Текст книги "Тихоня (СИ)"
Автор книги: Дж. Бэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Словно прочитав мои мысли, он одаривает меня легкой понимающей улыбкой.
– Ты будешь хорошей девочкой и сделаешь то, что я скажу.
Устав от его высокомерия, вздергиваю подбородок и свирепо смотрю на него.
– А если я этого не сделаю?
Темнота в его глазах, кажется, становится еще глубже, и его лицо оказывается на одном уровне с моим, как у хищника, почуявшего добычу.
– Сделай это. Убеги. Мы оба знаем, чем это закончится. К тому же, меня чертовски возбуждает гоняться за тобой и вставлять в тебя свой член. Может, я заявлю права на твою вторую девственную дырочку, просто чтобы доказать свою правоту.
– Ты придурок, – рычу я, но все дальнейшие слова обрываются, когда он просовывает три пальца между моих губ и обхватывает ладонью остальную часть рта, поддерживая рукой мой подбородок.
– Я гораздо хуже, чем придурок, но, если ты будешь вести себя послушно, тебе никогда не придется испытать на себе эту мою сторону. А теперь веди себя хорошо и дай мне тебя потрогать. Я умираю от желания прикоснуться к тебе, цветочек.
Всхлипываю, когда он хватается за пояс моих джинсов, стягивая их до колен. О мой Бог. Мы не можем делать это здесь. Что, если нас кто-нибудь застукает? Вырываюсь из его хватки, готовая пнуть его по яйцам, если понадобится, чтобы убежать. Я должна была сделать это раньше. Почему я этого не сделала? При таком положении его тела, не могу дотянуться коленом до его причиндалов.
– Шшш. Успокойся. Если бы я хотел, чтобы кто-нибудь увидел тебя в таком виде, мы бы просто остались за столом.
Мне хочется зарычать, но все, что я могу сделать, это смотреть на него умоляющим взглядом, надеясь, что он заметит страх, написанный на моем лице.
– Если это как-то поможет, я не делюсь, по крайней мере, не всегда. Я очень привязан к своим игрушкам.
Игрушкам? Я не вещь. Я уже говорила ему об этом.
Пытаюсь открыть рот пошире, чтобы заговорить, но мне это не удается, и он, пользуясь случаем, засовывает свои пальцы глубже. Я давлюсь длинными пальцами, и сквозь меня проникает наслаждение, достигая пульсирующей сердцевины.
Я одновременно в ярости и возбуждена, но в данный момент скорее возбуждена, чем зла. Что со мной не так? Очевидно, я сошла с ума, раз разрешаю этому фарсу продолжаться. Мое естество пульсирует, сгорая от желания, и все, что я могу сделать, это сжать бедра и что-то бормотать, умоляя его прикоснуться ко мне там, где я больше всего в этом нуждаюсь.
Потребность, которую я никогда по-настоящему не испытывала… до той ночи в лесу.
Его горячее дыхание обдувает мое ухо.
– Я не лгал тебе. Я думал о том, чтобы прикоснуться к тебе, с той самой секунды, как ты сбежала, и хотел трахнуть тебя снова с того самого момента, как кончил в первый раз. Я даже не сразу смыл твою кровь со своего члена. Я заинтересован тобой, цветочек…
Его губы впиваются в мое горло, и каждый мой вдох превращается в одышку.
– На самом деле, ты сама виновата в том, что оказалась в такой ситуации, когда тебя вот-вот начнут трахать пальцами на пыльной книжной полке. Если бы ты только держала свой прелестный ротик на замке… может, я бы и не заметил тебя. А может, все равно бы заметил, кто знает.
Из моего горла вырывается булькающий звук, когда он то посасывает мою шею, то покусывает ее зубами. Свидетельство моего возбуждения скапливается между ног. Я так возбуждена, что даже неловко. Используя колено, он грубо раздвигает мои ноги. Ткань его джинсов холодит мою обнаженную кожу. Соски и местечко между ног ноют.
