355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дж. Лоуренс » Почему тебя похитили (ЛП) » Текст книги (страница 4)
Почему тебя похитили (ЛП)
  • Текст добавлен: 8 сентября 2021, 06:03

Текст книги "Почему тебя похитили (ЛП)"


Автор книги: Дж. Лоуренс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

Безумная заклинательница мебели
Йоханнесбург, 2021

Пока Джеймс далеко, в Зимбабве, и у Кирстен нет запланированных на день дел, она решила, что настало время заняться тем, что откладывалось слишком долго. Девушка ловит взрывающееся афропанком такси, едет до южной части Йоханнесбурга, а после долго, неспешно идёт от остановки до складских помещений в Ормонде.

По пути она делает фотографии своим миниатюрным аппаратом. Кирстен привыкла пользоваться суперфоном с встроенной камерой, иметь для него кучу линз, но таскать с собой телефон, когда можно сделать снимок с помощью «Снейквоч» на руке, кажется архаичным. Теперь на смену умным часам пришли «Тайлз», а их сменили «Пэчиз». Кажется, невозможно поспевать в ногу со временем.

«Локиткэм» по размеру меньше спичечного коробка и состоит из линз и затвора. Позже получившиеся снимки выгружаются из «Скайбокс». Эта камера замечательно подходит для подобных съемок: старое автобусное депо, выкрашенное в белый цвет облезлыми голубями, выбравшими это место своим домом. Здание украшает веселая реклама механика, нарисованная на кирпичной стене, постеры нигерийского доктора с труднопроизносимым именем, который может увеличить член, вернуть бывшую обратно, заставить грудь расти, сделать вас таким «кого вы хотите видеть в зеркале», вакцинировать от Бактерии и сделать богатым. Хотя, если у него есть столько талантов и умений, вряд ли он бы стал работать с гениталиями других мужчин. Или, если так подумать, может быть, он хочет работать с причиндалами других мужчин, поэтому стал членодоктором.

Когда девушка приближается к складскому зданию, оно выглядит заброшенным. Не очень-то многообещающе. А затем она видит их рекламный щит и логотип: улыбающийся носорог. Иронично и грустно. Как и додо, показывающий два больших пальца вверх, или подмигивающий коелакант. Кто выберет вымершее животное в качестве своего талисмана?

Как только следователи дали разрешение на продажу родительского дома, Кирстен заплатила кампании, чтобы вывезти оттуда все их имущество. Она ни за что не смогла бы сделать это сама. Этот склад ‒ первое место, которое девушка нашла в интернете, но носорог в памяти не сохранился. Теперь вопрос: на самом ли деле вещи ее родителей здесь или они укатили в неизвестном направлении, скажем в Алекс или Лоунхилл, или Почефструм?

Здесь не было ни звонка, ни ресепшена. Когда Кирстен нажимает на кнопку на потертом домофоне, телебот отвечает, что номера больше не существует. Она обходит здание кругом и за коваными воротами находит черный вход, закрытый на тяжёлый висячий замок. Компания−перевозчик дала ей два ключа, которые изначально показались идентичными, но, применив один из них, она смогла открыть замок. Девушка шагает внутрь и запирает за собой ворота.

Номер на дешёвых, розово-сине-фиолетовых ключах − шестьдесят четыре (вишневая жевательная резинка, замороженная черника). Кирстен проходит мимо цветочной музыкальной шкатулки, прежде чем находит нужный блок. Дверь покрылась ржавчиной, и ее не так-то легко открыть. Она издает протяжный скрип, и от этого звука перед глазами возникает узор из красных ёлочек, который мгновенно ее ослепляет. А затем наступает тишина, видно как пыль мерцает на солнечном свете.

