Текст книги "Тень предателя"

Автор книги: Дороти Девис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 2

Когда зазвонил телефон, Джанет была в темной комнате, – в ней прежде, должно быть, жила прислуга. Выйдя в кухню, она дала глазам несколько секунд привыкнуть к свету, а затем взяла трубку. Первой же мыслью было, что звонок связан с Питером. Что-то, должно быть, касающееся фильма, о чем Питер и его коллеги ранее не вспомнили.

Для Джанет фотография – это познание человека и вещей. Иногда она занималась невещественными эффектами, устроила даже небольшую выставку, но для Питера с его физикой высоких энергий фильм означал запись всевозможных математических указателей атомного эксперимента.

Но звонил Боб Стейнберг.

– Джанет? Где, черт побери, Питер? Мы ждем его уже целый час, а у меня завтра лекция в восемь утра.

– Он ушел сразу же за вами, – ответила Джанет. – Я тоже жду его домой. – До университета было двадцать минут ходьбы пешком.

– Он не говорил, что куда-нибудь зайдет по дороге?

– Нет, к тому же он устал, Боб. Он хотел поскорее вернуться.

– Хм, – хмыкнул Стейнберг и, вспомнив многие нелогичные поступки и действия Питера, добавил: – Когда он устает, он первым делом совершает прогулки. Не беспокойся, Джанет. У него есть о чем поразмышлять в эти последние дни.

– Если он не появится в ближайшее время…

– Да, да, я тут же тебе сообщу, – прервал ее Стейнберг. – Если он не появится, мы разойдемся, и тогда я тоже тебе позвоню.

– Спасибо, Боб. – Джанет, вешая трубку, посмотрела на часы. Было без двадцати одиннадцать. Питер ушел самое позднее в девять пятнадцать. Он не был особенно пунктуальным человеком, но никогда не забывал о чужом времени. Он мог задержаться, например, в церкви Святого Джона, если она бывала открыта. Он часто это делал и не потому, что был верующим. Просто ему нравилось туда заходить. Не мог же он вдруг там заснуть? А что если его заперли в церкви? Джанет, представив себе такое, даже рассмеялась и вдруг уловила в собственном смехе истеричные нотки.

Она вернулась в темную комнату и собрала все негативы, которые собиралась проявить, когда ей помешал телефонный звонок. Осталось только ждать. Питер рассердится, если она начнет обзванивать знакомых. Да и куда звонить? В доме священника будут явно недовольны, если она позвонит им. В лаборатории телефона не было. Ей, пожалуй, пора бы ко всему привыкнуть за эти восемь лет. Джанет стала вспоминать, по каким случаям Питер наказывал ей не беспокоиться: когда он оставался на час или полтора в ванной, когда не выходил вовремя к столу или не ложился спать. Иногда он задерживался до рассвета в лаборатории, а потом шел пешком до Манхэттена, где покупал свежую рыбу и приносил домой к завтраку.

В конце концов Джанет не на шутку разволновалась. Это заставило ее совсем забыть об Эрике Мазере. Она презирала себя за то, что он так часто занимает ее мысли.

Стейнберг, покинув кабину уличного телефона, остановился у газетного киоска на углу. Продавец раскладывал только что доставленный номер «Таймс». У него был единственный киоск в этом районе, где продавались «Таймс» и «Ньюс», и он этим очень гордился.

– Вы видели сегодня вечером доктора Бредли, Хэнк? – спросил его Стейнберг.

– Да, – сказал тот, но потом, почесав голову, поправился: – Я видел мисс Руссо, совсем недавно.

Какая странная ситуация, подумал Стейнберг. Он вспомнил, что Анна решила зайти домой, потому что забыла очки, и пришла в лабораторию позже всех. Ему очень не нравилось, что она эти два квартала от киоска до лаборатории проходит пешком одна. Сам он предпочитает этого не делать. Вскоре будет построено новое здание лаборатории, а пока она ютилась в помещении складов вблизи самых опасных в городе трущоб. Редко кто из домовладельцев, сдавая помещение, хотел иметь в нем циклотрон, даже самый маленький.