– Черт, цветочек. Я думал, ты меня ненавидишь. – Он отстраняется и направляет свое внимание на пространство между моими бедрами. Внутренняя поверхность покрыта мурашками и блестит от возбуждения. – Это не похоже на ненависть, детка.
Меня так одолевает потребность в разрядке, что я пропускаю мимо ушей его заявление, а вместо этого пытаюсь прижаться к нему, чтобы добиться большего трения, хоть чего-то, чтобы не стоять с голой задницей посреди библиотеки просто так.
– Такая жадная, но все же сбежала от меня в лесу. Если бы я знал, что ты так падка на мои пальцы, возможно, предложил бы их тебе в первую очередь.
Он обхватывает мою киску, его большие пальцы скользят по моей коже, легко раздвигая ее. Пламя желания разгорается глубоко внутри, каждое прикосновение поджигает меня, как тлеющий уголек.
– Правда в том, что, как бы ты ни пыталась с этим бороться, невозможно отрицать, что ты хочешь меня, что хочешь этого, даже если это кажется неправильным и ужасным. Не помню, чтобы ты просила меня остановиться или говорила "нет". Ни разу. Но все в порядке, я сохраню твой секрет. Я никому не скажу, что тебе нравится.
Без жалости и предупреждения он входит в меня. Я издаю стон, на секунду накрывая ртом его пальцы. Чувствую легкое жжение, когда привыкаю к внезапной перемене. Он приподнимает бровь, словно провоцируя меня укусить его. Я знаю, что лучше этого не делать. Каким-то образом он может читать каждую мысль, проносящуюся у меня в голове, и предугадывать мой следующий шаг, как настоящий хищник.
– Такая узкая и идеальная, – рычит он мне в горло и прижимается вплотную, его твердая эрекция упирается в верхнюю часть моего живота. Как эта штука поместилась во мне? – Ты такая хорошая девочка, когда захочешь.
Дрю вынимает пальцы, проводит ими по моим влажным складочкам и останавливается, когда достигает клитора. Он обводит крошечный бутон, умело проводя по каждому нервному окончанию, зажигая все мое тело.
Откуда он знает, как прикасаться ко мне лучше, чем я сама?
Мои глаза выпучиваются, и я тихонько ахаю при каждом движении его запястий. Он двигает пальцами у меня во рту, трахая меня ими, заставляя давиться, в то время как другой рукой трахает мою киску, и с каждым ударом сердца я становлюсь все более влажной и горячей.
– Соси. Соси мои пальцы, как будто сосешь мой член, – требует он грубым голосом.
Я делаю как он говорит, в погоне за удовольствием, которое, как я знаю, может мне дать только он. Жадно посасываю и облизываю его пальцы, а он продолжает поглаживать мой клитор, приближая меня все ближе и ближе к блаженству.
Чувствую, как нарастает наслаждение, и веки начинают закрываться, но он слегка встряхивает меня, заставляя снова обратить на него внимание.
– Нет, я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь кончать на мои пальцы. Посмотри на меня. Смотри на меня. Ты чувствуешь, что делаешь со мной? Как сильно возбуждаешь меня? Я в любую секунду взорвусь в свои чертовы джинсы из-за тебя. – Его голос звучит сердито, но мягкость в его глазах приводит меня в замешательство.
Наши взгляды встречаются, и чувствую, как веревка, связывающая нас, затягивается. Это слишком близко, слишком интимно, и изо всех сил стараюсь не отвести взгляд, но я не доверяю ни ему, ни последствиям, которые испытаю, если не послушаюсь.
Я буду его хорошей девочкой… пока он не отпустит меня.
Его пальцы двигаются быстрее, вызывая у меня тихие стоны и всхлипывания. Должно быть, мной овладевает безумие, потому что мои бедра начинают выгибаться, следуя за его рукой с каждым взмахом его волшебных пальцев. Я марионетка, а он дергает за ниточки. Это слишком приятное ощущение, чтобы сопротивляться. Голова кружится от вожделения, и я ослеплена обещанием чего-то зловещего.
