Текст книги "Роковухи"

Автор книги: Дороти Кэннелл

– Ах, миссис X.! Он присел в уголок моего диванчика… такого, знаете, элегантного, обтянутого телячьей кожей. Присел, значит, в уголок… а меня так и трясет, так и трясет… Сердце ухает и кровь стучит… не совсем в висках. Да чего уж там – совсем не в висках, миссис X. Я не слишком туманно выражаюсь?

– Отнюдь.

Близнецы в манеже подозрительно притихли. Ловят каждое слово и наматывают на ус? Или просто готовятся соснуть?

– …бальзам на душу, миссис Хаскелл.

– Правда? – Кажется, я что-то упустила.

– В тот светильник из Венеции, что остался от второго мужа, я вкрутила оранжевую лампочку. Видели бы вы его лицо в этом чудном свете! Щечки розовые, стеклышки в очечках переливаются… ну что ваша радуга! Век будешь глядеть – не наглядишься. Верите ли, пришлось пересесть с диванчика в кресло, от греха подальше.

– Героическая вы дама, миссис Мэллой. Вынести такую пытку.

– В самую точку, миссис X. Только пытка-то райская. Религиозный опыт – вот что это такое. А Рокси Мэллой, сами знаете, не из тех, кто протирает коленями скамеечки в церкви. – Она провела ладонью по смоляной шевелюре с белой подпушкой. Нимб святой пыталась там нащупать, что ли? – Я будто снова стала невинной девушкой… Хотя… где та невинность? По правде говоря, миссис X., я уж и не помню, была ли вообще когда-нибудь девственницей. В прежние времена стоило какому-нибудь красавчику только сказать: "Эй, Рокси, старушка, погреемся?" – и кончено! А чего ломаться? Уголек-то дармовой, верно? Зато вчера вечером…

– И что же? – Я подлила ей чаю.

– Мне захотелось, чтобы все было по книжке.

– По инструкции СС?

– Ну что вы, миссис X., как маленькая, ей-богу! По какой же еще? Чековой, что ли? Не перебивайте. Сварила я, значит, Уолтеру какао, извинилась – мол, чайник на плите забыла, – а сама шмыг в спальню! И вот чего вычитала во второй главе. – Она достала буклет из кармана пальто, поплевала на палец, перелистнула несколько страниц. – Ага, нашла…

Представьте себе, что мужчина возвращается домой после забот и треволнений рабочего дня, а жена набрасывается на него, точно дворовый пес, и давай лаять. Плита не работает, дети безобразничают, веревка лопнула, и белье вывалялось в грязи.

Нравится вам такая картинка, милые дамы? Нет? В ваших силах создать совсем иное полотно. Готовы?

Вы встречаете ЕГО на пороге, расстегиваете пальто и сами убираете в шкаф. Вы нежно берете любимого за руку и ведете в гостиную. Это оазис уюта и покоя, потому что вы заменили засохшие ветки в вазах благоухающими бутонами, разбросали всюду мягчайшие подушки, охладили вино, зажгли ароматные свечи и изысканные бра, где вместо огней в сто ватт мерцают звездочки приглушенно-теплых оттенков.

– Слышали, миссис X.?

– Похоже, ваша оранжевая лампа оказалась к месту.

Миссис Мэллой пропустила несколько страниц и победоносно хлопнула буклетом по столу:

– Дальше самое интересное.

Известный доктор Рубенофф сравнивает немногословную женщину с горным озером. В конце длинного дня она терпеливо поджидает пропыленного, уставшего путника и зовет его окунуться в ее безмятежные воды, насладиться негой ее объятий… И когда последняя свеча уронит последнюю слезу, ему открываются дивные таинственные гроты…

– Очень поэтично. – Я зазвенела пустыми чашками, блюдцами, ложками и прочей посудой, время от времени косясь на близнецов. Готова поклясться, что щечки моей деликатной крошки, моей принцессы Абигайль расцвели стыдливым румянцем.

– Уж вы-то меня знаете, миссис X. Я никогда не была этой… этим самым горным озером. Лютики-цветочки, охи-вздохи при луне не для Рокси Мэллой. И где я оказалась со своим вздорным нравом? На койке в обнимку с подушкой, вот где! Баста, миссис X. Теперь я и пальцем не пошевелю без своей книжки. Вчера проглядела пару страничек, вернулась к Уолтеру, присела тихонько и молчу. Он тоже помолчал-помолчал да и говорит: "Хорошо у вас, миссис Мэллой. Покойно. За стенами нашей конторы редко встретишь такой покой".

