖЕ. Б/Б.

Кеке громко присвистывает.

– И гадать не надо, какая сумасшедшая шизофреничка это прислала.

Кирстен проигрывает их разговор в уме: тени на нижнем этаже парковки, шок, зловещее предупреждение. Джеймс выбросил ключи с моста.

– Думаю, иногда полезно быть параноиком, – произносит Кеке.

– Что ты имеешь ввиду? – спрашивает Кирстен, у нее пересохло во рту.

– Ну, только то, что она знала, что ты не сохранишь первые ключи.

– Она сказала ключи. Она сказала, я посылаю тебе дополнительный набор ключей, во множественном числе.

Она трясет конверт, хоть и знает, что он пуст.

– Может быть, ей некогда было отправлять другой ключ, – замечает Кеке, – ну знаешь, ведь она засунула голову в духовку.

– Я не понимаю, – произносит Кирстен.

– Тогда я тебе объясню, – говорит Кеке, неся письмо к мусоропроводу. – Эта лунатичка не могла отличить фантазии от реальности, и по какой-то причине она решила вовлечь тебя в это.

Она уже собиралась бросить туда записку, когда Кирстен вскочила на ноги.

– Не делай этого, – сказала она, выхватывая записку.

– Послушай, Котенок. Она была сумасшедшей шизофреничкой. Определенно, это ставит точку в разговоре?

– Не обязательно.

– Ты должно быть шутишь. Они за тобой наблюдают? Судный день?

Кирстен думала, что Кеке понимает ее "Черную Дыру", но, очевидно, что это было не так.

– Она мертва, Кеке. Она сказала, что они убьют ее, а теперь она мертва. Она верила в это в достаточной мере, чтобы найти меня. Подойти ко мне. Она даже не покидала свою квартиру, чтобы увидеться со своим психиатром, но она пришла увидеться со мной. Я думаю, по крайней мере, я обязана ради нее проверить, что этот ключ открывает.

На периферии зрения она видит знакомый свитер в бело-голубую полоску оттенков кобальта и кремового. Это не имеет смысла. У нее уходит несколько мгновений, чтобы врубиться. Это свитер Джеймса. Он должен быть на Джеймсе, или дома. В их доме. Она подходит к нему, берет в руки и обнюхивает. Мармеладный.

– Что это здесь делает?

– Котенок, – произносит Кеке, – я собиралась сказать тебе. Просто я хотела сначала отдать тебе письмо.

– Ладно, письмо я получила.

– Джеймс был здесь прошлой ночью.

– Что?

– Он беспокоился о тебе.

– Почему? О чем ему беспокоиться?

Она знает, что этот вопрос лицемерен.

– Он говорит, что у тебя сейчас тяжелые времена. Одержимость твоими родителями…

– Он использовал слово "одержимость"?

– Сказал, что ты не спишь. Что ты плохо себя чувствуешь. Сама не своя. И отрицаешь все выше сказанное.

– И что он хотел, чтобы ты сделала?

– Он попросил меня приглядывать за тобой. Он сказал, что знает, что ты рассказываешь мне вещи, которые не рассказываешь ему.

– Он хочет, чтобы ты шпионила за мной? Рассказывала ему то, что я рассказываю тебе?

– Он хочет, чтобы я убедилась, что ты в порядке.

– Убедиться, что я тоже не засуну голову в духовку?

– Ну, да. Я полагаю, это в приоритете. И он попросил меня… отговорить… тебя от расследования всего этого… Поиска твоих родителей. От идей сумасшедшей леди. Он просто хочет для тебя лучшего. Вы ребята вместе уже сколько? Одиннадцать лет?

– Тринадцать.

– Целая жизнь. Он сказал, что ты отталкиваешь его. И он беспокоится, что ты можешь сделать что-нибудь… опасное.

– Блять.

Она вздыхает.

– Я потеряла над собой контроль? Я так не думаю.

– Так ты и сказала, когда отправилась преследовать пиратов.

– За что выиграла награды. Что послужило началом моей карьеры.

