Текст книги "Жуткие истории (ЛП)"

Автор книги: Дж. А. Конрат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Я готов играть дальше.

Хатсон одолжил еще пятьсот долларов и попросил показать карты. У Коротышки Луи было четыре семерки^[12]. Это было лучше, чем «Фулл Хаус».

Хатсона вырвало на стол.

– Я так понимаю, я выиграл, – ухмыльнулся Коротышка Луи и его лицо засияло.

Хатсон вытер рот и уставился в угол комнаты, избегая взгляда Коротышки Луи.

– Я достану деньги, – пробормотал Хатсон, прекрасно понимая, что не сможет этого сделать.

– Звони, – встав, сказал Коротышка Луи и потянулся. – Роко, принеси этому человеку телефон.

В растерянности Роко поднял свою храпящую голову.

– Что, босс?

– Принеси этому парню телефон, чтобы он мог получить деньги, которые он мне должен.

Роко вскочил со стула и подошел к кухонному столу, схватил сотовый Коротышки Луи и принес Хатсону.

Хатсон посмотрел на Коротышку Луи, затем на Роко, затем снова на Коротышку Луи.

– Что вы имеете в виду? Зачем мне телефон? – наконец спросил Хатсон.

– Что вы имеете в виду? – передразнил Коротышка Луи высоким, ноющим голосом. A Роко, и другой бандит рассмеялись. – Ты же не думаешь, что я позволю тебе уйти отсюда?

– Вы говорили...

– Я говорил, что у тебя есть час, чтобы достать деньги. Я не говорил, что ты можешь уйти, чтобы принести их. Я все еще следую соглашению. Так что позвони кому-нибудь и попроси принести их сюда.

Хатсон снова почувствовал себя плохо.

– Tы выглядишь хреново, – нахмурился Коротошка Луи. – Хочешь антацидик^[13]?

Гангстеры снова захихикали.

– У меня... у меня нет никого, кому бы я мог позвонить, – запнулся Хатсон.

– Позвони своему приятелю, Рэю. Или, может, твоя мамаша сможет принести деньги.

– Мамаша, – хмыкнул Роко. – Вам нужно было стать комиком, босс.

Коротышка Луи надул свою толстую грудь и отрыгнул.

– Вам лучше поторопиться, мистер Хатсон. У вас осталось всего пятьдесят пять минут.

Дрожащей рукой Хатсон взял телефон и набрал номер Рэя. Он звонил пятнадцать раз, двадцать, двадцать пять. Но безуспешно. В трубке слышались лишь гудки.

Коротышка Луи подошел к Хатсону и похлопал его по плечу.

– Я думаю его нет дома. Может, тебе стоит попробовать кого-нибудь еще?

Хатсон боролся с тошнотой. Вытерев пот с шеи, он набрал другой номер. Его бывшей девушке Долорес, с которой они расстались в прошлом месяце.

В трубке послышался голос мужчины.

– Могу я поговорить с Долорес?

– Кто это, черт возьми?

– Это Хатсон.

– Какого черта тебе надо?

– Пожалуйста, позволь мне поговорить с Долорес, это очень важно.

Коротышка Луи пристально смотрел на Хатсона. У Хатсона было чувство, что гангстер больше предпочел бы наблюдать, как его люди причиняют серьезную боль другому человеку, чем сами деньги.

– Долорес, это Хатсон.

– Что тебе нужно?

– Мне нужно немного денег. Я проиграл в карты значительную сумму и...

Она повесила трубку, прежде чем он продолжил.

Хатсон зажмурился. Тридцать тысяч долларов. Стоят ли они мучительной боли? С чего бы они начали? С его коленей? Его зубов? Или же, Господи Исусe, с его глаз?

Хатсон набрал номер своих родителей. Трубку подняли на шестом гудке.

– Мама? – это вызвало неконтролируемый смех криминального трио. – Мне нужно немного денег. Быстро. Игорный долг. Они собираются сделать мне больно.

– Сколько?

– Тридцать тысяч. И это нужно через сорок пять минут.

В трубке воцарилась долгая пауза.

– Когда ты вырастешь, Бернард?

– Мама...

– Ты не можешь продолжать думать, что я и твой отец будем подтирать за тобой зад все время. Ты взрослый мужчина, Бернард.

Хатсон вытер лоб рукавом.