Мой пульс учащается… учащается…
– Хорошие девочки получают удовольствие, – шепчет он мне на ухо.
О Боже, он заставит меня кончить.
– Плохие девочки ничего не получают.
Я уже близко, так близок. Пальцы ног поджимаются, и я вот-вот вспыхну, как фейерверк, и взлечу в ночное небо. И тут, словно вода, выплеснутая на пламя, мой огонь гаснет. Он вынимает пальцы из моего рта, и его движения по моему клитору полностью прекращаются.
На меня обрушивается холодное разочарование.
– Что? – спрашиваю я, ошеломленная и сбитая с толку. – Почему ты остановился? – ненавижу отчаяние, которое звучит в моем голосе.
Дрю ничего не отвечает и совсем отстраняется. Тепло его тела исчезает, и меня охватывает дрожь, которая гораздо сильнее, чем от внезапного холода. Колени вот-вот подогнутся, и я дрожу, хватаясь за край полки, чтобы удержаться в вертикальном положении, пока натягиваю джинсы обратно на бедра. Это из-за меня? Не могу отделаться от ощущения, что сделала что-то не так. Стыд обволакивает мои внутренности липкой жижей. Он мне даже не нравится и то, как обращался со мной, так что я должна быть благодарна за то, что он прекратил это, пока все не зашло слишком далеко. И все же это похоже на пощечину – как будто он отверг меня, а не я его.
Гнев пронзает меня до глубины души. Он хочет меня. Я вижу это. Чувствую это.
Тогда зачем останавливаться?
Чувство безразличия возвращается. Я недостаточно хороша для него, вот в чем дело, и я знаю, что это не имеет смысла, потому что мне насрать на его мнение… Во многом это так.
Смотрю на него сквозь завесу светлых волос, лицо пылает от смущения. Его стальные глаза встречаются с моими, и он наклоняет голову набок, словно изучая меня. За то короткое время, что знаю Дрю, я уже успела кое-что понять о нем.
Тот, кем он является по отношению ко всем остальным – это не настоящий он.
Нередко люди обладают раздвоением личности и могут быть разными в разном окружении, но это не то. Дрю не тот человек, которого играет, и не та маска, которую надевает. Он неуравновешенный, зловещий и мрачный. Он прячется у всех на виду, боясь того, что подумают о нем окружающие, если увидят монстра под красивой внешностью.
Слезы жгут веки, и я отворачиваюсь.
Дрю хмыкает.
– Не плачь.
С пугающей скоростью он набрасывается на меня, одной рукой обхватывая мое горло, мясистые пальцы крепко впиваются в кожу, предупреждая о том, что произойдет, если я не послушаюсь.
– Не плачь, потому что мне это очень, очень нравится. Мои прикосновения – это награда, и я показал тебе, насколько приятными могут быть ощущения. Маленькая выходка, которую ты там разыграла, не стоила моих прикосновений. Она ни хрена не стоило. Сейчас, к счастью, у меня благодушное настроение, так что я прощу твое отношение и поведение. Однако ты будешь очень внимательно слушать, пока я буду говорить, что будет дальше.
– Отпусти меня. Мне надоело терпеть твои издевательства. Я не такая, как все остальные в кампусе, которые превращаются в лужу от одного твоего присутствия, и я не боюсь пойти в полицию кампуса и рассказать им, что ты делаешь. – Произношу эти слова сквозь стиснутые зубы и тяжело дыша.
Эти слова – не более чем словесная угроза. Я не настолько глупа, чтобы думать, что полиция кампуса что-то предпримет против него. Они ничего не сделали с его другом Себастьяном или другими, которые вытворяли по всему кампусу все, что хотели. Им на все наплевать, особенно когда речь идет о деньгах.
