Текст книги "Тень предателя"

Автор книги: Дороти Девис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 24

Маркс навестил полицейских, дежуривших около дома Мазера на Перри-стрит. Никаких новостей. В почтовом ящике скопилась двухдневная почта, Маркс связался по телефону с деканом факультета, где работал Мазер. Тому пришлось самому подменить Мазера и провести лекцию по английской литературе викторианского периода. Маркс наконец позвонил Луизе Стейнберг, но она не имела вестей от Мазера.

– В то утро в доме Бредли у него был нервный срыв, и он убежал, не так ли? Что было тому причиной? Что он сказал Джанет, или она ему? Вы же были там?

– Да, но они совсем не разговаривали друг с другом. Они лишь постояли рядом, а когда Джанет отвернулась, он не выдержал. Дэйв…

– Да?

– Эрик звонил ей в тот вечер.

– Позавчера? – переспросил Маркс. – В котором часу это было?

– Что-то около полуночи. Я не хотела звать ее к телефону, но она еще не спала…

– Вы слышали, о чем они говорили?

– Нет. Джанет подняла трубку в своей спальне, а когда я вернулась в кухню, они уже закончили разговор.

Маркс мог предположить только одно: они договорились о времени и месте встречи.

– Луиза, но я ведь спрашивал вас вчера утром…

– Знаю, Но вы спросили, видела ли я лазер. Кроме того, мы с вами были в церкви. Когда я вспомнила, вы уже ушли, не могла же я бежать за вами…

– Да, согласен, я не часто попадаюсь вам на глаза, – ответил Маркс скорее в упрек себе, чем Луизе. – Когда теперь я могу увидеться с миссис Бредли?

– Я сообщу вам номер рейса, которым она прилетает, – ответила Луиза.

Когда Джанет сошла с трапа, Маркс уже ждал ее. Она сразу узнала его, но он тем не менее представился:

– Лейтенант Маркс.

– Я помню вас, – ответила Джанет и позволила ему взять чемодан. Другого багажа у нее не было. Темно-синий костюм и белая блуза с рюшами у ворота были ей к лицу, хотя многие вдовы не признали бы этот наряд подобающим трауру.

– У меня к вам несколько вопросов. А пока могу подвезти вас домой. – Джанет ничего не ответила, он понимал ее и в какой-то мере сочувствовал, из вежливости спросил: – Вы, должно быть, устали?

– Я… нет ничего, – ответила Джанет и улыбнулась ему. Весьма любезная дама, подумал он, но по его опыту любезность была одним из самых обманчивых женских приемов. Он знавал немало весьма любезных стерв.

Он решил рассказать ей, пока они едут, о докторе Корралесе и о том, что с его появлением расследование почти зашло в тупик. Маркс особо не останавливался на орудии убийства, но совсем не говорить о нем не мог. Имя подозреваемого не было знакомо Джанет.

– Я уверена, что Питер его тоже не знал. Питер был аполитичным человеком, вы это знаете. Он учился в школе во времена, когда политика не была в моде. Слишком многих ученых она затянула в свое болото… и погубила.

И сделала Бредли удобным орудием заговоров, подумал Маркс. Он открыл ящик для перчаток на щитке и вынул фотографию Корралеса. Джанет внимательно посмотрела на нее.

– Насколько я помню, я никогда не видела этого человека, – ответила она и положила фотографию на место.

– Вы помните ваш снимок, миссис Бредли, где молодая женщина стоит на ступенях крыльца, а внизу играет мальчик?

– Да.

– Это потрясающий кадр.

– Потому что сам объект съемки был удачным, – ответила Джанет. – Девушка была в беде.

– Вы разговаривали с ней?

– Да. Я дала ей двадцать долларов, как бы заплатила за позирование. Так ей легче было принять от меня деньги.

– Она сказала вам, что с ней случилось?

– Об этом нетрудно было догадаться, – ответила Джанет. – Ее глаза выдавали ее, и то, как она смотрела на ребенка, играющего на мостовой.

Маркс на мгновение задумался.

– Как вы оказались там? – вдруг спросил он.

– Я все время ходила за этим мальчишкой, конечно, с разрешения его матери. За это время он так привык ко мне, что уже не обращал на меня внимания.

