Текст книги "Черное на черном (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Помедлив, он добавил: «Для видящих убийство так же неестественно, как и для людей, Мири. Нас нужно тренировать для этого, как и вас. Для нас может быть ещё сложнее, поскольку мы склонны чувствовать больше, чем твоя раса».
Я кивнула. Однако я все ещё не совсем разобралась, что он пытается мне сказать.
Я слышала, как он усиленно давит на утверждение «Ты человек». То есть он хотел, чтобы подслушивающий на другом конце тоже воспринимал меня таким образом. Поскольку это отличалось от того, что он говорил прежде, я невольно оказалась сбитой с толку.
Он явно не хотел, чтобы эти люди считали меня видящей.
И вновь от него донёсся импульс предостережения, прокатившись по мне точно электрический заряд.
«Блэк, – послала я, выталкивая остальное из своего сознания. – Как все это связано со мной? Почему я не могу приехать? Они должны знать, что мы с тобой встречаемся, верно?»
Прежде чем я успела вздохнуть, Блэк окружил меня точно густым облаком. Он заблокировал меня от всего, так сильно вдавливаясь в меня, что моё сердце остановилось. Осознав, что он укрывает меня щитом, что он укрывает щитом нас обоих, я задержала дыхание.
«Между мной и тобой образуется связь, – пробормотал он так тихо, что я едва это услышала. – Ему это не нравится. Вот почему я здесь, док. Ему это совсем не нравится...»
Щит вокруг меня внезапно исчез.
Только тогда я осознала, что какая-то часть его разума продолжала говорить, пока мы находились в этом другом месте.
«... контракт закончен более чем наполовину. Просто подожди, хорошо? Я сделаю это для Счастливчика, а потом буду свободен. Просто будь терпелива, док, пожалуйста. Они не захотят твоего присутствия здесь из-за испытания. И некоторые религиозные штуки остаются приватными...»
Он поколебался, и я ощутила проблеск его нервозности.
«... Ты в порядке, да? После всего в Бангкоке?»
Я знала, что он спрашивал это отчасти ради прикрытия любого остаточного эмоционального напряжения. Временами меня пугало то, каким расчётливым он может быть.
Если быть совершенно точной, меня это возбуждало.
Я держала эти мысли тщательно прикрытыми в глубине своего сознания.
«Настолько в порядке, насколько этого можно ожидать», – сухо послала я в ответ.
Я сделала свои передние мысли пораженческими, немного депрессивными. Как будто он убедил меня не ехать туда, где он сейчас, и я чувствовала себя отвергнутой, и немного раздражалась. Позволив этому окрасить мой свет, я послала ему ещё больше этой боли разделения.
Ощутив его острую реакцию, безжалостное усиление его боли, я осознала свою ошибку и тут же отозвала это обратно.
Когда его желание усилилось, я прикрыла это вздохом, как будто и не заметила.
«Блэк, ты вообще собираешься мне что-то рассказывать? О видящих? О том, кто я? Ну, кто я наполовину, какая разница? – я помедлила, выжидая. Когда он не ответил, я снова вздохнула. – Ты обещал рассказать. Месяцы назад. Получать от тебя информацию – все равно что выжимать кровь из камня. Все, что я знаю – это то, что ты можешь читать мысли, как я. Разве ты ничего не можешь мне рассказать?»
Молчание усугубилось.
Я знала, что он слышал мой настоящий вопрос.
Я также знала, что по-настоящему навредила ему, послав эту боль.
Он даже сейчас боролся за контроль над своими реакциями, сдерживая какую-то часть себя, которая все ещё бурлила и кипела в отдалении. Впервые я осознала, насколько он приглушал эту боль между нами. Он шутил о сексе, но он делал это небрежно. Были ночи, когда мы проводили немало времени, занимаясь любовью в том пространстве, но в последнее время это случалось все реже. Я думала, что он, возможно, пытался сохранить более лёгкое положение вещей во время своего отъезда, поскольку там, где он был, все было нелегко.
Подумав о том, как он втянул меня в этот щит, чтобы поговорить, я гадала, насколько ложной была эта небрежность.