Девушка стоит неподвижно, дышит, моргает, пытается справиться с лавиной запахов, цветов, ощущений, воспоминаний, кружащихся вокруг неё. Ближе всего к выходу стоит мебель из гостиной, и фокус внимания сосредотачивается на ней. Приподняв защитное покрытие, ее взгляд падает на подлокотник дивана со знакомым узором на выцветшем ситце. В голове вспыхивают картинки прошлого: она лежит на этом диване, ест хлопья с молоком и смотрит телевизор. Спиной удобно опираться на одну подушку, другую же подушку подложила под колени. Обивка дивана изодрана там, где их старый кот Минги точил когти.

Кирстен поднимает сиденье и рассматривает пятно на внутренней стороне. Однажды мать пролила томатный суп, чего не простила упрямая ткань.

Кофейный столик с небольшой трещиной на стеклянной столешнице. Эта трещинка была там, сколько девушка себя помнит. Низкий буфет, кухонный стол, стулья на колесиках. Гул в ее голове постепенно утихает. Она может это сделать. Медленно, методично, она вновь знакомится с каждым предметом. Она трогает их, уделяя внимание каждому, как какая-то заклинательница мебели.

Огромная стальная лампа на регулируемой по высоте подставке, прикроватные тумбочки, антикварный дубовый книжный шкаф. Коробки с книгами, документами и папками. Ее родители были академиками и извели за жизнь такое количество бумаги, что каждый был ответственен за уничтожение, по меньшей мере, двадцати участков тропического леса, размером с поле для регби.

Несмотря на то, что родители были из поколения читателей электронных книг, они предпочитали читать бумажные эквиваленты и писать ручкой на бумаге, вместо стекла или проекций.

‒ Это просто ощущается реальнее, ‒ обычно говорила ее мать, записывая на обратной стороне старого рецепта список покупок. Кирстен на это только вздыхала.

‒ Смартфоны существуют не просто так, ‒ девушка, раз за разом, показывала ей, как составлять виртуальный список покупок. ‒ Его можно отправить в магазин, и все ее покупки соберут и доставят.

Мать одаривала ее натянутой улыбкой, и Кирстен знала, что ей никогда не выиграть эту битву. Когда на рынок пришли «Селперсис», а затем умные часы, для родителей это стало настоящим ударом. Они привыкли к старым кирпичам-смартфонам, как будто это было нечто, чем стоит гордиться, как сожжение бюстгальтеров в шестидесятых. Изображение особенно уродливого горящего лифчика всплыло у Кирстен в голове: она не знала, откуда оно взялось. Из ее университетской жизни? Из старого фильма «Моя прекрасная леди»? «Пикстрим»? «Вебпедия»? «Флиттр»? Иногда ей казалось, что ее мозг гигантский объемный проектор, заполненный случайными картинками. Откуда все это? Из параллельной реальности? Предыдущей жизни? Жизни кого-то другого?

Единственным исключением принятия технологического прогресса был момент, когда она подарила им «Голограф»: 3D фотопроектор, под завязку загруженный кадрами сомалийских пиратов, которые сделала Кирстен. Это было до того, как эта серия фотографий удостоилась награды. Они были так горды ей, постоянно просматривали снимки на проекторе, несмотря на их довольно мрачное содержимое. «Голограф» не покидал каминной полки месяцами, даже, когда был выключен.

Такие хорошие воспоминания! Но тут в мыслях проносится тот факт, что «Голограф» украли во время ограбления. И снова перед глазами вспыхивают малиновые кометы.

Кирстен пытается оторвать скотч, ругая себя за то, что не подумала захватить пару ножниц. В третьей коробке находится аккуратный маленький карманный нож «Ройал скай». У него острый вкус, слегка горьковатый, с привкусом цианида. Вкус яблочного семечка. Она точно помнит этот вкус. Ностальгия. Ее отец хранил этот нож в кармане и вытаскивал только по особым случаям: когда было нужно откупорить бутылку вина на соседском барбекю, или подрезать нить, которая угрожала распустить платье. В таких случаях он всегда приступал к делу размеренно. Медленно изучал проблему, задумчиво ставил диагноз, и извлекал волшебный предмет из глубин своих брюк. Не спеша выдвигал блестящее лезвие, и, наконец, делал аккуратный надрез там, где это было необходимо. Никогда не забывал после этого почистить нож, полировал рукавом его эмблему, а затем просушивал. Вдумчиво, тщательно, с умом.