Глава 3

Патрульная машина № 37, совершающая дежурный объезд в районе Хьюстон-стрит, выехала на Десятую Восточную улицу. За рулем был офицер полиции Том Рид. Его напарник Уолли Херринг, черный, сидел рядом. Они давно забыли о цвете собственной кожи, но о том, что в их районе полная мешанина цветов и наречий они всегда помнили. В этой части Десятой улицы жили верхние классы общества, это был конгломерат старых семейных особняков, лет десять назад превращенных в доходные дома со сдачей квартир в аренду. Многие из домов обветшали, утратили былые прелесть и достоинство, постепенно превращаясь в трущобы. Сеть мелких магазинчиков здесь была предметом постоянного надзора Херринга, опасавшегося частых взломов и краж. В основном это были антикварные лавки, мастерские сапожников и мастеров набивать чучела, лавочки, торгующие испанскими деликатесами, и небольшие картинные галереи.

Дежурство Херринга и Рида кончалось в полночь. Для них это была спокойная ночь, да и погода не подвела. Хорошая погода, тихие соседи.

Херринг заметил фигуру человека, лежавшего между мусорными баками у входа в арку, рядом с подъездом дома № 853. Женщина, выгуливавшая разжиревшего спаниеля, пыталась оттащить его от подозрительной находки. Рид остановил машину у тротуара. Херринг вышел с зажженным фонариком в руке. Женщина, мешая ему пройти дальше, тут же набросилась на полицейского с претензиями.

– Откуда они берутся? Вот что я хочу знать? Откуда?

Собака скулила и тянула поводок.

Херрингу никак не удавалось обойти их.

– Мэм, попробуйте спросить об этом в ближайшем баре и пропустите меня, пожалуйста.

– Какое нахальство у нынешних выскочек, – ворчала женщина и, изменив тон, позвала собаку. – Пойдем, Денди, пойдем.

Рид, наблюдавший все из машины, видел как дама носком туфли пнула собаку в самое уязвимое место. Пес взвизгнул и, повертевшись, стал ластиться к хозяйке. А она захлопотала над ним, словно родная мать над ребенком. Если у нее есть муж, подумал Рид, то сохрани Господь его самого и его уязвимое место.

Херринг быстро обвел лучом фонаря распростертую фигуру и задержался на спине, где увидел небольшой разрез на ткани пальто и растекшееся пятно вокруг него. Полицейский прикоснулся к пятну пальцем, хотя мог бы и не делать этого. – Сукин сын! – выругался он тихо и навел луч фонарика на лицо жертвы. Оно было похоже на лицо обиженного ребенка. Хорошее лицо, как у священника, видимо, добрый был человек, подумал Херринг. На висках он увидел седину. За ухом у бедняги красовалась грязная шишка. – Сукин сын, – снова выругался полицейский, а затем дал волю языку, обогащенному всеми эпитетами улицы, на которой он вырос. Это был необычный для полицейского взрыв эмоций в такой момент. Херринг вернулся к машине.

– Вот такие дела, – сказал он. – Похоже, его убили ножом. – Херринг посмотрел на часы: без двенадцати минут девять. Вытащив книжку рапортов, он вспомнил даму с собакой. Тротуар на протяжении двух кварталов был пуст. Херринг поспешил за уже завернувшей за угол женщиной, крича ей вдогонку: – Мадам, на одну минуту, пожалуйста!

Когда он настиг ее, женщина запротестовала.

– Я ничего не видела, ничего. Нельзя даже прогуляться с собакой без того, чтобы к тебе не пристала полиция.

– Мадам, этого человека убили, – объяснил ей Херринг.

– Меня это совсем не удивляет, – ледяным тоном заметила она.

– Когда вы вывели собаку…

Женщина тут же прервала его.

– Я уже сказала вам, офицер, что ничего не видела.

Херринг выпрямился и принял официальный вид.

– Ваше имя, мадам, и адрес, пожалуйста?

– Миссис Роза Финли, квартира 4 А.

– Адрес дома, прошу. – Херринг не взглянул на номер дома, хотя он был у него перед глазами.

– Номер 871.

– Благодарю вас, мэм. – Он с готовностью открыл ей дверь парадного.

Женщина, посмотрев на него с удивлением и некоторой опаской, вошла в дверь, таща за собой пса. Херринг широко улыбнулся ей, показав все свои ровные, как на подбор, зубы и тут же сомкнул губы, словно опустил занавес над сверкающей сценой.