Я начинала думать, что возможно, он страдал не меньше меня.
Он издал тихий звук в этом пространстве и снова потянул меня к себе.
«Я скучаю по тебе, – тихо послал он. – Gaos, док…»
Я кивнула, также уловив посыл.
Однако мне нужно было больше. Особенно если я собиралась вытащить его оттуда.
«Ты хоть что-нибудь можешь мне сказать? – послала я. – Хоть что-нибудь? Не считая «ты изменяешься»? И «держись подальше от меня»? И «Ты экстрасенс»?»
Я нарочно использовала слово «экстрасенс». Блэк как-то раз сказал мне, что видящие не используют это слово. У них есть другие, более точные слова. Сотни, по его словам.
Я ощутила его раздумья. Я понятия не имела, было ли это всего лишь фасадом.
«Тебе придётся подождать до моего возвращения, – наконец послал он. – Если честно, тут нечего говорить. Я немного влияю на тебя... ты это уже знаешь. И Солоник изменил все в отношении секса. Но с тобой все будет хорошо. Я тебе обещаю. Нет причин беспокоиться...»
Когда он заговорил, я уловила крошечный проблеск изображения.
Оно тут же исчезло, как несколько кадров, врезанных в длинный фильм.
В ту самую миллисекунду я видела прыгающую косатку и три звезды.
«Ты можешь подождать? – мягче сказал Блэк. – Ты можешь подождать до моего возвращения, дорогая?»
Я кивнула.
«Я могу подождать», – сказала я ему.
Я ощутила его облегчение. «Хорошо. Спасибо тебе».
Но я не собиралась ждать.
Я была уверена, что Блэк это знал.
Я также была уверена, что он не осознавал всех масштабов моих намерений.
Глава 6. Признания
Боль в его свете усилилась ещё до того, как он её увидел.
Он знал по конструкции, что это настанет.
Я не до конца понимала, что он имел в виду под «конструкцией», но я знала, что это как-то связано со зданием, где он стоял, общим оттенком того, что жило внутри.
«Полагаю, вы ещё не насладились нашим питомцем... не так ли, мистер Блэк?»
Сидящий во главе стола мужчина, на мой взгляд, выглядел как вампир. Как злодей из какой-то сказки. Однако это был не Счастливчик.
Я знала это от Блэка.
Однако Блэк очень насторожился из-за этого мужчины. Очень насторожился.
Вампироподобный мужчина работал на Счастливчика. Его точное место в этом отвратительном дворце дерьма оставалось неясным, но Блэк знал, что он должен занимать относительно высокое положение. Среднее звено управления, как минимум. Блэк подозревал, что выше.
Когда мужчина жестом показал ему проходить вглубь комнаты, Блэк осмотрелся по сторонам, изображая беззаботность.
Комната с высокими потолками сразу несколькими способами напоминала о своих старых корнях.
С потолка свешивались люстры с настоящими свечами, капающими белым воском. Длинный деревянный стол перед ним был уставлен едой, хотя большая часть стульев пустовала. Блэк знал, что его вызвали рано, до конца религиозного служения, или как там называлась херня, которая происходила внизу.
Очевидно, они вытащили его сюда, чтобы он и вампир могли поболтать с глазу на глаз.
Блэк тоже был счастлив пропустить религиозное дерьмо, но нахождение наедине с этим социопатом его вовсе не радовало.
Он сел, когда старший видящий указал ему садиться.
Он чувствовал себя голым без пистолета, который они конфисковали у двери. Даже если не считать физической неуверенности от пребывания здесь в одиночестве, он уже чувствовал, как они вмешиваются в его свет.
Они постоянно лезли к его свету.
Я чувствовала, как он думает обо мне.
Однако он и меня выбросил из своего сознания, даже когда эта боль усилилась, на мгновение сделавшись настолько сильной, что он стиснул челюсти. Он знал, что это тоже их рук дело, по крайней мере, отчасти. Он знал это ещё до того, как увидел, куда вампир указывает своей бледной рукой.