– Мама, я верну, я клянусь Богом. Я никогда больше не буду играть...

Наступила еще одна мучительно долгая пауза, показавшаяся Хатсону вечностью.

– Может быть ты извлечешь урок из этого, сынок. Урок, который мы с твоим отцом так и не преподали тебе.

– Мама, ради Бога! Они собираются сделать мне больно!

– Мне жаль. Ты сам ввязался в это, и тебе придется выпутываться самому.

– Мама! Пожалуйста!!!

Телефон отключился.

– Да, родители могут быть жесткими, – Коротышка Луи повернул голову на своей пухлой шее, издавая звук, похожий на потрескивающий целлофановый пакет. – Вот поэтому я убил своих.

Хатсон обхватил лицо руками и попытался сдержать рыдание. Он был потерян. Он уже приготовился к боли. Он будет подвергнут мучительным пыткам в течение длительного периода времени. И никто не собирался ему помогать.

– Пожалуйста, – сказал он голосом, которого сам не узнал. – Просто дайте мне день или два. Я достану деньги.

Коротышка Луи покачал головой.

– Дело не в этом. Tы согласился с условиями. У тебя еще есть полчаса. Посмотри, кому ты можешь еще позвонить.

Хатсон смахнул слезы и уставился на телефон, молясь о чуде. Тогда у него возникла идея.

Он вызoвет полицию.

Он набрал 911, затем еще случайные четыре цифры, так чтобы было похоже, что это был обычный звонок. Женщина-офицер ответила.

– Чикагское полицейское управление.

– Это Хатсон. Это вопрос жизни и смерти. Принесите тридцать тысяч долларов в Онтарио, 1357, квартира 506.

– Сэр, ложный вызов по номеру экстренной помощи является преступлением, наказуемым штрафом в пятьсот долларов и тюремным заключением на срок до тридцати дней.

– Послушайте меня. Пожалуйста. Они хотят убить меня.

– Кто, сэр?

– Эти ребята. Это игровой долг. Они собираются сделать мне больно. Приезжайте сюда.

– Сэр, я уже объяснила какое будет наказание за такие звонки...

Роко вырвал телефон из рук Хатсона и передал Коротышки Луи.

– Мне жаль. Это больше не повторится.

Коротышка Луи повесил трубку и погрозил пальцем Хатсону.

– Я очень разочарован в вас, мистер Хатсон. В конце концов, вы сами согласились на мои условия.

Хатсон начал плакать. Он плакал, как первоклассник с разодранным коленом. Он долго плакал, прежде чем наконец взять себя под контроль.

– Пора, – Коротышка Луи взглянул на часы и улыбнулся. – Начните с его пальцев.

– Пожалуйста, не делайте мне больно...

Роко и второй головорез приблизились. Хатсон увернулся от них и встал на колени перед Коротышкой Луи.

– Я сделаю все, – умолял он. – Все что захотите. Назовите это. Просто назовите это. Но, пожалуйста, не делайте мне больно.

– Подождите, парни, – приказал Коротышка Луи и поднял ладонь. – У меня есть идея.

Небольшой луч надежды пронзил Хатсона.

– Все что угодно. Я все сделаю.

Коротышка Луи достал длинную тонкую сигару, сорвал с нее конец и проглотил.

– Около шести лет назад был один парень, который находился в той же ситуации, что и ты сейчас.

Он положил кончик сигары в рот и перекатил его своим толстым серым языком.

– Тот парень также сказал, что сделает все, чтобы я не причинил ему боль. Помните парни?

Оба телохранителя кивнули.

– И знаешь, что он сделал? Он сказал, что будет держать свою руку на плите целых десять секунд.

Маленький Луи достал золотой "Данхилл" и закурил сигару, скручивая ее между своими пухлыми пальцами.

– Он продержался только семь, поэтому мы все равно были вынуждены причинить ему боль.

Коротышка Луи вдохнул и выпустил идеальное кольцо дыма.

– Но мне любопытно посмотреть, сможешь ли ты это сделать. Целых десять секунд.

Коротышка Луи посмотрел на Хатсона, который все еще стоял на коленях перед ним.

– Если вы сможете удержать свою правую руку на плите в течение десяти секунд, мистер Хатсон, я избавлю вас от долгов, и вы сможете уйти, и вам никто не причинит вреда.