Она хорошо помнит один случай. Кирстен не удавалось освободить свою новую куклу из плотной пластиковой упаковки, отец же снимал упаковку мучительно медленно, а после передал игрушку ей. Он смотрел на нее, почти с грустью, как будто он в некотором роде предвидел, что она будет бесплодна. Воспоминания, прежде приятные и полные привязанности, теперь приносят колющую боль. Девушка сглатывает комок в горле.

Кирстен никогда не разрешалось прикасаться к ножу, это было строжайше запрещено. Со щелчком, она открывает его и начинает разрезать коробки.


***

Сет знает, что опаздывает на работу еще до того, как открывает глаза. Он издает стон и тянется к бутылке воды «Анахита», которую держит рядом со своей подвесной кроватью. Следом выключает прибор, записывающий сны, делает несколько глотков и включает «Санрайз». По всей квартире открываются шторы, позволяя утреннему солнцу осветить интерьер комнат и прояснить его мысли. Голос квартиры, который он назвал «Сэнди», желает ему доброго утра и принимается проигрывать его субботний плейлист.

Это его последний рабочий день в «Фармакс», так что вряд ли будет проблемой, если он на несколько часов опоздает. Он не сразу вспоминает, почему его голова ощущается такой, будто ее оставили на городском футбольном поле: пилюли с шалфеем, кокаиновые дорожки, Теневые шоты, прекрасная девушка с блестками на глазах… Он помнил, что у него был секс со сверкающей девушкой за портьерой в клубе, но привел домой другую. Роло вызвал им такси. Длинные каштановые волосы со светлыми прядями, очень бледная кожа, красивые груди, умопомрачительный отсос. Он зевает, собирается с силами и делает еще один глоток воды.

‒ Блять, я даже не проверил ее ID на «Хайвакс» статус!

Это глупо, но в последнее время он делал вещи и похуже. Либо у него проходит паранойя, либо он более склонен к саморазрушению, чем думал раньше. Может быть, дело в шалфее. Потягиваясь, мужчина делает аудиозапись основных моментов для своего отчета в «Фармакс». Лежа, он тянется за своей курткой и проверяет внутренние карманы. Он трясет белую бутылочку: почти половина таблеток исчезла. Ему нужно будет затариться сегодня, прежде чем он помашет им ручкой.

Девчонка с полосатыми волосами была не довольна, когда он около трех часов утра попросил ее уехать, но это было в значительной степени стандартной реакцией. Он устроил ей изумительную ночь, так что пусть довольствуется этим. Сет сунул ей в руку жетоны такси и закрыл за ней дверь, открыв ее снова, только чтобы вышвырнуть красный сапог, который пах «Живанши» и старыми коврами.

Он был удивлен ее бурной реакцией. Честно. Как она могла ожидать, что он ляжет спать с абсолютной незнакомой девушкой? Некоторые сучки абсолютно отбитые на голову.

Мужчина встает и накидывает на тело шелковый халат. Он не любит ходить по дому голым, хотя и живет один. Сет считает, что совершать ежедневные рутинные дела обнаженными, например, завтракать ‒ отвратительно. Бога ради, голыми нужно быть лишь в душе и ради секса, а не для жарки яиц и выжимания яблочного сока. Он включает чайник, высыпает эфиопские кофейные зерна в кофеварку, и ставит на огонь, чтобы довести до кипения. Пока ждет, подзаряжает «Тайл», выпаривает немного густых сливок, намазывает цельнозерновой тост миндальной пастой и съедает его. Делает второй и забирает с собой к планшету вместе с чашкой ароматного кофе. Как он и надеялся, мигает маленький зеленый кролик. Кто-то из «Альба» в сети и пытается с ним связаться. Набрав пароль, он получает доступ к ветке форума.