«Иди, – подстёгивал его мужчина с бледно-жёлтыми глазами, улыбаясь. – Предложи себя ей. Она чувствует себя пустой без твоего члена в ней, брат...»
Видящий был красив какой-то готической, лишённой цвета красотой.
Он выглядел почти альбиносом со своей фарфоровой кожей, этими жутковатыми жёлтыми глазами и длинными белыми волосами, идеально обрамляющими высокие скулы и безупречное лицо с полными красными губами.
Он действительно выглядел как вампир.
Блэк где-то слышал, что этот больной мудак ловил кайф от намеренного культивирования этого образа. Вероятно, чтобы пугать людей. В любом случае, он видимо получал удовольствие, максимально придерживаясь мифологии. Выходил только ночью. Пил кровь. Избегал солнца.
Иными словами, он был грёбаным психом высшего уровня.
Он называл себя «Григуар».
Блэк сомневался, что это настоящее имя.
«Иди же, – поторапливал мужчина-видящий, указывая в сторону голой женщины на полу. – Она умирает от желания взять тебя в рот, брат... и она очень хорошо обучена. Ты не пожалеешь об этом, я тебе обещаю. И она не ест, пока не проглотит... – он погладил волосы женщины, как будто она была собакой. – Ведь правда, моя дорогая? – ворковал он с ней. – Ты голодна, не так ли, сестра?»
Блэк сдержал гримасу. Он едва удостоил женщину взглядом.
Конечно же, это не первый раз, когда они предлагали ему секс.
Он даже слышал историю данной видящей. Согласно кое-кому из «верных» внизу, которые как зомби пели в подземной церкви этого дурдома, она перешла дорожку людям Счастливчика, пытаясь освободить других пленных женщин.
Она сама была видящей, конечно же, одной из очень немногих в этом мире, а они практически сломали её разум за неповиновение.
Насколько Блэк мог судить, они здесь держали несколько женщин как что-то вроде ресурса для людей Счастливчика. Оправдание, которое ему назвали – это продолжение расы, но Блэк прекрасно понимал, что это. Всего лишь оправдание. Мысль о том, что они практически поработили себе подобных, приводила его в ярость, но Блэк научился молчать о многом с тех пор, как приехал сюда.
Он не хотел думать о том, что, по слухам, сделали с данной женщиной-видящей за преступление попытки освободить своих сестёр. Его куратор, вполне приличный с виду мужчина-видящий по имени Фонтейн, посоветовал ему держаться подальше от всех дел между вышестоящими. Очевидно, эта женщина также пыталась убить Счастливчика во сне после того, как они несколько месяцев были любовниками, так что это ещё и личное. Она ранила его в сердце осколком стекла, едва не убив, после чего Счастливчик подарил её этому больному мудаку.
«Я прошу прощения, но моё тело не принадлежит мне... – сказал Блэк так вежливо, как только мог. – Я подчиняюсь соглашению, брат. Эксклюзивному соглашению».
«Это не обсуждается?» – невинно поинтересовался Григуар.
Слабая улыбка играла на его губах, когда он окинул взглядом тело Блэка.
«Совершенно не обсуждается», – сказал Блэк чуть твёрже.
Они говорили на другом языке.
Не на французском. Определённо не на английском.
Должно быть, это тот язык видящих, на котором Блэк говорил ранее. Вопреки этому я понимала их обоих, потому что видела и слышала через Блэка. Я невольно заметила, насколько более официальным звучал этот язык.
Насколько более древним в каком-то роде.
«Выходит, она такая собственница, твоя полукровка? – сказал Григуар. – Как... необычно».
«Не особенно, – Блэк сохранял нейтральное выражение, пожимая плечами. – Человеческие женщины тоже злятся, когда их бойфрендам и мужьям оказывают сексуальные услуги случайные незнакомцы. Такого рода ревность не исключительная черта видящих. Как и ожидание верности».
«Но откуда она вообще узнает, твоя полукровка? – спросил Григуар тем невинным тоном, наблюдая за глазами Блэка. – Одно из преимуществ иметь червяка в качестве партнёра по постели – это некоторая скрытность в плане того, что им известно. Разве не так, брат?»
