Текст книги "Жуткие истории (ЛП)"

Автор книги: Дж. А. Конрат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Annotation

В этой подборке представлен целый зверинец жутких историй. Некоторые из них пугающие. Некоторые тревожащие. Некоторые забавные. Познакомьтесь с оборотнями, вампирами, зомби, психопатами, инопланетянами, каннибалами, привидениями и другими существами, которые бродят по ночам.

Некоторые из этих рассказов, ранее опубликованные в десятках антологий и журналов, отличаются умеренностью, но есть и экстремальные. Читатель будь осторожен...

Дж.А. Конрат & Джек Килборн

Вступление

"ПРИВЕРЕДЛИВЫЙ ЕДОК"

"КРИЧАЩИЙ"

"МИСТЕР САМОДЕЛКИН"

"САРАЙ"

"ИХ ВКУСНАЯ ЕДА"

"ПЕРВЫЙ РАЗ"

"ПРОЩЕНИЕ"

"ВОЗВРАЩЕНИЕ"

"ПАКЕТ"

"ОСТОРОЖНО, ОНА КУСАЕТСЯ"

"СИМБИОЗ"

"ДЕЛО ВКУСА"

"ОБЪЯТЬЯ"

"ТРЕЙЛЕРНЫЙ ОТСОС"

"МАРКИ"

"КОМНАТА НАКАЗАНИЯ"

"ПРИЗНАНИЕ"

"ДВИНУТАЯ"

"СОГЛАШЕНИЕ"

"ХОРОШО СБАЛАНСИРОВАННОЕ ПИТАНИЕ"

"A.O."[15]

"ДОРОГОЙ ДНЕВНИК"

"МИСТЕР КОСМОНАВТ"

"АППАЛАЧСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ"

"ТЕРАПИЯ"

"ПРИСТУП НЕДОМОГАНИЯ И ДУРНЫХ ПРЕДЧУВСТВИЙ"

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются «общественным достоянием» и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR «EXTREME HORROR» 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR «EXTREME HORROR» 18+

https://vk.com/club149945915

Дж.А. Конрат & Джек Килборн

«Жуткие Истории»

Вступление

Я большой поклонник фильмов ужасов, начиная с «Шоу Чудовищ» ^[1] и повторов «Сумеречной зоны» на 32-м канале UHF в середине семидесятых. Если вы когда-нибудь посетите Дом с привидениями Джейси на Хэллоуин или прокатитесь на американских горках, вы услышите и крики, и смех. Эти две эмоции тесно связаны.

Поскольку цель писательства – вызвать эмоции у читателя, я стараюсь использовать в своих рассказах как можно больше страха и юмора. Страх универсален. Он объединяет нас как людей. А когда страшно – это здорово.

Мой книжный шкаф заполнен тысячами романов и антологий ужасов, от традиционных «противостояний» Кинга и Кунца до фестивалей насилия в стиле сплаттерпанк Джека Кетчама и Эда Ли, а также британский шок Грэма Мастертона и Джеймса Херберта.

Когда я пишу хорроры, я склонен переходить от одного жанра к другому. Я не против пошлости, но мне также нравится веселиться и шутить. Даже мои самые мрачные истории ужасов можно отнести к категории черной комедии, если присмотреться. Несмотря на то, что я пишу страшные и тревожные вещи, я всегда делаю это незаметно.

Все мои триллеры о лейтенанте Жаклин «Джек» Дэниэлс содержат изрядную долю хоррора. Джек преследует довольно пугающих преступников, и если после прочтения этих страшных страниц вы не запираете двери и не включаете весь свет, то, вероятно, у вас каменное сердце.

В 2009 году я написал роман ужасов «Напуганные» под псевдонимом Джек Килборн. С тех пор я написал еще две книги от Килборнa (со временем они будут опубликованы). А пока, вот вам большая доза первобытного страха, нацеленная прямо в вашу яремную вену. Убедитесь, что ваши двери заперты...

– Джо Конрат, март 2010

«ПРИВЕРЕДЛИВЫЙ ЕДОК»

Это мой самый первый опубликованный рассказ, который был опубликован сразу после того, как я продал «Виски с лимоном». Он посвящен теме, к которой я часто возвращался в своей художественной литературе. Он появился в журнале «Гараж ужасов» (Horror Garage), где на обложке была изображена девушка с лицом, залитым кровью. Моя мама не раздавала копии на своей работе.