FlowerGrrl: Привет, SD. Ты готов?

Он делает глоток кофе, крошки осыпаются с кончиков его пальцев, пока он пишет ответ.

SD: Привет, мой любимый киберсталкер. Да. Начинаю в понедельник.

FlowerGrrl: У тебя все в порядке?

SD: Всегда.

FlowerGrrl: Ты проделал хорошую работу в «Фармакс».

SD: Ничего особенного.

Ни с того ни с сего, большой палец левой руки начинает покалывать. Сет осматривает его, трет о верхнюю часть бедра и продолжает набирать сообщение.

SD: У них для нас ничего нет.

FlowerGrrl: Чистые? Думала они пошли по пути Носорогов.

SD: Я тоже. У них безупречная репутация. Кроме того, что заполонили страну наркотиками и импотентами, искоренили уязвимость и отчаянье.

FlowerGrrl: Эй, нам всем нужно зарабатывать на жизнь.

SD: Ага. Есть ещё новости? Слышала о тупом политике с бассейном?

FlowerGrrl: Преступник.

SD::)

FlowerGrrl: Уверена, таких полно в Ф.

SD: Преступников или бассейнов?

FlowerGrrl: И тех, и других. Если найдешь один, поплавай за меня. Не плавала с детства.

SD: Как и я. Вероятно, придется подогреть источник и дерьмо в нем. Бля, я поплаваю на спине ради тебя. Живём один раз!

FlowerGrrl: Ха! Очень смешно! Я бы не пропустила такое. Почему мне так не везёт?

SD: Поздравляю с поимкой «Табула Раса». Превосходная работа!

FlowerGrrl: Собираюсь поведать эту историю на следующей неделе.

SD: Они готовят хороших шахтеров, фермеров и прочих специалистов в «ПЛС».

FlowerGrrl: Ха! Ты представляешь? Сегодня миллиардер, весь наколотый ботоксом, а завтра уже доишь корову.

SD: Карма − та ещё сука.

FlowerGrrl: Ты сказал это, детка.

SD: Молодец! Поймала на слове!

FlowerGrrl: Именно! Держи ухо востро.

SD: Всегда.

FlowerGrrl: Серьёзно. Будь осторожен.

SD: Абсолютно серьезен. Я параноик и всегда осторожен.

FlowerGrrl: ХА! Забавно! А ведь так и есть.

Зелёный кролик исчезает.


***

Большой палец на левой руке Кирстен кровоточит. Она не знала, что можно порезаться картоном. Дважды. Девушка ругается в каждом цвете, который только могла придумать, и пинает, обидевшую ее, коробку. Целью было отправить тару в полет, но она оказалась тяжёлой, и девушке удается лишь столкнуть ее с кучи. Она приземляется на бетонный пол с характерным стуком ‒ звуком разочарования.

После падения, из-под коробки выглядывает уголок белой карточки и Кирстен поднимает ее. Карточка похожа на те, что посылают вместе с цветами: размером меньше ладони и липкая с обеих сторон. На картинке лилия, напечатанная блестящими розовыми чернилами (Клубничные блёстки), которые девушка пачкает кровью.

Внутри неизвестным почерком написано: «Позвони мне. Твой навеки.».

Часы на руке издают звуковой сигнал ‒ это Кеке. На следующей неделе, она хочет встретиться там, где клубно и темно, и выпить. Говорит, что у нее есть, что отметить.

‒ Согласна, ‒ отвечает Кирстен. ‒ Заранее поздравляю с тем, что мы празднуем. Давай устроим праздник нашей взаимной клаустрофилии.

Сообщения в чате в наши дни стали такими короткими, что их невозможно передать текстом без искажения смысла. Иногда Кирстен использует самые длинные слова, которые только может придумать. Таким образом, девушка протестует против сокращенного до нелепости языка чата.

Девушка понимает, что это, вероятно, признак старости, и задаётся вопросом, является ли это аналогом обладания телефоном-кирпичом. Даже ее «Снейквоч» уже устаревшая технология. Очень утомительно обновлять девайсы каждый новый сезон. Может быть, она больше похожа на мать, чем думала раньше.