Блэк покачал головой, тихо щёлкнув. Он отвернулся, глядя на длинные бархатные шторы, закрывавшие окна от пола до потолка. Стараясь сохранить спокойное выражение, он ответил тихим голосом.
«Некоторые из нас серьёзно относятся к договорённостям, брат. И неважно, с кем мы заключаем эти соглашения. И не только тогда, когда мы думаем, что можем попасться».
«Но это не единственная причина. Ведь так, брат? – глаза Григуара оставались пронизывающими.– Ты знаешь, что если она узнает, она поступит так же с тобой. Разве не так?»
Блэк пожал плечами, его выражение и тон голоса оставались безразличными. «Отчасти, да. Я не могу ожидать от неё того, чего сам не желаю дать».
«Ты бы сделал это? Если бы не этот страх?»
Я ощутила, как Блэк колеблется. Ему не нравилось, к чему шёл этот разговор.
Он вообще не хотел говорить обо мне с этими мудаками.
«Что за зацикленность на моей девушке? – голос Блэка тоже зазвучал насмешливо. – Ты клеишься ко мне, брат? Вот почему тебе так не терпится увидеть меня без одежды?»
«Я всего лишь желаю знать границы твоей верности, брат».
«Верности ей? Или тебе?»
Алебастрово-белый видящий улыбнулся. «Ей, конечно же. Я не настолько глуп, чтобы думать, будто уже распоряжаюсь некоторой верностью с твоей стороны. А она – наш единственный рычаг против тебя. Разве нет?»
Блэк стиснул зубы.
В этот раз он поймал себя на том, что вопреки своему желанию смотрит на женщину-видящую. Она наблюдала за ним, её глаза с оранжевой каёмочкой выражали то ли любопытство, то ли какую-то попытку оценить, что он за личность. Черт, да она вообще могла мысленно напевать гимн Соединённых Штатов.
В любом случае, он чувствовал, на что намекает этот беловолосый видящий. С таким же успехом здесь могла быть Мири, с этим ошейником на шее.
Эта мысль вызвала у него тошноту. Она также охрененно его испугала.
Голос Блэка сделался холодным. «Я думал, меня вызвали сюда доложить о прогрессе... поговорить с тобой о вашем видящем-мятежнике... а не сидеть и слушать это дерьмо. Или выслушивать твои угрозы моей паре...»
«Твоей... паре, брат?»
Блэк напрягся. Он отмахнулся от собственных слов, практически не поколебавшись. «Ты знаешь, что я имею в виду. В нашем языке нет хорошего слова для такого рода отношений».
Светловолосый видящий улыбнулся. «Интересно. Весьма любопытная оговорка, если хочешь знать моё мнение, – помедлив, он как будто ожидал, что Блэк заговорит. Когда он этого не сделал, Григуар добавил: – Я бы хотел услышать, как ты говоришь это, брат. Изволь повеселить меня, поскольку я нахожу такого рода покаяния весьма занимательными...»
Блэк тяжело сглотнул, снова взглянув на женщину-видящую.
«Какого покаяния ты ищешь, брат?»
«Ты её любишь? – спросил Григуар, сладко улыбаясь. – Свою полукровку? Ты должен любить её, верно? Раз ты здесь рискуешь своей жизнью ради неё...?»
Подбородок Блэка напрягся. «Не твоего бл*дского ума дело».
«Тогда это вина, брат? Вина тоже заставляет тебя хранить ей верность?»
«Этот грёбаный психопат действительно не отстанет», – подумал про себя Блэк.
Он не собирался оставлять эту тему.
«Я люблю её, – выпалил Блэк. – Теперь мы можем закрыть тему? Я не позволю тебе наблюдать, как мне делают минет, Григуар, и это траханье мозгов реально наскучивает. Так что если я тебе не нужен...»
Он начал подниматься на ноги, но другой поднял ладонь, заставляя голос звучать резче.
«Сядь, маленький брат, – приказал он. – Я настаиваю».