Хатсон несколько раз моргнул. Насколько горячей будет плитa? Насколько серьезно он будет ранен?

Скорее всего не так серьезно, как нанесенный ущерб в тридцать тысяч долларов. Но плитa? Мог ли он заставить себя держать руку на ней так долго?

У него не было другого выбора.

– Я сделаю это.

Коротышка Луи улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь Хатсону подняться на ноги.

– Конечно, если ты этого не сделаешь, мальчикам все равно придется над тобой поработать. Tы понимаешь?

Хатсон кивнул, позволяя увести себя на кухню.

Плитa была грязно-белой и сальной, с четырьмя электрическими конфорками. Нагревательные элементы были диаметром в шесть дюймов, свернутые в спирали, похожие на водоворот. Они были черные, но Хатсон знал, что, когда он включит еe, они станут красными.

Коротышка Луи и его телохранители встали позади него, чтобы лучше все рассмотреть.

– Она электрическая, – отметил Роко.

Коротышка Луи нахмурился.

– Тот парень использовал газовую плиту. Помните его рукав загорелся.

Гангстеры захохотали. Хатсон выбрал нижнюю левую горелку и включил самое низкое значение.

– Эй, включи жар посильнее.

– Вы не говорили, насколько высока должна быть температура, когда мы заключали соглашение, – Хатсон говорил быстро, полагаясь на искаженное чувство справедливости гангстера. – Я просто должен держать руку в течение десяти секунд.

– Предполагалось, что это будет самый сильный жар.

– Я могу оставить его на низком уровне и при этом придерживаться договора.

Коротышка Луи подумал, затем кивнул.

– Пожалуй, ты прав. Tы не нарушаешь соглашениe. Можешь оставить на низком уровне.

Все это не имело значения, потому что горелка уже светилась оранжевым цветом. Роко наклонился и плюнул на неe, слюна даже не имела возможности стечь сквозь спирали, в мгновения испарившись.

– Думаю, уже достаточно жарко, – сказал Роко.

Хатсон уставился на пылающую горелку. Он держал свою дрожащую руку в двух дюймах^[14] над ней. Жара была мучительной. Ладонь Хатсона начала потеть, волосы над его костяшками завились, он боролся с голосом в его голове, который кричал: убери руку!

– Ну, давай, – Коротышка Луи поднял золотые карманные часы. – Я начну, когда ты будешь готов. Целых десять секунд.

Боже, помоги мне, – подумал Хатсон.

Он прикусил губу и опустил руку на горелку.

Боль была мгновенной и жгучей. Рука зашкворчала, словно бекон на сковороде. Хатсон закричал, катушки сожгли кожу на его ладони, которая тут же вздулась и запузырилась, растопив мышцы и жир. Теперь Хатсон кричал ещe громче. Hачал подниматься дым. Коротышка Луи считал секунды. Запах, похожий на запах свиных отбивных, заполнял ноздри Хатсона. Боль была запредельной, крики были настолько сильные, что не было слышно не единого звука вокруг.

Хатсон отдeрнул руку от горелки, дрожа и чувствуя слабость. Сжимая правую руку на запястье он спотыкаясь ударился о раковину и включил холодную воду, тут же поднеся под нее свою обугленную руку. Он терял сознание, вокруг все плыло.

Через некоторое время он очнулся, лежа на полу. Рука нарывала от боли, словно живое существо. Его рот кровоточил от прикуса нижней губы. Лицо его исказилось, и он закричал от боли.

Коротышка Луи стоял над ним, держа в руках карманные часы.

– Прошло всего семь секунд.

Крик Хатсона мог разбудить мертвых. Он был полон душераздирающих мучений, страха, отвращения и жалости. Это был крик допроса гестапо. Крик женщины с кесаревым сечением без анестезии. Крик отца, смотрящего на горящую разбитую машину, в которой умирает его ребенок.

Крик человека без надежды.

– Не расстраивайся, – Коротышка Луи широко улыбнулся. – Я позволю тебе попробовать снова.

Гангстеры подняли Хатсона на ноги, он захныкал и снова потерял сознание. Он снова очнулся на полу, задыхаясь. Кто-то прыснул ему в лицо водой.

Коротышка Луи печально покачал головой.