– Где он живет, миссис Бредли?

– На Восемнадцатой, возле Второй авеню.

– И он забрел так далеко от дома, на Одиннадцатую? – удивился Маркс.

Джанет посмотрела на него, ничего не понимая.

– Клиника доктора Корралеса находится на Одиннадцатой улице.

Джанет покачала головой.

– Я не понимаю, какая здесь связь. Фотография, о которой вы говорите, была снята на Восемнадцатой, от которой всего полквартала до дома, где живет этот мальчуган.

– …и никакой там нет клиники или кабинета доктора? – Маркс пытался разобраться с застрявшей в его голове мыслью.

– Я не могу утверждать этого, – ответила Джанет, – но мне показалось, что это был самый обыкновенный дом, каких здесь очень много.

– Готов поклясться, что на вашем снимке я видел табличку… – сказал Маркс.

Джанет, повернувшись, открыла свой чемодан, лежавший на заднем сиденье.

– Луиза почему-то решила, что книга пригодится мне.

Как только она нашла в книге нужный снимок, Маркс остановил машину у обочины. На фотографии за девушкой в окне дома солнцем высветило небольшой квадрат неба, отразившегося в стекле. Разумеется, никакой таблички с именем врача на доме не было. Воображение подвело Маркса.

– Не удивлюсь, – заметил он после некоторой паузы, – если мне справедливо напомнят о том, что навязчивые идеи скорее губили людей, чем спасали.

– Звучит не по-американски, – улыбнулась Джанет.

До самого дома он воздерживался задать ей важный для него вопрос. Теперь он задал его без каких-либо эмоций, при этом не спускал глаз с ее лица.

– Вы что-нибудь слышали в последние дни об Эрике Мазере?

Джанет, чуть вскинув голову, ответила не сразу.

Что это? Гордость? Враждебность? Но наконец она ответила: – Вчера вечером я видела его в Чикаго.

– Он не должен был покидать Нью-Йорк. Вы не знаете, где я могу его найти? – В голосе Маркса не было ни тревоги, ни настойчивости. Еще в аэропорту, встречая Джанет, он знал, что она не видела утренних газет.

– Он может быть у себя в квартире или в университете. Он вернулся в Нью-Йорк сегодня первым рейсом.

Или он сказал ей, что так сделает, подумал Маркс.

– Он поехал в Чикаго из-за вас?

Джанет хотелось быть искренней, насколько это было возможно:

– Я это допускаю, лейтенант, но я не уверена, что это именно так.

Маркс вышел и открыл перед ней дверцу машины, затем снял с заднего сиденья ее чемодан. Луиза, не приближаясь, ждала Джанет в двери вестибюля.

Джанет протянула Марксу руку. Рукопожатие было быстрым и легким. Она настояла на том, что сама донесет чемодан.

– Примите мои соболезнования, – сказал Маркс.

Джанет быстро и испуганно посмотрела на него. Затем повернулась к спешащей к ней с распростертыми объятиями Луизе. Если она не отнесет его слова на счет умершего мужа, то, может быть, они насторожат ее и предупредят о ждущей ее неприятной новости, подумал Маркс. Он был удовлетворен тем, что сказал ей это. Он не сомневался, что Мазер поехал в Чикаго, чтобы покаяться и рассказать ей все. Если это так, то Марксу не хотелось, чтобы Джанет утаила это.

Глава 25

Решив не пользоваться переполненным лифтом, Мазер поднялся на четвертый этаж пешком. Теперь ему придется рисковать, но не больше, чем это было необходимо. Аудитория была полна студентов, за некоторыми столами сидели и его ученики. Мазер узнавал их и здоровался кивками с теми, кто тоже его заметил, однако он старался не обращать внимания на тех, кто перешептывался за его спиной. Незаметно подойдя сзади к Остерману, он положил ему руку на плечо. Когда юноша, повернувшись, узнал его, Мазер тихо сказал: – Мне надо поговорить с вами. Пойдемте.

Тот, не противясь, встал, оставив на столе раскрытую книгу, и последовал за ним. Мазер шел в конец холла в общую аудиторию английского факультета. Как всегда, здесь никого не было. Мазер, вынув ключ, торчавший с наружной стороны двери, запер ее изнутри.