На звонок в отдел убийств ответили инспектор Джозеф Фицджеральд и лейтенант Дэйв Маркс. Через пятнадцать минут они уже были на месте преступления. Вскоре прибыл и врач со специалистами. К этому времени в окнах домов появилось много любопытных. Участковые полицейские огородили ленточкой место происшествия.

Фицджеральд, полицейский детектив с двадцатичетырехлетним стажем, провел рукой по бедру убитого и обыскал боковые карманы его одежды, а затем, подсунув руку под тело, ощупал и нагрудные карманы.

– Никаких документов? – спросил он, посмотрев на полицейского Рида.

– Нет, сэр. – Рид доложил, как был обнаружен труп и рассказал о единственном свидетеле – даме с собакой, отказавшейся давать показания.

Фицджеральд недовольно проворчал что-то и обвел взглядом галерею голов в окнах, напоминавших в пугающем свете прожекторов прыгающие шары.

– Он ваш, – коротко бросил он врачу.

В дверях дома № 853 лейтенант Маркс беседовал с офицером Уолтером Херрингом, который с фонарем осматривал электропроводку в вестибюле дома. Верхняя лампочка была разбита, и управляющий из дома напротив, поставив лестницу, собрался заменить ее новой. Подобный вандализм был здесь не в новинку, особенно если управляющий не жил в этом доме.

Особняк, превращенный в многоквартирный дом, был достаточно чистым и опрятным. В вестибюле недавно покрасили стены. Маркс навел луч фонарика на почтовые ящики. Их было всего четыре: один, на первом этаже, не имел имени постояльца, что всегда было соблазном для грабителей. Маркс, наступив на битое стекло, поморщился от неприятного скрежета под ногами.

– Из жильцов есть кто-нибудь дома?

– Не знаю, сэр, – ответил Херринг. – За это время сюда никто не входил и никто не выходил.

Маркс, изучая фамилии жильцов на почтовых ящиках, гадал, каково их материальное положение. На верхнем этаже жил доктор А. Дж. Уэбб, на двух других ящиках аккуратно чернилами значились фамилии: Бреннон, Руссо – видимо, женщины, раз нет имен, – далее – Адам Бритт и Джойс Либлинг Бритт. Что-то знакомое, и Маркс решил, что это, должно быть, театральная публика.

Наконец зажегся верхний свет, и Херринг помог управляющему вынести лестницу. Маркс внимательно осматривал стены и пол вестибюля. Стекло разбитой лампочки было раздавлено ногами в порошок. Он нигде не заметил следов крови, что сразу же было бы видно, на свежекрашенных желтой краской стенах. Когда Маркс покинул дом, за ним устремились фотографы и репортеры. Он прежде всего решил осмотреть обувь убитого: – свет фонарика высветил крохотные осколки стекла на подошвах жертвы. Такие же осколки должны быть на обуви убийц, если удастся их тут же поймать. Маркс пересек улицу и с противоположной стороны обвел взглядом дом. На верхнем этаже в одной из квартир горел свет, шторы были задернуты и окна закрыты. В остальном дом был погружен в темноту, и ни единого открытого окна.

Маркс по привычке, где только можно, держался особняком, не смешиваясь с толпящимися детективами, которых всегда собирается немало, когда происходит убийство. В данном случае все было проще, потому что инспектор Фицджеральд, его шеф, когда поступило сообщение, выразил желание отправиться вместе с ним на место преступления. Он и начальник полицейского участка капитан Редмонд, о чем бы они сейчас между собой ни беседовали, олицетворяли здесь власть и закон. У Фицджеральда было на это право по чину, а у Маркса такого права не было, он всего лишь отвечал за работу отдела убийств. Это, правда, мало занимало Маркса, но для Фицджеральда все же что-то значило. Маркс был одним из подающих надежды молодых людей, изучивших право. Несмотря на то, что чин лейтенанта он получил, когда ему не было и тридцати, он до сих пор не был уверен, что быть детективом это его призвание и та карьера, о которой он мечтал. По иронии судьбы, он, хотевший посвятить себя проблемам предупреждения преступлений, попал в отдел убийств, где исследуется то, что, к счастью для общества, уже можно считать прошлым, но что редко способно предупредить будущие события.

Он снова перешел улицу – его все же занимало, кто бодрствует на четвертом этаже, – как вдруг увидел, что двое полицейских не позволяют молодой женщине пройти за линию оцепления.

– …говорю вам, офицер, что я живу в этом доме, – убеждала она их.

Маркс быстро присоединился к ним и представился девушке. Она назвала свои имя и фамилию и рассказала, где была вечером.

Маркс сам провел ее к дому, объяснив по дороге: – Сегодня вечером здесь был убит мужчина. Возможно, вы сможете помочь нам опознать его.

Девушка, почти одинакового с ним роста, показавшаяся ему привлекательной своим миловидным без косметики лицом, с испугом посмотрела на него. На мгновение, когда она прикусила губу, ему показалось, что на ее лице появилась озабоченность. Он заметил, как девушка поборола себя.

– Это приятный на вид мужчина лет под сорок. Он из тех, кого вы вполне могли знать…

Девушка облизнула пересохшие губы.

– Доктор Бредли… – неуверенно промолвила она. – Нас было несколько человек, мы ждали доктора в лаборатории. Мы только недавно разошлись, потому что он не пришел.

– Доктор Бредли, физик?

Анна вкратце рассказала детективу, где работает.

– Да. Он возглавляет нашу группу. Доктор Бредли только сегодня вернулся с конференции в Греции и должен был нам показать фильм… – Анна, начав рассказывать, теперь была переполнена страхами, и ей уже трудно было остановиться.

Маркс слушал, не прерывая ее. Заметив темнокожего полицейского офицера, вынувшего блокнот из кармана, он кивнул ему, и тот стал быстро записывать все, что говорила Анна. Вот какая теперь у нас полицейская молодежь, мелькнула у Маркса мимолетная мысль. Он сам с интересом слушал девушку. Анна сначала рассказала о вечеринке, а затем о том, как они ждали прихода Бредли в лаборатории… – Боб Стейнберг наконец позвонил его жене…

Записав адреса лаборатории и дома Бредли, Маркс заметил, что Анна сильно продвинула следствие.

– Да, но… – нервно улыбнулась Анна. – …Зачем я вам все это рассказываю?

– Если все это подтвердится, мы будем вам очень признательны за помощь, не так ли?

Анна с сомнением кивнула.

– Теперь вы готовы посмотреть на жертву убийства, мисс Руссо? Если доктор Бредли до сих пор не вернулся домой, нам придется просить его жену… опознать этого несчастного. Вы можете избавить ее от этого потрясения.

Анна, побледнев, немедленно согласилась. Маркс подал ей руку и она, ухватившись за нее, позволила детективу провести себя через скопление людей и машин.

Анна нашла в себе мужество опознать убитого.

Несколько минут спустя в квартире Анны Маркс докладывал Фицджеральду все, что узнал от девушки. Открыв окна в комнатах, Анна, сев на стул, попыталась прийти в себя и осознать происшедшее. Она слушала, как детектив Маркс повторял ее рассказ начальнику.

Фицджеральд однако проявлял явное нетерпение. Он предпочитал слышать показания лично от свидетеля, а не их пересказ полицейским, явно симпатизирующим свидетельнице, да еще в ее присутствии. Будучи полицейским старой школы, он воспринимал любого свидетеля как врага, пока тот на суде не доказывал обратное.

– Вам пора встретиться с женой погибшего, – наконец прервал он рассказ Маркса. – Возьмите с собой кого-нибудь из смышленых полицейских. А я сам поговорю с юной леди.

Анна подумала о Джанет, все еще ждущей мужа.

– Не лучше ли будет, если я скажу ей об этом? – спросила она.

У инспектора Фицджеральда была дочь такого же возраста, как Анна.

– Хорошо, – согласился он. – Но прежде расскажите мне о кинофильме, который собирался вам показать сегодня вечером доктор Бредли. Он был у него?

– Да, но это не кинофильм. На пленку был заснят процесс эксперимента… – Анна умолкла. Интуитивно она поняла, что не сможет сказать такому человеку, как Фицджеральд, что он ничего про фильм не поймет. Взглядом она попросила помощи у Маркса. Тот еле заметно ободряюще кивнул. Анна продолжила: – Это эксперимент с атомными частицами. Советский ученый Грисенко на конференции в Афинах подарил эти пленки нескольким иностранным ученым.

– Он это сделал? – удивился Фицджеральд. – Русский?

– Ученый, – поправила его Анна.

Маркс подумал, что эта девушка не даст себя в обиду и будет достойным соперником инспектору, что однако не облегчит ее положения. Сам Фицджеральд всегда разбирался, когда ему пытаются нагрубить, но он не привык осаживать юных леди, которым больше двенадцати лет. Поэтому он предпочел промолчать и, обведя комнату взглядом, удивился необычной для студентки чистоте и порядку, за исключением только картин на стенах, которые были похожи на нечто, извлеченное из мусорного бака.

– Вы живете одна, мисс Руссо?

– Нет, сэр. Я живу с подругой, но она уехала к родным на пару дней.

Инспектор понимающе кивнул.

– Скажите, когда в последний раз был у вас в гостях доктор Бредли?

Даже в ее взволнованном состоянии Анна не могла не уловить здесь подвоха для себя.

– Он никогда не приходил ко мне в гости в том смысле, на который вы намекаете, инспектор.

– О! Значит, он никогда у вас не был?

– Один – никогда, мне кажется. – Анна попыталась вспомнить. – Возможно, он был у меня месяц назад со всей нашей компанией. Зашли выпить. Я могла попросить его, то есть доктора Бредли, задержаться на пару минут, мне хотелось познакомить его с моей подругой, которой я так много о нем рассказывала. Он действительно великий ученый… – Анна остановилась, поняв, что говорит что-то не то. Маркс, однако, был убежден, что этот внезапный похвальный отзыв девушки о своем наставнике может означать только одно – она его боготворила и вполне искренно.

Пожилой инспектор сидел сложа руки, похожий на ирландского прелата, слушал и мысленно отсеивал факты от обстоятельств. Анна же, полная решимости, продолжала:

– Потом мы втроем встретили Джанет… то есть миссис Бредли и пообедали вместе.

– А до этого миссис Бредли не была с вами? – поинтересовался Фицджеральд.

Кажется, девушка не поняла, куда клонит инспектор, и Маркс был рад этому.

– Мы ей звонили, но ее не было дома, – ответила Анна.

– Итак, молодая леди, это был единственный раз, когда доктор Бредли был у вас дома?

– Нет. Прошлой осенью Джанет – она профессиональный фотограф, – делала съемки в нашем и соседнем квартале. Питер иногда сопровождал ее, он настаивал на этом, потому что это не самое безопасное место в городе. Джанет оставляла у меня кое-что из своей аппаратуры.

– Хорошо, – сказал Фицджеральд. – Это было прошлой осенью. А как вы думаете, что он делал здесь сегодня вечером?

– Зачем ему было появляться здесь? Мы ждали его в лаборатории. Я по дороге забежала домой, чтобы взять очки и предполагала…

Фицджеральд прервал ее.

– Вы были дома сегодня вечером?

– Да.

– В какое время?

– Когда я уходила, было девять двадцать пять.

– Одна?

– Да.

– Вам следовало бы, мисс, найти кого-нибудь, кто подтвердил бы это, – посоветовал ей инспектор.

Анна посмотрела сначала на него, потом на Маркса. В словах Фицджеральда ей почудилась явная угроза.

– Нас было пятеро, мы взяли такси на углу 32-й улицы и Третьей авеню. По дороге я вспомнила, что оставила дома очки. Бобу Стейнбергу, помощнику доктора Бредли, и остальным не терпелось поскорее попасть в лабораторию, поэтому я попросила высадить меня на углу, сказав, что доберусь потом сама. Это было примерно в девять пятнадцать. Я взяла очки, зашла в ванную, и тут же ушла. До 9-й улицы я доехала на автобусе…

– А где был в это время доктор Бредли?

– Я не знаю. Мы все полагали, что он где-то в пути. Он всегда в лабораторию ходил пешком.

– Ваш дом как раз был по пути, не так ли, мисс?

Анна, растерявшись, провела рукой по волосам. – Нет, да и зачем ему было идти ко мне? Вы должны поверить, сэр.

Маркс подумал, что люди, пользующиеся на работе очками, обычно стараются носить их с собой, но Анна, забежав домой за забытыми очками, оставалась там так недолго, что даже не открывала окон.

– А вы думали о нем, мисс Руссо? Ну, например, что можете встретить его, скажем, на Третьей авеню, и пройти вместе с ним остальную часть пути?

Анна покачала головой.