Блэк неохотно опустился на деревянный стул с высокой спинкой.
Я осознала, что стараюсь не отреагировать на его слова.
Я знала, что он мог врать, конечно же. Он мог говорить это потому, что не хотел, чтобы на долю этой женщины-видящей выпало ещё больше насилия; по крайней мере, он не хотел напрямую содействовать этому. Я ощутила, как Блэк краем сознания думает, что возможно, ему удастся заключить для неё сделку, найти способ вытащить её отсюда, отослать её в Сан-Франциско для работы на его компанию.
Однако он считал это практически несбыточными мечтами.
В любом случае, мы с Блэком никогда не заключали официального «соглашения», что бы он там ни говорил этому видящему. Я не совсем понимала, что именно он имел в виду – но как бы там ни было, это звучало куда более официально, чем его просьба не спать с Ником. Я никогда не признавалась в чувствах и не просила Блэка о моногамии, но это определённо подразумевалось.
В любом случае, Блэк знал, что я ревновала.
Мне не нужно было ещё сильнее кормить его эго в этом отношении.
Моя ревность проявилась предельно ясно в Бангкоке, после того как я узнала, что он спал с другими женщинами. С тех пор мы не особо многословно говорили об его поведении, но Блэк определённо несколько раз обмолвился о том, что считает нас моногамными партнёрами. Не только потому, что просил меня не спать с Ником. Он также говорил кое-что о себе.
В обоих случаях он ясно давал понять, что он скучает по мне, скучает по сексу, и он не намеревался...
– ... Мири?
Голос заставил меня вздрогнуть и вскинуть голову.
Я осознала, что смотрю на Роджера, моего психиатра, чьё лицо выражало беспокойство. Я ощутила, как щеки заливает жар.
– Мири, куда ты только что погрузилась? – спросил он.
Я уставилась на него, мой мозг отказывался соображать. Затем, увидев, как беспокойство в его серых глазах крепнет, я окинула взглядом его офис, книги на полках, стопки газет, древний настольный компьютер на ещё более древнем столе, заваленном всякого рода игрушками-антистресс и фотографиями его внуков. Я все ещё пыталась сообразить, когда эмоции Роджера ударили по мне очередным многослойным скоплением – приторным и почти подавляющим.
Большая часть сводилась к беспокойству за меня.
Частично это были воспоминания об его собственном прошлом, его кошмарах.
Покачав головой как будто в попытке отогнать это, я посмотрела вниз, уставившись на свои руки, лежащие на коленях. Я переплела пальцы, как будто нервничала.
Я знала, Роджер решил, что у меня только что была вспышка ПТСР.
Это выглядело хорошим оправданием, и он предположил именно это, когда я впервые потеряла счёт времени перед ним – то есть во время наших сессий – и я просто позволила ему думать, будто так и есть. Из всех оправданий это было наиболее правдоподобным.
– Насколько я отключилась в этот раз? – спросила я, и мой голос выражал немного стыда.
– Несколько минут.
Я кивнула, все ещё не отводя глаз от ладоней. Когда я подняла взгляд, его глаза выражали сочувствие.
– Ты хочешь поговорить об этом? – спросил он.
Уставившись на свои пальцы, затем на узорчатый ковёр на полу офиса, я покачала головой. Я думала о той женщине, голышом прикованной к полу столовой на другом конце света. О пустом взгляде её глаз, пока та горгулья поглаживала её как питомца, предлагая её Блэку, будто она была бутылкой вина на пробу.
Когда в этот раз перед глазами все размылось, я делала это уже не для эффекта.
– Нет, – произнесла я хриплым голосом. – Нет, я не хочу говорить об этом, Роджер.
Я вытерла глаза тыльной стороной руки, крепче стискивая зубы.
Я действительно не хотела говорить.
Насколько я понимала, время разговоров закончилось.
Я толкнула медного цвета дверную ручку, наваливаясь своим весом на тяжёлую дверь. Я вошла в «Охрану и Расследования Блэка», и мне в лицо ударил поток кондиционированного воздуха, как только я отворила дверь в это похожее на хранилище пространство.
