Текст книги "Избранный (ЛП)"

Автор книги: Дж. Уорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Во время очередного раунда металл-против-металла он представил себе, что это его

самого запирают. Но потом по ту сторону, совсем рядом с ним, очутился Ви.

– Обещаю тебе, – сказал брат. – Ты и только ты один убьешь его.

"Будет ли этого достаточно? – подумал Тор. – Будет ли чего-нибудь вообще

достаточно?"

Прежде чем они подошли к выходу из пещеры, Тор остановился.

– Иногда... жизнь просто несправедлива.

– Да, несправедлива.

– Я это ненавижу. Я ненавижу это, черт подери. У меня бывают... периоды времени,

не просто ночи, а недели, иногда даже месяц или два... когда я обо всем забываю. Но это

дерьмо обязательно возвращается, и какое-то время спустя ты просто не можешь это

сдерживать. Просто не можешь, – он постучал кулаком по своей голове. – Это как червь во

мне, и я знаю, что убийство Кора отвлечет меня не больше, чем на десять минут. Но в

такие ночи я был бы рад и этому.

Раздалось шуршание – Ви прикурил самокрутку.

– Я не знаю, что сказать, брат мой. Я бы сказал тебе молиться об этом, но там

наверху нет никого, кто тебя бы услышал.

– Не уверен, что твоя мать вообще когда-то слушала. Без обид.

– Все в норме, – Ви выдохнул. – Поверь мне.

Тор посмотрел на выход из пещеры, пытаясь сделать вдох, он чувствовал себя

странно измотанным.

– Я устал сражаться в одной и той же битве. С тех самых пор, как Велси была...

убита... я чувствую себя так, будто моя конечность так и не зажила, и я больше ни секунды

3 До-си-до – особый шаг в танце, чаще всего в кадрили и польке.

https://vk.com/vmrosland

не вынесу этой боли. Не единой гребаной секунды. Даже если боль всего лишь

переместилась бы в другое место, было бы лучше.

Между ними повисло долгое молчание, и лишь приглушенное завывание зимнего

ветра нарушало тишину пещеры.

В конце концов, Ви выругался.

– Хотелось бы мне знать, как помочь тебе, брат мой. Ну то есть, если ты

нуждаешься в утешительных объятиях... возможно, я смогу кому-нибудь заплатить за это.

Тор покачал головой, и его верхняя губа изогнулась в улыбке.

– Это почти смешно.

– Да уж, я выбираю легкомыслие, – Ви снова выдохнул. – Или так, или я пристрелю

тебя, а я ненавижу заполнять всю эту бумажную работу для Сэкстона, понимаешь?

– Я тебя понимаю, – Тор почесал лицо. – Абсолютно.

Бриллиантовые глаза Ви скользнули по нему.

– Просто знай, что мне жаль. Ты не заслужил ничего из этого, – тяжелая рука

опустилась на плечо Тора и сжала его. – Если бы я мог забрать твою боль, я бы это сделал.

Быстро заморгав, Тор подумал, как хорошо, что Ви не любил обниматься, иначе

здесь случился бы серьезный охренительный срыв.

Такой срыв, после которого мужчина не остается целым.

Но с другой стороны, был ли он теперь по-настоящему целым?

НОЧНОЙ КЛУБ "ТЕНИ", ЦЕНТР КОЛДВЕЛЛА

Трез Латимер чувствовал себя слегка богом, глядя на клуб через стеклянную стену

своего офиса на втором этаже. Внизу, в переделанном просторном пространстве бывшего

склада толпа возбужденных людей создавала приливы и отливы в бурном море темно-

фиолетовых лазеров и пульсирующих басов.

В большей степени его клиентурой было поколение "нулевых", люди, рожденные

между 1980 и 2000 годами. Характеризующиеся интернетом, айфонами и нехваткой

экономических возможностей, по крайней мере, в соответствии с человеческими СМИ,

они были поколением потерянных моралистов, неустанно стремящихся спасти друг друга,

защищая права всех и вся, и отстаивая ложную утопию вынужденного свободного

мышления, на фоне которого маккартизм казался утонченным.

Но они так же были полны безосновательных надежд, что характерно для

молодежи.

И как он завидовал им в этом.