– Съешь это.

Билли отодвинул тарелку.

– Я больше не голоден.

На его блестящем личике появилось надутое выражение. Миниатюрная версия Джоша. Мардж вспомнила, как это было мило.

– Ты даже не пробовал. Сегодня я приготовила это по-другому. Просто откуси.

– Нет.

Мардж чувствовала, как напряжение на ее шее нарастает, словно провода под кожей.

– Билли, милый, тебе нужно поесть. Посмотри, какой ты худой.

– Я хочу яблоко.

– Мы уже прошли через этого Билли. Яблок нет. Яблок больше не будет.

Он скрестил руки. Такой худой. Его локти и запястья выглядели огромными.

– Я хочу "Твинки".

Губы Мардж задрожали.

– Билли, пожалуйста, не...

– Я хочу картофель-фри из "Макдональдса" и "Kолу".

Мардж глубоко вздохнула.

– Билли, у нас больше нет ничего из этого. Поскольку они сбросили все эти бомбы, нам приходится довольствоваться тем, что есть в наличии. А теперь, пожалуйста, тебе нужно поесть.

Она подтолкнула тарелку к сыну. Его бледная и жирная порция мяса была маленькой, размером с крекер. Мардж посмотрела на нее и почувствовала урчание в животе.

Это для Билли, – наказывала она себя. – Но, если он это не хочет...

Мардж отбросила эту мысль и отвела взгляд. Она потерпела неудачу.

После трех месяцев, проведенных в убежище, было нечем себя отвлечь.

Она знала каждый дюйм крошечной комнаты, как свое собственное тело. Полки, где когда-то стояли консервы, были пусты. Телевидение и радио не работали. От трех грязных коек пахло немытым телом, а отстойник в углу был давно переполнен мочой и фекалиями. Не на что смотреть, нечем себя развлечь и некуда бежать.

Джош построил убежище, потому что хотел, чтобы его семья выжила. Но было ли это жизнью?

Мардж повернулась к сыну со слезами на глазах.

– Мы собираемся сделать это, Билли. Обещаю. Но нужно есть. Пожалуйста.

– Нет.

Глаза Билли потускнели.

– Я хочу папу.

– Я знаю. Но папа ушел, Билли. Он знал, что у нас недостаточно еды. Поэтому он принес эту жертву ради нас

– Я бы хотел, чтобы папа был здесь, – слезы текли по щекам Билли.

– Он здесь, Билли, – она похлопала себя по груди. – Он здесь, внутри нас, и он всегда будет с нами.

Билли прищурился.

– Ты ударила папу по голове.

Мардж отпрянула, словно ее толкнули.

– Нет, Билли. Твой отец принес жертву.

– Он не приносил себя в жертву. Ты ударила его по голове, пока он спал...

Билли взял небольшой кусок мяса и швырнул его в мать.

– Я больше не хочу есть папу!

Мардж сгребла мясо и всхлипывая положила кусок себе в рот. На вкус оно было соленое. Ей не хотелось брать еду у сына, но ей нужны были силы для того, что будет дальше.

Она молча проклинала мужа. Почему он не оснастил это место должным образом, чтобы было бы легче перенести ядерный удар.

Ее ладонь обхватила топор.

* * *

Крик разбудил ее.

Лицо Мардж горело от лихорадки. Она знала, что это инфекция. В каком-то смысле – благословение. Сознание было слишком ужасным.

– Билли? –  прищурившись в темноте сказала Мардж.

– Мамочка?

Она пошевелилась, боль в ногах заставила ее вскрикнуть. Она бессознательно потянулась, чтобы коснуться их, но ничего не почувствовала.

На прошлой неделе они съели ее ноги.

– Что случилось, Билли? Ты голоден, дорогой?

– Я принес жертву, мамочка.

Он выполз из тени, протягивая Мардж свою крошечную грязную ножку. Слюни тут же потекли из ее рта.

* * *

– Ты... ты должен это сделать, Билли, – сказала она, сквозь рыдания Билли. – Ты должен сделать это для мамы. Мама не может отрезать себе вторую руку. Я не могу держать топор.

– Я бы хотел, чтобы папочка был здесь.

– Папочка! – лицо Мардж пылало гневом и безумием. – Твой отец сделал это с нами! Это он во всем виноват!