Мой офис находился вдали, по соседству с кабинетом Блэка. Однако я не направилась прямиком туда. Вместо этого я подошла к стойке ресепшна и улыбнулась Лизбет, офис-менеджеру.
– Привет, – небрежно сказала я, прислоняясь к стойке с гранитной столешницей. – Я хочу попросить об одолжении.
Она просияла в ответ, но я почувствовала, что её нервозность обострилась.
Это меня не удивило. К тому времени я неделями читала их всех.
Как и вся компания, они сплетничали.
– Конечно, мисс Фокс, – сказала она со слишком широкой улыбкой. – Чем я могу помочь вам, дорогая?
Она думала, что я спрошу информацию о Блэке. Где он. Что он делал. С кем он. Кто его клиент. Весь офис прикладывал ракушки к стенам вокруг меня задолго до того, как я психанула на Декса и Кико в том ресторане.
Странно, я все равно не думала, что они с кем-то поделились той историей. У меня не было доказательств, но я не замечала этого знания ни в ком другом, и теперь я лучше доверяла своим инстинктам, особенно когда дело касалось людей. Мне действительно не казалось, что Кико или Декс станут разбалтывать такое.
Нет, офис реагировал на то, что Блэк исчез на месяцы и оставил меня позади. Некоторые из его людей видели, как мы целовались на самолёте из Бангкока, так что не секрет, что у нас были отношения. Все они знали, что последний месяц я спала в его квартире.
И да, это слегка ранило мою гордость, по крайней мере, когда я позволяла себе об этом думать... но моя гордость сейчас не являлась главным приоритетом. Большую часть времени я изо всех сил игнорировала взгляды и перешёптывания в свой адрес.
Теперь я давно миновала этот этап.
Теперь я хотела использовать эти слухи себе на руку.
Я просияла в ответ на улыбку Лизбет, изображая лёгкое смущение.
– Это глупости, правда. Мне очень нужно попасть в компьютер Квентина...
Она вздрогнула, когда я назвала его по имени.
Я притворилась, что не заметила.
– ...Вы не сильно станете возражать, если я попрошу сказать его пароль? – спросила я.
Она побледнела.
– Его... его пароль?
– Да, – я радостно улыбнулась, как будто только что озвучила самую нормальную в мире просьбу для компании-которая-параноидально-помешана-на-безопасности, с боссом, которого никто не знал лично и которому никто не осмеливался перечить. – Мне всего лишь нужно взять несколько файлов. Ничего серьёзного. И клянусь, он давал мне пароль как-то раз, я просто никак не могу вспомнить, что там было...
– Мисс Фокс, – она выглядела ещё более нервной. – Я не могу дать вам пароль мистера Блэка. Не могу. Уверена, вы это понимаете?
– О, я уверена, он не стал бы возражать, – заверила я её. – Обещаю, он будет не против.
Но она качала головой, импульсивно мотая всем черепом туда-сюда и теребя золотой крестик, который носила на шее.
– Нет. Прошу прощения. Мне очень, очень жаль, доктор Фокс. Но это совершенно невозможно.
– Даже первые несколько букв? – уговаривала я. – Наверное, я угадаю остальное.
– Абсолютно точно нет! – выпалила она с выражением открытого шока.
Я нахмурилась, сводя брови, как будто её реакция меня озадачила. Позволив этому недоумению просочиться в голос, я вздохнула, безразлично пожимая плечами.
– Ладно. Простите. Я просто спрошу у него. Я пыталась не беспокоить его, поскольку он всегда занят, но, кажется, я понимаю, почему вы не хотите мне говорить. В любом случае, спасибо!
Лизбет продолжала смотреть на меня с выражением лёгкого ужаса, но я притворилась, будто не замечаю, дружелюбно хлопнула ладонью по столешнице, ещё шире улыбнувшись и развернувшись, чтобы уйти. Помахав ей через плечо, я бодро зашагала от стойки ресепшна в сторону коридора, который вёл в задние офисы.
Лизбет, конечно же, выучила пароль наизусть.