Кирстен бросает карточку обратно в коробку и берет пораненный палец в рот, ожидая, когда кровь перестанет идти. Она ощущает похмелье, хоть предыдущей ночью выпивала немного. Ещё один признак старения? Иногда, она чувствует себя так, будто ей девяносто. И не сегодняшние «Девяносто − новые сорок!», но биологические, тяжелые, хрупкие девяносто. Девяносто, где у тебя седые волосы, покрашенные в баклажановый и протез в бедре.

Она уже изучила то, что казалось сотнями файлов и документов, большинство из которых было написано на неизвестном ей наречии. Кирстен пришлось пролистать целую библиотеку, прежде чем она нашла свое свидетельство о рождении. Слегка помятая папирусная бумага, печать в низком разрешении, уродливый шрифт, но там было четко указано ее имя: Кирстен Ловелл. Дата рождения ‒ шестое декабря тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года в «Тринити Клиник» Сэндтон, Йоханнесбург.

«Я есть, ‒ думает она. – Хотя это очевидно! Я думаю, следовательно, блять, существую».

Может быть, отчёт об аутопсии был ошибочным? Они могли перепутать тело ее матери с телом другой женщины. Это так легко сделать, когда так много людей умирают от Бактерии. Или справка из больницы могла быть неправильной: они ошибочно поставили дату ее гистероэктомии. Сонная медсестра в свою полночную смену легко могла написать не тот год. Вероятно, рассеянно размышляя о собственной хирургической операции или рождении собственного ребенка.

Кирстен уже на последнем издыхании, когда, наконец, обнаруживает нужную коробку. У нее помяты углы, повсюду грязные отпечатки ладоней и запечатана она тремя разными видами скотча. Очевидно, за прошедшие годы ее открывали и закрывали бесчисленное количество раз. «Фотоальбомы» нацарапано сбоку маминым ужасным почерком. Замечая эту надпись, Кирстен ощущает укол нежности, и ей приходится присесть, чтобы перевести дыхание.

Эту коробку она открывает с чуть большей осторожностью, чем предыдущие. Двенадцать альбомов в твердой обложке занимают половину коробки, а остальное − DVD. Они начали делать цифровые фотографии, когда она училась в старшей школе. Так что с уверенностью можно было сказать: то, что она ищет, будет в одном из бумажных альбомов.

Есть одна конкретная фотография, которую она хочет найти. Кирстен предполагает, что этот снимок сделали, когда ей было около шести месяцев. Если девушка правильно помнит, снято было в каком-то солнечном месте, с деревом или лесом на заднем фоне. Шелковая повязка с цветочным узором украшала ее безволосую голову. Спина слегка выгнута, а рука с бледно-розовой морской звёздой протянута в сторону того, кто стоял с камерой.

Медленно она перелистывает каждый альбом, пытаясь не попасться в паутину воспоминаний: блюдо из ревеня (пепельно-серый), перечная мята, солнцезащитный крем с

запахом кокоса, сэндвичи с сырым яйцом (Морская Губка), какой-то плоский леденец с молочным вкусом ‒ ириска? Ириска и песок с пляжа. Мышата из зефира, которые продаются только в буфете игрового магазина на семейном курорте в Драконьих горах. Аммиак, детское масло, вишневые сигареты. Гвоздики из шелка, окрашенные мощеные камнем дорожки, а на вкус это, как перец. Она захлопывает последний альбом и ищет другую коробку с фотографиями.

Здесь не может быть все. Не хватает трех лет. Первых трех лет.