– Если бы я подумала об этом и даже увидела его, я никогда бы не присоединилась к нему. Это трудно объяснить, но я бы поняла, что он не нуждается в чьей-либо компании, иначе поехал бы вместе с нами.

Маркса вполне удовлетворил ответ Анны, однако инспектор по-прежнему был полон скептицизма.

– Я остро осознаю себя женщиной в мире, который по преимуществу является миром мужчин, инспектор, и порой даже чересчур стараюсь никому не доставлять беспокойства. Поэтому я не просила своих друзей подождать меня в такси, пока я сбегаю за очками.

Это Фицджеральд наконец понял и по-отцовски покачал головой.

– С такими взглядами вам никогда не найти мужа, который бы вас понимал, мисс. Хорошо, теперь давайте вернемся к тому, над чем вы с доктором Бредли работали. Расскажите мне о фильме, который он привез из Советского Союза.

Глаза Анны недобро сверкнули. Она не понимала, почему инспектор намеренно провоцирует ее. Она не верила, что он делал это по глупости. Она, тщательно подбирая слова, определила себя как всего лишь одного из шести ученых, работающих над этим проектом, а затем попыталась дать понять детективам, что сам Бредли тоже был далеко не единственный из ученых-физиков, посетивших Афины, а не Советский Союз, и кому русский ученый преподнес в дар экземпляр этой пленки.

– Я полагаю, ФБР поможет мне прояснить этот вопрос, – заключил Фицджеральд.

– Наши исследования не являются секретными, инспектор.

– Неужели? – Он неодобрительно поджал губы. – Будь на то ваша воля, вы, ученые, рассекретили бы все до одного наши секреты, я прав или нет?

– О наших работах писали все газеты, – спокойно напомнила ему Анна. Теперь, когда она поняла, что он просто дразнит ее, ей легче было сдерживать себя.

Фицджеральд, который вел себя так, будто в его распоряжении бездна времени, вынул вдруг из кармана жевательную резинку и развернул обертку. Старому инспектору ничто не доставляло большего удовольствия, подумал Маркс, как испытывать терпение допрашиваемого.

Анна смотрела на полоску жевательной резинки и что-то мучительно вспоминала, что же…

– Жаль у меня всего одна, не смогу вас угостить, – сокрушенно сказал инспектор, не сводя глаз с ее лица, и не спеша положил в рот жвачку.

Анна выдержала его взгляд.

– Когда я выходила из квартиры сегодня вечерам и уже спустилась на второй этаж, я услышала звонок домофона в квартире наверху. Сначала я подумала, что звонят мне. Но, спустившись вниз, я увидела в вестибюле мужчину, ждавшего, когда ему откроют дверь. Тогда я поняла, что он пришел к доктору Уэббу. Это все, что я подумала в тот момент. Но когда я открыла дверь, чтобы выйти, он вошел в нее, не дожидаясь ответного звонка из квартиры.

– Почему вы решили, что мужчина пришел к доктору Уэббу? – спросил Маркс.

– Потому, что другие соседи, Бритты, уехали в Европу, а квартира на первом этаже в ремонте, в ней нет жильцов.

– Лучше опишите этого мужчину, – поторопил ее Маркс. – В вестибюле горел свет?

– Да, – подумав, ответила Анна, вспоминая незнакомца, и вдруг тряхнула головой. В сущности, она даже не разглядела его толком. – Тёмная шляпа, серый костюм. Он был ниже меня ростом. Я вспомнила о нем только из-за вашей жевательной резинки. Когда он проходил в дверь мимо меня, от него пахло жвачкой.

Детективы переглянулись, понимая бесполезность подобного неопределенного описания.

Думаю, нам следует поговорить с доктором Уэббом, если он дома, – промолвил Маркс.

Доктор Уэбб, ветеринар, был в этот вечер дома и работал в своем кабинете в задней комнате квартиры, где в окне был вентилятор. Он ничего не слышал, кроме звонка домофона. Он никого не ждал, поэтому не ответил. Ему показалось, что звонок раздался в квартире под ним и принял все это за проказы уличных мальчишек. Время, когда он услышал звонок, он не помнит. Когда Маркс спросил, не могло ли это быть примерно в девять тридцать, он сказал, что вполне возможно. Это близко к тому, что говорила Анна Руссо и могло служить подтверждением ее показаний другим свидетелем.