Его хватка усиливается, и я стискиваю зубы, превозмогая боль. Зрение затуманивается, а легкие начинают гореть от недостатка кислорода. В голове завывают сирены. Мышцы конечностей немеют, и я слабею.
Неужели этот парень убьет меня? Может быть. У него подходящий для этого тип личности.
Темнота угрожает взять верх, и на полсекунды я начинаю сомневаться в его желании оставить меня себе. Я предполагала, что он не станет меня убивать, что не стою таких хлопот.
Прежде чем успеваю закончить мысль, давление на горле исчезает. Я прислоняюсь к полке и наполовину задыхаясь, наполовину кашляя, втягиваю драгоценный кислород обратно в свои опустошенные легкие.
Смотрю в темные глаза человека, который показал мне и удовольствие, и боль. Угрозу и доброту. Взгляд, полный желания, порочной одержимости, который отражается в них, заставляет меня замереть от страха. Его губ касается улыбка, и внезапная резкая перемена в его эмоциях заставляет меня скрутиться в спираль. Он тянется ко мне, и я вздрагиваю. Разумеется, ему все равно, и он продолжает делать то, что хочет, проводя пальцем по моей щеке, как будто не пытался задушить меня до смерти только что.
– Кажется, я понял, Бел. Что именно делает тебя такой привлекательной. Ты показала это лучше всех. Тебе наплевать на мое имя, на то, как я выгляжу и сколько у меня денег. Все эти поверхностные вещи не имеют для тебя значения. На самом деле, если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что сейчас я тебе не очень нравлюсь, если вообще нравлюсь… и это нормально. Ты можешь нравиться мне достаточно сильно за нас обоих. – Мальчишеская улыбка, которой он одаривает меня – ужасная попытка разрядить обстановку. – Но позволь предупредить тебя, что есть причина, по которой многие избегают меня. Никакие поверхностные вещи не должны для тебя ничего значить, но мне нужно, чтобы ты пораскинула мозгами и не доводила меня до точки невозврата. Облегчи нам обоим задачу и будь хорошей девочкой, какой, я знаю, ты можешь быть.
– Я тебя не боюсь, – шиплю сквозь зубы. Это абсолютная ложь. Я не просто боюсь – я чертовски напугана, но ты ничего не можешь сделать, кроме как посмотреть страху в лицо. Ты владеешь им… или он завладеет тобой. Хуже всего, что я не могу сказать, чего боюсь больше – его или того, что он заставляет меня чувствовать.
– Вот почему я хочу только тебя и никого другого, цветочек. Разве ты не видишь, как мы идеально подходим друг другу?
– Нет, спасибо, – бормочу я и пытаюсь обогнуть его. Мое тело врезается в его огромную фигуру, когда он делает шаг вперед, преграждая мне путь. Его огромные ладони появляются из ниоткуда, обхватывают мои щеки, и он притягивает меня ближе. Наклонившись, он крепко прижимается своими полными губами к моим. Я уже целовалась с парнями раньше и знаю, каково это.
Это не поцелуй. Это гребаное требование. Форма собственничества, демонстрация доминирования. Его язык исследует мои губы, и я плотнее сжимаю их, не позволяя ему войти. Он исправляет это простым нажатием большими пальцам на мои мягкие щеки. По лицу растекается боль, и я инстинктивно открываю рот, чтобы остановить это. Его язык проникает в мой рот и переплетается с моим собственным. Его прикосновения, его поцелуи… Это обещание, предупреждение.
Дело в том, что всю мою жизнь мне выпадали дерьмовые карты, и я решила, что единственный способ получить более выгодный расклад – это раздавать карты самой. Выбирая следящий шаг, поднимаю руки и прижимаю их к его груди, затем впиваюсь зубами в его губу, так сильно, что во рту ощущается медный привкус крови. Я толкаю его в тот самый момент, когда он отстраняется, его тело качается и теряет равновесие. Наконец, я застала его врасплох. Его темные глаза сталкиваются с моими, и в них отражается обещание боли.