Движимая приливом энергии, Кирстен атакует то, что осталось. В ее голове возникают возможные объяснения. Может быть, у них не было фотокамеры. Может быть, они считали, что нехорошо фотографировать маленького ребенка. Может быть, фотографии потерялись, их украли, они сгорели. Но нет ни детской одежды, ни игрушек. Их, конечно, могли отдать, ведь тогда были сотни сирот, брошенных детей: неслыханное дело в наши дни. Девушка начинает сильно потеть, пока перерывает все содержимое склада. Ей начинают мешаться волосы, и она завязывает их в неопрятный пучок. Когда коробки начинают заканчиваться, тревога нарастает. Кирстен не находит больше альбомов, но в предпоследней коробке она находит несколько фотографий в рамках. Конечно же! Они в рамках! Вот почему их нет в альбомах. Это ощущается, как успокаивающие пальцы на сердце.

Вот они! Почти такие, какими она их помнит. Она сжимает их в руках, рассматривает детали. От жара ее рук серебряная рама запотевает: тяжелая, декоративная, подобранная со вкусом и любовью. Фотография не совсем в фокусе, но вполне различимая. Голубое хлопковое платье (Яичный синий робин), собравшееся в гармошку из-за руки, которая ее держит. У нее нет тетушек, нет бабушек: должно быть, это рука ее матери.

Кирстен ожидает, что увидев фотографию испытает облегчение, но эффект оказывается противоположным. Какая-то мысль скребется, кружится в ее голове. Что-то не так. Она снова рассматривает фотографию.

Что это? Текстура. Текстура бумаги не такая. Фото напечатано не на глянцевой или матовой бумаге, как печатали в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. Она зернистая, мягкая. Девушка переворачивает рамку и отрывает заднюю панель. Оттуда выглядывает часть рекламного объявления. Его ярко-синий цвет режет ей глаза.

Кирстен крутит и крутит в руках фотографию, стараясь понять и в то же время не желая этого. Это не ее снимок. Это вообще не фотография, а вырезка из журнала. Диаграмма аутопсии всплывает в ее голове с небрежным крестом над нижней частью живота ее матери.

Девушка опускает глаза на дешевый сертификат о рождении, а затем на распечатку, которую держит в руках. Может быть такое, что ее фотография по какой-то причине была опубликована в журнале? Журнал «Living & Loving» сообщает: «Новые зимние красотки, июль тысяча девятьсот девяносто первого года». Ей было три года, когда был напечатан этот выпуск.


Глава 7

Органическая морковка
Йоханнесбург, 2021

− Ой, − произносит его новый менеджер, приветствуя Сета неловкой улыбкой.−Я думал, ты наденешь костюм.

Стены гигантской приемной «Фонтус» покрыты цифровыми 4D обоями с изображением водопадов, водных потоков и озер. Из аудиосистемы льются фоновые звуки: плеск воды и щебет птиц. Сет не пожимает предложенную руку.

− Я не ношу костюмов.

На входе стоит охрана, что странно смотрится в сочетании с голограммами крепчающего тумана и быстрых цифровых колибри. Мужчины с оружием за пазухой и перцовыми баллончиками безэмоционально посматривают на работников и посетителей, проходящих через металлодетекторы.

Пока они идут через здание, движущиеся изображения изменяются в соответствии с тем, в каком секторе они находятся: вода «Анахита», «Тетис», «Гидра», а затем газированные безалкогольные напитки. «Анахита»− это платина, хрусталь, светлые волосы и бледные, костлявые модели. Бриллиантовые капли и блестящие брызги ртути.

«Тетис»− это роса на траве, дождливые леса, выглядящие умными люди в очках, хорошие зубные протезы, руки, подпирающие подбородок. По пути их обдувает прохладный, увлажненный воздух.

Уэсли не отступает.

− Такова политика компании.

«Гидра»− это улыбающийся негритенок, с босыми ногами, в пыли. Евангельский хор. Акации. Жизнерадостные овощеводы любители. Сухая красная земля. Сет испытывает жажду, просто смотря на них.

− Нет, − говорит Сет. – Тогда я не стану подписывать контракт.

Наступает неловкая пауза, пока они не достигают секции, где по плану он будет трудиться: карбонаты. Ожидаемо, здесь с шипением всплывают пузырьки. Уэсли замедляется до полной остановки в красной зоне: «СиннаКола». Декор похож на взрыв банки с красной краской.