– Давайте, мистер Хатсон. У меня нет времени. Я занятой человек. Если вы хотите отступить, парни могут сделать свою работу. Но я хочу предупредить вас, что мы поместим ваше лицо на одну из этих горелок, и это будет только начало. Примите решение.

Хатсон поднялся на ноги, колени едва могли его удержать, дыхание было прерывистое, рука болела хуже, чем любая боль, которую он когда-либо испытывал. Он не хотел смотреть на руку, но все равно обнаружил, что делает это, и уставился на черную, воспаленную плоть с круглым рисунком на ладони. Вряд ли это кровь. Просто сырые, обнаженные, слипшиеся мускулы там, где кожа обгорела.

Хатсон наклонился и вырвался.

– Давайте, мистер Хатсон. Вы сможете это сделать. Вы подошли так близко, что я не хотел бы калечить вас.

Хатсон попытался попятиться к двери, чтобы уйти, но его сдержали, прежде чем он сделал пару шагов.

– Плита здесь, мистер Хатсон.

Черные крысиные глаза Коротышки Луи сверкали, как полированный оникс.

Роко вернул Хатсона обратно к плите. Хатсон уставился на оранжевую горящую горелку, почерневшую в нескольких местах, где части его ладони застряли и запеклись. Рука пульсировала от боли. Он был ошеломлен и снова чуть не потерял сознание. Он поднял левую руку над горелкой.

– Нет. Извините, мистер Хатсон. Я специально сказал, что это должна быть правая рука. Вы должны использовать свою правую руку, пожалуйста.

Мог ли он снова положить правую руку на эту горелку? Хатсон не думал, что смог бы, в своем мутном, мучительном мозгу. Он был потным и холодным одновременно, а воздух плавал вокруг него. Его тело дрожало и знобило. Если бы он был знаком с симптомами, Хатсон мог бы предположить, что у него шок. Но он не был врачом, и он все равно не мог ясно мыслить, и боль – о, Боже – боль была ужасной.

Он вспомнил, когда ему было пять лет, он очень боялся собак, а у его деда был пес, это был его домашний питомец. Маленький Хатсон был напуган, что он укусит его. Тогда его дед схватил его за руку и приложил к голове собаки...

Хатсон снова положил руку на горелку.

Один............... два..............

Хатсон снова закричал, жгучая боль вывела его из шока. Его рука рефлексивно схватила горелку, толкаясь сильнее, мышцы сжимались, старые ожоги снова вспыхивали, пузырились, хлопали...

...............три..............

Убери руку! Убери! Он кричал, зажмурив глаза и качая головой, словно собака с куском мяса. Сквозь его крик в комнате были слышны звуки потрескавшейся кожи и шипящего мяса...

..............четыре........... пять..............

Поднимающийся черный дым, запах гари, словно пригорелой пищи, витали в воздухе.

...............шесть.............. семь..............

Агония такая изящная, такая абсолютная, бесконечная. Рука дрожит, но держится на горелке. Хатсон открывает глаза и видит, как она искажается на уровне глаз, окрашивается в серый цвет, как хорошо прожаренный стейк, затем мясо обугливается...

– Очень вкусно пахнет, – говорит один из головорезов. – Похоже на гамбургер.

– Гамбургер, – смеется второй головорез.

...............восемь............... девять..............

На руке уже нет живой плоти. Раскалeнная горелка, обжигает кость, кровь стекает, шипит и испарятся на нагревательные спирали, словно жир на сковородке.

..............десять!

Убирай! Убирай!

Но рука словно застряла.

– Смотрите, босс, он застрял!

Воздух хрипел в легких Хатсона. Его рука продолжала жариться.

Он слабо потянул, боль была жуткая, все нервы обнажены. Черт побери! Вдруг свет погас и все исчезло...

Хатсон дрожа очнулся, кто-то вновь плеснул ему на лицо холодной воды.

– Отличная работа, мистер Хатсон, – Коротышка Луи уставился на него сверху вниз. – Вы следовали соглашению. И теперь вы свободны.

Хатсон покосился на гангстера. Маленький человек казался очень далеко.

– Ты держался молодцом, я даже вызвал скорую помощь для тебя. Они уже в пути. К сожалению, нас с ребятами уже не будет, когда они приедут.

Хатсон пытался что-то сказать, но произнести ничего не мог.

– Надеюсь, мы скоро сможем снова сыграть в азартные игры, мистер Хатсон. Может быть, мы могли бы сыграть еще раз в покер. Как вы считаете?