Пока они толкались и налетали друг на друга, он видел на их лицах восторг,

процветающий оптимизм, что они найдут свою настоящую любовь и счастье этим самым

вечером – вопреки всем остальным ночам, когда они приходили в этот клуб, и рассвет

встречал их лишь утомлением, новой венерической болезнью и хреновой тучей стыда и

сомнений в себе, пока они гадали, что именно они вытворяли и с кем.

Однако он подозревал, что для многих из них лекарством от страданий становились

два часа сна, большая порция кофе из Старбакса и укол пенициллина.

Когда ты так молод, когда тебе еще только предстоит встретиться со всеми

испытаниями, о которых ты и помыслить не можешь, твоя стойкость не знает границ.

И вот здесь-то он бы хотел поменяться с ними местами.

Странно было хоть в чем-то превозносить людей. Будучи двухсот-с-лишним-летней

Тенью, Трез давно смотрел на этих бесхвостых крыс как на низший, причиняющий

неудобства мусор планеты, как муравьи на кухне или мыши в подвале. Вот только людей

уничтожать не разрешалось. Слишком грязно. Проще терпеть их, чем рисковать

разоблачением своего рода и убивать их просто для того, чтобы освободить парковочные

места, избавиться от очередей в супермаркете и почистить свою ленту на Фейсбуке.

https://vk.com/vmrosland

И все же вот он, до боли в груди жаждущий очутиться в шкуре любого из них, хоть

на час или два.

Беспрецедентно.

Но опять-таки, они не менялись. Он изменился.

Моя королева, тебе пора уйти? Скажи мне, если это так.

Когда воспоминания принялись тиранизировать его мозг, он прикрыл глаза и

подумал: Боже, только не снова. Он не хотел возвращаться в клинику Братства... к

постели его возлюбленной Селены, к своей смерти изнутри, когда она испустила дух.

На самом деле, впрочем, он никогда не уходил от этих событий, хоть дни календаря

и свидетельствовали об обратном. Прошло больше месяца, а он все еще мог вспомнить

каждую деталь той сцены, от ее мучительного дыхания до паники в ее взгляде и слез,

катившихся по их лицам.

Его Селену поразила болезнь, изредка встречавшаяся среди членов ее священного

класса. Во всех поколениях Избранных некоторые из них страдали от Окоченения, и это

была ужасная смерть – твой мозг оставался живым в замершей оболочке тела, без способа

сбежать, без лекарства, способного помочь, и никто не мог тебя спасти.

Даже мужчина, любивший тебя больше самой жизни.

Когда сердце в груди Треза пропустило удар, он уронил руки, покачал головой и

попытался вернуться в реальность. В последнее время он страдал от этих незваных

приступов, и они становились все более частыми, а не редкими – что заставляло его

беспокоиться за собственное душевное здравие. Он слышал поговорку, что время лечит

любые раны, и проклятье, может, для других людей так и было. Но для него? Его скорбь

переродилась из раскаленной добела боли в начале, в агонию столь горячую, что она могла

соперничать с пламенем ее погребального костра, а затем в хронический замкнутый круг

воспоминаний, который все быстрее и быстрее вращался вокруг неприкрытой оси его

потери.

Собственный голос эхом отдавался в его голове: Я правильно тебя понял? Ты

хочешь, чтобы это... закончилось?

В последние моменты Селена уже не могла говорить. Им пришлось полагаться на

придуманную ранее систему коммуникации, которая предусматривала, что у нее до самого

конца сохранился контроль над собственными веками: один раз моргнуть – "нет"... два -

"да".

Ты хочешь, чтобы это закончилось...?

Он знал, каким будет ее ответ. Прочел его в ее измученном, отрешенном, тусклом

взгляде. Но это был один из тех моментов в жизни, когда тебе хочется быть абсолютно и

стопроцентно уверенным.

Она моргнула один раз. И потом еще раз.

И он оставался рядом с ней, когда лекарства, остановившие ее сердце и даровавшие

необходимое облегчение, забрали ее.

За все свои годы он не мог и вообразить такого мучения. С обеих сторон. Он не мог

бы придумать худшей смерти и в ночном кошмаре, и он просто не мог осознать, что ему

придется кивнуть Мэнни, разрешая укол и крича в голове, пока его любовь угасала, и что

он останется один до конца своих ночей.