– Ты укусила меня. – Это скорее удивленное утверждение, чем вопрос. – Из-за тебя у меня пошла кровь.
Я пожимаю плечами, хотя в голове раздаются крошечные тревожные звоночки, говорящие, что следует бежать. Чем менее интересным вызовом я покажусь Дрю, тем больше вероятность, что он отстанет.
– Хорошо. Тогда мы квиты. Раз уж ты знаешь, что лишил меня девственности и заставил истекать кровью.
Он склоняет голову набок, явно обдумывая мое заявление.
– Наверное, но есть и другие способы заставить меня истекать кровью. Способы, которые не включают в себя выведение меня из себя.
– Будет справедливо, если я буду выбирать обстоятельства, при которых ты истешешь кровью, раз уж ты выбрал мои без моего согласия.
Похоже, все это оборачивается против меня, потому что вместо того, чтобы предостеречься, он выглядит любопытным и заинтересованным.
– Каждый раз, когда мне кажется, что знаю, что ты сделаешь дальше, ты меня удивляешь. Мне это нравится. Мне нравятся шок и неопределенность. Ты непредсказуема, воплощение хаоса в моем безумии.
– Я не хочу быть для тебя кем-то. Все, чего я хочу, это понять, что тебе от меня нужно, чтобы я могла выполнить это обязательство и убраться к чертовой матери с твоего радара. Другие девушки могут счесть романтичным то, на что ты идешь, чтобы получить к ним доступ, но я не такая.
Он оглядывает меня с ног до головы, его взгляд голодный и требовательный.
– Поверь мне, я знаю, и это делает тебя еще более привлекательной. Как я уже говорил, чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее я сжимаю свою хватку.
Осознание того, что он не собирается исчезать и оставлять меня в покое, обрушивается на меня, как тонна кирпичей.
– Умоляю тебя, пожалуйста. Я никому не расскажу о том, что произошло в лесу. Я никто. Ничто. Я просто хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Хочу быть незаметной и слиться с фоном.
– Я уже говорил тебе, Мэйбел. Ответ отрицательный. Я никуда не уйду. Не могу забыть о твоем существовании. Не тогда, когда я только что открыл для себя твою красоту. Ты моя. Прими это, и тебе будет лучше. Не принимай, и так будет лучше для меня. Выбор за тобой.
Его тон кристально ясен. Он говорит искренне, и это пугает не меньше, чем тот факт, что я привлекла внимание мужчины, который, похоже, намерен удержать меня, несмотря ни на что.
Глава 13
ДРЮ
В некоторые дни, что случаются редко, ад на моей стороне. И под адом я подразумеваю, что заплатил одной из медсестер, ухаживающей за моей матерью, чтобы та сообщила, когда отец покинет поместье на длительное время. Телефон снова звонит и мой личный бухгалтер сообщает, что перевод сестре Хелен был сделан. Она каждый раз получает премию, когда мне удается прокрасться в поместье, чтобы повидаться с матерью без ведома отца, потому что он всегда устраивает скандал, если застает меня там, особенно если я все еще нахожусь с ней, когда он приезжает. При этом без проблем бросая мне в лицо, что я вижусь с ней недостаточно часто. Самый законченный нарцисс, которого я когда-либо встречал.
Провожу руками по мокрым волосам и ускоряю шаг к мотоциклу, стоящему в гараже Милл, которым почти не пользуюсь. Водитель отца обычно отвозит меня в любое место, если только я не решаю идти пешком, но не в этот раз. Когда уходил, в доме было тихо, и я молниеносно принял душ, прежде чем спуститься по лестнице и выскочить за дверь.
Еще рано, девять часов, но солнце уже выглядывает из-за деревьев близлежащего леса.
Я улыбаюсь, вспоминая, как в последний раз был в этом лесу. С Бел.