Она смотрела на своего безногого мальчика, опирающегося на свои тонкие ручки. К черту мир, и к черту, черт возьми, Джоша, за то, что он допустил все это.

Из двери донeсся шум. Это был стук! Кто-то стучал!

– Билли! Ты это слышишь!

Билли взмахнул топором.

* * *

– Этот еще жив!

Офицер Карлтон склонился над маленьким мальчиком, проверяя его пульс. На него было ужасно смотреть, безногий и весь залитый кровью. Его рот был похож на ошметки рваной плоти.

Но не его плоти.

– Господи Иисусе, – скривившись сказал его напарник, Джонс.

– Похоже, ребенок съел свою маму. Здесь есть еще одно тело. Думаю, это домовладелецa. Почему они пришли сюда?

Карлтон пожал плечами.

– У отца была история параноидального поведения. Может, он убедил их, что произошла ядерная война.

Он покосился на труп отца. Кости были сломаны, чтобы добраться до костного мозга.

Карлтон вздрогнул.

– Здесь есть потайная комната. Смотри, полка отодвигается.

Откидная полка сдвинулась внутрь, открыв большую кладовую, полную консервов, которых хватило бы на несколько лет.

– Давай, Билли!

Карлтон уловил движение и обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как маленькое существо с топором обрушило его на голову его напарника.

У Карлтона отвисла челюсть. Женщина – окровавленное тело без конечностей, которое они считали мертвым – ползла по полу к нему, словно гигантский червяк.

Он вытащил пистолет. Топор попал ему в живот.

– Мы спасены! – воскликнула мать.

В ее голосе было что-то влажное. Кровь?

Когда она укусила его за ногу, он понял, что это слюни.

* * *

Мардж ускользнула от света. На улице было слишком светло. Вероятно, из-за сильной радиации, но она не обращала на это внимания.

Ее единственной мотивацией был голод. А еда была в потайной комнате.

Часть ее мозга распознала банки вокруг нее, осознала, что в них есть пища. Но ее внимание было приковано к полицейскому, съежившемуся в углу, сжимающий пульсирующую рану в животе.

Ее рот намок.

Она подползла к нему, словно огромный червяк.

– Отойдите от меня, леди!

Билли прополз мимо нее быстрее, потому что у него все еще были руки. Коп закричал, и Билли рубанул топором по его ногам.

Звук смешался с криками, и Мардж поняла, что это смех. Ее сын смеялся.

– Билли! Не играй с едой!

* * *

– Ты убила папу.

Во рту Билли было что-то пурпурное, а глаза были отрешенные.

– Да, Билли. Я убила его, чтобы мы могли поесть. Сейчас еды у нас хватит на несколько недель. И у этих мужчин есть семьи, которые будут их искать. Мы больше никогда не будем голодными.

Билли жевал и выплевывал что-то твердое.

– Папа внутри меня.

– Все правильно, Билли.

– Ты тоже немного внутри меня. Твои ноги и руки.

Мардж почти удалось улыбнуться.

– Верно. Мама немного внутри тебя.

Билли прищурился.

– Я хочу, чтобы ты вся была во мне.

Мардж смотрела, как ее сын подполз к топору.

* * *

Билли открыл глаза. Простыни были пропитаны потом. Он повернулся в постели и встряхнул жену, которая тихонько храпела.

– Джилл! Вставай!

Ее веки задрожали.

– Что случилось, Билли?

– Возьми ребенка! – Билли перевернулся и пристегнулся к своим протезам, плотно затянув ремни. – Hачалось!

Джилл села. Сирена воздушного налета пронзила их спальню, словно крик.

– Бомбы падают, Джилл! Надо спускаться в убежище! Поторопись!

Он выбежал из комнаты, Джилл присоединилась к нему на лестнице с их шестимесячным сыном. Сирена в ночном воздухе стала громче. На горизонте был ужасающе яркий свет и пышное облако в форме гриба.

Он открыл дверь в подземное убежище, проводя жену и сына вниз по лестнице. Он был испуган, встревожен и у него текли... слюни...

Перевод: Грициан Андреев

«КРИЧАЩИЙ»

Эта история из первой антологии, в которой я когда-либо появлялся, «Многоликий Ван Хельсинг» (The Many Faces of Van Helsing), которая не имела никакого отношения к фильму Хью Джекмана, но была выпущена в то же время, чтобы извлечь из него выгоду. Я не пишу много исторических произведений и не пишу много историй, действие которых происходит в зарубежных странах. Я также не пишу много историй о вампирах, хотя и люблю их читать. Действие происходит в Англии 1960-х годов, и я уделил много внимания местному языку, пытаясь заставить его звучать правильно.