– Поздравляю, Рокси! Похвала высочайшая. – Подхватив по малышу на каждую руку, я вернулась к столу.

– Уолтер знаете что сказал? Что миссис Бладжетт мне и в подметки не годится.

– Вот как?

– Вроде бы у него похоронные шашни завязались с миссис Б. Только между нами, миссис X… Эта семейка купила в рассрочку уютный уголок в тенечке на кладбище. Но Уолтеру мадам слесарша по нраву не пришлась. Ой как не пришлась! "Вечно верещит, мельтешит и скачет. Черт из табакерки, а не женщина". Это его слова, миссис X. Толково задумано, верно? Эдак между прочим, вроде невзначай подсказать, что ему больше глянутся тихони. Ну вот и конец первой главы моего романа. – Миссис Мэллой величаво поднялась и пошла выписывать круги по кухне. – Ваша очередь, миссис X. Как успехи? Есть чем похвастать? Надеюсь, после собраньица вы с Папой-Медведем… – на очередном витке она подмигнула близнецам, – дали жару простынкам, а?

– Не то настроение было. – Не заглядывая в зеркало, я могла бы поклясться, что меняюсь с каждым словом, точно портрет Дориана Грея. Ханжеские морщины прочертили лоб, угрюмые складки пролегли от носа к губам, сами губы запали… Вылитая старая дева. – Сначала никак не могли выставить Фредди. Прилип как репей – подавай ему подробности о новом викарии, и все тут. Ну а когда наконец легли, Эбби захныкала.

– О "Суперсмеси", полагаю… – с самодовольной ухмылкой поинтересовалась Рокси, – и спрашивать без толку?

– Руки не дошли.

– Ясненько. Вылетите вы с треском, миссис X., помяните мое слово. Если, конечно, я не вмешаюсь. Ну-ка! Давайте сюда детишек и марш на утренние занятия. Не вздумайте потом шастать по магазинам, а то мне не успеть и ко второй смене. – Отвоевав малышей, миссис Мэллой локтем подтолкнула меня к двери и пригрозила вдогонку: – Чтобы без дураков, миссис X., а то с вами позору не оберешься. Учтите – корону Самого Совершенства я примерю! Лопну, но примерю.

* * *

– Самочувствие в норме, милые дамы? Могли вы себе представить, что опуститесь так низко?

Под хохоток Наяды я исполнила очередное приседание… и решила остаться в нем навсегда. Чем плохо? В гвардию королевских гренадеров мне все равно путь заказан, так что обойдусь и половиной роста.

Увы, я не подумала об угрозе для жизни. Мои спутницы на пути к совершенству закончили разминку и перешли ко второму этапу урока аэробики. В любой момент кто-нибудь из них мог приземлиться мне на голову, а остальные продолжали бы танец смерти под аккомпанемент дикого попурри из эстрадных песенок и церковных гимнов. Хочешь не хочешь, а подняться пришлось. Самое время. Наяда объявила минутный перерыв.

– Покрутили уставшими шейками, дамы! Расправили плечи, потрясли кистями.

Урок аэробики проходил в цокольном зале дома Шельмусов. Том самом зале, откуда во время моего первого визита неслась мелодия спортивного энтузиазма – хрипы, тяжкое дыхание и топот десятков ног. Наяда командовала парадом с небольшого помоста у дальней стены, за неимением жезла помахивая микрофоном. По правую руку от нее, спиной к окну, склонилась над клавишами вездесущая Глэдис Шип.

Все остальное пространство занимали будущие роковухи, мои коллеги по несча… тысяча извинений… по стремлению к совершенству. Девицы на выданье и престарелые матроны. Из них три – как минимум ста годков от роду: носы, вошедшие в моду во времена расцвета Римской империи, замшелые шляпки с перьями в ансамбле с трико. И надменность особ голубых кровей. Грустно. Я-то легкомысленно считала, что время всех уравнивает и в старости все мы – красотки ли, уродины – становимся на одно лицо. Трудно представить себе восьмидесятилетнюю прелестницу, при появлении которой кавалеры ахают и от восхищения роняют бокалы. Что ж. Еще одним разочарованием больше. Черта с два меня теперь кто-нибудь заставит шагать в ногу со временем. Впрочем, и в ногу с коллегами тоже. Задумавшись, я сделала выпад влево, вопреки команде "вправо", и попала по лодыжке даме в серебристо-вишневом трико.