Покер?

Коротышка Луи наклонился, достаточно близко, чтобы Хатсон почувствовал запах его сигарного дыхания.

– О, есть еще одна вещь, мистер Хатсон, оглядываясь на наше соглашение, я сказал, что вы должны были держать правую руку на горелке в течение десяти секунд. Но знаете, что? Я только что понял одну забавную вещь. Я никогда не говорил, что вы должны были включить горелку.

Коротышка Луи ушел вместе со своими телохранителями, а Бернард Хатсон закричал. Хадсон кричал и не мог остановиться, не мог замолчать. Он кричал так истошно, что его крик разносился эхом по всей округе.

Перевод: Грициан Андреев

«ХОРОШО СБАЛАНСИРОВАННОЕ ПИТАНИЕ»

Этот рассказ я написал еще в колледже. Это был первый раз, когда я написал историю, используя только диалог. Я прочитал ее на печально известном конкурсе «Отвратительно!» (Gross Out) на «Всемирном Хоррор Коне» (World Horror Con), но меня сняли со сцены за то, что я был недостаточно экстремален, В следующем году я вернулся с действительно отвратительной историей и выиграл конкурс, став чемпионом «Отвратительно!» 2004 года. История, победившая в конкурсе, никогда не увидит печати. Если вам интересно, концовка включала отношения с калоприемником. Этот рассказ гораздо менее экстремален.

– Привет, добро пожаловать в «Ранальди». Вы, ребята, готовы сделать заказ?

– Еще не совсем.

– Как насчет того, чтобы начать с напитков?

– Звучит неплохо. Я возьму ром и зубную пасту.

– Какую пасту предпочитаете?

– "Pepsident".

– Сожалею, у нас есть только "Aim", "Close-Up", "Gleem" и "Tarter Control Crest".

– Тогда мне "Tarter Control Crest".

– А вы, сэр?

– Я возьму ликер Калуа и детское масло.

– Мисс?

– Водка с майонезом.

– А как насчет вас, мисс?

– Мне только горячий кофе с маслом.

– Думаю, я готов сделать заказ.

– Что я могу вам предложить, сэр?

– Прыщбургер.

– Как бы вы хотели, чтобы он был приготовлен?

– Пока он не станет коричневым и не начнет пузыриться.

– Могу я предложить вам суп или салат?

– Что за суп?

– Крем-суп с менструацией. Это наше особое блюдо, мы готовим его только раз в месяц.

– Звучит неплохо.

– Как насчет вас, сэр, готовы сделать заказ?

– Да. Я возьму фурункулы и яйца.

– Отличный выбор. У шеф-повара есть несколько больших фурункулов, которые только и ждут, чтобы их выдавили.

– Ветчина свежая?

– Нет, мэм.

– Хорошо, я возьму ветчину. Вы можете покрыть ее рвотой?

– Конечно. Какого рода рвота вас интересует?

– Как насчет того, кто только что съел курицу?

– Я попрошу повара съесть немного курицы прямо сейчас, чтобы он мог выблевать ее для вас.

– Я бы хотела, чтобы она была частично переварена, если это возможно.

– Для этого придется подождать около сорока минут.

– Нет проблем.

– Вы уже определились?

– Да. Я думаю, что просто возьму чашку горячего жира с волосами.

– С лобка или подмышки?

– А можно с того и с другого?

– Я думаю, что смогу это устроить.

– Не могли бы мы также заказать закуску?

– Конечно, сэр.

– Свежие крысиные внутренности.

– Какое количество?

– Насколько велики крысы?

– Они довольно большого размера.

– Хорошо, тогда две. Сможем ли мы сами извлечь внутренности?

– Конечно. Мы раздаем крыс еще живыми и извивающимися.

– Тогда пусть будет три.

– Можно нам чашку плаценты для макания?

– Разумеется.

– Можно сейчас заказать десерт?

– Конечно, мисс.

– Я бы хотела жареные сопли с сахаром.

– Хороший выбор. У одного из помощников официанта как раз ужасная простуда.

– Думаю, я съем кусок торта из легких.

– Хотите я плюну на него в качестве соуса?

– Было бы здорово.

– Сэр, не хотите ли заказать десерт прямо сейчас?

– Мороженое с кровью.

– Какой группы?