– Три вонючих фунта?

Колину захотелось перегнуться через прилавок и придушить старого хрыча. Радиоприемник, который он принес, был совершенно новым и стоил по меньшей мере двадцать фунтов.

Конечно, товар был "горячим". Дилейни был последним ростовщиком в Ливерпуле, который не задавал вопросов. Колин часто имел с ним дело именно из-за этого. Но каждый раз он уходил из магазина с чувством обворованного.

– Смотри, все по последнему слову техники. Последняя модель. Ты мог бы поиметь совесть хотя бы до шести.

Как и ожидалось, старый придурок не сдвинулся с места. Колин взял три монеты и ушел, бормоча проклятия себе под нос.

Где, черт возьми, он собирался достать еще денег?

Колин потер руку, проведя пальцами по грязным струпьям. У него зачесались глаза. В горле было такое ощущение, будто он наглотался гравия. Желудок сжался в кулак, который он не мог разжать.

Если он в ближайшее время не вмажется, начнется нервная дрожь.

Колин попытался набрать достаточно слюны, чтобы сплюнуть, но ему это удалось лишь наполовину. Радио было легко украсть; глупая курица оставила его на подоконнике своей квартиры включенным и вопящим новую мелодию "Битлз". Такие подарки раздают не так уж часто.

Раньше у него неплохо получалось грабить дома, но на последнем деле, за которое он взялся, он получил три сломанных ребра и расквашенный нос, когда владелец рано вернулся домой. И Колин тогда был в довольно хорошей форме. Теперь, когда он был хилым, истощенным и хрупким, хорошая взбучка убила бы его.

Не то чтобы Колин боялся смерти. Он просто хотел сначала вмазаться. А трех фунтов ему даже не хватило бы, чтобы попробовать.

Колин присел на корточки на дорожке, поднял воротник своего шерстяного пальто. Когда-то пальто было милым, купленным, когда Колин был простым парнем и хорошо зарабатывал. Он много раз чуть не продал его, но всегда сдерживался. Английские зимы пробирают человека до костей. В воздухе уже чувствовался холод, предвещающий зиму, хотя осень только началась.

И все же, если бы он мог выручить за него пять фунтов, то избавился бы от него в мгновение ока. Но с учетом дыр, пятен и запаха мочи ему бы повезло, если бы он получил пятьдесят пенсов.

– Привет, Колин.

Колин не потрудился поднять голову. Он узнал хриплый гул Окурка и не мог больше терпеть его прямо сейчас.

– Я сказал: привет, Колин.

– Я слышал тебя, Окурок.

– Тогда не нужно быть грубым.

Окурок без приглашения плюхнулся рядом с ним, пахнущий, как в подожженном туалете. Его маленькие глазки метались туда-сюда по тротуару в поисках недокуренных сигарет. Так и он заработал свое прозвище.

– О, счастливый день!

Окурок ухмыльнулся и потянулся к тротуару, подбирая что-то грязными пальцами. На фильтре было пятно от губной помады, и он был расплющен.

– Неплохо затянуться раз-другой, а?

– Я сегодня не в настроении, Окурок.

– Опять мы на взводе, да?

Окурок поджег окурок несколькими спичками, сильно затянулся.

– Мне нужно еще несколько фунтов на дозу.

– Ты мог бы поработать.

– Посмотри на меня, Окурок. Я вешу шестьдесят три кило, и половина этого – пальто. Маленький ребенок мог бы надрать мне задницу.

– Просто убедись, что дома никого нет, приятель.

Проще сказать, – подумал Колин.

– Знаешь, – Окурок закрыл глаза, из его ноздрей повалил дым, – я сейчас на мели. Может быть, мы могли бы объединиться для чего-нибудь. Ты заходишь, я могу быть на стреме, и мы делим добычу пополам.

Колин чуть не рассмеялся. Он не доверял Окурку настолько.

– Как насчет того, чтобы я был на стреме?

– Извини, приятель. Ты сбежишь при первых признаках неприятностей.

– А ты бы не стал?

Окурок пожал плечами. Его сигарета погасла. Он предпринял еще две попытки прикурить, а затем щелчком выбросил ее обратно на улицу.