− Это может быть не настоящий контракт…

− Ну, тогда в чем проблема? Это мой офис?

Сет делает шаг внутрь и скользит на место за столом, рассматривая свои канцелярские принадлежности. Он сбрасывает с плеч свой черный худи и перекидывает его через спинку кресла. У него никогда не было работы за столом: мужчина привык работать в различных лабораториях. Он снимает колпачок с абсолютно нового маркера и нюхает его. Уэсли смотрит накружащегося в кресле Сета, и поджимает губы, поглаживая двумя пальцами небольшой островок растительности под ними.

− Мы проводим собрание в восемь утра каждый понедельник, чтобы запланировать задачи на неделю, − говорит он.

«Да, я не собираюсь на них ходить», − подавляет желание ответить Сет.

− Не записанная цель лишь мечта. Тем, что можно измерить, можно управлять. «СиннаКола» собирается в Красной комнате.

Сет инспектирует содержимое ящиков стола. Уэсли же изо всех сил пытается привлечь его внимание.

− Но здесь у нас не одна лишь работа! В последнюю пятницу месяца мы занимаемся тимбилдингом, где соревнуемся против других «ВЦ».

Уэсли прикасается пальцами к красному шнурку на своей шее.

− «ВЦ». Аббревиатура обозначающая «Вкусы-Цвета», − поясняет он. − Это тимбилдинг, веселье и прочее, но также и серьезное соревнование. Важно, чтобы мы победили. В чем ты хорош? Ну, знаешь, кроме вычислений? Пейнтбол? Боулинг? Триатлон? Хождение по углям? Экстремальный фрисби?

Отвращение, должно быть, отражается на лице Сета, потому что Уэсли перестает болтать и выглядит растерянно. Он раздувает грудь и говорит:

− Это обязательно.

«А обязательно ходить с морковкой, засунутой в задницу? Они здесь раздают обязательные органические морковки?»

У Уэсли краснеют щеки, и на секунду Сет думает, что произнес это вслух, но затем понимает, что это потому, что Уэсли увидел его кроссовки. Они из лимитированной коллекции, дизайн от местного художника граффити, а по бокам у них надпись «Пунани». Он предполагает, что они стоят больше, чем Уэсли зарабатывает за месяц. Сет испытывает соблазн закинуть их на стол, но затем понимает, что не стоит этого делать. Лучше не слишком его злить, по крайней мере, пока. Менеджеры большую часть времени засранцы. Они не терпят, когда с нимисознательно препираются. В качестве уступки Сет вынимает пирсинг из брови и убирает в карман. Стирает немного «Смадж» с век. Он замечает, что Уэсли немного смягчается. Это срабатывает каждый раз.

− Тогда, ладно, − произносит Сет, показывая на свой огромный «Гласс» с плоским экраном. − Я лучше приступлю.

Уэсли пытается выдавить улыбку и сразу же становится похожим на грызуна: его нос сморщивается, а губы обнажают крупные передние зубы. Превосходно, Уэсли −Ласка. По крайней мере, теперь, он не забудет его имя. Приветственный набор на его столе содержит его ID карту доступа, которую можно прикрепить к собственному красному шнурку, футболку «СиннаКола» его размера с анимированным шипящим логотипом, и голубую книгу с правилами поведения в «Фонтус». Логотип «Фонтус», абсолютно лишенный креативности, представляет собой стилизованное изображение фонтана, а слово «Фонтус» написано красивым шрифтом, все буквы заглавные. Он засовывает шнурок в ящик, а карточку бросает в карман.

− Ты должен надеть их, − говорит Ласка. − Шнурок и карточку. Они для идентификации, а не только для доступа.

Он показывает на камеру в углу помещения.

− Ну, знаешь, вопросы безопасности.

Сет вытаскивает красный шнурок и прикрепляет к нему карточку. Неохотно, одевает его на шею. Ласка торжествует.