Когда-то Остерман был в том юном возрасте, когда лицо подростка менялось чуть ли не каждый месяц. Мазер находил его смазливым, физически развитым юношей, когда тот учился в его классах. Поэтому он так был разъярен и ударил его, когда он посмел взять его за руку. После этого он решительно вычеркнул его из своей памяти, если не считать того вечера в таверне «Красная лампа».

Сейчас лицо юноши казалось ему обмякшим, пустым, без тени мысли, но со следами явной деградации; особенно его выдавал рот. Ничего, кроме отвращения, он не вызывал. Мазер не хотел знать о тайне его отношений с его высоким белокурым партнером больше того, что ему подсказывала интуиция.

– Как мне связаться с Томом? Где я могу его найти?

– Том? – в глазах Остермана он увидел высокомерие.

Мазер держал руки опущенными, но Остерман видел, как они сжались в кулаки. Он посмотрел на дверь. Мазер оставил в ней ключ.

– У меня есть свидетель, который под присягой готов дать показания о твоей связи с ним.

– Мистер Мазер, почему вы так ненавидите меня? Я никогда ничего плохого вам не сделал. Я изо всех сил старался не поставить никого из нас в неловкое положение. Я попытался сделать то, что вы мне посоветовали – я нашел девушку. Помните, это было после того, как вы меня ударили? – Остерман надулся и хныкал, как незаслуженно обиженный ребенок.

– Или повидал психиатра, это я тоже тебе советовал.

– Знаете, что я сделал, мистер Мазер? Я пошел через парк, зашел в университет и попросил первую попавшуюся мне девицу пойти со мной и провести у меня ночь. И, несмотря на тот спектакль, который вы устроили с ее участием в «Красной лампе», она оказалась вульгарной, отвратительной, претенциозной старой ведьмой. К тому же от нее дурно пахло.

– Поэтому ты отправился в парк проветриться и там тебя подцепил Том.

– В ваших устах это звучит так вульгарно.

– Вульгарны те, кто подбирают партнеров на панели, мужчина это или женщина, неважно, – сказал Мазер.

– О, какой вы оказывается пуританин. Вы ханжа из Новой Англии, если позволите мне такое сказать, мистер Мазер.

– Мне безразлично, что ты говоришь, и кому ты это говоришь, Остерман. Мне нужна от тебя всего лишь небольшая информация. Ты снял мое объявление с доски? Что ты с ним сделал?

– Я прочел его Тому по телефону. Он хотел купить щенка, если это не очень дорого стоит.

Господи, подумал Мазер. Мальчик не так-то прост.

– Но это ты снял объявление с доски?

– Я не хотел, чтобы все оказались там, до того как туда прибудет Том.

– Что же он сказал тебе? И когда? Кто тебе приказал сторожить доску объявлений?

– Он попросил меня об этом. Он сказал, что его друг ждет, когда щенки подрастут, и тогда повесит объявление. В прошлый уик-энд, когда мы встречались, он напомнил мне, чтобы я следил за доской объявлений, и я тут же известил его, когда появилось объявление.

– Чем занимается этот твой Том? – спросил Мазер. Он должен знать это не ради себя, а ради этого мальчишки.

– Он инженер-строитель, работал над каким-то проектом в парке. Сейчас он уехал во Флориду. Обещал мне писать.

– Щенка он увез с собой? – спросил Мазер, чувствуя, что вот-вот и ему станет дурно.

– Я не спрашивал его об этом. Но не думаю, что он увез его. Я готов был бы присматривать за ним.

Мазер сложил руки, сел на край стола. Кто-то дернул за ручку запертую дверь и ушел.

– Джефри, когда ты его встретил?

– Вы хотите, чтобы я вам это рассказал? Ладно, расскажу. Я встретил его тогда, когда он был мне очень нужен. Это было после того, как вы ударили меня по лицу. Он видел, как это произошло.

– Я так и думал. Он расспрашивал обо мне?

– В общем нет. Он больше хотел узнать обо мне… и девушке с рыжими волосами. Представляете, у нее хватило нахальства продолжать появляться в кружке имажистов. Приходила без всякого приглашения и одна!