– Ох, простите.

– Не (подскок, хлопок, наклон) страшно.

Мой собственный костюм был коротковат внизу и туговат сверху. Точнее сказать, немилосердно жал в груди, отчего я чувствовала себя то ли рыцарем в доспехах не по размеру, то ли пережитком прошлого века, когда монахини стягивали бюст веригами. К сожалению, выбирать не приходилось. Хорошо хоть какое-то спортивное облачение завалялось в раздевалке, в коробке с забытыми вещами. От страха, что над ухом вот-вот грянет вопль возмущенной владелицы, я пустилась в пляс так, что – надеюсь – только руки-ноги замелькали.

Стон справа, хрип слева, общий вздох… Дождем посыпались шпильки – мисс Шип, тряся мышиным пучком, наяривала церковную версию ресторанной шансонетки.

– Время! – Должно быть, этот клич Наяде достался в наследство от тетки, выпроваживающей посетителей из пивнушки "Свинья и Свисток".

Мелодия оборвалась на тоскливой ноте. Тишина в зале.

Я замерла… почти вся,если не считать сердца. Взяв разгон, оно не желало тормозить. Устремив глаза на Наяду, все прочие потенциальные роковухи тоже застыли ледяной группой работы неизвестного скульптора.

Наша предводительница вышагивала взад-вперед по помосту. Плечи развернуты, грудь вперед, живот, соответственно, назад. Микрофон в руке подобен зонтику ее светлости графини N., на досуге выскочившей прогуляться по Гайд-парку.

– Птички мои, я вами горжусь! Эта сцена мне нравится куда больше театральной, потому что здесь я чувствую себя миссионером. Точно знаю – в моих силах помочь вам изменить свою жизнь… если, конечно, не сломаю шею, споткнувшись об этот чертов провод. Самое время припомнить напутствие тетушки Эт в день моего венчания с Лайонелом. "Наяда, малышка, – сказала она, – не задирай свой хорошенький носик, чтобы птичка ненароком не наделала".

Смех в зале. Восторженный шепот:

– Она прелесть!

Благоговейные взоры и просветленные лица. Можно подумать, перед идолопоклонниками внезапно ожила статуя девы Марии, от напутствия которой зависит счастье наших потомков до седьмого колена.

Против Наяды я ничего не имею, она мне нравится, но зачем же хватать через край? Судя по тому, как ерзала на круглом стульчике мисс Шип, органистка единственная из всего зала разделяла мою неловкость. И доерзалась до того, что уронила локоток на клавиши, нарушив молитвенную тишину какофонией низких звуков.

"Ш-ш-ш!" – прошелестело по залу.

Прикажете не дышать?

– Милые дамы! – На сей раз микрофон в ухоженных пальчиках Наяды превратился в розу на длинной ножке. – Обещаю, ваша жизнь чудесным образом изменится, как только вы поймете и примете неоспоримый факт: ваше место – в объятиях мужа! Значит ли это, что вы должны стать его тенью, раствориться в нем? Ни в коем случае! Взгляните на меня. Разве я перестала быть собой? Разве сменила масть (чур, между нами) на природную? Конечно, нет! Но я отдала… вручила душу и помыслы моему замечательному мужу. Благодаря ему и только ему вы видите перед собой самую счастливую женщину на свете!

Узловатые пальцы мисс Шип шлепнулись на клавиатуру. Стайка музыкальных пташек с визгливым кряканьем выпорхнула из-под крышки пианино и разлетелась по залу. Ой, боюсь, не доработать злополучной органистке до конца урока. Как-то она переживет второе увольнение за два дня?

– Простите, простите! – Содрогаясь всем нескладным телом, Глэдис Шип спасла от верной смерти вероломно съехавшие с носа очки и скрючилась над инструментом. Немая сцена. Горе-пианист перед разъяренной публикой. Карманы публики битком набиты тухлыми яйцами.

– Все в порядке, Глэдис, милочка, – проворковала Наяда. – Вы прекрасно справляетесь. Я рада, что моему зайчику Лео пришла в голову эта замечательная мысль – заниматься не под магнитофон, а под живую музыку. Поддержим нашего аккомпаниатора, милые дамы?

Хлоп-хлоп. Аплодисменты несколько жидковаты, но различимы.

– Отлично! – Фирменная улыбка в двадцать четыре карата, уверена, существенно снижает расходы четы Шельмус на электричество. – Следующий этап, дамы. Магия Мечты! Приготовились. Берем коврики, расстилаем, устраиваемся!

Что еще за коврики? От стыда меня прошиб холодный пот, но поднимать руку и признаваться мадам учительнице, что забыла коврик дома, слава богу, не пришлось. Дамы заметались по залу, устраиваясь на ночлег, и у стены остался стоять одинокий красный рулон. Осторожно переступая через коллег, готовых вкусить Магию Мечты, я добралась до рулона, представилась по всем правилам и обвела взглядом зал. Легче отыскать вакантное местечко на переполненном кладбище.

– Сюда, миссис Хаскелл, сюда! – Неожиданно раздался знакомый голос. Директриса начальной школы миссис Ферсти гостеприимно похлопала рукой по полу.

– Благодарю… Что ж, попробую втиснуть свой грузовик на стоянку для игрушечных машинок. Надеюсь, получится.

– Секундочку, я подвинусь.

Вот это сюрприз! Жаклин Диамант, жена Нормана-Дормана! Оказывается, и у нее сегодня дебютное занятие. До чего ж приятно сознавать, что ты не единственный новичок.

– Устроились? Всем удобно? Отлично! Итак, Магия Мечты! Закроем глазки, дамы. Забудем тревоги, отбросим заботы… Из этого зала вы переноситесь в волшебный уголок, известный только вам и вашему милому дружку. Никого вокруг. Только вы вдвоем…

Солнечные лучи ласкали мои веки; голос Наяды обволакивал, баюкал… Дыхание соседок постепенно сменилось шепотком летнего бриза. Из прозрачного воздуха как-то сам собой соткался силуэт… Бена.

Мы плывем в лодке по золотой реке. На мне белый сарафанчик с кружевами и соломенная шляпа с огромными полями. Бен сидит на веслах, и тень от моей шляпы время от времени ложится на его лицо. Небо над нами блистает той лучезарно-хрустальной синью, которую увидишь лишь у воды. Плакучие ивы купают длинные гибкие ветви в жидком золоте реки…

Рубашку любимого надувает ветерок, сильные руки размеренно поднимают и опускают весла… плюх-шлеп, плюх-шлеп… Полуприкрыв глаза, я нараспев декламирую строки из сонета бессмертного Шекспира…

Опля! Фонтан отдающих болотом брызг летит мне в лицо.

– Извини, Элли! Весло сорвалось.

– Ничего страшного, милый… – Я улыбаюсь, скрестив на груди бронзовые от загара руки. – Сонеты, романы… все это у нас в прошлом.

– Не согласен, старушка.

– Вот как? В таком случае вы здорово притворялись, досточтимый председатель "Домашнего Очага". Во время демонстрации гробовых интерьеров мистера Фишера у меня создалось впечатление, что я зажилась на этом свете. Пора и честь знать.

– Мы это уже вчера обсуждали, Элли.

– И еще сто раз обсудим, если понадобится. Не знаю, как ты, а я рассчитывала пяток лет порадоваться малышам… прежде чем захлопнется крышка.

Бен прищурился:

– Солнышко! Беззаботная юность прошла, и мы с тобой больше не свободные художники. Родители обязаны защитить детей от любых неприятных неожиданностей… в том числе и от своего возможного ухода в мир иной. – Мой ответ был пресечен властным взмахом руки. – Я придерживаюсь старозаветных, но мудрых принципов. Рекламный лозунг нынешних фирм "Умри сегодня, оплата завтра" – не для меня. На следующий день после свадьбы мои родители начали откладывать два шиллинга в неделю на… последний выход в свет. И я намерен сделать то же самое. Не для себя. Для Эбби с Тэмом.

– Но хотя бы распродажи гробов можно дождаться?

Крик моей души был подхвачен ветром и растаял в бездонной синеве. Суденышко внезапно закружил водоворот теней и ярких бликов. Все быстрее… быстрее… Бен закатил глаза, мы перевернулись, и лодка накрыла меня со всей неотвратимостью дубовой крышки…

* * *

– Подъем! Подъем!