Я знала об этом.
Она не из тех людей, которые рискнули бы записывать.
Я также знала, что если заставлю её взволноваться, она, скорее всего, подумает о пароле, так что мне не придётся искать эту информацию. Называть Блэка по имени было дешёвым трюком, но сработало же.
Спасибо богам за старых школьных администраторов.
Офис полностью опустел только к восьми часам вечера.
К тому времени, когда я действительно уселась за его компьютер, я уже провела несколько часов за другими исследованиями, по большей части копаясь в базах данных компании относительно сетей торговли людьми в Азии и Восточной Европе. Я узнала мало нового.
Хотя кое-что я все-таки узнала.
Главное, я узнала, что была права насчёт того, что за годы Счастливчик нажил несколько врагов. Не только среди конкурентов в торговле людьми и в правоохранительных органах, но также среди правительства и по меньшей мере одной милиционной группы, действующей вне системы. Я не была уверена, пригодится ли мне это, но информация точно не помешает. В любом случае, у меня уже были кое-какие мысли, как можно узнать побольше.
Когда офис опустел, никто, кажется, не заметил, что я осталась здесь.
Или они заметили, но это не вызвало беспокойства.
Они все знали, что у меня есть ключ от квартиры Блэка, так что если они вообще об этом думали, то наверное решили, что я планирую остаться там на ночь.
Переключившись со своего компьютера на компьютер Блэка, я удостоверилась, что кабель интернета отсоединён, перед тем как включить его.
Я также заранее прихватила блокиратор беспроводного сигнала из шкафчика с оборудованием, поставила его на стол и включила. Меньше всего мне нужно, чтобы один из его техников психовал по поводу взлома файрвола в офисе Блэка.
Потому что конечно же, у Блэка был собственный файрвол.
Конечно же, у него есть что-нибудь на тот случай, если кто-нибудь войдёт в сеть с одного из его устройств. Я не сомневалась в этом ни на секунду. Зная Блэка, он, вероятно, использовал цепочки виртуальных прокси-сетей, базирующиеся на правительственных спутниках, которые перенаправляли информацию через Узбекистан перед тем, как вся его информация проходила военную шифровку и доходила до него через третий или четвёртый VPN, заканчивающийся в Пентагоне.
Он был бывшим разведчиком с хорошими связями и любил гаджеты.
Учитывая все это, я знала, что с высокой долей вероятности все равно активирую какой-то тревожный сигнал, что бы я ни сделала. Но мне приходилось рассчитывать, что файлы, которые он хотел мне показать, находились на жёстком диске, иначе он вообще не сказал бы мне искать их.
Опустив свой чемоданчик рядом с его стулом, я опустилась в кожаное кресло с высокой спинкой, включив его настольный компьютер спустя всего несколько секунд возни с сетевым фильтром, к которому все было подключено. Его монитор был крупнее моего последнего телевизора – но с другой стороны, я больше любила книги, чем телевидение.
Как только я ввела пароль и открыла проводник, мне потребовалось несколько минут кликанья туда-сюда прежде, чем я это увидела.
Он действительно хранил это на своём жёстком диске. Это находилось внутри более крупной папки под названием «Три».
К сожалению, когда я кликнула на неё, перед монитором выдвинулась небольшая коробочка.
– Распознавание голоса... – озвучила она.
Я поколебалась, затем наклонилась ближе к экрану.
– Мириам Фокс, – нерешительно сказала я.
Изображение изменилось. Спустя несколько секунд передо мной открылась папка с файлами.
Несколько секунд я просто таращилась в монитор, откинувшись на кресле.
– Ха, – пробормотала я.
Я начала просматривать имена в главном каталоге папок. Наполовину пролистав список, я осознала, что опять наклоняюсь поближе к монитору. Он назвал папку второго уровня «Косатка».
Одна из папок внутри называлась М.
Папка М имела то же изображение, что он показывал мне в моем сознании – то же детальное изображение прыгающей косатки и трёх звёзд, выполненное на подвеске, которую я носила на шее. Коснувшись узора из серебра, я кликнула на папку и начала просматривать имена файлов. Там их было много. Большинство из них назывались цифрами, но я не могла уловить логики названий, при условии, что она вообще существовала.