Единственным утешением было то, что ее страдания закончились.

Единственной реальностью было то, что его страдания лишь начинались.

Вскоре после этого он нашел утешение в том, что пусть лучше ему приходится

скучать по ней, чем наоборот. Но с ходом времени он слишком много раз использовал эту

панацею, единственную имевшуюся в его распоряжении, и теперь она больше не работала.

Так что ничто не могло принести ему облегчение. Он пробовал пить, но алкоголь

лишь устранял хрупкую грань, сдерживавшую его слезы. Еда его вообще не волновала.

Секс не рассматривался ни при каких условиях. И никто не позволил бы ему сражаться -

непохоже, чтобы Братья и айЭм не понимали, что он свихнулся от горя.

https://vk.com/vmrosland

Так что ему оставалось? Лишь тащить себя через ночи и дни, молить о самом

простейшем облегчении: свободном дыхании, периоде спокойствия разума, часе

нормального непрерывного сна.

Протянув руку, он коснулся изогнутой стеклянной панели, служившему ему окном

в то, что он считал другим миром, находившимся снаружи его замкнутого ада. Забавно

думать, что те, кого он когда-то считал "остальными", теперь стали "реальными"... и даже

без барьера рас, возраста и этого высокого "насеста" над толпой клуба, он был так далек от

них.

У него складывалось ощущение, что он всегда будет в стороне от всех.

И честно говоря, он больше так не мог.

Эта скорбь сломила его, и если бы не тот факт, что самоубийцам была закрыта

дорога в Забвение, он бы пустил пулю в висок через сорок восемь часов после ее смерти.

Я не продержусь еще одну ночь, подумал он.

– Пожалуйста... помоги мне...

Он не имел ни малейшего гребаного понятия, с кем говорил. С вампирской стороны

Девы Летописецы больше не существовало – и в своем теперешнем состоянии он

абсолютно понимал, почему она захотела бросить микрофон и уйти со сцены прочь от

своих созданий. А как Тень его учили почитать его Королеву – единственная проблема

заключалась в том, что она замужем за его братом, и молиться своей невестке было

странно.

Самое настоящее официальное заявление, что вся эта религиозная ерунда – полная

хрень.

И пусть даже так, его страдания были столь велики, что он должен был к кому-то

тянуться.

Запрокинув голову, Трез посмотрел на низкий черный потолок и излил свое

разбитое сердце словами.

– Я просто хочу вернуть ее. Я просто... я лишь хочу вернуть Селену. Прошу. . если

там наверху кто-то есть, помоги мне. Верни ее мне. Мне плевать, в какой форме она

вернется... я просто больше так не могу. Я не могу прожить так ни единой гребаной ночи.

Конечно же, ответа не последовало. И он почувствовал себя полным засранцем.

Да бросьте, как будто бесконечная пустота космоса просто швырнет в него что-

нибудь, помимо метеора?

Кроме того, а существовало ли вообще Забвение? Что, если во время чистки он

галлюцинировал и только вообразил себе Селену? Что, если она просто умерла? Как

будто... просто прекратила существование? Что, если вся эта хрень о райском месте, куда

отправляются любимые люди и терпеливо ждут тебя – всего лишь механизм

психологической адаптации, придуманной теми, кто остался в такой же агонии, как и он

сам?

Заблуждение разума как повязка для эмоциональной раны.

Вернув голову в нормальное положение, он посмотрел на людскую толпу внизу...

Отражение в стекле огромного мужчины, стоявшего прямо позади него, заставило

Трез развернуться и потянуться за пистолетом, который он держал заткнутым за пояс на

пояснице. Но потом он узнал, кто это был.

– Что ты здесь делаешь? – потребовал он.

6

Пять акров луга простирались от пустой проселочной дороги словно творение

художника с острым взглядом – все естественные детали холма и долины, казалось,

подчинялись приятным визуальным стандартам. И на вершине плавного, присыпанного

снегом возвышения, как корона на голове великодушного правителя, рос величественный

https://vk.com/vmrosland

клен, простиравший свои ветви столь идеальным нимбом, что даже голые зимние ветви не

приуменьшали его красоты.