Чертова Бел.
Дотрагиваюсь до нижней губы, из которой текла кровь, и снова улыбаюсь, кожа растягивается и по крошечному порезу пробегает острая боль. О да, она гораздо лучше, чем я думал. Прекрасный, хаотичный беспорядок, который я намерен замарать.
Мотор ревет под ногами, вибрируя в теле. Этот звук и ощущения заставляют скучать по езде на этой штуке. По ветру, развивающему мои волосы, по скорости и маневренности. Нажимаю на газ, набирая скорость и мчусь по дороге. До поместья совсем недалеко, и я ненавижу, как быстро это происходит.
Подъезжая к воротам охраны, притормаживаю и завожу байк в ближайшие кусты на тот случай, если кто-нибудь проедет мимо и узнает мой мотоцикл. Мне не нужно, чтобы кто-то звонил отцу и рассказывал ему всякое. Мои ботинки хрустят по гравию, когда я подхожу к зданию охраны. Билл, как обычно, стоит на страже, его лицо напряжено, а глаза следят за территорией. Билл – приятный парень, ему чуть за сорок, и он довольно хорошо сложен. Он устроился сюда пять лет назад, после того как таинственным образом исчез прошлый охранник.
Лезу в задний карман джинсов и достаю стодолларовую купюру. Протягиваю ее ему через маленькое окошко, и он качает головой, нахмурившись.
– Я уже говорил тебе полдюжины раз, парень, ты не обязан мне платить. Моя работа – открывать и закрывать эти ворота и следить за тем, кто входит и выходит. Я уже обещал тебе, что не скажу твоему отцу.
Дело в том, что я ему не верю. Я не доверяю никому, кто работает на моего отца. Если бы понадобилось, они бы бросили меня под автобус, как только их работа оказалась бы под угрозой. Деньги – это просто бонус, способ напомнить им о том, что нужно держать язык за зубами.
– Не пойми меня неправильно, Билл, но я никому не доверяю, включая тебя, так что возьми деньги и считай это своего рода гарантией.
Он знает, что к чему, но говорит одно и то же каждый раз, когда я появляюсь и протягиваю ему деньги. Он слегка колеблется, а затем быстро сует деньги в карман. Улыбаюсь и жду, пока он выскользнет из караулки и тихо откроет ворота вручную, чтобы пропустить меня.
Это не идеальная система, и она требует совпадения нескольких ключевых элементов, но усилия всегда стоят того, чтобы увидеть улыбку на лице моей матери.
Бегу по длинной подъездной дорожке и срезаю путь через задний двор к кухонной лестнице и маленькой двери. Она никогда не заперта, как и сегодня, когда я поворачиваю ручку и проскальзываю внутрь. Если кто-нибудь из персонала увидит меня, то ничего не заподозрит. Мало кто знает, как строго отец контролирует мои визиты.
Руки становятся липкими и я быстро вытираю их о джинсы. Прошло слишком много времени с прошлого визита, и я чувствую себя куском дерьма из-за того, что не повидался с ней раньше. Но из-за учебы, футбольных тренировок и моих обязательств перед Милл было трудно улизнуть.
Меня гложет чувство вины, пока иду по длинному коридору, ведущему в апартаменты мамы. Стены украшены фотографиями нашей семьи, нас троих. На снимках мы изображены как большая счастливая семья, но я то знаю, что это не так. Изо всех сил стараюсь не смотреть на них, когда прохожу мимо. Это все притворство, гребаная ложь. В конце коридора поворачиваю налево и захожу в ее крыло. Поскольку болезнь мамы прогрессировала, отец решил, что для нее будет лучше переехать в другое крыло, поэтому теперь они занимают разные части дома. Вероятно, для того, чтобы он в любой момент мог трахнуть одну из шлюх, которых приводит домой.