Я вынырнула из могильного мрака и оторвала голову от коврика. Рядом маячила фигурка в трико тигровой масти.

– Отключились, дорогая?

– Похоже… Спасибо…

Я поднялась и на дрожащих ногах побрела в сторону двери. Там уже вился хвост желающих поскорее очутиться в раздевалке. У самой двери меня остановила Наяда.

– Как я счастлива, Элли, что теперь и ты с нами!

– Я тоже, спасибо.

– Как-нибудь обязательно вместе поужинаем. – Взмах золотых кудрей, жемчужная улыбка, перезвон смеха – словом, полный набор. Обаяние Наяды Шельмус во всей своей красе. – Ох уж наши обещания!.. Мой котик Лео слышит это уже целый месяц! – Наяда смущенно хихикнула.

Это что, шутка такая? Надеюсь… У обладательницы почетного титула "Роковуха Читтертон-Феллс" не может быть проблем, от которых страдаем мы, простые смертные.

– Да уж, все никак время не выкроим. – Боюсь, сарказма в моем ответе было не меньше, чем соли в Мертвом море. – Я вот даже стишата сочинила по этому поводу.

– Прочти! – Наяда загородила выход, но кто я такая, чтобы ей указывать? – Давай, Элли, не тушуйся!

– Что ж… Если ты настаиваешь…

 
Как-то раннею весной
Повстречалась я с собой.
Постоять бы, поболтать,
Друг о друге разузнать:
– Как дела? Как детки? Бен?
– Жизнь идет. Полно проблем.
Раздобрела, расплылась
И к Наяде подалась…
Поболтать бы постоять…
Нет! Столкнулись – и бежать!
Не последний миг живем.
Будет встреча. Завтра днем.
В среду. Летом. Через век.
После дождичка в четверг.
 

Господи, ну почему я всегда лезу на рожон? Наяда вросла в паркетный пол с застывшей улыбкой на губах – по-прежнему жемчужной, но далеко не столь лучезарной. Молчание тянулось если и не бесконечно, то достаточно долго, чтобы я успела составить представление о царстве сатаны.

Спасение явилось в виде ликующего возгласа:

– Вы слышали что-нибудь прекраснее?!

Шелест лайкры по паркету – и рядом возникла миссис Бладжетт, легкомысленно-восторженная, точно бокал шампанского. Кажется, до меня даже донеслось шипение лопающихся пузырьков.

– Я знала! Знала! Еще у викария я поняла, какая вы тонкая натура! – Вскинув руку, она остановила движение разноцветных трико, пытавшихся протиснуться в дверь. – Стойте, все! Вы должны услышать стихи миссис Хаскелл! Они бесподобны! У меня аж мурашки по коже!

К концу этой пламенной речи остальные под шумок смылись, и я была избавлена от исполнения своего шедевра на бис.

– До встречи наверху. Нас ждет Сопереживание Супружества, – промурлыкала Наяда вдогонку своим подопечным.

Поклонница новоиспеченного поэтического гения почла за честь сопроводить кумира в раздевалку.

– Вот здорово! – заливалась миссис Бладжетт.

При всей антипатии к Уолтеру Фишеру должна признаться, что определение "чертик из табакерки" подходило ей на все сто. Миссис Бладжетт не шла, а подскакивала. Не жестикулировала, а махала руками как ветряная мельница. Кудряшки тряслись в чересчур энергичной пляске.

– Знаете что, миссис Хаскелл? Я своим ушам не поверила, когда мой Джо сказал, что вы вызвали его починить стиральную машину! "Не может быть! Сама миссис Хаскелл из Мерлин-корта?" – твердила я как заведенная. Джо даже полез в аптечку за каплями. Я чуть со стыда не умерла, когда услышала, что заставила его бросить вашу машину. Честное слово, чуть не умерла! До любви дело не дошло. Так и пролежали в кровати, глядя в потолок и повторяя ваше имя!

– Как мило.

Миссис Бладжетт открыла дверь раздевалки, и меня обдало ветром воспоминаний. Вместе с затхлыми запахами старых шкафчиков и линолеума, памятными со времен учебы в школе Святой Роберты.

– И вдруг такой сюрприз! – продолжала щебетать любительница поэзии. – Когда вы вчера вечером вошли в гостиную, я чуть язык не проглотила. Фантастика! Так хотелось сделать вам что-нибудь приятное. Ну хоть чашку подать! Да что угодно! Уж я бы соседям рассказала… Ой, да они бы все равно не поверили, что я стояла рядом с феей из Мерлин-корта! Жаль, поговорить не удалось. Не могла же я прервать вашу беседу с викарисой или с миссис Мелроуз. А потом уж и докладчик появился…

Толпа полуголых дам всосала миссис Бладжетт, как пылесос – пылинку, но радость моя оказалась преждевременной. Секунду спустя разговорчивая мадам возникла вновь, продолжая болтать без умолку:

– Вот вы где! Я чуть с ума не сошла! Вы же могли обидеться и даже не взглянули бы больше в мою сторону. А я бы этого не перенесла. Тем более в такой день. Хватит с меня на сегодня потрясений. Вы себе представить не можете, что я пережила, когда вошла в зал и увидела ее за пианино!

Втянув живот, я как-то умудрилась протиснуться сквозь толпу.

– Глэдис Шип?

– Полгода назад или около того у нее был роман с моим Джо. – Миссис Бладжетт вывинтилась из трико, но даже эта процедура не остановила словесного водопада. – Стыдно признаться… я совершенно вышла из себя. Без конца ей названивала, угрожала… Нет чтобы сосредоточиться на оборотной стороне…

– Прошу прощения – а что, есть и оборотная?

– Ну как же! Другая женщина домогается твоего мужа. Да это же самый лучший комплимент! Если бы вы только знали, как я потом переживала. А сегодня сквозь землю готова была провалиться, потому что почувствовала себя ничтожеством.

– Ясно.

Какое там. Ни черта не ясно. И не видно. От миссис Бладжетт остался один нос, выглядывающий из складок трико.

Раздевалка гудела, но я не различала лиц. Женщину в толпе увидеть не легче, чем дерево в лесу.

– Марджори, одолжите расческу.

– Эй, кто-нибудь! Помогите с застежкой на спине!

– Вот дьявол. Куда запропастился лифчик?

Спиной к стене, я пыталась удержаться на плаву, но чувствовала, что упорно погружаюсь на дно. Неужели сон в руку и мне суждено быть погребенной живьем?

Плюх!

Задняя часть нашла опору. Ура! Попала на мелководье; если вытянуть шею, можно даже вдохнуть. Задача проста – по возможности не шевелиться и зажмуриться, чтобы не потерять остатки самоуважения при виде голых стройных ножек…

Хвала всем небожителям! К пятому-шестому вдоху раздевалка опустела и я осталась наедине с пустыми шкафчиками и Молли Бладжетт, придирчиво разглядывающей себя в зеркале.

– Не успокоюсь, пока не извинюсь перед Глэдис Шип за свои злые слова. – Супруга слесаря метнулась ко мне, схватила за руки. – Благодарю вас, Элли! Спасибо, что оказались рядом в трудную минуту. Вы такая хорошая. Самая, самая лучшая!

– М-м-м…

– Да-да, так и есть! – Восторженная улыбка на круглом лице сменилась убийственно серьезным выражением. – Повторяйте за мной: "Я, Элли Хаскелл… лучшая из лучших".

Глаза в глаза с Молли, сгорая от смущения, я кое-как промямлила умилительно несуразный гимн самой себе.

– Затвердите как молитву, Элли. Вы чудная, прелестная женщина! Не позволяйте никому себя переубедить! Даже думать не смейте по-другому.

– Спасибо, – шепнула я вытертому линолеуму.

– Радуйтесь жизни! – Махнув мне с порога, Молли выпрыгнула из табакер… раздевалки.

Слава богу. Форменный вампир, а не женщина. Ее энергии хватило бы на десятерых, зато от моей после общения не осталось ни капли.

Трико будто приклеилось к телу, но я все же содрала его с риском остаться не просто нагишом, но и без кожи. Теперь бы еще собраться с силами да доковылять до ящика, где хранятся забытые одежки… У меня подкосились колени, и уж тут Молли Бладжетт была ни при чем.

Нелюдь! Осквернительница могил. Место тебе в компании тех чудовищных созданий, что под покровом ночи вскрывают гробы и сдергивают с беззащитных трупов украшения…

На метке трико значилось имя: миссис Хаффнэгл. Покойная… Дама пугающего вида с римским носом и скошенным подбородком. Патриарх светского общества Читтертон-Феллс. Женщина, которая была бы сегодня жива, если бы не поддалась соблазну стать роковой. Бедняжка. В каком-то смысле ее мечта исполнилась. Что это, если не рок, – получить удар током на первой же ступеньке лестницы, ведущей к совершенству?

От потрясения я и не заметила, как оделась и закрыла за собой дверь раздевалки. А не тряхнуть ли стариной и не прогулять ли очередной урок? Сопереживание Супружества! Надо ж до такого додуматься. От одного названия мутит.

Я уже опаздывала минут на пять, что очень кстати. Когда еще выдастся возможность забрать пистолет миссис Мэллой из тайника? Под мелодичное журчание водопада я опустилась на колени и сунула руку в терракотовую вазу.

Пусто. Ни камешка. Ни пылинки. Не говоря уж о пистолете и моем любимом фартуке.

Я сползала с мраморного булыжника, гадая, впасть в панику прямо сейчас или чуточку повременить. Внезапно с лестницы донеслись шаги. Вскинув голову, я встретилась взглядом с миссис Вуд. Бывшая экономка отца Фоксворта разглядывала меня, перегнувшись через перила.

– Доброе утро, – деревянным тоном отчеканила я. Так произносят пароль в шпионских фильмах.

Отзыв последовал не сразу, чего и следовало ожидать. "Сто раз отмерь и оставь как было" – таков уж жизненный принцип миссис Вуд.

Тряпка, которую миссис Вуд держала в руках, принялась неспешно полировать перила.

– Что-нибудь потеряли, миссис Хаскелл?

Не суди, да не судим будешь. Теперь уже я проглотила язык.

– Не пистолет случайно?

– Д-да…

– Завернутый в фартук?

– Да!

– Так это ваше. – Лицо постное, голос бесстрастный. С тем же успехом мы могли бы беседовать и о выскочившей из уха сережке. – Я его нашла. – Пауза. – Сегодня утром. – Пауза. – Когда мыла вазу. – Двойная пауза. – И отдала мистеру Шельмусу. Надеюсь, из-за меня у вас не будет неприятностей?

– Ну что вы! – Миссис Мэллой будет счастлива услышать, что ее оружие оказалось в руках корифея юстиции. Ладно, с Рокси потом разберемся. В данный момент важнее удовлетворить любопытство миссис Вуд. – Вы, конечно, хотите знать, почему пистолет оказался в вазе…

– Нет.

– Но ведь…

– Это ваши проблемы. Я получила работу, и с меня этого довольно, – монотонно бубнила миссис Вуд. – Вчера поздно вечером я позвонила миссис Шельмус. Сказала, что больше не смогу оплачивать занятия. Средства не позволяют, поскольку ее преподобие меня уволила. Миссис Шельмус была так добра, что взяла меня к себе.

– Очень, очень за вас рада!

Дальнейшее изумило меня не меньше, чем бывшую экономку викария. Я резво взлетела по ступенькам и обняла верную помощницу отца Фоксворта. О чудо! Шлюзы открылись! Слова хлынули потоком, точно мои объятия сняли с миссис Вуд обет молчания.

– Ее преподобие заявила, что мои услуги не требуются, поскольку ее муж сам любит заниматься хозяйством. Представляете?

– Вообще-то…

– Любовь-то, миссис Хаскелл, тут замешана, не сомневайтесь, только совсем даже не к мытью полов. Вчера к муженьку нашей настоятельницы заявилась Глэдис Шип и я случайно услышала их разговор. Между ними что-то есть! И главное – он понял, что я что-то слышала! Нужно было видеть его глаза! А еще говорят, что взглядом убить невозможно. Да его взгляд едва не свел меня в могилу, миссис Хаскелл. Ну и что вы думаете? Через два часа мы обе получаем расчет – я и эта… гулена мисс Шип! И фамилия-то у них одинаковая, прости господи…

Притомившись, миссис Вуд сникла. Тряпка в руке повисла белым флагом разгромленного войска.

– Думаю, вы правы… – Утешить ее мне было нечем.

– А я думаю, что вам пора на занятия. – Кажется немыслимым, но миссис Вуд заговорила еще медленнее: – Вот что… – Она задумчиво сложила тряпку и пристроила на перилах. – Хочу, чтобы вы знали, почему преподобный Фоксворт перевелся в другой приход. Из-за вас.