– Тогда к черту все это. Давай займемся работой, где нам не нужен наблюдатель.

– Например?

Окурок почесал бороду, убрал веточку.

– Видишь тот дом? Он похож на один дом в Хейшеме, недалеко от того места, где я вырос. Долгое время он был заброшен. Готов поспорить, что в нем полно добычи. Этот антикварный хлам довольно популярен в округе.

– Наверное, все это было разграблено давным-давно.

– Я так не думаю. Когда я был щенком, дорога, ведущая к нему, была практически невидима. Короче, вся заросла лесом. Только дети знали о ней. И мы все держались подальше.

– Почему?

– Истории. Считалось, что там водятся гоблины. Чушь собачья, а? Только однажды, я подошел к нему на спор. Приблизился на расстояние десяти ярдов. Потом я услышал крики.

Колин закатил глаза. Ему нужно было перестать тратить время на Окуркa и подумать о каком-нибудь способе раздобыть денег. Скоро стемнеет.

– Ты думаешь, я шучу? Клянусь головой моей прекрасной, святой матери. Я подошел на расстояние броска камня, и из дома донесся богобоязненный крик. Звучало так, будто сам Дьявол мучил какую-то бедную душу. Я обмочил свою задницу.

– Вероятно, это был один из твоих тупых приятелей, Окурок. Прикалывался над тобой.

– Не было никаких приятелей, Колин. Говорю тебе, ни один ребенок в городе и близко не подходил к тому дому. Никто не подходил. И я много думал об этом в последнее время. Бьюсь об заклад, там найдется что-нибудь интересное, что можно было бы украсть.

– Почему ты тогда не вернулся, а? Если там полно добра, почему ты не свалил?

Блуждающий взгляд Окурока остановился на другом "призе". Он закурил, затянулся.

– Это примерно в пятнадцати милях отсюда. Время от времени я коплю деньги на дорогу, но, кажется, всегда трачу их на что-то другое. Эй, ты говорил, у тебя есть несколько фунтов, верно? Может быть, мы могли бы сесть на поезд и...

– Ни за что, Окурок.

Колин встал, его тонкие кости заскрипели. Он почувствовал, что у него начинают дрожать руки, и засунул их в карманы.

– Порт Хейшем находится всего в двух часах езды. Затем всего небольшая прогулка до дома.

– Я не хочу тратить свою добычу на билеты на поезд, и я не хочу проводить ночь в чертовом Хейшеме. Дерьмовый городишко.

Колин посмотрел налево, потом направо, понимая, что не имеет значения, в каком направлении он пойдет. Он пошел, a Окурок наступал ему на пятки.

– У меня есть старые приятели в Хейшеме. Они нас приютят. Плюс у меня там есть контакт. Он мог бы сразу снабдить нас какой-нибудь наркотой. Нам даже не понадобится бабло; мы можем договориться о бартере с теми красотками, которых найдем.

– Нет.

Окурок положил свою грязную руку на плечо Колина и сжал. Ногти у него были как у шахтера.

– Давай, приятель. Мы могли бы все замутить уже через три часа. Может, меньше. У тебя есть занятие получше? Найди где-нибудь ямку, свернись калачиком, пока не прекратится рвота? Ты помнишь, сколько времени требуется, чтобы справиться с ломкой, Колин?

Колин сделал паузу. Он не ел несколько дней, так что блевать было нечем, кроме слизистой оболочки собственного желудка. Однажды он сделал это. Что-то ужасно себе повредил, все было в крови и вонючее.

Но Хейшем? Колин не верил, что в этом захолустном городишке есть что-то ценное. Не говоря уже о набитых сокровищами домах, которые Окурок видел тридцать лет назад.

Колин потер висок. Тот знакомо пульсировал. По мере того, как тянулась ночь, пульсация усиливалась.

Он мог бы взять свои деньги, купить банку аспирина и немного сельтерской воды и надеяться, что на этот раз ломка не будет такой сильной.

Но он знал правду.

Что касается плохих решений, Колин был королем. Еще одно не имело бы значения.

– Ладно, Окурок. Мы поедем в Хейшем. Но если там ничего нет, ты – мой должник. Большой.

Окурок улыбнулся. Три оставшихся зуба были такими же коричневыми, как его ботинки.