Лейла дематериализовалась из особняка к подножью и пешком проделала весь путь

к дереву, ее домашние тапочки не подходили для мерзлой почвы, холодный ветер

пронизывал ее халат, волосы растрепались из косы и разлетались на ветру.

Добравшись до вершины, она посмотрела на корни, связывавшие величественный

ствол с землей.

Это случилось здесь, подумала она.

Здесь, под этим кленом, она впервые пришла к Кору, призванная тем, кого считала

солдатом чести на войне, тем, кого она кормила в клинике Братства... тем, кто являлся

скорее врагом, нежели другом, но Братья не сообщили ей об этом.

Когда этот мужчина призвал ее, дабы обеспечить вену, она думала лишь о

выполнении своего священного долга.

Так что она пришла сюда... и потеряла часть себя в процессе.

Кор был на грани смерти, раненный и ослабленный, и все же даже в его

истощенном состоянии она ощутила его силу. А как иначе? Он был огромным мужчиной,

крепок в шее и груди, силен конечностями, мощен телом. Он пытался отвергнуть ее вену -

потому что, как ей нравилось верить, он видел ее невинным лицом в конфликте между

Шайкой Ублюдков и Братством Черного Кинжала, и он хотел удержать ее в стороне. В

конце концов, впрочем, он уступил, убежденный в том, что оба они пали жертвой

биологических требований, не признающих никаких аргументов.

Глубоко вздохнув, Лейла осмотрела дерево, глядя сквозь его голые ветви на ночное

небо.

Когда выяснилась истинная личность Кора, она призналась Рофу и Братству в

содеянном, слезно прося их прощения – и Король и служившие ему мужчины показали

себя, с готовностью простив ее помощь врагу и оставив ее безнаказанной.

Взамен же она плохо показала себя, вернувшись после этого к Кору. Общаясь с ним.

Эмоционально привязавшись к нему.

Да, поначалу с его стороны присутствовало принуждение, но правда в том, что

даже если бы он не заставил ее, она захотела бы быть с ним. И хуже того? Когда их

отношения наконец-то закончились, это он положил конец их встречам. Не она.

На деле она продолжала бы с ним видеться – и ее бесконечная печаль из-за утраты

его калечила не менее вины.

И все это было до того, как Братство взяло его в плен.

Она точно знала, где они его держат, потому что видела его раненым в той пещере...

знала, что Братья собирались сделать с ним, как только он очнется.

Если бы был способ спасти его. Он никогда не был с ней жесток, никогда не

причинял вреда... и он никогда не касался ее в сексуальном плане вопреки пылавшей в нем

жажде. Он был терпелив и добр... по крайней мере, до их расставания.

Однако он пытался убить Рофа. И эта измена каралась смертью...

– Лейла?

Резко развернувшись, она споткнулась и начала падать на бок – едва успев

ухватиться за шероховатый ствол клена. Когда в ладони вспыхнула боль, Лейла

попыталась ее отряхнуть.

– Куин! – ахнула она.

Отец ее детей шагнул вперед.

– Ты поранилась?

Выругавшись, она протерла царапины, смахивая мусор. Дражайшая Дева

Летописеца, это было больно.

– Нет, нет, все в норме.

– Вот, – он вытащил что-то из кармана своей кожаной куртки. – Дай мне посмотреть.

Она задрожала, когда Куин осмотрел ее руку и обернул ее своей черной банданой.

https://vk.com/vmrosland

– Думаю, жить будешь.

"Буду ли? – подумала она. – Я в этом не уверена".

– Ты замерзаешь.

– Да?

Куин снял куртку, набросил ей на плечи, и Лейла утонула в ее теплоте и размере.

– Идем, давай вернемся в особняк. Ты дрожишь...

– Я больше так не могу, – выпалила она. – Я просто больше так не могу.

– Я знаю, – когда она удивленно отпрянула, он покачал головой. – Я знаю, что не так.

Пойдем домой и поговорим об этом. Все будет хорошо, я обещаю.

На мгновение она перестала дышать. Как он мог узнать? Как он мог не злиться на

нее?

– Как ты... – тут же полились слезы, эмоции возобладали над всем. – Мне жаль. Мне

так жаль... все должно быть не так...

Она не знала точно, распахнул ли он свои объятия или она сама бросилась ему на

грудь, но Куин прижал ее к себе, защищая ее от ветра.

– Все хорошо, – своей ладонью он вырисовывал большие круги на ее спине,

успокаивая ее. – Нам просто нужно поговорить об этом. Мы можем кое-что предпринять,

шаг за шагом.

Она повернула голову и посмотрела на луг.

– Я чувствую тебя так ужасно.

– Почему? Ты это не контролируешь. Ты не просила об этом.

Она отстранилась.

– Клянусь, не просила. И я никогда не хотела, чтобы ты подумал, будто я могу хоть

на секунду подвергнуть опасности Лирик или Рэмпейджа...

– Ты шутишь? Серьезно, Лейла, ты любишь этих малышей всей душой.

– Да. Я клянусь тебе в этом. И я люблю тебя и Блэя, Короля, Братство. Вы моя

семья, вы все, что у меня есть.

– Лейла, послушай меня. Ты не одна, понимаешь? И как я уже говорил, мы можем

предпринять кое-что...

– Правда? Серьезно?

– Да. На самом деле, я как раз обсуждал это перед тем, как прийти сюда. Я не хочу,

чтобы ты думала, будто я тебя предаю...

– О, Куин! Это я предательница! Я не на той стороне...

– Прекрати это. Ты не предательница – и мы позаботимся об этом вместе. Все мы.

Лейла прижала ладони к лицу – и перевязанную им, и обнаженную. А затем,

впервые за долгое время, казавшееся вечностью, она выдохнула весь воздух из легких,

облегчение успокоенной боли заменило ее ужасное бремя.

– Я должна это сказать, – она посмотрела на него. – Пожалуйста, знай, что

сожаление и печаль съедали меня заживо. Я никогда не хотела, чтобы это случилось,

ничего из этого. Я была так одинока, боролась с чувством вины...

– Вина здесь ни к чему, – Куин вытер ее щеки большими пальцами. – Ты просто

должна отпустить это, потому что ты не можешь управлять своими чувствами.

– Я не могу, я правда не могу... и Кор не злой, он не такой плохой, как вы думаете.

Клянусь. Он всегда обращался со мной с добротой и заботой, и я знаю, что он никогда не

навредил бы Рофу вновь. Я просто знаю это...

– Что? – Куин нахмурился и покачал головой. – О чем ты говоришь?

– Пожалуйста, не убивайте его. Как ты сказал, мы можем с этим разобраться.

Возможно, вы можете отпустить его и...

Куин не столько отступил, сколько оттолкнул ее. А потом, казалось, с трудом

подобрал слова.

– Лейла, – сказал он медленно. – Я знаю, что слышу тебя не так, и я пытаюсь... не

могла бы ты...

https://vk.com/vmrosland

Ухватившись за шанс донести свою мысль, Лейла поторопилась высказаться.

– Он никогда не причинял мне боль. Все те ночи, что я к нему приходила, он

никогда мне не вредил. Он снял для нас коттедж, чтобы я была в безопасности, и там были

только мы двое. Я никогда не видела остальных Ублюдков...

Она умолкла, когда выражение его лица изменилось от смятения до... полной

замкнутости, из-за которой он казался абсолютно незнакомым.

Когда Куин снова заговорил, голос его звучал ровно.

– Ты встречалась с Кором?

– Я чувствовала себя ужасно...

– Как долго? – сорвался Куин. Но не дал ей ответить. – Ты виделась с ним, пока

вынашивала моих детей? Ты осознанно и по собственному желанию якшалась с врагом,

пока мои гребаные дети были в твоем теле? – прежде чем она успела ему ответить, он

поднял указательный палец. – И тебе нужно очень хорошо и долго подумать над ответом.

Пути назад не будет, и лучше бы это была правда. Если я узнаю, что ты мне солгала, я тебя

убью.

Когда сердце Лейлы загрохотало в груди, а голова закружилась от паники, ее одной-

единственной мыслью была...

Ты убьешь меня в любом случае.

В тЕнЯх Трез засунул пистолет обратно и попытался вернуться в реальность.

– Ну? – подстегнул он. – Что ты здесь делаешь, особенно без особого

полиэстерового костюма Тони Манеро4?

Лэсситер, Падший Ангел, улыбнулся, впрочем, выражение повлияло лишь на

нижнюю часть лица и не затронуло его странного цвета глаз без зрачков.

– О, знаешь ли, полиэстеровый костюм для меня – вчерашний день.

– Перешел на нью-эйдж и 80-е? У меня нет ничего неонового, чтобы одолжить тебе.

– Нее, у меня есть новый костюм.

– Рад за тебя. Боюсь за всех остальных. Просто скажи мне, что не будешь одеваться

как Борат5 на пляж.

Когда ангел не ответил немедленно, Трез почувствовал, как его шею щекочут когти

Фредди Крюггера. Обычно Лэсситер был столь жизнерадостным парнем, что большинство

ребят не могло решить, пристрелить его и избавить всех от страданий... или просто

схватить попкорна, кока-колы и наслаждаться шоу.

Потому что даже если он тебя выбешивал, это было адски смешно.

Впрочем, не сегодня. Этот его странный взгляд был столь же легким и игривым, как

гранитная плита, а его огромное тело оставалось настолько неподвижным, что ни одно из

золотых украшений на запястьях и горле, на пальцах и в ушах не блестело в тусклом свете.

– Что за подражание статуе? – пробормотал Трез. – Кто-то опять передвинул твою

коллекцию Май Литл Пони?

Будучи не в состоянии вынести молчание, Трез демонстративно уселся за стол и

пошуршал бумагами.

– Ты пытаешься прочитать мою ауру или типа того?

Не то чтобы для этого требовались какие-то навыки. Все в доме знали, что он

сейчас...

– Я хочу, чтобы завтра ты поужинал со мной.

Трез поднял взгляд.

– Какого черта?

4 Просто погуглите и посмотрите картинки. Это достаточно красноречиво

5 «Борат: изучение американской культуры на благо славного народа Казахстана» – кинофильм

режиссёра Ларри Чарльза с участием британского комика Саши Барона Коэна, который также является

соавтором сценария и одним из продюсеров фильма.

https://vk.com/vmrosland

Ангел, черт подери, не торопился отвечать, вразвалочку подойдя к стеклянным

панелям и уставившись на толпу внизу с того самого места, где стоял Трез. В тусклом

свете профиль ангела выглядел как раз таким, какие нравятся женщинам – хорошие

пропорции, правильные углы. Но этот хмурый вид...

– Выкладывай, – потребовал Трез. – Плохих новостей мне хватит на всю жизнь

вперед. Что бы там ни было, это не сравнится с тем дерьмом, через которое я уже прошел.

Лэсситер обернулся и пожал плечами.

– Всего лишь ужин. Завтра вечером. В семь.

– Я не ем.

– Я знаю.

Трез отбросил счета-фактуры, или штатное расписание, или что там была за хрень,

на которую он не смотрел, обратно в стопку остальной фигни на столе.

– Мне очень сложно поверить, что тебя интересует питание.

– Верно. Вся эта тема с глютен-ваш-враг – полная фигня. И я даже не начинаю про

чайный гриб, капусту кейл, все с антиоксидантами, и про заблуждение, будто кукурузный

сироп с высоким содержанием фруктозы – это корень всего зла.

– Ты слышал, что в "Крафт Макарони энд Чиз" столики забронированы на месяцы

вперед?

– Ага, и эти ублюдки никому не говорят заранее...

– Почему ты хочешь поужинать со мной?

– Просто проявляю дружелюбие.

– Это не в твоем стиле.

– Как я уже говорил, я меняюсь, – ииииииии вот снова эта улыбка. – Подумал, что

отправная точка должна быть отменной. Ну то есть, если начинаешь с нового листа,

стартуй так, как собираешься продолжать.

– Без обид, но я не в настроении видеться даже с теми людьми, которые мне

нравятся, – так, это прозвучало грубо. – То есть, мой брат – единственный, чье присутствие

я могу вытерпеть, но и его я не хочу видеть.

Улыбку, которую выдавил Лэсситер, Трез был более чем готов увидеть в последний

раз – и к слову об услышанных молитвах: ангел направился к двери.

– Увидимся завтра вечером.

– Нет, спасибо.

– В заведении твоего брата.

– Почему, мать твою?

– Потому что у него лучшая паста болоньезе во всем Колди.

– Ты знаешь, что я спрашивал не об этом.

Ангел просто пожал плечами.

– Приходи и узнаешь.

– Черта с два я приду, – Трез покачал головой. – Слушай, я знаю, люди беспокоятся

обо мне, и я ценю заботу, – по правде говоря, нет. Вообще. – И да, я потерял вес, мне нужно

лучше питаться. Но вот что забавно, когда твоя грудь вскрыта, а твое сердце вырвано

судьбой, аппетита как-то не наблюдается. Так что если тебе нужна компания за ужином,

чтобы столик на двоих не выглядел партией одного игрока, почему бы тебе не поискать

кого-нибудь, кто действительно будет есть и скажет больше двух слов? Гарантирую, тогда

и ты, и я лучше проведем вечер.

– Увидимся завтра.

Когда ангел вышел, Трез заорал через весь офис:

– Пошел ты!

Когда дверь просто захлопнулась, он подумал: По крайней мере, мы большей не

будем спорить. А у Лэсситера будет фотка, где он сам послужит соусом болоньезе для

своей пасты.

Проблема решена.

https://vk.com/vmrosland

7

В жизни бывают времена, когда око твоего внимания сужается до столь узкого

русла, что все твое сознание сосредотачивается на одной-единственной личности. Куину

был знаком этот феномен – это происходило всякий раз, когда он был наедине с Блэем.

Когда он держал своего ребенка. Когда он сражался с врагом и пытался позаботиться о

том, чтобы вернуться домой целым, без утечек и сотрясений.

Теперь это случилось вновь.

Стоя у подножья дерева Гарри Поттера, на вершине покатого луга, на зимнем ветру,

Куин не обращал внимания ни на что, кроме правого глаза Лейлы. Он мог пересчитать

каждую русую ресницу, проследить идеальную окружность зрачка, измерить каждую из

бледно-зеленых полосок, расходившихся от черного как уголь центра. Вдалеке мог

подняться гриб ядерного взрыва, над головой – пролететь космический корабль, рядом с

ним могла отплясывать орда клоунов... и он бы видел, слышал, осознавал ничего более.

Ну, это не совсем так.

Он смутно осознавал рев меж своих ушей, что-то среднее между двигателем

самолета и одним из тех фейерверков, которые свистят как банши и кружатся, пока не

исчерпают себя.

– Отвечай, – сказал он не своим голосом.

Почувствовав, что она покинула особняк, он проследовал за ней в это уединенное

место – и он пришел поговорить с ней о послеродовой депрессии. Придумал план, как

вернуть ее домой, утешить перед огнем, навести на путь, на котором она сумеет

наслаждаться тем, что с таким трудом принесла в этот мир.

Как, черт подери, они перешли на тему Кора и ее встреч с ним?

Ни единой гребаной идеи.

Но больше не осталось недопонимания. И отречения от своих слов тоже не

предвиделось. Безумный взгляд Лейлы и ее безмолвная паника сказали ему, что это вовсе

не недоразумение колоссальных и смехотворных масштабов, как он надеялся.

– Я была в безопасности, – прошептала она. – Он никогда не причинял мне вреда.

– Да ты нахрен...

Он оборвал себя на полуслове. Просто покончи с этим дерьмом, как ты поступил

бы с детонатором бомбы.

Прежде чем он сделал или сказал что-то, о чем будет сожалеть, Куин отступил

назад и широко расправил пальцы, чтобы больше не сжимать их в кулаки.

– Куин, клянусь тебе, я ни разу не подвергалась опасности...

– Была ли ты с ним наедине, – когда она не ответила, он стиснул клыки. – Была ли.

– Он никогда не причинял мне вреда.

– Ладно, ты так говоришь, будто тебя ни разу не укусили – хотя ты носила кобру

вместо шарфика. Снова и снова. Потому что это происходило регулярно, черт подери, не

так ли. Отвечай!

– Мне так жаль, Куин... – она как будто попыталась собраться, всхлипнула, смахнула

слезы. Расправила плечи. И то, как ее глаза молили о понимании, почти привело его в

ярость. – О, дражайшая Дева Летописеца...

– Прекрати эти молитвы! Там больше никого нет! – он терял контроль. Абсолютно

терял гребаный контроль... – И какого хрена ты просишь прощения! Ты осознанно и по

собственному желанию подвергала риску моих детей, потому что ты хотела...– он

отшатнулся. – Иисусе, ты занималась с ним сексом? Ты трахала его, пока мои дети были в

тебе?

– Нет! Я никогда не была с ним в таком смысле!

– Лгунья, – заорал он. – Ты лживая шлюха...

– Я девственница! И ты прекрасно это знаешь! Кроме того, ты меня не хочешь.

Какое тебе дело?

https://vk.com/vmrosland

– Ты так говоришь, будто даже ни разу не целовала его, – когда она не ответила,

Куин хрипло расхохотался. – Даже не трудись отрицать. Я все вижу на твоем лице. Ты

права, я не хотел тебя, я никогда тебя не хотел – и не надо это извращать. Я не ревную, я

испытываю гребаное отвращение. Я влюблен в достойного мужчину, и я вынужден был

лечь с тобой, потому что мне нужен был инкубатор для моего сына и моей дочери. Это, и

тот факт, что ты набросилась на меня в жажде – единственные причины, по которым я

вообще был с тобой.

Лицо Лейлы приобрело пепельный оттенок, и каким бы ублюдком это его ни

делало, он радовался. Он хотел причинить ей боль изнутри, там, где это имело значение,

потому что как бы он ни злился, он не мог ударить женщину.

И только поэтому она все еще стояла на ногах.

Эти дети, эти драгоценные невинные дети оказывались в пасти чудовища, в

присутствии врага, перед лицом опасности, от которой он бы обосрался, если бы знал о

том, что происходит.

– Ты хоть знаешь, на что он способен? – мрачно спросил Куин. – На какие зверства?

Он ранил собственного гребаного заместителя в живот, просто чтобы отправить мужчину

в наши руки. А в Старом Свете? Он зверски убивал вампиров, людей, лессеров, всех, кто

вставал на его пути, иногда ради войны, иногда просто из спортивного интереса. Он был

правой рукой Бладлеттера. Ты хоть представляешь, что он сотворил за свое пребывание на

земле? То есть, очевидно, что ты не подумала дважды о том, что он всадил пулю в горло

Рофа – видимо, для тебя это не имеет значения. Этот ублюдок мог тысячу раз изнасиловать

тебя, выпотрошить и оставить на солнце – пока в тебе были мои дети! Ты нахрен

издеваешься, что ли?

Чем больше Куин думал о риске, которому она подвергалась, тем сильнее гудела его

голова. Его возлюбленные дети могли вовсе не существовать из-за дерьмового выбора

этой женщины, которая лишь по биологическим соображениям давала им убежище, пока

они не могли дышать самостоятельно.

Она подвергла их риску, рискуя самой собой – несомненно, ни разу не подумав о

последствиях или о том, как он, их кровный отец, посмотрел бы на эту катастрофу.

Его ярость, происходившая из любви к этим малышам, была неописуемой.

Неоспоримой. Неистощимой.

– Мы оба их хотели, – хрипло сказала Лейла. – Когда мы легли вместе, мы оба

хотели...

Он перебил ее спокойным тоном.

– Ага, я жалею об этом. Лучше бы они вообще не родились, чем имели в себе

половину тебя.

Лейла вскинула руку, чтобы вновь опереться на дерево – и это была та самая рука,

которую он обернул своей банданой. Он испытал острое желание содрать кусок дешевой

ткани с ее ладони. И сжечь его.

– Я старалась изо всех сил, – сказала она.

Он хохотал над этим, пока горло не начало гореть.

– Ты говоришь о том, как спала с Кором? Или о том, как подвергала опасности

жизни моих детей?

Внезапно она ответила на его злость порывом собственной ярости.

– У тебя есть любимый! Ты каждый день ложишься с ним, ты имеешь возможность

строить с ним семью! В твоей жизни есть цель и смысл, помимо служения остальным – а у

меня нет ничего! Я проводила все свои ночи и дни за служением божеству, которому уже

наплевать на порожденную им расу, и теперь я мамэн двух детей, которых люблю всем

своим сердцем, но они – не я. Чего я достигла в этой жизни? Ничего!

– Ты правильно поняла, – напряженно произнес Куин. – Потому что ты больше не