– Из-за меня?!

– Да будет с ним милость Всевышнего. Отец Фоксворт влюбился в вас в первый же день, как вы объявились в Мерлин-корте.

– Нет!

– "Миссис Вуд, – сказал он мне, – больше так продолжаться не может. Нельзя вести службу, глядя одним глазом в Библию, а другим – на нее. Обращусь к епископу, покаюсь и буду умолять перевести меня из прихода Святого Ансельма. Куда угодно, лишь бы подальше от нее. Лишь бы не терзаться грешными мыслями при виде этих глаз…" Так и сказал!

– Я ничего не знала, поверьте! Даже не догадывалась!

Исчезло все. Где небо, где земля? Я плыла в невесомости, зная лишь одно: милый, добрый, обаятельный Роуленд Фоксворт таил великую страсть. Ко мне…

– Одно время я вас ненавидела, миссис Хаскелл, но потом поняла, что не хотели вы ничего дурного. Жизнь – она разная. Не каждому дано стать героиней любовного романа со счастливым концом. Взгляните, к примеру, на меня. Сколько себя помню, я любила вашего садовника, Джонаса Фиппса. И что из этого вышло?

Миссис Вуд вернулась к своим обязанностям, а я, словно заразившись ее неспешностью, потащилась вверх по спиральной лестнице. То был миг моего триумфа. Горького, но все же триумфа. Я ли не само совершенство? Я ли не оставила далеко позади даже Наяду Шельмус с ее золотисто-жемчужным очарованием?

Пистолет миссис Мэллой был забыт. Зато как гром среди ясного неба явилась разгадка: вот почему так изумилась викариса при нашем знакомстве… Так вот в чем дело! Зная о причине ухода отца Фоксворта, она ожидала увидеть кого угодно, только не раздобревшую клушу. Предмет греховных помыслов Роуленда представлялся ей женщиной-вамп. Роковой дамой!

* * *

Сопереживание Супружества проходило в парадной гостиной – комнате тех же строгих геометрических пропорций, в которых были выдержаны все помещения этого замка под Голливуд. Раннеязыческий стиль, как сказал бы Бен.

Приглушенные голоса подсказали нужную дверь, и я вошла в гостиную с ощущением служанки, подглядывающей в замочную скважину за великосветским семейством. Члены родовитой фамилии расположились по периметру стола длиной мили в полторы: глаза долу, ладошки на коленях. Пока я кралась к свободному стулу, Наяда вскинула руку, заставив умолкнуть тех, кто позволил себе вести беседу с соседкой.

– Милые дамы! Поприветствуем нашу новую подругу Элли Хаскелл!

– Доброе утро, Элли! – грянул хор голосов. Я рухнула на стул, хотя с большим удовольствием забралась бы под стол. Куда ни глянь – одни улыбки! Саргассово море улыбок.

Улыбка Наяды ослепляла. Золотой блеск локонов бил в глаза.

– Не тушуйся, птенчик мой, тебя никто не съест. Мы собрались для того, чтобы поговорить.

Успокоила. Меня затрясло пуще прежнего. Боюсь, вместо Голливуда я попала в Тауэр и останусь пленницей до тех пор, пока не выложу все до самой распоследней подробности о своей интимной жизни… вернее, об отсутствии таковой.

Наяда все говорила, говорила… и каждое ее слово падало на мою несчастную голову той самой каплей, что, как известно, точит даже камень. Погибаю! Я стреляла глазами по сторонам в поисках спасительной лазейки, пока наконец не наткнулась на знакомое лицо. Жаклин Диамант, супруга телезвезды! Как это благородно с ее стороны! Сняла темные очки, чтобы поддержать меня хотя бы взглядом.

Ошибочка вышла. Жаклин поднялась, отодвинув стул. Вон оно что…

Наяда, оказывается, познакомила "милых дам" с Жаклин Диамант и предоставила ей последнее слово… то есть я хотела сказать – предоставила ей честь первой исповеди.

– Итак, миссис Диамант, что же привело вас в Само Совершенство"?

Жаклин… Такая ухоженная, изысканная, леди до кончиков ногтей… Пепельные волосы, глаза Марлен Дитрих и немыслимо тонкая талия, стянутая шикарным ковбойским поясом. И почему, спрашивается, эта обворожительная женщина должна изливать душу деревенщине вроде вашей покорной слуги?