– Ты согласился, приятель! И ты увидишь! У старины Окуркa предчувствие на этот счет. Мы наваримся, и наваримся по-крупному. Вот увидишь.

* * *

К тому времени, когда поезд выплюнул их в порту Хейшем, Колина уже вовсю рвало.

Большую часть поездки он провел в туалете, его выворачивало наизнанку. После каждой рвоты он заставлял себя пить воду, чтобы не нанести непоправимого вреда пищеводу.

Это не помогло. Когда вода снова поднялась, она была розового цвета.

– Держись, Колин. Это недалеко.

Чушь собачья, это было далеко. Они шли больше трех часов. Ночной воздух был как в холодильнике для мяса, а земля была сплошь наклонной и холмистой. Лесистая местность, заросшая деревьями и высокой травой, усеянная замерзающими болотами. Колин заметил полную луну сквозь просвет в кроне деревьев, затем лес поглотил ее.

Они шли при свете факелов; Окурок обернул старую майку вокруг палки. Колина перестало тошнить, но дрожь усилилась настолько, что он несколько раз падал. Не помогало и то, что Окурок постоянно путал ориентиры и менял направление.

– У меня нет сил, Окурок.

– Будь сильным, приятель. Почти пришли. Видишь? Мы на правильной дороге.

Колин посмотрел вниз, но увидел только сорняки и камни.

– Дорогe?

– Булыжник. Tы все еще можешь увидеть фрагменты бордюра.

Надежды Колина рухнули. Если дорога была в таком плачевном состоянии, то дому, вероятно, было еще хуже.

Долбанный Хейшем. Долбанный Окурок.

– Вот он, приятель! Что я тебе говорил?

Колин смотрел вперед и не видел ничего, кроме деревьев. Медленно, постепенно он различил очертания дома. Место было полностью затемнено, земля настолько заросла, что, казалось, поглотила его.

– Похоже, дом – это часть деревьев, – сказал Колин.

– Много лет назад было так же. Сейчас, конечно, еще хуже. И посмотри на это. Окна все еще целы. Бьюсь об заклад, что сюда никто не заходил лет пятьдесят.

Колин выпрямился. Окурок был прав. Каким бы запущенным он ни был, дом выглядел нетронутым людьми с начала века.

– Нам не обязательно брать все сразу. Просто найдем что-нибудь маленькое и дорогое, чтобы украсть сейчас, а потом мы сможем вернуться и...

Крик парализовал Колина. Это была сила, пронзительный гром, пронзающий его, как иглы. Несомненно, человеческий, но не похожий ни на один человеческий голос, который Колин когда-либо слышал.

И он доносился из дома.

Окурок вцепился в него обеими руками, краска отхлынула от его румяного лица.

– Господи Иисусе! Ты это слышал? Прямо как в детстве! Что нам делать, Колин?

Спазм сотряс внутренности Колина, и его вырвало прямо на сухой куст. Он вытер рот рукавом пальто.

– Мы пойдем внутрь.

– Пойдем? Я только что описался.

– Чего ты боишься, Окурок? Смерти? Посмотри на себя. Смерть была бы благословением.

– Моя жизнь не из приятных, Колин, но это единственное, что у меня есть.

Колин протиснулся мимо. Крик был леденящий, да. Но в том доме не было ничего хуже того, что Колин видел на улице. К тому же, ему срочно нужно было привести себя в порядок. Он залез бы в задницу Дьяволу, чтобы раздобыть немного налички.

– Подожди меня!

Окурок вцепился в руку Колина. Они подкрались к входной двери.

Еще один крик сотряс ночь, еще громче первого. Он пронзил тело Колина, заставив затрепетать каждый нерв.

– Я только что снова описался!

– Тише, Окурок! Ты это расслышал?

– Pасслышал что?

– Это был не просто крик. Я думаю, это было слово.

Колин затаил дыхание, ожидая, что ужасный звук раздастся снова. Лес вокруг них оставался тихим, ветер и животные затихли.

Крик пронзил его до мозга костей.

– Вот! Звучало как "ад".

Глаза Окурка расширились, показав желтые белки.

– Давай уйдем, Колин. Мои брюки больше не выдержат.

Колин стряхнул с себя его руку и продолжил красться к дому.

* * *

Колин, наивный в архитектуре, вырос, насмотревшись на достаточное количество замков и поместий, чтобы понять, что это здание очень старое. Каменную кладку скрывали вьющиеся лианы, но кованое железо, украшавшее окна, было великолепным. Даже десятилетия ржавчины не смогли скрыть замысловатые, плавные изгибы и завитки.