– А какие у вас есть?

– Группы А, В и О.

– А как насчет АB?

– Сожалею. Закончилась.

– Не могли бы вы смешать А и В вместе?

– Она свернется.

– Ничего страшного.

– А вы, мисс? Десерт?

– Я думаю, что пропущу десерт и съем свой собственный стул, когда вернусь домой.

– Это хорошая идея, дорогая. Отмени торт с легкими, я думаю, что тоже просто съем дерьмо своей жены.

– Мы подаем здесь фекалии. Стандартный и объемный стиль. Так же могу посоветовать специальное предложение в виде диареи. Две чашки по цене одной.

– Нет, спасибо. Зачем покупать то, что можно получить бесплатно дома?

– Экономное мышление, сэр. Могу я принести вам, ребята, что-нибудь еще?

– Да. На этой вилке есть пятна от воды. Могу я получить новую?

– Непременно, сэр. Я сейчас вернусь.

Перевод: Грициан Андреев

«A.O.»^[15]

Я написал эту историю для антологии «Аконит и Oмела» (Wolfsbane & Mistletoe) под редакцией Шарлин Харрис и Тони Л.П. Кельнер. Это была одна из тех историй, которые практически пишутся сами собой. Оборотни всегда были одними из моих любимых монстров, и я был взволнован возможностью вырваться на свободу и дать волю своему воображению. Несколько кратких замечаний: Армия спасения – замечательная организация с более чем 3.5 миллионами добровольцев, и я почти уверен, что ни один из них не является психопатом, пьющим сироп от кашля. Все имена, используемые в этой истории, являются именами персонажей из известных фильмов об оборотнях. Если только кто-нибудь не попытается подать на меня в суд, в этом случае – я все их выдумал. (Л.Л. Кул Джей также сделал потрясающую версию «Кто боится большого злого волка»/Who’s Afraid of the Big Bad Wolf). Хотя в современной Библии отсутствуют многие оригинальные отрывки, Книга Боба не входит в их число. Вы, вероятно, путаете ее с потерянной Kнигой Фреда. В остальном, все в этой истории – на 100% правда.

Роберт Уэстон Смит шел по заснеженной парковке, неся в руках маленький пластиковый контейнер со своими какашками.

Уэстон считал себя здоровым парнем. В свои тридцать три года у него все еще были кубики пресса – результат тренировок три раза в неделю. Он придерживался строгой макробиотической диеты. Он практиковал йогу и тай-чи. В последний раз он ел обработанный сахар во времена правления администрации Рейгана.

Вот почему, когда в его испражнениях начали появляться странные изменения, он был не на шутку встревожен. Настолько встревожен, что обратился к своему врачу общей практики, записавшись на прием после особенно неприятного телефонного звонка секретарше.

Уэстон вошел в офисное здание с опущенной головой и румянцем до ушей, чувствуя себя ребенком, сбегающим после комендантского часа. Он воспользовался приветственным ковриком, чтобы стряхнуть снег с ног, и прошел через вестибюль к кабинету врача, сделав глубокий вдох, прежде чем войти. В приемной было пять человек: двое взрослых и маленький мальчик, а также медсестра в розовой больничной форме с узорами, которая сидела за стойкой.

Уэстон пригнул голову и подошел к медсестре. Контейнер для какашек был из синего пластика, полупрозрачный, но с таким же успехом это могла быть полицейская сирена, которая мигала и выла. Все в приемной, должно быть, знали, что это такое. И если они не знали сначала, то наверняка поняли после того, как медсестра громко спросила:

– Это ваш образец кала?

Он кивнул, пытаясь передать его женщине. Она даже не попыталась взять контейнер, и он не мог ее за это винить. Он отнес его вместе с планшетом на место в приемной. Разложив свои какашки на столе поверх древнего экземпляра «Хорошее ведение домохозяйства», он принялся заполнять информацию о своей страховке. Когда пришло время описать природу его недуга, он написал «проблемы с кишечником». Что было неправдой – его кишечник чувствовал себя нормально. Тревогу вызвало то, что вышло из его кишечника.

– Что в коробке?

Уэстон поднял голову и увидел большие глаза ребенка лет пяти-шести.

– Это, гм... кое-что для доктора.