– Котенок, никто не уважает тебя, как фотожурналиста, больше чем я. Никто. Та история была космической. Ты заслужила каждую полученную награду. Но ты почти умерла.

– Ну, это преувеличение.

– Котенок, ты почти умерла.

– Ладно, но то было другое. Я была молода. Безрассудна.

– Так теперь сейчас ты менее безрассудна?

Кеке смеется.

– Але? Да! Я практически домохозяйка. То есть, посмотри на меня.

– В тот день, когда ты хоть как-то станешь похожа на домохозяйку, я самолично отправлю тебя к сомалийским пиратам.

– Кеке, у меня на часах гребаное приложение "OvO". Я могу назвать тебе точную минуту своей овуляции.

– Мармеладный прав, ты потеряла контроль. Что дальше? Устроишь у себя дома кружок творчества?

– Ха, – говорит Кирстен.

– Послушай, леди, я сказала твоей лучшей половинке, что присмотрю за тобой, и я присмотрю. Но я на твоей стороне в поиске твоих родителей.

Кеке открывает холодильник и вытаскивает яркую красную коробку, которую держит для Кирстен. Она засовывает вафли в тостер и опускает рычаг вниз.

– Итак, что мы предпримем дальше?

Запись в журнале

27 января, 1988, Вествилль

В новостях: партизаны открыли огонь по полицейской машине в Соуэто и ранили трех полицейских и одного мирного жителя. Вышли первые рецензии на мюзикл Эндрю Ллойда «Призрак оперы», дебютировавший прошлым вечером на Бродвее.

Что я слушаю: Men Without Hats – Pop Goes the World (деткам нравится!).

Что я читаю: "Отцовство", Билла Косби.

Что я смотрю: Бегущий человек с Арнольдом Шварценеггером.

П сегодня ездил в теплицы и купил несколько деревьев и растений. Он пытается сделать для нас дом максимально уютным. Я надеюсь, что он не скучает по своей старой жизни (его жене).

Я никогда не интересовалась садоводством, но сегодня мы немного поработали в саду вместе – я просто посадила несколько цветов и полила их водой, правда, и мне это понравилось. (Петунии? Анютины глазки?). Я думаю, что буду заниматься этим и дальше. Это приятная передышка от ухода за близнецами.

У них все хорошо. У меня не очень. Поначалу, я не слишком возражала против недосыпа, но я думаю, что сейчас он уже перешел в хроническую форму. Это начало влиять на мой разум и память. И мою повседневную рутину: иногда я совершаю глупые поступки, например, кладу жестяную коробку с чаем в холодильник. А в другой раз открыла дверь с расстегнутой рубашкой! Я не знаю, кто был больше смущен, я или сосед! Боже мой, я сделаю, что угодно, за полноценный сон. Удивительно, как много всего мы воспринимаем как само собой разумеющееся! Иногда один из близнецов только засыпает, а другой начинает плакать и будит первого, а затем наоборот, и мне просто хочется сесть на пол и плакать.

Они оба хорошо кушают. Слава Богу. Иногда я чувствую себя ходячей, говорящей (протекающей!) грудью. Сэм хмурится и сосредоточенно ест с закрытыми глазками, пока не закончит. Кейт всегда голодна, начинает есть быстро, а затем ест медленно. Она смотрит на меня своими большими серыми глазами, и я надеюсь, что она чувствует, как сильно я люблю ее.

У них очень разные характеры, даже в таком возрасте. Сэм серьезный, независимый и, кажется, что все время о чем-то думает, прорабатывает что-то в своей голове. Хотела бы я знать, о чем думают младенцы. А Кейт всегда улыбается и ей нравится быть рядом с людьми. Они, кажется, ладят друг с другом, и это замечательно. Надеюсь, что так будет и дальше!

Иногда нас останавливают незнакомцы, чтобы полюбоваться на детей, сказать, какие они милые, спросить, кто "старшенький", сказать, что они на меня похожи, или, если П с нами, что похожи на него.

Я каждый день говорю себе, как мне повезло. Я смотрю в зеркало на свою бледную кожу и темные круги под глазами и улыбаюсь. Я научилась улыбаться через силу.