По мере того, как они приближались, дом, казалось, становился больше, выступающие мансардные окна грозили упасть им на головы, тяжелые стены уходили вдаль и сливались с деревьями. Колин остановился у двери высотой почти в девять футов^[2] с петлями размером с мужскую руку.

– Окурoк! Факел!

Окурок подкрался поближе, размахивая пламенем у двери.

Ручка была старинной, из цельной латуни, и блестела в свете факела. На уровне груди висел грязный дверной молоток. Колин лизнул большой палец и стер патину.

– Серебро.

– Серебро? Это здорово, Колин! Давай выдергивать его и убираться отсюда.

Но Колин не сдвинулся с места. Если только дверной молоток стоил столько, какие сокровища лежали внутри?

Он положил руку на холодную ручку. Повернул.

Дверь открылась.

В юности Колин часто проводил время со своими бабушкой и дедушкой, которые владели молочной фермой в Шинклиффе. Вот как пахло в этом доме; мускусом и навозом "Уайлд битс". "Дикий запах", как часто называла это его бабушка.

Взяв факел у Окурка, он прошел в фойе, оглядываясь в поисках добычи. На мебели осела многолетняя пыль, пылинки клубились густым туманом, куда бы ни ступала парочка. Под слоем грязи Колин разглядел качество мебели, ценность гобеленов на стенах.

Они наварятся по-крупному.

Это будет далеко не простой и быстрый результат. Если они все сделают правильно, сработают по надлежащим каналам, он и Окурок смогут разбогатеть на этом.

Еще один крик потряс дом.

Окурок отскочил назад, его резкое движение подняло в воздух клубы пыли. Колин закашлялся, пытаясь смахнуть грязь с лица.

– Он раздался оттуда! – Окурок указал на пол, его дрожащая рука отбрасывала беспорядочные тени в свете факела. – Это привидение, говорю тебе! Пришлo, чтобы забрать нас в Aд!

Сердце Колина билось как колибри в груди, пытаясь найти выход. Он был напуган, но еще больше он был обеспокоен.

– Не "Aд", Окурок. Это больше походило на "помогите".

Колин отступил назад, из облака пыли. Он ткнул факелом в пол, ища путь вниз.

– Эй! Там, внизу, есть кто-нибудь?

Он постучал факелом по деревянным перекладинам, прислушиваясь к глухому звуку.

– Эй!

Голос прорвался сквозь половицы, раскатываясь подобно грому.

– СЛАВА БОГУ, ПОМОГИTE МНЕ!

Окурок схватил Колина за плечи, его зловонное дыхание ударило ему в ухо.

– Господи, Колин! Там, внизу, призрак!

– Не глупи, Окурок. Это мужчина. Стал бы призрак восхвалять Бога?

Колин наклонился и уставился в пол.

– Что чувак делает под домом, Колин?

– Будь я проклят, если знаю. Но мы должны найти его.

Окурок нетерпеливо кивнул.

– Точно! Если мы спасем беднягу, может быть, получим награду, а?

Колин схватил Окурка за воротник и притянул к себе.

– Это место – золотая жила. Мы не можем позволить кому-либо еще узнать о его существовании.

Окурок тупо уставился на него.

– Мы должны прикончить его, – сказал Колин.

– Прикончить его? Колин, я не думаю...

Колин зажал рот Окурка рукой.

– Я сделаю это, когда придет время. Просто заткнись и следуй моему примеру, понял?

Окурок кивнул. Колин отпустил его и вернулся к осмотру пола.

– Эй! Как ты туда попал!

– На кухне есть люк!

Колин нашел кухню справа. В углу дежурила древняя дровяная печь, а у окна стоял холодильник. На кухонном столе, покрытом пылью, лежал столовый сервиз для одного человека. Колин мимолетно задумался, какую цену можно было бы получить за антикварный фарфор и хрусталь, а затем обратил свое внимание на пол.

– Где!

– В углу! Рядом с плитой!

Он огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы смахнуть пыль. Он потянулся к занавескам, подумал, что они могут чего-нибудь стоить, а затем нашел шкаф в другом конце комнаты. Внутри была метла.