Мазер понял, что если он сейчас расскажет все, что знает о человеке, с которым юнец связался, тот ему просто не поверит.

– У тебя есть родители, Джефри?

– Мать живет в Бостоне… с другим мужчиной.

– Понимаю. Вот откуда у тебя такие познания о ханжеских нравах Новой Англии. Ты когда-нибудь встречался с приятелем Тома, его зовут Джерри?

– Нет. Мы с Томом стараемся не общаться о другими людьми. Мы сами по себе. У нас своя жизнь.

Что правда, то правда, подумал Мазер.

– Ты видел в утренних газетах портрет фоторобота, сделанный полицией? Это человек, который должен дать показания по делу об убийстве профессора Бредли.

– Я не читаю газет. Бредли преподавал в университете, не так ли?

– Том, его друг и я участвовали в убийстве Бредли. Мазеру многого стоило произнести эти слова. Он понимал всю горькую иронию создавшейся ситуации: он исповедуется перед больным юнцом. – Если я не найду Тома, я вынужден буду рассказать полиции о тебе и о себе тоже.

Юноша попытался улыбнуться, но его мягкий безвольный рот не слушался. Он смертельно побледнел, и Мазеру показалось, что Остерман сейчас потеряет сознание. Схватив его за плечи, он сильно встряхнул его.

– Тебя использовали, парень, использовали с двух сторон. Ты понимаешь это?

– Нет! Он даст о себе знать, я знаю, он это сделает!

– Он назвал свою фамилию? Том такой-то, и прочее?

– Джонс. Но я знал, что это была шутка.

– Куда ты звонил ему? Когда сообщал об объявлении и продаже щенков?

– Я дам вам номер телефона. Я оставил ему послание на ответчике по этому номеру.

Мазер убрал руки с плеч Остермана, и тот, порывшись в карманах, вынул записную книжку. Руки его тряслись так сильно, что он едва смог открыть ее. Номер телефона оказался записанным на обороте обложки.

Мазер ждал, держа в руках карандаш и коробок спичек. Юноша молча показал ему записную книжку, чтобы Мазер сам увидел номер.

– Это неправда то, что вы сказали, – скулил Остерман. – Вы нарочно все это сделали, чтобы получить от меня телефон Тома! – Он следил за Мазером, не двигаясь:

– Господи, лучше бы я его никогда не встречал! – наконец промолвил он.

– И я тоже, – согласился с ним Мазер. Он уже был у двери.

Он миновал лифт и сбежал вниз по лестнице. По дороге ему попался лишь рабочий с ящичком с инструментами. На первом этаже Мазер решил, что лучше избежать людных университетских коридоров, и поэтому спустился в цокольный этаж, где и вышел через заднюю дверь, а затем через ворота.

Южная часть университетского здания выходила на шумную торговую улицу. Меняя направления, он прошел несколько кварталов, держа курс то на восток, то на юг, пока не попал на улицу, где торговали исключительно головными уборами. Здесь он отыскал телефон-автомат. Переждав шумный гудящий поток машин и автобусов, он наконец бросил монету в щель автомата.

Через секунду мужской голос ответил: – «Импортная компания Маргеритта», – а поскольку Мазер молчал, голос в трубке произнес: – Алло?

– Я, видимо, ошибся номером, – ответил Мазер и повесил трубку. В телефонной книге он нашел адрес импортной компании Маргеритта, – она находилась на Де-Пейстер-стрит. Мазер также отыскал ближайшую библиотеку на этой улице.

Там среди гор газетных подшивок, он дописал свое «Признание». Последними словами, завершавшими все, был адрес: Импортная компания Маргеритта, Де-Пейстер-стрит.

Библиотекарша любезно снабдила его конвертом и двумя пятицентовыми марками. Письмо он адресовал лейтенанту Дэвиду Марксу, надписав сверху «Срочное» и опустил в почтовый ящик. Затем Мазер вошел в метро и сел на поезд, идущий до Лексингтон-авеню.