− Кроме того, мы не можем позволить Зеленым рыскать по Красной секции, воруя наши новые стратегии!

Плакаты на стенах изображают Четырнадцать чудес света на темно-синем фоне и слоганами вроде: «Это не проблема, это вызов» и «Возможности повсюду».

Он ждет, когда Ласка уйдет, прежде чем скинуть остаток приветственного набора в мусорную корзину. Футболка продолжает шипеть. Он разворачивается на своем эрго-кресле, глядя в окно. Кто-то смеется в коридоре. Территория безупречна: трава на газоне ровная и зеленая, ухоженные яркие однолетние растения взрываются дополнительным цветом под навесом из красивых местных деревьев. Веселые сотрудники проходят мимо друг друга с улыбкой или приветствием. Кампус похож на рассадник бодрости духа, чистоты, эффективности, яркий островок в темной неразберихе, которую представляет собой вся остальная часть страны. Сет закидывает в рот таблетку. «Да, − думает он. −Здесь, определенно, происходит что-то странное».


Запись в дневнике
Вествилль, 28сентября 1987 года

В новостях: «Две бомбы взорвались в «Стандарт банк арена» в Йоханнесбурге. Джон Макинрой оштрафован за свои выходки на «US Open». Звездный путь: следующее поколение дебютирует на (Американском!) телевидении».

Что я слушаю: Альбом «Bad», Майкла Джексона. Суперкрут!

Что я читаю: «Мизери» Стивена Кинга. Раненого и одурманенного, писателя удерживает в плену фанат-психопат. Т−а−а−а−к жутко. Заставляю П встать, чтобы выключить свет!

Что я смотрю: «Роковое влечение». Не самое лучшее кино, чтобы смотреть за неделю до свадьбы! Жуткое, но оно мне нравится.

Мы поженились сегодня. Была крошечная церемония в мировом суде Вествилля. Присутствовали только шафер П (Уайти) и наши родители. Я была уверена, что мои родныебойкотируют свадьбу, но они пришли. Отец сделал храброе лицо, а мама то плакала, то суетилась с моим платьем, как будто кусок ткани мог скрыть мой огромный беременный живот. Я хочу сказать, что он реально гигантский! Никогда не думала, что он вообще может таким большим! ЕДИНСТВЕННАЯ вещь, которая на меня налезает, не считая мешковатого свадебного платья, моя старая майка «SexPistols». Я практически живу в ней!

Когда я написала о беременности отцу, он был очень рассержен, и я долго от него не слышала ни слова. Мама позвонила мне и велела проявить терпение, и что он придет. «Если не перед свадьбой, тогда, определенно, как только родится ребенок», − сказала она. Его первый внук! Она была права. Когда я увидела его, он обнял меня (осторожно, избегая выпуклого живота) и сказал: «Ничего не поделать, кроме как выжать максимум из ужасной ситуации». Я хотела сказать ему: ребенок − не «ужасная ситуация», но я была так благодарна, что меня простили и все еще любят, что промолчала и поцеловала его.

Свадебные фотографии будут забавными. Мы получили свидетельство о браке, как только нас объявили мужем и женой. Меня, женой? Ха! Свадебной песней стала наша любимая песня Брайана Адамса − «HeartsonFire». Я расчувствовалась, думаю дело в бушующих гормонах. Но, когда я посмотрела на П, я поняла, что у него тоже стоит ком в горле.

Мы пошли в морской ресторанчик, и мой отец заказал много блюд и игристого вина. Я не могла есть морепродукты или пить вино в моем состоянии, но мне было все равно, я не хотела есть. Когда нас поздравляли и произнесли тост в честь нашего брака, я выпила виноградный сок из моего бокала для шампанского. Это точно самый лучший виноградный сок, который я пробовала.

После, в кровати, уставший, но счастливый, П кладет руку мне на живот, и мы ощущаем, как шевелится ребенок.

Самый счастливый день в моей жизни! Не могу дождаться, когда увижу своего малыша.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю