Текст книги "Тень предателя"

Автор книги: Дороти Девис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Как давно вы работаете в Центральном университете… профессор Мазер?

– Студенты зовут меня мистером Мазером, – холодно поправил его Мазер, понимая, куда клонит детектив. – Я работаю на факультете английской литературы вот уже три года. Сначала я читал лекции, теперь я доцент факультета. Постараюсь ответить на вопрос, который вы мне не задали. Я обхожусь гораздо меньшим количеством часов сна, чем другие.

– Завидую вам, – улыбнулся Маркс. – Вы давно знали Питера Бредли?

– Мы вместе учились в колледже после войны. Это было до того, как Бредли посвятил себя физике. Потом я долго не видел его, пока не переехал на восток страны. Мы с ним встретились уже в Центральном университете. О, тогда мы виделись мало. Один или два раза. Как-то он приехал с конференции, состоявшейся в Чикаго, и позвонил мне. Я интересовался его карьерой больше, чем своей собственной. Думаю, обстоятельство, что он работает в Нью-йоркском университете, повлияло на мое решение тоже работать здесь.

– А как давно вы знакомы с миссис Бредли?

– Я встретил ее здесь. Они были женаты уже несколько лет. – Казалось, он хотел еще что-то добавить о Джанет и выразить свое сожаление, но вместо этого спросил требовательным тоном: – Вы сказали, что расскажете мне, что произошло?

– Я расскажу вам, профессор, все, что знаю. Неизвестное лицо или лица напали на доктора Бредли. Первый удар был нанесен по голове сзади, но причиной смерти стал удар ножом в спину.

– Нет! – крикнул Мазер так, словно нож вонзился в него самого.

– Произошло это в вестибюле дома, где живет Анна Руссо, или около него.

– Почему там? – непроизвольно вырвалось у Мазера, промолчавшего секунду. – Они все отправились в лабораторию, когда я видел их в последний раз.

– Мисс Руссо живет почти по дороге в лабораторию?

– И не знаю и знать не хочу, где живет мисс Руссо, – рассердился Мазер.

– Она живет по соседству с опасными городскими кварталами, – пояснил Маркс.

– А кто из живущих в Нью-Йорк Сити не соседствует с ними? – Но Мазер внезапно понял версию полицейского расследования: если между Анной и Питером что-то было и будет доказано, что он был в ее доме, тогда обыкновенное уличное нападение с целью грабежа на прилично одетого человека будет вполне вероятным. Неужели это правда? Нож – это оружие улицы. Джерри не посмел бы… Мазер почувствовал, как разжались его окаменевшие скулы, и чувство облегчения было таким сильным, что он тут же подумал, что ему следует скрывать свои эмоции от этого въедливого полицейского в цивильном платье.

– У меня правило: встречаться со своими студентами только в аудиториях или в публичных местах.

Эти слова привели Маркса в состояние минутной задумчивости.

– Вы знаете мисс Руссо?

– Знаком с ней только потому, что видел ее в доме Бредли.

Маркс посмотрел на него почти дружески.

– И все же вы внесли ее имя в список гостей на вчерашнюю вечеринку? Почему?

– Потому что она нравилась Питеру, – с еле заметной улыбкой горечи ответил Мазер.

Интересный ответ, подумал Маркс. Мазер не отрицает своей инициативы пригласить Анну. Если кто-либо в полиции скажет, что это была его идея, он отрицать не станет. Маркса разбирало любопытство, как долго этот рыцарь Галахад будет скрывать то, что считает нужным скрывать. Значит, есть что. Маркс в этом был уверен, но он все же думал, что это не имеет прямого отношения к смерти Бредли. К тому же он не надеялся, что ему удастся что-либо узнать на этой ранней стадии расследования. Тут потребуется немало усилий и времени.

– Не дадите ли мне, профессор, ваш второй ботинок. Для лабораторного анализа. Так уж положено. Мы их вам вернем.

Мазер пожал плечами. Когда детективы поднялись, он все еще развязывал непослушный шнурок, невольно ожидая последнего удара. Он чувствовал, что он его получит, что-то припасено для него напоследок, когда он меньше всего будет к этому готов.

– Советую показать ваш палец врачу, профессор, – сказал Маркс.

– О, это ерунда. Это просто моя неловкость. – Он отдал детективу ботинок.

– Мне было бы спокойнее, если бы вы это сделали. Городская администрация несет за вас ответственность, как вы сами изволили это заметить.

Мазер понял, почему ему так не понравился этот вежливый ублюдок. Маркс из тех типов людей, которых он всю свою жизнь избегал и боялся, тех, кто могли видеть его насквозь. В носках, забыв о том, что следует прихрамывать, он проводил их до двери, и только тогда отважился спросить:

– Бредли обокрали?

– Да, обокрали, – ответил Маркс. – Обчистили до нитки. Полагаете, могли быть и другие мотивы убийства?

– Это худший из мотивов, – ответил Мазер, чувствуя необходимость, хотя и с запозданием, но отдать должное другу. – Питер сам бы отдал вору все, что у него было.

Детектив Маркс промолчал и лишь посмотрел на него, а затем, кивнув головой, направился к выходу. За ним последовал его энергичный, но молчаливый коллега.

Глава 6

Оставшись один, Мазер прислушивался и ждал, когда щелкнет дверной замок и закроется дверь за непрошеными гостями. Он пытался приучить себя к реальности того, что Питера Бредли нет в живых. Но ничто уже не казалось реальным. И так будет до тех пор, пока он не займет свое место в этом новом ходе событий, пока не увидит себя таким, каким бы он хотел, чтобы его видели другие. Но это уже невозможно. Теперь ему хотелось одного: исчезнуть, и прежде всего для себя самого. Он преклонялся перед Питером Бредли, боготворил его, восхищался им и завидовал. Нет выше похвалы другу, чем чувство зависти к нему.

Он опустился на диван и погрузился в воспоминания о прекрасных моментах общения с Питером Бредли. Однажды еще учась в колледже они купались в озере, и Питер, прыгнув с лодки в воду, угодил в рыболовную сеть, запутался в ней. Ему едва удалось вынырнуть и позвать на помощь, как тяжелая сеть снова потащила его вниз. Мазер плавал хуже Питера, однако он кинулся в воду, не думая об опасности, и передал Питеру нож, которым тот разрезал сеть. Питер мог бы умереть еще тогда.

Сеть и нож… Восемнадцать лет спустя все повторилось – снова сеть и нож? Какое странное совпадение оружия и символа. Для поэта этот образ был бы находкой.

С того случая началась их дружба. Для Питера она уже закончилась – он погиб от ножа, вложенного его другом Эриком в грязную руку незнакомца. Мазер пытался представить себе, что чувствует тот, кто вонзает нож в живую человеческую плоть. Такую смерть он должен принять от ножа в собственных руках.

И она ничего не будет значить. Он не хотел Питеру зла, даже в мыслях не допускал насилия. Наоборот, это должно было покончить с более масштабным насилием, ради чего он и присоединился к конспираторам. Но в его таком прекрасном и простом плане не было места Анне Руссо. Если быть искренним, он никогда не думал об Анне, разве что мимолетно. Не думал о ней и Питер за пределами того узкого маленького островка, который называется наукой…

Если бы он сейчас сказал правду, какой он ее знает…

Но начать следует с того, что он не может сказать всей правды, ибо это означало бы стереть из памяти тот скандальный, наделавший шума инцидент – единственный в его жизни! А чтобы сделать это, он должен решительно опровергнуть намек Джерри на то, что он добровольно и искренне примкнул к конспираторам. Вот так! Но в этой правде он уже признался. Свою первую очную ставку он запомнил, как картинку на стене: одутловатое лицо незнакомца, бегающие глазки, розовый язык, на который тот кладет жвачную резинку, словно облатку на причастии.

– Я спасал свою шкуру! – выкрикнул Мазер громко. – Я скрывал свое подлое лицо. Назовите это шантажом, откровенно и беспощадно. А все остальное – галлюцинация.

Его разум однако бежал от правды и жаждал обманных галлюцинаций. Из проблемы, вставшей перед ним, он сделал игру в шахматы по переписке. Он предвидел, более того, воображал каждый ход противника. У него не было желания общаться с живыми людьми, он лучше чувствовал себя с фигурами на доске, кроме эпизодических приятных ощущений того, что он использует Питера Бредли, человека, который гордился тем, что никогда не был пешкой в руках людей, государственных структур или партий.

Но Питер мертв. Возможно, его смерть была чистой случайностью. А если нет, то кто сможет назвать имя убийцы?

Мазер стал мысленно сочинять предсмертную записку, которую оставит:

«Человека, которого я знал, звали Джерри. Я уверен, что это не настоящее его имя, ибо у него был партнер, которого, знакомя нас, он назвал Томом. Том и Джерри.[4]4
  Литературные персонажи из книги П. Эгана; название американского крепкого пунша.


[Закрыть] Здесь нет ничего удивительного. Не обладая большим воображением, они охотно воспользовались моим умом и фантазией. Или это не так? Сами они годятся разве что в курьеры или в хорошо вышколенные лакеи…»

Мазер заставил себя вернуться из мира фантазий и вспомнить прошлое… Питер был другом его юности, но потом, в более поздние годы, он навязал ему свою дружбу, и его терпели. Он пытался играть роль верного шута. Презирал ли его Питер? Был ли Мазер персоной грата в доме Питера только потому, что Джанет в какой-то степени ему симпатизировала? Этого теперь не узнать никогда. Если бы Питер остался жив, он бы вызвал его на откровенность. Когда-нибудь все равно приходит час расплаты. Так с ним всегда бывало, с ним и его привязанностями, когда отказ казался ему благодатью, и единственным утешением было зализывать раны.

Он поднялся с дивана и пошел в ванную. Вдруг он заметил, что ступает осторожно, прихрамывая, словно бережет ушибленный палец. Подняв ногу в носке, он почувствовал нелепое желание ударить ею изо всех сил о что-нибудь твердое, но вдруг увидел свое отражение в зеркале и понял, что он клоун даже перед самим собой. Приступ смеха сотрясал его тело, он не мог его остановить. Он смеялся до тех пор, пока не выступили слезы на глазах, и тогда вспомнил, что слезы несут облегчение и нужны ему, чтобы прийти в себя. Он принял две таблетки снотворного. Во флакончике осталось еще две, но он удержался от соблазна. Раздевшись и потушив свет, Мазер в темноте подошел к окну и, подняв раму, увидел на улице двух детективов. Они топтались у того места, где он упал, и лучом фонарика шарили по тротуару, осматривая обочину, сточную канаву и ступени крыльца. Молчаливый помощник детектива Маркса подобрал какой-то предмет, разглядел его под лучом фонаря и бросил. В эту минуту Маркс внезапно осветил своим фонарем окно. Луч света словно пригвоздил Мазера к позорному столбу.

– Лучше накиньте на себя что-нибудь. Так недолго и простудиться, – сказал ему Маркс и выключил фонарь.

Мазер с грохотом опустил раму и укрылся в темноте комнаты.

Глава 7

Маркс, когда ехал в полицейский участок, прочел газету в такси. Он не часто позволял себе такую роскошь, как такси, но вчера он мало спал. Он жил один в отеле недалеко от Центрального парка, а вырос недалеко от этого района, где его родители купили дом, когда ему было десять лет. Иногда он заезжал к ним позавтракать. Но не сегодня. Он обойдется чашкой кофе и булочкой, экономя время налогоплательщиков.

Все газеты писали о смерти Бредли, упирая на факт, что тело его было найдено рядом с домом привлекательной студентки. Этого и следовало ожидать, подумал Маркс. Старик Фицджеральд в три пополудни сам провел брифинг с репортерами, и если бы он намеренно не сказал им того, что они хотели знать, ему не сбить бы их со следа. В газетах ни слова не было о фильме. История подавалась как тайная встреча влюбленных, окончившаяся трагедией. Маркс с отвращением отбросил газету и вспомнил любимую поговорку отца: ведешь открытое дело, пусть твой ум будет открытым. Его отец был хорошим адвокатом и добрым человеком. А Фицджеральд просто хороший полицейский.

Маркс восхищался им, несмотря ни на что: инспектор отделил факты от людей, а факты никогда не лгали. Однако люди почти всегда прибегали ко лжи, даже порой не сознавая того, и это частенько подводило старину Фицджеральда. У него не хватало терпения заняться подсознательными мотивами преступления. Маркс вспомнил последние слова, которые вчера сказал ему шеф: «Я надеюсь, что это заурядное уличное происшествие». Он сказал это с иронией, но для него это была желанная правда.

Старик оказался в гораздо лучшем настроении, чем Маркс ожидал. Глаза его покраснели от недосыпания, он в спешке порезался во время бритья, но расследование шло именно так, как он того хотел. Он взял Маркса за руку, когда они стали вместе подниматься по стоптанным ступеням полицейского участка в кабинет капитана Редмонда.

– Как ты думаешь, они когда-нибудь покрасят в светлые тона эти чертовы мавзолеи?

Маркс понял, что он хотел сказать: он имел в виду все полицейские участки города. Двухэтажный дом на Хьюстон-стрит не претерпел изменений с времен полицейских войн с китайскими секретными организациями в США, так называемыми «тонгами». Это было мрачное каменное здание с железными густыми и запыленными сетками на окнах, куда с трудом могло проникнуть даже око Божье. Темно-зеленая краска на стенах в коридорах изрядно облупилась, местами обнажив нижний слой, свидетельствовавший о пристрастии прежней администрации к розоватым тонам.

– Они все уже ждут нас, – сказал Фицджеральд, – готовые сделать из мухи слона. Запомни мои слова: это полицейское дело. Так я им сказал еще вчера. Утром мы нашли портфель, в нем все было в целости, не было лишь денег, а мне кажется, что при убитом была немалая сумма. Разве его жена не говорила вам?

– Сна сказала, что это вполне возможно, – ответил Маркс. – Где нашли пропажу?

– В почтовом ящике, угол 62-й улицы и Парк-авешо. Портфель нашли в пять часов утра.

Два письменных стола в офисе начальника полицейского участка Редмонда были отодвинуты к стене, а стол для канцелярской всякой всячины, бумаг и отчетов превратился в стол для совещания. Шесть человек, разместившихся за ним, тихо разговаривали, курили, смеялись. Отрешенным от жизни выглядел лишь представитель Нью-йоркского университета. Он откинулся на спинку стула и уставился на портфель Бредли, лежавший в центре стола в пластмассовой коробке. Детектив сел на стул рядом с гостем и, поздоровавшись, назвал свое имя.

– Арнольд Бауэр, декан физического факультета, – в свою очередь представился сосед, они обменялись рукопожатием. – Думаю, теперь мы можем начинать. – Он кивком указал на портфель. – Это просто невероятно, не так ли?

– Да, – согласился Маркс. – Такое всегда кажется невероятным.

Он поднялся и через стол поздоровался с Джимом Андерсоном из ФБР. Это был крупный мужчина лет пятидесяти, хорошо одетый, с дежурной улыбкой и крепким, как наручники, рукопожатием.

Маркс заметил наклейку лаборатории на портфеле, когда Редмонд высыпал его содержимое на стол: портмоне, коробка, в которой был фильм, и несколько листков исписанной бумаги.

– Как нам известно, – сказал он, – не хватает какой-то суммы денег. Мистер Бредли не любил чековые книжки.

Затем Редмонд доложил о ходе расследования на данный момент.

– Профессор Бауэр вместе с коллегой мистером Андерсоном посмотрели фильм, не так ли, профессор?

Бауэр спокойно и вразумительно рассказал, над чем работал доктор Бредли. В отличие от Стейнберга, с которым Маркс беседовал накануне вечером, Бауэр умел разговаривать с людьми, не сведущими в науках. Декан факультета, как было известно Марксу, главным образам занимался общественными связями, образно говоря, связями башни из слоновой кости с обычным рынком. Одно удовольствие было следить за тем, как ему удалось разубедить такого упрямого и косного человека, как Фицджеральд, в том, что атомная физика весьма секретная и сугубо военная область науки.

– В сущности, – говорил он, указывая на фильм, – результаты этого исследования уже давно были опубликованы в прессе. Доктора Бредли и наших людей интересовали побочные результаты, зафиксированные в фильме. Мы, разумеется, не знаем, удастся ли нам найти в них то, что нам еще не ведомо, и сравнить с тем, что мы уже знаем. Доктор Бредли, бесспорно, верил в такую возможность. Иначе, он и его коллеги не торопились бы так на просмотр фильма в тот же вечер. Те заметки, которые он сделал… – Бауэр указал на густо исписанные листки, – свидетельствуют о серьезных надеждах.

– Фильм в сохранности? – спросил Маркс.

– Думаю, да, – ответил Бауэр. – Полагаю, пленку не трогали. Она представляет интерес только для тех, кто занимается Pi-мезонами.

– А таких действительно не так уж много в этом мире, – сухо заметил Фицджеральд.

Все засмеялись, в том числе и Бауэр.

– Давайте еще раз хорошенько проверим контейнер, – предложил кто-то из федеральных чиновников.

Редмонд передал говорившему коробку с пленкой. Тот, тщательно осмотрев ее снаружи и внутри, передал другому. Маркс увидел таможенную наклейку, наполовину закрывавшую бирку с именем Бредли, написанным печатными буквами. В коробке было с полдюжины клипов, завернутых в плотную бумагу. Коробка напоминала Марксу ту, в которой он держал слайды.

Последним взял слово Андерсон.

– Печать таможни была сломана, как я вижу, но это мог сделать сам Бредли или, скорее всего, воры, проверявшие все, чтобы не упустить что-нибудь из ценного. Таможня дала разрешение сразу на все дубликаты пленки, они уже попали в Бостон, Вашингтон и Сан-Франциско. Идентичная коробка и фильм получены Национальной библиотекой. Мы запросили их сегодня утром для сравнения.

Он улыбнулся, а Маркс подумал, что он из тех начальников, которые повышают своих подчиненных в должности за то, что те встают рано. На любого он производил впечатление ушата холодной воды.

– Я хочу сказать, джентльмены, что все имеющиеся у нас материалы и возможности в вашем распоряжении, – заключил Андерсон. – Мы же ожидаем от вас полной информации, если в ходе расследования появится что-то, что может иметь отношение к национальной безопасности. Я доступен для консультаций в любой час дня и ночи. Но на нынешней стадии расследования я пока не вижу необходимости в нашем участии.

Делом уже занимались сорок детективов, выполнявших тяжелую и нудную работу опроса всех, кто мог видеть Бредли с той минуты, как он вышел из своего дома. Первая же попытка принесла результаты: Бредли по дороге повстречал сторожа церкви Святого Джона, когда тот запирал храм. Они обменялись несколькими словами. Это было в девять тридцать вечера. Церковный сторож назвал время с уверенностью, ибо каждый вечер в одно и то же время запирает двери церкви. Он знал о том, что Бредли побывал в Греции, и разговор их был примерно таким: «Как там в Греции, профессор?» – «Так же жарко и шумно, – ответил Бредли. – Словно я никуда не уезжал».

Сторож был абсолютно уверен, что профессор шел в сторону университета.

Маркс прочел рапорт офицера Тома Рида и отложил в сторону. Разговор со сторожем показывал, что Бредли ничего не подозревал и не ждал никаких неприятностей. Маркс справился с картой улиц. До церкви Святого Джона Бредли прошел три квартала по той улице, где жила Анна Руссо. Где-то между церковью и университетом он либо сам повернул назад, либо был кем-то остановлен и его заставили вернуться к дому на Восточной Десятой улице.

Маркс взял показания Анны Руссо. Она покинула свой дом в девять тридцать, впустив туда неизвестного любителя жевательной резинки. Маркс снова справился с картой. Если за Бредли следили от самого дома, – один ли человек пешком, или двое на машине, – то человек, которого видела Анна, расстался со своими напарниками на углу Десятой улицы и Третьей авеню. Время совпадало, показания Анны подтвердил доктор Уэбб, говоря о звонках домофона. Бредли же в это время был у ворот церкви Святого Джона, а его «хвост» где-то поблизости следовал за ним.

Маркс решил было поделиться своими соображениями о совпадающих обстоятельствах, но потом подумал, что Фицджеральд тут же засомневается: если леди говорит правду, если в вестибюле действительно был человек, найди мне этого человека или хотя бы свидетеля, который видел его, в дверь мог позвонить любой, даже сама мисс.

Маркс отметил все свои выводы, сделанные методом дедукции, и решил пока ни с кем ими не делиться, а оставить при себе.

Фицджеральд изучал предварительный отчет врача. Он протянул его Марксу. Удар по голове был, видимо, нанесен, чтобы оглушить жертву. Смертельным стал удар ножа – точный и аккуратный, ведь Бредли лежал без сознания. На одежде в месте удара ножом была вмятина вокруг раны. Отсутствие крови на тротуаре в том месте, где упала жертва, означает, что прежде чем вынуть нож из раны, его рукоятку обернули носовым платком или куском ткани.

– Удастся ли нам найти это запачканное кровью тряпье? – усомнился Маркс.

– А если бы оно было у тебя, что бы ты с ним сделал?

– Избавился бы от него как можно скорее, если бы, конечно, на нем не было моей монограммы.

Фицджеральд согласился.

– Если это уличное убийство, мы найдем тряпицу.

Маркс, позвонив, выслушал ответ лаборатории: он может забрать пару ботинок, размер одиннадцать. Анализ отрицательный. Маркс иного ответа и не ожидал. Про себя он подумал, что у Мазера самым острым оружием является его язык. Пока в такую рань походы по барам и кафе были бесполезными, он решил заняться изучением списка дежурств. Скоро заступит Перерро. Вот он и займется питейными заведениями.

Маркс уже уходил, когда его догнал Уолтер Херринг. Он был в цивильной одежде.

– Получил повышение? – спросил его Маркс.

– Нет, сэр. Начальству безразлично, что я ношу в свой свободный день. Знаете, лейтенант, я тут утром подумал, что нужен еще один человек, который бы проверил снова миссис Финни, эту леди с собакой. Мне чертовски не хочется говорить вам этого, босс, но полицейский другого цвета кожи получил бы от нее куда более подробные показания, чем я.

Маркс попытался вспомнить, что такого сказала эта леди. Херринг с готовностью напомнил ему: миссис Финни сказала, что ей кажется, будто убитый в тот вечер выпил.

Маркс решил сделать этот опрос немедленно и сразу поднялся со стула:

– Пошли.

– Да, сэр, – Херринг был честолюбив и себе на уме; ему льстило работать вместе с начальством.

Миссис Финни приняла их с меньшим энтузиазмом, чем ее спаниель. Собака, виляя хвостом, вертелась то вокруг одного, то вокруг другого из гостей. Маркс вдруг почему-то вспомнил, что слышал, будто собаки не различают цвета.

– Что такое неотложное случилось, что вы пришли сюда в такую рань, когда хозяйка даже еще не навела порядка в доме? – недовольно встретила их миссис Финни.

– Офицер Херринг и я хотим уточнить время, когда было совершено нападение на жертву. Мы уверены, что вы готовы помочь нам всем, что знаете.

Миссис Финни вытерла руки о фартук и прошла в гостиную, в которой всегда, должно быть, царил порядок и стерильная чистота, дополненная картинками на религиозные темы. Спаниель тут же занял лучший стул.

– Вы о профессоре, о котором писали в утренних газетах? – воскликнула миссис Финни. – Объясните мне, пожалуйста, как могла приличная девушка поселиться одна в этом районе города?

Маркс откашлялся. Вопрос был риторический, на него можно не отвечать.

– Садитесь, прошу вас, – предложила миссис Финни, кивком указав на два стула с прямыми спинками. Заправив упавшую прядь седых волос в узел на затылке, она стояла перед ними, сложив руки, и смотрела на Маркса оценивающим взглядом водянисто-голубых глаз. Готовый было уже сесть на стул Маркс решил дождаться, пока сядет дама.

– Тело нашла я, – заявила миссис Финни, – но он не потрудился даже упомянуть об этом. – Она указала на Херринга.

– Прошу прощения, мэм, – поспешил извиниться Херринг, – но мне показалось, что вам не захочется попасть в газеты.

– Я всегда готова помочь, это мой гражданский долг, но мне, как и всем, хочется, чтобы это оценили, – пробормотала она тоном респектабельной леди.

– Это справедливо, – поддержал ее Маркс. – Значит, вы вышли с собакой и тут же заметили лежащего мужчину?

– Да, так оно и было. – Миссис Финни на сей раз признала то, что вчера отрицала. – Это самое ужасное, что может случиться с человеком, живущим в таком районе. Бедняга хотел подняться, а я, решив, что он пьян, схватила Денди за поводок и поскорее ушла.

Маркс не без страха ожидал, что ее показания окажутся вполне правдоподобными: если бы лежащий мужчина не задвигался, у свидетельницы не появилось бы опасений, что он пьян. Это говорило о том, что совершено два нападения – одно в вестибюле дома Анны, другое на улице, когда жертва стала приходить в себя от удара по голове. Если это так, то мотивом первого нападения не был грабеж. В обоих случаях первый и второй из нападавших ничего не получили.

– Вы помните время, когда впервые увидели жертву, миссис Финни?

– Это было где-то в десятом часу, – ответила женщина. – Денди больше не выдержал бы. Он стареет, как вы сами видите. Мы всегда останавливаемся у бара Моллоя на Третьей авеню выпить стакан пива и посмотреть телевизор, но вчера я этого не сделала. Я все думала об этом бедняге, он засел у меня в памяти, хотя я сразу не поняла этого. Мы с собакой дошли до Моллоя и повернули обратно.

Маркс поближе склонился к ней, приглашая к доверию.

– Вы по дороге никому не рассказывали о бедняге?

– Что вы хотите сказать?

– Вы только что сказали, что думали о нем, вас, возможно, тревожило, что ему плохо?

– Я подумала, что если он там, я, пожалуй, вызову полицию, когда вернусь домой.

– И вы бы непременно сделали это, – поддержал ее Маркс. – Итак, вы с Денди шли по Десятой улице к Третьей авеню и повернули на север, направляясь к бару Моллоя.

– Вы знаете этот бар? – спросила миссис Финни и впервые улыбнулась. Казалось, она встретила давно потерявшегося из виду родственника. – Это очень странное старое заведение, но в нем чувствуешь себя как дома.

Маркс понимающе кивнул.

– До того, как вы свернули на Третью авеню вы кого-нибудь встретили?

– Нет. Если бы встретила, то перестала бы волноваться.

Маркс подумал, что свидетели всегда врут, хотя им кажется, что они говорят правду.

– Я помню банду мальчишек, когда я вышла на Третью авеню, но куда они девались, я не знаю. Я боюсь таких банд.

– Вы хоть что-нибудь помните о них?

– Они… не были… – Миссис Финни сделала неопределенный жест и, заморгав глазами, указала на Херринга.

– Черными? – помог ей Маркс.

– Цветными, – поправила она его с легкой укоризной.

– Так они были или не были черными? – уточнил Маркс.

– Не были. Я слышала, как они разговаривали и смеялись. Кто-то из них даже крикнул «олле!», кажется, по-испански. Но вблизи я их не видела, просто лица в ночной темноте.

– Последний вопрос, – попросил Маркс. – Когда вы проходили мимо входа в дом, возле которого лежал этот мужчина, вы не заметили, горел ли свет в вестибюле?

– Не помню, офицер, но, думаю, если бы свет горел, я бы лучше его разглядела. Вы не должны думать обо мне плохо из-за того, что я прошла мимо. Одинокая женщина может попасть в любую беду. Вот, например, та девушка, которую он якобы навещал. Не думайте, что я осуждаю ее.

– Мы еще не уверены в том, что он навещал ее, – поправил ее Маркс.

– Тогда незачем писать об этом в газетах, – произнесла праведная миссис Финни.

Спускаясь в лифте, Маркс, не удержавшись, сказал Херрингу:

– У евреев о таких говорят – она не дотронется до павшей лошади, даже если та на картинке.

Выйдя из дома, они остановились на тротуаре и окинули взглядом улицу, все еще огороженную полицией, хотя никто уже ничего не искал. На тротуаре перед домом миссис Финни кто-то мелом написал: «Да здравствует Фидель!». Маркс улыбнулся, представив себе реакцию старой дамы. А затем, посерьезнев, вспомнил: банда ребят, говорящих по-испански…

Херринг в который раз отметил про себя, насколько днем улица не похожа на вчерашнюю, ночную. Напротив стоял лесной склад, который ночью с закрытыми воротами казался еще одним двухэтажным домом в этом квартале. Днем же был виден двор со штабелями леса. Это почему-то взволновало Херринга, но он ничего не сказал лейтенанту, а сам подумал: будь он мальчишкой, не найти лучшего места, где можно здорово спрятаться.

Маркс видел, как по улице идут два детектива, заглядывая во все баки с мусором. За ними хвостом тянулась арабская детвора, слишком юная, чтобы учить алфавит по-английски, но отлично освоившая искусство дразнить полицейских.

Херринг зашел на склад, а Маркс зашагал навстречу полицейским. Вид у них был довольно кислый.

– Как успехи?

– Сокровищ навалом, лейтенант. Золото, благовония и мирра. Понюхайте.

Маркс почувствовал запах гниющих банановых корок.

Молодой полицейский угрожающе поднял руку на черноголового грязного малыша, который уперся подбородком в край бака, и смотрел на него.

– Убирайтесь отсюда, мартышки голозадые! Идите домой. У вас ведь есть свой дом?

Маркс тем временем похлопал по плечу подростка из команды тех, кто постарше.

– Ты и твои дружки, пойдемте-ка со мной, поговорим. – Маркс сел на ступени особняка, похожего на тот, в котором жила Анна Руссо. – Вы знаете, что произошло вчера вечером на этой улице? – Он пытливо всматривался в глаза мальчишек.

Один из них неприятно прищелкнул языком, – такой зловещий звук в этих кварталах обычно сопровождается блеском ножа. Об убийстве мальчишки знали.

– Где вы живете?

Двое жили в многоквартирном доме напротив дома Анны Руссо.

– Вы знаете кого-нибудь, кто видел, как это случилось?

Глаза мальчишек округлились, головы медленно качнулись в автоматическом общем отрицании.

– Давайте пойдем и попробуем расследовать это, – предложил им Маркс.

Согласились только двое, да и то без особого энтузиазма. Неожиданно один из них, посмотрев на Маркса, спросил:

– Вы полицейский?

– Я полицейский детектив, – уточнил Маркс. Произвело ли это на них впечатление, он так и не понял.

Он предвидел, какой будет встреча с первой из матерей.

– О, Господи, что еще они натворили? Мария! – крикнула она в пролет лестницы на испанском и сообщила той, что у ее сына тоже неприятности и его привел в дом полицейский. Маркс напрасно мотал головой и пытался что-то объяснить женщине. Сам мальчишка философски пожимал плечами, глядя на эту суматоху. Другой же долго разглядывал нацарапанный на стене рисунок в стиле примитивизма, наконец понял его смысл, фыркнул от смеха, а его мать тут же ухватила его за густую курчавую копну волос и с силой втащила в квартиру. Марксу удалось тоже протиснуться в дверь. Он быстро пересек комнату и подошел к открытому окну.

Под ним на полу лежала подушка. Окно было на уровне окон Анны Руссо в доме напротив.

За спиной у него взволнованно шушукались матери мальчишек, и бигуди на их головах стучали, как кастаньеты. Маркс решил немедленно приступить к делу.

Повернувшись к женщинам и указав рукой на улицу, он начал свою речь:

– Там, на улице, вчера вечером был убит мужчина, хороший, честный человек, учитель. Но никто из вас за этими стенами ничего не видел и не слышал. – Для вящей убедительности он указывал пальцем то на свои глаза, то на уши. Женщины с вниманием слушали его. Тогда он отважился на вопрос: – Вы верите этому?