Во мне закипает гнев, но я подавляю его, когда вхожу в спальню. Не позволю своим мыслям о нем омрачить этот визит. Когда вхожу, медсестра бросает на меня взгляд и кивает, после чего идет к двери в другом конце комнаты, чтобы оставить нас наедине.
Не успеваю подойти к постели матери, как она заговаривает.
– Эндрю Брайан Маршалл, тебе лучше остановиться и объяснить, почему ты так долго не навещал меня. Знаю, учеба и футбол важны, но сама я не могу к тебе приехать. Может, я и больна, но я все еще твоя мать, или ты забыл об этом?
От резкости ее слов мне трудно испытывать что-то, кроме вины и стыда. Опускаюсь на стул рядом с ее кроватью и протягиваю к ней руку, нежно переплетая наши пальцы.
– Прости, мам. Не хотел заставлять тебя ждать так долго. Просто в университете все идет наперекосяк. Я не забыл про тебя. Как я мог так поступить?
Одариваю ее искренней улыбкой, которую приберегаю только для нее. Как всегда, без лишних слов, она кивает, словно прощая меня, и просто продолжает дальше.
– Что ты изучаешь в этом году? Кроме девушек и вечеринок?
Я фыркаю и ослабляю хватку, чтобы не мешать капельнице на тыльной стороне ее руки.
– Все не так. В этом году я президент Милл.
Ее брови взлетают вверх, и она одаривает меня слабой улыбкой. Ее темно-каштановые волосы с проседью, мягкими волнами рассыпаются по подушкам, когда она переворачивается на бок. По крайней мере, теперь они отросли. Это признак того, что мы движемся в правильном направлении.
– Ох, только не говори, что они все еще устраивают эту жуткую охоту в лесу? Я никогда по-настоящему не понимала, в чем ее привлекательность.
Мое лицо вспыхивает, и я на минуту опускаю взгляд на свои ноги. Неа. Не буду говорить с ней об этом дерьме. Я люблю свою маму, но должен где-то провести черту, не собираюсь вступать в разговор о своих поганых девиантных фантазиях.
– О, насчет этого я не уверен. А что насчет тебя? Как тебе новые лекарства? Кажется, они помогают?
Ее глаза на секунду закрываются, и я осматриваю оборудование по другую сторону от нее. Это полный медицинский набор, подаренный ей моим любящим отцом. Меня тошнит каждый раз, когда вижу все это. Он соорудил для нее идеальную клетку без выхода. Ему наплевать, поправится ли она. На самом деле, в его интересах, чтобы этого не произошло, потому что тогда он сможет продолжать общаться со своими секретаршами и любовницами без каких-либо препятствий с ее стороны. Это отвратительно, и я ненавижу то, что это ее жизнь.
Тяжесть всего этого лежит на моих плечах, и, если бы у меня были средства заставить отца исчезнуть и положить этому конец, я бы это сделал, но у меня их нет. Он слишком могущественен, и я не могу сделать ни единого шага, пока у меня не будет более весомого рычага воздействия на него. Наклонившись, кладу голову на кровать рядом с ее рукой. На карту поставлено слишком много, но помочь маме поправиться – это самое важное. Она заболела много лет назад, еще до того, как я поступил в университет, и что бы мы ни делали, что бы ни говорил отец, ей, похоже, не становится лучше.
Я много раз обращался к врачам и всегда получал один и тот же ответ. Это какая-то агрессивная форма рака, но, несмотря на все методы лечения и экспериментальные препараты, изменений нет. Отец отказывается разрешать мне посещать какие-либо встречи, не отвечает ни на какие вопросы и избивает меня. Даже Ли не смог найти ответы на мои вопросы, а он чертовски хорош во взломе систем. Начинаю думать, что отец просит их вести бумажные записи.
Я быстро понял, что, задавая вопросы, ни к чему не приду. Поворачиваясь, смотрю в ее глубокие карие глаза, и когда она улыбается, ухмыляюсь ей в ответ. Другой рукой она проводит пальцами по моим растрепанным волосам. Ветер от мотоцикла высушил их, и теперь они в беспорядке. Не то чтобы меня это волновало.