Глава 26

Просматривая то, что он накануне вечером написал о Мазере, Маркс остановился на случайных знаках вопроса на полях, указывающих на то, что в тот момент что-то показалось ему не столь важным, и поэтому осталось без ответа. Остановившись на одной из пометок, он спросил Редмонда: – Где находится Альбион, штат Иллинойс? В какой части штата?

– Это пригород Чикаго, городок на озере Мичиган.

Клэмент Росситер сначала отказался говорить с ним по телефону: – Откуда мне знать, кто вы такой, сэр? Вы мне представились, но это мне ничего не говорит.

– Я положу трубку, – предложил ему выход Маркс, – а вы попросите оператора соединить вас со мной, Дэвидом Марксом, полицейский участок на Хьюстон-стрит, Нью-Йорк Сити.

К его удивлению, Росситер так и поступил.

– Однажды я уже стал жертвой обмана. Не хотелось бы повторять.

– Я относительно Эрика Мазера, бывшего вашего учителя, – коротко объяснил Маркс.

– Вы, очевидно, поэтому и звоните. Я посоветовал ему обратиться в полицию.

– Когда?

– Вчера, – ответил Росситер.

Понемногу, крупица за крупицей Маркс выуживал из него историю пребывания Мазера в школе Альбиона.

– Не скажете ли мне о его проступке?

– Он никогда не привлекался в судебном порядке. Обвинение было снято… но я не мог скрыть этого обстоятельства от агентов ФБР.

– Я вас понимаю, – успокоил его Маркс, проявляя терпение. – В чем состоял проступок, сэр?

– Сексуальное домогательство по отношению к малолетнему того же пола.

Для шантажа лучшего обвинения не придумаешь, подумал Маркс.

– Вы помните тех, кто представился агентами ФБР, и можете их описать, мистер Росситер?

– В сущности, я помню их теперь еще лучше, после того как мне описал их еще раз сам Мазер…

– Темноволосый, низенький и толстый, – подсказал Маркс, чтобы быстрее разговорить Росситера.

– И высокий, блондин, тип американского футболиста…

– Все верно, – сказал Маркс и, поблагодарив Росситера, повесил трубку.

Спустившись вниз и прихватив с собой детектива Пирса, единственного, кто был свободен, Маркс отправился в университет.

Первой его целью была отнюдь не мисс Келли-Набакоф, но, поскольку архив был на первом этаже, он купил газету в киоске на углу и зашел в архив, чтобы проверить, узнает ли Салли портрет, составленный полицией и опубликованный в утренний газете. В одном она не солгала Марксу, – она рассказала о визите к ней двух личностей, которых она приняла за агентов ФБР.

Салли не долго держала в секрете то, что Мазер велел ей передать лейтенанту Марксу. – Только он просил сказать это вам, если с ним что-либо случится, – оправдывалась она.

Маркс убедил ее, что если она скажет ему это сейчас, то спасет жизнь своему идолу.

– Джефри Остерман. Помните, я говорила вам о нем в тот вечер в таверне «Красная лампа»?

Джефри был еще одним вопросительным знаком на полях его отчета о Мазере.

Глава 27

Эрик Мазер сошел на станции метро Уолл-стрит и вместе с толпой торопливых пассажиров вышел на улицу. Время ленча подходило к концу. Клерки, брокеры, стенографистки и служащие компании АйБиЭм сновали по тротуарам, одни, вбегая в многочисленные двери контор, другие, выбегая из них, и все это напоминало ускоренно пущенную кинопленку. Он улавливал обрывки разговоров, отдельные фразы. Мазер запомнил лишь одну: «Знаешь Майкла, этого крикуна…»

Этого Майкла, подумал Мазер, он никогда не увидит и не узнает, разве что запомнит эпитет «крикун». Он не раз, прислушиваясь к чужим разговорам то на улице, то в автобусе, пытался дослушать их до конца. Сейчас он смутно сознавал, куда идет, но в данном случае это уже не имело значения. Он все откладывал свою покупку, пока не вышел на Бродвей, улицу всех улиц. Ее роскошь подсказала ему, какой магазин ему нужен. Пройдя немного по Бродвею, он увидел спортивный магазин Биллинга. Какое-то время Мазер смотрел на свое отражение в зеркальной витрине. Он никогда не мог представить себя спортсменом. Войдя в магазин, он попросил показать ему нож для рыбы.