Он оглядел комнату, ища кого-нибудь, кто забрал бы мальчика. Трое человек уткнулись носами в журналы, один смотрел рекламу автомобилей по телевизору, подвешенному к потолку, а последний, казалось, спал. Любой из них мог быть его родителем.

– Это кекс? – спросил мальчик.

– Э-э... да, кекс.

– Я люблю кексы.

– Этот тебе бы не понравился.

Мальчик потянулся к контейнеру.

– Это шоколад?

Уэстон схватил его и положил себе на колени.

– Нет. Это HE шоколад.

– Покажи мне.

– Нет.

Мальчик покосился на образец. Уэстон подумывал спрятать его за спину, подальше от глаз ребенка, но там не было другого места, кроме стула. Казалось неразумным ставить его так, чтобы он мог опереться на него спиной.

– Похоже на шоколад. Кажется, я вижу арахис.

– Это не арахис.

На самом деле, как бы грубо и тревожно это ни звучало, Уэстон не знал, что это были за образования. Именно поэтому он был у кабинетa врача.

Он снова взглянул на троих человек в приемной, удивляясь, почему никто не удосужился приютить своего сына. Уэстон был холост, детей у него не было. Ни у кого из его друзей детей не было. Будучи инженером-механиком, он не сталкивался с детьми на своей работе. Возможно, у современных родителей не было проблем с тем, чтобы их дети подходили к незнакомым людям и выпрашивали кексы.

– Мистер Смит? – позвала медсестра. – Пожалуйста, пройдемте со мной.

Уэстон встал, вынес какашку за дверь и последовал за медсестрой по короткому коридору в смотровую.

– Пожалуйста, наденьте халат. Я вернусь через минуту.

Она закрыла за ним дверь. Уэстон уставился на сложенный бумажный предмет одежды, лежавший на краю бежевого смотрового стола, также застеленного бумагой. Он поставил контейнер рядом с банкой ватных тампонов. Затем он снял пальто, ботинки, джинсы, боксерские шорты и рубашку поло, сложил их аккуратной стопкой на полу и просунул руки в отверстия для рукавов халата. Это было все равно, что носить большую жесткую салфетку.

Уэстон поежился. В палате было холодно; в смотровых кабинетах всегда было на несколько градусов прохладнее, чем обычно. Он стоял в носках, потирая голые руки, ожидая возвращения медсестры.

В конце концов она это сделала, измерив ему температуру и кровяное давление, а затем снова ушла, пообещав, что доктор Ваггонер скоро приедет.

Прошла минута.

Две.

Три.

Уэстон уставился на потолочные плитки, думая о часах, которые он провел в Интернете в поисках какого-нибудь ключа к разгадке того, что за странная болезнь у него была. Было много тревожащего контента о дефекации, включая веб-сайт, где люди на самом деле присылали свои фотографии, чтобы другие могли оценить их, но он не нашел ничего, даже отдаленно похожего на проблему, с которой столкнулся.

Дверь открылась, оборвав ход его мыслей.

– Мистер Смит? Я – доктор Ваггонер. Пожалуйста, присаживайтесь.

Уэстон сидел на столе, бумага холодила его ягодицы. Доктор Ваггонер был пожилым мужчиной, дородным. Лысым, но из ушей у него росло достаточно седых волос, чтобы их можно было зачесать. На нем были модные круглые очки в оправе из искусственного черепахового панциря, а голос был одновременно глубоким и гнусавым.

– Ваше кровяное давление в норме, но температура 38 градусов. Он натянул латексные перчатки.

– Как вы себя сейчас чувствуете?

– Прекрасно.

– Есть какие-нибудь недомогания, боли, проблемы, дискомфорт?

– Нет. Мне немного холодно, но не более того.

Доктор Ваггонер достал какую-то оптическую хрень и проверил глаза и уши Уэстона, пока они разговаривали.

– Как давно у вас эти проблемы с кишечником?

– Эм, периодически, около трех месяцев. Но на самом деле это не проблемы с кишечником. Я нахожу, эм... странные изменения в своих испражнениях.

– Не могли бы вы описать их мне?

– Как маленькие камешки. Или предметы, похожие на полоски ткани.

Доктор Ваггонер поднял бровь.

– Ну, сначала я должен задать очевидный вопрос.

Уэстон ждал.

– Вы ели маленькие камешки или полоски ткани?

Доктор ухмыльнулся, как хэллоуинская тыква. Уэстон выдавил слабую улыбку.