Он дал Окурку факел и медленно подметал, стараясь не потревожить пылинки. Через минуту он смог разглядеть шов в половицах. Шов расширялся в квадрат размером с человека, дополненный утопленной железной защелкой.

Когда Колин потянул за ручку, его обдало отвратительным запахом, в сто раз хуже, чем что-либо на ферме его бабушки и дедушки.

Источник "дикого запаха".

И это было ужасно.

К запаху зверей примешивался запах разложения; гниющей, вонючей плоти. Колин опустился на колени, его тошнило. Потребовалось несколько минут, чтобы схватки прекратились.

– Там лестница.

Окурок сунул факел в дыру. Свободной рукой он прикрыл нос и рот.

– Как далеко вниз? – справился Колин.

– Не очень. Я могу разглядеть дно.

– Эй! Ты все еще там, внизу?

– Да. Но прежде чем спуститься, вы должны подготовиться, джентльмены.

– Подготовиться? К чему?

– Боюсь, мой внешний вид может вас немного шокировать. Однако вы не должны бояться. Я обещаю, что не причиню вам вреда.

Окурок пристально посмотрел на Колина.

– Я начинаю серьезно волноваться. Давай просто стащим серебряный молоток и...

– Дай мне факел.

Окурок передал его. Колин бросил горящую палку в дыру, осветив пол.

Оттуда вырвался стон, резкий и сильный.

– Ты там в порядке, чувак?

– Свет причиняет боль. Я не был свидетелем света в течение значительного периода времени.

Окурок засунул палец в ухо, почесываясь.

– Чувак, конечно, красиво говорит.

– Это ненадолго.

Колин сел на пол, нащупал ногами перекладины и начал спускаться.

Запах удваивался с каждой ступенькой вниз; вязкий запах, обладающий жаром и тяжестью и оседающий на языке Колина, как дохлая кошка. В мерцающем пламени Колин мог различить очертания комнаты. Это был погреб для корнеплодов, холодный и вонючий. Земляные стены были округлыми, и когда Колин коснулся земли, в воздух поднялись клубы пыли. Он поднял факел, чтобы определить источник голоса. В углу, у стены, был...

– Господи Иисусе Христе!

– Должно быть, смотреть на меня особо не на что.

Это было преуменьшением века. Мужчина, если его можно было так назвать, был мучительно худым. Его обнаженная грудь напоминала скелет, туго обтянутый тонкой белой кожей, а талия была настолько узкой, что достигала ширины бедра Колина.

Пара изодранных брюк свободно болталась на тазу несчастного, а к ногам прилипли остатки обуви, несколько грязных пальцев торчали из кожи.

И лицо. Лицо! Отвратительный череп, увенчанный безвольными седыми волосами, тонкие черты лица, натянутые на скулах, глаза, глубоко запавшие в выпуклые глазницы.

– Пожалуйста, не убегайте.

Старик поднял костлявую руку с узловатым шарообразным локтем. Вокруг его запястья обвивалась тяжелая ржавая цепь, ведущая к массивному стальному шару на земле.

Колин прищурился, затем ахнул. Цепь не обвивалась вокруг запястья этого несчастного; она прошла сквозь запястье, толстое звено вошло в плоть между лучевой и локтевой костями.

– Колин! Ты в порядке?

Голос Окурка заставил Колина подпрыгнуть.

– Спускайся, Окурок! Кажется, ты мне нужен!

– Не нужно бояться. Я не укушу. Даже если бы я захотел это сделать...

Старик растянул рот, обнажив липкие серые десны. Не было ни верхних, ни нижних зубов.

– Я выбил их довольно давно. Я не мог вынести того, что представляю угрозу для кого-либо. Могу я спросить, к кому я обращаюсь?

– А?

– Как вас зовут, дорогой сэр?

Колин начал врать, потом понял, что в этом нет смысла. Он все равно собирался прикончить этого беднягу.

– Колин. Колин Уиллоуби.

– Очень приятно, мистер Уиллоуби. Позвольте представиться. Меня зовут доктор Абрахам Ван Хельсинг, почетный профессор Оксфордского университета. Разрешите задать вам еще один вопрос?

Колин кивнул. Было жутко наблюдать, как этот человек говорит. Его тело было измучено до невероятности, но он держался вежливо и даже приветливо.

– Какой сейчас год от Рождества Христова, мистер Уиллоуби?

– Какой год? Сейчас тысяча девятьсот шестьдесят пятый.