– Для чистки рыбы? – переспросил его продавец.

– Нет, такой, чтобы можно было убить рыбу, – сказал Мазер с кривой усмешкой.

– Какую рыбу, сэр?

Мазер чувствовал, как пот стекает у него по спине. Он никак не мог найти нужное слово для ответа. Продавец с невозмутимым видом ждал, щекоча прядью волос у себя за ухом. Мазер не отваживался произнести слово «большую», поэтому он наконец сказал:

– Обыкновенную, какие ловятся на рыбалке.

Сняв кожаный футляр, продавец протянул Мазеру нож с отличным и острым лезвием.

– Прекрасно, – согласился Мазер и с удовлетворением смотрел, как продавец его упаковывает.

Выйдя из магазина с покупкой, он оглянулся, чтобы решить, куда ему следует идти. Небоскребы кланялись несущимся им навстречу тучам. Собирался дождь. На углу в газетном киоске он справился, как пройти на Де-Пейстер-стрит. Оказалось, это всего лишь в двух кварталах отсюда, по направлению к набережной. Но как разительно изменились кварталы – стекло, мрамор и сталь уступили место кирпичу, дереву и штукатурке. В переулке, освободив нож от оберточной бумаги и футляра, он спрятал его в карман, вспоров подкладку и оставив ручку торчать, чтобы можно было легко вынуть его. Оберточную бумагу и футляр он бросил в ближайшую урну. Де-Пейстер-стрит была короткой улицей и выходила на набережную, где Мазер увидел торговые суда на стапелях, их подъемные краны и трубы прятались за сетью эстакад. Народу было мало. Судя по его наблюдению за парковочной площадкой, деловые люди готовились к закрытию контор, складов, подъемников и грузовых площадок. Мазер подошел к одному из рабочих. – Уже закрываетесь?

– А то как же, – не поднимая головы, ответил тот; он сортировал корзины для фруктов. – Мы открываемся в два ночи. Двенадцать часов работы – это вполне достаточно.

– Да, пожалуй, больше чем достаточно, – пробормотал Мазер, проходя дальше.

На черном деревянном козырьке над погрузочной платформой золотом светилось название импортной компании Маргеритта. Оглянувшись, Мазер увидел за своей спиной на противоположной стороне улицы кирпичные стены большого складского помещения. Эта сторона улицы до поворота была пуста, если не считать одинокой кошки, обгладывавшей рыбью голову в канаве. На магистральной улице не умолкал шум движения, в порту прерывисто гудели сирены, предупреждая о тумане. Мазер внимательно и долго изучал здание фирмы. Внутри кто-то был. В окне он увидел движущуюся тень человека. Рядом за железной решеткой был рыбный рынок. Сейчас он был вымыт и закрыт. Еще дальше Мазер увидел Дом рыбака, его двери со стеклянными панелями то и дело открывались, выпуская то одного, то другого пожилого мужчину. Все они направлялись в сторону Саут-стрит и исчезали в темноте доков. Мимо Мазера проковылял нищий, но после нескольких шагов, словно передумав, вернулся, чтобы попросить у Мазера монетку. Мазер дал ему пятьдесят центов и пожелал хорошенько выпить. Прошаркал пьяный старик. Заморосил дождь.

Глубоко вздохнув, Мазер пересек улицу. В нос ударил запах гниющих фруктов, он становился все сильнее, и Мазер вдруг вспомнил свой первый разговор с Джерри в парке, и высказанную им догадку, что Джерри торгует фруктами. Ай да Мазер-экстрасенс!

По обе стороны грузовой платформы рядами стояли пустые ящики и корзины. Заглянув в дальнее окно, Мазер разглядел стоявший у окна стол с бумагами и свисавшую над ним с потолка тусклую лампочку. Приложив к глазам ладонь козырьком, он попытался получше разглядеть комнату, которая очевидно была офисом. В конце ее открытая дверь вела как будто в коридор.

Входная дверь бесшумно открылась от одного его прикосновения. Коридор за офисом вел в просторное помещение, похожее на склад. Здесь особенно остро пахло фруктами, не гнилыми, а свежими, кажется, цитрусовыми – лимонами и апельсинами. Мазер вошел в офис, и первое, что увидел, был потрепанный, видавший виды кожаный саквояж на полу в нескольких шагах от двери, из складского помещения слышались далекие, как из пещеры, голоса. Там о чем-то приглушенно говорили.

Он быстро подошел к столу и снял трубку с аппарата. Он прислушался, решив, что кто-то говорит по телефону: – Хорошо, мой друг, – услышал он голос, а потом щелчок и звук зуммера. Он поймал последние слова разговора, голос и произнесенная фраза убедили его в том, что он не ошибся: это был Джерри, он всем говорил «мой друг». Оставив трубку лежать на столе, Мазер вернулся к двери и прислушался. Там все еще говорили.

Встав на колени, он проверил замок саквояжа. Он был закрыт. Но сумка, стоявшая рядом, когда он взял ее за ручки и потянул их в разные стороны, легко открылась. В ней было нижнее белье, носки и полосатая майка… Он начал лихорадочно рыться в белье в надежде найти документы, свидетельствующие о владельце сумки. Мазер все время прислушивался к голосам на складе. Они внезапно умолкли. Он не слышал ничего, кроме громкого стука крови в ушах. Затем он услышал смех. Когда он открыл молнию бокового кармана сумки, у него в руках оказался паспорт и документы матроса. Они принадлежали некоему Томасу Грегорису, натурализованному американцу, родившемуся в Греции. Даже фото на паспорте не смогло испортить пригожие черты высокого белокурого американца англо-саксонской наружности, бывшего чистокровным греком. Мазер сунул паспорт и документы себе в карман и попытался закрыть сумку, но она не закрывалась. Тогда он оставил ее открытой, подошел к телефону и снова положил снятую трубку на рычаг.

– Счастливого пути, мой друг!

Эти слова громко прозвучали в гулкой тишине коридора, а затем послышались шаги, они приближались. Мазер встал за дверью, единственным местом, где он мог спрятаться. Через щель он мог наблюдать за происходящим, держа руку на рукоятке ножа.

Высокий блондин, войдя в офис и увидев раскрытую сумку, тут же нагнулся и стал быстро проверять ее содержимое. Он не успел даже кликнуть своего друга, ибо едва успел произнести «Дже…», как Мазер сильным ударом вонзил нож в спину склонившегося над сумкой человека. Удар был нанесен чуть ниже левой лопатки. Большое тело, обмякнув, тяжело упало на сумку.

Мазер, оставив нож в ране, бросился бежать по коридору. Из склада показался Джерри. Мазер на какое-то мгновение задержался, чтобы тот увидел его. А потом снова побежал и выскочил на улицу, но и здесь он остановился перед окном так, чтобы Джерри мог его увидеть. Блеснула яркая вспышка света, раздался грохот выстрела и звон разбитого стекла. Но Мазер уже снова бежал. Спрыгнув с платформы, нагибаясь, он добежал до угла здания, и здесь юркнул в щель под платформой. Затаившись, он выжидал, что будет дальше, страдая от тошнотворной вони выгребных ям.

Он слышал тяжелые шаги бегущего по платформе Джерри. Мазер, высунув голову, окликнул его по имени.

Снова прогремел выстрел, потом еще один. Мазер притаился в своем временном убежище. Двое мужчин смотрели на происходящее из окон склада через улицу. Кто-то уже побежал звонить в полицию из уличного телефона. Мазер наконец выбежал на пустую улицу. Он почти одновременно услышал свист пули и грохот выстрела. Упав на мостовую, он лежал на ней неподвижно в течение нескольких секунд, а затем пополз, как бы вызывая огонь на себя. Собравшиеся зеваки разгадали его ход: парень хотел умереть открыто, на глазах у многочисленных свидетелей. Внезапно появившийся автомобиль вынужден был остановиться, чтобы не наехать на него. Мазер слышал визг тормозов. И в эту минуту он почувствовал резную, как укус пчелы, боль за ухом. Он вспомнил как однажды его укусила пчела в саду у бабушки. Мазер даже слышал гудение пчелиного улья, становившееся все громче и громче. А затем – тишина…