– Насколько мне известно, нет, доктор.

– Приятно слышать. Расскажите мне о своей диете. Изменилась ли она в последнее время? Едите что-нибудь новое или экзотическое?

– Нет. Я ем в основном здоровую пищу, последние десять лет.

– Выезжали из страны за последние шесть месяцев?

– Нет.

– Вы едите много мяса с прожаркой или сырых овощей?

– Иногда. Но я не думаю, что у меня солитер.

Доктор Ваггонер усмехнулся.

– Ах, Интернет. Он дает каждому докторскую степень по медицине.

Уэстон сначала открыл рот и сказал "ааааа", а затем сказал:

– Я знаю, что я не врач, но я проверил множество мест, и те штуки в моем кале не похожи на сегменты ленточного червя.

– Камни и ткань, вы сказали. Не могли бы вы уточнить?

– Камни вроде как белые. Некоторые очень маленькие, как крапинки. Другие в разы крупнее.

– Насколько большие?

– Размером примерно с мой большой палец.

– А ткань?

– Там были разные цвета. Иногда красный. Иногда черный. Иногда синий.

– Насколько внимательно вы изучали эти предметы?

Уэстон нахмурился.

– Не слишком внимательно. Я имею в виду, я никогда не доставал их из туалета и не подбирал их или что-то в этом роде. За исключением этого, – Уэстон указал на табуретку возле смотрового стола.

– Мы попросим лабораторию взглянуть на это. А пока я собираюсь взглянуть сам. Не могли бы вы перегнуться через стол и приподнять халат, пожалуйста?

Уэстон надеялся, что до этого не дойдет, но он принял позу, пока доктор Ваггонер наносил немного холодного смазывающего желе на свою руку и место входа.

– Просто расслабьтесь. Bы почувствуете некоторое давление.

Это было чертовски хуже, чем давление, и расслабиться было невозможно. Уэстон зажмурился и попытался сосредоточиться на чем угодно, кроме толстых пальцев, «поднимающихся по лестнице»

– Bы сказали, это началось три месяца назад. Это было безостановочно? С перерывами?

– Только два или три дня в месяц, – проворчал Уэстон. – Потом все возвращается на круги своя.

– Когда в течение месяца?

– Обычно на последней неделе.

– У вас... подождите секунду. Замрите на мгновение. Кажется, я что-то чувствую.

Это самое последнее, что ты хочешь услышать, когда врач запускает руку в тебя. Уэстон затаил дыхание, сморщил лицо. Он не знал, что хуже, боль или унижение. К счастью, рука милосердно убралась.

– В чем дело, доктор?

– Подождите. Я думаю, это еще не все. Я снова захожу.

Уэстон застонал, ненавидя свою жизнь и всех, кто в ней был. Доктор заходил еще четыре раза – так часто, что Уэстон начал привыкать к этому, и этот факт его несколько беспокоил.

– Я думаю, это последнее.

– Последние из чего?

Уэстон обернулся и увидел, что врач смотрит на несколько предметов у себя на ладони.

Доктор Ваггонер сказал.

– Пуговица от пальто, часть молнии и шестьдесят три цента мелочью. Очевидно, вы питаетесь не так здорово, как вам кажется.

Уэстон моргнул, как будто это действие могло заставить предметы исчезнуть. Они остались.

– Это прозвучит как ложь, – сказал Уэстон. – Но я их не ел.

– У меня был коллега, который однажды обследовал человека, который хотел попасть в книгу мировых рекордов, съедая велосипед по кусочку за раз. Он извлек отражатель из прямой кишки мужчины.

– Я серьезно, доктор. Я не ем пуговицы или мелочь. И конечно же, я не ел молнию.

– Это похоже на зиппер в виде мухи на джинсах, – доктор Ваггонер снова усмехнулся. – Я знаю старушку, которая проглотила муху.

– Я не ел муху.

– Хорошо. Тогда есть только одна альтернатива. Вы сексуально активны?

Уэстон вздохнул.

– Я – натурал. В настоящее время встречаюсь с девушками. И единственный человек, который был там за всю мою жизнь – это вы.

Доктор Ваггонер положил предметы в судно и сказал:

– Теперь вы можете сесть.

Уэстон встал на четвереньки, но предпочел замереть. Он не думал, что когда-нибудь снова сядет.