Что бы ни означали эти числа, они определённо не были датами.
Выбрав рандомный файл, я его открыла.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать, на что я смотрю.
Наконец, до меня дошло, что это анализы крови – два анализа – и диаграмма, сравнивающая разные наборы. Имена были вымараны черным, но присмотревшись, я увидела, что анализ подчёркивал и различия, и сходства. Большая часть анализа состояла из пронумерованных сокращений.
Я не могла уловить смысл записей, которые были написаны от руки и отсканированы.
Закрыв этот файл, я открыла другой. Это был какой-то список, написанный на незнакомом мне языке. Я поймала себя на мысли, что это может быть тот же язык, который я видела на стенах Почётного Легиона, но я не могла быть уверена, поскольку те слова были написаны кровью.
Третий открытый мной файл содержал отсканированное свидетельство о рождении – моё.
Четвёртый – текстовый документ, написанный на том же незнакомом языке.
Следующие пять-шесть файлов, которые я открыла наугад, также были лабораторными анализами, только написанными на разных языках в отличие от предыдущих нескольких. Лишь некоторые языки казались мне смутно знакомыми. Я подозревала, что часть может быть на санскрите, но я не очень-то владела санскритом.
– Проклятье, Блэк, – пробормотала я. – Какого черта я должна с этим делать?
Я кликнула на ещё несколько подпапок. Во многих из них оказались ещё папки. Увидев одну под названием «изображения-М», я кликнула на неё и увидела, что папка полна моих фотографий, практически во всех возрастах. У него были даже мои детские фото.
В другой папке, под названием «изображения-С» лежали фотографии моей сестры, Зои.
Некоторых из них не было даже у меня. Некоторых я даже не видела.
У него была и другая папка, «изображения-Р», которая содержала фотографии моих родителей. Только тогда буква «С» для Зои обрела смысл.
Родители. Сестра.
Среди файлов с фотографиями находились ещё две папки, одна под названием «Фауст?» (с вопросительным знаком), а другая под названием «Фаэлен».
Открыв обе, я с удивлением обнаружила, что узнаю людей на этих фотографиях.
Изображения в папке «Фауст» оказались фотографиями моего дяди Чарльза, единственного кровного родственника папы, которого я когда-либо встречала. «Фаэлен» оказался старым другом моей мамы, «дядей Филом» – мужчина, который не был кровным родственником, но мы обращались с ним как с родным.
Я не видела их обоих со дня смерти моих родителей, когда мне было десять лет.
В детстве мы много времени проводили с ними, ходили в походы, сплавлялись на каяках несколько раз в год, а также устраивали обычные барбекю, ужины, вечеринки в честь дня рождения. Вдобавок к этому мы несколько раз в году навещали дядю Чарли в его большом доме в Биг Бейсин, часто проводя там все выходные и отправляясь на побережье.
Когда я в последний раз спрашивала о них, сестра моей мамы сказала, что дядя Фил болен, возможно, раком, и живёт за границей. О дяде Чарли я ничего конкретного не слышала, но ходили слухи, что он признался в том, что он гей, и теперь живёт со своим бойфрендом где-то в Азии.
Я подумывала попросить Ника помочь и отследить их. Я несколько раз уже почти попросила его об этом, но в конце концов решила оставить их в покое.
Если бы кто-то из них хотел поддерживать контакт, они бы это сделали.
Я даже не знала, в курсе ли они, что Зои была убита.
Теперь, глядя на их лица на мониторе и то, какими счастливыми и беззаботными они выглядели на этих фотографиях, я невольно заметила в этом счастье безразличие. Я ощутила, как сдавило горло при осознании того, какую большую часть своего прошлого, принадлежавшего к периоду до смерти родителей, я забросила на грязный чердак своего разума.
По большей части я хотела забыть, что это вообще происходило.
Мы с дядей Чарльзом были близки. Даже ближе чем мы с папой в какой-то мере.