– Расскажи мне о себе. У тебя уже есть девушка?
Я вздрагиваю от вопроса, но успокаиваюсь.
– Нет, мам. У меня нет девушки. У меня нет времени на свидания из-за Милл, футбола и учебы.
Она издает хмыканье, которое звучит так, будто она отчитывает меня за мое дерьмо. Отлично. Я проглочу наживку.
– Есть одна девушка, которая, как мне кажется, меня интересует.
Я не рассказываю, чем она меня заинтересовала, потому что этот аспект не имеет особого значения. Простое упоминание об интересе – это все, что нужно моей матери, чтобы засиять. В душе она всегда была романтиком. Это заставляет задуматься, как она вообще оказалась рядом с таким мужчиной, как мой отец. Мыльный пузырь радости этого момента мгновенно лопается, когда дверь со скрипом открывается и входит отец. Наверное, я не осознал, что уже так поздно. Был уверен, что у нас будет больше времени побыть вместе, прежде чем он вернется домой. Его пальцы ослабляют галстук, и я наблюдаю, как свет на мамином лице тускнеет. Она продолжает ему улыбаться. Гребаная улыбка, которую этот ублюдок не заслуживает.
– Эндрю, мы не ждали тебя сегодня. – В его тоне любопытство, словно он ждет от меня объяснений, почему я здесь. Очевидно, чтобы увидеть свою мать, идиот.
Встаю и нежно похлопываю маму по руке.
– Я решил заскочить в последнюю минуту.
Отец пересекает комнату и крепко сжимает мое плечо.
– В следующий раз, пожалуйста, предупреди нас, чтобы мы подготовились к твоему визиту.
Ни хрена подобного, придурок.
Наклоняюсь и чмокаю маму в щеку.
– Увидимся позже, мам. Отдохни немного.
Она поднимает голову и качает ею.
– Нет, не уходи пока. Ты только что пришел. Нам нужно столько всего обсудить.
Вместо того, чтобы заговорить, проглатываю ком в горле, еще раз улыбаюсь ей и направляюсь к двери. Отец молчит, пока я ухожу. Мудак. Останавливаюсь по другую сторону приоткрытой двери и какое-то время наблюдаю за ними. Я бы никогда не позволил отцу причинил боль моей матери, особенно когда он причиняет такую боль мне.
Отец наклоняется и нежно целует ее в лоб. Она обхватывает ладонями его щеку и шепчет:
– Леон, ты тоже не навещаешь меня.
– Прости, дорогая. В офисе царит суматоха, и у нас появилось еще несколько клиентов. – Его мягкий тон нежен, но пуст и бессодержателен. Она волнует его не больше, чем модные часы или дизайнерские костюмы. Особенно когда он угрожает мне лишить ее обезболивающих или медсестер.
Я смотрю на клоунскую маску моего отца, на то, как он играет в любящего мужа, и от этого сводит живот. Ему наплевать на нее и на меня. Могу лишь надеяться, что настанет день, когда правда о том, какой он человек, и обо всем, что он сделал, всплывет наружу.
Я делаю шаг от двери, когда слышу мягкий голос мамы.
– Думаю, Эндрю нашел себе девушку…
Отец тихо отвечает:
– О, как интересно. Надо будет спросить его при следующей встрече. Он никогда не говорил мне об этом.
Я лишь сердито качаю головой. Моя ненависть к нему растет с каждым днем. Не желая рисковать столкнуться с ним, быстро выхожу из дома тем же путем, что и вошел. Очень скоро у меня будет на него весь необходимый компромат, и я заставлю его заплатить за все, что он когда-либо сделал. Он считает себя самым могущественным человеком в округе Оукмаунт, но он и понятия не имеет, на что я готов пойти, чтобы уничтожить его.
